Глава 20

Без еды человек может прожить около тридцати суток, так написано во всех учебниках по выживанию. Но там ни черта не сказано, что за это время человек гарантировано приобретет устойчивые проблемы с желудком. Наше противостояние все больше походило на абсурд. Я приносила ему еду, а он заворачивался в простыню и демонстративно тыкался носом в стенку. Я уже всерьез подумывала, что придется спеленать строптивца и, вставив трубку в глотку накормить насильно. Единственное, что удерживало от этого поступка — упрямство, не меньшее, чем у Влада. Так тренируя выдержку друг друга, мы протянули десять дней.

В том, что мое беспокойное хозяйство сидит под арестом была еще одна положительная сторона — я могла спокойно заниматься переработкой материалов исследования, не отвлекаясь на то, чтоб вытаскивать Влада из всяческих неприятностей, куда он стремился с упорством осла. Я подумала, грешным делом, если его запереть в комнате на оставшееся срок до подачи документов, то смогу без проблем закончить научный труд. О, мечты, мечты…

Я покосилась на часы и отставила чашку с недопитым кофе, пора разогревать ужин и кормить арестанта. Достав из холодильника, сунула в печку деревянную плошку с овсяной кашей. Чайник, весело зафыркав, выпустил клуб серебристого пара, сообщая, что закипел. Заварив чай, выставила на поднос железную кружку и плошку с кашей. Так, пусть постоит пару минут, поостынет, и можно будет нести.

— А что ты делаешь? — раздался с порога развеселый голос Ники, что после ареста Влада с ней случалось редко. — Привет, Ань!

— Привет, ничего не делаю.

— Анька, а папа сказал, чтобы ты прекратила маяться дурью и выпустила Влада!

— Это не папиного ума дело! — огрызнулась я.

— Его, его! Геночка сегодня собрал вещички, братца и отчалил со станции!

— Куда? — не поняла я.

— В славный город Зажопинск без права восстановления! — фыркнула Ника. — Там ему самое место, будет местную гопоту фуфайкой гонять. Знаю! Девочки так не говорят! Так что можешь выпускать Влада.

— Ну, уж нет! Если сказано — пятнадцать суток, значит пятнадцать суток и не днем меньше. И не смотри на меня так!

— Какая же ты вредная, — скривилась Ника, — ой, а это что? Ужин? Владу, да?

— Да, ужин. Да, Владу.

— А почему ты даешь ему такую гадость? — сморщила девчонка нос, переливая ложкой жидкую кашу. — Он же это не ест!

— Он и другое не ест, так что нечего продукты зазря переводить. Но если все же соберется поесть, каша в самый раз будет.

— Что, вообще не ест? Уже десять дней!? — забеспокоилась она, мигом бросив ложку. — Аня! Так же нельзя! Ну, так прикажи ему, в конце концов! Вы что с ним — с ума окончательно посходили? Кто кого пересидит!?

— Ника, он именно этого и добивается, — терпеливо пояснила я, — вытянуть меня на разговор. В крайнем случае, на ссору.

— И что ты собираешься делать? Ждать пятнадцатого дня?

— Нет, я ж не изверг какой. Если он сегодня не поест, придется кормить.

— Это как? С ложки что ли, как маленького? — зафыркала она, очевидно представив себе процесс.

Отрицательно мотнув головой, я с удовольствием посвятила девчонку в секреты подобной процедуры, Ника неодобрительно хмурилась. Закончив красочное повествование, я взялась за поднос, но была вынуждена поставить его на место, заслышав звонок внутренней связи.

— Давай я отнесу, — предложила Ника, — ты пока разговаривать будешь, остынет все.

— Отнеси, — пожала я плечами, выходя из кухни, — только постучать не забудь, мужик все же в непотребном виде.

Ника кивнула и, подхватив поднос, едва не сбила меня с ног.

…Время, казалось, остановилось. Никогда еще у Влада не было столько свободного времени, которое оказалось совершенно нечем занять. Уставая лежать, он вставал и проделывал серию нехитрых упражнений, но выполнять их было все сложнее. Из-за голодовки парень ослаб, а пустой желудок жгло огнем, но он продолжал отказываться от еды, понимая, что если уступит, то потеряет последние крохи уважения к себе.

Аня поняв, что начинать есть, он не собирается, возражать не стала, но вместо привычной еды стала приносить мерзкую овсянку. К вечеру пятого дня голодный Влад уже почти решился отказаться от глупой идеи протеста, поняв, что по собственной воле загоняет себя в угол. Но заглянув в принесенную Аней миску, заполненную на две трети полужидкой сваренной на воде кашей, брезгливо отвернулся, утвердившись в намерении продолжать.

К седьмому дню Влад почувствовал небывалую легкость, и показалось, что краски стали ярче, а стены даже начали испускать легкий приятный свет. Вот и до голодных галлюцинаций дожил, мрачно подумал он и тяжело поднявшись, поплелся к умывальнику напиться. Посмотрев тогда на себя в зеркало, только поморщился. На него смотрел всклоченный голый мужик с осунувшимся лицом, заросшим черной щетиной, под глазом пожелтевший синяк окружающий запекшуюся ниточку ссадины и воспаленными, лихорадочно блестящими от голода глазами. Свят, свят! Таким только детей на ночь стращать!

