Глава третья

— Я хочу кое-что узнать, — сказала Эбби холодно. С Кордом Дюраном она могла быть либо холодной, либо злой. Все в этом человеке возмущало ее — и красота, и невозмутимая решимость вмешиваться, даже дорогая машина, на которой он подъехал к Сансет-парку.

— Спрашивай о чем угодно, — ответил Корд. Они сидели в третьем ряду трибун стадиона. Несколько ребят на поле, разминаясь, подбрасывали мячи. На трибунах яркими пятнами выделялись группки зрителей — очевидно, родственники юных спортсменов. Место их встречи Эбби выбрала сама, и Корд подумал, что по иронии судьбы она привела его на детский матч по бейсболу, тогда когда память совсем недавно возвращала его в такие же игры его детства.

— Почему ты не предположил, что ребенок вовсе не твой?

Корд, повернув голову, взглянул на женщину, сидевшую рядом с ним. Корд решил, что она специально села на таком расстоянии, чтобы он не смог коснуться ее.

— Ты никогда бы не связалась со мной, не будь ребенок моим, — ровным тоном произнес он.

Эбби отвернулась, злясь на его хладнокровную рассудительность.

— Что ты собираешься предпринять?

Одетые в повседневную одежду, оба в свитерах и джинсах, они ничем не отличались от остальной публики, как будто пришли сюда просто посидеть на солнышке и поболеть за бейсболистов.

Корд заговорил очень спокойно:

— А что собираешься предпринять ты?

— Неужели нельзя ответить мне прямо?

Он изучал ее профиль, небольшой носик, безупречный цвет нежной кожи, чувственный изгиб верхней губы, длинные ресницы, и внезапно в его сознании блеснуло определение: роскошная. На экране Эбби Форбс была изысканно-привлекательной женщиной, в жизни же — потрясающе красивой.

— Мы так и будем все время рявкать друг на друга, Эбби?

Она закрыла глаза и постаралась успокоиться. Со вчерашнего утра она была злой, напуганной до паники, слишком раздраженной, чтобы заниматься обычными воскресными делами. Отчаяние и тоска сжимали ее сердце всю долгую ночь, лишь усиливаясь от приступов гнева на себя за то, что она как идиотка терзается из-за Дюрана. Эбби резким движением поднялась.

— Я хочу пройтись.

Помедлив несколько секунд, Корд тоже встал, нетерпеливо вздохнув. Он шел позади нее, пока они не вышли со стадиона, затем сказал, растягивая слова:

— Или ты чувствуешь себя значительно лучше, или тренируешься в спринте.

Эбби замедлила свой яростный бег. Корд зашагал в ногу рядом с ней.

— Нет смысла в постоянных перебранках, Эбби. Мы оба связаны друг с другом и должны во всем разобраться.

— Я смогу великолепно во всем разобраться, когда наконец услышу, какие неприятности ты мне готовишь.

Корд схватил ее за руку, и они оба остановились.

— Неприятности возникнут только в том случае, если ты постараешься отстранить меня от моего ребенка, — твердо сказал он.

Она уставилась в его потемневшие глаза, в которых читалась упрямая решительность. Но в ней кипело то же самое чувство.

— Я буду бороться с тобой, Корд, и у меня достаточно влияния в этом городе. Ты меня понял?

Его пальцы сильнее сжали ее ладонь.

— Почему мы должны быть врагами? Я был бы рад любому разумному решению.

— Какому разумному решению? — с подозрением спросила она.

— Я думал, например, о соопекунстве.

— Соопекунстве?.. Ни за что в жизни! — Эбби выдернула руку и зашагала прочь.

Если бы она не была беременной, подумал Корд, я схватил бы ее и швырнул на землю. Никогда еще ни одна женщина не приводила его в такую ярость, как Эбби.

— Есть еще несколько вариантов, — крикнул он ей вслед, решив больше не щадить ее и выложить все начистоту. Предыдущий день и почти всю ночь он провел, рассматривая ситуацию со всех мыслимых углов зрения. Дружеская договоренность о соопекунстве была бы наиболее мирным решением, но Эбби, даже не подумав, отринула эту возможность.

