Лев Николаевич Гумилев Эфталиты – горцы или степняки

По поводу появления эфталитов как народа существуют две диаметрально противоположные точки зрения: одна, и к ней принадлежит большинство историков, считает эфталитов центральноазиатскими кочевниками, проникшими в Припамирье с северо-востока: другая – полагает возможным видеть в эфталитах аборигенов долин Гиндукуша. Последнее мнение было высказано в 1959 г. независимо друг от друга автором данной статьи[1] и К. Еноки[2]. В. М. Массон назвал его наиболее гипотетичным из всех возможных[3], хотя он не привел никаких оснований для обоснования своего категорического суждения. Фр. Альтхейм[4] также высказался за степное происхождение эфталитов, и это заставляет вернуться к рассмотрению проблемы[5].

Следуя Вивьен де Сен-Мартену, Фр. Альтхейм полагает, что Бахрам Чубин в 589 г. воевал с эфталитами, а не с тюрками[6], и это недоразумение вынуждает его – вполне последовательно – счесть эфталитами Низак-тархана[7], а также противников Кутейбы ибн-Муслима в 671-672 гг.[8] и врагов Мухаллаба, мешавших ему взять Кеш в 701 г.[9]. Иными словами, он, следуя Р. Гиршману, отождествляет эфталитов с хионитами и кидаритами, предполагая лишь, что слово «эфталит» обозначало членов царского рода, а «хионо» – народное название[10]. Этому, однако, противоречат сведения из китайских источников и Масуди об этнической близости эфталитов к юечжам и согдийцам, также приведенные Фр. Альтхеймом[11].

Сложность проблемы заключается в недостаточности материала для любой попытки осмысления путем индуктивного метода. Ономастика не дает возможности отличить эфталитские имена от персидских, нумизматика всегда связана с культурными влияниями, археологический материал не может быть приурочен к тому или иному определенному народу, нарративные источники недостоверны и противоречат друг другу. Единственное, что можно предложить, – это перейти к дедукции и рассмотреть историю эфталитского государства на фоне мировой истории V в, с надеждой, что белые пятна исчезнут и разрывы между линиями удастся интерполировать. Привлечем также данные географии, потому что важную роль здесь играют колебания климата. Фр. Альтхейм приводит ряд сведений об исключительных засухах в Сирии, Палестине и Малой Азии в 449-517 гг.[12]. На этом основании он предполагает, что степная зона Евразии тоже усыхала, а это и вызвало передвижение кочевников из засушливых районов на окраины степи. Однако следует учесть гетерохронность повышенного увлажнения Евразийского континента[13], т, е. надо учитывать, что при усыхании субтропической зоны имело место повышенное увлажнение степей. Действительно, V и VI вв. – эпоха огромного расцвета кочевого хозяйства, и о значительных выселениях скотоводческого населения из степи не может быть и речи. Например, авары передвинулись в Венгрию только под давлением тюрок и в небольшом числе; хазары – оседлый народ, обитавший в дельте и пойме Волги, а не в степях, ее окружающих и непригодных для земледелия[14]. Хазария – зеленый остров среди степей, такою ее и описывает еврейско-хазарский документ Х в.: «Страна наша не получает много дождей. В ней имеется много рек, в которых выращивается много рыбы. Есть в ней у нас много источников. Страна плодородна и тучна, состоит из полей, виноградников, садов и парков. Все они орошаются из рек... Я живу внутри острова. Мои поля, виноградники, сады и парки находятся внутри острова»[15]. Слово «остров» в средневековой арабской литературе применялось также и к рощам среди степей, и для всякого ограниченного пространства. Видимо, здесь оно употребляется в том же смысле.

Древнейшие хазары жили не на Волге, а в равнинном Дагестане. Локализация их представляла ряд трудностей, отмеченных М. И. Артамоновым[16]. Но если мы учтем, что уровень Каспийского моря V в. был на 4 м ниже, чем теперь[17], то окажется, что местом обитания хазар была обширная площадь, ныне покрытая водой. Природные условия дельт Терека и Волги сходны, и мы можем допустить, что распространение хазар шло с Кавказа, но не через сухие «черные земли», где их следов не обнаружено, а вдоль тогдашней береговой линии Каспия, в единообразной ландшафтной зоне[18].

