Глава седьмая

— Мясо просто великолепное, — сказал Корд, накладывая себе вторую порцию с блюда.

Эбби мясо показалось так себе, но она приняла оценку Корда с благодарностью.

За обедом они говорили о погоде, ее районе и политике Лас-Вегаса. Не раз фразы повисали в воздухе, а вопросы оставались без ответов.

Эбби поднялась и принесла блюдо с бисквитами и фруктами на десерт, потом стала очищать персик. Корд тем временем заканчивал обед.

Он положил вилку и откинулся на спинку стула.

— Превосходно, Эбби. — (Она слабо улыбнулась в ответ.) — Завтра приготовлю ужин я.

— Если хочешь.

Он засмеялся.

— Я сильно сомневаюсь в своих кулинарных способностях. До тебя мне, конечно, далеко, но с цыпленком-гриль я справлюсь. Какую часть ты предпочитаешь?

Эбби пожала плечами.

— Все равно, только не ножки.

— Завтра вечером я приготовлю грудки и ножки.

Их взгляды встретились. Со стороны они казались красивой парой, мирно беседующей за хорошим обедом. Но обоих в этот момент волновала мысль о том, насколько они продвинулись в своих взаимоотношениях.

— Ты собираешься остаться сегодня? — тихо спросила Эбби.

— Я бы с удовольствием, если ты не возражаешь. — Корд помолчал, потом мягко добавил: — Я бы многое отдал за одну твою искреннюю улыбку, Эбби. Сделать тебя несчастной совсем не входило в мои планы. Обещаю, что и впредь не сделаю ничего такого, что причинит тебе боль. Пожалуйста, поверь.

Внезапно что-то раскололось в душе Эбби, и жгучие слезы сдавили горло. Не в состоянии произнести ни слова, она поднялась на нетвердых ногах. Встревоженный, Корд тоже встал.

— Эбби…

Замотав головой, Эбби поспешно выбежала из кухни. Если уж она не выдержит и разрыдается, то хотя бы не у него на глазах.

Но Корд, потрясенный испуганным, как у загнанной лани, выражением на лице Эбби, выскочил следом и настиг ее у самых дверей спальни.

— Эбби, — повторил он, пытаясь прижать ее к себе. Его движение было лишено всякой сексуальности, сейчас ему просто хотелось защитить ее, такую несчастную и одинокую.

— Нет, не надо, — хрипло простонала она, отталкивая его. Но плотина прорвалась, и слезы залили ее лицо.

— Эбби, Эбби, — умолял Корд и прижимал ее к груди до тех пор, пока она не перестала сопротивляться.

Она громко всхлипывала, а он гладил ее волосы, ее плечи, и у нее не было сил бороться с этой нежностью. Пока она так стояла, прижимаясь к нему, гнев и ненависть последних недель превратились в потоки горючих слез. Тенниска Корда промокла на груди, а он все обнимал ее, и она все рыдала.

Всхлипывания перешли в икоту. Эбби нужен был платок, но ей не хотелось покидать теплые объятия. Впервые за много дней она чувствовала себя в безопасности и теперь удивлялась тому, что это ощущение дает ей именно тот, кто стал причиной всех ее страданий.

Удивительно, но теперь она не была так несчастна, как раньше.

Эта гроза зрела давно, с самой встречи с доктором Лейтоном, а может, и раньше. Может быть, даже с декабря.

Слабо улыбнувшись, Эбби выскользнула из— под кольца сильных рук.

— Мне нужно высморкаться.

— Хочешь мой платок? — предложил Корд.

— Нет, спасибо, я возьму салфетку.

Она прошла через спальню прямо в ванную. Не обращая внимания на опухшие глаза, умылась и вытерла лицо. Трудно было поверить в то, что кошмарное напряжение в самом деле исчезло. Ситуация вдруг стала вполне терпимой — и договор с Кордом, и даже необходимость притворяться перед всеми до рождения ребенка. Жизнь не закончилась оттого, что она попала в такую переделку; Корд не такой уж людоед.