Что ж, ее ожидает жестокое разочарование. Он оставался на месте и ждал, пока она не повернулась и не пошла обратно к нему.

— Какие варианты? — спросила она.

— Может быть, сядем? Вон там есть столик для пикника.

Эбби направилась к столику, игнорируя своего спутника. Выбрав разные скамейки, они оказались лицом друг к другу.

Корд посмотрел ей прямо в глаза.

— Я вижу всего три варианта. Первый — оформление юридического документа о соопекунстве. Второй — судебный процесс, и я тебя уверяю, что битва будет нелегкой. Или же третий — мы можем пожениться.

— Мы можем… что?

— Пожениться. Разумеется, временно. Малыш получит мое имя, что можно было бы устроить и без брака, если бы ты не возражала, и на что ты, похоже, добровольно не согласишься. Общество будет считать, что у нас тишь да гладь, ребенок будет расти в нормальной обстановке. Тебе не придется ничего никому объяснять, особенно начальству. Моим условием остается — не препятствовать при разводе оформлению равных прав на ребенка.

В его глазах не было ни капли дружелюбия. Корд был убийственно серьезен и полон решимости показать это Эбби.

— Давай рассмотрим вариант номер два. Я вызову тебя в суд, Эбби, и подниму такой скандал, который долго будут помнить в этом городе. Ваша телекомпания обожает гласность, но могу гарантировать, что власть имущим не понравится, если имя известного диктора будет красоваться в газетах, да еще по такому поводу.

Эбби дрожала.

— Ты самая отвратительная личность на свете.

— Я не казался тебе столь уж отвратительным одной декабрьской ночью, если мне не изменяет память. Но ты ведь и сама все помнишь о той ночи. Мне нет необходимости напоминать, верно?

Она чувствовала себя слишком униженной, чтобы еще и признать, что не помнит ничего, кроме нескольких поцелуев. Признайся она, этот грубиян не замедлил бы, наверное, выложить все подробности!

— У меня могут быть свои варианты, — слабым голосом произнесла она, мысленно клянясь не допустить слез, как бы тяжко ни было.

— Говори, — ответил Корд, — я слушаю.

Эбби лихорадочно думала, но у нее было всего лишь одно желание — чтобы Корд исчез с лица земли.

Но такого не произойдет. Он здоров, силен и коварен, как крысиный яд. Сенсационный судебный процесс положит конец ее карьере, и ему это прекрасно известно. Ей претила сама мысль о том, чтобы предоставить этому совершенно чужому человеку равные права на ее ребенка. Она только подумала о браке с едва знакомым мужчиной, и это вызвало у нее тошноту.

О Господи, почему ей казалось столь необходимым снова встретиться с ним, говорить с ним? Он бы ничего не узнал. Она сама во всем виновата. Какая же она дура!

— Я жду, — произнес Корд.

Эбби взглянула ему в лицо, испытывая к себе самой презрение за то, что даже сейчас находит его красивым. Приятная внешность — такая мелочь в сравнении с жизненными проблемами. Что значат густые темные волосы и красиво очерченные губы, если они принадлежат человеку, абсолютно лишенному сострадания?

— У меня нет предложений, и тебе это прекрасно известно, — отрезала она. — Если бы я не сглупила и не обратилась к тебе, ты никогда не узнал бы о ребенке.

— Ты свободно могла узнать обо мне все необходимое, не обращаясь лично ко мне, Эбби. Я член нескольких известных фотосоюзов, и мои данные доступны любому, кого они заинтересуют.

Эбби ошарашено уставилась на него. Как она могла так лопухнуться?!

— Может быть, ты хотела, чтобы я узнал, — мягко продолжил Корд. — Эбби, та ночь была…

— Прекрати! — закричала она и вскочила на ноги. — Я не хотела, чтобы ты узнал! Я сделала величайшую глупость, встретившись с тобой, но уж, будь уверен, без каких-либо тайных намерений! Разумеется, мне теперь придется считаться с последствиями этой глупости, но, чтобы что-то решить, нужно время.

Корд медленно поднялся.

