"Десант на вулканический остров" - читать интересную книгу автора (Эйнарсон Аурман Кр.)





Открытие Исландии

В школе Ингоульвюр и Лейвюр были неразлучны. На уроках они сидели вместе, а на переменках на дворе всегда действовали сообща — будь то игра или сражение с другими мальчишками. Их недаром называли побратимами, хотя то, что они носили имена древних норвежцев, членов одной дружины, было чистой случайностью.

В школу они ходили порознь. Лейвюр жил на улице Ло́кастиг, в противоположной стороне от дома Ингоульвюра. Но расстояние не препятствовало их встречам. Лейвюр не очень любил корпеть над книгами. После школы он обычно отправлялся на причал, на рыбацкую шхуну к отцу или забегал к Ингоульвюру.

Ингоульвюр во многом отличался от своего приятеля, был впечатлительным и мечтательным. Он мог часами наблюдать, как белопенный прибой играет с черными прибрежными камнями, как мерцают звезды или танцует полярное сияние на темном небосводе. Лейвюр никак не мог понять, что в этом интересного? Но больше всего Ингоульвюр любил интересные книжки. За чтением он забывал обо всем на свете. И еще он отлично рисовал. Как ни странно, любимым развлечением мальчика было рисовать географические карты. Они мало чем напоминали привычные глазу карты из атласа. Нет, Ингоульвюр предпочитал рисовать новые, неведомые страны. И сам определял их величину и местоположение, наносил на бумагу горы, ледники и реки, водопады и озера, растительность и пустоши. Да, все эти чудеса он мог создавать сам и называть по своему желанию.

Когда учитель впервые увидел его рисунки, он снисходительно улыбнулся, но вскоре стал поощрять мальчика, чтобы тот рисовал еще и еще. Такие занятия, говорил он, оттачивают воображение, способствуют развитию творческих способностей.

Вообще учитель придумывал разные способы для того, чтобы всячески развивать в своих учениках любовь к самостоятельному творчеству.

Недавно, например, он напомнил, что приближаются рождественские каникулы и пора бы подумать над тем, какой они устроят праздник. Если не продумать все заранее, ничего интересного не получится. Пожалуй, самое лучшее — подготовить и сыграть какой-нибудь спектакль. Самое трудное — выбрать подходящие пьесы и хорошенько их отрепетировать. Но, пожалуй, еще интереснее сочинить их самим.

На днях он снова заговорил о рождественском вечере и о пьесе. Неважно, сказал он, напишет ли эту пьесу кто-нибудь один или несколько человек сообща. Он с удовольствием поправит, если в том будет нужда.

— Послушай, Ингоульвюр, а почему бы тебе не попробовать? — прошептал Лейвюр, наклоняясь к приятелю.

Ингоульвюр покачал головой и подтолкнул Лейвюра локтем. Он с большим вниманием слушал учителя.

«Ну и ладно, — подумал Лейвюр, — подумаешь, не хочет отвлекаться. А может, он уже начал сочинять пьесу?»

В тот день Ингоульвюр шел домой, глубоко погруженный в мысли. Не то что Лейвюр, которого обращение учителя не очень-то заинтересовало. Он забыл о нем и думать, как только вышел за порог школы.


Дни становились короче. Солнце все ниже тащило свою повозку по небосводу. Казалось, ему хочется спуститься на землю и проехаться по нашим дорогам. По утрам седоватый иней покрывал почву. Наступила пора зимы. Тучи и сырой туман закрывали небо. Снежный король спрятался где-то наверху и знай себе дует в бороду. Правда, он еще не обратил свой взор вниз, на землю, но его брат, мороз, уже сковал озерца и лужи прозрачным, ровным, как зеркало, льдом.

Ребятня целые дни проводила на катке. Едва заканчивались занятия в школе, как все ученики — от мала до велика — устремлялись на озеро с коньками. Что могло сравниться со стремительным, веселым бегом по белому льду под синим звездным небом!