Наши археологические работы 1961-1962 гг. подтвердили это предположение. Все открытые нами хазарские памятники группируются в центральной части дельты, где нами проведены раскопки на Бэровских буграх (Степана Разина, Казенном, Корне и Бараньем), в районах Зеленгинском и Тузуклеевском[19]. К эфталитам хазары никакого отношения не имели. Точно так же ничего общего с эфталитами не имели сарматские и угро-самодийские племена, населявшие в III-VI вв. южносибирские и североказахстанские степи[20]. От оазисов Средней Азии их отделяла полоса пустынь, которые в III в. н.э. были еще более безводными и непроходимыми, чем даже в XX в.[21]. Исходя из этих географических предпосылок мы имеем все основания для того, чтобы поставить под сомнение гипотезу, согласно которой эфталиты являются выходцами из приаральских степей. Но для того, чтобы получить однозначное решение, обратимся непосредственно к истории эфталитов в той части, где она доподлинно известна, и попробуем найти там решение проблемы, волнующей многих ученых уже более полутораста лет.

Внешнеполитическое положение Ирана в середине IV в. было весьма напряженным. Борьба с Римской империей была делом нелегким. После первых удач, закончившихся пленением императора Валериана в 206 г., персам пришлось перейти к обороне. Римляне проводили контрнаступление планомерно и последовательно: в 283 г. они отняли у персов контроль над Арменией, а в 298 г. навязали Ирану невыгодный Нисибинский мир.

Талантливый шах Шапур II (309-379) был вынужден в первую половину своего царствования тратить средства и силы на отражение наступления хионитов[22], но к 356 г. хиониты стали союзниками Ирана[23], и под их натиском пала Амида, форпост римлян в Месопотамии[24].

Успокоение на восточной границе дало персам возможность отразить наступление Юлиана в 361 г., в результате чего персы снова смогли вмешаться в армянские дела. В Армении шла упорная борьба короны со знатью. Царь Аршак, державшийся римской ориентации, истреблением одного из знатных родов[25] вызвал восстание всех нахраров; к восстанию присоединились даже бывшие сторонники Рима. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, персы вторглись в Армению, но армяне сплотились перед лицом врага – и вспыхнула война, К 368 г. персам удалось взять оплот армян – Артагерс, но в 369 г. наследник Аршака, Пап, явился в Армению с римскими войсками и изгнал персидские войска. В 371 г. Шапур попытался снова ворваться в Армению, но был отбит, после чего нажим персов на запад ослабел.

Армению спасло от персов восстание наместника Балха[26], сумевшего привлечь себе на помощь хионитов. Однако персидский шах заключил союз с эфталитами, которые подавили восстание[27]. В 384 г. эфталитские вспомогательные войска вместе с персами участвовали в осаде Эдессы. Но к началу V в. эфталитское царство усилилось настолько, что смогло проводить собственную линию внешней политики, жертвами которой оказались персы, индусы и согдийцы, т. е. все соседи эфталитов.

Наступление эфталитской пехоты[28] облегчилось тем, что они неожиданно для себя получили конных союзников. В 418-419 гг. жужани выиграли войну против среднеазиатских хуннов и остатков юечжей, державшихся до той поры в Тарбагатае, Жужани навели на последних такой страх, что вождь группы юечжей Цидоло (т. е. Кидара), желая уйти от опасного соседа, перешел со своим народом на юг и занял город Боло[29] в оазисе Карши[30] (соратники Кидары известны в истории не под своим этническим названием, а по имени своего вождя – кидариты). Здесь они столкнулись с персами и эфталитами[31].

Кидариты укрепились в Средней Азии около 420 г.[32]. Титул Кидары – Kusana sahi[33] – показывает на то, что он сам считал себя родственником кушанов, т. е. юечжей. Нет оснований отождествлять кидаритов с хионитами или эфталитами. Табари называет кидаритов «турками», очевидно отмечая, что они прибыли в Среднюю Азию из той страны, которая в его время считалась родиной тюрок. Но именно потому и смогли там обосноваться тюрки Ашина в 439 г., что на южных склонах Алтая образовался этнический вакуум из-за ухода значительной части аборигенов на юг. Как показывает ход событий, кидариты были самостоятельным народом, отличным от хионитов (хуни) и эфталитов[34].