— Дай мне свой домашний телефон. Я пытался узнать в справочной, но оказалось, что в телефонных списках его нет.

— Я не хочу, чтобы ты его знал.

— Значит, ты хочешь, чтобы я звонил на студию? Эбби, послушай меня. Я не шучу с тобой. Если в течение нескольких дней ты со мной не свяжешься, я обращусь к своему адвокату.

Эбби трясло.

— Ты… ты… негодяй! — прошептала она.

— Называй как хочешь. От этого ничего не изменится. Твой домашний номер?

Она быстро продиктовала его и ушла, а он молча стоял и смотрел ей вслед. Потом сказал с горьким вздохом:

— Так не должно быть, Эбби. Не должно!

Корд позвонил в понедельник вечером.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно.

— Не пришла еще к решению?

— Нет. — Эбби с такой силой швырнула трубку, что сама поразилась, как та не раскололась от удара.

Корд позвонил во вторник вечером.

— Будь добра, не бросай сегодня трубку, Эбби. Утром я уезжаю в Лос-Анджелес и вернусь в Вегас в четверг. И в четверг хочу знать твой ответ.

— В четверг, — протянула Эбби сладчайшим голоском. — Ты здорово умеешь командовать, не так ли? Я, знаешь ли, тут подумала и решила, что судебный скандал и твоей карьере на пользу не пойдет.

Корд мягко рассмеялся.

— Поверь мне, солнышко, процесс может тянуться месяцами, но ни на йоту не повредит ни мне, ни моей работе. Итак, четверг, Эбби. Я считаю, по такому поводу мы должны встретиться. Где ты предложишь, у тебя или у меня?

— Ноги твоей не будет у меня в доме!

— Значит, у меня. Ты знаешь адрес. Когда мне тебя ждать?

— Я не пойду к тебе! — гневно произнесла Эбби, сверхотчетливо выговаривая каждый звук.

— Тогда где? — ледяным тоном спросил Корд.

Она оказалась в ловушке очередной проблемы, не решив предыдущую. Эбби поняла, что не хочет переносить свой позор на людях. Пока еще не готова.

Однако она не хотела видеть Корда Дюрана в своем районе, не говоря уж о собственном доме.

— Хорошо, я приду к тебе. Около… около десяти.

— Так поздно?

— В четверг вечером у нас деловая встреча. Она закончится приблизительно в половине десятого.

— Понятно, прекрасно. Значит, в четверг в десять.

Оба, не попрощавшись, положили трубки.

Несколько мгновений Эбби смотрела на аппарат, потом подошла к окну. У Шерри горел свет, значит, она дома. Охваченная тревогой, Эбби раздумывала, стоит ли открыться своей подруге. Ей просто необходимо обсудить все с кем-нибудь, раз она не в состоянии принять решение самостоятельно. Варианты, предложенные Кордом, не выходили у нее из головы и мешали работать. Не далее как сегодня Боб Сидуэлл задал ей вопрос, не волнует ли ее что-нибудь.

Разумеется, она соврала и ответила, что нет, все прекрасно.

А все отнюдь не прекрасно. Она беременна, одинока и напугана до полусмерти.

Судебный процесс или брак, заключенный в преисподней, — другого выбора у нее нет. Разумеется, она ни за что не подпишет документ, дающий право Корду Дюрану или любому другому постороннему воспитывать ее ребенка наравне с ней. Корд Дюран для нее просто посторонний, не более того. Неужели он этого не понимает?

Ну конечно, он этого не понимает. Он представления не имеет, что все ее воспоминания, связанные с ним, складываются лишь из вызванного шампанским смеха, танцев да пары поцелуев.

Внезапно решившись, и в страхе потерять эту решимость, Эбби распахнула входную дверь, пересекла лужайку, разделяющую два дома, и негромко постучала в дверь Шерри. Изнутри послышались шаги, Эбби ждала, зная привычку подруги: Шерри смотрела в глазок.

Дверь мгновенно распахнулась.

— Привет, Эб, заходи. Как дела?

— Не очень.

Шерри была хорошенькой брюнеткой. Сейчас она так и лучилась участием.

— Что случилось?

