Глава V "Вторая ночь на болоте"

До темноты мы не успели уйти далеко. Что неудивительно. Люция просто стремилась убраться из Гадюшника, и стоило нам только выйти за пределы города, как девушка сразу сбавила шаг. Мы с Жупелем тоже не стремились к славе героев-скороходов. День выдался непростой, волей-неволей накатила сильная усталость, а, самое главное, проклятая кваказябка ещё не успела окончательно выветриться из головы.

Глаза сами собой начали высматривать подходящее место для ночлега. Оно, по счастью, вскоре обнаружилось, и мы смогли устроиться на отдых. Надо сказать, как раз вовремя. Брюзжание Жупеля становилось совершенно невыносимым, и оставалось надеяться, что на привале он таки угомонится и заснет до утра.

Определенно, контрабандист тяжело переживал неудачное завершение переговоров с Кхмырей. С точки зрения Жупеля, мы сами у себя украли десять золотых! Памятуя о распухших ушах, нелюдь поостерегся высказывать свое мнение Люции, зато на мне отыгрался по полной. Жупель горячо доказывал, что за "такое" в порядочном гоблинском обществе сразу в морду бьют, до полного выправления мозгов в правильное русло. Контрабандист оплакивал "профуканные" десять целковых, словно собственную мать. Хотя, как знать, возможно, её-то смерть вызвала бы в черствой душе гоблина куда меньшие терзания. Жупель не преминул подсчитать и сообщить мне: сколько на десять златых можно купить кваказябки, как долго можно пользоваться любовью всех гоблинок в "Трех распутных эльфийках", каких важных друзей и знакомых можно завести, и ещё много чего, о чём я бы предпочёл никогда не узнавать. Горе нелюдя было воистину безмерно. Последний раз о несовершенстве человеческой природы так сокрушался только Феофан Миролюбский, аккурат перед тем, как еретики, именовавшиеся тогда королевскими палачами, сделали из него Великомученика. Тот факт, что хоть пятьдесят, хоть сорок целковых ещё предстояло заработать, гоблина нисколько не смущал. Жупель успел причислить обещанную плату к личному благосостоянию, и сейчас полагал, что пресловутые десять золотых у него украли. Контрабандист считал, что после всего произошедшего я, как честный человек, просто обязан отказаться от своей доли в пользу "остальных членов команды". Своё мнение гоблин высказывал убедительно, громко и… каждые пять минут.

По счастью, на стоянке гоблина действительно разморило, и он чуть успокоился. Не пришлось даже помогать ему топором, о чём я, правду сказать, начинал всерьез подумывать. Хорошо всё-таки, что в нашем мире существовали благородные сословия. Знатные господа своими представлениями о рыцарской чести выпили из простого люда немало крови, приучив народ к терпению. В порядке вещей были и пощада врагам на поле боя, и кодекс праведного поединка, и сожжение крестьянских домов за крошечные недоимки. Тем не менее, если бы благородных господ вдруг не стало, мир бы оказался в руках торгашей, готовых за медный грош продать родную маму. И наступила бы эра гоблинов. Возможно, не гоблинов как расы, а эпоха тех, кто являлся ими "в душе". Подобные встречались практически у всех народов, за исключением разве что кентавров.

— Эх! — пробурчал Жупель, укладываясь на холодную землю, — и что вам во дворце не понравилось? Да, воняет, хоть прищепку на нос вешай, но зато печи топят нормально.

Мы не потрудились ответить. Люции было приятнее здесь, и я вполне разделял её мнение. К тому же на эту ночевку мы устроились с большим комфортом. Кхмыря не обманул, дворцовый интендант выдал нам всё необходимое. Разумеется, гоблин не был бы гоблином, не попробуй он обмануть. Поначалу проворный служака всучил нам дырявые мешки, доверху заполненные различным хламом вроде тряпок, щепок, ржавых гвоздей и всего подобного. Складывалось впечатление, что интенданту просто некому стало поручить вынести мусор, а тут мы так удачно под руку подвернулись. Впрочем, Жупель тоже оказался не лыком шит. Завязался горячий спор, не обошлось без криков, ругани, биения себя в грудь, но стоило только контрабандисту упомянуть имя Кхмыри и пригрозить "переучетом", как маленький чинуша сдался и разрешил нам собирать вещи самостоятельно. Окрыленные победой, мы с Жупелем, как два коршуна, набросились на местные запасы. Первое, на что я положил глаз — это теплые ватные одеяла работы половинчиков. Перспектива ночевки на болоте сразу стала казаться мне чуть более привлекательной. По меркам гоблинов, одеяла были чистыми, выстиранными и абсолютно новыми. Кое-где, правда, в ткани просвечивали отверстия — то ли от стрел, то ли от кинжалов, а в одном месте красовалось выразительное кровавое пятно. Очевидно, кража одеял, то бишь их добыча, прошла с определенными накладками, но сие не главное. Ни один гоблин в эти одеяла ни разу не кутался, следовательно, и риск подцепить какую-либо гадость минимален. Для верности, конечно, не помешало бы их постирать, но где потом сушить-то? На сыром и темном болоте? Нет уж, увольте. Одеяла, сотканные половинчиками, разумеется, оказались слишком маленькими для взрослого человека, и я прихватил их по две штуки, на себя и Люцию. У интенданта сердце кровью обливалось. Гоблин выл, рыдал навзрыд и громко причитал, что одеяла предназначены для самого короля Квасика. Мы не обратили на заявление маленького чинуши никакого внимания. Жупель лишь выразительно подмигнул и сообщил, что если вещи и впрямь полагались монарху, то настоящий интендант никогда бы не стал так убиваться. Желая окончательно утешить бедного служащего, контрабандист потребовал бумагу с перечнем всех вещей, которые интендант планировал списать со склада под отчет: "выдано чужестранцам по указанию советника Кхмыри". Нечего и говорить, чинуша тут же заткнулся, очевидно, что работником он был опытным, не одну проверку до нас успел пережить. Из провизии интендант смог предложить нам лишь: жареных крыс, вареных лягушек и воблу к кваказябке. Выбор, таким образом, оказался невелик, хотя Жупель и очень хотел взять "мяса". Я отказался наотрез, сообщив, что всё серое и хвостатое он будет харчить отдельно от нас, и вообще от людей. Контрабандист пожал плечами, снова обвинил человечество в варварстве и начал громко и убедительно рассказывать, почему хвост — это и есть самое вкусное. Воды на дорогу, к сожалению, достать не удалось. Интендант протянул нам бутыль проклятой кваказябки, но мы с Жупелем от неё отказались, решив не рисковать здоровьем и поберечь истрепанные уши гоблина. За водой, как и в трактире, нас послали к местной луже.