Появление нового воинственного народа на границе Ирана не могло пройти бесследно, В самом деле: отступившие с родных кочевий кидариты, вероятно, нуждались в самых разнообразных товарах и единственным способом приобретения их была война, ибо торговать беглецам нечем. Действительно, в 426-427 гг. Персия подверглась нападению восточных кочевников. В источнике они названы «турками», и их считали иногда хионитами[35], а иногда эфталитами[36]. Я полагаю, что это были кидариты, так как в это время хиониты уже утратили свое значение, а эфталиты еще не приобрели его. Затем кидариты заняли степи вокруг современного Карши и тем самым отрезали от Ирана и хионитов и эфталитов; наконец, эфталиты упомянуты несколько ниже в указанной связи и названы совершенно иначе, а кидаритов Приск Панийский называет «гуннами», что для V в. стало именем нарицательным, видовым и в Х в. переведено как «тюрки».

Вторжение застало персов врасплох; сам шах вынужден был бежать в Армянские горы, но успех усыпил бдительность кочевников. Персидские разведчики следили за ними не переставая и сообщали шаху Бахраму все подробности расположения противника. Однажды, улучив время, Бахрам с войском пересек границу Армении и во внезапном ночном бою наголову разбил кидаритов. Кочевники обратились в паническое бегство и при этом, естественно, рассеялись; персы убивали их всюду, где находили. Жена кидаритского царя попала в плен к персам и стала служанкой в храме огня.

Развивая успех, персы перешли через Джейхун (Амударью) и вынудили кидаритов просить мира[37]. Поражение несколько охладило пыл кидаритов и заставило их искать союза с эфталитами, которые вторглись в это время в Индию, но тоже неудачно, вследствие того, что персы пришли на помощь индийцам[38]. Тогда побежденные объединились и заключили союз с Византией, в это время поддерживавшей антиперсидские настроения в Армении[39]. Создалось две коалиции: персидско-индийская и греко-эфталитско-кидаритская, которые вступили в долгую и жестокую войну.

Сначала персы и индийцы имели успехи. Преемник Бахрама Гура, Иездегерд II, совершал поход за походом «против гуннов, живших в стране кушанов»[40], т. е. кидаритов, и в 451 – 452 гг. принудил кидаритского царя бежать в пустыню. Но уже в 454 или 456 г. при очередном наступлении персы были разбиты кидаритами. Валями четко различает кидаритского царя, которого он называет «каган тюрков», от эфталитского, именуемого «царь Китая». Это дает основание заключить, что в описанных событиях принимали участие два народа, а не один, как предполагалось прежде. Хиониты не могли быть в их числе, так как они в это время владели Самаркандом и активно сносились с Китаем, где внешнеполитические события, даже самые мелкие, тщательно фиксировались и большая война отразилась бы в хронике. Можно думать, что хиониты, связавшиеся с торговым Согдом, держались персидской ориентации, так как впоследствии пали жертвой эфталитского нашествия на север, утратив все плоды своих прежних побед[41].

По смерти Иездегерда в 457 г. возникла распря между его сыновьями. Ормизд захватил престол, а Пероз бежал к эфталитам и при их поддержке низверг брата[42]. В 459 г. он заключил мир и союз с эфталитским царем Хушнавазом, что позволило последнему совершить поход против семиреченских абаров, которые принуждены были искать спасения в бегстве. Разбитые абары в свою очередь потеснили сабиров, которые, покинув свою страну, вторглись в земли северокавказских угров: сарагуров, урогов и оногуров, – и вынудили тех искать союза с Византией. Союз, заключенный в 463 г., был, очевидно, выгоден для сарагуров, потому что они оправились настолько, что подчинили себе племя акациров. Войдя в русло византийской дипломатии, сарагуры и акациры в 466 г. произвели набег на Иран[43], надеясь, вероятно, на то, что главные силы персов заняты на востоке войной против кидаритов, но набег был отбит, и кидаритов эта диверсия не спасла.

С 465 г. персы повели энергичное наступление на кидаритов, требуя от них дани, которую кидариты обещали платить Бахраму Гуру после разгрома 427 г.[44]. В 468 г. преемник Кидары князь Кунха был осажден в своей столице[45], но, хотя она была взята персами, остатки кидаритов, пробившись, отступили в Индию и завоевали там пять государств[46]. Эфталиты остались один на один с персами, но, несмотря на это, в скором времени распространились до Гургана.

