"Первое дело Иеро" - читать интересную книгу автора (Щепетнев Василий, Ланье Стерлинг)

19

Человек — существо прежде всего вертикальное, отсюда и особенности шага. Если изобразить звук волною, то получатся волны высокие, но острые, крутые. Зверь же шагает на четырех лапах, да и центр тяжести у него ниже, потому волны низкие и пологие.

Зверь зверю, конечно, рознь. Высокие и травоядные цокают еще погромче человека, ежели вместо пальцев копыта. Но зверь хищный…

Сейчас он слышал именно шаги хищника. И в то же время… Зверь двигается инстинктивно, и потому шаги звучат гладко, непрерывным потоком. Человек же — думает, и оттого возникают паузы, коротенькие, но при навыке их можно распознать.

И он слышал эти паузы. Получалось, что где-то в шагах сорока-пятидесяти от него двигался разумный зверь!

Лемут? Кто именно? Шаги тяжелые. Волосатый ревун? Они, ревуны, часто опирались на передние лапы, хоть с виду и двуногие. И все-таки ритм не совсем тот. В семинарии им показывали звуковые портреты лемутов — и рэт-лемутов, и ревунов, и глитов. Одно дело — изучать портрет в классной комнате Семинарии, и совсем другое — слышать шаги, припав ухом к земле в садике при доме священника поселения Но-Ом.

Наконец, шаги заглохли — или, вернее, их заглушил звук собственной крови и сердца, что гнало кровь по сосудам.

Иеро приподнялся на одно колено. Вскочишь сразу — вот он, я, хватай, кто хочет. Осторожно нужно. Вдруг и сам врага врасплох застанешь

Не застал. Не было врага. Либо хорошо затаился, либо ушел далеко, что не только не слышно, но и не видно. Ночью ухо острее, чем глаз, да еще и деревья, кусты.

Он встал во весь рост. В одной руке свой меч, в другой — оружие почтенного Рэндольфа. В два-то меча биться несподручно. Есть мастера двурукого боя, но он не из таких. Но бросить меч почтенного Рэндольфа он не мог. А в ножны, что за спиною, не вложишь — меч для них слишком широк.

До домика он добрался без помех, да и откуда, пуст садик.

Дверь полуоткрыта. Нехорошо. Сначала меч, теперь дверь. Совсем нехорошо.

Он прошел коридорчиком, уже выученном до каждого уголка. Здесь он хозяин, здесь его запросто не возьмешь.

Дверь в его комнатку открыта настежь, и отблески огнь-цветка падали на стену коридорчика не разгоняя, а еще более сгущая тьму.

Тут за притолокой чертов палец лежит, в особой жестяной коробочке. И свечка. Иеро нашарил коробочку. Угадал сразу.

Раскрыл коробочку одною рукой — меч почтенного Рэндольфа положил на пол по стеночке, а свой продолжал держать наготове.

Чертовым пальцем чиркнул о голенище сапога. Сапоги-то хорошие, крепкие, кожи матерого грокона.

Палец загорелся ярким ровным огнем. Он зажег и свечку, загасил палец, взял свечку. Сколько движений, а все потому, что в другой руке меч.

Свеча простая, из сала брата того грокона, из которого пошиты были сапоги.

Конечно, он теперь на виду, но зато и сам видит хорошо. Если противник настроился на темное зрение, то несколько мгновений будет приноравливаться, а ему, Иеро, только несколько мгновений и нужно.

Дверь в гостевой покой тоже настежь. Похоже, хуже и некуда.

Он прошел внутрь. Пусто, пусто, как и ожидал.

Свечу он пристроил на столик, в специальный глиняный светец. Рядом в нем стоял и другая свеча, та, которую разожгло семейство Хармсдоннера, устраиваясь на ночлег. Сгорела она едва на полпальца — следовательно, спали, зря салом не чадили.

В комнате беспорядок, но беспорядок пустоты. Два табурета отброшены на пол, да на широком гостевом ложе лежит смятая, скомканная шкура парза.

Крови нет, и не пахнет.

Итак, что-то или кто-то проникло в дом? Но почему нет следов взлома? Почему открыли дверь? Почему меч почтенного Рэндольфа оказался в саду?

Он услышал шорох — едва слышный, но сейчас прозвучавший громче грома.

Звук раздавался из-под гостевого ложа.

Он замер, раздумывая. Первое, что хотелось — склониться и заглянуть. Наихудшая позиция для обороны — голова беззащитна, спина тоже, равновесия никакого и маневра нет.

Пошарить мечом? А вдруг кто уцелел, спрятался?

И он выбрал решение компромиссное:

— Эй, кто там, вылезай!

