"Дом, исполненный сознания своего долга" - читать интересную книгу автора (Тенн Уильям)

Уильям Тенн Дом, исполненный сознания своего долга

«Быть... быть бесформенным, покинутым... всегда...»

Всегда? Мысль слепо нащупывала хоть малейшую потенциальную возможность... И однажды... Необходимость, нужда... Это было что-то... Нет, кто-то, кто... нуждался... Кто-то нуждался? Сознание проснулось!

Появилось живое существо... гордое от того, что стало владельцем... но почему-то тоскующее. Совсем непохожее на его первую любовь, это существо имело странные, примитивные понятия. Они были такими... болезненными, такими... мучительными, что никак не складывались во что-то определенное. Но у него снова появилась цель — и, более того, желание...

Без рассуждений, руководствуясь только любовью, он потек туда, куда следовало, неуклюже выгибаясь то так, то эдак, но постепенно обретая все более четкие формы.


Захолустная канадская дорога была труднопроходима даже для этого роскошного автомобиля на гусеничном ходу. Словно прося прощения, металл гусениц пронзительно взвизгивал, скребя по скрытому слоем грязи скальному грунту. Ярко-желтый автомобиль кинуло вправо, затем, сопровождаемый мрачными аккордами чавкающего за бортом месива, он выровнял ход.

— А ведь я была так счастлива в своей сыроварне, — несколько театрально произнесла Эстер Сакариан, вцепившись коротко остриженными, никогда не знавшими маникюра ногтями в бледно-лиловую обивку переднего сиденья. — У меня была собственная маленькая лаборатория, аккуратно подписанные образцы ежедневной продукции молока и сыра; вечером я по бетонным тротуарам могла вернуться домой, или провести время в ресторане, или пойти в кино. Но где там! Филадельфия была для меня недостаточно хороша! Нет, мне понадобилось...

— Ночью была гроза, это все она виновата. Обычно дорога тут вполне приличная, — пробормотал Пол Маркус, сидящий от Эстер слева.

Ловким движением носа вернув на место сбившиеся очки, он сконцентрировался на невозможной задаче — пытался определить по виду, где перед ними дорога, а где болотная топь.

— Нет, мне зачем-то понадобилось перебраться к Большому Медвежьему озеру, где ни один старатель не принимает меня всерьез, а все мужчины просто отвратительны. Приключений захотелось — ха-ха! Ну, что хотела, то и получила. Так сказать, последняя дань детству. Я провожу свои дни, очищая воду для насквозь пропитавшихся виски физиков-атомщиков. И каждую ночь спрашиваю Бога: это и есть мои приключения?

Маркус объехал карликовую красную ель, победоносно выросшую прямо перед носом машины.

— Еще пару минут, Эс. Сорок акров самой плодородной земли, которую, как все говорят, канадское правительство когда-либо пускало в продажу. И небольшой холм сразу возле дороги — естественное основание для коттеджа под названием «Мыс Код», о котором Каролина мне все уши прожужжала.

Эстер шутливо ткнула его в плечо:

— Говорить об этом в Бостоне и строить коттедж в северной Канаде — не разные ли это вещи, как тебе кажется? Вы еще даже не женаты.

— Ты не знаешь Каролину, — уверенно заявил Маркус. — Кроме того, мы будем всего в сорока милях от Литл-Ферми, а ведь городок все время растет. Наша залежь раз в десять раз богаче той, что на шахте «Эльдорадо» в Порт-Радии. Если так будет продолжаться и дальше, мы начнем добывать столько урана, что сможем построить мощный завод, который станет основой индустриального развития всего западного полушария. Оживится бизнес, недвижимость взлетит в цене...

— Выходит, это к тому же и хорошее вкладывание денег? Чистейшей воды утопия! Вроде твоей убежденности в том, что жизнь, проведенная в тесном мирке Бикн-стрит, способна сформировать такую комбинацию горничной и госпожи, которую ты хотел бы видеть в качестве своей жены.

— Ну вот, теперь ты говоришь прямо как наш сумасбродный док Коннор Кунц, когда я на чистом вдохновении обыгрываю его в шахматы, несмотря на то что он играет по всем канонам классической игры по методу Капабланки. Для полного счастья тебе нужен какой-нибудь костоправ из девятнадцатого столетия. Все, что ему требуется — это подруга со спокойным характером и хорошей наследственностью, которая была бы поглощена своей работой и не мешала ему спокойно делать свое дело. Мне не нужна подруга — я хочу иметь жену. Никакая служанка, которую может предложить...

— Доктор Кунц — неудачное сочетание непристойности с рационализмом. И я никогда даже косвенно не давала понять, что имею на тебя какие-то виды.

— ...агентство по найму, — не обращая на ее реплику внимания, продолжал он, — не способна сочетать в себе умение справляться с житейскими проблемами с заботливостью и привлекательностью жены. Машина не замена живому человеку; глупо ждать от машины всепрощающей любви и понимания. Нет, я женюсь на Каролине не просто ради того, чтобы иметь кого-то, кто поцелует меня, когда готовит мое любимое блюдо...

— Ну конечно нет! Хотя, согласись, удобно — знать, что ты все равно получишь обед. Чего не будет, если ты женишься, скажем... ну, скажем, на женщине-бактериологе, которая работает, как и ты, и к концу дня устает не меньше. Да здравствует двойной стандарт! Но пусть это останется за скобками.

Худощавый молодой человек резко остановил машину и повернулся к своей приятельнице, готовый разразиться потоком возмущенных восклицаний. Эстер Сакариан относилась к тому типу покладистых с виду женщин, чьи замечания обладают удивительной способностью выводить мужчин из себя.

