"Удивительные приключения дядюшки Антифера" - читать интересную книгу автора (Верн Жюль)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой разыгрывается квартет без музыки с участием Жильдаса Трегомена

Вернувшись домой, дядюшка Антифер вошел в столовую, сел в углу у камина и протянул к огню озябшие ноги, не вымолвив при этом ни слова.

У окна беседовали Эногат и Жюэль — он даже не заметил их присутствия.

Нанон готовила в кухне ужин — он даже не спросил ее, как обычно, не меньше десяти раз: «Когда же будет готово?»

Пьер-Серван-Мало углубился в размышления… Конечно, не стоит рассказывать сестре, племяннику и племяннице о том, что произошло при встрече с Бен-Омаром, нотариусом Камильк-паши…

За ужином дядюшка Антифер, всегда такой разговорчивый, был нем, как стена; Он даже не повторял по два раза каждое блюдо и только за десертом машинально проглотил несколько дюжин устриц, извлекая их из зеленоватой раковины при помощи длинной булавки с медной головкой.

Несколько раз Жюэль обращался к нему с вопросами, но не получал ответа.

Эногат тщетно пыталась узнать, что случилось: он как будто даже не слышал ее.

— Скажи, братец, что с тобой?.. — спросила Нанон в тот момент, когда, встав из-за стола, он направился в свою комнату.

— Должно быть, у меня прорезывается зуб мудрости! — ответил он.

И каждый подумал про себя, что мудрость никогда не повредит, хотя бы и на старости лет…

Затем, даже не закурив своей любимой трубки, что с особым удовольствием он всегда проделывал по утрам и вечерам, Антифер поднялся по лестнице и исчез, не пожелав никому «доброй ночи».

— Дядюшка чем-то очень встревожен! — заметила Эногат.

— Нет ли у него каких-нибудь новостей? — прошептала Нанон, убирая со стола.

— Не пойти ли за Трегоменом? — предложил Жюэль.

Действительно, с той поры, как дядюшка Антифер стал с особым нетерпением ожидать вестника Камильк-паши, он ни разу не испытывал такого мучительного беспокойства — оно буквально терзало, пожирало его… А что, если он провел разговор с Бен-Омаром недостаточно дипломатично? А не напрасно ли ом держал себя с ним так сурово? А следовало ли давать ему столь решительный отпор? Не умнее ли было бы проявить больше уступчивости, обстоятельно поговорить по существу дела и в конце концов прийти к какому-то соглашению? Благоразумно ли было называть его мошенником, негодяем, крокодилом и давать другие обидные прозвища? Не лучше ли было, скрыв свою заинтересованность, вступить с ним в переговоры, по возможности затянуть их, сделать вид, что согласен продать письмо, притвориться, будто не знаешь его ценности, и уж, во всяком случае, не требовать за него в порыве гнева пятидесяти миллионов! Конечно, оно стоит этих денег! Но действовать надо было хитрее, осторожнее. А что, если нотариус, с которым он так нелюбезно обошелся, не захочет подвергнуться еще раз подобному приему? А что, если он сложит свои чемоданы, покинет Сен-Мало и возвратится в Александрию, оставив вопрос нерешенным? Что же тогда будет делать дядюшка Антифер? Побежит за своей долготой в Египет?..

А потому, прежде чем улечься спать, он дал себе несколько хороших тумаков. Всю ночь он не сомкнул глаз, а к утру принял твердое решение «перейти на другой галс» — отправиться на поиски Бен-Омара, загладить несколькими добрыми словечками все грубости, которые он наговорил ему сгоряча накануне, вступить с нотариусом в переговоры и даже согласиться на некоторые уступки.

Около восьми утра, когда Антифер, одеваясь, раздумывал обо всем этом, Жильдас Трегомен тихонько постучал к нему в дверь.

Нанон послала за ним, и этот замечательный человек тотчас же прибежал. Как всегда, он готов был принять на себя гнев сварливого соседа.

— Что тебя принесло, лодочник?

— Прилив, старина, — ответил Жильдас Трегомен, надеясь, что это морское словечко заставит собеседника улыбнуться.

— Прилив?.. — суровым тоном повторил дядюшка Антифер. — Ну, а меня унесет отсюда отлив, и очень скоро!

— Ты уходишь?

— Да, с твоего разрешения или без него.

— Куда ты идешь?

— Куда мне нужно.

— Каждый идет, куда ему нужно. И ты не скажешь мне, что ты собираешься делать?..

— Попробую исправить одну глупость…

— Или усугубить ее?