Сравнение насмешило Эбби, она с удовольствием взглянула в зеркало и удивилась искренности своей улыбки. И вздрогнула, вспомнив слова Корда, как ему хотелось бы увидеть такую улыбку на ее лице.

Пора уже прийти в себя, нормально поговорить с Кордом, согласиться с его отношением к ребенку и пойти ему навстречу в их странном договоре.

Нужно было бы так выплакаться много дней, а может, и недель назад, подумала она, причесываясь и подкрашивая губы.

Спокойная и собранная, Эбби вышла из ванной. Она нашла Корда на кухне, он убирал со стола.

— С тобой все в порядке? — застыл он с тарелкой в руках.

— Все хорошо. — Эбби подошла к стулу и положила руки на спинку. — Я бы хотела извиниться.

— В этом нет необхо…

— Нет, есть. Я прошу прощения за свое… в общем, за то, что вела себя глупо. Наверное, неожиданная новость, которую я узнала у доктора Лейтона, повергла меня в шок, и я до сих пор не могла оправиться от нее.

— Ты была очень напряжена.

— Невероятно, — согласилась Эбби. — Тем не менее… теперь я готова сотрудничать в… этой нашей ситуации.

Корд шагнул к шкафчику и положил тарелку.

— Я очень рад, Эбби. Мне бы хотелось стать твоим другом. — Он слегка прищурил глаза, подумав о том, что ему хотелось бы чего-то большего, чем дружба с Эбби. Она его жена, и если для нее это ничего не значит, то для него значит очень много. Когда она плакала у него на груди, он почувствовал огромную, можно сказать, полную ответственность за нее. Возможно, его чувства были столь острыми и тревожными потому, что он никогда раньше не был женат, и все же, подумал Корд, с любой другой женщиной все было бы не так.

— Другом, да. Я постараюсь.

Он поверил ей.

— Спасибо, Эбби. Ты об этом не пожалеешь.

— Вот так, — сказала Эбби, пригубив сок, — мы и живем с тех пор. — Месяц спустя они с Шерри обедали в кафе Хеллермана. До сегодняшнего дня им не удавалось поговорить, поскольку Шерри была в командировке в Рено. В этот четверг они наконец встретились.

Шерри улыбнулась.

— Я так рада, Эбби. Я все время волновалась за тебя.

— Но не ожидай чего-то большего, чем дружба между мной и Кордом, — предупредила Эбби.

— Разумеется, нет.

— Что-то ты слишком гладко отвечаешь, — сказала с укором Эбби. — Ты же не надеешься, что мы останемся вместе?

— Ради Бога, нет, конечно.

— Шерри! Не смотри на меня, как кошка на блюдце со сливками!

Шерри рассмеялась.

— Ты чересчур подозрительна, Эб. Я знаю, что ваш брак временный, но вот что я тебе скажу: если бы Корд Дюран был моим мужем, он бы так легко от меня не избавился.

— Хотела бы я, чтобы он был твоим мужем, — парировала Эбби.

Шерри приподняла бровь:

— И чтобы я была беременна?

— Ну… — запнулась Эбби, — думаю, нет. — Устремленный вдаль взгляд стал несказанно нежным. — Ребенок. Интересно, мальчик это или девочка.

— Ты же можешь выяснить это!

— Да, знаю, доктор Лейтон сказал мне. Я подумываю об этом.

— А что Корд говорит?

— Я… это с ним не обсуждала.

— Но по крайней мере собираешься?

Эбби вздохнула:

— Еще не решила.

Они принялись за салат из цыпленка, и на несколько мгновений воцарилось молчание.

— Корд по-прежнему отсутствует несколько ночей в неделю? — спросила Шерри.

— Ему приходится бывать в своей студии в Лос-Анджелесе.

