"Атлантический экспресс" - читать интересную книгу автора (Форбс Колин)

23. Базель, Гаага

Три года назад в Афинах Гарри Уогрейву пришла в голову идея, что Никос Леонидес, стойкий антикоммунист, может проникнуть в советскую диверсионную ячейку на Балканах, предложив себя в качестве убийцы.

— Я подозреваю, что среди сотрудников советского посольства в Афинах находится и полковник Шарпинский, — объяснил англичанин. — Надо войти к нему в доверие…

— Тут надо действовать изобретательно, — предупредил Леонидес.

— Тогда мы покажем ему трупы, — нахмурившись, сказал Уогрейв. — Трупы выдающихся греческих антикоммунистов, которых он хотел бы видеть мертвыми…

Уогрейв в то время работал на британскую секретную службу, однако это не мешало ему заниматься делами «на стороне». Когда Леонидесу удалось уговорить Шарпинского, чтобы тот дал ему возможность Показать себя, он вместе с Уогрейвом организовал три «„убийства“.

Первой „жертвой“ стал пожилой редактор одной из ведущих столичных газет, ярый антикоммунист и близкий друг Леонидеса. Понимая, что он является мишенью для советской разведки, редактор согласился с планом. Обломки его машины обнаружили у подножия скалы, и полиция пришла к выводу, что труп редактора унесло в море. На самом же деле редактора отвезли на катере на один из греческих островков, где он до сих пор жил в свое удовольствие.

В нужное время свое согласие дали и две другие „жертвы“, соратники Леонидеса по борьбе с коммунистами. Как и редактор, они были вдовцами, не имея близких родственников. Один из них, политик» «погиб», когда его самолет взорвался от подложенной бомбы. Правда, сам он спрыгнул на паршюте задолго до взрыва. Второй, крупный чин греческой секретной службы, уже собиравшийся на пенсию, «был ликвидирован», когда его машина взорвалась от поворота ключа зажигания. Останки человеческого тела, найденные в радиусе ста метров, принадлежали трупу, которого Леонидес похитил в морге.

Все три «жертвы» жили на одном из маленьких греческих островов на деньги, которые Леонидес добыл, ограбив банк. Причем при этом ограблении никто не пострадал. Шарпинский считал, что приобрел специалиста по инсценировке «несчастных случаев», которые никак не были связаны с действиями советской разведки.

Прежде чем вылететь из Монреаля в Европу для проведения операции по спасению Анжело, Гарри Уогрейв дал телеграмму Леонидесу, чтобы тот отправился в Милан и позвонил полковнику Шарпинскому по специальному номеру. Шарпинский клюнул на приманку и приказал Леонидесу сесть на «Атлантический экспресс». Ему была поставлена задача — убить Маренкова при первой же возможности.

— Думаю, он до сих пор рассчитывает на меня, — с ироничной улыбкой сказал грек, глядя на Уогрейва.

— Откуда ты знаешь, что он пробрался в «Атлантический экспресс»? — резко спросил Уогрейв.

— Потому что меня проинструктировали, чтобы на вокзале в Цюрихе я стоял у окна и, если Маренков все еще жив, держал трубку в левом уголке рта…

— Так кто же Шарпинский?

— Понятия не имею… — Леонидес развел руками. — Я внимательно наблюдал за пассажирами, но никто из них ни разу не посмотрел на меня. В этом и заключалась моя ошибка…

— Какая ошибка?

— Я полагаю, что он прошел через барьер под видом носильщика. — Леонидес рассказал о тележке, которую увидел на перроне, когда поезд отъезжал от платформы. — Ни один носильщик никогда не бросит свою тележку, — объяснил грек. — А сейчас он принял вид одного из многочисленных пассажиров, которые сели на поезд в Цюрихе. Что мне теперь делать? — внезапно спросил он. — И чем займется Анна, которая находится в соседнем купе?

Жена Леонидеса, которая погибла во время взрыва бомбы, брошенной коммунистами в центре Афин, была сестрой Анны Маркое. «Их ненависть работает на меня», — подумал Уогрейв, глядя на высокого грека.

— Ожидайте моих приказаний, — сказал англичанин. — Кстати, полагаю, это ты застрелил двух террористов, которые остановили экспресс во время лавины?

— Это был мой скромный вклад в общее дело, ответил Никос Леонидес.