— Послушай, Эс, — горячо начал он, — социальное развитие и вытекающая из него концепция самовыражения личности — все это, конечно, хорошо, однако люди все еще делятся на мужчин и женщин. Женщин — за исключением тех, кто не умеет приспособиться к окружающей обстановке...

— Вот это да! — в голосе Эстер послышались уважительные нотки, когда она глянула ему через плечо. — Ты на славу потрудился! Похоже, он изготовлен не заводским способом, Пол. Однако это, наверно, чертовски дорого стоило — доставить все эти детали в такую даль. И ты в одиночку собрал его всего за неделю? Отличная работа.

— Буду очень тебе признателен, если ты перестанешь нести чушь и объяснишь...

— Твой дом... Твой коттедж «Мыс Код»! Он — само совершенство!

— Мой... что? — Пол Маркус резко обернулся.

Эстер закрыла за собой дверцу и осторожно зашагала по грязи.

— Спорю, ты его уже и обставил, по крайней мере, отчасти. И натащил туда целую кучу кухонных принадлежностей, которые тебя с ума сводят. Ну и хитрый же ты, старина! «Поедем, Эс, я купил участок и хочу посоветоваться с тобой, где лучше поставить дом!» Давай вылезай! Можешь быть доволен — я сражена. И не беспокойся, я не расскажу твоей девушке о том, что видела.

Она поднималась по заросшему кустарником склону холма к бело-зеленому коттеджу, и Маркус, словно завороженный, не мог оторвать взгляда от ее отнюдь не женственных голубых джинсов; лицо его выражало все, что угодно, только не самодовольство.

Когда он подошел, Эстер яростно толкала дверь, но та не открывалась.

— Какой смысл запирать дверь в такой глуши? Если кому-то и взбредет в голову забраться сюда в твое отсутствие, они запросто могли бы разбить окно. Ну, что стоишь с таким глубокомысленным видом? Доставай ключ и открывай!

— К... ключ?..

С видом совершенно сбитого с толку человека, он достал из кармана брелок для ключей, некоторое время растерянно смотрел на него и запихнул обратно. Провел рукой по светлым спутанным волосам и прислонился к двери. Она открылась.

Маркус ухватился за столб, чтобы не упасть, а Эстер рысцой промчалась мимо него.

— Никогда не понимала, в чем прелесть этих доисторических висячих светильников. Фотоэлектрические потолки достаточно хороши для меня, и моих детей они тоже устроят. Ох, Пол! Видимо, чувство вкуса не изменяет тебе, только когда речь идет об атомной физике. Только взгляни на эту мебель!

— Мебель? — точно эхо, повторил он. И медленно открыл глаза, которые плотно зажмурил, пока стоял на пороге. Он находился в комнате, заставленной наимоднейшими в этом сезоне одноногими столами и креслами. — Мебель! — Он вздохнул и снова закрыл глаза.

Эстер Сакариан — сама рассудительность, как всегда! — уверенно покачала головой:

— Эта одноногая мебель никак не вяжется с коттеджем под названием «Мыс Код». Поверь, Пол, я знаю, что говорю. Может, конечно, твоя поэтическая душа, жаждущая умиротворить отягощенный наукой разум, подтолкнула тебя к тому, чтобы создать все это сверхфункциональное окружение, но в таком доме это просто немыслимо. Я видела твою Каролину только на фото, которое ты наклеил на счетчик Гейгера, но уверена, что и она не одобрила бы твой выбор. Нужно будет избавиться, по крайней мере, от...

Он подошел к ней, встал рядом и дернул за рукав яркой клетчатой рубашки.

— Эстер, моя дорогая, прелестная, говорливая, обладающая аналитическим умом, самоуверенная Эстер, пожалуйста, сядь и помолчи хоть немного!

Она рухнула в кресло мягко изогнутой формы, сведя брови и недоуменно глядя на Пола.

— Ты хочешь объясниться?

— Да, я хочу объясниться! — со значением ответил он, выразительным взмахом руки обведя расставленную вокруг современную мебель. — Я не посылал и не собирал все это — ни дом, ни мебель, ни аксессуары. Более того... да, более того, когда я приезжал сюда неделю назад с представителем конторы по продаже земельных участков, ничего этого здесь не было. Да и не могло быть!

— Чушь! Не хочешь же ты сказать, что все это появилось только что... — Она растерянно смолкла.

Он кивнул.

— Вот именно, только что. Одно это сводит меня с ума! Но мебель... При виде нее я просто дрожу! Всякий раз, когда Каролина заговаривала об этом коттедже, я думал именно о такой мебели. Однако соль вот в чем: я знал, что она хочет старинную мебель из Новой Англии, но, поскольку полагал, что в доме главная — женщина, никогда не оспаривал ее точку зрения. И все же каждый стол, каждое кресло в этой комнате в точности такие, какими мне хотелось бы их видеть — в глубине души!

С каждым его словом Эстер хмурилась все больше, а потом нервно захихикала, но сумела остановиться до того, как у нее началась истерика.

— Пол, ты слишком неврастеник, чтобы быть сумасшедшим. Но это... это... Послушай, может, дом сбросили тебе с самолета? Или, может, Чарльз Форт был прав? От того, что ты говоришь насчет мебели, меня... мне просто нехорошо!

— Скажи еще, что его принесли на крылышках вентиляторы, — сказал он. — Ладно, давай попытаемся успокоиться. Пойдем на кухню. Если там стоит комбайн — холодильник, плита, раковина...