Ночь. Ночи он ожидал, как приговора, долгую, лениво ползущую и доводящую до исступления. Днем хоть хозяйка заходила, какое ни какое, а развлечение. Ночью голод донимал особенно остро и мужчина, тихонько мыча, качался по матрасу, баюкая ноющий живот. Но, не смотря на все трудности, Влад сдаваться, не желал, решив, во что бы то ни стало, настоять на своем!

Легкий стук и почти сразу по полу прошелся сквозняк от открываемой двери. Влад привычно натянул на голову простыню, не желая видеть хозяйку. Звякнул поставленный на пол поднос. Мужчина напрягся, ожидая, когда хлопнет дверь, и можно будет выползти из-под простыни. Но посетитель уходить не спешил. Легкие шаги и вот уже простыня отлетела в сторону. Влад удивленно заморгал, глядя на Нику снизу вверх, судорожно прикрываясь смятой тканью.

— Ты что это делаешь!? Совсем сдурел!? — зашипела девчонка, воровато оглядываясь на дверь. — Мало тебе неприятностей, так ты еще нарываешься?

Памятуя о том, что говорить запрещено, Влад лишь пожал плечами и собирался отвернуться. Но ему не дали. Ника цепко ухватила его за уши и слегка встряхнула.

— Желудок хочешь испортить? Мало тебе болячек? Слушай сюда, олух, если ты сейчас же не возьмешь ложку и не поешь, Анька тебя через трубку накормит! А она это сделает, уж поверь!

Влад дернул головой, стряхивая ее руки, еще одна воспитательница выискалась!

— Ах, ты так! — шепотом рявкнула девчонка, больно придавив острой коленкой мужское плечо, не позволяя отвернуться.

Сбросить с себя нахалку ничего не стоило, но парень был несколько ошеломлен подобным напором, что замешкался. Нике этого хватило. Не вставая, она перегнулась и, подтянув плошку, зачерпнула полную ложку, с силой ткнув Владу в губы.

— Рот открой, иначе зубы повыбиваю! Ну, живо! Как вы мне надоели, упрямцы, мать вашу!

Дальше Ника выдала матерную тираду, в которой поминала Влада, Аню, генерала и весь полицейский отдел до кучи, сложность их взаимоотношений, как каждого по отдельности, так и всех скопом. Употребленные словарные изыски вызывали уважение, а кое-где и легкую зависть. Одновременно с этим девчонка ловко перехватила Влада за щеки, надавила, оставляя ногтями глубокие ямки, но своего добилась. В приоткрытый рот полилась вязкая каша, попытки сопротивления привели лишь к тому, что ее часть размазалась по щекам и груди. Но цели своей девчонка все же достигла. Владу пришлось проглотить ненавистную еду. Возмущенный подобным насилием мужчина оттолкнул вконец обнаглевшую пиявку и резко сев отодвинулся на дальний конец матраса, принялся, сердито сопя, отряхивать с себя остатки каши. Взбунтовавшийся желудок настоятельно требовал еще.

— Проглотил? — ничуть не обидевшись, ухмыльнулась она. — Вот и хорошо. Можешь заканчивать дурить. Теперь в твоем упрямстве нет никакого смысла, раз ты уже ложку съел, так что на — доедай! — Ника всунула ему в руки плошку. — Давай, давай, жри, а то опять кормить стану! Потерпи немного, генерал Водопьянова со станции вышвырнул, так что…

— Ника! Что ты там делаешь? — в голосе Ани звучало раздражение.

— Ничего я не делаю! Чай я развернула, пол вытираю! — крикнула озорница, вскакивая на ноги, и уже шепотом добавила, — Ты уж извини, но чай тоже придется выпить. Анька через пару дней на дежурство идет, я постараюсь еще заглянуть, в картишки перекинемся.

Подмигнув напоследок вконец ошарашенному парню, выскользнула за дверь.

— И что ты там делала, позволь тебя спросить? — в Анином голосе позвякивал металл.

— Чай развернула, — словно не замечая надвигающейся бури, ответила девчонка, — пока пол вытирала, новости рассказывала, а что?

— Ника! Я же просила!

— А чего? Пфф! Тоже мне — секрет полишинеля! Тем более, даже осужденным на смерть не возбраняется узнавать новости!

— Ну ты и зараза… — только и смогла ответить Аня, очевидно, не найдя больше что возразить.

Влад ухмыльнулся, потер саднящие щеки и взялся за ложку. Все-таки Ника права и ничего он не добьется своими протестами, а есть хочется, аж скулы сводит! Изголодавшийся мужчина быстро расправился с содержимым тарелки и, не удержавшись, вылизал начисто. А что — все равно никто не видит!

В ту ночь Влад впервые спал крепко и спокойно. На сытый желудок заключение уже не казалось таким мучительным. Скучновато, но это вполне можно пережить.