— А как вы проводите выходные?

— Он… разбирается с делами в студии Вегаса, и… полагаю, у него есть и личная жизнь, — медленно ответила Эбби. — Я не предлагала ему проводить выходные вместе, Шерри. Он не приезжает ко мне. — Эбби заговорила быстрее. — Я понятия не имею, чем он занимается по воскресеньям, но уж поверь мне, что бы он ни делал, меня все устраивает. — Она мужественно улыбнулась. — Он имеет право делать все, что захочет.

— Весьма разумное соглашение, — пробормотала Шерри.

Эбби опустила глаза в тарелку.

— Да уж.

Если оно такое разумное, почему же она иногда задается вопросом — про себя, конечно, — как Корд проводит свои уик-энды? В первый раз он попытался провести их совместно, она отказалась. На следующей неделе она была очень занята по работе, что исключило всякую возможность для совместного отдыха. Но прошло еще две недели, и Корд исчезал в субботу утром, появляясь лишь в воскресенье вечером.

Сегодня месяц, как они женаты. Ровно месяц. Конечно, эта дата не повод для празднования, и все же это число терзало Эбби весь день и она не могла избавиться от вопроса, помнит ли о нем Корд.

— Ты выглядишь великолепно, — сообщила ей Шерри. — У тебя потрясающая фигура, и я не вижу и намека на животик.

Эбби выдавила улыбку.

— Я толстею, поверь мне, просто пока это еще можно скрывать.

— Ты уже рассказала на работе?

— Собираюсь объявить на следующей неделе. Я бы сказала и на этой, но Боб в отпуске. Ты закончила с делами в Рено, Шерри?

— Пока да. Возможно, придется через пару месяцев снова поехать, но это под вопросом. Кстати, ничего не слышно от брата Корда?

Эбби вытерла салфеткой рот.

— Думаю, Корд регулярно общается с Гэри. — В глазах у нее зажглись огоньки. — Интересуешься? — поддразнила она.

— Честно говоря, да, — сказала Шерри. — Но вспомнила я о нем вовсе не поэтому. На свадьбе он намекнул, что собирается как-нибудь приехать на субботу-воскресенье в Вегас, чтобы познакомиться с тобой поближе, и я просто подумала…

— Он сказал, что приедет? Когда?

Шерри на мгновение задумалась.

— По-моему, через месяц или что-то вроде этого.

Эбби нахмурилась.

— Корд часто упоминает Гэри, но никогда не говорил, что тот приедет так быстро. Я стараюсь избегать каких-либо домашних приемов — Шерри, надеюсь, ты понимаешь, почему. Присутствие Гэри может свести на нет наше с Кордом перемирие.

— Ты что, именно так и представляешь себе ваши отношения — как перемирие?

Эбби снова вздохнула.

— Не знаю, почему я назвала их перемирием. Нам спокойно друг с другом. Когда он здесь, он готовит, иногда — я. По правде говоря, он превосходный квартирант. В спальне и в ванной всегда убрано и…

— Квартирант, Эбби? Он же твой муж!

Эбби непроизвольно сжала кулаки, потом спрятала руки под скатерть. Ее нынешнее напряжение сильно отличалось от того, что вылилось с истерическими рыданиями. Теперь его причиной была улыбка Корда — улыбка, чудный характер, дружелюбие. Иногда ей удавалось уловить в его взгляде воспоминание, но он мгновенно отводил глаза. Несколько раз она была готова выложить ему всю правду о декабрьской ночи, но всегда ее что-то останавливало, вероятно унизительность этого признания.

— Я знаю, что он мой муж, — низким скованным голосом сказала она. — Но наш брак лишь название. И забывать об этом — только вызывать у себя лишнюю боль.

Следы легкомыслия исчезли с лица Шерри.

— Ох, Эбби, все эти разговоры о том, что это будет только дружба… Он ведь не безразличен тебе, разве не так?