Самое любопытное в дальнейших событиях – то, что дошедшие до нас персидские и армянские источники (армяне были в то время подданными Ирана) ничего не сообщают о ходе войны на восточной границе. Учитывая неизбежную тенденциозность средневековых хронистов, следует предположить, что война была для персов неудачной и патриотически настроенные авторы предпочитали о ней умалчивать. Лишь у Лазаря Парбского мы читаем фразу: «В мирное даже время никто не мог мужественно и без страха смотреть на эфталита или даже слушать о нем, не то что идти на него войной открыто»[47]. Очевидно, упомянутое выше изменение границ связано с контрнаступлением эфталитов, которые в 70-х гг. V в. выбили хионитов из Согда[48] и, надо думать, овладели территорией современной Туркмении, так как иным путем они не могли бы соприкоснуться с персами в районе Гургана, потому что Хорасан продолжал оставаться персидским. Таким образом, эфталиты обошли персидские укрепленные форпосты с фланга и заняли Дахистан[49], позицию, позволявшую им в любой момент ворваться во внутренние области Ирана.

Горго (Джурджан) стал восточным оплотом Сасанидской державы, и границы ее чрезмерно сузились. Именно эта причина повела к возобновлению войны[50]. В 482 г. шахиншах Пероз с многочисленным войском попал, вернее, был заманен в глубокое ущелье, замкнутое тупиком. Узкий вход в ущелье эфталиты преградили отборным отрядом, и все персидское войско оказалось в ловушке[51] без пищи и воды[52]. Среди персов воцарилось уныние, но эфталитский царь Хушнаваз оказался весьма гуманным и умеренным. Он предложил Перозу мир на таких условиях, которые тот с восторгом принял, скрепив клятвой. Однако клятву Пероз нарушил, возобновив войну в 483 или 484 г.

На этот раз персы двинулись через степь. Эфталиты выкопали длинный, широкий и глубокий ров с узкими перемычками и замаскировали его, создав род волчьей ямы. Затем их легкие отряды заманили персов к этому месту, причем вся остальная эфталитская армия стояла за рвом.

Преследуя бегущий эфталитский авангард, персы развернутым строем ударили на эфталитов, и первые ряды попали в ров, не будучи в состоянии сдержать разгоряченных лошадей. В числе погибших оказался шахиншах со всеми сыновьями. Оставшиеся в живых потеряли бодрость и сдались в плен[53]. Наследник Пероза, Кавад, вынужден был согласиться на уплату дани. Она выплачивалась два года[54].

Таков рассказ Прокопия, и необходимо признать, что он не невероятен, хотя и требует некоторых пояснений, В первом случае дело происходило, вероятно, в горах Копет-Дага. Как бы ни велико было ущелье, в которое втянулась персидская армия, приходится допустить, что либо армия была ничтожна, либо, скорее, вошла в ущелье не вся. Может быть, в ловушку попал один отряд вместе с шахом, и потому условия, предложенные Хушнавазом, были столь скромны – не было смысла губить Пероза, раз его войска могли, сменив вождя, продолжать войну. Во втором случае приходит на память историческая аналогия, При Ватерлоо атака французских кирасир захлебнулась из-за того, что на ее пути оказался узкий овраг, который французы заполнили трупами своих солдат. Подсчет количества вынутой земли показывает, что рытье такого рва не представляло для эфталитов непосильной работы. Но если даже отбросить подробности, остается фактом разгром персов эфталитами в 483 или 484 г.[55], причем тактика эфталитов ничем не походила на тактику конных кочевников V-VI вв.

В 494 г. эфталиты вторглись в Иран, восстановив на престоле ранее свергнутого законного шаха Кавада. За это им было заплачено золотом[56]. В дальнейшем между персами и эфталитами царило полное согласие, и эфталитские стрелки сражались с византийцами в рядах персидского войска[57].

Все более активной была эфталитская политика в Индии, однако там их наступление встретило мощное сопротивление. С начала IV в. Северная Индия была объединена в империи Гупта. Один из царей этой династии, Чандрагупта II Викрамадитья, завоевал владения саков в Западной Индии в конце IV в, и начале V в.[58] и довел границы своего государства до Аравийского залива и Среднего Инда. Однако на юге пограничной рекой оставалась Нарбада. Воинственное племя пушьямитры, жившее в долине Нарбады, в начале V в. напало на царство Гупта, и отражение их потребовало от последнего великого царя – Скандагулты Викрамадитья – напряжения всех сил[59]. Этим воспользовались эфталиты и в середине V в. (до 458 г.)[60] вторглись в Индию. Скандагулта нашел силы для отражения врага, но после его смерти в 467 г. война возобновилась, и инициатива перешла в руки эфталитского вождя Тораманы. Очевидно, скромность эфталитских претензий к побежденному Ирану может быть объяснена тем, что война в Индии поглощала львиную долю их сил и средств.