— Ожидайте моих приказаний, — повторил Уогрейв, — и ничем не выдавайте себя. У меня такое предчувствие, что до конца нашего путешествия придется воспользоваться не совсем законными методами. Поэтому давай представим, что мы опять в Афинах.

— Когда мы найдем Шарпинского, я бы хотел убить его, — спокойно сказал Леонидес. — Я не хочу, чтобы его обменяли на какого-нибудь грека, томящегося в русской тюрьме. Я хочу его убить. Это понятно?

Уогрейв встал. Его лицо не выражало никаких эмоций.

— Пока мы не посадим на «Боинг» в Схипхоле Маренкова, все приказы отдаю только я. Это понятно, Никос?

— К сожалению, да…

Зайдя в свое купе в спальном вагоне — купе было забронировано от Лугано на имя Уолдо Хэкманна, гражданина США, — полковник Игорь Шарпинский первым делом избавился от формы носильщика. Из своего чемодана он достал одежду, а форму засунул в пластиковый пакет, на дно которого положил два кирпича. Опустив окно, он подождал, когда поезд въехал на мост через реку и выбросил пакет. Упав с большой высоты, он пробил тонкий лед и ушел под воду. В купе Ворвался холодный ветер. Закрыв окно, Шарпинский опустил штору и включил обогреватель, чтобы к приходу проводника в купе стало тепло, с На нем был пиджак и брюки американского покроя. — Ильзе Мурсет побрила ему голову, и, прежде чем выйти из дома 451 по Линденгассе, Шарпинский засунул за щеки вату, чтобы придать им округлость. Одев очки в роговой оправе, он посмотрел на себя в зеркало. Под пиджаком — на подкладке стоял товарный знак одного из магазинов на Пятой авеню — у Шарпинского был одет толстый свитер. Закурив длинную сигару, он достал свой американский паспорт и пролистал его. Теперь он был Уолдо Хэкманн, торговец старинными картинами из Бостона.

На потрепанном чемодане красовались наклейки различных отелей — «Георг Пятый» в Париже, «Дорчестер» в Лондоне, «Риц-Карлтон» в Бостоне и «Марк Хопкинз» в Сан-Франциско. Он все еще разглядывал себя в зеркало, когда в дверь постучали. Открыв дверь, Хэкманн увидел проводника.

— Это купе забронировано на имя мистера Уолдо Хэкманна, который должен был сесть на поезд в Лугано, — объяснил проводник.

— Хэкманн это я, — ответил Шарпинский с американским акцентом. — Я прибыл вчера в Цюрих на другом поезде.

Он протянул билет и паспорт офицеру из паспортного контроля, стоящему за проводником. Тот внимательно изучил документ. Шарпинский заметил, что офицер также записал его имя и номер паспорта.

— Ваш домашний адрес, сэр?

Шарпинский продиктовал ему адрес в Бостоне. Оставшись один, советский полковник глубоко затянулся. Как он и предполагал, всех пассажиров подвергали тщательной проверке. Очевидно, скоро они свяжутся с Соединенными Штатами…

Решение проверить всех пассажиров, севших на поезд в Цюрихе, исходило от Гарри Уогрейва. В списке подозрительных пассажиров стояло имя Уолдо Хэкманна.

Из купе Питера Некерманна, где располагался узел связи, Уогрейв передал данные о Хэкманне в парижскую штаб-квартиру Интерпола, где по просьбе бригадира Трабера было организовано круглосуточное дежурство. Из Парижа информация немедленно ушла в ФБР. В американской столице было 17.15 по местному времени. Из Вашингтона тут же позвонили в бостонское отделение ФБР.

Агенты Краммер и Хиндз сразу же выехали по адресу, указанному Уолдо Хэкманном, хотя телефонная книга подтверждала правдивость его слов. Дом, стоявший в одном из тихих районов Бостона, казался пустым, но агенты ФБР получили четкие распоряжения. Отперев отмычкой входную дверь, они проникли внутрь. В корзине для бумаг Краммер обнаружил смятый листок с европейским расписанием Хэкманна.

