Глава 12

Вопреки моим опасениям Влад не проснулся, когда его укладывали на носилки и спускали вниз. Визгливо взвыли над головой сирены, и перевозка помчалась в сторону порта. Не проснулся Влад и когда его перекладывали на каталку нашего транспорта в порту. Слишком крепкий сон моего подопечного начинал меня беспокоить. В индивидуальной аптечке не могло быть препаратов такой силы, а это рождает неприятные мысли на тему комы, хотя я знаю, что все эти мысли бред чистейшей воды. Или нет? Я даже толком осмотреть его не могу, только после взлета… Чушь! Травм серьезных нет, я же знаю. Я сама осматривала и не могла ничего пропустить. Да, побои сильные, да, кое-где содрана кожа, но не настолько же! Максимум, чем это может грозить — неделя вылежки мордой в подушку и подкормка обезболивающими. Я подняла высокие борта и закатила тяжелую каталку по трапу открытой специально для меня рампы транспорта. В салоне кто-то из парней сунулся помочь укрепить колеса в предусмотренные для этого пазы, но ему хватило лишь одного моего взгляда, что бы убраться куда подальше. Я должна знать, что замки креплений закрыты, как положено, а значит, должна сделать сама.

Закончив с крепежом, покопалась в шкафчиках хвостового отсека, где разжилась немудреным медицинским оборудованием. Зрачки реагируют на свет, все приборы показывают норму. Тогда почему…

— Сядь и пристегнись! — резкий окрик генерала вырвал меня из задумчивости. — У меня нет желания отскребать тебя от переборок!

Я одарила отца тяжелым взглядом, но в кресло все же уселась и раздраженно дернула ремни. Нужно успокоиться и все толком обдумать, причин для паники нет. Пока нет. Где я ошиблась? Что не учла? Тяжесть перегрузки вдавила в мягкие подушки кресла. Если датчики подтверждают мою правоту, то единственное, что могло вызвать такое состояние это лекарства. Чьими аптечками я пользовалась? Сразу после захвата я брала аптечку у Эжена, потом Никита отвел Влада в машину. Потом я долго осматривала детей, а потом мне сказали, что Влада отнесли в квартиру. Кто это был? С кем я разговаривала в полутемном коридоре того проклятого замка? От усталости путались мысли, и голова упорно отказывалась работать, но я заставила себя встряхнуться, как заставляла уже многие годы. Игорь. Да, точно он. Я огляделась, отыскивая парня. Вон он, всего в трех рядах от меня. Я едва дождалась окончания перегрузки. Как только давление ослабло, я рванула пряжку пристяжных ремней.

— Игорь, солнце мое, — тихо, что б больше нас никто не услышал, проговорила я, усаживаясь рядом, — расскажи-ка ты мне, что у тебя в аптечке?

— А что такое? — его брови удивленно взлетели.

— Ничего, я просто попользовалась твоей аптечкой и мой пациент, — я кивнула в сторону каталки, — уснул. Крепко.

— После моей аптечки? — Игорь выглядел озадаченным. — Странно. С ней все было в порядке. Хотя… О, черт!

— Что? Что в ней было? Отрава? Наркотики? Что?

— Ань, я забыл, честно… — на лице Игоря было написано искреннее отчаяние.

— Игорь!

— Да нет, это ничего страшного, — поспешил успокоить Игорек, — это 'слезы богов', транквилизатор такой… Ничего страшного, поспит пару часиков, потом правда, голова раскалываться будет, и пить будет очень… хотеть…

— Спасибо, что разъяснил, — съязвила я, расслаблено откидываясь на спинку кресла, все в порядке, — а то я тут все думаю — кто ж из нас доктор! Где ж ты его, родной, взял? Если честно не ответишь, генералу наябедничаю…

— А… мне его один товарищ подогнал, из армейских… Я после ранения очень плохо сплю, ну и вот…

— Ладно, сделаем вид, что поверили на слово, но что бы завтра с утра был у наших психов.

— Со мной все в порядке, — угрюмо буркнул Игорь.

— Я знаю, но что бы завтра был у психов, тебе подберут что-нибудь, более подходящее. Я проверю. И завязывал бы ты со 'слезами', а то лет через пять будешь сидеть на тихом дворике санатория для душевно здоровых гугукать и слюни пускать от счастья. Чего так смотришь? Тебя что, твой армейский друг не предупредил о последствиях? Еще раз словлю за самолечением, сама тебя в этот санаторий и отправлю. Усек?