Эбби вздохнула.

— Мне нужно поговорить с кем-нибудь по очень серьезному поводу.

Шерри втащила ее в дом и закрыла дверь.

— Давай пройдем на кухню. Я сварю кофе.

— Только не кофе, пожалуйста. Сейчас он мне никак не подходит. Шерри, я беременна.

Та застыла на месте.

— Ты… что?

Эбби спрятала лицо в ладонях.

— О Боже, что мне делать? — Она почувствовала, как руки Шерри обвились вокруг нее.

— Пойдем в гостиную, сядем, Эб. — Она подвела Эбби к удобному креслу. — Ты чего-нибудь хочешь, может быть чашку чая?

— Ничего, спасибо, Шерри. Я сдерживалась целых две недели, это чуть не убило меня.

— Я вижу. — Шерри опустилась в кресло рядом. — Эбби, я и не знала, что ты с кем-то встречаешься.

— Я не встречалась. И сейчас не встречаюсь. — Эбби резким движением откинулась назад. — В том-то весь и ужас, что я не знала… не знаю… отца. Я встретилась с ним на одной из рождественских вечеринок. Шерри, честно, я просто не понимаю, что произошло. Помню, что сильно устала, была измучена, к тому же в тот день я была у дантиста. Об этом, наверное, даже не стоило и упоминать, потому что я не уверена, имеет ли это отношение к провалу в памяти. Но… я только выпила немного шампанского, а потом появился этот человек, Корд Дюран. Мы танцевали, помню, как он шутил, а я смеялась, — а дальше все покрыто мраком. — Эбби тяжко вздохнула. — Это кажется небылицей.

— А мне кажется, что ты встретила мужчину, который тебе пришелся по душе. В этом нет ничего страшного, Эбби.

— По-твоему, все нормально — познакомиться с мужчиной вечером, а утром проснуться в его постели? Мне так не кажется. Со мной такого не случалось даже в колледже, где все мои друзья развлекались секс-играми!

— Я знаю, Эб.

— Шерри, мне известно только, что я проснулась в чужой кровати. Несколько смутных поцелуев — и наступившее утро, а в промежутке — ничего, абсолютная мгла. Две недели назад я пошла к врачу. Я беременна. Ребенок должен появиться в сентябре.

Шерри протяжно вздохнула.

— Эб, я… потрясена.

— Это еще не самое худшее. Мне нужно было узнать, кто такой этот Корд Дюран. То немногое, что я о нем помнила, состояло большей частью из шуток, смеха и брызг шампанского. А я хотела узнать о его семье… ну, ты понимаешь. В общем, я позвонила ему в студию. Ах да, я говорила, что он фотограф?

Шерри вдруг замерла.

— Кажется, я о нем слышала, Эбби.

— Правда?

— Да, слышала. В банке. Что же?.. — Шерри задумалась. — Вспомнила! Корд Дюран считается одним из лучших мастеров портрета в фотографии!

— Господи, ну почему я сразу же не поговорила с тобой, — простонала Эбби. — Что ж, я могу тебе еще кое-что о нем сообщить, Шерри. Дюран, возможно, знает толк в фотографии, но при этом он величайший подлец из всех, когда-либо живших на земле!

— Ты рассказала ему о ребенке, а он отказался от всякой ответственности? — резко спросила Шерри.

— Если бы так! Ничего я ему не рассказывала. Заказала портрет — просто чтобы встретиться с ним, не проявляя личного интереса. Я хотела всего лишь разок увидеться с ним и немного поговорить. — Эбби снова вскинула голову. — Но все пошло наперекосяк. Я так нервничала, да еще съела у него полпончика и выпила чашку кофе. Прежде чем я сообразила, что происходит, мне стало плохо и пришлось бежать в ванную. У Дюрана, видимо, развито какое-то шестое чувство, потому что он догадался обо всем, пока я там, в ванной, старалась, чтобы он ничего не услышал.

Он предложил мне на выбор три варианта. Я должна либо согласиться на соопекунство, либо пройти через судебное разбирательство, либо… обрати внимание, Шерри… либо я временно выхожу за него замуж, чтобы у него были юридические права на ребенка. Ах да, еще — если я выберу третий вариант, то должна пообещать ему — возможно, даже в письменной форме, — что при разводе не стану возражать против равных прав на ребенка.