Так оно и оказалось. Пол Маркус потрогал гладкую эмалированную поверхность и сквозь зубы засвистел «Хор пилигримов».

— П-прошу тебя об-б-бдумать вот какой ф-факт, — запинаясь, сказал он наконец. — Идея именно такого комбайна осенила меня вчера ровно в три-пятнадцать, когда большая драга загнулась и делать было нечего. Я даже набросал чертеж на обратной стороне письма Каролины. До этого момента я понимал лишь одно — что хочу что-то другое по сравнению с обычными кухонными комбайнами. А тут сел и придумал вот такую штуку.

Эстер похлопала себя по щекам, словно пытаясь привести в чувство.

— Знаю.

— Знаешь?

— Может, у тебя что-то с памятью, мистер Маркус, но ты показывал мне свой чертеж за столом во время ужина. Поскольку такой вариант выглядел слишком дорогостоящим, чтобы рассматривать его всерьез, я посоветовала тебе сделать холодильник в форме шара, чтобы он входил в изгиб кухонной плиты. Ты выставил нижнюю губу, подумал и согласился. Так оно и есть — холодильник в форме шара и лежит в изгибе кухонной плиты.

Пол открыл буфет и достал оттуда высокий сверкающий стакан.

— Хочу чего-нибудь выпить, хотя бы воды!

Он подставил стакан под водопроводный кран и неуверенно потянулся к кнопке с надписью «Хол.». Однако не успели его пальцы нажать ее, как из крана полилась ледяная жидкость; струйка иссякла, как только стакан наполнился.

Физик ошарашено взглянул на совершенно сухую поверхность раковины, конвульсивно стиснул стакан и влил его содержимое себе в горло. Голова у него дернулась назад, и он начал давиться. Эстер, которая стояла, прислонившись к стене, похлопала его по спине; в конце концов он закашлялся, на глазах выступили слезы.

— Ух! Это было виски — самый чистый скотч, который я когда-либо пробовал. Поднося стакан ко рту, я подумал: «Что тебе нужно, дружище, это хороший глоток чистого скотча». Но, Эстер... Там же была вода! Чудеса, да и только!

— Не нравится мне все это, — решительно заявила она и достала из нагрудного кармана маленькую бутылочку. — Виски, вода или что бы это ни было — я возьму образец на анализ. Ты даже не представляешь, как много различных водорослей в здешней воде. Думаю, присутствие радиоактивной руды... Черт! Не работает.

Большим и указательным пальцами она нажимала на кнопки горячей и холодной воды с такой силой, что кончики пальцев побелели, однако из крана не пролилось ни капли.

Пол подошел, наклонился над раковиной и выпрямился с озорной улыбкой.

— Лейся, вода! — приказал он.

Вода тут же хлынула из крана, на этот раз описав дугу, нацеленную в точности туда, где Эстер держала свою бутылочку. Как только бутылочка наполнилась, вода перестала литься.

— Оп! — Пол ухмыльнулся, глядя на стоящую с открытым ртом Эстер. — Кнопки, водосток... Все это только для виду. Дом выполняет все, что от него требуют, — но только если требую я! Это дом-робот, Эс, и он мой, целиком и полностью мой!

Она закрыла бутылочку и убрала ее в карман.

— Думаю, это нечто большее. Давай уйдем отсюда, Пол. Думаю, здесь требуется научный подход. Хотела бы я, чтобы Коннор Кунц все тут осмотрел. Кроме того, пора трогаться в путь, если мы хотим добраться к Литл-Ферми до захода солнца.

— Ничего не рассказывай Кунцу, — сказал Пол, когда они зашагали к предусмотрительно распахнувшейся двери. — Не хочу, чтобы он приставал к моему дому-роботу.

Эстер пожала плечами.

— Не скажу, если ты настаиваешь. Но док Кунц может помочь тебе разобраться в том, что это такое. Покажи ему что-нибудь необычное, и он приведет тебе пять тысяч научных банальностей, имеющих к этому отношение. Скажи-ка, ты замечаешь еще какие-нибудь изменения на своем участке со времени прошлого приезда?

Стоя уже за дверью, физик обежал взглядом заросли кустов, среди которых мелькали сверкающие пятна болот и участки бесплодной скалы. Бледно-оранжевый отблеск начинающегося заката таинственно раскрасил землю, придавая заброшенной приполярной равнине какой-то доисторический вид. Подул молодой, холодный ветер и обрушился на них, наслаждаясь собственным буйством.

— Ну вон там, например, в прошлый раз было пятно зеленой травы, занимавшее примерно четверть мили и похожее на только что скошенную лужайку. Помню, я еще подумал, как странно оно выглядит посреди всей этой топи. Видишь, это там, где сейчас участок абсолютно чистой коричневой почвы. Конечно, трава могла и увянуть за неделю. Зима скоро.

— М-м-м... — Эстер сошла с крыльца и посмотрела на зеленую крышу коттеджа, ненавязчиво гармонирующую с зелеными ставнями, дверью и белизной стен. — Ты думаешь...

Резко отпрыгнув от двери, Пол стоял, потирая плечо и смущенно посмеиваясь.

— Показалось, будто столб потянулся и потерся об меня. Не то чтобы я испугался... скорее, удивился. — Он улыбнулся. — Говорю же, дом-робот или... не знаю, как это назвать по-другому, любит меня. Он меня приласкал!

Эстер, поджав губы, кивнула и заговорила, лишь когда они снова оказались в автомобиле.

— Знаешь, Пол, — задумчиво сказала она, — у меня возникла странная мысль, что твой дом вовсе не робот, а что-то живое.