— Усек, — уныло откликнулся он.

— Вот и хорошо.

Я перебралась на свое место, откинула спинку кресла, повозилась, устраиваясь поудобнее. Теперь можно и отдохнуть. Соседнее кресло скрипнуло, и в ухо вполз тихий голос Эжа.

— Слушай, Анька, я тут все думал о генетике.

— Чем тебе помешала эта безвредная наука? — не открывая глаз, пробормотала я.

— У вас вся семейка такая ненормальная, подбираете всех сирых и убогих?

— Нет, не всех. Тебя ж не подобрали. А его, — я не глядя, ткнула в сторону Влада, — я не подобрала, а купила всего за пятнадцать кредов.

— Черт! Ань, я не хотел тебя обидеть…

— Ты и не обидел, а теперь пошел к той матери, дай поспать.

Эжен раздосадовано хмыкнул и поднялся. Вот и правильно, лети, голубь, отсюда, да подальше! Но голубь не улетел, над головой щелкнули замки багажного ящика, зашуршала ткань, и меня укрыли тонким пледом, заботливо подоткнув края.

…Дышать было тяжело и жарко. Лицо будто пленкой облепило какой-то влажной тканью. Он долго не мог понять, что нужно сделать, что бы глотнуть свежего воздуха. Оказалось, ничего героического предпринимать не надо. А надо всего лишь повернуть голову. Влад повернул, сморщившись от боли, вызванной этим простым движением. Но зато теперь он мог свободно дышать. А до этого не мог, потому что дышать лицом в подушку затруднительно. В подушку. Губы против воли расплылись в идиотской улыбке. Все хорошо. Ну и что, что ноет все тело, что адски хочется пить, что опять треснула разбитая губа. Все хорошо. Потому что будь плохо, вместо подушки он утыкался бы носом в набитый вонючей соломой тюфяк. Его не бросили, его забрали с собой, а он так боялся засыпать в той душной комнате, но у него не было выбора… Где-то над головой слышалось бормотание, кто-то разговаривал. Влад осторожно ощупал себя и беззвучно выругался — из одежды марлевая салфетка на спине, да простынка. И как он пойдет домой? Домой. Как приятно и тепло знать, что у тебя есть дом.

— Проснулся? Вот и молодец, — его похвалили, будто он сделал что-то из ряда вон выходящее, погладили по волосам, в губы ткнулось что-то мокрое. Капелька с этого самого мокрого потекла по губе, Влад осторожно слизнул ее языком. Вода. Ничего вкуснее в жизни не пробовал. Подхватил губами это мокрое и вытянул оттуда всю воду. — Эй, губку отпусти! Не будет ничего хорошего, если ты наглотаешься ишерского мха.

Влад послушно отпустил губку и разлепил тяжелые веки. Все плыло перед глазами, и было почему-то голубым. Моргнул, усилием воли заставляя глаза сфокусироваться. Над ним склонилась Аня, а то голубое ее джинсовая рубашка.

— Где мы? — прохрипел Влад.

— Уже почти дома, минут через пятнадцать будем, — она приложила к его лбу какую-то полоску, заглянула под укрывающую его простыню и обеспокоено нахмурилась.

— Что?

— Ничего сверхъестественного, учитывая твое состояние. Температура небольшая и повязка промокла, поменять надо. До дома потерпишь?

— Потерплю.

Влад пошевелился, раздумывая, как бы это половчее сесть.

— Ты что это делаешь? — подозрительно поинтересовалась Аня.

— Сажусь.

— Зачем? — подозрительности в голосе хозяйки прибавилось.

— Мы же подлетаем, так? — чувствуя легкое раздражение, принялся разъяснять Влад, осторожно приподнимая себя. — А раз мы подлетаем, нужно одеться, я же голый. Я не могу голым до каюты идти… Если только ты не прикажешь.

— А ты и не пойдешь, — спокойно возразила Аня, однако подхватила его за бока, удерживая в вертикальном положении, когда начал заваливаться. Ее прохладные пальцы приятно касались горящей кожи, — я тебя на каталке отвезу.

— Я не безногий и вполне в состоянии дойти сам, — уперся Влад, еще не хватало позориться, что б его везли на каталке через всю станцию, как какого-то тяжелобольного!