Перекатившись на другой бок, поднялся со своего матраца, привычно накинув на плечи простыню, подобрался к двери. Аня точно собиралась на дежурство и Ника уже пришла. Об этом свидетельствовал ее веселый голосок, доносящийся из-за плохо прикрытой двери. Это хорошо. Надо ведь отыграть у противного ребенка ту самую коллекцию камешков, из-за которых потрачено столько нервов! За пару дней до того, как Влад впал в немилость, Ника уговорила его сыграть в покер. Они раскинули три партии, а потом девчонка сказала, что на интерес играть скучно и самым подлым образом, при помощи слов о его трусости, заставила поставить камушки на кон и выиграла почти все!

Кто-то мазнул костяшками пальцев по двери, и Влад поспешно вернулся на свой матрац, успевший надоесть за это время до тихого бешенства. Дверь приоткрылась и в щель просунулась Никина рожица. Увидев на лице Влада сосредоточенно серьезное выражение, не удержавшись, расхохоталась.

— Ага, испугался! — смеялась она над его мрачным видом. — Анька ушла на всю ночь, и ты можешь прервать свой обет молчания.

— Между прочим, это не моя идея! — заметил Влад, голос звучал с какой-то странной хрипотцой.

— Да не шепчи ты, — махнула она рукой, — Анька не вернется до утра.

Ника просочилась в комнату, оставив дверь полностью открытой и извлекая из кармана распечатанную колоду.

— Сыграем? — весело предложила она, тасуя карты с легкостью заправского шулера.

— Этими картами я играть не буду! — твердо заявил Влад. — Они крапленые.

— Обижаете, начальник, — притворно нахмурилась Ника.

— Я требую замены колоды на новую! — выдвинул Влад свои требования.

— Хорошо, хорошо! — Ника подняла руки, защищаясь, девчонке явно не хотелось злить его и тем самым отказаться от игры, она прекрасно видела в прошлый раз, у него осталось не менее десяти камней.

Она притащила нераспечатанную колоду и, удобно усевшись на его ложе, чем заставила парня переместиться на пол, раздала карты. Влад сначала отыграл двадцать камней из тридцати. Но капризная фортуна оставила его на самой середине игры, и он позорно проиграл их все, включая и ту десятку, которая еще у него оставалась. Ника с ликующим видом сгребла в карман свой выигрыш, взяв с Влада честное слово, что он обязательно отдаст остаток, когда его арест закончится, ему не оставалось ничего другого, как согласиться. Влад, не теряя надежды, все-таки просил разрешения отыграться, но девочка была непреклонна в своем решении — зачем играть, если у него все равно больше ничего нет для нее интересного? Влад немного помолчал, давая ей понять, насколько обижен ее отказом, на что она, лукаво сверкнув глазами, предложила:

— Послушай, у тебя осталась последняя вещь, которую бы ты мог поставить на кон.

— Какая вещь? — насторожился Влад, перебирая в уме все свои немногочисленные богатства, на которые мог бы упасть взор этой алчной личности.

— Твоя простыня! — с ликующим видом провозгласила Ника, прекрасно зная, что на это условие он ни в жизнь не согласится.

— Какая моя простыня? — в замешательстве проговорил Влад, отказываясь верить, в ее коварство и посягательство на единственную вещь, оставшуюся у него.

— Вот эта! — Ника дернула за ткань, обернутую вокруг бедер.

— Ах ты, алчная гарпия, с террористическими наклонностями! — в негодовании прошипел Влад, отбрыкиваясь от нее и плотнее придерживая норовящую соскользнуть простыню. — Да я никогда не соглашусь на это! Развратное ты существо!

— Не хочешь, как хочешь, — пожала плечами Ника, отпуская его и позвякивая в кармане камешками.

Влад мрачно уставился на партнершу по игре. Камешки вернуть хотелось до жути. Соблазн отыграться был настолько велик, что Влад, скрипнув зубами, все-таки согласился на такую большую ставку. Правда, с Анькой придется как-то объясняться, но он на первое время разыграет из себя дурачка — она же сама запретила ему разговаривать, а потом будет проще.

— Ты чего — ошалел? — растерянно пробормотала Ника, никак не рассчитывавшая на подобное бредовое решение с его стороны.

— Отчего же, — хмыкнул Влад, решив поиздеваться над ней за подобную идею, принялся медленно разворачивать простыню, — давай разыграем.

— Влад, прекрати сейчас же! — запаниковала Ника. — Или я сейчас уйду отсюда и оставлю тебя без ужина!

— Тоже мне, напугала! — на лице Влада появилась кривая улыбка.

— Черт с тобой! — в отчаянии выкрикнула Ника. — Выйдешь и отыграешься!

— Так-то лучше, — Влад, с самодовольной ухмылкой, заворачиваясь в простыню.

— Дурак! — в голосе девочки послышалась самая настоящая обида и она, размахнувшись, звонко шлепнула его по голому плечу, отчего ее ладошка отпечаталась красным пятном на коже.