Шерри собиралась что-то сказать, когда Эбби добавила:

— Да, еще одно. Он требует, чтобы я приняла решение до четверга.

— Ну и ну… — наконец протянула потрясенная Шерри.

— Вот именно, ну и ну! — уныло откликнулась Эбби.

Они долго молча сидели, глядя друг на друга. Вынув из кармана салфетку, Эбби промокнула уголки глаз.

— Я не знаю, что мне делать. Судебный процесс, который он пообещал превратить в настоящий скандал, положит конец моей карьере. И ему это прекрасно известно.

Шерри прочистила горло.

— Полагаю, остаются два других варианта.

— Не могу я согласиться на то, что совершенно незнакомый мне человек получит равные права на моего ребенка! Я всегда хотела детей, ты же знаешь. — Эбби положила руку себе на живот. — Не из-за него я так подавлена. Конечно, сначала я была в шоке, но в глубине души просто ликую.

— Ты считаешь, что Дюран в самом деле выполнит свои угрозы? — спросила Шерри.

Лицо Эбби омрачилось.

— Держу пари, да! У этого человека совершенно нет сердца. С чего бы ему так хотеть ребенка? Он просто желает потешить самолюбие!

— Ну… сомневаюсь, чтобы кто-нибудь пошел на такие неприятности без особой причины, Эб. Ведь судиться никто не любит.

— Есть и такие, которые поднимают шум из-за любой мелочи.

— Ради денег, Эбби. Дюран ведь не упоминал о деньгах, нет?

Эбби выпрямилась в кресле.

— Нет, не упоминал, — медленно произнесла она. — А тебе кажется, что именно деньги могут быть у него на уме?

— Вполне вероятно, — задумчиво ответила Шерри. — Ты могла бы спросить его напрямик. Но думается мне, что тебе нужно быть готовой к тому, что он рассмеется тебе в лицо или — хуже того — придет в ярость. Фактически два из его вариантов ты исключила, значит, остается замужество. По твоим словам, он предложил временный союз, чтобы ты поближе познакомилась с ним. Эбби, твоя карьера не пострадает от мирного развода, и вполне вероятно, что ты не станешь возражать против его равных с тобой прав на ребенка. Особенно когда узнаешь его получше.

— Сомневаюсь, — с унылым видом сказала Эбби.

— В таком случае решайся на суд.

— Я уже сейчас представляю себе заголовки в газетах. — Эбби внезапно охрипла, в глазах заблестели слезы. — «Незамужняя диктор телевидения является ответчиком в деле о правах отца ее будущего ребенка».

— Да уж, это будет сенсация, — сдержанно кивнула Шерри.

Эбби вытерла глаза.

— Не могу поверить, что все это правда. Ведь после смерти Ника я не взглянула ни на одного мужчину.

— А Дюран спрашивал тебя о других мужчинах?

— Нет, и, должна признаться, это меня удивило. Когда я о них упомянула, он сказал, что я не пришла бы к нему, если бы не знала наверняка, что ребенок от него. Это правда, но ему-то с какой стати так доверять моей хорошей репутации?

— Прекрасный вопрос, Эбби. Может быть, этот человек вовсе не так плох, как тебе кажется. Попробуй поставить себя на его место. Возможно, он тоже всегда хотел детей. Естественно, он постарается использовать любое оружие в борьбе за ребенка! Ты бы сделала то же, ведь так?

— Он не заслуживает равных со мной прав на ребенка. Что он сделал для этого — всего лишь одной холодной декабрьской ночью получил удовольствие?

— В появлении детей роль мужчины обычно и сводится к получению удовольствия, Эб, — мягко напомнила Шерри, — тем более если женщина большего и не позволяет.

Эбби сникла.

— Прости, меня слишком занесло. Я так благодарна, что ты позволила мне поплакать у тебя на плече. — Вздохнув, она добавила: — Я совсем запуталась.

Шерри встала.

