"Субмарина «Голубой кит»" - читать интересную книгу автора (Мирер Александр)

5. «ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ»

Такой грозы еще не бывало. Даже памятный случай в Киеве, когда Катя и соседский мальчишка Жорка влезли на лестницу маляра и упали вместе с лестницей и ведерком для краски — даже тот случай не шел в сравнение с сегодняшним. Бабушка Таня бушевала. Катя — еще бы! — лежала в постели, по всей улице разносился запах горелого молока, сбежавшего от бабушкиного гнева. Кате бежать было некуда. Мама примчалась с работы и, виновато мигая, стерегла дочь, а бабушка гремела, как камнедробилка, и поносила «всю семейку, которую она кормит и обстирывает без намека на благодарность». Она требовала, чтобы Катя созналась, что нарочно прыгнула в воду, желая бабушкиной немедленной смерти. Она кричала, что дети завезли ее к медведям и волкам и «привязали к плите».

Мама вздыхала, не пытаясь спорить.

Катя упорно стояла на своем: она прыгнула в воду, чтобы спасти котенка. Пока бабушка волокла ее домой, она сообразила, что, во-первых, бабушка Таня обожает кошек; во-вторых, если Катя сознается, что упала в воду, то ей запретят ходить на скельки. На вопрос, почему же Катя не откликнулась, когда бабушка взывала к ней с берега, а «плыла в воде, как той труп», тоже нашелся ответ.

Она плыла не как труп, а кролем. При этом уши должны быть в воде, и, как всем известно, пловец кролем ничего не слышит.

— Где же тот котенок? — с едкостью вопросила бабушка. — Который тебе дороже, чем родная бабка? Утонул?

Она протопала на кухню и поддала ногой коту Тарасику, впрочем не сильно. Тарасик мяукнул и продолжал подлизывать сбежавшее молоко.

Катя попросила у мамы учебник алгебры, прикрылась им, как крышей, и принялась думать. Это было нелегко — к маме уже явилась соседка Марианна Ивановна, и ей описывали в красках ужасные события и вспоминали Катины проступки за все двенадцать лет, прожитых ею на свете. Хорошо еще — отец позвонил по телефону и предупредил, что вернется очень поздно. Хоть с ним разговора не будет…

Катя со злостью откинула одеяло. Терпеть она этого не может — лежать в постели. «Сделай то, сделай это!..» Она посмотрела на закрытую дверь, показала ей язык и стала одеваться. Командуйте, распоряжайтесь, взрослые! Зато у нее теперь есть свой секрет. Тайна. Получше ваших секретов. Вот Марианна Ивановна уже начала шептаться с мамой. Толкует, наверное, о «чудных мгновениях, память о которых уйдет с ней в могилу». Тоже мне, секреты!

Катя села за письменный стол и нарисовала на промокашке надгробный памятник с пропеллером. Она будет летчицей, как Герои Советского Союза из полка Бершадской. Катя знала об этом полке все, что можно узнать из книг. Она станет летчицей сначала, а потом подаст рапорт и перейдет в космонавты.

Когда на промокашке появились последовательно: самолет, ракета, и женская головка в шлеме, похожем на банку из-под болгарского варенья, и собака Уголек, Катя поняла, что отвлеклась от темы. И стала раздумывать о перемещениях. Теперь уже не годилось объяснение, что она заснула на скельках и перемещение ей приснилось. Она перестала спать днем еще три года назад. Кроме того, свалившись в воду, любой человек бы проснулся! Она вынырнула довольно далеко от камней, много ниже по реке. Катя попробовала сообразить, сколько метров она проплыла «во сне», — вышло столько, сколько от дома до булочной. Надо при случае смерить шагами расстояние от ворот до булочной. Правда, длину шага они измеряли еще в пятом классе на уроке географии, а с тех пор она выросла втрое.

Катя засмеялась — вот дурочка! Зачем же мерить до булочной, если можно прямо на месте — от камней до тропинки, по которой она вылезла на берег?

— Она смеется! — трагически воскликнула бабушка, заглядывая в дверь. — Смеется, бисова дытына! Марш в постель!

— Ну, ба-аб Таня, — угрюмо заныла Катя, — ну ба-аб Танечка, у меня же завтра контрольная по физике…

— А температура?

— Не-ет у меня температуры…

Бабушка пощупала ей лоб и отступилась. Контрольная по физике — важное дело, считают взрослые. Еще вчера Катя тоже волновалась из-за этой контрольной, из-за двойки, которую она должна получить. Сегодня ей было все равно. Двойка так двойка. У нее есть секрет. По-тря-са-ю-щий!