Они спорили долго и, в конце концов, Аня к его удивлению уступила и даже помогла одеться, ворча при этом, что если он упадет посреди дороги она и пальцем не шевельнет, что бы оттащить его в каюту. Потом она принесла воды и какую-то серую кашу в герметичной тарелке. От вида каши желудок протестующе заныл, к горлу подступила тошнота. Влад прикрыл тарелку и отодвинул подальше. Он лучше водички. Есть, похоже, он еще долго не сможет. По крайней мере, до утра. Но на этот раз Аня была неумолима, и ему пришлось проглотить пару ложек серого месива. От пытки кашей спасли сирены станции, приветствующие возвращение транспорта. Влад сполз с высокой каталки и под неодобрительным взглядом хозяйки побрел к трапу.

В ангаре огнедышащим драконом металась Алиса, не преминувшая устроить мужу взбучку. За несчастного Никиту тут же вступился генерал, пытаясь утихомирить набирающий обороты скандал. Дракон резво развернулся и, оставив на некоторое время главную жертву, испепелил генерала, откровенно наплевав на погоны и звания. Аня пробормотала под нос какое-то ругательство, попросила Влада постоять в сторонке и бросилась спасать ситуацию. Аня взяла Алису под руку и, отведя в сторону, принялась ей что-то втолковывать. Что Аня говорила, он не слышал, у него была более важная задача — заставить себя стоять прямо, к тому же очень мешал ровный гул в ушах, глушивший все звуки. Влад пошарил рукой, отыскивая перила трапа, у которого стоял. Вот, так гораздо лучше. Интересно, что за девчонка рядом с генералом. Вроде, Влад ее уже где-то видел. В замке, а где же еще. Что она здесь делает? Впрочем, это не его проблемы. Его дело маленькое, стоять в сторонке и ждать хозяйку. Незаметно для себя Влад начинал думать так же, как думал несколько месяцев назад, когда Аня только-только привезла его на станцию. Он вновь чувствовал себя рабом — ничтожным, бессильным, лишенным воли и имени. От этого ощущения мужчина пришел в раздражение.

— Владушка! Влад! — голос заставил его вздрогнуть и посмотреть на хозяйку. — Пошли домой. Сможешь?

— Конечно, смогу! — сквозь зубы процедил Влад, он никому не позволит узнать, насколько слаб, особенно ей! Действие лекарств заканчивалось, пробуждая боль, пока еще тихую, едва слышную, но уже готовую лавиной прорвать истончившуюся пленку.

— Влад, тебя сильно избили, и нет ничего зазорного в том, что тебя отвезут домой, вместо того, что бы мучить себя, — она говорила спокойно, словно не замечая гнева мужчины.

— Я дойду, — скорее из принципа, чем из уверенности упорствовал Влад.

— Аня, вы идете? — генерал придерживал двери лифта, не давая им закрыться. — Хватит секретничать, ночь на дворе!

— Точно дойдешь? Может тебя…

— Обойдусь, — огрызнулся он.

Влад отпустил перила, за которые держался все это время и пошел к лифтам, строго контролируя каждое свое движение. По спине текло что-то обжигающе горячее, но Влад не обращал на это внимания. Он сказал, что дойдет и он дойдет! Для себя и что бы доказать…

Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула, глядя, как на рубашке Влада проступают темные полосы. Зря я уступила, ох, зря. Казалось бы, чего проще выкатить каталку, приказать и никуда он не денется — покорно ляжет, позволив отвести себя домой. Но я промолчала, удержалась, пересилила себя не став останавливать, не стала хватать под руку, поддерживать и помогать, признавая за мужчиной право. Право на самостоятельность. Право совершать ошибки. Право взрослеть. Сейчас он не примет от меня помощи, хуже, он мне ее не простит. Закусив губу, я следила за его неровными движениями в любой момент готовая кинуться на помощь подставить плечо, взвалив на себя его тяжесть.

…Влад привалился плечом к стенке кабинки, молча ругая себя за опрометчивый поступок и за некстати разыгравшуюся гордость. Сил стоять почти не осталось, не говоря уж о том, что б идти. А до каюты еще предстояло добраться. Метров сто по коридору. Вырвавшаяся на волю боль, затопила все его существо, мешая трезво мыслить. Хотелось заползти в самый дальний угол, который только удастся найти.