Шорох смолк. После нескольких мгновений тишины дрожащий голос спросил:

— Пер Иеро, это… Это вы?

— Это я, — с облегчением ответил Иеро. Теперь все прояснится. Или хоть что-нибудь.

Из-под ложа вылезла Лора Хармсдоннер — испуганная, в слезах — но живая. И, кажется, невредимая.

Она медленно поднялась на ноги, но даже это усилие оказалось непомерным — ноги ее подкосились, и Лора упала на ложе.

Иеро поспешил к ней на помощь, но девушка быстро пришла в себя.

— Где… Где они? — спросила она.

— Я не знаю. Здесь нет никого, кроме нас.

— А… А матушка? Тетушка Сара? Почтенный Рэндольф?

— Я их не видел. Что произошло?

— Я спала… Уснула после вашего ухода и спала… Сквозь сон слышала, как кто-то стучал во входную дверь… Почтенный Рэндольф открыл ее — и крикнул — коротко, я даже подумала, что мене почудилось. И тут матушка затолкала меня под ложе… — она заплакала тихо, почти беззвучно.

Иеро ждал, не перебивая. Все проходит, пройдут и слезы. Наконец, Лора остановилась.

— Простите, пер Иеро. Я спряталась. Думала, и матушка, и тетушка Сара последуют за мной. Но они с оружием вышли наружу, в коридор, и… и…

— В коридоре нет никаких следов крови, — попытался успокоить ее Иеро. — И во дворе.

— Я не знаю… я зажала уши, чтобы не слышать, но… Они кричали — и матушка, и тетушка Сара…

Иеро обнял Лору. Девушку била крупная дрожь, и дрожь стала передаваться ему.

Спокойно. Не дрожать нужно — думать. Думать и действовать.

— Ты не расслышала, кто это был? Кто стучал, с кем говорил почтенный Рэндольф?

— Я… Я не уверена…

— Вспомни, это очень важно!

— Мне показалось… Наверное, я ошиблась, но…

— Говори же, — он отстранился от Лоры, посмотрел ей в лицо.

— Мне показалось, что это был капитан Брасье.

Брасье!

Странно, но Иеро не почувствовал изумления.

Кому же еще мог без колебаний открыть дверь почтенный Рэндольф?

Но почему, почему Брасье пришел сюда?

Ответ ему подсказывал рудокоп Ларс Мелдинг. Подсказывал, да он, Иеро, не понял. Оборотень! Брасье — оборотень!

Кто, как не начальник стражи, мог справиться с Шалси и О'Коннором, с другими стражами границы? Справиться легко, поскольку никто не ждал от командира нападения.

Не ждал нападения и пер Кельвин, и бедняга Рон. Брасье же удушил их без труда. Он и без того силен и проворен, капитан Брасье, оборотнем же он сильнее втрое.

Брасье опасался его, Иеро, потому и приставил стражников. Обвинить Иеро, устранить его, а затем и Хармсдоннера — и тогда поселение Но-Ом целиком окажется во власти оборотня. Мало ли за тысячелетнюю историю союза Аббатств исчезло поселений пионеров? К тому же статис-поле мешало выследить оборотня, ментальное зондирование в поселении невозможно, а за его пределами и сам Брасье, и он, Иеро, носили медальоны, блокирующие ментоскопию.

Иеро немногое знал об оборотнях, лишь самые общие сведения. Оборотни — полиморфные существа, существа, способные перестраивать собственный организм в зависимости от обстоятельств. Если у обыкновенного взрослого мужчины мускулы составляют едва пятую часть от веса, то оборотень в состоянии изменить пропорцию — поровну, на три четверти, превосходя в силе не только человека, но и волка, и даже медведя. Оборотень может сломать человека голыми руками. Оборотень может перепрыгнуть через стену в шесть локтей — и не просто перепрыгнуть, а держа на спине добычу — например, обыкновенного человека. Оборотень легко обгоняет самых быстроногих волков. У оборотня даже тяжелые раны заживают за сутки-другие, а раны легкие затягиваются буквально на глазах.

Но это дается не даром — оборотни должны много есть, вдесятеро больше обыкновенного человека. И пища должна максимально соответствовать структуре оборотня, чтобы усваиваться и трансформироваться без потерь. Поэтому лучшим питанием для оборотня является человечина. Живая человечина.

Если же оборотень будет воздерживаться от обильной еды, он потеряет возможность перевоплощения. Не навсегда, лишь до той поры, пока вновь не вкусит желанной плоти.

Поэтому Абигайль и Сара Хармсдоннеры, а с ними и почтенный Рэндольф, скорее всего, стали его добычей. Нет, он не пожрет всех троих сразу. Хватит и одного — на ночь. А остальных спрячет в свое логово, сохранит свеженькими до завтра и послезавтра.