— Я… он меня смущает, Шерри. Он такой добрый и заботливый, но помимо доброты и заботливости есть что-то еще, что я не могу разгадать. Думаю, это связано с тем, что происходило той… нашей ночью. Иногда я уверена, что он вспоминает о ней, и это так ужасно.

— Черт возьми, Эбби, скажи ему, что ты ничего не помнишь, — пылко произнесла Шерри. — Почему ты боишься?

— Не знаю. Я пыталась, но у меня слова в горле застревают.

Шерри потерла пальцами лоб.

— Ты не можешь позволить этому случиться, Эбби. Ты не можешь ничего не сделать и упустить ваш с Кордом шанс. Время летит так быстро. Ты и оглянуться не успеешь, как родится ребенок — и все закончится.

— Я не могу принуждать себя, Шерри, тем более что я даже не уверена, что хочу этого. Я сказала, что он смущает меня, но, наверное, только потому, что он так сильно отличается от… от…

— От того человека, каким ты его представляла, — подсказала Шерри.

— Вот именно.

— Станет ли он хорошим отцом? Будешь ли ты волноваться, когда он будет с ребенком? Не останешься ли ты с разбитым сердцем, когда он исчезнет из твоей жизни? Эбби, сделай хоть что-нибудь! Если он тебе хоть капельку нравится — сделай что-нибудъ!

Сделай что-нибудь. Хороший совет, но туманный, слишком туманный. Не может же она вот так вдруг начать очаровывать Корда, даже не разобравшись в собственных чувствах. Смешно представить, что она станет его обхаживать, когда их перемирие еще так зыбко. О, внешне все просто замечательно! Теперь они в состоянии спокойно беседовать, не переходя на личности. Могут обсуждать работу, события общественной жизни, новости дня и свое прошлое — совсем как любые нормальные мужчина и женщина. Им прекрасно удавались обеды, когда звучал даже смех по безобидным поводам. Эбби обрисовала свою вражду с Роном Харрисоном. Корд рассказал о своей дружбе с юным Дэнни Аткинсом, которого учил фотографии. «Парень творит чудеса с освещением, Эбби. Он наверняка превзойдет меня в мастерстве».

Эбби была поражена скромностью Корда в оценке своей невероятно успешной карьеры. Ей удалось разузнать, что фотопортрет от Корда Дюрана считался произведением искусства. Многие из его портретов выставлялись на престижных выставках, а те, что клиенты забирали себе, обходились им в астрономические суммы. Эбби поняла, что ее полное невежество относительно его репутации позволило ему заподозрить нечто неладное в тот день, когда она пришла к нему в студию. Ей пришлось признать, что, если бы она получше подготовилась к этой встрече, Корд, возможно, никогда не узнал бы правды.

Внешне у них все благополучно, но ясности в отношениях нет. Иногда Эбби думала, что между ней и Кордом происходит что-то очень важное, а в следующий момент сама мысль об этом казалась ей смешной. В конце концов, разве он сделал хоть одну попытку пойти дальше дружбы? Если не считать таинственного света, что она изредка ловит в его дивных синих глазах, разве есть у нее причины предполагать, что он испытывает по отношению к матери своего ребенка нечто большее, чем дружба?

В тот день Эбби в глубокой задумчивости возвращалась с работы. Обеденный перерыв с Шерри лишь усилил ее растерянность. На самом ли деле Корд ей небезразличен? А она ему? Разумеется, помимо их перемирия? Помимо их уважения друг друга?

Подъехав к дому, она обнаружила в гараже машину Корда. Это ее удивило, так как обычно по четвергам он бывал в Лос-Анджелесе. Сердце ее забилось быстрее; она кинула быстрый взгляд в боковое зеркальце — проверить помаду на губах.

Она открыла заднюю дверь и услышала музыку. Было что-то милое в том, что дом встречает тебя музыкой, и Эбби улыбнулась. По дороге на кухню она позвала:

— Корд?