Это замечание, хотя и выраженное в такой неопределенной форме, не на шутку встревожило дядюшку Антифера, и он решил ввести своего друга в курс дела. Продолжая одеваться, он рассказал ему о своей встрече с Бен-Омаром, о попытках нотариуса выманить у него широту и о своем предположении, безусловно фантастическом — он это сам понимает! — продать письмо Камильк-паши за пятьдесят миллионов.

— Он должен был поторговаться с тобой, — заметил Жильдас Трегомен.

— Он не успел, потому что я сейчас же ушел и, конечно, поступил опрометчиво!

— И я так думаю. Значит, этот нотариус явился в Сен-Мало лишь за тем, чтобы выманить у тебя письмо?

— Только для этого! Вместо того чтобы передать мне то, что ему было поручено! Ведь Бен-Омар и есть тот самый посланец Камильк-паши, которого я дожидаюсь уже двадцать лет…

— Вот как! Значит, это действительно серьезное дело? — вырвалось у Жильдаса Трегомена.

В ответ на это замечание Пьер-Серван-Мало бросил на приятеля такой страшный взгляд, отпустил ему такой презрительный эпитет, что Жильдас Трегомен в смущении опустил голову, сложил руки на своем огромном животе и начал вертеть большими пальцами.

Через минуту дядюшка Антифер был готов и взялся уже за шляпу, как дверь его комнаты снова открылась.

Вошла Нанон.

— Что еще? — спросил брат.

— Там внизу какой-то иностранец… Он желает говорить с тобой.

— А кто он?

— Вот посмотри…

И Нанон подала ему визитную карточку, на которой значилось: «Бен-Омар, нотариус. Александрия».

— Он! — закричал дядюшка Антифер.

— Кто?.. — спросил Жильдас Трегомен.

— Омар, о котором я тебе говорил! Вот это лучше! Это добрый знак, хорошо, что он вернулся!.. Нанон, пригласи его подняться ко мне!

— Но он не один!..

Он не один?.. — воскликнул дядюшка Антифер. — Кто же с ним?..

— Другой человек, помоложе… тоже неизвестный и, как видно, тоже иностранец.

— Ага! Значит, они вдвоем?.. Хорошо, и нас будет двое!.. Оставайся здесь, лодочник!

— Как… ты хочешь…

Повелительным жестом дядюшка Антифер пригвоздил к месту своего почтенного соседа и другим жестом приказал Нанон ввести посетителей.

Не прошло и минуты, как гости вошли в комнату, и дядюшка плотно прикрыл за ними дверь. Если тайна этого разговора вырвалась наружу, то не иначе, как через замочную скважину.

— А! Это вы, господин Бен-Омар? — произнес Антифер таким развязным и высокомерным тоном, каким он, конечно, не рискнул бы заговорить, если бы сам сделал первый шаг и явился к нотариусу в гостиницу «Унион».

— Я самый, господин Антифер.

— А ваш спутник?..

— Это мой главный клерк.

Дядюшка Антифер и Саук, представленный ему под именем Назима, равнодушно оглядели друг друга.

— Ваш клерк посвящен в это дело? — спросил малуинец.

— Посвящен, и его присутствие мне необходимо.

— Хорошо. Итак, господин Бен-Омар, разрешите поинтересоваться, что заставило вас оказать мне такую честь?

— Желание еще раз побеседовать с вами, господин Антифер… конфиденциально, — добавил он, бросив косой взгляд на Жильдаса Трегомена, большие пальцы которого продолжали безмятежно крутиться на толстом животе.

— Жильдас Трегомен мой друг — бывший владелец грузового судна «Прекрасная Амелия». Он тоже в курсе дела, и его присутствие не менее необходимо, чем присутствие вашего клерка Назима…

Трегомен был противопоставлен Сауку. Бен-Омару нечего было возразить.

Все четверо уселись вокруг стола, а нотариус положил перед собой портфель. Воцарилось напряженное молчание. Все ждали, кто первый его прервет. Нарушил тишину дядюшка Антифер.

— Надеюсь, ваш клерк говорит по-французски? — обратился он к Бен-Омару.

— Нет, — ответил нотариус.

— По крайней мере понимает?..

— Ни слова.

Так было условлено между Сауком и Бен-Омаром. Они надеялись, что малуинец, думая, что мнимый Назим не понимает его, проговорится и это можно будет использовать.

— Тогда перейдем к делу, господин Бен-Омар, — небрежно сказал дядюшка Антифер. — Не угодно ли вам вернуться к вопросу, на котором мы вчера прервали нашу беседу?

— Разумеется.

— Значит, вы мне принесли пятьдесят миллионов?