Покинув город, мы добрались до ближайшего чистого ручья и, набрав воды, поспешили устроиться на ночлег. Ветки для костра пришлось поискать, но когда огонь разгорелся, мы почувствовали себя хорошо. Для полного счастья не хватало только одного — Божьей кары чертовым комарам!

За исключением кровопийц, нынешняя ночь выдалась определенно лучше предыдущей. Легкий ветерок, раскачивающийся камыш, тихое журчание ручейка, и даже кваканье лягушек — всё это казалось сейчас вполне умиротворяющим. Причина, конечно же, крылась в теплых одеялах половинчиков. Стоило только чуть раскутаться или высунуть наружу ногу, как ветерок мигом превращался в промерзлый сквозняк, а лягушки соответственно — в наказание Светлого Владыки.

— Эх, — тяжело вздохнул Жупель, — курения у интенданта взять забыли! Этот — жабья морда, сам-то фиг предложит! А у меня совсем из башки вылетело, а всё из-за одного богомольца, который вот так просто взял да выбросил из кармана десять золотых.

— Помолчи! — рявкнула на него Люция.

Гоблин предусмотрительно отполз с мешком на другую сторону костра, подальше от девушки.

— Между прочим, — решил напомнить я контрабандисту, — деньги пока не у тебя в кармане. Их ещё нужно, понимаешь какое дело, заработать!

— А какие проблемы? — удивился Жупель, — приходим к профессору. Госпожа ведьма ему там шуры-муры, деловое предложенье, дай яду на пробу, в два раза больше наварю, а затем только отвернется, а мы и бежать, пока не опомнился. Если что — огненным шаром ему промеж глаз, верно, я говорю?

Люция выразительно меня посмотрела.

"Думаешь, надо ему сказать?", — подумала девушка.

Почему-то я не сразу сообразил, что принцесса снова мысленно обратилась ко мне, возможно, к ночи мозги туго соображали. С другой стороны, мудрых и блестящих озарений за мной и утром-то не числилось. Не то, что у Святого Великомученика Феофана Миролюбского, писавшего в своём втором томе: "Пусть души людские наполняются светом подобно тому, как первый луч солнца, воплощение Творца нашего, просвещает разум мой благими идеями!".

Я задумчиво посмотрел на гоблина. Стоило ли ему говорить, что у принцессы совсем не осталось кристаллов? За два дня знакомства мы успели как-то сродниться с Жупелем. При всём его хамстве, грубости, ворчливости и прочих недостатках, гоблин уже не казался столь отвратительным. С другой стороны, вдруг нелюдь на это и рассчитывал, и только дожидался удобного случая предать нас? Вполне вероятно. Народные пословицы и поговорки рождались не на пустом месте, и все они, с небольшой разницей в формулировке, утверждали примерно следующее: "Не подставляй спину гоблину". Да и за проведенный в Гадюшнике день я вполне убедился, что зеленые жабоподобные нелюди не особо-то церемонились даже со своими, чего уж говорить о чужих!?

Но всё же, Жупель и впрямь член команды. Во многих делах мы оказались вынуждены полагаться на него и на его мнение. А контрабандист пребывал в полной уверенности, что Люция может швыряться огненными шарами направо и налево. Полный опасных заблуждений гоблин запросто мог втравить нас бой, когда самое время убегать, и как можно скорее.

"Согласна", — подумала Люция, и я снова запоздало сообразил, что девушка слышала мои мысли.

— Понимаешь, — обратилась принцесса к Жупелю, — боюсь, с огненными шарами могут возникнуть проблемы.

Уже засыпавший гоблин, мигом открыл глаза.

— В чём дело? — поинтересовался он, — слова нужные забыли? Так вы, госпожа, вроде кваказябку-то не потребляете….

— У меня закончились кристаллы, — просто объяснила Люция.

Жупель забеспокоился.

— Когда? — спросил он.

— Сразу после того, как мы победили сборщиков налогов, — ответила девушка.

Я зарделся от гордости. Мне понравилось, что принцесса употребила слово "мы", до этого она предпочитала приписывать успех исключительно себе. Впрочем, гоблина "командный дух" не слишком интересовал.

— А как же ваши искры? — спросил Жупель, — ну, которыми вы гоблу во дворце стращали.

Люция вскинула руку. Из пальцев девушки вдруг вылетел небольшой заряд. Искрящийся шар упал в костер. Последовал сильный треск. Пламя задрожало, но почти сразу успокоилось. Огонь продолжил гореть ровно, разве что разбросало несколько веток, да дыму стало побольше.

— Искры — ерунда, — объяснила Люция, — это слабое заклинание, им разве что нерадивых слуг гонять, зато оно не требует кристаллов. В любом человеке есть резерв личной энергии, который можно использовать. К сожалению, запас невелик, его хватает только на самые слабые заклинания.

Я кивнул. К сожалению, любой, кто хоть немного владел магией, периодически сталкивался с проблемой "нервного ученика", который вроде бы всё выучил, все книги прочитал, а рассказать на экзаменах ничего не может, хоть тресни. Так же и здесь — заклинание, аккуратно записанное в личный дневник или свиток, отчетливо держалось в памяти, но вот сил воплотить волю в жизнь не хватало. Как результат, двойка на экзамене или топор промеж глаз в битве.

— Значит, — почесал подбородок Жупель, — сейчас вы только на пару фокусов-то и способны?