— Эй, эй парень, стой прямо! — голос генерала с трудом пробивался сквозь пелену застилающую сознание. — Твою мать!

Генерал шагнул к заваливающемуся Владу, ухватил за плечи, удерживая, но это помогало слабо. Тихо выругавшись, генерал развернул парня к себе и, подхватив, рывком забросил на плечо. Генеральское плечо больно давило на живот, дышать было трудно, да и поза — задницей кверху — сама по себе унизительна и оптимизма в жизни не прибавляла.

— Папа! Аккуратней! — взмолилась Аня.

— Аккуратней! — передразнил дочь Дмитрий Петрович. — Какого черта ты вообще позволила ему идти?

Аня ничего не ответила, лишь пожала плечами. Влад покосился на девчонку, все это время тихо стоявшую за спиной генерала. Девчонка поглядывала на Влада, кривя губы от еле сдерживаемой улыбки. Ну, конечно, чего ж ей не смеяться. Положение смешнее не придумаешь! Да сколько же можно над ним издеваться!? Влад завозился, пытаясь соскользнуть с генеральского плеча и придать себе более… достойное положение.

— А ну, виси спокойно и не дергайся! — прикрикнул генерал, наградив свою ношу увесистым шлепком.

Лицо и шею обдало жаркой волной, и Влад, смирившись, безвольно повис. Еще бы не смириться, когда внушение пришлось по свежему рубцу. Аня пригрозила отцу кулаком, но тот ничего не заметил — двери лифта разъехались и генерал двинулся в сторону каюты.

Генерал затащил Влада в комнату и осторожно сгрузил на кровать.

— Ну и тяжел же ты, брат, — отдуваясь, посетовал генерал, потирая плечо, — Ань, может еще, чем помочь?

— Помочь? — усмехнулась Аня, ее голос отдалился, где-то близко полилась вода. — А чем ты мне поможешь? Еще раз отшлепаешь его? А у него, между прочим, вся задница в рубцах!

— Черт… — генерал смущенно поскреб затылок.

— Вот тебе и черт, — вздохнула она, появляясь в комнате, — Извини, что накричала, устала я что-то.

— Я понимаю. Ладно, пойдем мы. Мне еще девчонку на ночлег устраивать.

— Ее зовут Ника.

— Я помню, — в голосе генерала сквозила улыбка.

Влад слышал, как хлопнула входная дверь и как Аня ходит по каюте. Он зажмурился и потерся щекой о подушку. Голове было неудобно — под подушкой лежало что-то твердое. Запустив руку под подушку, вытащил мешавшую вещь, с удивлением уставившись на плоскую коробочку с инструментами.

— Ага, значит, вот, чем ты расковырял дверь! — заметила Аня, появляясь на пороге комнаты. — Ну, что — позволишь себя раздеть или продолжишь геройствовать?

Влад засопел и отвернулся к стене, понимая, что обижаться не на что. Но обижался. На нее, на себя, на весь мир, черт бы его побрал! За то, что больно, за то, что Аня смотрит на него, прикусывая губу, за то, что тащили до каюты, как куль, а он сделать ничего не мог и еще за то, что та девчонка в лифте криво ухмылялась.

— Вот и хорошо, — спокойно заметила Аня, шумно подтаскивая к кровати стул, будто и не замечая его обиды, — я постараюсь справиться побыстрее.

Звякнули инструменты, и Влад поразился, насколько этот звук стал привычным. Но потом вспомнил, что обижается и недовольно закрыл глаза. За спиной, возилась Аня, хрустела разрываемая упаковка, тихо хлопали вскрываемые крышки. Что она там делает, интересно!? Спина почти успокоилась, и теперь его неудержимо клонило в сон. Влад вздрогнул всем телом, когда обнаженного бока коснулся холодный металл. Аня решила проблему раздевания самым радикальным образом — срезала рубашку. Влад понимал, это делается, чтоб лишний раз его не тревожить, но все равно остро жалел рубашку. Одел-то всего раз!

Аня не соврала — он совсем не почувствовал, когда она снимала марлевую салфетку, зато когда всерьез взялась за раны парень ни раз покрылся липкой испариной прихватывая зубами подушку, прочувствовав каждую ссадину. Закончилась эта экзекуция, как у Ани водится, уколом. Вот не может человек обойтись без колющих предметов!