К началу VI в. Торамана занял большую территорию в Северо-Западной Индии и добрался до Центральной Мальвы. Лишь в 510 г. он был побежден правителем империи Гупта Бханагултой.

Перед началом своего расцвета государство эфталитов охватывало горную страну по обе стороны Памира, а именно области: Синд, Бост, Ар-Рохадж (Арахозия), Забулистан, Тохаристан, Дардистан, Кабулистан[61]. Индийские земли и Арахозия были добыты эфталитами в результате удачных войн, а горные долины Тянь-Шаня и Хотан – одним походом 495-497 гг., после чего эфталиты стали гегемонами Средней Азии.

Теперь мы можем предложить ответ на вопрос, поставленный в начале статьи: где был Hinterland эфталитов – в равнинах Центральной Азии или в горах Припамирья? Историческая география бассейна Тарима в I тыс. н.э. известна достаточно. Там не было ни одного крупного государства, ни одного большого народа, подобного эфталитскому. Само завоевание Хотана, Кучи и Карашара эфталитами произошло в 495 – 497 гг., причем эфталиты двигались с запада, а не с востока. Горная область Тянь-Шаня и прилегающее к ней Семиречье были заселены в древности саками, потом усунями (II в. до н.э. – II в. н.э.), потом хешами, отставшими на пути в Европу и получившими название «юебань» (II – V вв.), и, наконец, телескими племенами (конец V – начало VI в.). Приаральская равнина, доходящая на востоке до Балхаша, обширна, но не пригодна для жизни человека. Западная часть этой равнины сложена суглинками, т. е. водонепроницаемыми почвами, и потому растительность этой страны столь бедна, что не в состоянии прокормить большое население: на востоке же лежит пустыня Бетпак-Дала, где воды нет[62]. Равно исключаются и прикаспийские степи, потому что эфталиты туда вторгались, а не выходили оттуда. Остается только одна возможность – признать горный узел Западного Припамирья родиной эфталитского народа, источником его мощи и цитаделью его культуры. Откуда бы ни пришли предки эфталитов в долину Ефталь, эфталитами они стали именно в ней.

Историческая судьба эфталитской державы удивительно напоминает судьбу средневековой Швейцарии. И там, и тут воинственные горцы добились возможности объединения, используя временный упадок и затруднения соседних монархий; и там, и тут были одержаны блестящие победы, там над австрийцами и бургундцами, тут над персами и индийцами, но в обоих случаях удержать захваченные территории и закрепить успех не удалось. И как впоследствии швейцарские наемники украшали собою гвардию французских королей, так и эфталитские воины умножили ряды раджпутов, облегчив им победу над остатками развалившейся империи Гупта.

Дальнейшая судьба эфталитской державы выходит за хронологические рамки нашего повествования. Но в заключение нужно резюмировать изложенные факты.

Эфталиты были народом воинственным, но немногочисленным. Успехи их объясняются глубоким разложением захваченных ими областей. Это же разложение Согдианы обусловило слабость эфталитской державы, так как многочисленных подданных бесполезно было мобилизовать. Сами эфталиты, видимо, не переоценивали своих сил и в авантюры не пускались. Режим, установленный эфталитами в Средней Азии, кажется, был непопулярен, так как при нападении тюркютов в 560-570 гг. согдийцы и тохары никакой помощи эфталитам не оказали.

На основании всего изложенного приходится признать, что гипотеза, выводящая эфталитов из Центральной Азии и считающая их тюркским народом, встречает ряд непреодолимых противоречий с фактами исторической и физической географии. Эта гипотеза возникла в XIX в., когда география Центральной и Средней Азии была еще малоизвестна, а об изучении климатических колебаний не было и речи. В наше время это реликт ранней стадии развития науки, тогда как предположение о том, что эфталиты – припамирские горцы, подтверждается всеми достоверно известными фактами и противоречит только устарелым гипотезам[63].