— Сейчас я заварю чай с травами, от которого тебе наверняка не станет плохо. Посиди здесь и постарайся распутаться. Я быстренько!

Конечно, хорошо, думала Эбби, что она рассказала обо всем Шерри, а дальше что? На душе стало легче, но положение от этого не улучшилось. Она понимала, что не деньги нужны от нее Корду, хотя с откровенным вымогательством было бы куда проще смириться, чем с правдой.

Ему нужен его ребенок. Черт бы его побрал, ему нужен ее ребенок!

Поднявшись, она принялась ходить по комнате, а Шерри тем временем внесла поднос с чайником и чашками.

— Он толкает меня на фальшивое замужество, — с горечью произнесла Эбби. — Нелепо… Невероятно! Но что я еще могу сделать? Представь только, что будет с Роном Харрисоном, если он пронюхает о моем положении?

— Когда пронюхает, Эбби. Беременность можно скрывать очень недолго. — Шерри взяла чашку. — Садись и выпей чаю. Он тебя подкрепит.

Они пили чай, и беседа их потекла спокойнее.

— Не могу я подписать документ, дающий ему права на моего ребенка, — в который раз повторила Эбби.

— Тебе нужно сначала узнать его, — согласилась Шерри. — Через год все закончится, Эбби.

— Но он станет воспитывать малыша наравне со мной!

— Мне кажется, что выбора у тебя нет. Если только ты не согласна поставить крест на своей карьере.

Они подлили себе еще чаю.

— У него и в Лос-Анджелесе студия, — сообщила Эбби.

— Если это тот Корд Дюран, о котором я слышала, то он преуспевает. Попытайся увидеть и хорошие стороны. Каждый ребенок заслуживает того, чтобы знать своего отца. И мужчина, так яростно отстаивающий родительские права, наверняка станет прекрасным, любящим отцом.

— Как бы мне хотелось вспомнить ту ночь! — задумчиво сказала Эбби. — Он дал понять, что это было нечто особенное, и тут же оборвал себя, сказав, что у меня наверняка остались свои воспоминания, поэтому не стоит ничего объяснять.

— Значит, он не знает, что ты совершенно не помнишь ту ночь?

— Я не смогла говорить об этом, мне было так стыдно.

— А может быть, лучше все же сказать? — предложила Шерри.

— Разве я могу нормально беседовать с человеком, который угрожает разрушить всю мою жизнь, — вздохнула в ответ Эбби. — Прости, я слишком разнылась, но меня так давно все это мучит. Можно сказать, с самого декабря. И если я доживу до ста пятидесяти лет, все равно никогда не пойму, как это произошло.

Эбби взглянула на часы.

— Уже поздно, а нам обеим рано вставать. — Она поднялась. — Спасибо за то, что выслушала, Шерри.

— Для тебя все что угодно, подруга. — Шерри проводила Эбби до двери. — Значит, ты решилась? Выйти за него замуж?

— Кажется невероятным, правда? В наше время насильно замуж не выходят!

— Во всяком случае, не так часто. — Шерри слегка улыбнулась. — Выше голову, Эб! Дюран сейчас одержал победу, но ты гораздо крепче, чем он себе представляет. Ты прошла с Ником все круги ада — и выстояла. Выстоишь и теперь.

Эбби на мгновение задержалась в двери, расправила плечи.

— Я обязана попытаться, верно? Спокойной ночи, Шерри.

— Держи меня в курсе.

— Обязательно. Спасибо.

Этой ночью Эбби спала гораздо лучше, и на следующий день на работе к ней вернулись ее обычные собранность и точность. В четверг утром в ванной она взглянула на себя в зеркало. Единственный, кто не виноват во всей кутерьме, — это ее малыш, и он или она не станет игрушкой в руках своих сражающихся друг с другом родителей. Если для того, чтобы обеспечить достойную жизнь ребенку, нужно согласиться на брак без любви — что ж, она согласна.

Но Корду Дюрану придется со временем осознать, чего она ждет от этого союза. Он, допустим, смог загнать ее в угол своими вариантами, но на этом его влияние и заканчивается.

Что она и выложит ему вечером четко и определенно.