— Вот и все, — вздохнула она, прилаживая свежую салфетку на его спину, — осталось только тебя покормить…

— Меня не надо кормить! — оскалился Влад через плечо, напоминая себе сварливую дворнягу, — Я же сказал — я не буду есть!

— Так! Романов Владислав Дмитриевич, мне откровенно наплевать, чего вы хотите, а чего нет! — вызверилась она, заставляя Влада втянуть голову в плечи. Когда на тебя орут это само по себе неприятно, а уж в его положении и того больше. — Я устала как собака и мне некогда тебя уговаривать. Имей совесть! Мне поспать надо, у меня дежурство через пять с половиной часов. Я сказала, ты будешь есть и ты будешь! Слышишь меня!?

— Слышу, — прошелестел Влад, изрядно напугавшись ее взрывом.

— Давай, помогу тебе сесть, — вполне спокойно предложила она.

Пришлось стиснуть зубы и заставить себя привстать, опереться на Анино плечо и усесться на услужливо подсунутую подушку…

Я опустилась на свою кровать и застыла, тупо пялясь в темноту, и долго не могла заставить себя раздеться и лечь. Часы показывали без четверти четыре. Собрав последние силы, я стряхнула оцепенение и, стянув одежду, забралась под одеяло, блаженно вытягивая гудящие ноги. Веки моментально отяжелели и меня начало затягивать в тяжелую дрему.

Меня разбудил Влад, шлепая босыми ногами, он приблизился к моей двери. Постоял немного и отправился обратно. Через некоторое время все повторилось. Я лежала, таращась в темноту ожидая, когда же он найдет свое место под солнцем, ходил он довольно долго, наконец, мне надоело, и я крикнула:

— Ты долго еще будешь шакалить по коридору?

…Всегда удобная кровать показалась доверху набитой иголками. Простыня почему-то постоянно сворачивалась складками, неприятно врезающимися в обнаженное тело. Влад ворочался, пытаясь найти на своей кровати достаточно удобный уголок, в который можно забиться и заснуть. А потом стало холодно. Очень. Он уже и забыл, что бывает так холодно. Влад укутался в одеяло с головой, но холод очень быстро пробрался и туда мешая уснуть. А еще было стыдно за себя. Его словно откинуло на несколько месяцев назад и он, по какому-то даже ему самому непонятному выверту, снова пробовал на крепость нервы хозяйки. Какой, к черту, хозяйки? Аня уже давно перестала быть хозяйкой в привычном смысле этого слова. Перед хозяевами никогда не было стыдно и уж того более, никогда не мучился оттого, что потрепал им нервы. Хотелось ее одобрения и понимания. И, если уж быть честным, восхищения. Поэтому и потащился до каюты пешком, хотя и сомневался, что дойдет. И опять опозорился! Еще и девчонка эта не понятно кто и что, а все туда же — посмеялась…

Влад сел на кровати, подобрав под себя ноги, потер ледяные ступни. Надеясь прогнать пронизывающий холод, поднялся и накрутил терморегулятор до тридцати градусов. Холод не отступал. Холод был везде, от него противно дрожало внутри и сводило пальцы. Уходя, она сказала, что б разбудил ее, если почувствует себя плохо. Он не пойдет ее будить, он дождется утра и вот тогда… С холодом и болью еще можно примириться, перетерпеть, а как быть с совестью, пожирающей изнутри раз за разом напоминающей, что вел себя, как последняя скотина! Он довольно долго просидел в полной темноте, черта с два он будет ждать утра. А что если он уснет и проспит Анин уход на дежурство? И что тогда — еще сутки мучиться совестью? Решившись, он завернулся в одеяло и побрел к ее комнате, справедливо опасаясь, что его вполне могут прогнать. И поделом…

— Я тебя разбудил? — расстроился он, появляясь на пороге с накинутым на плечи одеялом.

— Почти, но не совсем, — я приподнялась на локте и зажгла ночник, — что опять кошмары снятся? Говорила же — не надо туда ехать.

— Нет, все нормально. Я того… я мириться пришел.

— Мириться? — протянула я, — Врешь ты все и живешь ты в тумбочке, но все равно, хорошо, что пришел. Так что там с кошмарами?

— Нет никаких кошмаров, — Влад упрямо тряхнул головой.

— Конечно, нет, — согласилась я, — ты уснуть не можешь, так?