Стараясь действовать как можно более неприметно, я протянул руку к топору, быстро прикидывая, удастся ли мне двинуться Жупелю наперерез, если тот вдруг бросится на Люцию. Принцесса, впрочем, даже без кристаллов отнюдь не казалась беззащитной. Глаза девушки опасно блеснули.

— А ты сам-то способен хоть на один подобный "фокус"? — спросила она.

Жупель поежился, он, видимо, уже хорошо изучил этот тихий, подчеркнуто спокойный голос принцессы.

— Да это я так, неудачное сравнение подобрал, — поспешно отбрехался контрабандист.

На какое-то время в лагере воцарилась тишина. Все замолчали, погруженные в свои мысли. И только комары пытались нарушить идиллию, заставляя незадачливых авантюристов чертыхаться и хлопать себя по укушенным местам.

К счастью или к несчастью, вскоре на Жупеля снизошло новое озарение.

— Если проблема только в кристаллах, то это не беда, — заявил гоблин, — мы их добудем!

— Где?

— У профессора же! Скажем, что для того, чтобы сварить яд, нужно пару зелий заколдовать. Даст, никуда не денется. А там огненным шаром ему в глаз, яд в карман, ноги в руки и бежать? Беспроигрышный вариант.

Я презрительно хмыкнул. В голове у меня уже вертелись тысячи возражений на тему, почему "беспроигрышный вариант" может обернуться нашими головами на кольях. Но Люции, к моему немалому удивлению, идея гоблина пришлась по душе.

— А если у профессора Тяп-Ляпика нет кристаллов? — спросила девушка, — он же не маг, а стрелковый мастер, зачем они ему?

Глаза Жупеля на миг потухли.

— Тоже верно, — признал контрабандист, — но от его супруги наверное хоть что-то осталось.

— В том-то и дело, — хмыкнула Люция, — что "наверное".

Жупель задумчиво почесал подбородок. Очевидно, сегодня явно был его день в плане разработки "гениальных" планов.

— А, ладно, — отмахнулся он, — сделаем так. Приходим к профессору и просим у него отремонтировать мой арбалет. Пять-шесть целковых мы наскребем, плюс драгоценные камушки госпожи ведьмы почти вдвое дороже будут. Тяп-Ляпик, конечно, жуткий скряга, и четвертины за них не даст, но, думаю, мы сторгуемся. Оружие моё он починит. Дальше расскажем ему сказку про юную гениальную чародейку и волшебный яд. Он нам пузырек покажет, а я ему в ответ арбалет в носяру суну. Берем профессора в заложники и, минуя охрану, бежим на болото, а там по тропинке прямо в город. Черта с два догонят! Тяп-Ляпика даже убивать не придется, отпустим его, как подальше отойдем. Денежки только, за ремонт выплаченные, назад заберем, и ходу. В конце концов, без изобретений профессора гоблинам придется туго, так что за его труп нас в Гадюшнике по головке не погладят. А так одни плюсы: сорок целковых за яд выручим, арбалет мой на халяву починим, и все довольны. Заодно и матерой кваказябки с Кхмырей дерябнем.

Я внезапно осознал, почему в разношерстных отрядах авантюристов, рыскающих по всему Эрмсу в поисках приключений, так часто попадались гоблины. Компании проходимцев собирались из отщепенцев всех рас, коим наскучил родной дом, а душа требовала великих подвигов, сундуков с золотом и доступных красавиц. И желательно всего этого сразу и побольше. Понятно, почему в подобные "бригады" охотно брали гномов. Низкорослые крепыши, закованные с ног до головы в фамильные латы — так, что издалека напоминали самовар с бородой, отлично защищали группу. Да и на городских и сельских ярмарках в чемпионате "кто кого перепьет" гномы не знали себе равных, а приз для группы там можно было добыть ценный. Повеса эльф, который, видимо, выполз из утробы матери сразу с луком в руках, мог прикрыть команду авантюристов меткой стрельбой, выбив издалека ценного зверя или опасного и злого некроманта. Опять же, только остроухий нелюдь, обладающий сногсшибательной улыбкой и кипой блестящих, гладких темных волос, мог убедить богатую вдовушку пустить переночевать не только его, но и всю вдрызг пьяную группу, кою только-только вышвырнули из таверны за неоплаченную выпивку. Бойкий половинчик, если порой и не мог подсобить команде в бою, так зато отлично разгонял скуку товарищей веселыми историями и забавными стишками, да и лучшего переговорщика с потенциальным работодателем или странствующим торговцем было не сыскать. Гоблины же, как я только что понял, служили для авантюристов "творцами" гениальных планов, кои, видимо, и втравливали группу во всевозможные приключения, ради которых эта самая группа и собиралась в поход. То бишь, если авантюристам не хватало в жизни острых ощущений и интересных задач, то им всего-навсего требовалось взять к себе гоблина!

— Если всё же у профессора есть кристаллы, то я могла бы попытаться усыпить некоторых из его слуг, я знаю подходящее заклинание, — заметила Люция.

Гоблин пожал плечами.

— На мой взгляд, огненный шар — лучшее снотворное, — заметил контрабандист, — но вы правы, нет смысла сжигать лавку Тяп-Ляпика, да и его самого. При любом раскладе, яд мы стащим.

У меня на душе всё похолодело.

— И это, по-твоему, план? — разозлился я, — прийти в лавку со сломанным оружием и, по сути, без магии. Потребовать у Тяп-Ляпика починить арбалет, а потом им же начать угрожать!?

— Ну, а что тут такого? — удивился Жупель, — поверь моему опыту, чем проще план — тем лучше! Во всех этих сложных многоходовых идеях всегда что-нибудь пойдет не так. Думаешь, думаешь, череп рвешь, а потом: первый лишнего сболтнет, второй условный сигнал пропустит, третий отмычку сломает, у четвертого веревка перетрется. В итоге один большой шиш. А так всё просто, как задница тролля, зашли в лавку, наплели с три короба, затем арбалет в рыло, хватаем товар и бегом оттуда. Этот план не может не сработать!

— Что же, нам остается только попробовать, — сказала Люция.