Но скажите, пожалуйста, как это получается? Волшебник, что ли, сидит в камнях и перебрасывает ее в разные места? Всех он перемещает или ее одну?

Потеха! Персональный волшебник Кати Гайдученко!

И совсем чудная мысль пришла ей в голову. Такой секрет держат про себя все люди. Раз с ней произошли перемещения, то и со всеми они могли случиться. Значит, все таятся друг от друга? Подумав, Катя решила: нет, хоть один бы, да проболтался. Тоська, например, давным-давно бы всем растрезвонила. Взрослые, несомненно, печатали бы толстые книги и журналы на разных языках — «делились» бы изо всех сил.

Значит, у нее свой волшебник? Чепуха какая-то! Если он персональный, тогда почему он устраивает перемещение только с камней? Скорее всего, место… волшебное.

Катя со стыдом проговорила про себя это слово. Другого названия она просто не могла придумать.

О причине перемещений лучше было не задумываться. Она стала вспоминать оба перемещения по порядку. Оказалось, что запомнила очень мало. Папа не зря говорит: «Наблюдательность у тебя никудышная, тренируй».

И тут она вспомнила!

«Сообщите тем, кто вас послал, что район сорок северной и семьдесят западной опасен для плавания».

Катя подскочила к полке и с натугой вытащила большой атлас. Он был здоровенный, почти что ей до пояса, если поставить его на пол. Развернуть его можно только на полу — на письменном столе он закрывал чернильный прибор и вазочку.

Она раскрыла атлас прямо у полки. Африка, еще Африка — другого цвета, — теперь Африка кусками… Сколько же ее здесь? Катя перебросила сразу десяток страниц: Европа. Потом Антарктида, Азия! Терпения не хватало у Кати — отыскивать Атлантический океан. Она распахнула дверь, перебив грустное повествование Мариан-Иванны:

— Мам, где такое место, сорок северной и семьдесят западной?

— Простите, — извинилась мама перед соседкой, а та сладко улыбнулась. — Сорок градусов северной широты, семьдесят западной долготы… Атлантика. Где-то у берегов Соединенных Штатов… Да, в районе главного хода.

— А как его найти в атласе?

— Не его, а ее. Это точка, условная точка в океане.

— Я знаю, знаю! — торопилась Катя. — Пересечение воображаемых линий. Мам, а мам, покажи мне в атласе!

— Что за спешка такая? — Мама показала глазами на Марианну Ивановну, но та сама догадалась, что разговоров про чудные мгновения больше не будет.

Катя взгромоздила атлас на обеденный стол, и получилась скатерть. Полстола занимала Азия, и полстола — изнанка Европы. От атласа пахло краской, мелованной бумагой и переплетным клеем.

— Всегда, всегда вам рады! — вежливым голосом говорила мама из прихожей.

…Европа — тоже на половину стола. Салатно-зеленая, с палевыми тенями возвышенностей. Вот Урал. Они живут вот здесь, но даже на этой карте их дом казался бы… чем? «Ничем», — поняла Катя. Весь большой девятиэтажный дом с лифтами, мусоропроводом, светлыми окнами — весь огромный дом стал бы незаметным, как микроб, если смотреть на него без микроскопа.

А вот Англия.

Катя легла животом на Европу. Почему-то раньше ей было невдомек, что Земля такая громадина. Англия! Она за Средне-Русской возвышенностью, за Арденнами, за реками Рейном и Сеной и за проливом Ламанш. Неужели правда, что вчера Катя побывала там, на западном конце Европы, а сейчас она вот здесь, на западном конце Азии?

— Не может быть!.. — в сотый раз сказала Катя.

— Не может быть? Ты о чем?

— Я так, ни о чем, сорок северной, семьдесят западной, мам.

Это место мама нашла на синей «карте течений», где материки были белыми, а моря и океаны — синими и голубыми, а течения обозначались черными стрелочками, тоненькими и толстыми. Мама только раскрыла эту карту, а Катя уже сама нашла место пересечения воображаемых линий. На карте они выглядели вовсе не воображаемыми. Они тянулись через белые материки и синие океаны и пересекались под боком Северной Америки. У самого берега, к востоку.

— Нашла? Теперь открой Северную Америку.

