"Искатель. 1975. Выпуск №3" - читать интересную книгу автора

ЗАВЕЩАНИЕ МИТРОПОЛИТА

Ранней весной 1944 года резиденцию митрополита Шептицкого посетил некто Роман Шухевич, известный как ближайший помощник одного из руководителей украинских буржуазных националистов Степана Бандеры. Не так давно Романа Шухевича по приказу Гиммлера назначили главнокомандующим так называемой Украинской повстанческой армии, в которую должны были войти все вооруженные отряды националистов, действующие на территории Западной Украины. Имелось в виду централизовать командование этими отрядами для того, чтобы эффективнее использовать их в советском тылу. Обо всем этом Шухевич и докладывал митрополиту.

Владыка слушал Шухевича. И хотя глаза его казались внимательными, в мыслях митрополит был далеко. Может быть, он вспоминал времена молодости и начало своей тяжбы с огромной страной, протянувшейся на девять тысяч километров к востоку. Он дрался как мог. Не разрешал себе ни передышки, ни отдыха, ни сна без направленных сновидений…

— Оставаться в тылу большевиков для нас имеет смысл лишь в том случае, если есть надежда на возвращение немцев…

Митрополит понимал, что ни Шухевич, ни сам Бандера не могут повести за собой нацию. И вообще, что они умеют? Действовать по указке Гитлера и Гиммлера? А если Гитлер и Гиммлер прикажут долго жить? Сумеют ли эти господа прожить своим умом хотя бы месяц?

— Мы просим вашу экселенцию дать нам отцовский совет с учетом политического положения в мире и на фронтах войны. Скажите, что нам делать.

Хороши политические бойцы, которые как гимназисты приходят просить совета, что именно им надо делать!

— Надо делать то, что делали до сих пор, — сказал митрополит. — Любые виды сопротивления большевикам будут свидетельствовать о том, что мы не капитулировали. Действовать можно не только с помощью меча. Не следует забывать и о силе слова. Впрочем, через час у меня назначена встреча с несколькими друзьями нашего дела. Вам было бы полезно остаться и послушать…

Через час, когда Шухевича вновь проводили в покои, тут уже были коадъютор Иосиф Слипый, прямой наследник Шептицкого, капеллан Иван Гриньох и трое в светлой одежде. Их Шухевич видел впервые. Митрополит сидел в том же кресле. В руках он держал книгу в синей коленкоровой обложке «Как Русь ходила по следам Даниила». Шухевич ее читал. О князе Данииле Галицком в ней не было ни слова. Зато на первой странице помещена фотография самого митрополита, под которой шла гравированная надпись: «Их экселенция Андрей граф Шептицкий митрополит Галицкии, архиепископ Львовский. Протектор и организатор паломничества». Это была из данная еще в 1907 году книга о паломничестве верующих из Львова к святым местам в Палестине. Различных рекламных поездок Шептицкий организовал за пятьдесят лет достаточно. Сегодня он взял в руки старую книгу, может быть, для того, чтобы посмотреть на свою фотографию в молодости. Владыка прощался с миром. И все это понимали.

— Я хотел бы сказать, — начал Шептицкий, — что ни в какой ситуации не следует отчаиваться. Форм борьбы за свою веру и свою идею очень много. Они зависят от конкретно сложившихся обстоятельств, от реальности. Мы можем и должны ослаблять врага изнутри. Что же для этого нужно делать? Первое. Верные люди, и в большом количестве, должны проникать в ряды врагов и дискредитировать их идеи неуемным рвением, доведенным до абсурдных крайностей. Надо громко клясться в верности их принципам и лозунгам, постоянно выражая политическое недоверие тем, кто искренне примкнет к большевикам.

Второе. Необходимо подготовить определенное количество образованных людей, которые бы умело и осторожно вели среди населения пропаганду в том направлении, что большевистская идея пролетарского интернационализма враждебна нашей идее национального возрождения. Особо акцентируйте тот момент, что близость украинских и русских культур опасна. Поэтому каждый сознательный патриот должен вести работу не на сближение этих культур, а на их постепенное отделение друг от друга — языковое, эстетическое, этническое.

Владыка умолк и закрыл глаза. Все понимали, что это завещание.

— Еще не все, — тихо сказал Шептицкий. — Сейчас я продолжу.