Я открыл рот от удивления. Принцесса поддерживала безумный план гоблина!

— А у тебя есть идеи получше, Англир? — спросила принцесса, повернувшись в мою сторону.

Я замолчал, почувствовав себя очень глупо. Разумеется, Люция отлично "читала" мои мысли и прекрасно знала, что идей у меня никаких нет. Другого шанса найти Храм Света нам может и не представиться.

"Вот именно!", — подумала Люция.

Я тяжело вздохнул. Определенно, мне следовало научиться думать "молча", вопрос — как это сделать? Хотя у Люции, вроде, получалось. Понять, что она одобряет план Жупеля, я смог только, когда девушка сказала об этом вслух. Более опытная и сильная волшебница, обладающая, не в пример мне, сильной волей и решимостью, легко контролировала свой разум и проникала в чужой.

Осознание сего факта заставило меня почувствовать себя окончательно несчастным и…. Люция, без сомнения, поняла. По крайней мере, она ничего не сказала, но легче от этого мне, разумеется, не стало. Я не справлялся со своей ролью защитника и оказался слишком слаб для неё, а ведь не существовало для мужчины худшей участи. Ведь правда?

— Ладно, давайте на боковую, — произнес Жупель, выдернув меня из тягостных раздумий.

Дабы слова не расходились с делом, гоблин улегся на бок, и уже через минуту громко захрапел. Люция хотела было его пнуть, но затем передумала. Видимо, ей не хотелось тянуться, а под рукой пригодного для броска камешка не подвернулось. Завернувшись в одеяло, девушка закрыла глаза и уснула.

Я бы с удовольствием последовал её примеру, но сон как-то не шёл. Странное существо человек. Вчера, когда я лежал на холодной присыпанной листьями земле и пытался следить за Жупелем, меня сморило довольно быстро, а сегодня под теплыми одеялами половинчиков заснуть не получалось.

Неожиданно я подумал о матери, и не стал отгонять её образ. Сейчас, когда Люция уснула, можно немного и погрустить, и поскучать. При девушке ненужные мысли следовало гнать прочь, дабы не прослыть "маменькиным сынком".

Итак, за последние два дня никаких полезных деяний для Люции я не совершил. От любителей собирать с честных контрабандистов налоги не спас. Да и в трактире благородного воина, способного защитить её от чужой пьяни, как-то не нашлось, наоборот, выискалась своя пьянь, завалившаяся под стол вместе с нелепым топором. Вдруг Люция считала меня бесполезным грузом? Он нашего бойкого контрабандиста и то больше толку. Жупель отлично знал все местные тропы, разбирался в нравах соплеменников, не лез в карман за острым словом, зная, что и кому говорить. А я? Только проповедовать и могу, и то — здесь с этим и Хрыч неплохо справляется.

Я задумался. На душе заскребли кошки. Вся моя прошлая жизнь до проклятой битвы у мельницы вдруг показалась какой-то чужой и зыбкой. Чего-то хотел, о чём-то мечтал, к чему-то стремился. Всё произошло как будто не со мной. Наверное, это и есть настоящая ностальгия, когда тоскуешь не по тому, что было, а по тому, чего уже никогда не будет. Интересно, как там мама? Всё ли с ней хорошо? Хотя чего обманываться! После гибели князя, разграбления провинции и исчезновения сына разве можно петь и веселиться? Вряд ли, конечно, бандиты Юджина у неё хоть что-то отобрали. Наверняка, шайка и без неё нашла, чем поживиться, но разве в этом дело? С матушкой не могло быть всё хорошо просто потому, что меня не было рядом! Получается, я причинил ей, самому дорогому мне человеку, боль, когда ушел неведомо куда. Воистину говорят, что человек всегда сначала делает, а только потом думаем. С другой стороны, что я мог изменить? Выбора-то у меня не было. Опять же, я остался жив, в отличие от других сынов дружины, коих уже не дождутся матери и отцы Вороновья. А, значит, я могу вернуться, когда закончу все дела здесь. При мысли об этом на душе стало легче. Возможно, матушка и решила, что сын её умер, но, с другой стороны, на земле ещё существовало место, куда я мог вернуться. Мне неожиданно вспомнился старый разговор между мной и Дерриком, тогда ещё к нашей беседе вполуха прислушивался Романх. Оруженосец, коего хмель в ту ночь начинал совсем уж отчаянно тянуть на подвиги, сетовал, что не может отправиться на поиски чести и славы. Деррик сокрушенно качал головой, он успел припомнить множество имен славных рыцарей, кои родились простолюдинами, но силой и доблестью заслужили право на посвящение, а также доспехи, коня и оружие. Юный оруженосец, который с каждой новой кружкой всё больше чувствовал себя способным одним махом убить дракона, жаловался, что собственные родители и преданность князю мешают ему отправиться на поиски приключений. Долг праведного сына и честного вассала намертво привязывал человека к родной земле, мешал уйти, а как порой хотелось стать одинокой вольной птицей, расправить крылья и улететь. И не сам ли Светлый Владыка был Богом-орлом, кой начал свой путь гордым и свободным. Я хотел остудить горячую голову Деррика, в конце концов, мой долг светлого брата требовал пресекать неверные трактовки простолюдинов о Творце всего сущего, следовало оберегать невежественных людей от опасных заблуждений. Увы, к тому моменту хмеля и в моей собственной голове тоже накопилось более чем достаточно, и проклятый язык оказался неспособен связать и двух слов моей праведной речи. По счастью, меня выручил Романх. Старый ветеран повернулся в нашу сторону, строго посмотрел на Деррика и произнес: "Неправда! Хорошо уходить только тогда, когда есть куда возвращаться". Тогда-то я понял, почему ветеран под конец своей карьеры осел в захолустном Вороновье и столько лет терпел выходки князя Герхарда. Старый воин искал место, которое мог назвать своим домом, и нашёл его, и умер за него. Значит, где бы сейчас ни витала его душа, она ни о чём не жалела. Мне же и того проще. Уже существовало на этом свете место, что я мог назвать своим домом. Значит, мне ещё только предстоит туда вернуться.