— Ника, прости, я же шутил, — испугано хлопнув ресницами, тихо попросил Влад, пододвигаясь поближе и поняв, что их шутка зашла слишком далеко.

— Отвали! — грубо выкрикнула она, оттолкнув его, выскочила из комнаты.

Влад с несчастным видом проводил ее взглядом до двери, а затем со стоном сильно стукнулся головой о стену. Ну почему он сначала делает, а только потом думает? Вот и Нику обидел из-за своей дури, нет, что бы подыграть ей, ну хотела девчонка эти камешки и пусть бы они у нее оставались. Зачем было устраивать подобное представление? Жил же он без них до сих пор и еще бы прожил! Влад улегся на свое ложе, уткнувшись носом в холодную стену…

Сегодня мне выпало дежурить на пару с Натой. Мы обошли больных, их было на удивление немного. Дежурство обещало быть спокойным. Закончив с обходом, устроились в комнате отдыха, ожидая, когда заварится кофе. Ната вытащила из холодильника торт-мороженое и старательно кромсала его на кусочки.

— Слышь, мать, — она отложила свой нож, — ужо почти восемь месяцев прошло.

— Чего? — не поняла я.

— Почти восемь месяцев, говорю, прошло, как ты себе товарища завела, — она усмехнулась, извлекая из шкафа фляжку коньяка, — а ты еще ни разу не отступила от своих принципов, надо бы отметить, не пьянства ради, здоровья для.

— Что ж, — я лениво развалилась в кресле, — по ложке в кофе, пожалуй, можно.

— А родственник твой ничего не говорил, как там расследование продвигается, накопал он чего-нибудь?

— Говорит, вроде что-то есть, — я разлила кофе по чашкам, — но история очень темная, он не хочет распространяться раньше времени. Намекнул только, что там какие-то большие титулы замешаны.

— Ух, ты, — развеселилась подруга, — да наш мальчик, видать, королевских кровей.

— Не знаю, каких он там кровей, а ведет себя как самое обычное хулиганье, — проворчала я.

— Это ты брось, нормально он себя ведет. Можно подумать, что другие знакомые тебе мужики ведут себя как-то по-другому.

После недолгого раздумья пришлось признать, что большинство моих знакомых совершают не меньшие глупости.

— Вон я недавно пересматривала у аналитиков сведения по травмам, так представляешь, на патрульном корабле два курсанта поспорили, так один другому яички всмятку расколотил!

— Сильно! — покачала я головой, — А спор-то хоть того стоил?

— Будешь смеяться — они кусок хлеба в столовой не поделили! Кусок был последний и каждый считал, что это его и другому уступать не пожелал.

— Долбоклюи! — протянула я, хватаясь за голову. Причина столь серьезной травмы не укладывалась в голове.

— Вот тебе и долбоклюи! Да ну их, этих мужиков. Ну, за… — Наташка на секунду задумалась, подняв кружку, — за нас хороших, остальные пусть удавятся, — она сделала большой глоток, я последовала ее примеру и закашлялась, когда обжигающая смесь полилась в горло. Наташка влила явно больше одной ложки.

— Эх, хорошо, — зажмурилась я, ломая мерзлые кусочки торта.

Дальше дежурство потекло своим чередом. Я еще раз обошла больных, проверяя показания приборов и выполнение назначений. В приемной скучал Инго, развлекаясь игрой в компьютер. Я согнала его с теплого места и, усевшись перед огромным монитором, заполнила текущий лист о состоянии дежурства на этот час. Потом пошла в свой кабинет и взялась за проверку карт, уже давно пора было разобрать их и половину отправить в архив, да руки все никак не доходили.

…Влад с удивившим его трудом перевернулся на спину и уставился в потолок, изученный за это время, не хуже собственной ладони. В комнате почему-то стало ужасно душно, а кожу покрыли мелкие бисеринки пота. Ощущения напомнили ему те дни, когда был измотан до крайности как, физически, так и морально, но толком не понимал этого, пока не попал к Ане. Но сейчас-то он сильный и организм в порядке, не такой, каким был тогда. К чувству духоты добавились головная боль и жажда. Надо подняться и сходить напиться. Приняв это решение, Влад поднялся и, пошатываясь, направился через комнату.

Упершись руками в умывальник, Влад включил воду и стал жадно пить ледяную воду. Голова кружилась, вызывая тошноту, и Влад был вынужден опуститься на унитаз. Кое-как утолив жажду, он отправился в обратный путь. Несколько шагов, разделявших его от ложа, показались тяжелым переходом. От непонимания, что с ним происходит, появился страх. Опираясь рукой о стену, рухнул на колени и сполз на матрас. Он накрылся, чтобы тут же сорвать с себя тонкую ткань — стало невыносимо жарко, так будто стены, пол и потолок комнаты вмиг раскалились, подогреваемые адским пламенем.