— Вам что-нибудь подать, ваша светлость?

— Попросите, чтобы принесли воды. Нет, не из графина.

Владыке принесли стакан той воды, которую специально для него привозили с предгорий Карпат из источника, известного лишь немногим. У воды был странный солоноватый вкус, но Шептицкий считал, что она позволяет ему поддерживать силы и снимает головную боль. Владыка пил с закрытыми глазами. Его кадык медленно двигался, отсчитывая глотки. Все молчали. Обдумывали то, что услышали. Ведь это была не пасторская беседа, а изложение широкой политической программы. Казалось, у митрополита не хватит сил допить воду. Но вдруг Шептицкий открыл глаза, и все увидели, что взгляд его снова тверд.

— Я говорил о стратегии. Теперь о тактике. Если я доживу до прихода Советской Армии и если меня хоть один раз допросят, после моей смерти объявите, что допросы ускорили кончину. Я заканчиваю. Вы знаете, что немцы расстреляли во Львове значительную часть украинской и польской интеллигенции. Мы протестовали против подобных действий немцев, но решительно воспрепятствовать им не могли. Однако теперь не время слать проклятия на головы наших неудачливых союзников. Надо постараться сделать так, чтобы ответственность за эти действия пала на большевиков. Мы должны неустанно повторять, что дело здесь нечисто, что в расстрелах виноваты не только немцы, но и новые власти, которые затем будто бы постарались свалить все на немцев.

То же самое относится к вывозу из Львова художественных ценностей. По имеющимся у нас сведениям, немцы изъяли из музеев и частных собраний более тридцати тысяч картин, скульптур, художественных изделий. Не исключено, что данные эти не полны. Подлинные масштабы реквизиций станут очевидными лишь в будущем. Но вы понимаете, что акции совершались не в открытую. Мы знали о них по свидетельствам верных людей, но не считали правильным вмешиваться в действия немецких властей, поскольку эти власти должны были нам помочь в осуществлении далеко идущих целей. Не время было спорить о картинах, пусть даже очень ценных.

Теперь же наша задача переложить ответственность за подобные действия на большевиков. Почему не предположить, что большевики уничтожили картины при отступлении или же теперь, при взятии города? Такие действия с их стороны были бы естественными. Большевики, конечно, постараются оправдаться, поведут встречную пропаганду. Возможно, кое-кто поверит им, а не нам. Но полностью переубедить многих они не смогут. Ведь нет никаких официальных документов, подтверждающих, что вывозили ценности именно немцы. А на каждое слово можно отыскать два более веских…

Митрополит опять закрыл глаза. Он устал. И все поняли, что аудиенция окончена.

Владыка ошибся, полагая, что не осталось документов о грабежах художественных ценностей во Львове.

На первых порах, заигрывая с людьми, которые, по мнению оккупантов, могли быть им полезными, фашисты, изымая художественные ценности, оставляли расписки. На всякий случай. Чтобы создать видимость законности. Оккупанты были абсолютно уверены в том, что расписки эти никогда не будут свидетельствовать против них. Но случилось иначе. Отступая из Львова, фашисты позабыли уничтожить изобличающие их документы.

И на основании этих расписок был составлен список грабежей художественных ценностей. Все началось с визита во Львов некоего Мюльмана, который изъял в библиотеке альбом рисунков Альбрехта Дюрера. Позднее, 11 августа, гитлеровцы заинтересовались и Львовской картинной галереей. Референт губернаторства «дискрита Галичина» Регге затребовал оттуда шесть картин итальянской и немецкой школ. Понадобился ему и гобелен, два ковра и мебель а стиле Людовика XV (это уже изъяли из Промышленного музея — ныне Музей этнографии). В начале октября того же года референт губернаторства Гасселих отобрал из картинной галереи для оформления служебной квартиры четыре работы польских художников. Одиннадцать работ забрал какой-то Мозер для оформления казино, оставив аккуратную расписку. Четырнадцать работ отобрал некто Гохман для военного дома отдыха. Далее, в 1942 году референт Регге и бригаденфюрер Кацман забрали из галереи еще 15 ценных полотен. Картинами украшали служебные помещения губернаторства (для этой цели изъяли 27 работ), комнаты фашистских чиновников в гостиницах, какие-то помещения в военных частях, квартиру генерала Бейтля. Еще раз мелькнуло в расписках имя Мюльмана:

«По распоряжению господина государственного секретаря Мюльмана сегодня я получил «Автопортрет Рембрандта», круглую картину на дубовой доске из Государственной картинной галереи во Львове для исследований в Управлении по сохранению старинного искусства в Кракове. 18 февраля 1943 г.».