Я с удовольствием повернулся на другой бок и придвинулся ближе к костру. Приятно сознавать, что ты на этом свете кому-то нужен. Возможно, когда нету близких, то жизнь и правда становится легче, но смысла в ней ни на грош!

Я хотел уже закрыть глаза и попробовать заснуть, как вдруг за ближайшим кустом мелькнула чья-то тень. Всё ещё надеясь, что мне показалось, я приподнялся на локте и попробовал хоть что-то рассмотреть. Увы, Светлый Владыка не даровал людям глаза, способные ясно видеть в темноте. Неожиданно послышался звук хрустнувшей ветки, а затем из кустов вылетел странный предмет.

— Осторожно! — закричал я.

Увы! Слишком поздно. Предмет приземлился точнехонько в костер.

— Что за тролль?! — воскликнул спросонья Жупель.

Я поспешно уткнулся в землю, ожидая взрыва, но не последовало даже яркой вспышки или хлопка. Только странное и отвратительное шипение. Я рискнул приподнять голову, и тут же пожалел об этом. Глаза и легкие мне забил сильный дым.

— Проклятье! — крикнул Жупель.

Гоблин ещё успел изящно матюгнуться, прежде чем всех нас скрутил острый кашель. Ничего толком не соображая, я вскочил и ринулся прочь от костра, стремясь убежать подальше от дыма. В следующий миг я едва не столкнулся нос к носу с невысокой худощавой фигурой. Незнакомец, однако, оказался проворнее меня. Ловко увернувшись, он быстро вильнул в сторону и подставил подножку. Я, разумеется, показал всю грациозность, присущую корове на льду. Незнакомец издевательски хихикнул и ринулся прочь, оставив меня целоваться с мокрой землей.

— Сумка! — рявкнул Жупель, — он упер мою сумку!

Дым рассеялся так же быстро, как и возник. Утерев слезы, я посмотрел в сторону костра и убедился, что контрабандист прав. Заплечного мешка Жупеля, в который мы сложили все припасы, не оказалось на месте.

— Хватай его! — закричал контрабандист, первым бросившись вдогонку.

Незнакомец не успел уйти далеко. Подлый ворюга вприпрыжку убегал к густым болотным елям, унося с собой заветный мешок. Ростом и телосложением негодяй напоминал гоблина, вполне вероятно, им он и являлся, хотя точно сказать было нельзя. Толстая мешковатая мантия с капюшоном полностью закрывала его тело и голову от посторонних глаз. Впрочем, порядочный гном никогда бы не опустился до того, чтобы предстать перед людьми "голым", ну, то бишь, без одной (хотя бы) кольчуги. Да и половинчик, если честно, вряд ли был способен так лихо скакать по болотным кочкам, перепрыгивая вязкие лужи.

— Уходит, гадина! — взревел Жупель.

Люция, чуть оправившаяся от кашля, швырнула в незнакомца магическую искру. Увы, заклинание лишь подстегнуло вора. Искры вскользь прошлись по телу и слегка подпалили мантию, заставив незнакомца бежать ещё быстрее.

Я тоскливо взвыл, умоляя Светлого Владыку уберечь меня от грязного греха сквернословия. Догнать вора мы уже не могли. Жупель, не в пример мне, оказался не готовым спокойно смириться с потерей.

— Стой, козявка эльфийская, — закричал контрабандист, бросившись в погоню.

Незнакомец и не подумал воспринять слова Жупеля всерьез. Ухватив мешок поудобнее, он скрылся средь еловых веток. Контрабандист нырнул вслед за ним и тоже пропал.

— Полюбастики! Грибочки! Яды! — послышался знакомый голос, — все, что нажито непосильным трудом! Стой, гадина, убью! АААААА!! Ох, ты ж етить!!! Ой….Аааааййй!

Яростные крики сменились болезненными воплями. Мы обеспокоено бросились к деревьям. Ещё не хватало, чтобы вор решил развернуться и схватиться с Жупелем один на один, когда разъяренный контрабандист был готов только преследовать, а уж никак не защищаться.

По счастью, гоблин не успел уйти далеко. Раздвигая колючие ветки, я начал пробираться сквозь еловый бурелом. Люция направилась следом. Одна из веток, неудачно отброшенная мной, хлестнула обратно и чуть не ударила девушку по лицу. В последний момент принцесса успела отпрыгнуть в сторону. Я рассеяно развел руками, стесняясь, во-первых, собственной неуклюжести, а во-вторых, яркой мысли, которая сверкнула в голове у Люции. Вообще-то подобных слов, а уж тем более их связок, благородной принцессе знать не полагалось.

— Помогите мне! — крикнул Жупель.

— Где ты? — переспросил я.

— Тут!

— Где тут!? — рассердилась Люция.

В последний момент я едва-едва успел остановиться. Люция врезалась мне в спину. По счастью, девушка оказалась слишком легкой, чтобы сдвинуть мою тушу хоть на пядь. И благодаренье Светлому Владыке! Буквально передо мной простирался узкий, не шире одного шага, но глубокий овраг, предательски замаскированный низкими, но густыми елями. Даже опытный лесной охотник не смог мы установить более коварную ловушку. По счастью, на дне оврага оказалась не яма с кольями, а куча внушительных валунов, но Жупелю, свалившемуся с высоты почти в мой рост, мало уж точно не показалось. Нелюдь стонал и отчаянно пытался закрыть рукой кровоточащую рану на ноге.

— Проклятье! — захрипел контрабандист, — ворюга сбежал! Последнее забрал, сволочь!

Я покачал головой. Жупелю сейчас следовало больше думать о собственном здоровье. Оставалось надеяться, что гоблин ничего не сломал. Присев на корточки, я ухватился руками за край оврага, а затем аккуратно спрыгнул вниз.

— Встать сможешь? — спросил я.

Контрабандист чертыхнулся и попробовал согнуть ногу. Лицо гоблина исказилось от боли, но движение ему удалось.

— Пальцами пошевелить можешь?

— Да, — ответил гоблин.