Как-то раз с наступлением сумерек Лейвюр достал с полки коньки и хорошенько вытер их. Он собирался на каток, но, конечно, должен был сначала забежать за Ингоульвюром. Одному кататься не так интересно.

Бо́льшую часть пути в западный район города Лейвюр преодолел бегом и вскоре остановился у ворот дома на улице Бьяркаргата.

Но что это? В окне у Ингоульвюра темно, а ведь Лейвюр знал — в это время он всегда готовит уроки. После некоторого колебания Лейвюр направился к двери. Может, Ингоульвюра нет дома?

Он позвонил. В дверях показалась Инга.

— Ингоульвюр дома?

— Кажется, дома, — ответила Инга.

— Но в его комнате темно.

— Это ничего не значит, — улыбнулась Инга. — Он иногда любит думать в темноте.

Когда Лейвюр постучался к приятелю в дверь, оказалось, что Ингоульвюр и в самом деле был дома.

— Что это ты делаешь в темноте? — удивился Лейвюр, позабыв поздороваться.

— Нашел, нашел!

Ингоульвюр обхватил друга за плечи и закружился с ним по комнате.

— Что нашел? — спросил заинтересованный Лейвюр. Он ровным счетом ничего не понимал.

— Мне надо тебе кое-что сказать, — возбужденно сказал Ингоульвюр, выпуская, наконец, приятеля из цепких объятий.

— Я пришел на каток тебя звать, — нерешительно сказал Лейвюр.

Он хорошо знал, что Ингоульвюр, когда разойдется, бывает весьма многословным. Но не успел он опомниться, как Ингоульвюр затворил за ним дверь.

— Послушай, я придумал отличную тему для пьесы!

— Ах, вот в чем дело, — удивился Лейвюр. По правде говоря, он уже успел забыть, о чем говорил учитель.

— Помнишь, ты приходил к нам недавно и подарил большую рыбу? — спросил Ингоульвюр.

— Конечно, помню.

Лейвюр никак не мог взять в толк, какое отношение это имеет к делу.

— Помнишь, мы еще оставались дома одни, — продол жал Ингоульвюр. — И я рассказывал малышам историю открытия Исландии.

— И ты решил сочинить пьесу на эту тему? — воскликнул Лейвюр.

Ингоульвюр кивнул:

— Я все думал о пьесе. И мне будто кто-то шепнул на ухо: раз братьям и сестрам рассказ показался интересным, он обязательно понравится и ребятам в классе.

— И тогда мы убьем двух зайцев сразу — и пьесу подготовим к вечеру и историю Исландии вспомним. А лентяям вроде меня это не повредит, верно? — с улыбкой сказал Лейвюр.

— Неплохая мысль! — воскликнул Ингоульвюр и добавил: — Но про лентяя это уж чересчур.

— Кто же будет главным героем? — хитровато спросил Лейвюр.

— Конечно, первооткрыватели страны, Ингоульвюр и Лейвюр.

— Но мы-то, я полагаю, не будем играть своих тезок?

— Об этом я еще не думал. Сначала надо посмотреть, что у меня получится, — с серьезным видом ответил Ингоульвюр. Немного помолчав, он добавил: — Послушай, мне в голову пришла хорошая мысль: ты должен помочь мне написать пьесу.

— И не заикайся! — вскричал Лейвюр. — Я и сочинения-то в школе кое-как пишу.

— Значит, не хочешь мне помочь? — разочарованно сказал Ингоульвюр.

— Конечно, хочу, — поспешно сказал Лейвюр, увидев расстроенное лицо друга. — Я могу, к примеру, нарисовать занавес или сколотить корабль.

— Вот и отлично. Просто превосходно! — воскликнул довольный Ингоульвюр. — Я как раз подумал, что хорошо бы построить на сцене что-то вроде корабля викингов — ведь часть действия будет происходить на борту.

— Такой спектакль и правда может получиться интересным, — загорелся Лейвюр.

— Да, если мы постараемся и покажем, на что способны, — с решительным видом произнес Ингоульвюр.