Таинственное место находилось как раз напротив Нью-Йорка, чуть правее и ниже. На крупной карте кривые координат стали прямыми. Их пересечение лежало на бледно-голубом фоне, как перекрестие пулеметного прицела. Катя видела в кино: летчик ловил в прицел вражескую машину, крошечную серебряную бабочку и насаживал ее на перекрещенные булавки прицела. Это было страшно. Именно так немецкие летчики сбивали машины девушек из полка Бершадской.

Она зажмурилась. Ей очень понравился горбоносый французский моряк. Он говорил с ней, как с большой. Почти как с космонавтом. И он был на прицеле. Это его поймали меридианы и параллели в крестовину. Катя отчетливо вспомнила синий берет, с проломом, золотую кокарду, тоненькие усики и горбатый нос, как у попугая. «Передайте тем, кто вас послал…» Легко сказать! А если меня никто не посылал?

Катя взвалила на плечо ненужный атлас и поплелась к себе. На ходу поблагодарила маму:

— Спасибо, мам…

Но мать остановила ее:

— Екатерина! Иди-ка сюда!

Немедля на пороге кухни утвердилась бабушка Таня и стала наблюдать за событиями. Считалось, что она балует внучку. Как бы не так…

Катя с небывалой аккуратностью установила атлас на место и вернулась в столовую.

— Что с тобой, Екатерина? — спросила мама. — Что с тобой творится? Сначала ты лезешь за котенком и до полусмерти пугаешь бабушку…

— А зачем она за мной следит?

Бабушка в сердцах хлопнула дверью.

— Пугаешь бабушку, — продолжала мама каменным голосом, — потом вмешиваешься в разговоры взрослых, а потом уходишь, едва поблагодарив?

— Я сказала: «Спасибо»!

— Еще бы! — ответила мама и тут же спросила безо всякой логики:

— Какое отношение к контрольной по физике имеет гибель «Леонардо да Винчи»?

— Леонардо да Винчи? — Катя прикусила язык от удивления и на всякий случай придумала:

— Это, мам, Дора Абрамовна говорила на уроке. Она всегда, знаешь… отвлекается…

— Изум-мительная женщина! — сказала мама. — Вы должны быть счастливы, просто счастливы, что вам достался такой педагог!

«Сплошные сны, — пробормотала Катя про себя. — Я же и не думала об этом Леонардо да Винчи!»

Здесь бабушка подала голос из кухни: «Великий до нэба, та дурний, як трэба». Непонятно, к кому это относилось. Возможно, к Леонардо да Винчи, но скорее к маме. Катя поежилась — баба Таня не верила ни одному ее слову.

К счастью, мать не уловила яда в бабушкином голосе. Наверное, Катины чувства были обострены, как у любого зверя, преследуемого охотником, а матери явно не хватало охотничьего чутья.

— Правда, мам, — вдохновенно сказала Катя, — она изумительная и все такое! Разве я говорила о гибели Леонарда? — и с деланной рассеянностью уставилась в окно.

— Фу, Катюша, имя «Леонардо» не склоняется…

— М-м.

— О гибели ты не говорила. Ты назвала координаты того места, где корабль затонул.

Катя покивала головой, раздумывая: спрашивать дальше или не стоит? И все же любопытство пересилило разумные опасения.

— Мам, а как это вышло? Дора Абрамовна совсем чуть-чуть нам рассказывала, полминуточки… — спросила и замерла.

Но мать спокойно переспросила:

— Как они столкнулись? Преступная халатность, по-видимому.

— Халатность? Что это?

Мама объяснила: халатность — небрежное отношение к своим обязанностям. Потом рассказала о столкновении в океане итальянского лайнера «Леонардо да Винчи» и шведского лайнера «Конунг Олуф». Лайнер — большой пассажирский корабль, а «Леонардо» был очень большим кораблем и даже флагманом итальянского пассажирского флота. Он шел из Генуи в Нью-Йорк. Навстречу ему шел «Конунг Олуф», из Нью-Йорка в Стокгольм, и оба шли на большой скорости и столкнулись на всем ходу, хотя… Здесь мама совсем разгорячилась, как будто в столкновении был виноват кто-нибудь из ее знакомых. Впрочем, Катя тоже разволновалась. В самом деле! Штурманы видели все на экранах радиолокаторов за много километров и, конечно же, могли предупредить столкновение! Мало того, минут за десять до катастрофы с мостиков обоих кораблей были ясно видны огни — топовые и ходовые огни, как выразилась мама, — и все-таки корабли столкнулись! К счастью, «Конунг Олуф» удержался на плаву, но «Леонардо да Винчи», гордость итальянского флота, перевернулся и пошел ко дну…

— Со всем экипажем? — воскликнула Катя.