Я удовлетворенно кивнул. По правде говоря, славному искусству лекаря в Вороновском Монастыре обучали слабо. В основном мы уповали на магию. Посему я знал, что при подозрении на перелом следовало попросить больного пошевелить пальцами, ну, а дальше действовать по обстоятельствам. Следовало либо прочесть целебную молитву, либо, если рядом находились другие пациенты в ещё более тяжелом состоянии, допускалось ограничиться простым благословением Господнем и ободряющей фразой: "До свадьбы заживет!".

— До свадьбы заживет! — сказал я Жупелю.

Гоблин громко выругался, сообщив, что любая приличная гоблинка эдакого жениха сама на кладбище отнесет, предварительно камешком по балде стукнув. Ну, а неприличная и ленивая займется поиском нового хахаля при ещё тепленьком супруге.

Посочувствовав местным нравам, я достал из сумки с травами корень светлолистика. По счастью, целебное растение ещё не успело сгнить и в полной мере сохранило свои питательные соки.

— Вот, пожуй! — произнес я, сунув корешок Жупелю, — только не глотай. Боль утихнет.

Гоблин шумно зачавкал, вгрызаясь в светлолистик оставшимися зубами. Буквально через минуту Жупель перестал стонать и даже улегся поудобнее. Я перевел дух. Корешок подействовал. Светлолистик не даром ценился всеми лекарями и знахарями, как великолепное обезболивающие, к тому же не магическое, то есть не имевшее побочных эффектов (ну, кроме разве что слабительного, но лишний раз до кустов добежать — это ещё никому не повредило).

— Давай выбираться, — сказал я нелюдю.

Жупель кивнул. Забыв про отвращение, я протянул гоблину руку и помог ему подняться. Конечно, от простого рукопожатия с нелюдем ещё никто никогда не умирал, но преодолеть древние предрассудки оказалось не так-то просто. Впрочем, Люции эти самые предрассудки не помешали надрать гоблину уши. Так что и мне — простолюдину — брезговать не стоило.

Так или иначе, но контрабандист являлся нашим союзником. Как-то само собой, но мы поверили гоблину. Подставив плечи, я подсадил Жупеля и помог ему выбраться из оврага. Несмотря на боль, гоблин довольно уверенно передвигал ноги, что вселяло надежду, что он всего лишь сильно ушибся.

Я как раз собирался вылезать из оврага сам, как вдруг Люция воскликнула:

— Эй, а там что?

Мы с Жупелем повернули головы в указанном направлении.

— Да это же моя сумка! — воскликнул гоблин.

Действительно, на дне оврага, буквально в пяти шагах от меня лежал мешок контрабандиста, по виду такой же пухлый, как и раньше. Жупель на радостях едва-едва снова не свалился в овраг. По счастью, Люция его удержала.

— Но зачем он выбросил мешок? — спросила девушка.

Я пожал плечами.

— Возможно, вор упал в овраг, но сумел подняться и убежать, а мешок со страху выронил.

Жупель отрицательно покачал головой.

— Вряд ли, провалиться в эту щель и сразу же суметь подняться? Не верю! Готов биться об заклад, что этот прыщ отлично знал об овраге, а потому и убегал в эту сторону, рассчитывая на погоню.

— Логично, — кивнула Люция — но зачем красть мешок, а потом выбрасывать его в овраг?

Я подозрительно уставился на сумку. Не оставил ли ночной гость какого-либо подвоха? Незнакомец определенно был способен выкинуть что-нибудь эдакое. За примером далеко ходить не требовалось.

— А что вор бросил в костер? — спросил я.

— Видимо, мешочек с дымовым порошком, — пояснила Люция, — я уже видела подобные в столице на одном из городских праздников. Алхимики поджигают их лучиной или бросают в костер, и всё в округе на пару минут заволакивает дымом. На самом деле, так себе фокус. Говорят, что раньше праздники проходили куда как зрелищнее.

Я кивнул, в древних книгах до сих пор сохранились описания о древнем турнире магов, проводившемся раз в год в столице Великого Королевства. И дворянам, и простолюдинам доставляло огромное удовольствие смотреть, как маги и чернокнижники пытались ухлопать друг друга на арене с помощью молний, огненных шаров, призывных демонов и т. д. Увы, с точки зрения Отцов Церкви турнир имел всего один, но зато какой недостаток! По результатам дуэлей, как минимум половина чернокнижников (то есть еретиков) оставалась в живых, что было ровно вдвое больше, чем нужно. Положение удалось исправить только с окончанием гражданской войны и объявлением магии вне закона. Учрежденная тогда Святая Инквизиция к очередному празднику организовала уже не магический турнир еретиков, а их массовое сожжение на кострах. Народу, впрочем, это тоже понравилось. На празднике тогда выступали с пламенными речами лучшие проповедники церкви, бесплатно раздававшие лучшее монастырское вино и призывающие пить за здоровье нового праведного короля и за победу дела Светлого Владыки во всем Эадоре.

До моего разума дошли мысли Люции. Упомянув о празднике, принцесса вдруг вспомнила свои книги и рассказы нянюшек. Те, видимо, искренне пытались внушить девушке ненависть ко всем колдунам, но при упоминании о мощных огненных шарах, испепелявших врагов, Люция не ужасалась и плакала, а представляла, как было бы здорового погреть таким заклинанием доспехи "любимого" старшего братца, с самого детства активно внушающего ей, как следует вести себя юной принцессе. Видимо, тогда-то у Люции и проснулся первый интерес к магии.

— Думаете, вор засунул в мешок какую-нибудь гадость? — спросил я.

— А какой смысл? — удивился Жупель.

Смысла и впрямь не было, как не было его и в том, чтобы красть, а затем выбрасывать. С другой стороны, оставлять мешок тоже не хотелось.

Поняв, что проверять придется мне, я подошел ближе и аккуратно открыл сумку. Ударивший в глаза яркий блеск поразил меня до глубины души.

— Кристаллы! — радостно завопила Люция.