Жарко… Боже, как же жарко… Проведя языком по потрескавшимся от жара губам, Влад почувствовал солоноватый привкус крови. Надо еще раз подняться и попить воды. Сейчас… сейчас он немного полежит и обязательно сходит в уборную, но с этим пришлось повременить — чувствуя кожей раскаленный воздух Влада начал бить озноб холода, поднимающегося откуда-то изнутри. Потянув на себя простыню, он, насколько возможно, закрутился в нее, пытаясь согреться.

Жарко… Опять жарко… Надо встать! Приказать себе можно, да вот как выполнить? Собравшись с силами, перевернул свое налившееся тяжестью тело и, упершись руками в пол, попытался подняться. Комната заплясала перед глазами, пришлось отказаться от передвижения на ногах, предпочтя этому ненадежному способу четвереньки. Изо всех сил пытаясь удержать равновесие, начал двигаться вперед, волоча за собой простыню, ставшую вдруг непосильной ношей.

Добравшись до уборной, устроился на полу, прислонившись спиной к приятному холоду стены. С трудом подняв руку, включил кран и, подставив руки под струю воды с наслаждением почувствовал ручейки воды, стекающие по разгоряченным бокам. Подняться, что бы утолить мучившую жажду, сил не хватило, и Влад тихонько заскулил от своей беспомощности, слизывая языком капли воды с мокрых плеч. Кое-как затолкал в маленькую раковину простыню посидел немного, отдыхая и дожидаясь, когда она промокнет. Надо завернуться в нее и сразу станет легче.

Потянув на себя мокрую ткань, ставшую от этого тяжелее, кажется на несколько килограмм, решил сперва никуда из уборной не двигаться, но разместиться в малюсеньком помещении было негде, и поэтому пришлось преодолевать несколько метров в обратную сторону. Накинув на спину холодную простыню, Влад со стоном свалился на бок, еле добравшись до своей цели.

Стало легче, но простыня быстро высохла, и жар накинулся с новой силой. На еще одно путешествие к воде у Влада просто не хватило сил. Уставившись слезящимися от ставшего нестерпимо ярким света, глазами на противоположную стену Влад не знал, что ему делать. 'Надо позвать на помощь', - подумал он, но сил на это не оказалось. Влад продолжал, молча лежать и смотреть широко раскрытыми глазами в пространство, в котором уже ничего не было — стены комнаты раздвинулись и их начала поглощать темнота, выползающая из углов. То, что осталось, и что он по-прежнему мог видеть, стало заполняться удушливым туманом, грозящим поглотить его. Туман заползал в ноздри, мокрой ватой не давая дышать. Влад сморгнул тягучую слезу, повисшую на реснице, и вдруг увидел тени, неумолимо приближающиеся к нему. Раскрыв рот, попытался позвать на помощь, но из пересохшего горла вырвался только невнятный хрип. Поняв, что никто не придет, что бы спасти его от этих страшных теней, Влад зажмурился, мечтая потерять сознание и не видеть этого ужаса.

И… наступила темнота. Он ощутил, что нет твердого пола под ним, а сам он с головокружительной быстротой падает вниз, в эту самую темноту. Влад попытался рвануться вверх, вырваться из этого омута.

Прохладная ночь, овевающая разгоряченное тело ласковым ветром. Кто-то зовет его по имени, издалека и очень тихо. Девичий голос, прерывающийся рыданиями, умоляет открыть глаза. Влад честно постарался выполнить просьбу девушки, не понимая чем, мог ее так расстроить, но веки, будто налитые свинцом, отказались повиноваться. От усилий, которые он затрачивал на это, мучительно разболелась голова, и нестерпимый жар опять начал преследовать его. Потом почувствовал, что его оставили в покое, и понял, что снова падает, но это падение уже не было встречено страхом, оно было встречено с тупым безразличием — никто не придет и не поможет…

Наташка заглянула в кабинет, окинула строгим взглядом кучи карточек, заявила, что работа не волк и бесцеремонно выключила свет, заставляя покинуть рабочее место и отправиться в комнату отдыха, за очередной чашкой кофе.

— Анна Дмитриевна, — к нам заглянул Инго, — там вас Ника ищет. Не пойми что бормочет. Перепуганная какая-то.

— Может, Влад чего опять натворил? — задумчиво предположила я.

— Может. Все может. От него всего можно ожидать. Иди, красавица, — махнула рукой Наташка, — ежели что, я тебе позвоню, — она подмигнула Инго, — вот так-то, брат, долги надо платить.

Сколько раз я, вот так же, махала рукой, разрешая Наташке удаляться по ее личным делам во время дежурства. Я с благодарностью посмотрела на подругу.

У первой смотровой ожидала встревоженная Ника. Увидав меня, она бросилась навстречу. Вид у нее действительно был перепуганный. И глаза заплаканные.

— Ника, — я обняла девочку и погладила, успокаивая, — что случилось, милая?

— Я… еду… Владу принесла, — прерывающимся голосом начала она, — а он… он даже голову не поднял, я его звала, он не отзывается. Ань, он горячий весь.

— Ти-хо! — ровным голосом приказала я, беря Нику за локоть, повела к лифтам. — Не реви! Сейчас разберемся.