— Давайте говорить серьезно, господин…

— Да, давайте говорить серьезно, господин Бен-Омар! Мой друг Трегомен не из тех людей, которые станут терять время на бесполезные шутки. Не так ли, Трегомен?

Никогда еще Жильдас Трегомен не казался таким важным и серьезным! А когда он прикрыл нос складками своего флага — мы говорим о его носовом платке, — никогда еще он не извлекал раскатов более величественных.

— Господин Бен-Омар, — продолжал дядюшка, стараясь говорить холодно и сухо, что совершенно не соответствовало его темпераменту, — я боюсь, что между нами существует какое-то недоразумение… Необходимо его рассеять, иначе мы никогда не договоримся… Вы знаете, кто я, и я знаю, кто вы.

— Нотариус…

— Да, нотариус и в то же время посланец покойного Камильк-паши, посланец, которого семья моя ждет уже двадцать лет.

— Извините меня, господин Антифер, но, даже если допустить, что это так, я не имел права явиться раньше.

— Почему?

— Потому что только две недели назад, когда было вскрыто завещание, я узнал, при каких обстоятельствах ваш отец получил письмо.

— А! Письмо, подписанное двойным «К»?.. Мы еще к этому вернемся, господин Бен-Омар.

— Конечно. И, когда я отправился в Сен-Мало, моим единственным желанием было узнать о наличии письма…

— В этом только и заключалась цель вашего путешествия?

— Только в этом.

Пока собеседники обменивались вопросами и ответами, Саук сидел с самым невозмутимым видом, как человек, не понимающий ни слова из того, о чем идет речь. Он так естественно играл свою роль, что Жильдас Трегомен, исподтишка наблюдавший за ним, не заподозрил никакой фальши.

— Так вот, господин Бен-Омар, — заговорил Пьер-Серван-Мало, — я испытываю к вам глубокое уважение и, как вы знаете, не позволю себе сказать по вашему адресу ни одного оскорбительного слова…

Дядюшка Антифер, который накануне обозвал нотариуса мошенником, негодяем, мумией и крокодилом, произнес последнюю фразу с поразительным апломбом.

— …и все же, — добавил он, — я не могу не сказать, что вы лжете…

— Господин!..

— Да, лжете, как судовой буфетчик, когда говорите, что приехали с одной целью: узнать о моем письме.

— Я клянусь вам! — воздев руки, сказал нотариус.

— Долой клешни, старый Омар! — закричал дядюшка Антифер, вспылив, несмотря на свои благие намерения. — Я отлично знаю, зачем вы явились!

— Поверьте…

— И знаю, кто вас прислал.

— Никто, я вас уверяю…

— Вы приехали по поручению покойного Камильк-паши…

— Он умер десять лет назад!

— Неважно! Вы сидите сегодня здесь, у Пьера-Сервана-Мало, сына Томаса Антифера, только потому, что такова была последняя воля Камильк-паши! Вам было поручено сообщить сыну Томаса Антифера некоторые цифры, а вовсе не расспрашивать о письме! Вы слышите — цифры!

— Цифры?..

— Да… долготу, необходимую мне в дополнение к широте, присланной Камильк-пашой двадцать лет назад на имя моего отца!

— Хорошо сказано! — спокойно произнес Жильдас Трегомен, взмахнув своим платком, словно сигнализируя с моря береговым семафорам.

Между тем мнимый клерк сохранял прежнюю невозмутимость, хотя теперь уже не оставалось никаких сомнений, что дядюшка Антифер великолепно разбирается в сути вещей.

— А вы, господин Бен-Омар, — загремел дядюшка Антифер, — вы хотели поменяться ролями — вы хотели украсть у меня мою широту!..

— Украсть?

— Да! Украсть! И присвоить себе то, что принадлежит одному мне!

— Господин Антифер, — возразил Бен-Омар, приведенный в полное замешательство столь энергичным натиском, — поверьте… как только я получил бы от вас это письмо… я тотчас же сообщил бы вам цифры…

— Ага! Значит, вы признаете, что они у вас?..

Нотариус был приперт к стене. Как ни был он изобретателен по части различных уверток и уловок, сейчас он почувствовал себя зажатым в тиски, понял, что надо сдаваться, ибо уже наступил момент, когда не оставалось ничего иного. Такую возможность они предусмотрели накануне с Сауком, а потому, когда дядюшка Антифер крикнул нотариусу: «Довольно! Играйте в открытую, господин Бен-Омар! Хватит вилять и лавировать, пора пришвартовываться!» — Бен-Омар покорно произнес: «Хорошо!»