— Так, — понурившись, согласился он, — мне почему-то холодно, аж колотит всего.

— Ясное дело — колотит, тебе попортили шкурку, — проворчала я, — и потом, ты шастаешь уже двадцать минут босиком по холодному полу! Иди-ка ты сюда, родной, я тебя в лобик поцелую, как покойничка!

Влад хмыкнул и приблизился, волоча за собой одеяловый хвост. Целовать его я не стала, ограничившись тыльной стороной ладони приложенной к мужскому лбу, после этого только и оставалось, что выругаться сквозь зубы — не ниже тридцати восьми с половиной. Пришлось подниматься и вытягивать кровать из стены, делая ложе шире, отправить человека в его состоянии обратно у меня не хватило духу, потом я долго рылась в ящиках кабинета, никак не могла спросонья разыскать жаропонижающее. Я уже приготовилась к очередной стычке с Владом, но тот покорно выпил лекарство.

— Эй! Стой! Куда это ты направился?

— Я? К себе, тебе спать надо, а я тебя разбудил.

— Запоздалое раскаяние, — заметила я, — Но, в любом случае, никуда ты не пойдешь. Давай, залазь к стенке. Только не крутись, я поспать хочу, у меня еще два с половиной часа.

Влад благодарно улыбнулся и заполз под мое одеяло. Я выключила свет и улеглась рядом. Влад честно пытался устроиться так, чтобы не мешать, но кровать, даже раздвинутая до предела, не предполагала, что на ней будут спать двое. Я стоически терпела его возню, когда-то же он должен успокоиться!

— Аня, — тихонько позвал он.

— Что? — я держалась из последних сил, чтобы не начать орать.

— Ань, я действительно хотел попросить прощение за то, что не послушался тебя ни тогда на Леоне, ни здесь, когда прилетели. Ань ты прости меня, ладно? Просто я уже привык, что на меня как на человека смотрят, а тут снова мордой ткнули… И еще девчонка эта!

— Какая девчонка? — вздохнула я, прерывая поток его извинений.

— Ну, та, что в лифте была.

— И что с ней?

— Она надо мной смеялась! — неожиданно пожаловался Влад.

— Владушка, тебе показалось, — как можно убедительней проговорила я, поворачиваясь на другой бок, — над тобой никто не смеялся!

— Я что — дурак, по-твоему? — обиженно протянул он, приподнимаясь на локтях.

— Да, ты — дурак! Она над тобой не смеялась, она испугалась вот и все. И если сейчас же не замолчишь, ты из просто дурака превратишься в дурака безголового!

— Извини, — пробормотал Влад.

— Иди ко мне, — я уложила его голову на свое плечо, погладила по волосам и, не удержавшись, все же поцеловала в лоб.

— Эй, ты, что это делаешь? — моментально напрягся он.

— Жалею, тебя, глупый, — прошептала я, поглаживая его по волосам. Влад тут же попытался вскочить, я мягко удержала его за шею, заставляя лечь обратно, — дурачок и есть! Все, теперь спать.

Влад еще немного повозился, я сердито засопела в ответ, и он затих, ткнувшись носом в мою шею, я закрыла глаза и начала проваливаться в сон.

Меня кто-то немилосердно тряс за плечо. 'Влад, отвали!' — пробурчала я сквозь сон и, перевернувшись на другой бок, уткнулась в плечо Влада. 'Так, — начали медленно просыпаться мои мозги, — если он спит с правой стороны, то никак не может трясти меня слева'. Я открыла один глаз и увидела встревоженное папино лицо. Влад тоже проснулся, узрел генерала и тут же натянул на голову одеяло, прикинувшись ветошью, кстати, совершенно напрасно — папа даже не обратил на него внимания, а может уже привык?

— Ты чего? — пытаясь раскрыть глаза, спросила я.

— Аня, вставай, — он еще раз тряхнул меня, видя, что я снова собираюсь заснуть, — мне помощь твоя нужна! Ника заперлась в ванной и не выходит.

— В чем дело? — резко села я на кровати.

— Ни в чем! Она сидит на полу в ванной и плачет.

Я сползла с кровати и нащупала халат, смиряясь с тем, что поспать в эту ночь мне не удастся. А может… может, если получится быстро вытащить девчонку из ванны я еще смогу…

— Слушай, пап, — поинтересовалась я, заходя за ним в лифт, — интересно, а почему ты сам не можешь вывести ее из ванны?