Он посмотрел на нее широко распахнутыми глазами, сдвинул очки на лоб и засмеялся.

— Как это говорится, Эс? Чтобы дом стал домом, нужно вдохнуть в него жизнь.

Они молча ехали в сгущающейся тьме, мысленно пытаясь дать объяснение случившемуся, но не находя его. Машина уже грохотала по выложенным бетоном окраинным улицам Литл-Ферми, когда Пол снова заговорил:

— Сейчас прихвачу немного бобов, кофе и переночую в своем живом доме. Брекинбриджу я не понадоблюсь до тех пор, пока из Эдмонтона не доставят кадмиевые стержни; значит, я могу потратить всю ночь и весь завтрашний день на то, чтобы разобраться, что на меня свалилось.

Его приятельница начала было возражать, но потом раздраженно прикусила губу.

— Я не могу помешать тебе. Но будь осторожен, а не то бедняжке Каролине придется выйти замуж за какого-нибудь молодого щеголя из Гарварда.

— Не волнуйся, — в его голосе прозвучали хвастливые нотки. — Уверен, я могу заставить дом даже прыгать через обруч, если захочу. И может, я так и сделаю — если заскучаю!

В одном из дощатых бараков он нашел Брекинбриджа и получил разрешение на однодневный отпуск. Затем имела место дискуссия с поварами, довольно быстро закончившаяся тем, что ему выделили часть продуктов. Потом он торопливо состряпал телеграмму Каролине Харт в Бостон, Массачусетс, и вскоре уже ехал обратно к дому в свете фар, которым при всем желании не удавалось осветить дорогу.

Только снова увидев дом на вершине холма, Пол осознал, до какой степени его не удивило бы его исчезновение.

Припарковавшись на склоне таким образом, чтобы фары освещали путь наверх, он распахнул дверцу и приготовился выбраться наружу.

Дверь дома открылась. Показался темный ковер и покатился по склону прямо к ногам Пола. По всей длине ковра через равные промежутки возникли выступы, превратившие его в удобную лестницу. От этих выступов исходило яркое мерцание, освещавшее путь.

— Будем расценивать это как приветствие. — Пол выключил зажигание и зашагал вверх по склону холма.

Когда он проходил по вестибюлю, стены слегка выгнулись и мягко прикоснулись к нему с обеих сторон. От неожиданности Пол подпрыгнул, но этот «жест» вызывал ощущение такого дружеского расположения и к тому же стены так быстро вернулись на место, что не успело возникнуть логичного повода занервничать.

Пол положил сумку с продуктами на обеденный стол, и тот в ответ потянулся вверх. Он ласково похлопал по нему и отправился на кухню.

По его невысказанному желанию вода снова превратилась в виски; затем, также по его желанию, она превратилась попеременно в луковичный суп, томатный сок и коньяк «Наполеон». Холодильник, как выяснилось, был набит всем, что он только мог пожелать, от пяти-шести кусков нежнейшей вырезки до трех бутылок темного пива и хлеба того сорта, который Пол обычно просил в магазине.

Вид еды заставил его почувствовать голод; он ведь пропустил ужин. А что, если потушить с луком и бобами кусок мяса и запить все это большой чашкой горячего кофе? Неплохая мысль. Он вернулся в столовую за своими вещами.

Сумка по-прежнему лежала на краю стола, а на другом его конце... На другом его конце стояла тарелка с толстым куском мяса в окружении жареного лука и горки бобов. Между тарелкой и огромной чашкой натурального кофе лежал серебряный обеденный прибор.

Пол нервно рассмеялся и постарался выкинуть из головы все страхи. Все было сделано для его удобства, это очевидно. Наверное, самое лучшее — это подтянуть к себе кресло и приняться за еду. Он оглянулся в поисках кресла — как раз вовремя, чтобы увидеть, как одно из них скользит по полу; оно мягко ткнуло его под колени, и Пол сел. Кресло слегка пододвинулось к столу, чтобы ему было удобнее.

Расправляясь с последним куском дыни, которую он вообразил себе на десерт — она тут же появилась, на тарелке, прямо из крышки стола, — он заметил, что лампы тоже представляли собой просто декоративные устройства. Свет исходил от стен, или от потолка, или от пола — отовсюду в доме, и как раз такой интенсивности, как требовалось.

Грязные тарелки и использованное серебро исчезли в крышке стола, растворились, словно сахар в горячей воде.

Прежде чем отправиться в постель, он решил заглянуть в библиотеку. Ведь он, кажется, раньше представлял себе, что в доме у него будет библиотека? Не уверенный в этом, он заглянул в одну из комнат рядом с гостиной.

Теплое маленькое пространство содержало в себе все книги, когда-либо доставившие ему удовольствие. Он с удовольствием провел час, перелистывая их все от Эйкена до Эйнштейна, пока не наткнулся на прекрасное издание Британской энциклопедии. Первый же открытый наугад том заставил его осознать ограниченность того, чем он владел.

Статьи, которые он в свое время прочел от начала до конца, были приведены целиком, но те, с которыми он ознакомился лишь частично, в таком виде здесь и присутствовали. Что же касается всего остального, то страницы имели такой вид, словно были покрыты непонятными, не полностью пропечатанными пятнами. Сначала он рассматривал их в тупом недоумении, но потом понял — это то, что зафиксировал его взгляд, когда он еще прежде пролистывал страницы книги.

По узкой лестнице Пол поднялся в спальню.

