Затишье перед бурей, или О семье

Подготовка к Прорыву протекала плохо. Не смотря на то, что до даты катастрофы было все меньше времени, еще ничего не было готово. Аптекари, изнеженные годами спокойного существования, противились идее общегородских учений как могли. Никому не хотелось доставать из шкафов ярко-красную, заметную форму из плотной и практичной, но жесткой и колючей материи. Аптекари жалели денег и лекарств, которые будут потрачены во время учений, ведь они будут обязаны бесплатно оказывать помощь любому обратившемуся. По идее, каждый неимущий аптекарь мог получить помощь из фонда колледжа, поэтому к ректору шел бесконечный поток посетителей. Некоторые записывали себя в неимущие по два, три, а то и по четыре раза.

Чтобы освободить себе время и сберечь нервы, принимать всех этих жалобщиков Павел посадил нас с Лео.

— Вы уже глубоко увязли в этом деле, — объяснил он. — Хотите приносить пользу — работайте.

Я покорно согласилась, тем более, что занятия и даже экзамены зимней сессии были отменены.

— Экзамены зачтутся тому, что проявит себя во время учений, — было сказано в официальном приказе по колледжу, но я понимала, что ректор имел в виду тех, кто выживет после нашествия.

Колледж усиленно готовился — ряды первокурсников стирали и сматывали бинты, которые тут же изготавливались из старых простыней. Курсы постарше готовили снадобья, порошки и настойки. Из самых крепких парней формировались команды быстрого реагирования и они отрабатывали приемы самообороны от толпы.

Никто не знал, почему ректору в голову внезапно пришла блажь провести учения, и поэтому по коридорам циркулировали самые разнообразные слухи, самой достоверной считалась версия, что Павлу требовалось срочно потратить бюджетные деньги, иначе городское управление отказывалось финансировать колледж на следующий год. Но, так или иначе, все были довольны освобождением от длинных и нудных уроков.

А мы с Лео принимали посетителей. С ними необходимо было разговаривать вежливо, внимательно выслушивать самые нелепые жалобы и, по возможности, удовлетворять все просьбы. Нашей задачей было настроить аптекарей на максимальное сотрудничество с колледжем.

Работа была не сложной, в некоторой степени даже веселой. Например, выслушивать владельца аптеки на главной улице. Он был весьма и весьма тучным, но ради прошения о помощи упаковался в такой узкий жилет, что ему было тяжело дышать. Минут десять он перечислял нам все убытки, которые несла его аптека на протяжении многих лет, обязательно пуская слезу, вспоминая о голодных детях дома. Его младшего сына я знала — такой же толстый, как его отец, никак иначе, пухнувший от голода, он учился на выпускном курсе. В городе он был всегда окружен девицами, которые привлекались на запах денег быстрее, чем мухи на мед.

Лео выдержал ровно два дня. На третий он принес несколько запасных протезов. Они все были выполнены в одном стиле — наводящем ужас. Когтистые, черные, какие-то кривые. Сокурсник любовно протер тряпочкой каждую и хвастливо спросил:

— Ну как, нравятся?

— Кошмар, — не покривила душой я.

— Я их долго придумывал, даже пришлось кругленькую сумму за книгу про иномирских животных выложить, — с нежностью сказал Лео. — Лапы должны внушать ужас и трепет. Внушают?

Я кивнула.

— Все не мог сообразить, куда их применить. Видишь, все же пригодились.

— Ты что, ими собираешься пугать посетителей? — дошло до меня. — Ректор ругаться будет.

— Я никого не собираюсь пугать, — сообщил Лео, глядя на меня слишком добрыми глазами. — А ректор нам еще и спасибо скажет.

Первый посетитель не заставил себя долго ждать. Пока уважаемый Евгений сообщал, что он никак не может выделить на учения положенного количества бинтов, Лео состредоточенно чесал голову когтистой лапой, периодически придирчиво ее рассматривая. Каждый раз во время таких осмотров аптекарь сбивался с мысли и судорожно сглатывал. Мне приходилось вежливо напоминать ему, на чем он остановился.

— Так зачем же вы все таки пришли? — наконец, начесавшись вдоволь, любезно спросил Лео. Он положил лапу на стол и начал полировать ее когти специальной тряпочкой.

— За бинтами, — проблеял аптекарь, который вряд ли за всю свою жизнь встречал кого-то опаснее собаки.