Зайдя в каюту, я обнаружила, что дверь в комнату Влада распахнута настежь. Парень лежал ничком на своем матрасе, простыня с него наполовину сползла. Он дышал тяжело и прерывисто. Опустившись на колени, наскоро осмотрела бедолагу, чертыхаясь про себя, похоже на вирусную лихорадку. И когда только успел? Температура не ниже сорока. Нужно срочно сбить, иначе у него мозги сварятся.

— Аня, Анечка, — лепетала за мной Ника, — что с ним? Я не виновата, я ничего не сделала, я просто ужин принесла.

— Успокойся, — прикрикнула я, — ты все сделала, как надо, ты позвала меня. Сейчас слушай, что я тебе скажу: Влад заболел, простудился, но это не страшно. Ты должна мне помочь. Сможешь? — Ника судорожно закивала, прикусывая губы, чтоб не разреветься, — Вот и хорошо. Сходи в мой кабинет, там, у левой стены сложенная каталка. Нажмешь ногой на правую педаль, она разложится, прикатишь ее сюда, ты меня поняла? — она торопливо кивнула и кинулась из комнаты.

Кое-как загрузив на каталку безвольное тело Влада, мы покатили в кабинет. Страх и волнение отступили куда-то за грань. У меня еще будет время поволноваться и распять себя за глупость и невнимательность. Это все потом, а пока есть пациент, и есть работа и оттого насколько быстро все будет сделано, зависит жизнь. Переложить парня на стол, взять анализы, установить точный диагноз и выработать план лечения. На все это ушло не более пятнадцати минут. Я подключила Влада к датчикам и установила капельницу. Работа еще не закончена, теперь связаться с аналитиками и предупредить. Но аналитиков ни о чем предупреждать не надо было. Дежурный сообщил, что в колонии, где Влад был в последней командировке эпидемия красной лихорадки. Поблагодарив дежурного, связалась с Наташкой.

— Натка, как там?

— Нормально. У тебя что?

— Влад подцепил красную лихорадку.

— Понятно. Справишься? — Наташка посерьезнела.

— Обижаешь. Да, собери сведения по всем, кто там был за последние двадцать дней, надо всех проверить. Только эпидемии нам не хватало!

— Хорошо, — кивнула она. — Ты сюда не спеши, дождись, пока стабилизируется, я сама справлюсь.

Температура держалась уже четвертый час, заставляя меня здорово нервничать. Я приняла решения ждать еще час, если не упадет, придется переводить в реанимацию. Все это время парень метался в бреду, лишь изредка замирая. На кушетке не раздеваясь, дремала Ника, вскакивая всякий раз, когда его молчаливая возня стихала. Ой, как вовремя парень под раздачу попал, прикусывая губу, думала я, обтирая его влажной салфеткой. Страшно подумать, что было бы, тягайся он по станции. И как я пропустила эту прививку!? Все сделала, а эту пропустила!

Я сидела у стола, на котором лежал бледный и дрожащий Влад, кляня себя, на чем свет стоит, поминутно поглядывая на датчик термометра, горящий ровным оранжевым цветом, мысленно умоляя загореться зеленым, или уж на крайний случай синим. Если температура продержится еще несколько часов, за последствия не возьмется отвечать сам господь, не то, что бездарный лекарь. А потом температура упала, как-то сразу слетев почти до нормы, парень задышал ровнее. Теперь в моем присутствии особой надобности не было и можно возвращаться на работу, но я все не решалась оставить его одного.

…Глаза открылись и уставились в потолок. В помещении почему-то стоял туман, да такой, что пришлось долго напрягать глаза, прежде чем сумел хоть что-то рассмотреть. Опять, наверное, плотно не закрыли дырки, служащие окнами и с реки натянуло сырости. Интересно, откуда на потолке взялись эти непонятные ромбы? До того как Влад уснул, их точно не было. Да и ощущения были какие-то не понятные — все тело ломило и болело, как после тяжелой работы, а в голове муть. Влад поднял голову, но тут же с тихим стоном уронил ее обратно — комната самым невероятным образом заплясала перед глазами, судорожно сглотнул тягучую горькую слюну. Еще не хватает, чтоб его вывернуло, беды потом не оберешься. Горло сильно саднило, и глотать было больно. Похоже этот непонятный туман не в комнате, а в его несчастной голове. Не диво, что сны такие яркие снились, будто его, раба, купила странная девушка и относилась к нему как к равному. Воспоминания об этом вызвали горькую усмешку. Остается только надеяться, что он не разговаривал во сне, иначе донесут и головы можно не досчитаться за такие-то сны!