Устало зевая, он смутно отметил, что постель была как раз такой ширины, какой ему всегда хотелось. Как только он побросал одежду на стоящее рядом кресло, оно легонько подскочило, стряхнув ее с себя. Пол, судорожно корчась и извиваясь, оттащил ее в стоящий в углу стенной шкаф, где, как Пол представил себе, она оказалась аккуратно развешенной.

В конце концов он улегся. И вздрогнул, когда простыни сами окутали его со всех сторон. Припомнилось, что большую часть трех последних ночей он провел за игрой в шахматы и у него накопился большой недосып. Ему хотелось встать пораньше, чтобы обследовать свои восхитительно услужливые владения в деталях, но вот беда — он позабыл захватить с собой будильник...

Какое это имело значение?

Пол приподнялся, опираясь на локоть; однако простыня не соскользнула с груди.

— Послушай, ты... — сказал он, обращаясь к противоположной стене. — Разбуди меня точно через восемь часов. Но только каким-нибудь приятным способом, понимаешь?

Пробуждение, однако, сопровождалось отчетливым ощущением ужаса, вгрызающимся в сознание. Он спокойно лежал, спрашивая себя, что его так напугало.

«Пол, дорогой, пожалуйста, проснись. Пол, дорогой, пожалуйста, проснись. Пол, дорогой, пожалуйста...»

Голос Каролины! Он подскочил в постели и, как безумный, зашарил взглядом по сторонам. Каролина здесь? Посланная вчера телеграмма, где он просил ее приехать и взглянуть на их новый дом, могла прийти только сегодня к завтраку. Даже самолетом...

И потом он вспомнил. Ну конечно! Он похлопал по постели рукой.

— Отличная работа. Я бы и сам не мог сделать лучше.

Передняя спинка кровати изогнулась под его рукой, а стены завибрировали с гудящим звуком, поразительно похожим на мурлыканье.

Душ, решил он, должен оказаться воплощением той остро желанной, но прежде недостижимой концепции, которая когда-то на пару секунд мелькнула в его сознании, а после была забыта. Все оказалось просто: он вошел в кубическую комнату, стены которой были усыпаны множеством крошечных дырочек, и со всех сторон его обрызгало теплой мыльной пеной. Покрыв его с ног до головы, она перестала поступать, сменившись чистой водой той же самой, приятной температуры. Когда все мыло с тела ушло, он обсох под тонкими струйками воздуха.

Выйдя из душа, Пол обнаружил свою одежду, великолепно отглаженную и с легким запахом прачечной. Этот запах удивил его, хотя вообще-то он ему нравился; но тут же до него дошло, почему ощущается этот запах — как раз потому, что он ему нравился!

Сегодня будет на редкость приятный день, подумал он, подсказав окну в ванной комнате открыться и выглянув наружу; жаль только, что у него нет с собой никакой одежды полегче. Однако, глянув вниз, Пол обнаружил, что одет в спортивную рубашку и широкие летние брюки.

Очевидно, дом втянул грязную одежду в свою структуру, а взамен обеспечил его дубликатом с учетом изменившихся потребностей.

Самый чудесный завтрак, который он сумел вообразить, сбегая по ступеням лестницы, уже ждал его в столовой. Экземпляр «Эммы» Джейн Остин, которую он перечитывал в последнее время за едой, лежала рядом, открытая на нужной странице.

Пол счастливо вздохнул.

— Теперь не хватает только Моцарта — приглушенно, чуть слышно.

И зазвучал Моцарт...


Вертолет Коннора Кунца лениво опустился с ясного неба в четыре часа дня. Приказав дому исполнить соло на трубе в исполнении Бэнка Джонсона, Пол медленно пошел навстречу своим гостям.

Первой из вертолета вышла Эстер Сакариан. На ней было строгое черное платье, делавшее ее непривычно женственной и совсем не похожей на «лабораторную мышку».

— Прости, что привела с собой дока Кунца, Пол. Но согласись, у меня были основания думать, что после ночи в этом доме ты можешь нуждаться в помощи медика. И потом, у меня нет своего вертолета, а он предложил отвезти меня.

— Все в порядке, — великодушно ответил Пол. — Я готов обсуждать свой дом с Кунцем или с любым другим биологом.

Она протянула ему желтый листок бумаги.

— Это тебе. Только что пришло.

Он прочитал телеграмму и сморщился.

— Ничего важного? — спросила Эстер, подчеркнуто глядя в сторону, на розоватое облако, якобы внезапно завладевшее ее вниманием.

— Ох! — Он скомкал телеграмму и принялся подкидывать комок на ладони. — Каролина. Пишет, что никак не ожидала, что я хочу поселиться тут навсегда. Пишет, что, если это всерьез, придется пересмотреть нашу помолвку.

Эстер скривила губы.

— Ну, до Бостона далеко. И если допустить, что твой дом не совсем мертв...

Пол засмеялся и подбросил бумажный шарик в воздух.

— Точнее, совсем не... И в настоящий момент меня больше всего волнует вот что: люби меня, люби меня, мой дом. Кстати о домах... Назад, сэр! Назад, я сказал!

Пока он говорил, дом сползал вниз по склону, выставив вперед эркер и поджав заднюю часть. Теперь, услышав этот резкий окрик, он резко втянул эркер в стену, бочком отполз на свое место на вершине холма и замер, слегка подрагивая. Соло на трубе сменилось печальным мотивом.

— И... И часто он такое проделывает?

— Каждый раз, когда я отхожу от него, — ответил Пол. — Можно, конечно, запретить ему делать это раз и навсегда, но мне нравится. И потом... как-то не хочется обижать такое милое, теплое существо. Не хочется делать ему больно. Эй, Коннор, а ты что думаешь?