Подпись: д-р Цюльх.

За картинами Рембрандта охотились и другие фашисты. Позднее Гасселих вызвал к себе директора картинной галереи и предписал ему явиться вместе «с портретом Рембрандта» и «Портретом женщины» Яна Госарта. Как известно, Рембрандта уже изъяли по распоряжению Мюльмана. А Госарта отобрали для служебного помещения губернатора Вехтера. В феврале 1943 года поступил приказ подготовить для эвакуации из Львова 500–600 наиболее ценных картин. Точное число даже не было указано. В приказе так и было написано — 500–600. И вскоре на запад отправили 5 контейнеров с картинами. Там были работы Ганса Дирха, Яна Матейко, Рембрандта и Госарта, Франческо Гварди, Джованни Рокко, Фиорентино Россо, Ганса Гольбейна. Примерно в то же время из Промышленного музея изъяли 2770 экспонатов. Остались расписки на 8 старинных часов, 96 предметов мебели, 54 керамических и 65 тканых изделий. Остальное вывезли «без документов».

Грузили в машины все — старинные подсвечники, посуду, слоновую кость, перстни, медальоны, золотые рыцарские наплечники. Была украдена коллекция настенных и настольных часов работы известнейших лондонских, венских и женевских мастеров, французские и фламандские гобелены, ковры львовских и тарнопольских ткачей.

Из Исторического музея (по данным комиссии облисполкома по расследованию фашистских злодеяний) исчезло 1400 экспонатов, оцененных суммой в 11 миллионов 615 тысяч рублей. Это драгоценное старинное оружие, дорогостоящая конная упряжь, золоченые гербы города и тому подобное. Оккупанты не забыли и о реквизите оперного театра. Оттуда изъяли самую большую из известных в мире коллекций париков. Начисто были разграблены театральный музей и музей народных промыслов.

Наконец, из Оссолинеума, кроме уже упомянутого Дюрера, в 1944 году было вывезено 3 тысячи работ художника Бочарелли, Йорданса, Лямпи, Грасси, Юлиуша Козака, архив музея, старинные издания. Эта акция совершалась по личному приказу директора библиотек губернаторства доктора Абба.

Оссолинеум — библиотека и музей существовали во Львове с начала минувшего века. Известный меценат Макс Оссолинский в 1817 году купил у австрийского правительства здания бывшего монастыря кармелиток и по проекту архитектора Петро Нобиле построил здесь библиотеку и музей, которую долгое время именовали Оссолинеумом. Позднее она стала отделом Библиотеки АН УССР.

Возможно, многие документы, которые помогли бы полнее раскрыть характер и механику грабежа художественных ценностей, погибли. Но те, что сохранились, позволили установить — грабежами занимались:

доктор Абб — генеральный директор библиотек губернаторства,

Каэтан Мюльман — личный уполномоченный Геринга по сбору художественных ценностей,

Регге — референт губернатора «дискрита Галичина»,

Гасселих — еще один референт губернатора,

Кацман — бригаденфюрер СС.

Кроме того, в расписках встречаются фамилии Шмидта, Гохмана, Мозера, Цюпьха, Гольца. Их должности не указаны.

После того как в украинской республиканской молодежной газете была опубликована серия статей о судьбе исчезнувших во время оккупации сокровищ, в редакцию стали приходить письма из Закарпатья и Ивано-Франковска, Тарнополя и Харькова. Люди различных профессий и возрастов сообщали все, что им было известно о вывозе художественных ценностей из тех городов и областей, где они находились во время оккупации.

Накапливались новые и новые данные. О поисках поместили статьи газеты «Социалистическая индустрия», «Львовская правда», «Правда Украины», журналы. Специальный материал о судьбе альбома Дюрера распространило агентство печати «Новости».

Все это помогло восстановить картину грабежа, задуманного когда-то еще на вилле «Гражина». Но какова судьба этих сокровищ? Сохранилось ли хоть что-то, кроме сваленных на складах музеев рам из дорогого багета?