— А вы купите новое льняное полотно, — посоветовал Лео. — Постирайте его, а потом вот так, — он резко взмахнул лапой, так, что раздался свист рассекаемого воздуха. — И получите сразу несколько замечательных бинтов. Одолжить?

Аптекарь попытался отпрыгнуть от предложенной лапы, опрокинул стул, еле удержался на ногах и поспешно сказал:

— Нет, спасибо, я, наверное, обойдусь без этого… ммм… предмета. Я как-нибудь сам.

— Но вы обращайтесь, если что, — радушно сказал Лео.

— Конечно, конечно, — улыбаясь так, будто ему свело зубы, Евгений, пятясь, покинул кабинет.

— Ты что творишь? — возмутилась я. — А если он сейчас прямо в приемную ректора направится? Будет на нас жаловаться!

— На что жаловаться? — удивился Леопольд. — на что, что я провожу массаж кожи голосы? От этого, между прочим, лучше волосы растут. Научно доказанный факт. А мы предложили уважаемому Евгению вполне достойный выход из создавшегося положения. И он его принял.

Не удержавшись, я пырснула, но поспешила принять строгий вид.

— Таша, — вздохнул Лео. — Неужели вы веришь в то, что во время Прорыва он кинется на помощь погибающим людям? Да он запрет аптеку и будет сидеть, дрожа, у себя в подвале. Ненавижу такую категорию трусов.

Я тоже знала таких аптекарей. С наступлением темноты они запирали свои аптеки, и к ним невозможно было достучаться за помощью, пусть это будет тяжело рожающая женщина или уличная стычка. Презрев аптекарскую клятву, обязующую оказывать помощь всем просящим, такие «коллеги» заботились прежде всего о себе. Может быть, это и правильно. Но я к клятвам относилась серьезно, считая, что помогая человеку, ты вкладываешь в него частичку своей души. И, даже если ты умрешь, эта частичка будет жить в человеке, который будет помнить о том, как ты протянул руку помощи ему в тяжелую минуту.

Когда пришел следующий посетитель, Лео принялся чесать спину. Разговор развивался по такому же сценарию.

— А что теперь? — полюбопытствовала я. — Улучшаешь волосяной покров на спине?

— Мужчины с повышенным оволосением считаются более сексуальными, — покровительственно объяснил соученик.

— Это тоже научно доказанный факт?

— Нет, это поверье, но такое живучее. И ты знаешь, это так выручает! Например, знакомлюсь я с девушкой, а она ну никак не хочет обращать на меня внимания. А я ей говорю что-то типа "ой, у меня такая проблема! Моя кошка так любит спать у меня на груди, наверное, это потому, что у меня волос слишком много; может быть, их сбрить?". И все, девушка твоя.

— Спасибо за совет, — я еле сдерживала смех, — но вряд ли он мне пригодится.

— Ничего, — щедро сказал Лео, — братьям расскажи.

Я засиживалась в колледже допоздна — домой возвращаться не хотелось. Там отец хранил показательное ледяное молчание, даже не оборачиваясь на мои приветствия. Братья уговорили мать, что ей, после стольких лет погружения в себя, просто необходимо увидеться с родственниками, и сейчас вся семья собиралась в долгую поездку. Меня к этому не привлекали — мама передала мне слова отца о том, что он надеется, что одиночество поможет мне принять правильное решение в жизни, и, когда они вернутся, я обрадую их назначенной датой свадьбы с Тарасом, а также кардинально пересмотрю свое поведение, которое будет соответствовать поведению приличной девушки. Я на это просто покивала, решив все проблемы отложить на время после Прорыва.

Тарас поправлялся с феноменальной скоростью, удивляя всех лекарей. Я считала, что это последствия половины магической крови, но держала свои мысли при себе. Возможно, он поправлялся так быстро только потому, что был мучим ревностью — кто-то рассказал страдальцу, что я провожу все время с привлекательным сокурсником. Тарас очень обижался, ведь, погруженная в дела, я действительно уделяла ему мало времени. Он отказался лечиться дома, и честно оплачивал койку в лечебнице, уверяя, что хочет быть ближе ко мне. несколько раз он заводил разговор о том, что нас связывает с Лео, но я честно отвечала, что мы только сокурсники, волей ректора выполняющие совместную работу.

— Почему ты не можешь посидеть рядом со мной? — каждый раз спрашивал он. — Мне больно, я страдаю, а ты прибегаешь, суешь мне обед в судочке и убегаешь.