Толстяк доктор, весь в испарине, доковылял наконец до них и подозрительно уставился на дом.

— Вот так, с ходу... Должен признаться, не знаю, что и сказать.

— Лучше прими все как есть, Коннор, — посоветовала Эстер. — Если не хочешь, чтобы у тебя крыша поехала.

Пол хлопнул его по спине.

— Пошли внутрь, поговорим за парой кружек пива. С таким пересохшим горлом я плохо соображаю.

Пять кружек пива спустя черные бусинки глаз доктора Коннора Кунца внимательно следили за тем, как на их гостеприимном хозяине форма охранника с легким мерцанием сменилась прекрасно пошитым смокингом.

— Конечно, я верю своим глазам. Что есть, то есть. Живой дом, да. Остается решить, что нам с ним делать.

Пол Маркус поднял взгляд. На нем уже частично был светлый габардиновый костюм, но лацканы, все еще от смокинга, на мгновенье «заколебались»; потом собрались с энергией и завершили превращение.

— Что нам с ним делать?

Кунц встал и стукнул кулаком по ладони.

— Ты абсолютно прав, не желая распространения информации; одно неосторожное слово, и сюда хлынут назойливые толпы любопытных туристов. Мне нужно посоветоваться с доктором Дюфейлом из Квебека; это сфера его компетенции. Хотя в Университете Джона Хопкинса есть еще один человек... Что ты можешь сказать о структуре дома?

С лица молодого физика сошло негодующее выражение.

— Ну, дерево ощущается как дерево, металл как металл, пластик как пластик. А когда дом создает предмет из стекла, это на самом деле стекло, насколько я могу судить без химического анализа. Эс взяла тут...

— Это еще одна из причин, почему я решила прихватить с собой Коннора. Биологически и химически вода абсолютно безвредна... слишком безвредна. Абсолютно чистая «аш два о». Что ты думаешь о моей хлорофилловой теории, док?

— Не исключено. В любом случае имеет место какая-то форма трансформации солнечной энергии. Но ботаническая природа дома никак не объясняет всех сложных и разнообразных процессов, которые в нем происходят. К примеру, он манипулирует металлами, которых нет или очень мало в этом регионе, что наводит на мысль о субатомной перестройке материи. Эстер, нужно взять образцы этого... существа. Будь хорошей девочкой, сбегай к вертолету и принеси мою сумку. Справишься сама? Мне хотелось бы побродить тут, посмотреть что к чему.

— Образцы? — неуверенно переспросил Пол Маркус, когда Эстер направилась к двери. — Это живое существо, знаешь ли.

— Ну, мы просто возьмем маленький кусочек из... из какого-нибудь не имеющего жизненно важное значение места. Все равно как соскрести немного кожи с руки человека. Скажи-ка, — доктор стукнул кулаком по столу, — у тебя, как у первооткрывателя, есть какая-то теория, хотя бы самая приблизительная?

Маркус откинулся в кресле.

— Если на то пошло, это даже чуть больше, чем теория. Помнишь, на Четырнадцатой шахте внезапно появилась большая рудная жила после того, как долгое время шла только мелочь? Отсюда до Четырнадцатой шахты ближе всего. Адлер, главный геолог, тогда еще высказал предположение, что шахту когда-то уже разрабатывали — около шести тысяч лет назад. Либо это, либо ледниковый сдвиг, других объяснений Адлер не видел. Но поскольку доказательства ледникового сдвига в этой местности отсутствуют, а предположение о доисторических урановых разработках носит и вовсе гипотетический характер, он сказал, что остается лишь развести руками. Думаю, этот дом и есть недостающее доказательство тех самых древних разработок. Я почти уверен, что на всем пути отсюда до шахты мы встретим радиоактивную руду.

— Для тебя все складывается совсем неплохо, если это так. — Кунц встал и перешел на кухню. Пол последовал за ним. — Именно на этом месте стоит твой дом.

— Ну, наша археология шесть тысяч лет назад еще лежала в пеленках, и уран никого на Земле тогда не интересовал. Остается предположить, что шахту разрабатывали инопланетяне — с одной из планет Солнечной системы или откуда-то еще. Может, здесь у них была заправочная станция для кораблей, а может, это было место приземления на тот случай, если требовался непредвиденный ремонт или дозаправка.

— А дом?

— В доме они жили, пока разрабатывали шахту, а когда ушли, то оставили его здесь. Люди ведь тоже покинут свои дома, когда уйдут из Литл-Ферми. Он оставался здесь, все время ожидая чего-то — скажем, телепатического сигнала от тех, кто захотел бы здесь поселиться. Эта мысль могла послужить своего рода спусковым крючком для того, чтобы он начал функционировать...

Отчаянный крик Эстер заставил их выскочить наружу.

— Я только что сломала второй скальпель об этот иридий, притворяющийся хрупкой плотью. У меня определенно есть подозрение, Пол, что я не смогу отколупнуть от него ни кусочка без твоего разрешения. Пожалуйста, скажи своему дому, что ничего страшного с ним не произойдет, что я просто хочу отрезать от него крошечный кусочек.

— Да... Так и есть, ничего страшного, — смущенно сказал Пол и добавил, обращаясь к Эстер: — Смотри только, долго его не мучай.

Оставив девушку брать образцы — длинные, тонкие срезы со стены в угловой части дома, — они спустились по лестнице в подвал. Коннор Кунц все время оглядывался по сторонам, надеясь обнаружить что-то, подтверждающее теорию биологического происхождения дома, но находил лишь цементную побелку.