Действительно, поверх полюбастиков лежали магические кристаллы. Их яркое фиолетовое сияние освещало весь овраг. Такой блеск мог говорить только об одном — камни заряжены, магическая сила в них только и ждала выхода. Я открыл от удивления рот, кристаллов было добрых три дюжины, а то и больше. Мой отряд светлых братьев, служивший в дружине Вороновья, получал по одному камешку раз в три дня, не больше! Таинственный вор сунул в грязный мешок целое состояние!!!

Люция пребывала в ещё большом восторге. Девушка ловко спрыгнула в овраг и даже не подошла, а подлетела к мешку, зачерпнув ладонями вожделенную силу.

"Кристаллы! — услышал я мысли принцессы, — заряженные! Красивенькие! Родненькие!".

Люция едва удержалась от слез умиления. Я сильно подозревал, что даже прекрасный принц в сверкающих золотых доспехах или невинное дитя не вызвали бы в сердце девушки таких возвышенных чувств. Она реагировала, ну, прямо как… ведьма!

— А товар? — спросил Жупель, — что с товаром?

Я быстро проверил. Всё на месте. Более того, помимо грибов и кристаллов, в мешке оказался странный скомканный листок. Я показал его Жупелю. Гоблин отрицательно замотал головой. Действительно, за чтением нелюдя застать трудно. Развернув бумагу, я, полностью сохраняя орфографию, прочёл:

— Крысталлы сгадяца! Диржите путь далше. Не возращайтесь в лагерь на тропа. Подохните пачем зря!

Подписи в записке не стояло.

— Что за ерунда? — воскликнул Жупель, — спереть сумку, подбросить в неё кристаллы и ещё доброго пути пожелать. Кто это такой, вообще?

— Может, Кхмыря, — предположил я, — вдруг решил помочь нам кристаллами и послал своего гоблина. Только к чему такой странный способ?

Жупель хмыкнул.

— Кхмыря за ломаный грош удавится. Как, впрочем, и стражники, что он с собой привел, когда Гадюшник захватили. Старый советник его не больно жаловал, а Тяп-Ляпик так вообще ненавидит. Не мог Кхмыря за такой короткий срок столько кристаллов скопить. Жалование им Белез не ахти какое платит.

— Тогда кто? — спросил я.

Жупель развел руками.

— Чудеса! — заметил гоблин.

Я ещё раз внимательно осмотрел овраг. Увы, таинственный вор (или уже благодетель) успел уйти с концами.

Люция, не теряя времени даром, принялась поспешно расфасовывать драгоценные кристаллы по складкам платья. Я подумал, что хорошо бы дать один и мне — требовалось исцелить ушибы Жупеля.

— Ах, да, — произнесла принцесса.

Люция рассеяно потеребила пальчиками, а затем, поколебавшись, бросила мне один кристалл, видимо, самый маленький. Насколько я знал, сила камня не зависела от размера, так что спорить смысла не было. Главное, что принцессе так легче смириться с потерей драгоценного сокровища.

Мы уже думали выбираться из оврага, как вдруг со стороны лагеря послышались какие-то голоса. Мне моментально вспомнилась вторая часть записки — вор запрещал нам возвращаться на дорогу!

— Кто это ещё? — удивился Жупель.

Голоса послышались ближе. Новая порция ночных гостей определенно двигалась в нашу сторону. Мы с Люцией затихли на дне оврага. Контрабандист, сидевший наверху, ухватился покрепче за арбалет, рассчитывая, как обычно, на испуг. Убежать, с такими сильными ушибами, он всё равно не мог.

— Кто здесь? — крикнул Жупель, понимая, что его в любом случае найдут.

— Это мы у тебя хотим спросить! — последовал ответ.

Незнакомцы уже целенаправленно двинулись в нашу сторону, продираясь сквозь еловый бурелом.

Люция вскинула руки, приготовившись колдовать, но я отрицательно замотал головой. Не для того удача подарила нам кристаллы, дабы мы сразу расстались с ними в случайной стычке. Девушка то ли услышала мою мысль, то ли сама поняла. Мы аккуратно присели на корточки, надеясь, что нас не заметят.

— Гоблин! — презрительно воскликнул один из голосов, — всего лишь паршивый гоблин.

Я поднял голову и посмотрел наверх, отчаянно пытаясь увидеть незнакомцев. Кто они? И, самое главное, сколько их? Мысль подняться и аккуратно выглянуть из оврага я отвергнул. Слишком опасно. Выдавать себя раньше времени абсолютно ни к чему.

— Кого я вижу! — радостно завопил Жупель, — трое доблестных бойцов славного Юджина, воинства обожаемого повелителя Белеза! Безумно рад, господа, чем вам может помочь презренный слуга короля Квасика?

Я улыбнулся и уважительно кивнул контрабандисту. Хитрозадый гоблин определенно умел подбирать слова. Значит, трое бойцов Юджина. Вряд ли это были волдуны, так напугавшие меня в Вороновье, иначе Жупель подобрал бы в своём льстивом крике другие фразы, связанные с "великой магической силой". Не так плохо, при условии, что мы, а вернее Люция, получила кристаллы. Правда, швыряться огненными шарами на дне оврага — дело опасное, но, насколько я помнил, в арсенале принцессы имелось ещё и заклинание молнии, коим она и прикончила моего князя.

— С кем ты тут разговаривал!? — требовательно спросил бандит.

— Разговаривал? — притворно улыбнулся гоблин, — это я пытаюсь докричаться до своего дурака брата!

Жупель театрально всхлипнул.

— Наказание он, а не родственник. Позор семьи. Держу при себе из жалости. Говорил ему, гаду, далеко не уходить, так нет же, куда-то смылся. Ищи теперь….

— А ты что здесь делаешь?

— Лягушек на ужин ловлю, — охотно соврал Жупель, — неохота на пустой желудок спать ложиться. Здесь их много, даже на варку кваказябки запастись можно. Присоединяйтесь, на всех хватит.

Мне едва не стало дурно. Так вот, значит, почему кваказябка так называлась!

Разбойник презрительно сплюнул.

— Так это ваш с братом лагерь вблизи тропы? — спросил он.

Жупель охотно кивнул. По счастью, бандиты не умели складывать большие числа, иначе они бы обратили внимание, что лежанок в лагере не две, а три!