Полежав немного с закрытыми глазами и почувствовав, что взбунтовавшийся организм успокаивается, раб осторожно поднес отяжелевшую руку к закрытым глазам и устало потер веки. Что он вчера такого делал, что руку поднять проблема, не то, что самому встать? 'Видно тот последний гладиатор оказался слишком проворным и от души прошелся моей головой по стенке арены', - решил он, растирая виски пальцами. Или это был не гладиатор, а один из новых хозяев? Что-то припомнить не получается. Осторожно приоткрыв один глаз, огляделся из-под ладони. Комната чистая, в сине-белых тонах, освещена плохо, только ночник, что-то примерзко пищит над ухом. Это не клетка для гладиаторов и уж точно не барак. Неужели это все не сон, а он и есть Владислав Дмитриевич Романов? Чтобы в этом убедиться, достаточно дотронуться до шеи — если ошейника нет, значит, все это правда, а если есть… Что ж поделаешь? Несколько секунд собирался с силами, прежде чем почувствовал себя достаточно уверенным и потянулся к шее… Пусто! И это правда, а он идиот!

Почувствовав небывалое облегчение от этого простого факта, Влад тихо рассмеялся над своими страхами. Перекатившись на бок, ухватился за край и с усилием приподнялся, заставляя себя сесть. Это простое действие снова вызвало головокружение и тошноту. Надо свесить ноги и дотронуться ими до пола, тогда будет легче. Ощутив ступнями приятную прохладу, Влад действительно почувствовал себя намного лучше, вместе с этим пришли на память события последних двух недель, что настроения никак не прибавило — он подрался, его наказали и, если он ничего не путает, сидеть взаперти ему осталось еще три дня. Тогда что он здесь делает? Вот черт! Похоже, с ним случилось что-то непонятное. Сперва с Никой играли в карты, потом, вроде, немного повздорили, дальше в комнате стало душно, а дальше провал. Может Ника распылила какой-нибудь газ через вентиляцию? Такие шутки вполне в ее духе. Если это проделки девчонки, то точно придется ее отшлепать! Но сейчас не об этом думать надо — не дай Бог, Аня узнает, что он ослушался приказа и вышел из комнаты, ему точно несдобровать — придется сидеть еще несколько суток.

Расстроено поджав губы, Влад сосредоточенно срывал с себя какие-то трубки, торопясь поскорее вернуться к себе в комнату. Датчики, надежно приклеенные к телу, никак не хотели отлепляться, и пришлось с силой их дергать, причиняя боль, а на клейкой поверхности остался добрый клок шерсти. Но хуже всего стало, когда он оторвал от себя последний датчик — сигнализация жизнеобеспечения взревела через три секунды, заставив Влада замереть от неожиданности…

Сигнал тревоги заставил подскочить, тараща сонные глаза, оказывается, я задремала. Еще не совсем здоровый, но уже вполне дееспособный Влад сидел на краю стола, втянув голову в плечи и ошалело таращился на аппарат жизнеобеспечения. Датчики он отсоединил, этим и объяснялся сигнал тревоги. Я протянула руку и выключила, теперь уже ненужную, аппаратуру.

— Привет, ты как? — он подскочил от неожиданности и испугано оглянулся на меня.

— Я? Ты у меня спрашиваешь?

— А что здесь есть еще кто-то? — оглянулась я кругом, — Ну и напугал же ты нас!

— Что случилось? — осторожно спросил он, поминутно сглатывая.

— Ничего страшного, ты подхватил вирус красной лихорадки. Температура долго держалась, но, похоже, кризис прошел, и ты выздоравливаешь. Ника вовремя к тебе заглянула. Опоздай она хоть на полчаса, неизвестно что было бы. С этой болячкой шутки плохи — если сразу заметить, можно обойтись одним уколом, а если запустить на пять — шесть часов, то ни одна реанимация не поможет. Тебя не знобит?

— Нет, — покачал он головой, — только слабость, ощущение такое, что на шею ядро железное привязали и мышцы все болят.

— Это как раз нормально, вирус все-таки. Ложись, я тебя посмотрю, а потом позавтракаем, — я поднялась и обошла стол, — горло сильно болит?

Влад лежал с отсутствующим выражением на похудевшем лице, слегка прикрыв глаза. Найдя его состояние достаточно удовлетворительным, я заметно расслабилась, конечно, придется его немного поколоть, но это уже ничего страшного. Потерпит.

— Все, можешь подниматься, — разрешила я, подавая ему халат.

Парень с сомнением посмотрел на меня, потом на халат в моей руке и, слегка пожав плечами, накинул его на себя. Пока он одевался я, посмотрев на часы, набрала в шприц лекарство, прикрыла иглу колпаком и кинула в карман формы. У нас еще есть время позавтракать до следующего укола.

Выйдя в коридор, он тут же направился в свою комнату.

— Эй, — остановила я его, — подожди, давай позавтракаем вместе.

— А мне разве не туда? — он удивленно мотнул головой в сторону двери, — Еще три дня осталось, — напомнил Влад.

— Нет, — улыбнулась я, доставая из шкафа чистую одежду и бросая ему, — ты прощен. Так что иди, приведи себя в порядок и будем есть. Только ты в душе сильно не задерживайся, мне уже на работу пора возвращаться — я на дежурстве. Да, кстати, в следующий раз, не снимай сам датчики, дождись доктора.

Пока Влад болтался в душе, я привела его комнату в ее обычное состояние со столом, кроватью и всеми остальными деталями уюта.