— Потому что дверь заперта, — разъяснил отец простую истину.

— Хм, становится еще интересней, — пробормотала я, — а как ты узнал, что она сидит на полу и плачет, если дверь заперта?

— Ну-у-у…

— Ты подглядывал за девочкой в душе? — притворно поразилась я, — Ах, ты, старый извращенец!

— Аня! Прекрати! Да, я включил камеру в ванной только потому, что волновался. Она долго не выходила! И вообще, ты будешь молчать, что я смотрел за Никой, а я промолчу о том, кто опять спит в твоей постели.

— Влада трогать не смей! — ощерилась я.

Отец фыркнул от смеха, открывая передо мной дверь своей каюты.

Я приложила ухо к двери ванны. Там не было ничего слышно, кроме звука льющейся воды. Я постучала.

— Ника, — позвала я, — Ника, это я — Аня, открой, пожалуйста.

Я подождала, прислушиваясь — ничего.

— Пап, дай ключ, — тихо попросила я, понимая, что могу стучаться в дверь весь остаток ночи.

Отец передал мне ключ, а сам ушел в кухню. Я вошла в ванну, Ника сидела на полу, подтянув колени к подбородку, ее плечи мелко вздрагивали.

— Эй, ты что это? — я опустилась на колени рядом с девочкой и осторожно погладила ее по голове. — Тихо, тихо, не надо плакать. Уже все закончилось. Теперь все будет в порядке.

— За-зачем я ему? — всхлипывая и заикаясь, прошептала она.

— Кому? — не поняла я.

— Твоему отцу. Что он будет со мной делать? Зачем я ему?

— Зачем? — переспросила я, начав понимать, чего именно боится девочка. — Да без зачем! Просто потому, что ты осталась одна, а он бросить тебя не мог, понимаешь?

— Нет! — замотала она головой и икнула. — Не бывает 'без зачем'! В том замке было так страшно, я не знала, что будет дальше, а потом появляешься ты с тем рабом и он ощупывал меня так… так мерзко… А потом те люди в масках… страшно… и… и вот теперь я здесь! Зачем?

— Затем, что ты осталась одна, затем, что тебе страшно, и еще затем, что твой родной отец первосортнейший ублюдок и если бы ты осталась на Леоне, то он мог найти способ вернуть тебя и заново продать. Поверь мне, генералу совращать малолетних ни к чему. Он у нас мужчина видный и любая девица за ним и так пойдет. Да и некогда ему этим заниматься, в смысле совращением — он постоянно на работе. Так что хорош носом хлюпать, поднимайся, давай умоемся и пойдем чай пить, а потом спать.

Я подняла Нику и помогла умыться.

— Вот, так гораздо лучше, — улыбнулась я, промокая лицо девочки пушистым полотенцем, — а если так сильно боишься папаню, то можешь дверь в комнату запереть, когда спать соберешься.

— Он большой, дверь на раз вынесет, — засомневалась Ника.

— Он чего — совсем без мозгов, по-твоему? — хохотнула я, — Что он дурак любимым организмом железную дверь выносить? Так и убиться можно!

Губы девочки растянулись в несмелой улыбке.

— Да, кстати, ты зачем над Владом в лифте смеялась?

— Я не смеялась, — замотала она головой, — я испугалась сильно, а когда я пугаюсь, то губы сами собой кривятся в идиотской улыбке. Если бы ты знала, сколько раз я за это получала по лицу!

— Я так и подумала, — вздохнула я.

Я вернулась в свою каюту как раз вовремя, что бы успеть выключить будильник и не разбудить Влада. Парню нужен длительный отдых. Надеюсь, у него хватит ума не геройствовать, на что парень мастак, и не подниматься лишний раз, иначе придется привязать к кровати и воткнуть во все возможные места катетеры. Неприятно, зато практично.

Я разглядывала свое отражение в зеркале — лицо бледное в синеву, под глазами черные круги. И как я теперь на дежурство пойду? Больные все разбегутся, даром, что под наркозом! Я приняла прохладный душ, это позволило мне немного взбодриться. Теперь осталось влить в себя литр кофе и можно заступать на дежурство. Сейчас приду на работу, подышу кислородом, прокапаю глюкозу и буду в норме. Как всегда.