Б приказании, полученном из Вашингтона, значилось: «Срочно доложить в краткой форме», поэтому Краммер тут же позвонил в Вашингтон, откуда его ответ ушел в Париж, а затем Некерманну в «Атлантический экспресс». Никто и не заподозрил, что настоящий Уолдо Хэкманн, законсервированный коммунистический агент, следуя полученным указаниям Шарпинского из Вены, находился в одном из нью-йоркских отелей, где зарегистрировался под вымышленным именем. «Атлантический экспресс» подходил к Базелю, когда Шпрингер вычеркнул Уолдо Хэкманна из списка подозреваемых.

В трехстах пятидесяти милях севернее Базеля советское судно «Максим Горький» водоизмещением 17000 тонн, направлявшееся с Балтики в Анголу, изменило курс. «Максим Горький», которым так гордился адмирал советских ВМС Горшков, был новым шпионским кораблем, оборудованным по последнему слову техники электронными системами наблюдения. Капитан корабля Иосиф Моров получил из Ленинграда срочную шифровку, где ему предписывалось стать на якорь возле устья Рейна недалеко от Роттердама. Судно швыряло на волнах, когда он сообщил о приказе политкомиссару Валентину Рыкову, который тоже получил шифровку, предназначавшуюся только ему.

— Мне хотелось бы знать, сколько времени нам придется там стоять, — заявил он. — Я отвечаю за безопасность корабля, а барометр стремительно падает…

Рыков, невысокий, широкоплечий мужчина с темными волосами, имевший право отдавать приказы даже капитану, пожал плечами.

— Может, часов двенадцать. Затем повернем обратно и направимся в Ленинград полным ходом…

— Полным ходом? В такую погоду…

— Это ваши трудности. Вы должны принять на борт большое количество наших ключевых агентов, которые могут прибыть на моторных лодках. Возможно, их будут преследовать торпедные катера голландской береговой охраны.

— Мы будем находиться в голландских территориальных водах. Если представители береговой охраны захотят подняться на корабль…

— Мы их остановим, — заявил Рыков. — Я уже дал указание установить пулеметы…

— Вы с ума сошли, — запротестовал Моров. — Как можно открывать огонь по голландским катерам? Это вызовет международный инцидент…

— Мы будем стрелять лишь в крайнем случае. — Огромная волна ударила в капитанский мостик, и Рыков отлетел к стене. Поглаживая ушибленный локоть — советский кол1иссар был нечувствителен к боли, — Рыков повторил: — Только в крайнем случае. В любом случае, Голландия — это игрушечное государство, — пренебрежительно заметил он. — Понадобится всего лишь несколько дивизий, чтобы захватить ее.

В полночь «Атлантический экспресс» подъезжал к Базелю. В Гааге тоже была полночь, когда генерал Макс Шольтен смотрел из окна штаб-квартиры голландской контрразведки на озеро, расположенное в центре города. Дул восьмибалльный ветер, и озеро штормило. Подобный шторм был и в мыслях шефа голландской секретной службы. Его помощник, майор Сайлер, положил трубку и сообщил новости:

— Через пять минут «Атлантический экспресс» прибудет в Базель. Генерал Маренков жив…

— Это проясняет информацию, полученную из Германии и Франции, что советские агенты готовятся к бегству, и бежать они будут в нашу сторону. Немцы закрыли свою границу с Восточной Германией.

— Вы также говорили, что, по слухам, группа Гейгера собирается проникнуть в Голландию, — напомнил Сайер. — Конечно, между этими событиями никакой связи нет…

— Я вот думаю… — Шольтен смотрел на неясные очертания здания Парламента, — как нам действовать дальше?

Сайер тоже подошел к окну.

— Может, нам поставить в известность министра?

— В такое позднее время? — в притворном ужасе воскликнул Шольтен. — К тому же сегодня воскресенье. Нет, я сам с этим справлюсь… — Он замолчал, когда зазвонил телефон, предназначенный для экстренных сообщений. Сайер поднял трубку.

— Наши морские радары, — доложил он, выслушав сообщение, — засекли советское судно «Максим Горький». Они утверждают, что корабль изменил курс и движется к устью Рейна…

Шольтен взглянул на карту Западной Европы.

— Интересно… У меня такое предчувствие, что этот корабль каким-то образом связан с «Атлантическим экспрессом». Мне надо связаться с Гарри Уогрейвом…

— Но поезд не проходит в том месте. Он идет через Рейнланд прямо в Амстердам…

— Привести в боевую готовность все торпедные катера, — приказал Шольтен.