— Предположим, его функция... — заговорил он наконец. — Его функция — служить! Мой дорогой друг, как тебе кажется, этот дом имеет пол?

— Пол? — Маркус даже подскочил, так поразила его эта мысль. — В смысле, может ли он размножаться, порождая множество маленьких бунгало?

— Ох, не в репродуктивном смысле, вовсе не в репродуктивном! — Доктор шутливо ткнул в бок своего коллегу и начал подниматься по ступенькам. — Я имею в виду пол в эмоциональном, психологическом смысле. Как женщина хочет стать женой мужчины, как мужчина ищет женщину, для которой сможет стать подходящим мужем, — точно так же и этот дом желает стать домашним очагом для живого существа, которое будет и нуждаться в нем, и владеть им. Осуществляя себя в таком качестве, он становится способен на добровольные поступки — демонстрацию привязанности в тех формах, которые естественны для существа, которому он служит. Мало-помалу он также может теоретически стать удачливым посредником в разногласиях, возникающих при устройстве семейной жизни в двадцатом столетии, с которыми вы с Эстер свыклись, воспринимая их как беспорядочное скопище случайностей. Этакая ненавязчивая любовь и одаренное богатым воображением служение.

— Он такой, да. Если бы только у Эс не было привычки цапать меня за нервы... Хм-м. Ты заметил, как хорошо она сегодня выглядит?

— Конечно. Дом подрегулировал ее личность для увеличения общей суммы твоего счастья.

Что? Эс изменилась? Ты с ума сошел, Коннор!

— Наоборот, мой мальчик. Уверяю тебя, в Литл-Ферми и всю дорогу сюда она спорила со мной, как никогда. Потом она увидела тебя и внезапно обрела черты традиционной женственности — при этом ни на йоту не утратив присущей ей тонкости восприятия. Когда кто-то вроде Эстер Сакариан, начисто отвергающий позицию «Ты, как всегда, прав, мой господин», приобретает ее столь мгновенно, это невозможно без посторонней помощи. В данном случае, без помощи твоего дома.

Пол Маркус уперся костяшками пальцев в твердую, надежную субстанцию стены подвала.

— Дом изменил Эс ради моего личного удобства? Не знаю, нравится ли мне это. Эс должна быть Эс, хороша она или плоха. Кроме того, ему может взбрести в голову изменить и меня.

В глазах умудренного жизнью дока вспыхнули беспощадные огоньки.

— Не знаю, как он воздействует на психику — может, какое-то излучение высшего порядка на интеллектуальном уровне? — но позволь задать тебе вот какой вопрос: разве ты не был бы счастлив с милой, готовой прислушаться к твоим желаниям копией мисс Сакариан? И более того, что плохого будет в том, если дом изменит и твою собственную натуру?

Пол пожал плечами.

— Я счастлив, что в Эс наконец-то проснулось нечто женственное. А вот что касается всего остального... По-моему, дом может воздействовать только на что-то вроде формы мебели или вкуса пищи. И никто не в состоянии убедить меня в обратном. Все это звучит настолько дико, что я даже обсуждать не хочу такое предположение.

Коннор Кунц разразился громким смехом и выразительно хлопнул себя по бедрам.

— Прекрасно! И конечно, ты даже представить себе не можешь, какое желание заставило дом породить в тебе такое состояние разума. Он учится служить тебе все лучше и лучше! Доктору Дюфейлу это наверняка понравится!

— Давай внесем в этот вопрос ясность. Я не настроен способствовать расширению познаний наших биологов за счет своего удивительного дома и его возможностей, каковы бы они ни были. Могу я убедить тебя помалкивать?

Кунц посмотрел на Пола со всей серьезностью.

— Ну, конечно! Вот так, с ходу, мне приходят в голову, по крайней мере, две веские причины, почему не следует обсуждать твой дом ни с кем, кроме тебя самого и Эстер. — Он задумался. — Нет, существует шесть или семь причин, чтобы даже не заикаться о нем Дюфейлу или другим биологам. Да что там! Буквально десятки очень уважительных причин.


Пол проводил Коннора Кунца и Эстер к вертолету, пообещав, что на следующее утро снова приступит к своим обязанностям.

— Но, начиная с этого времени, ночевать я собираюсь здесь.

— Не слишком усердствуй, — предостерегла его Эстер. — И не расстраивайся из-за Каролины.

— Не беспокойся, — он кивнул в сторону взволнованно подрагивающего дома. — Хочу научить его паре вещей. Вроде того, чтобы не подглядывал, когда я не один. Эс, скажи, ты не хотела бы поселиться тут со мной? На твою долю придется столько же заботы и любви, сколько и на мою.

Она засмеялась.

— Мы втроем... проведем вместе прекрасную жизнь. Это будет совершенный брак. Нам не понадобятся никакие слуги — только ты, я и дом. Может, уборщица раз или два в неделю для видимости. Если и в самом деле возникнет бум, все начнут покупать участки, и у нас появятся соседи.

— Ну, насчет соседей можешь не беспокоиться, — хвастливо заметил Пол, заметив, что Коннор Кунц внезапно побледнел больше обычного. — Мы разбогатеем, как только выяснится, что рудная жила проходит по нашей территории. Когда Литл-Ферми начнет снабжать топливом все американские континенты, мы прикупим в пригороде еще земли. И подумай о том, какие научные изыскания мы с тобой сможем сделать в области физики и бактериологии, Эс! Учитывая, что дом в состоянии снабдить нас любым оборудованием, какое только поддается воображению!