— Я здесь, Эбби.

Оставив сумочку на столе, она прошла в гостиную и изумленно замерла на пороге:

— Ради Бога, что здесь происхо… — Комната была полна воздушных шаров и свежих цветов.

Из-за множества плавающих в воздухе шаров появился Корд:

— С первым юбилеем, Эбби.

Она засмеялась.

— Я все гадала, вспомнишь ли ты об этой дате. Но, Корд, это было необязательно.

— А тебе нравится?

— Шары и цветы? Ну… не знаю, что и сказать.

— Скажи, что тебе нравится. Скажи мне, что я не идиот, — дурачась, просил Корд.

— Ты не идиот, — сказала она и, играя, прикоснулась к розовому шарику, что вызвало цепную реакцию, и все шары в комнате пустились в пляс. Улыбка осветила ее глаза и губы. Зрелище было великолепным. — Как чудесно! — Она прошла по комнате, наклоняясь над каждой вазой с розами, гвоздиками. — Ты осчастливил целый цветочный магазин. — Она вдохнула аромат букета алых роз. — Замечательно.

— Продавщица была в восторге, — согласился Корд с улыбкой, которая, однако, очень быстро растаяла. — Но я мечтал совсем не о ее радости.

Эбби выпрямилась. С ее сердцем творилось нечто странное. Никто не делал ради нее ничего менее практичного, чем это празднование даты, которой стоило бы пренебречь. Голова у нее пошла кругом. Она открыто, искренне и очень тепло улыбнулась Корду.

— Ты хороший парень, Корд.

Атмосфера в комнате стала странно неподвижной, даже шары как будто замерли.

— Правда, Эбби?

— Да, — ответила она, прислушиваясь к необычному придыханию в своем голосе. — Правда. — Заволновавшись, она снова повернулась к розам. — Я не привыкла к такой мысли, ты же знаешь.

— Да, знаю, Эбби.

Он сделал к ней несколько шагов. Эбби чувствовала, что он стоит всего в нескольких дюймах от нее. Она боялась выкинуть какую-нибудь глупость, если он до нее дотронется. За последний месяц она открыла в себе загадочное влечение к Корду, причудливые фантазии обуревали ее ночами, когда он спал в соседней комнате. Сам факт, что он ее муж, приобрел чудовищные размеры, а желание вспомнить ту знаменательную ночь превратилось в навязчивую идею.

Из благоразумия она не желала, чтобы их отношения приобрели сексуальную окраску, но начинала понимать, что благоразумие не всегда совпадает с всплеском чувств. Сексуальные глупости способны свести на нет все их с Кордом успехи. Теперь же, зная его уравновешенность и справедливость, она могла бы доверить Корду их ребенка.

А это безрассудное влечение просто опасно. Они договорились разойтись, когда малышу будет два месяца, и нет никаких причин для пересмотра решения. В этот момент, чувствуя присутствие Корда за спиной, Эбби в очередной раз призналась себе: она ужасно боится влюбиться в него.

— Эбби, — повторил он, и она уловила приглушенность голоса, с трудом сдерживаемое желание в его хриплом тембре. То, что происходило между ними в комнате, наполненной шарами и цветами, казалось ей игрой воображения.

— Пожалуйста, Корд, — прошептала она, сжимаясь от страха при мысли, что будет, если он дотронется до нее. С того дня, когда она рыдала в его объятиях, они старались не допускать ничего подобного. Каждый жил своей жизнью. Три-четыре раза в неделю он ночевал под одной крышей с ней, но лишь для видимости. Их отношения наладились, а такого сумасбродства они избегали.

Сегодня вечером его избежать не удастся. Оно овладело ими в этой заполненной цветами и шарами комнате. Оно ощущалось в аромате, который Эбби пыталась вдыхать нарочито спокойно, чтобы Корд не догадался о смятении в ее душе. Оно было в напряженной позе Эбби, внутри ее.