— Ну, а теперь предлагаю побегать немного на коньках, — сказал Лейвюр.

— Что-то не хочется. Я лучше попробую сочинить начало пьесы.

И Лейвюр отправился на пруд один.

На следующий день, когда друзья встретились в школе, Ингоульвюр подбежал к Лейвюру:

— Я начал! Приходи ко мне после уроков и послушай. Скажешь, как получилось.

Ингоульвюр говорил шепотом — ему не хотелось, чтобы кто-нибудь из ребят или учитель узнали об их затее.

— Уверен, что у тебя все получится хорошо, — прошептал Лейвюр в ответ. Он всегда верил в способности своего друга.

— Самому трудно судить, — едва слышно сказал Ингоульвюр.

— Конечно, я приду к тебе после школы, — заверил его Лейвюр.

Он не заставил себя ждать. Как только кончились занятия, он, наскоро пообедав и переодевшись, поспешил к Ингоульвюру. Правда, коньки с собой прихватил. Но только по привычке, кататься он и не думал.

Ингоульвюр, по обыкновению, сидел у себя в комнате. Письменный стол был завален книгами и бумагой, а посреди лежал развернутый большой лист, над которым склонился Ингоульвюр.

— Это эскиз занавеса, — сказал он.

На листе были какие-то штрихи и неясные очертания, смысл которых Лейвюру был непонятен.

— Я прочитаю тебе, что уже написал. — Ингоульвюр взял в руки лежавшую на столе тетрадь. Открыв ее, он с торжественным видом начал читать: — «На передней части сцены видны два корабля викингов. Их можно передвигать, и тогда будет казаться, будто они покачиваются на волнах. На носу каждого судна стоят побратимы в нарядной одежде. Взор их устремлен вперед. День клонится к вечеру. Смеркается. Вдали возникает земля — зеленый берег, за ним синие горы и белая гладь ледника. Еще дальше, в центре, над горной вершиной, на фоне черного неба вверх поднимается огненный столб».

— Когда Ингоульвюр и Лейвюр высадились на берег, никакого извержения не было, — возразил Лейвюр.

— Да, в сагах об этом не говорится. Но с тех пор как остров Исландия возник из океана, постоянно бывали извержения, и вполне вероятно, что как раз в эпоху заселения страны какой-нибудь вулкан и действовал. Ведь земля, которую побратимы открыли тысячу лет назад, была, как и теперь, страной огня и льда.

Лейвюр согласно кивнул головой:

— Смотри-ка, а ты, оказывается, все продумал.

Ингоульвюр продолжал чтение:

— «Действие происходит на борту кораблей, незадолго до того, как норвежцы увидели берега Исландии.

Ингоульвюр (приложив ко рту руки, кричит Хьёрлейвюру). Как по-твоему, скоро мы увидим землю?

Хьёрлейвюр (кричит в ответ). Похоже на то. Видишь, морских птиц становится все больше, а вокруг кораблей то и дело ныряют киты и тюлени.

Ингоульвюр. Матросы недовольны, жалуются, что их слишком долго носит по волнам.

Хьёрлейвюр (смеется). Лучше уж иметь рабов. Те, по крайней мере, не ропщут.

Ингоульвюр. Остерегайся, брат! Холодное молчание таит ненависть и жажду мести.

Хьёрлейвюр (смеется еще громче и размахивает мечом). Пока у меня в руках этот чудесный меч, я не боюсь ни жалких рабов, ни других недругов.

Ингоульвюр. Оставим этот разговор, брат.

Хьёрлейвюр (убирая меч в ножны). Если говорить правду, нудная жизнь на борту этой посудины и мне не по душе. Надоела пресная еда и питье, которое приходится разводить водой. Так и тянет на почетное место за столом, который ломился бы от яств, у теплого, уютного очага.

Ингоульвюр. А я в последние дни больше думал о богах, чем о светских радостях. Сам О́дин[6] явился мне во сне и велел бросить в море столбики, как только покажутся берега Исландии в океане, и причалить в том месте, где их прибьет к берегу волной.