Она представила себе, как огромный-огромный корабль переворачивается от удара и тонет, вроде пустой консервной банки, пущенной в лужу. Но мать улыбнулась: нет, корабли так легко не гибнут. Оказывается, «Леонардо» не должен был потонуть, несмотря на столкновение и несмотря даже на особое обстоятельство: форштевень, нос «Конунга Олуфа», был ледорезный, то есть особенно острый и прочный. Швеция — северная страна, поэтому шведские корабли всегда готовы ко встрече со льдами. И вот даже после удара ледорезного форштевня итальянский корабль должен был удержаться на плаву, потому что он был разделен на отсеки водонепроницаемыми переборками. Почему же он перевернулся? Переборки оказались прорезанными, вот в чем дело! Вода хлестала через них, как через сито, и затопила весь корабль.

Катя снова вспомнила про экипаж и со страху заткнула себе рот кулаком, и еще страшнее ей стало, когда она ощутила корабельный запах, въевшийся в кожу…

Тогда мама рассказала о всех кораблях, устремившихся на спасение пассажиров и экипажа. Там был французский лайнер «Иль де Франс», тоже флагман, только французского флота. Там было еще два английских корабля. Ведь столкновение произошло на главном ходе, на большой морской дороге из Европы в Америку. Так что экипаж спасся и пассажиры тоже, кроме тех, что были в носовых каютах и погибли при столкновении… Последним сошел в шлюпку капитан. Его вели под руки два офицера, он не хотел оставлять свой корабль! И только через два часа после этого «Леонардо да Винчи» перевернулся, море сорвало и подбросило высоко вверх оставшиеся спасательные шлюпки, и все было кончено.

Катя слушала с восхищением и ужасом, ведь мама тоже обошла вокруг света на корабле «Витязь». Она — географ.

Катя подумала, что ей все-таки повезло с родителями. Лучше, конечно, чтоб они были летчиками, но физик и географ тоже годятся.

— Ну ступай заниматься, — сказала мать, очень довольная любознательностью дочери.

Катя пошла к себе и спряталась за учебником физики.

Ох, пришлось ей подумать! Она чувствовала, что корабль, на котором она побывала, как-то связан с гибелью «Леонардо». Но как? Ведь столкновение произошло десять лет назад. Невероятно давно, по ее понятиям. Как Пунические войны. Могут ли эти события быть связаны между собой?

Но самое главное — Катя не знала, что делать ей самой. Как «сообщить тем, кто ее послал». Она сидела за своим столом и тоскливо разглядывала стены комнаты, в которой они жили с бабушкой Таней уже два года. Разглядывала заново, потому что увидела за ними всю Землю.

Светлые обои, наклеенные прямо на бетонные стены, — желтенькие, с бесформенным рисунком, струящимся сверху вниз, как вялые водоросли. Слева за стенкой была квартира Мариан-Иванны, справа — улица, скверик, магазин кулинарии и булочная, потом шоссе к институту, а дальше — речка и тайга. Это все лежало за стеной, уходило к западу, становясь маленьким, как отпечаток на кинопленке восемь на восемь… К западу. Там — Англия, «главный ход» из Европы в Америку и итальянский лайнер, лежащий на морском дне, под целым километром соленой воды. Так было обозначено на карте — светлая синева, цвета весеннего неба, глубина свыше тысячи метров. Лайнер лежит на дне между зыбкими полосками водорослей, в воде светло-синей и одновременно желтоватой, как обои.

Что же делать? Горбоносый Жан не шутил. Он серьезно говорил. Смотрел серьезно. И остальные смотрели убедительными глазами. Как быть?

Остаток дня и весь вечер Катя думала об одном и том же. Изрисовала тетрадку для черновиков цифрами «40» и «70». Принималась писать в «Пионерскую правду» и бросала. Начатые письма рвала на мелкие клочки и ссыпала в мусорное ведро.

Не поверят! Никто и нигде не поверит! Может быть, сегодня она и рассказала бы всю историю отцу. Но поздно вечером он позвонил и сказал, что вернется из института часа в три ночи. Работает на большой электронной машине. Катя уснула, не дождавшись Якова Ивановича. И ночью ей приснился жирный паук в огромной капитанской фуражке, бегущий прямо по воде на волосатых лапах.