— Мне хотелось сделать этот день особенным для тебя, — мягко сказал Корд.

— У тебя это получилось… но в этом не было смысла. Я имею в виду, что это просто такой же день, как и любой другой. — Она изобразила улыбку. — Трудно представить, что бы ты совершил ради настоящего юбилея!

Губы Корда сжались.

— Это и есть настоящий юбилей, Эбби. — Он положил руки ей на плечи. — Повернись и посмотри на меня.

Зазвонил телефон. Эбби подпрыгнула, как будто в нее ударила молния. Никогда в жизни она не была так счастлива услышать этот обычно раздражающий звук. Увернувшись от Корда, она поспешила к телефону. Сердце стучало прямо в горле, но ей удалось почти нормально произнести:

— Алло!

Незнакомый женский голос сказал:

— О, здравствуйте. Нет ли у вас случайно Корда Дюрана?

— Д-да, конечно, — медленно ответила Эбби, а в голове мгновенно пронеслась мысль, что ее номера нет в справочниках и, значит, Корд сам дал его этой женщине. Разумеется, звонок мог быть деловым, хотя, насколько ей было известно, Корду никогда не звонили домой по делам. — Минутку, пожалуйста. — Она протянула трубку Корду. — Это тебя.

— Спасибо. — Корд пересек комнату, снова приводя все шары в движение. — Корд Дюран, — произнес он в телефон.

Эбби заторопилась покинуть раскачивающиеся, танцующие шары, чтобы Корд мог спокойно поговорить.

Однако его замешательство обнаружилось тотчас же и было столь очевидным, что Эбби замерла в дверях гостиной.

— Как ты узнала этот номер, Эш?

….

— Но я же предупреждал Дэнни, чтобы он не давал его.

….

— Да, разумеется, все в порядке, но…

….

— Нет, не могу.

….

— Нет, Эш, я в самом деле не могу.

Это был не деловой звонок! Эбби приподняла подбородок и направилась на кухню, чтобы не слышать продолжения. Корд по собственному желанию пообещал быть верным. Сама она предложила ему всего лишь соблюдать рамки приличия. Так почему же откровенно личный звонок женщины отдается такой болью?

Заметив, что духовка включена, Эбби заглянула в нее и увидела превосходную грудинку, уже покрывшуюся золотистой корочкой. Замечания Корда по поводу своих кулинарных способностей были в высшей степени скромными. Он готовил намного лучше ее, творил просто настоящие чудеса из мяса и овощей. Чуть подучившись, он бы мог стать шеф-поваром. И этому, конечно, помешали только любовь и невероятные способности к фотографии.

Его способности, похоже, безграничны. Он необычайно начитан и образован, занимается несколькими видами спорта, прекрасно развит физически, у него исключительный вкус — одевается он превосходно, он красив, он полон шарма, он… он…

Слезы подступили к горлу, и Эбби резко хлопнула дверцей духовки. Чувствуя себя несчастной, она подошла к столу за сумочкой. Вне всякого сомнения, события развиваются по худшему из возможных сценариев: прошел какой-то месяц полублизости без намека на интимность, и она готова влюбиться в своего временного мужа.

Эбби собралась уйти из кухни, когда в дверях появился Корд. Его взгляд был твердым, но явно обеспокоенным.

— Это звонила старая знакомая, Эбби.

Эбби выдавила веселую улыбку:

— Я так и подумала.

— Неправда.

— Будь так добр, не говори о том, чего не знаешь. Ты не можешь читать мои мысли. — Эбби попыталась пройти мимо, но он не отодвинулся, чтобы пропустить ее. — Пожалуйста, дай мне пройти. Я хочу снять эту одежду.

Корд стиснул зубы.

— Я тоже хочу, чтобы ты сняла эту одежду.

Краска залила лицо Эбби.

— Мне неприятны твои намеки.