— Тарас, я сижу с тобой не меньше получаса! — возмутилась я однажды.

— Могла бы и больше времени уделять своему жениху, — резко ответил он. — Я ведь стремлюсь каждую минуту быть с тобой.

— Прости, но у меня действительно много дел.

— Проводить время с Леопольдом — вот твои дела?

— Извини, но ты говоришь глупости! — отрезала я. — У меня поручение ректора…

— У женщины на первом месте должна быть семья, — кипятился Тарас. — Я мечтаю создать с тобой настоящую, крепкую семью. Чтобы приходить домой, и знать, что у меня есть крепкий тыл! Как я могу надеяться на такое, когда ты постоянно занята неизвестно чем?

— Семья у меня всегда на первом месте, — я вскочила с его койки. — Но у меня есть и другие обязательства. И, хочу тебе напомнить, ты еще не моя семья.

"И, если так будешь себя вести, то никогда ей не будешь," — хотелось сказать мне Тарасу, но я промолчала. Неизвестно, как повернутся дела после Прорыва, возможно, мне еще и придется просить Тараса, чтобы избежать гнева родителей, жениться на мне.

— Таша, — умоляюще сказал Тарас, — почему ты злишься? Я же всего-навсего хочу быть рядом с тобой. Нам нужно лучше узнать друг друга…

— Хорошо, — я постаралась справиться с собой. — Обязательно. Но только тогда, когда я немного освобожусь, хорошо?

На следующее утро мне пришлось выдержать еще одно испытание на прочность — уезжала моя семья.

— Мальчики, — прощаясь с братьями, я чувствовала, будто у меня отбирают моих детей, — пожалуйста, берегите себя! не делайте глупостей, хорошо?

— Ташка, ну что ты! — ласково сказал Флор. — Конечно, мы будем делать все, чтобы ты не волновалась!

— Мы любим тебя, сестра! — для того, чтобы обнять меня, Федору пришлось слегка наклониться. — И ты береги себя, хорошо?

— Держи, — Флор незаметно сунул мне в карман узелок. — Там деньги. Немного, но это вся наша общая копилка. Ведь родители тебе почти совсем не оставили средств, думают, ты так быстрее согласишься с их требованиями. Ташка, может, тебе продукты из деревни передавать? Или ты сможешь себе работу найти?

— Ребята, не беспокойтесь обо мне, у меня все будет хорошо, — я с трудом сдерживала слезы.

— Конечно, — легко согласился брат, — ты сильная. Ты все сможешь. Таша, но о ком нам еще беспокоиться? Родители есть друг у друга, а ты есть у нас.

— Вы выросли, — я попыталась улыбнуться, но губы дрожали.

— Федор, она только заметила! — завопил Флор, разрушая грусть минуты расставания. — Эта, с позволения сказать, умная старшая сестра, только-только заметила, что она нам в пупки дышит!

— Вовсе не в пупки! — обиделась я. — Я выше! Я достаю вам до ключиц!

— Мы привезем тебе из деревни самодельную табуреточку, чтобы ты могла быть выше нас, — пообещал Федор, залезая на жукачару. — Давно пора было это сделать.

Отец на прощание мне только кивнул, а вот мама обняла, и прошептала в ухо:

— Не расстраивай отца, деточка! Он же так волнуется за тебя, так хочет, чтобы у тебя жизнь хорошо сложилась, семья была. Мы же тебе только добра желаем, а ты… так нехорошо с увольнением получилось, а ведь отец надеялся, что, наконец-то, станет начальником! Передавай Тарасу привет, он хороший мальчик.

Я кивнула. Тарас действительно был хорошим мальчиком, тут возразить было нечего. Только вот у меня почему-то душа не лежала к этому хорошему мальчику.

Идя к колледжу, я раздумывала о том, как бы половчее перетянуть кровать на кухню — там было теплее всего, а дров у меня было слишком мало, чтобы отапливать всю квартиру. Лео появился из-за угла, жизнерадостно стуча когтистым протезом по льду.

— О, — обрадовался он, — Таша! Ты-то мне и нужна.

— Зачем? — поинтересовалась я. После отъезда семьи, я, как ни странно, чувствовала пустоту. Наверное, просто я так привыкла к тому, что мне нужно спешить домой, заботиться о братьях, что даже не могла представить, как это — возвращаться в абсолютно пустую квартиру.