Хьёрлейвюр (громко хохочет). А если их вынесет в открытое море?

Ингоульвюр (насупив брови, серьезно). Попридержи-ка язык, брат. Не будут боги простирать длань защиты над тем, кто смеется над их мудростью и не желает приносить жертвы.

Хьёрлейвюр. По мне, лучше самому выбрать себе место для жилья на новом месте.

Ингоульвюр (пристально вглядывается в горизонт, будто ищет звезду, по которой определяет курс). Странно, что белое облако к северу на горизонте совсем не двигается.

Хьёрлейвюр (прикладывая ладонь к глазам). Да, какая необыкновенная синевато-белая туча, прямо как замерзшая вода или…

Ингоульвюр (подается вперед и кричит). Земля, земля! Это самый высокий ледник в Исландии!

С кораблей доносятся радостные возгласы: «Земля! Берег Исландии!»

Хьёрлейвюр (улыбается и размахивает мечом). Тогда назовем этот ледник Ва́тнаёкутль, что значит Водяной.

Ингоульвюр (быстро спускается вниз, но вскоре появляется со столбиками в руках. Вид у него торжественный. Он бросает столбики за борт, и они, описав в воздухе дугу, с плеском падают в воду и устремляются за судном. Смотрит на них и тихо говорит). Один всемогущий! Направь их туда, где мне предназначено жить». Это все, что я успел написать. — Ингоульвюр закрыл тетрадь.

— Здорово! — восторженно воскликнул Лейвюр.

— Надеюсь, учителю это покажется сносным, — скромно ответил Ингоульвюр.

Лейвюр наклонился над листом с наброском занавеса.

— Теперь и я начинаю кое-что понимать. Мы обязательно сделаем занавес, надо только раздобыть материал.

— Если человек твердо что-то решил, он всегда сумеет выполнить задуманное, — сказал Ингоульвюр. — Знаешь что, я так устал сидеть за столом, что не прочь покататься на коньках и размяться.

— Вот и отлично! — воскликнул Лейвюр. — Я как раз захватил с собой коньки.

— Потом будет еще лучше работаться, — добавил Ингоульвюр, словно желая оправдаться за то, что отрывается от работы.

Вскоре друзья были уже на пруду. Там собралось много народу: и молодежь и люди постарше. Звенел под коньками лед, и в вечерней тишине разносился веселый смех.

Мальчики присели на берегу, надели коньки и, сделав замысловатый пируэт, вылетели на лед. Они почувствовали, как кровь быстрее побежала по жилам, прохладный ветерок ласкал разгоряченные щеки.

Оба приятеля хорошо бегали на коньках, но Лейвюр был все же более ловким. Он не только делал круги и повороты, но умел также высоко подпрыгивать и лихо приземляться.

Время летело незаметно. Вечер был на редкость хорош: на небосводе мерцали звезды, плясали лучи северного сияния. Наконец Ингоульвюр опомнился. Пора возвращаться домой.

— Ты не жалеешь, что мы сюда пришли? — задиристо спросил Лейвюр.

— Что ты, мы так хорошо размялись! — ответил Ингоульвюр. Его обычно бледное лицо разрумянилось, глаза блестели.

— Признаться, я боялся, что ты запрешься у себя в комнате с этой пьесой и носа на улицу не высунешь, — засмеялся Лейвюр.

— Ты ведь знаешь пословицу: «Лиха беда начало», — ответил Ингоульвюр. — Теперь, когда дело пошло, мне уже не надо опасаться, что не удастся закончить пьесу.

— А как ты думаешь ее назвать?

— Я еще точно не знаю. Возможно, «Открытие Исландии». Если она вообще будет как-нибудь называться.

— Неплохое название, — заметил Лейвюр.

Связав оба ботинка ремнем, он перебросил их через плечо.

В отличном расположении духа друзья направились домой. Покрытая инеем трава на берегу пруда похрустывала под ногами, а над ними раскинулся огромный звездный небосвод.