— Вы будете очень счастливы, — отрывисто бросил Кунц. — Дом сделает все, чтобы вы были счастливы, даже если для этого ему придется убить вас... я имею в виду ваши эго. — Он повернулся к Эстер. — Помнишь, ты вчера сказала, что Пол должен сильно измениться, чтобы ты согласилась выйти за него замуж? Он что, в самом деле изменился или это дом изменил тебя?

— Я так сказала? Ну, Пол не совсем... Однако дом...

— А как насчет странного ощущения, которым, по твоим собственным словам, ты обязана дому? — продолжал доктор. — Как будто что-то разомкнуло некоторые связи у тебя в мозгу и заменило их новыми? Неужели ты не понимаешь, что эти новые связи имеют отношение к Полу и это дом установил их?

Пол обнял девушку и сердито посмотрел на Кунца.

— Мне не нравится эта идея, даже если она в какой-то степени соответствует реальности. — Его лицо прояснилось. — Но эта степень достаточно мала, чтобы рассматривать твою идею как реальную. А ты что скажешь, Эс?

Она, казалось, пребывала в смятении, таком сильном, что от нее чуть не сыпались искры.

— Не... Не знаю. Да, пожалуй. Хотя «реально» — неподходящее слово! Ну, я никогда не слышала о чем-то столь всецело... Все, что твой дом хочет, — это служить тебе. Он милый и совершенно безобидный.

— Это не так! — Док тяжело запрыгал, словно угодившая в сеть куропатка. — Согласен, он стремится психологически подрегулировать вас ровно в той степени, чтобы это помогло разрешению ваших серьезных внутренних конфликтов. Но не забывайте, этот дом — определенно чуждая нам форма жизни. Скорее всего, когда-то он полностью находился под контролем созданий, несравненно превосходящих нас по уровню своего развития. Думаю, определенная опасность существует уже сейчас, когда он в точности исполняет твои желания, Пол; но стоит ему почувствовать себя свободным от твоих ментальных поводьев...

— Хватит об этом, Коннор! — прервал его молодой человек. — Я уже говорил, что не могу согласиться с таким ходом рассуждений, а ты опять за свое. Это просто некрасиво с твоей стороны. Согласна со мной, дорогая?

— И к тому же нелогично, — улыбнулась она.

Доку Коннору Кунцу оставалось одно — просто стоять и думать про себя свои горькие думы.

За их спинами дом жизнерадостно заиграл свадебную мелодию из «Лоэнгрина».

«О, славный господин, ты не покинешь никогда...»

Когда вертолет поднимался в желтоватое предзакатное небо и Эстер махала рукой становящейся все меньше фигуре внизу, рядом с которой весело подпрыгивал дом, Кунц сказал, осторожно подбирая слова:

— Если вы собираетесь провести в этом доме что-то вроде медового месяца, вам придется получить от компании разрешение. Это может оказаться нелегко.

Она повернулась к нему:

— Почему?

— Потому что каждый из вас подписал контракт и правительство субсидировало компанию в соответствии с этим контрактом. Вы не имеете права просто так взять и гулять, сколько вам вздумается. Если на то пошло, Пол уже сейчас может иметь неприятности, устроив себе этот затянувшийся выходной.

Эстер на мгновение задумалась.

— Да, понимаю. Но знаешь, Коннор, этот чудный дом и все прочее... Я хочу, не откладывая, совсем уйти из компании и поскорее перебраться сюда. Уверена, Пол настроен точно так же. Надеюсь, никаких сложностей не возникнет. — Она легко рассмеялась, лицо у нее прояснилось. — Нет, не думаю, что возникнут какие-то сложности. Думаю, все пройдет гладко. Я просто чувствую это.

Это необычное для Эстер Сакариан проявление «женской интуиции» исключительно точно отражает положение вещей, потрясенно подумал Коннор Кунц. На протяжении всего полета его одолевали тревожные мысли.

«Дом позаботится, чтобы правительство без всяких сложностей аннулировало их контракт, потому что хочет видеть их счастливыми. Он будет оберегать их счастье, давая им все, что они пожелают, — за исключением возможности покинуть его. Этот продукт чьей-то невероятной творческой фантазии наконец-то заполучил тех, кому может служить. Вновь обретя хозяев спустя все эти долгие годы, он будет хранить его, ее, их любой ценой. Для этого ему придется начать вмешиваться в дела нашего мира, но уже первый шаг в этом направлении окажется равносилен удару по длинному ряду костяшек домино. Оберегая своих подопечных от могущего нарушить их счастье вмешательства мира, дом будет вынужден заходить все дальше и дальше.

В конце концов этот предмет домашнего обихода сможет контролировать все человечество и заставит его прыгать, подчиняясь изменчивым капризам Пола Маркуса и Эстер Сакариан. Все во имя преданного служения! Без сомнения, у него хватит сил на это, а в случае чего он наверняка сможет черпать их из доступного лишь ему одному источника, где эти силы пребывают в состоянии временного покоя. И когда он начнет контролировать всю планету... ведь наверняка никто даже не пикнет, как молчат сейчас Эстер и Пол! Этот раболепный обломок движимого имущества настолько превосходит нас по своим возможностям, что запросто сумеет перестроить наше мышление. Подумать только, я сижу рядом с одной из тех двоих, чья любая, даже мимолетная фантазия вскоре станет непреложной командой! Ужасно, ужасно...»

Однако к тому времени, когда Коннор Кунц посадил вертолет в Литл-Ферми, эти идея больше не вызывала у него возражений. Ему казалось это в порядке вещей — что он может делать лишь то, против чего Пол и Эстер не будут возражать. А как же иначе, в самом деле?