— Эбби, я не давал Эшли Данн этот номер.

— Но она считает себя вправе звонить, не так ли? — парировала Эбби. — Должно быть, ты сообщил ей, что наш брак всего лишь удобное соглашение.

— Я ей ничего не говорил, Эбби. Не могу же я запретить людям общаться со мной. Ты бы могла? Хоть кто-нибудь мог бы?

— Я что-то не вижу у моих дверей очереди из мужчин. А ты?

— Очереди из женщин там тоже нет!

Эбби отвернулась.

— Дурацкий спор. Ты имеешь право делать все, что тебе хочется и с кем хочется.

— На свете существует одна-единственная женщина, с которой мне хочется что-нибудь делать, и она стоит передо мной.

Взгляд Эбби метнулся обратно к нему. Неужели он говорит серьезно? Лицо его напряглось, как будто он старался обуздать себя.

Ее сердце глухо заколотилось. Он поднял руки, и она сделала шаг назад.

— Нет… Не надо.

— Эбби… Черт возьми! — Он сделал шаг к ней, а она опять отступила.

— Это… нелепость, — прошептала она.

— Это жизнь, — пробормотал Корд, — это реальность, Эбби. Мы женаты. Мы живем в одном доме. Когда я ночую здесь — неужели ты считаешь, что я могу не думать о тебе, лежа в постели в соседней комнате?

— А когда ты ночуешь не здесь? О ком ты думаешь тогда, Корд? — Она уперлась спиной в шкафчик, дальше отступать было некуда.

— Тогда я стараюсь вовсе не думать. — Он сжал ладонями ее запястья, и ощущение близости с ним пронизало ее с головы до ног.

В ее глазах мелькнул проблеск испуга.

— Зачем ты… делаешь это, Корд?

— А ты как думаешь? — Он придвинулся ближе. — Эбби, я постоянно вспоминаю нашу ночь. Ты не думаешь о ней? Память о ней не тревожит тебя? Не изводит? Как ты можешь вести себя так, как будто между нами ничего не было?

Лицо его дышало волнением. Пальцы еще крепче стиснули ее руки.

— Я… пыталась забыть ее, — подавленно шепнула она, хотя правда буквально рвалась у нее с языка. Ну почему она не может просто сказать ему, что ничего не помнит?!

Он легонько встряхнул ее:

— Почему?

— Корд… пожалуйста, не втягивай нас… — Она увидела, как его челюсти сжались. — Не разрушай…

— Чего не разрушать, Эбби? Мы ходим мимо друг друга на цыпочках. Мы никогда не поднимаем серьезных вопросов — как этот, например, о нашей ночи. — Он смотрел, как краска заливает ее лицо. — И не смущайся опять, черт возьми! Почему нам не говорить об этом? Той ночью мы подарили жизнь нашему ребенку. Как ты можешь делать вид, что ее никогда не было?

Колени у нее тряслись, не столько от вопросов Корда, сколько от его близости, от выражения решимости на его лице.

— Ты просто сбросила меня со счетов, Эбби, — мрачно добавил он. — Узнав о ребенке, ты не захотела открыто и честно прийти и обсудить ситуацию со мной. И меня очень интересует, почему ты решила, что вилять и темнить — самый лучший выход из положения?

Эбби перевела дух. Она дрожала всем телом. Значит, эти вопросы все время скрывались за вежливостью и мягкостью его поведения? Отчего они вырвались наружу? И зачем в таком случае он пошел на все эти излишества, отмечая юбилей, о котором обычно помнят лишь искренне любящие пары?

Затуманенное сознание Эбби смирилось перед неизбежностью: пора открыть всю правду. Губы ее раскрылись, чтобы сказать, чтобы объяснить ему все. Когда она узнала о ребенке, он был для нее настолько чужим человеком, что обман казался ей единственным выходом.

Но уже в следующий миг говорить стало просто невозможно, потому что Корд целовал ее.