— Ты когда-нибудь думала о семейном предприятии?

— Это как?

— Когда оба супруга — аптекари, у них совместное дело, направленное на семейное процветание, — объяснил Лео.

Я пожала плечами. На самом деле, я никогда об этом не думала, всю жизнь мечтая о СВОЕЙ аптеке. Мне и в мысли не могло прийти, что рядом со мной будет мужчина, который будет понимать и разделять потребности и успехи моего дела.

— Это ты зря, — как-то отстраненно проговорил Лео. — У меня мало опыта в семейной жизни, но опыт моих родителей показывает, что понимающий супруг — это залог счастья. Вот моя мама никогда не понимала отца, когда он ночами отправлялся за какими-то редкими травами. Подозревала его в изменах — это папу-то! Да он если и изменял когда-то, то только чаю с малиной, заменяя его липовым.

— Зачем ты мне это все рассказываешь? — озадаченно спросила я. Только семейных тайн моего сокурсника мне не хватает!

— Ты что не поняла? Я тебе так предложение делаю, — сказал Лео.

У меня в голове словно что-то тихонько взорвалось. Я остановилась, повернулась к Лео, который внимательно изучал вывеску на кондитерском магазине, и тупо спросила:

— Какое предложение?

— Типа руки и сердца, — выдавил Лео, все так же избегая моего взгляда. — Ладно, оставим эту тему. Ты знаешь, я вот подумал, а что если мы просителей…

— Подожди, подожди. Ты что же, хочешь на мне жениться? — вот так сюрприз! Это может решить все мои проблемы! Конечно, я не испытываю к Лео ничего, кроме дружеских чувств, но муж-аптекарь куда лучше мужа-кузнеца.

— Что-то типа того, — согласился Лео.

Мне стоило принять предложение сокурсника сразу, не раздумывая, но я все же решила уточнить:

— Ты любишь меня?

— Нет! — воскликнул Лео таким голосом, будто я его уличила в противоестественной связи с козой или кошкой. — Просто родители настаивают, говорят — возраст уже. Обещают дать денег на новую аптеку, мою собственную. Нет, ты не думай, что я к тебе совсем уж равнодушен, ты мне очень нравишься. Ты умная, серьезная, ответственная и заботливая. У нас с тобой получится прекрасный, ровный брак.

— Понятно, — мертвым чужим голосом сказала я.

— Таша! Таша! Постой! Ты что, обиделась что ли? Я всегда считал тебя разумной девушкой… Таша!

— Оставь меня, Лео. Мне нужно подумать над твоим предложением, — я торопливо шла по улице, бессильно сжимая кулаки.

Неужели я настолько непривлекательна, что даже Лео, известный дамский угодник, не нашел ничего, что во мне можно похвалить? Серьезная, ответственная — вот что он во мне видит. И все. Тарас хотя бы любит меня! Пусть своеобразно, пусть ревнует, но любит!

Но, с другой стороны, разве я не наблюдала, как общее занятие сплачивает людей лучше всякой любви? Любовь проходит, а вот общие интересы только развиваются. Что мне до того, что я никогда не услышу вслед восхищенного свиста, как Нана, и моим волосам или глазам никогда не посвятят стихов? Зато я проживу — как там Лео сказал — ровную и прекрасную жизнь без лишних страстей и потрясений.

Но смогу ли я прожить такую жизнь с Лео? Ему всегда нужна будет та, которая смотрит на него восхищенными глазами, и всегда будет нужна та, ради которой он будет совершать поступки, да хотя бы вырезать новые протезы, чтобы ходить на свидания. Слишком хорошо я изучила за эти годы моего соученика. Его не устроит ровная жизнь, ему просто необходимы страсти. А я? Буду ли я спокойно воспринимать то, что по ночам мой муж ходит отнюдь не собирать редкую травку для снадобий? Не знаю. Надо подумать, но в голове столько мыслей, что сосредоточиться на одной просто не получается.

Я решила вести себя с Лео как ни в чем не бывало. Он появился в кабинете, где мы принимали просителей, улыбнулся мне и протопал к своему месту, ни словом не обмолвившись об утреннем разговоре.

— До прорыва осталось всего два дня, — сказал он, — поэтому я собрал список всего, что есть в подвалах колледжа. Нужно четко просчитать, сколько реально все мы можем потребить и излишки отдать тем аптекарям, которые примут активное участие в спасении людей.