Когда мы заканчивали завтрак, на кухню выползла заспанная Ника. Она оглядела нас недовольным взглядом.

— Сами кофей хлебают, а меня никто не позвал, — обижено изрекла она.

— А меня Анька выпустила, — похвастался Влад.

— Ура! Ты же мне поможешь по физике, правда? — Ника и бросилась ему на шею, толкнула Влада под руку, и остывший кофе пролился на чистую рубашку.

— Ну, что ты делаешь! — недовольно пробурчал он.

— Так! Замолчите на минуту, мне уже идти надо. Ника, — напустив в голос строгости, сказала я, поднимаясь и включая воду, — предупреждаю, он еще не совсем здоров, так что и не думай загружать его. Влад, ты уже закончил завтракать?

— Да.

— Тогда пошли.

— Куда? — тут же напрягся он.

— Туда, — я махнула рукой в неопределенном направлении.

Влад, коротко вздохнув, поплелся за мной.

…Влад медленно повернулся к хозяйке, никак выдумала новый способ помучить раба. Так и знал, что что-то подобное будет, ведь не досидел свои положенные три дня. Его не успокоило даже, что комната приобрела привычный вид. Исподлобья глянул на Аню, ожидая указаний.

— Снимай штаны и ложись, — приказала она, что-то доставая из кармана.

— Но почему?..

— Потому что лечиться надо, — Аня красноречиво глянула на часы, — давай скорее, мне уже на работу пора.

Внезапно на него нахлынуло что-то черное и страшное, среди которого выделялся только страх перед болью, огромный, всепоглощающий, заставивший взрослого сильного мужчину позорно задрожать. По спине побежала струйка холодного пота, как совсем недавно в кошмаре. За что? Он же не виноват, это просто случайность, что заболел… Страх, притянувший за собой панику, заставили его попятиться, ища пути спасения.

— Влад, ну что опять такое? У меня времени в обрез! Не хочешь ложиться — не надо, так сделаю!

Она быстро пересекла комнату, рванула застежки на его брюках и резко развернула к себе спиной. Влад и не подумал воспротивиться, покорно опустив голову.

— Рубашку-то поддержи! Это хоть можешь? — сердито поинтересовалась она, слегка кивнув, прижал локтями задранную рубашку.

Секунду ничего не происходило, потом он почувствовал прикосновение чего-то мокрого к коже и почти сразу едва ощутимый укол и вполне терпимая боль, заставившая, однако непроизвольно напрячься в ожидании чего-то большего.

— Тише ты, шальной, — с нажимом забормотала она, — иглу сломаешь, резать придется! Все, можешь быть свободен, — проговорила она, возвращая наместо его штаны.

Словно сквозь вату услышал, как тихо хлопнула дверь душевой и полилась вода, Аня мыла руки. А он все продолжал стоять, крепко прижимая локтями к бокам нелепо задранную рубашку, чувствуя, как щеки начинают нестерпимо гореть от стыда. Он взрослый мужик, а перепугался, как мальчишка! Вода в ванной выключилась, и сзади послышался ровный Анин голос:

— Тебе показалось, что я сержусь и кричу на тебя? — Влад нерешительно кивнул. — Я не сердилась совсем, ты же знаешь, я никогда не кричу на пациентов, а тем более на тебя.

Влад еще ниже опустил голову. Как он мог такое услышать? Видел же, как Аня работает, она никогда не позволяет себе повышать голос, оставаясь всегда ровной и доброжелательной.

— Владушка, не переживай ты так. Тебе нечего стыдиться, это болезнь такая, вирус на психику действует. Ничего страшного не случилось. Это тебе не сифилис, чтоб эротические картинки показывать! Ты еще хорошо держался, вот что значит многолетняя закалка. Другие в этом состоянии такие концерты закатывают, загляденье просто!

Она подошла, сзади отняла от боков сведенные локти, расправила рубашку и, обняв за талию, погладила по животу. Влад не двинулся с места, все еще глубоко переживая свой позор. Она чуть развернула его, и подтолкнула к кровати, мужчина послушно дал уложить себя…

Я присела рядом и погладила по волосам, удовлетворенно ощущая, как уходит напряжение, вызванное болезненным наваждением. Бедный, ты мой бедный, что ж тебе привиделось и услышалось, что ты так перепугался? И ведь не расскажешь же, постесняешься. Вовремя успела лекарство вколоть, а то неизвестно, куда бы этот морок завел. Вирус, вгрызаясь в сознание, вытягивает наружу самые сильные страхи. Бывали случаи, когда человек из окна выбрасывался, спасаясь от придуманных демонов.

— Я пойду сейчас на работу и не появлюсь до полудня, пообещай мне, что не будет никаких лишних нагрузок, а еще лучше, если ты немного поспишь, ладно?

— Но я не хочу спать, — слабо запротестовал он в подушку.

— Романов! Если ты не будешь слушаться, к вечеру опять поднимется температура и придется положить тебя в госпиталь!

Ответом мне было отрицательное мотание головой и клятвенные заверения, что все мои пожелания будут выполнены.