За окном «Атлантического экспресса» мелькали пригороды Базеля, когда Гарри Уогрейв из купе Некерманна разговаривал по телефону с генералом Максом Шольтеном. Разговор длился недолго — оба собеседника понимали друг друга с полуслова. Сказав в трубку «до свидания», Уогрейв мысленно поблагодарил Бога за то, что в Голландии их безопасность будет обеспечивать Макс Шольтен, который несмотря на свой добродушный вид был ярым и непримиримым антикоммунистом.

С тех пор как «Атлантический экспресс» выехал из Цюриха, Некерманн не отходил от передатчика, посылая одну шифровку за другой. Одна из них предназначалась капитану Францу Вандеру из немецкой службы безопасности, который сейчас находился в Базеле, где немецкие пограничники проверяют все поезда, направляющиеся в Германию. Даже если советские станции перехватили эту шифровку, вряд ли они смогли догадаться об ее истинном содержании. «Инга в „Атлантическом экспрессе“. Пожалуйста, арестуйте ее, как только поезд окажется на немецкой территории». Под именем Инга скрывался Маренков, а дальше высказывалась просьба принять все меры безопасности.

Через две минуты «Атлантический экспресс» остановился у платформы базельского вокзала. Уолдо Хэкманн выключил в купе свет, поднял штору и, сидя в темноте, стал глядеть в окно. Так получилось, что когда поезд остановился, его окно оказалось как раз напротив «клетки», где пассажиры ожидали посадки после прохождения таможни.

Хэкманн сжал зубами сигару. Среди пассажиров он увидел Юрия Гусева из отдела убийств ГРУ и стоявшего вдалеке от русского Руди Бюлера, своего заместителя. Немец был в одежде французского покроя; длинный серый плащ, казалось, делал его выше ростом. В кармане плаща лежал паспорт на имя Пьера Массо, французского художника.

Юрий Гусев — невысокого роста, широкоплечий. На нем были сделанные на заказ ботинки. Держа в руках портфель, который уже проверила швейцарская таможня, он стоял недалеко от закрытых дверей, когда полковник Шпрингер зашел в «клетку». Потом швейцарский полковник никак не мог вспомнить, что привлекло его в Гусеве. Нервозность? Желание побыстрее сесть |на поезд?

— Кто это? — спросил Шпрингер у одного из офицеров безопасности.

— Голландец по фамилии Столен…

Шпрингер, который во время своего отпуска в Голландии выучил некоторые фразы, подошел к Гусеву.

— Зачем вы едете в Голландию? — спросил он у него на голландском языке. — Кто вы по профессии? Сколько времени провели в Швейцарии?

Гусев окаменел от неожиданности. Не понимая, что от него хотят, он ответил по-немецки:

— Вы ко мне обращаетесь? Сколько нас могут держать в этой клетке, как каких-то животных?

— Он такой же голландец, как и я, — пробормотал Шпрингер.

— Мы проверили и его, и портфель на наличие оружия, — сказал офицер безопасности.

Шпрингер осмотрел Гусева с головы до ног. Его внимание привлекли сделанные на заказ ботинки на толстой подошве.

— Снимите ботинки, — приказал он по-немецки.

Гусев медленно наклонился. Его правая рука потянулась к ботинку, затем неуловимым движением он свернул каблук и достал оттуда маленький автоматический пистолет «баярд» 9-го калибра. Прозвучали два выстрела, и Гусев отлетел к металлической сетке, схватившись за нее руками. Шпрингер наблюдал за ним, держа в руке дымящийся «браунинг». Из своего затемненного купе Хэкманн наблюдал эту ужасную сцену. Пальцы Гусева разжались, и он медленно сполз на бетонный пол.

Служащие железной дороги тут же открыли двери, и все пассажиры, в том числе и Руди Бюлер, поспешили к поезду. Шарпинский был в шоке. Он надеялся, что Гусеву удастся проникнуть в последний спальный вагон и застрелить Маренкова. Теперь он мог рассчитывать только на Руди Бюлера, но тот не был профессиональным убийцей. Никос Леонидес, которого он увидел в первый раз за все время, потому что знал, в каком вагоне находится грек, вышел у него из доверия — иначе он давно бы уже выполнил поставленную перед ним задачу.

Когда поезд отошел от платформы базельского вокзала, Шарпинский принял решение. Группа Гейгера должна уничтожить «Атлантический экспресс» вместе с генералом Маренковым.