— Здорово ты это придумал, — искренне сказала я.

Леопольд со значением постучал себя по лбу.

— У меня там живут умные мысли! Я уже был у ректора. Он одобрил мою инициативу. И исполнение возложил на нас.

— Понятно дело.

— Зато мы можем взять сколько угодно первогодок для носильных работ. Гей-го, всегда мечтал иметь собственных рабов, хоть ненадолго.

— Лео, — спросила я через какое-то время, после того, как мы исписали расчетами несколько листов бумаги, — а что ты сделаешь, если я тебе откажу? Пойдешь предлагать руку и аптеку другой девушке?

Взгляд соученика сделался напряженным.

— Но ты же еще не отказала, — осторожно сказал он. — Честно говоря, я еще не думал об этом. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты ответила согласием. Это сразу решит столько проблем. Таракан! Таша, мне уютно с тобой рядом, почему я должен искать себе еще кого-то?

— Спасибо на добром слове, — пробормотала я.

— Таша, чего ты хочешь? Хочешь, чтобы я упал перед тобой на колени и возопил о любви дурным голосом?

— Почему же дурным? Можно и нормальным.

— Ладно, — вздохнул Лео, — если ты без этого не можешь обойтись. Только поможешь мне потом подняться, а то проклятая нога, точнее, ее отсутствие…

— Нет, стой, не надо. Давай договоримся — падать передо мной на колени ты будешь только в том случае, когда ты на самом деле этого захочешь. И если твои чувства будут подходящими для этого случая, хорошо?

— Ты хорошая девушка, Таша, — серьезно сказал Лео. — Спасибо тебе.

— И тебе спасибо. Твое предложение мне очень польстило.

— Врешь, — проницательно сказал соученик. — но все равно приятно звучит. Ладно, давай работать. От нас люди зависят.

Вечером я сидела перед разожженным очагом, грея руки об чашку с горячим чаем. Я довольно долго двигала мебель, и от усталости у меня ломило все тело. К тому же мы сегодня обошли полгорода, разнося лекарства и перевязочные материалы. Многие аптекари оказались довольно проницательными и спрашивали: "что-то серьезное готовится?". Стараясь не разглашать тайну готовящегося Прорыва, я только молча кивала, предлагая им самим догадываться, насколько это на самом деле серьезно.

Внезапно в двери постучали. Если бы в квартире не царила такая тишина, я бы не услышала — таким тихим был стук. Сердце сразу екнуло — что-то случилось? Кутаясь в большой для меня, но очень теплый халат одного из братьев, я подошла к двери и осторожно ее приоткрыла. С той стороны дверь сильно толкнули, я отлетела к стене, но не успела упасть — сильная рука Эрнесто меня удержала.

— Тшш, Кнопка, — сказал он, захлопывая за собой двери. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что я здесь.

— Госп… Эрнесто? Что вы делаете здесь в таком виде? — от удивления я позабыла все правила приличия и даже не предложила гостю пройти дальше в квартиру.

На маге была надета вполне человеческая меховая дубленка и штаны. Правда, сапоги были слишком изящными и хорошо скроенными для кого-то, кто мог оказаться в нашем квартале, но кто в темноте обращает внимание на сапоги? Разве что грабители. На голову Эрнесто натянул шапку с «ушами», которая полностью скрывали его волнистые волосы.

— Маскируюсь, — сообщил маг, снимая шапку. — Удачно? Можно пройти?

— Да, конечно, — спохватилась я. — Проходите на кухню.

— Ух ты, — сказал Эрнесто. — Тебя выселили жить на кухню? Это же твоя кровать? А почему у вас так холодно?

— Дров мало, — объяснила я. — Сделать вам чаю?

— Дрова это не проблема, — он взмахнул рукой, скороговоркой что-то произнес, и в печи вспыхнуло пламя. Сразу стало теплее. — Давай сюда чай. Наверное, отвратительное пойло?

— Нет, — коротко сказала я. — Это на травах. Я сама собирала. Повышает сопротивляемость организма к простудам.

— Кнопка, — сказал Эрнесто. Он отпил чая, но кажется, совсем не почувствовал вкуса, — уезжай отсюда.

— Зачем? — спросила я, усевшись на кровати. Маг сел рядом, невидяще уставившись в огонь.

— Что-то нехорошее надвигается, — сказал он. — Я не знаю, что. Но старейшины подозрительно себя ведут, и я чувствую что-то такое… Не знаю, как тебе это объяснить.