И, открыв портфель, вытащил пергамент, испещренный крупными буквами.

Это было завещание Камильк-паши, написанное, как мы уже знаем, на французском языке.

Дядюшка Антифер впился в документ.

Прочитав завещание громким голосом от начала и до конца, чтобы Жильдас Трегомен не проронил ни слова, дядюшка Антифер вынул из кармана записную книжку и прежде всего записал долготу острова — те самые четыре цифры, за каждую из которых он отдал бы, не задумываясь, по пальцу правой руки. Потом, словно почувствовав себя опять капитаном, определяющим широту местности, он закричал:

— Внимание, лодочник!

— Есть внимание! — ответил Жильдас Трегомен, также вынув записную книжку из недр своей широчайшей куртки.

— Бери на прикол!

Нечего и говорить, что эта драгоценная долгота — 54° 57#8242; к востоку от парижского меридиана — была «приколота» с исключительной добросовестностью.

Пергамент был возвращен нотариусу; тот снова спрятал его в портфель и передал мнимому главному клерку Назиму.

Разговор дошел до самой решительной стадии; теперь уже дело касалось непосредственных интересов Бен-Омара и Саука. Дядюшке Антиферу, знающему меридиан и параллель острова, оставалось только скрестить эти две линии на карте, чтобы определить положение острова на точке их пересечения. Именно этим он и хотел заняться без промедления. Что ж! Вполне законное желание! Он поднялся и, слегка поклонившись, сделал совершенно недвусмысленный жест, указывающий гостям на выход. Без сомнения, Бен-Омару и Сауку дали понять, что их присутствие больше нежелательно.

Трегомен, улыбаясь, следил за этой немой сценой, которую превосходно разыграл его друг. Тем не менее ни нотариус, ни Назим и не думали подниматься с места. Хозяин дома хотел выставить их из комнаты, но они или не понимали этого, или делали вид, что не понимают. Растерявшийся нотариус читал в суровом взгляде Саука приказание задать Антиферу еще один вопрос.

Не смея ослушаться приказа, Бен-Омар сказал:

— Теперь, когда я выполнил поручение, возложенное на меня завещанием Камильк-паши…

— …нам остается только вежливо проститься друг с другом, — закончил его фразу Пьер-Серван-Мало, — и, так как первый поезд отходит в десять тридцать семь…

— В десять двадцать три со вчерашнего дня, — поправил Жильдас Трегомен.

— Ты прав, в десять часов двадцать три минуты, и я не хотел бы, дорогой господин Бен-Омар, подвергать вас, равно как и вашего почтенного клерка Назима, опасности пропустить курьерский поезд…

Саук нетерпеливо отбивал такт ногой и посматривал на свои часы. Можно было подумать, будто он действительно беспокоится, как бы не опоздать на поезд.

— Если вам еще нужно сдать багаж, — продолжал дядюшка Антифер, — на это тоже уйдет порядочно времени…

— К тому же, — добавил Жильдас Трегомен, — на вокзале такая толчея…

Наконец к Бен-Омару вернулся дар слова. Слегка приподнявшись и потупив глаза, он произнес:

— Простите, но мне кажется, что мы еще не совсем договорились…

— Напротив, господин Бен-Омар, напротив! Мне, например, больше не о чем вас спрашивать.

— Нет, остался еще один вопрос, и я должен предложить его вам, господин Антифер…

— Меня это очень удивляет, господин Бен-Омар, но, в конце концов… раз вы так хотите… прошу вас…

— Я вам сообщил долготу, указанную в завещании Камильк-паши…

— Точно так! И мой друг Трегомен и я — мы оба занесли ее в наши книжки.

— Теперь вам остается сообщить мне широту, которая указана в письме…

— В письме, адресованном моему отцу?..

— Именно в нем…

— Простите, господин Бен-Омар! — нахмурив брови, возразил дядюшка Антифер. — Вам было поручено доставить мне долготу?..

— Да, и это поручение я выполнил…

— …так же охотно, как и усердно, могу подтвердить. Что же касается меня, то ни в завещании, ни в письме меня не уполномочивали показывать кому бы то ни было цифры широты, сообщенные моему отцу!

— Однако…

— Однако, если у вас есть какое-нибудь указание по этому поводу, давайте обсудим его…

— Мне кажется… — возразил нотариус, — между людьми, уважающими друг друга…

— Вам напрасно это кажется, господин Бен-Омар. Ни о каком уважении между нами не может быть и речи.