Если, конечно, оборотень один. Но вдруг их несколько? Иногда они не пожирают своих жертв а обращают их в таких же оборотней. Редко, очень редко, но бывает.

Что делать? Созвать стражей границы. Созвать и устроить облаву на Брасье.

Стоп, оборотень ведь сколько зверь, столько и человек. Если Брасье примет человеческий образ, то кто ему, Иеро, поверит? Брасье хитер и коварен, понял Иеро. Все его действия таковы, что Брасье сам легко сможет обвинить Иеро в оборотничестве!

Он, Иеро, погубил Шалси и О'Коннора, он, Иеро, погубил и доверившихся ему гостей!

Но ведь Лора уцелела, а Брасье этого не знает!

Внезапно Иеро вспомнил слышанные шаги. Да, это уходил оборотень. И уходил с добычей!

Если бы он погнался за оборотнем, тогда…

Никаких «тогда». Он бы стал четвертой жертвой, только и всего. Если то, что он слышал об оборотнях, соответствует истине, в темноте у него нет ни одного шанса. Честно говоря, и на свету тоже.

Зачем ставить себя в заведомо гибельное положение? Гибельное не для него одного — для Лоры Хармсдоннер, для всего поселения Но-Ом?

— Я проверю, заперта ли дверь, — сказал он Лоре, но та ухватила Иеро за рукав.

— Не уходи!

— Я сейчас, — высвободился он.

Действительно, оборотень может вернуться. Как он не силен, оборотень, а дверь запросто не сломает. Во всяком случае, Иеро подготовится к схватке.

Заложив засов, он вернулся в гостевой покой.

— Подождем до утра, уже недолго.

Лора безучастно кивнула. Казалось, душа ее утомилась, уснула, обессиленная.

— Ложись. Постарайся отдохнуть.

Девушка покачала головой:

— Нет, не могу, — но все-таки прилегла, закрыла глаза, задышала ровнее.

Спит? Нет, из-под закрытых век текли слезы.

Иеро сел на табурет у стены, лицом к окошку. Пусть все оборотни Канды попробуют сюда сунутся!

Нет, все-таки пусть лучше не пробуют.

Рассвет все никак не наступал.

Как выявить оборотня? Ментальное зондирование исключалось, да и вне статис-поля оно не всегда помогало — оборотни сами обладали могучей ментальной силой. Настолько могучей, что могли перекраивать себя, а уж отразить попытки вторжения недоучившегося священника — и подавно.

Внезапно он вспомнил отрывок из дневника пера Кельвина. Невероятное чудовище — он, наверное, заподозрил Брасье. Подозрение стоило ему жизни. Но как ни страшна смерть от руки — лапы? — оборотня, это не самоубийство!

Однако мысль эта не принесла особого облегчения. Хорошо, пер Кельвин спас душу, но ему-то нужно спасти Но-Ом. Как?

Есть какое-то средство… Средство Гарджента, кажется, Но где его взять, здесь, в оторванном от Аббатства поселении? Оно редкое, очень редкое. Быть может, в подземной кладовочке пера Кельвина? Очень было бы кстати.

Кладовочку он и проверил первым делом — после того, как солнце поднялось над Но-Омом. Но средства Гарджента не нашел. Быть может, оно и было среди десятков склянок, но невежество не позволяло отыскать его. Жаль. Хотя было бы слишком легко, слишком чудесно — отыскать нужное средство в нужное время в нужном месте. Кто он, пер Иеро, чтобы ради него совершались чудеса?

Господь наделил его головой, вот и используй сей дар по назначению.

Иеро старался. Но получалось не гладко. То один зазор неровный, то другой. Не сходятся концы с концами сами, приходится тянуть, истончать. А где тонко, известно, там рвется.

Лора проснулась — или открыла, во всяком случае, глаза. Если судить по ним, по глазам, она вряд ли спала. Думала. О чем?

О своем.

Опять шаги. Человеческие, человеческие.

— Вот и люди, — ободрил он Лору. Получилось — не очень.

Иеро не спеша убрал засов, вышел навстречу идущим. Достопочтенный Хармсдоннер и два стража границы — в лицо Иеро их знал, но по имени не помнил.

Лора выскочила из-за спины Иеро, кинулась к отцу. То обнял ее.

— Ну, ну, что ты… Ночь не виделись, всего-то. А где матушка и Сара, неужели до сих пор спят?

Лора зарыдала — громко, в голос.

Достопочтенный Хармсдоннер вопросительно посмотрел на Иеро.