— Так чем Джузеппе обязан столько радостному ночному визиту? — спросил контрабандист, — неужели славные бойцы уже вернулись из Вороновья, дабы защищать наш мир и покой?

Бандиты зарычали.

— Век бы на это болото глаза не смотрели, — рявкнул один из них, — отвечай быстро, ты здесь людей видел?

— Каких людей? — удивился Жупель, — другие патрули?

— Нет, тупая ты гобла, — отрезал разбойник, — двоих людей. Первый из них мужик, молодой такой остолоп в белой робе светлого брата, и женщина, возможно, раненная, с длинными черными волосами.

Мы с Люцией переглянулись. Нас искали! Неужели Юджин выжил, сумев спастись от огня Люции? Если нет, то кто тогда руководит поисками? В принципе, догадаться, что мы скрылись в Гадючьих Топях, дело не трудное. Неся принцессу, я удирал именно в сторону болот. К тому же бандиты наверняка обнаружили трупы своих товарищей, убитых василиском и злобным магом-отшельником.

Жупель задумчиво забарабанил пальцами по подбородку.

— Мужчина и женщина? — переспросил он, — первый здоровый, но рожа абсолютно дебильная? Ему бы киркой в шахте работать или мечом махать, а он робу напялил духовника. Барышня ничего такая, симпотная, только злющая, как кобра!

— Даааа, — медленно протянул разбойник, — где они?

— А монеток на жизнь мою трудную, на брата лечение подбросите? — спросил Жупель.

Я готов был зарычать от ярости! Чертов предатель! Знал же, знал, что доверять гоблину — это доверять гоблину. За грош медный сдаст! Лицо принцессы тоже потемнело от гнева, пальчики её принялись совершать легкие пассы. Что же, разбойники оказались правы, он действительно тупая гобла, если решил предать нас в столь неподходящее время. Видимо, контрабандист забыл про магический огонь ведьмы, который и сжег его соплеменников.

С отвратительным скрежетом разбойники обнажили мечи.

— Мы тебе нос отрежем и уши узлом завяжем, если не скажешь! — произнес вожак.

Жупель затрясся.

— Помилуйте, — заныл гоблин, — кто о брате позаботится, о матушке больной!? Не знал же я, что вопрос сей государственной важности. Мигом всё выложу, но и вы уж не обидьте, две недели глаза и стопочки маленькой кваказябки не видели. Дайте хоть серебрушку!

— Ещё и глаза выдавим, — пообещал бандит, — чтоб больше уже ничего не видели.

Гоблин очень натурально зарыдал.

— Не оставляйте уж калеку сиротой, помогите, люди добрые. Бог ваш, Владыка Светлый, говорит, помогать людям надобно.

— Так то людям, — заметил бандит, — а не грязным уродам. Ладно, черт с тобой. Держи.

Жупель ловко поймал брошенную монету.

— Туда ушли! — произнес контрабандист, указав в противоположную от оврага сторону.

— Когда видел? — спросил бандит.

— Полдня назад!

Головорез взмахнул мечом.

— Ну, смотри, если обманул! Пошли, братва. Награда не ждет!

Бандиты удалились так же быстро, как и пришли, проследовав в указанном Жупелем направлении. Гоблин ещё какое-то время громко кричал, зовя несуществующего больного брата, а затем развернулся и подмигнул нам.

— Всего одну паршивую медяшку отвалили, сволочи, — пожаловался он, — ладно, доход есть доход. Надо выбираться отсюда, если в Гадючьи Топи вернулась вся армия Белеза, то здесь могут шататься и другие патрули. Думаю, ночью нам будет лучше поработать ногами и уйти как можно дальше.

Гоблин неуверенно поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал несколько шагов.

— Порядочек! — объявил он.

Я в этом сильно сомневался. Выбравшись из оврага, я подошел к гоблину и, возложив ладони, прочёл целебную молитву. Магия внутри кристалла ожила и мощной волной прошла сквозь моё тело. Я не смог сдержать улыбку. Незнакомым с волшебством людям не понять, какое это на самом деле наслаждение: чувствовать в себе неосязаемую великую силу — чистую энергию.

Шаги Жупеля вмиг стали куда более уверенными. Гоблин даже подпрыгнул.

— В конце концов, не такой плохой день, — заявил он, — знать бы ещё, кому мы обязаны столь невиданной щедростью.

Я и Люция согласно кивнули. Та ещё загадка. Невиданный помощник-благодетель с весьма странными методами. Мог ли он быть тем самым болотным магом, заколдовавшим меня и девушку? Вряд ли, ни ростом, ни комплекцией загадочный вор и проклятый еретик ничуть не напоминали друг друга. Даже если предположить, что чернокнижник наложил сам на себя чары иллюзии, замаскировав внешность, то всё равно сомнительно, что дряхлый старик мог так лихо метать дымовые мешочки и скакать через овраги. С другой стороны, кто мог поручиться, что тогда в хижине болотный маг предстал перед нами в своём истинном обличии? Но даже, если это он, то почему появился именно сейчас? И зачем скрывается?

Оставалось только выразительно пожать плечами. Из нескольких кусочков мозаики даже смутный набросок общей картины никак не складывался.

К счастью, душу мою терзал ещё один вопрос, на который я, для разнообразия, мог получить быстрый ответ.

— Скажи, Жупель, — обратился я, — а из чего гонят матерую кваказябку? Ну, ту золотистую, что мы видели в апартаментах Кхмыри.

Контрабандист мечтательно улыбнулся и даже прищелкнул языком, погрузившись в блаженные воспоминания.

— А у тебя губа не дура, — заявил гоблин, — матерая кваказябочка настаивается только на эльфийских ушах. К несчастью, паршивцы не хотят делиться с приличным обществом лучшим, что у них есть, из луков по охотникам стреляют почем зря. Так что, если где-нибудь уши эльфийские раздобудешь, смело в любую гоблинскую землю иди — лучшим другом станешь.

Подавив приступ тошноты, я внезапно осознал, что, возможно, не на все вопросы хочу знать ответы.