— Я понимаю. Это как метеозависимые люди всегда ощущают изменение погоды.

— Да, наверное. Уезжай отсюда.

— Зачем? — повторила я свой вопрос.

Эрнесто очень долго не отвечал. Тихо гудело в печи магическое пламя.

— Я не хочу, чтобы ты пострадала, — сказал маг.

— Что? — переспросила я ошеломленно.

— Я. Не. Хочу. Чтобы. Ты. Пострадала, — по слогам произнес молодой маг. — Я не для этого тебя спасал все время, чтобы с тобой что-то случилось.

— А для чего? — тихо спросила я, стараясь не шевелиться.

На этот вопрос Эрнесто не отвечал еще дольше. Он просто сидел на стареньком, выцветшем от многочисленных стирок, покрывале, на моей простой деревянной кровати и смотрел на огонь.

— Ты похожа на воробушка, — я уже и не надеялась, что он когда-нибудь заговорит. — На курносого воробушка, которые зимой сидят, нахохлившись, под крышами.

— Я не думала, что вы наблюдаете за воробьями.

— Понимание процессов живой природы неотъемлемо для тех, кто учится управлять магической энергией, — говорить о том, что ему было понятно, Эрнесто явно было проще, чем отвечать на сложные вопросы. — Я за многим наблюдаю. В том числе и… и за тобой.

Я прижала колени к груди, молча ожидая, когда маг объяснит, что же он имел в виду.

— А где твоя семья? — спросил он.

— Уехали, маму повезли родственников навестить.

— А ты уедешь? — он впервые пристально посмотрел на меня. Отблески пламени высветили его лицо, на котором застыла тревога.

— Нет, — сказала я, решив платить честностью на честность. — Ваши старейшины решили устроить Прорыв, уничтожить город, чтобы на смертях простых жителей набраться энергии и стать могущественными.

Эрнесто удивился настолько искренне, что я поняла, что он ничего не знал.

— откуда ты знаешь? — сначала не поверил он.

— На балу, в той комнате отдыха, в которой вы меня нашли, там было собрание старейшин. Они решали детали предстоящей операции. А я случайно подслушала.

Маг посмотрел мне в глаза и поверил тому, что я рассказала.

— Но… это же невозможно! — он запустил пятерню в волосы. — мы же должны защищать вас от чудовищ из другого мира! Как можно их сознательно допустить сюда?

— Вы у меня спрашиваете?

— А мы? Почему они ничего не сказали нам? — маг качал головой, что-то бормотал под нос, но потом вернулся в вопросу, который, видимо, волновал его больше других:

— Почему ты, зная это, не уехала отсюда?

— Я — аптекарь, — сказала я просто. — Мой долг — оказывать помощь жителям города. Я не могу уехать.

— Даже зная, что ты можешь погибнуть? Разве тебе не страшно?

— Страшно, — я не стала отрицать очевидного. — Но это — мой долг. Я сама, сознательно, выбрала себе такую жизнь. Никто из тех, кому известно о Прорыве, не уехал. Все остались спасать людей.

— Ого, так об этом известно людям? Почему же маги ничего не знают?

Я пожала плечами. Что я могла на это ответить? Что люди по своей природе более подвижны и пронырливы? Что мне повезло оказаться там, где меня не должно было быть? Или что большинство молодежи магов игнорируют тревожные признаки, предаваясь сейчас гулянкам в комнатах отдыха?

— Какая глупость, — пробормотал Эрнесто. — Из-за глупых старикашек мы все можем погибнуть. Ты ляжешь со мной в постель?

— Что? — удивилась я.

— Я не знаю, как это принято у людей, кроме как в борделе, — признался Эрнесто. — Ты займешься со мной сексом сейчас?

— Нет, — сказала я твердо.

— Ты уверена? Я просто подумал, раз тебе грозит скорая смерть, может быть ты будешь более сговорчивой…

— Может быть, вас проводить до ближайшего борделя? — спросила я ледяным тоном.

— Не надо, я знаю, где он. Твои братья показали. Но мне не шлюхи нужны, а…

— А? — подсказала я, когда он замолчал, не договорив.

— Ничего, — сказал Эрнесто. — Будь осторожна. Не надо меня провожать, я сам найду выход.

Магическое пламя горело всю ночь, щедро согревая меня своим теплом.