По-видимому, нервное возбуждение, охватившее дядюшку Антифера, неминуемо должно было перейти в гнев. Во избежание бури Жильдас Трегомен поспешил открыть дверь, дабы облегчить неловкое положение посетителей. Но Саук словно прирос к стулу. Впрочем, ему, как подчиненному и иноземцу, не понимающему по-французски, и нельзя было сдвинуться с места, по крайней мере, пока не прикажет ему мнимый хозяин.

Бен-Омар встал, потер себе лоб, поправил очки на носу и тоном человека, покорившегося обстоятельствам, произнес:

— Простите, господин Антифер, я вижу, что вы решили не говорить мне…

— Да, решил, господин Бен-Омар, и тем более твердо, что в своем письме Камильк-паша наказывал моему отцу хранить абсолютную тайну, а мой отец, в свою очередь, то же самое завещал и мне.

— Хорошо, господин Антифер, — ответил на это Бен-Омар, — не разрешите ли тогда дать вам добрый совет?

— Интересно. Какой?

— Не пускать это дело в ход.

— Почему?..

— Потому что вы можете встретить на вашем пути одного человека, который заставит вас раскаяться…

— Кто же это?

— Саук, родной сын двоюродного брата Камильк-паши, лишенный из-за вас наследства! А он не такой человек, чтобы…

— А вы знаете этого родного сына двоюродного брата, господин Бен-Омар?

— Нет… — ответил нотариус, — но я знаю, что это очень опасный противник…

— Так вот, если вы когда-нибудь его встретите, этого Саука, передайте ему от моего имени, что я плюю на него и на всех сауков в Египте!

Назим даже не поморщился. А Пьер-Серван-Мало, выйдя на лестничную площадку, закричал:

— Нанон!

Нотариус направился к двери. Саук, идя за ним следом, по пути, как бы нечаянно, опрокинул стул — в нем клокотала злоба, он испытывал дикое желание дать Бен-Омару в спину, чтобы тот пересчитал ступеньки лестницы.

Но на пороге Бен-Омар вдруг остановился и, не глядя на дядюшку Антифера, сказал:

— А не кажется ли вам, что вы не приняли во внимание один из параграфов завещания Камильк-паши?..

— Какой?

— Тот, по которому мне вменяется в обязанность сопровождать вас вплоть до того часа, когда вы вступите во владение наследством, то есть быть с вами, пока не будут открыты три бочонка…

— Хорошо, вы будете меня сопровождать, господин Бен-Омар.

— Так нужно же мне знать, куда вы поедете!..

— Вы это узнаете, когда мы прибудем на место.

— А если это место на краю света?

— Значит, оно будет на краю света.

— Пусть так… Но знайте, что я не могу обойтись без моего главного клерка…

— Как вам будет угодно. Путешествовать в его обществе доставит мне не меньше удовольствия, чем в вашем.

Потом, перегнувшись через лестничные перила, он опять закричал:

— Нанон!..

По голосу можно было понять, что терпение дядюшки Антифера истощилось.

— Нанон!! Нанон появилась.

— Посвети этим господам! — приказал дядюшка Антифер.

— Посветить? Среди бела дня?.. — удивилась Нанон.

— А я тебе говорю — посвети!

После такого недвусмысленно выраженного требования освободить хозяина от своего присутствия, Сауку и Бен-Омару ничего больше не оставалось, как покинуть негостеприимный дом, двери которого с треском за ними захлопнулись.

Вот когда дядюшку Антифера охватила неистовая радость, такая радость, какую вряд ли ему приходилось когда-нибудь испытывать в своей жизни! И уж если бы он не порадовался в этот день, то когда же еще мог представиться подобный случай?

Наконец-то пресловутая долгота была у него в руках! Долгота, которую он ждал с таким нетерпением! Все, о чем он прежде мог только мечтать, скоро превратится в действительность. Получение несметного богатства зависит сейчас только от него самого, от той поспешности, с какой он отправится на поиски острова…

— Сто миллионов… сто миллионов! — повторял он.

— Это то же самое, что тысяча раз по сто тысяч франков, — заметил Жильдас Трегомен.

В эту минуту дядюшка Антифер, не в силах более сдерживаться, подпрыгнул сначала на одной ноге, потом на другой, затем присел на корточки, поднялся и, завертевшись волчком, стал откалывать быстрый и залихватский танец, какой трудно было бы найти в обширном репертуаре матросских танцев, отличающихся такой веселой выразительностью.

Затем, вовлекая в это кружение своего громадного друга, он заставил его двигаться с такой стремительностью, что весь дом сотрясался до самого основания.

При этом дядюшка Антифер так неистово орал, что дрожали стекла: