Глава II "Нудные подсчеты"

Я без сил повалился на землю. Мы сделали всё, что смогли, однако настроение Романха не улучшили ни на грамм. Старый воин бродил по лагерю мрачнее тучи. Давно уже дружина Вороновья не знала таких потерь. Я и мои братья сумели поднять с поля боя лишь трех бойцов. Одного чуть живого гвардейца мы нашли на дне маленького оврага. Бедняга был завален трупами трех орков. Дубины нелюдей раздробили гвардейцу правое плечо и серьезно повредили легкие. Чуть дальше мы обнаружили избитого мечника. Парень был без сознания, но жизнь ещё теплилась в нём. Наконец, мы едва-едва успели к единственному оставшемуся в живых арбалетчику. В теле стрелка торчали три гоблинских кинжала, однако воин убил всех врагов, не дав уйти ни одной зеленомордой твари. Помимо них, в тяжелом состоянии находились ещё три мечника и два гвардейца, а также сам князь. У господина Герхарда оказалась сломана в предплечье левая рука, и только благодаря доспехам он сохранил целыми свои ребра. Стальной панцирь князя был погнут, а на груди господина красовался огромный синяк. Вернее, несколько синяков, плавно сливавшихся в один. В данный момент все больные, кроме князя, забылись глубоким, здоровым сном.

Лорд очнулся как раз во время, едва успев запретить Романху вздернуть мельника. Старый воин уже успел приметить многообещающую ветку на окрестном дубе, как раз подходящую для того, чтобы повесить как мельника, так и всю его семью, с женой и двумя сыновьями. Романх был в бешенстве! Ещё бы, нас привели в тщательно подготовленную засаду.

Мельник, по прозвищу Краснохряк, как он сам себя представил, божился всеми Высшими Силами и самим Светлым Властелином, что он ни в чём виноват. По его словам, он поступил, как того требовал княжий указ. День назад, ближе к ночи, мельницу осадили нелюди, пришедшие с юго-востока, то есть либо со стороны Алиссии, либо из Гадючьих Топей. Желая спастись, Краснохряк загнал всех домочадцев на второй этаж мельницы, заложил все входы и выходы тяжелой мебелью, а затем разжег на крыше сигнальный огонь. После этого он начал молить о помощи, прося Светлого Владыку о поддержке, и был вне себя от радости, когда увидел на горизонте дружину князя во главе с самим доблестным Герхардом. О засаде мельник, конечно, знал, видел приготовления орков и гоблинов, однако предупредить не мог до тех пор, пока мы не подошли слишком близко.

Услышав рассказ, Романх схватил Краснохряка за грудки и объявил, что лучше бы тот сгорел вместе со всей своей мельницей! Князь Герхард поспешил урезонить старого воина, провозгласив, что нечего винить несчастного простолюдина в случившемся. Романх пробурчал что-то себе под нос и недовольно удалился. Я знал ветерана достаточно хорошо и отлично понимал, что действительно далеко не Краснохряка он считает виновником постигших нас бед. К счастью, врожденная верность господину и чувство армейской дисциплины мешали Романху напрямую обвинить в огромных потерях самого князя. Тем не менее, всем, кто хоть немного знал ветерана, были вполне очевидны его чувства.

Сигнальный костер с мельницы мы увидели на рассвете. Первое, что пришло нам на ум — это банда разбойников. Князь хотел немедленно помчаться в бой. Во-первых, за славой в битве, во-вторых, помочь своим верноподданным. Хотя лично я предполагал, что последнее для господина Герхарда было не так уж и важно. Романх урезонивал князя, заставляя взять с собой дружину. Однако двоюродный брат лорда, барон Бриссен, а также рыцарь Рогус Бра, по прозвищу Черный Лебедь, тут же вступили с ветераном в спор, объявив, что славный подвиг может уйти прямо из-под их носа. Благородные господа утверждали, что если мельница уже ограблена, то бандитам не будет повода там задерживаться. Услышав о том, что сражение может не состояться, князь разразился праведным гневом, но Романх, подобно упертому быку, стоял на своём. Ветеран был опекуном и защитником князя, он не раз спасал ему жизнь. Посему господин Герхард иногда прислушивался к его словам. В итоге, князь пошел на уступки, но от планов своих не отказался. Дружину было решено разделить на две части. Князь двинулся к мельнице в сопровождении отрядов: мечников, арбалетчиков, гвардейцев, ну, а также нас — светлых братьев. Вторая группа, состоявшая из более легких и подвижных лучников, и двух десятков всадников, должна была собраться под началом Бриссена и Черного Лебедя, а затем выдвинуться на юго-восток. Именно туда, в неисхоженную часть Вороновья, по предположению рыцарей, и должны были направиться бандиты. План казался князю идеальным. Если на мельнице ещё кто-то оставался, то наша тяжелая пехота и арбалетчики запросто бы выбили врагов. Если же бандиты успели уйти, то более быстрые солдаты барона Бриссена и Черного Лебедя должны были догнать их и расправиться с ними. Романха такой план не устроил. Следуя старым военным правилам, ветеран выступал резко против того, чтобы разделять силы. Однако благородные рыцари сумели-таки убедить князя принять их план. Дружина была разбита на две большие группы. В итоге, Романх тяжело переживал последствия утреннего боя. Помимо непосредственного командования гвардейцами, пожилой воин ещё и являлся начальником стражи Вороновья. Следовательно, в обязанности Романха входил и подсчет средств на содержание дружины. Посему, оставив в покое мельника, старый ветеран вооружился пером и чернилами, попытавшись на старом пергаменте подсчитать, во сколько казне Вороновья обойдется восполнение сегодняшних потерь. Как буркнул Романх, усаживаясь на пенек: "нужно прикинуть, почём в злате нам встанет утренний замысел!". По тому, насколько выражение его лица менялось от мрачного до откровенно взбешенного, можно было легко догадаться, что разговор с казначеем Вороновья — Эдом Держи Монета, ветерану предстоит тяжелый. Я был вполне склонен понять Романха, во время учебы в монастыре, я помимо чтения Святых Книг, неплохо освоил и счет. За проявленные способности к математике настоятель повесил на меня ведение домовых и складских книг. Так мне волей-неволей пришлось познать и азы экономии. Посему, подобно Романху, я мысленно прикинул последствия утренней авантюры.

Итак, в своих расчетах старый ветеран принимал традицию деления армии по солдатским отрядам. В разговорах и на бумаге Романх, во всяком случае, всегда пользовался именно такими тактическими единицами. Даже нас — светлых братьев, он упорно именовал отрядом. Хотя ни по экипировке, ни по навыкам мы уж никак не походили на солдат. По той же самой причине Романх ткнул пальцем в меня — видимо, самого рослого, и объявил командиром отряда, или страшим. В частности, это означало, что я каждый Божий день должен был являться к нему с докладом, а также присутствовать на совете командиров дружины. Это было странно, обычно в обязанности светлых братьев входило только простое сопровождение войска, но ветеран был непреклонен. Так или иначе, Романх выделял в дружине Вороновья по два отряда мечников и легкой кавалерии, и по одному отряду лучников, арбалетчиков, гвардейцев, ну, и нас — послушников. В термин "отряд" Романх обычно вкладывал такое понятие, как собрание группы бойцов одного рода войск от четырех до двенадцати человек, из которых он потом выбирал командира или старшего. Почему он не пользовался старым названием — десятка, во главе с десятником, сие было загадкой. Видимо, свежими определениями было легче управлять. Например, выражение: "десятка светлых братьев" смотрелась бы весьма странно, так как нас всего было четверо, а под понятием "отряд" можно было скрыть всё, что душе угодно. Насколько я знал, в своей голове даже господина Герхарда Романх именовал первым отрядом рыцарей, а благородного Бриссена и Черного Лебедя — вторым. Так что, по мнению ветерана, дружина располагала двумя тактическими единицами благородных воинов.

Следуя расчетам Романха, я прикинул, что сегодня дружина не досчиталась двух отрядов — мечников и арбалетчиков. Пятеро из десяти гвардейцев также были мертвы. Оставшийся в живых стрелок явно мог войти лишь в новый отряд, который ещё требовалось сформировать и обучить. На это уйдут время и деньги. Особенно деньги, солдат нужно было вооружить, подогнав под них оружие и доспехи. Для этого потребуется железо. Его можно было приобрести либо на севере — у гномов Северного Всхолмья, либо на юге — в Алиссии. Первое будет дороже, второе — дольше. Алиссия, подобно Вороновью, также ввозила металл. Железо шло из Предгорья — южной провинции Великого Королевства. Поскольку Алиссия и Вороновье тоже являлись его частью, ресурс должен был достаться нам без всяких торговых пошлин и надбавок. В отличие от гномов, которые продали бы нам втридорога, но доставили товар быстрее. Какое бы решение в этом случае ни принял Романх — казначей явно будет недоволен. Эд Держи Монета был редкостным занудой, денно и нощно крутившимся возле своих ненаглядных сундуков. Однако, и его можно было понять. Несмотря на все потери в утренней битве, великий князь вряд ли откажется, даже на время, от своих любимых развлечений — охоты и турниров. А на всё это тоже требовались средства. К тому же, славный Герхард просто обожал песни всех окрестных бардов, особенно те из них, что складывались в его честь. В пылу своей безграничной щедрости господин нередко одаривал рифмоплетов золотом, ненароком вызывая нервный тик у Эда Держи Монеты.

Мои размышления прервал Тимоф.

— Думаешь о вечном? — спросил послушник.

Я повернулся к собрату и кивнул. В чём-то он был прав. Светлый брат присел на колени и предложил:

— Вознесем молитву Светлому Отцу об убитых душах?

Я подавил чуть не соскользнувшее с языка едкое замечание. Определенно Тимоф был прав. Мне следовало раскаяться. Сегодня мы потеряли не золото, а людей, и нам не стоило уподобляться ворчливому Романху. Собрав братьев, мы вознесли заупокойную молитву. Мне оставалось лишь надеяться, что погибшие увидят свет, а не бесконечную тьму, и души их обретут тот покой, которого они заслужили.

"Опять ересь, — подумал я, — послушника не должны одолевать сомнения!".

Да, не должны, но одолевали. Я заметил удивленный взгляд Тимофа. Видимо, послушник заметил мою задумчивость. Я покачал головой. Командир отряда или нет, но Тимоф раньше меня станет монахом. Духовный Совет найдет его более достойным, а всё потому, что он в этот момент думал о погибших душах, а я — о том, кто раньше получит повышение. Паршиво. Интересно, всегда ли моя душа была такой? Я попытался вспомнить свою святую наивность, веру в добро и людей, но почему-то не смог. Если когда-то цинизм и был чужд мне, то это было давно. Интересно, почему я таким стал?

По счастью, работа оторвала меня от недостойных размышлений. Необходимо было похоронить павших. Убитых было слишком много, чтобы доставить их в замок Вороновья и передать родным. Все телеги нашего обоза были забиты скарбом. Ничего не оставалось, как вырыть могилы прямо здесь, у мельницы. Краснохряк пообещал заботиться о погибших, как о собственных детях. Мне, как, впрочем, и всем, хотелось ему верить.

Взяв из ангара мельницы лопаты, мы принялись рыть могилы, по очереди сменяя друг друга. Я загрустил. Никогда мне ещё не приходилось видеть столько трупов. У нас не нашлось даже простыней, не говоря уже о саванах, чтобы завернуть столько умерших. О гробах тоже мечтать не приходилось. Несколько мечников направились к небольшому пролеску, дабы срубить несколько тонких деревьев и сколотить хотя бы кресты. Типичная смерть типичных солдат. В этот момент я, как никогда, осознал, что меня самого вполне может ждать такая участь, когда в следующий раз удача отвернется от дружины. Наверное, мама была права, и мне стоило податься в более мирные места Вороновья. Например, нашему торговцу Хрюну всё ещё требовался писарь. Меня бы он взял, но я не хотел сам. Протирать десятилетиями штаны, переписывая унылые бумажки — не таким я видел своё будущее. Церковь была единственным местом, где простолюдин мог бы добиться положения.

Я снова осекся. Снова в разум пришла ересь. С такими мыслями Духовный Совет оставит меня в ранге светлого брата надолго! И, разумеется, думать об этом тоже было недостойно честного послушника.

Стремясь отвлечься, я усерднее заработал лопатой. Другие братья, а также мечники, стремились не отставать. Видимо, глядя на меня, они думали: "какой искренний и бескорыстный брат, раз вкалывает, как землеройка", я же просто хотел забыться.

Скоро могилы были готовы. Мы принялись укладывать умерших в землю. За этим занятием нас и застукал оторвавшийся от своих подсчетов Романх.

— Вы что тут творите, а!? — рявкнул он, — старшие ко мне!

Я послушно вытянулся по струнке и потопал к Романху. Деррик опередил меня. Перейдя на четкий строевой шаг, он подошел к командиру и бойко отдал приветствие.

— Прибыл, господин командующий! — объявил он.

Я ограничился кислым кивком. Если Деррика и забавляла вся эта военная мишура, то меня ничуть. По счастью, Романх уже давно с этим смирился. Святой Орден Белого Орла мог отозвать нас в любой момент, а ветерану вовсе не улыбалось оставить дружину без целебных молитв. Потому мне, равно как и другим послушникам, позволялось многое, правда, так уж особо мы и не наглели.

— Что тут, вашу мать, происходит? — шепотом, как он сам думал, произнес Романх.

Вообще, седовласый ветеран строго придерживался древнего кодекса, по его неписаной традиции солдатам не полагалось слушать речи командиров любого ранга. Во-первых, меньше знают — лучше спят. А, во-вторых, смотри "во-первых". К несчастью в своих разговорах Романх столь легко переходил от непринужденных матов до откровенных гневных тирад, что порой его слышала вся дружина. Прямо как сейчас, когда все стоявшие рядом мечники и светлые братья вздрогнули от его "шепота".

— Хороним павших, господин командующий! — без особой надобности пояснил Деррик.

Романх уставился на него бешеным взглядом. Пальцы его латных перчаток сильно сжались в кулаках, кое-где корежа металл.

— Это я вижу, — к удивлению спокойно произнес ветеран, — почему в доспехах и при оружии, а!? Вы знаете, почем нынче сталь!? Эти кольчуги и мечи ещё пригодятся Вороновью!

Деррик, несмотря на всю любовь к армейским уставам, не смог скрыть перед командующим своё раздражение. Уставившись на Романха не менее злобным взглядом, мечник произнес:

— Мы отдаем последние почести тем, кто сегодня сложил голову за князя Герхарда и Вороновье. Как и подобает, мы хороним павших героев в доспехах, кои, согласно традиции, должны оберегать воина и после смерти. Так велит нам долг чести! В могилы бойцов мы отправляем и их оружие, дабы, представ перед судом Светлого Владыки, они могли показать его, и добрые ангелы лицезрели бы, что сии клинки бились за правое дело, утонув в крови нелюдей и нечестивцев. Тогда Светлый Владыка, не колеблясь, отправит погибших героев в рай!

Мне захотелось сказать: "Аминь", но я сдержался. Деррика я уважал и любил, чтил и его идеалы, которыми, между прочим, должен был руководствоваться сам, как в поступках, так и в мыслях, особенно в мыслях.

— Идиот! — подвел итог Романх.

Вообще, старый ветеран недолюбливал Деррика. На первый взгляд, это был странно. Мой друг считался самым сильным и рослым бойцом в дружине. В обращении с мечом он также, несмотря на юный возраст, не знал себе равных. Помимо этого, Деррик был одним из самых дисциплинированных бойцов дружины, он редко перебирал с выпивкой, часто занимался боевой подготовкой, не проказничал, не ныл и, более того, умел сплотить вокруг себя других людей. Этим он полюбился князю, и этим он так раздражал Романха. Старый воин видел в Деррике как бы господина Герхарда в миниатюре, и если безрассудство князя гвардеец ещё мог вытерпеть благодаря своей закалке, то лирические настроения Деррика его откровенно раздражали. Однако поделать с этим Романх ничего не мог. Князь души не чаял в Деррике и назначил его ещё и своим оруженосцем, тем самым несказанно осчастливив моего друга. Так что у Романха были связаны руки. Ветеран понимал, что, прикажи он сейчас раздеть павших, и Деррик пойдет жаловаться князю! И нетрудно было догадаться, какое решение примет благородный Герхард. Это и бесило Романха, он ненавидел, когда кто-то прыгал через его голову, и потому не любил Деррика, несмотря на все его положительные качества. Для сравнения, ко мне Романх относился куда лучше. Хотя с неуставным поведением церковников ветерану также было нелегко смириться, но послушники, во всяком случае, редко когда перечили его приказам.

— Мы не мародеры! — стрельнул глазами Деррик.

Романх заскрипел зубами.

— На данный момент я начальник дружины, — заметил ветеран.

Деррик кивнул.

— Никто этого и не отрицает, господин командующий, но наши воины, в том числе и павшие, давали присягу нашему князю, благородному Герхарду Вороновскому. Стало быть, Его Превосходительству и решать, как поступить с умершими.

Шах и мат! Лицо Романха перекосилось. Я решил вмешаться:

— Я думаю, Деррик отчасти прав, господин командующий. Воины достойны того, чтобы быть похороненными с честью. Святая Церковь будет недовольна решением раздеть солдат, умерших в бою с Богопротивниками. Однако, думаю, мы можем забрать их мечи и арбалеты. Как сказано в третьей книге Святого Великомученика Феофана Миролюбского: "Да защитит молитва праведника, а шлем воина. Да покарают еретика слова священника и меч воителя. Молитва и шлем пусть оберегают, а меч и слово пусть несут кару еретикам, законы Светлого Отца предавшим". Искренне считаю, что нам стоит послушаться слов Блаженного Феофана. Пусть доспехи защищают воинов и после смерти, а мечи и арбалеты мы заберем, дабы они продолжали мстить за павших.

Деррик, обдумав сказанное, кивнул.

— Считаю это справедливым! — заявил он.

Романх сплюнул, но в итоге, тоже кивнул. Это было единственное, чего он сейчас мог добиться.

— Возьмите у мельника большую бочку! — объявил он, — сложите в неё оружие.

— Есть, господин командующий! — улыбнулся Деррик.

Романх только махнул рукой и направился в палатку князя.

— Здорово мы его, а? — рассмеялся Деррик, хлопнув меня ладонью по плечу.

Я взглянул на друга. Что-то в нём не ощущалось такой уж дикой грусти по погибшим товарищам. Конечно, нельзя было сказать, что Деррик разыграл перед Романхом спектакль. Нет, такая черта характера, как неискренность, была ему чужда. В отличие от меня…. Тем не менее, мечтательный огонь, горящий в глазах юного меченосца, сходу выдавал его настроение. Да, его печалила судьба павших солдат, этого нельзя было отрицать, но Деррик, подобно господину Герхарду, жил мечтами о подвигах. Неблагородное происхождение закрывало ему дорогу в рыцари, однако, став оруженосцем, он смог хотя бы приблизиться к миру турниров, баллад и славных пиров, и, как знать — может, когда-нибудь, в награду за доблесть, получить титул. В конце концов, разве прадед славного Герхарда тоже не был когда-то простолюдином? При таком отношении к жизни Деррик не мог или не хотел долго пребывать в скорби. Смерть была в его глазах делом обыденным. Думаю, если бы юному мечнику предложили на выбор: пасть на поле боя или умереть в старости, раздираемым болячками, то он бы не сомневался ни секунды. К своим двадцати годам Деррик считал, что знает о жизни всё, посему его не слишком печалила возможность с ней расстаться. Мечник воспринимал это, как часть своего пути. Я не мог одобрить подобный подход, но не мог и не уважать его. В конце концов, в Деррике было что-то, чего не было у меня, и, сказать по правде, где-то я ему завидовал.

Собрав мечи, мы вернулись к работе. Вскоре последняя горсть земли легла на могилы. Я собрал братьев, и мы воспели молитву. Одну на всех, как и подобает воинам. Те, кто нашел смерть на одном поле, и на суд Светлого Владыки должны были пойти вместе. Гвардейцы, доселе стоявшие без дела, присоединились к нам, вместе с мечниками они встали вокруг могил полукругом и склонили головы. Когда молитва закончилась, все собравшиеся произнесли грустное и величественное "Аминь", а затем вернулись к своим делам. Жизнь продолжалась. Вскоре дружине предстояло отправиться в путь. До родового замка Вороновских было полтора дня пути, а князю требовалась помощь настоящих священников. От слабых молитв светлых братьев ещё не срослась ни одна кость.

Ведомый долгом, я направился в палатку князя. Нужно было проследить за тем, чтобы здоровье господина не ухудшилось во время пути, и — снова еретическая мысль — появился повод выпросить у скупердяя Романха ещё один кристалл. На здоровье князя ветеран бы экономить не стал. А заначка у Романха была, в этом я не сомневался.

Кристаллы являлись самой сутью магии. В свое время, проведя много часов в церковной библиотеке, я нашел в глубине пыльных полок немало книг. Многие из них должны были быть сожжены за ересь вместе со своими авторами. Впрочем, книги были очень древние, так что я не исключал, что с их создателями уже давным-давно успела разобраться почтенная инквизиция. Правда, это не объясняло, почему книги оказались в монастырской библиотеке. Так или иначе, но в трудах чернокнижников было написано много того, что прямо противоречило догматам Святых Отцов. Кристаллы отнюдь не являлись исключением. Первое общеизвестное описание маленьких отливающих фиолетовым сиянием камней составил сам Святой Феофан Миролюбский. Великомученик посчитал кристаллы слезами Светлого Владыки, проливаемыми Им во имя искупления грешных душ. Эта точка зрения являлась преобладающей на всей территории Великого Королевства. Однако в других частях Эрмса недобитые инквизицией колдуны строили свои предположения. Согласно исследованиям некого Розенкрифа, подписывающегося как "адепт темных путей", кристаллы чаще всего встречались в болотистой местности. Судя по всему, "адепта темных путей" всю жизнь преследовала инквизиция, так что за время написания своей книги он успел побывать во многих местах и, видимо, знал, о чем говорил. Как утверждал Розенкриф, кристаллы особенно часто попадались в местах произрастания мандрагоры, а также черного лотоса. Следовательно, к слезам Светлого Владыки кристаллы не могли иметь никакого отношения. По мнению колдуна, кристаллы являлись веществом инородным для физического мира, и появлялись они в так называемых "местах силы", то есть в точках соприкосновения материи с более тонким планом. Розенкриф, как и другие чернокнижники, называли этот план Астралом. Согласно утверждениям колдунов, кристаллы либо формировались в результате соприкосновения с Астралом, либо просто исторгались им в наш мир через тонкие участки материи. Разумеется, все подобные мнения являлись несусветной ересью! Согласно догматам Святой Церкви, никакого Астрала не существовало и существовать не могло, так как описанная структура противоречила идее Божественного Замысла. Другими словами, в созданном Светлым Властелином мире были необходимы только: Земля — как место испытания души греховным искушением, Рай — как место жизни тех, кто обрел благо жизнью праведной, и Ад — как место наказания тех, кто отошел от догм морали или скатился в ересь. Всё остальное было просто не нужно, а потому и не существовало! Кто бы из них ни был прав, суть кристаллов от этого не менялась. Они хранили силу, черпая которую, можно было творить молитвы…. Или черную магию. Второе, разумеется, считалось высшим грехом. Правда, отцы Церкви так и не уточнили, почему, используя Святые Слезы, можно поднимать из земли богопротивную нежить.

Романх выдавал нам кристаллы в строго оговоренном количестве. Обычно мы получали по одному раз в три дня. Тимоф периодически пытался убедить старика отдавать нам кристаллы авансом, сразу на месяц. Увы! Романх был непреклонен. Согласно церковному уставу, светлые братья должны были помогать всем страждущим по первому зову, и крестьяне отлично это знали. В результате своими молитвами мы помогали не только приболевшим детям и старикам, но также и горячо любимым курочкам, овцам, козам и всей прочей живности. Плату при этом послушникам брать запрещалось, только добровольные пожертвования. Из них все деньги причитались церкви, а натуральные продукты и одежду можно было оставить себе, но предпочтительней считалось раздать нищим. Так что кристаллы у нас долго не задерживались, и Романху вовсе не улыбалось разбазаривать на них всю казну. Где ветеран, вкупе с казначеем, доставали кристаллы, я не имел ни малейшего представления. По идее, определенным числом кристаллов можно было разжиться в нашем монастыре. Монахи посредством неведомых мне, в силу низкого сана, ритуалов и церемоний могли создавать собственные кристаллы. Насколько я понимал, они просто взывали к Светлому Владыке, прося "поплакать" о грешниках. Еретик Розенкриф по этому поводу, скорее всего, предположил бы, что священнослужители, принося жертвы на алтарях, могут на короткое время разрывать ткань между мирами, получая кристаллы прямиком из Астрала. Как оно там на самом деле было, я не знал. Оба мнения могли быть как одинаково верными, так и одинаково неверными. В любом случае, всё небольшое количество "добываемых" кристаллов монахи оставляли для собственных нужд. Возможно, Романх покупал кристаллы по баснословным ценам у алхимиков Алиссии, или, как я слышал, ими можно было разжиться у гоблинов-контрабандистов, промышляющих в раскинувшихся на восток от Вороновья болотах, носивших общее названье — Гадючьи Топи. В любом случае, где бы Романх на пару с казначеем ни брали кристаллы, они явно не могли позволить, чтобы мы тратили их на больных коз. Тимоф этого, разумеется, понять не мог. В отличие от меня, он был не только снаружи, но и внутри честным послушником, с чистой, как у младенца, душой. Следовательно, он совершенно искренне предполагал, что на всё воля Светлого Владыки, который в минуту нужды всегда одарит своих честных последователей.

Так что кристалл я всё время носил при себе, на случай, если Тимофу вдруг вздумается исцелить первую попавшуюся хромую улитку. Святую силу надлежало экономить. Может, это было и неправильно, но, думаю, поднятые нами после боя солдаты в данном случае мало что имели против моего цинизма. В результате, уже порядком разряженный, но ещё пригодный кристалл сейчас лежал у меня в небольшой поясной сумочке для целебных трав.

Погруженный в свои размышления, я чуть было не прошел мимо палатки князя…

— Англир! — окрикнул меня стерегущий вход гвардеец, — разве тебе не пора проведать господина Герхарда?

— О! Да, — ответил я, почувствовав себя немного глупо.

Развернувшись, я вошел в палатку. Убранство внутри было, конечно, не под стать большущим и мешковатым военным шатрам, в коих ночевала дружина. Однако наш князь, не в пример многим лордам, в походе жил скромно. Он не возил с собой переносных кроватей, роскошных дедушкиных ковров и с две дюжины комплектов сменного белья, не говоря уже о "походных девочках" или цирюльниках. Военный быт господина был почти солдатский, или, скорее, офицерский. В левом углу палатки находился простецкий умывальник и медный таз, справа от него на низенькой табуретке был разложен набор острых бритв, рядом лежал ершистый помазок. Напротив них располагался массивный деревянный сундук князя, вокруг которого хаотичной грудой были разбросаны доспехи. Меч и копье лорда были убраны в переносную деревянную стойку. На подвесном крюке под крышей висела одна-единственная керосиновая лампа, обеспечивающая тусклый свет. В целом палатка повелителя Вороновья больше напоминала жилище рядового командира, нежели шатер одного из крупнейших землевладельцев Великого Королевства.

Благородный Герхард возлежал на шкурах, и в данный момент беседовал с Романхом. Мне показалось, что в этот раз морщин на лице ветерана было как-то особенно много.

— Боюсь, Ваше Превосходительство, — сказал Романх, — нам мало будет увеличить доходы, придется уменьшить и расходы.

Господин Герхард пожал плечами.

— Поговори об этом с Держи Монетой, — отмахнулся он, — боюсь, я мало разбираюсь в этих цифрах.

— Я понимаю, Ваше Превосходительство, — заметил Романх, — но, возможно, в этом году стоит отказаться от поездки на королевский турнир. Не стоит забывать о полученной сегодня ране.

— Ерунда!

— Но, Ваше Превосходительство, вам стоит подумать о благе княжества. Особенно, пока народу Вороновья не будет предъявлен наследник.

— Тем более мне стоит ехать, — улыбнулся благородный Герхард, — на турнире будет много молодых и прекрасных баронесс, пара достойных побед над другими рыцарями — и свадьба не заставит себя ждать. К тому же, есть и долг чести. В этом году я сражу в поединке графа Доркуса, вернув проигранного коня.

Романх тяжело вздохнул. Князь забыл упомянуть, что в позапрошлом году Доркус выиграл у него ещё и доспехи. Правда, боевые навыки господина Герхарда с тех пор выросли.

Подойдя ближе, я отвесил князю поклон.

— Англир! — улыбнулся господин, — проходи, друг. Я так ещё и не нашел время для того, чтобы поблагодарить тебя и твоих братьев за то, что вы оттащили меня с поля боя, когда людоед подло напал из засады.

— Я исполнил свой долг, Ваше Превосходительство! — польщено улыбнулся я.

— У всех есть свой долг, — покачал головой господин Герхард, приподнявшись со своего ложа, — народ Вороновья служит мне. Я служу Великому Королевству, славному монарху — Вильяму Третьему. Король своим мудрым правлением заботится о благе народа. Такова суть. И хоть слуга должен всячески помогать своему господину, не ожидая наград, благородный повелитель всегда выделит наиболее усердных и преданных ему людей.

Князь поднялся с ложа и встал на ноги. Выпрямившись, господин Герхард унял дрожь в ещё не покорном теле и вытянул вперед правую руку.

— Преклони колено, — приказал он.

У меня перехватило дыхание. Подобного я не ожидал. Несмотря на яркие впечатления, воспоминания о собственной роли в утреннем сражении как-то совершенно вылетели у меня из головы. И уж тем более я не мог предположить, что князь сам заговорит о моем участии. Поспешно выполнив приказ, я опустился на одно колено и наклонил голову.

Преисполненным благородства жестом господин Герхард опустил руку мне на плечо:

— Англир по прозвищу Воробей, — торжественно начал он.

Я поразился, князь где-то узнал мою деревенскую кличку и даже запомнил! Конечно, особой тайны в этом никогда не было, просто так меня уже давно никто не называл. Наверное, с тех самых пор, как я принял послушание.

— Я хочу поблагодарить тебя, — продолжил князь, — а также твоих братьев и обучивших вас монахов, равно как и всю Святую Церковь, за оказанную мне помощь в Битве при мельнице. Примите от меня мою сердечную благодарность и почетные знаки!

Князь повернулся к Романху.

— Приказываю тебе, начальник моей стражи, наградить воинов, как оно того подобает. Пусть всем светлым братьям отольют по золотой медали в память о сегодняшнем дне!

Я ожидал, что, услышав слово "золото", Романх разразится благим матом, однако, к моему удивлению, ветеран удовлетворенно кивнул и вроде как действительно выразил своё одобрение.

— Будет сделано! — объявил он.

— Клянусь век служить князю и Вороновью! — произнес я.

— Прекрасно, дружок, — лорд Герхард похлопал меня по плечу, — а теперь, будь добр, займись моими болячками!

Я с готовностью исполнил приказание. Князь определенно поправлялся. После того, как наши молитвы подняли господина с поля боя и он бросился на врагов, повелитель успел получить ещё с полдюжины ран и ушибов до того, как нелюди были разбиты. К счастью, ничего серьезного. Тем не менее, господин Герхард потерял много крови, а посему несколько обессилел. Плюс сломанная рука, на которую мы наложили шину, тоже давала о себе знать. Направив свою мысль в кристалл, я зачерпнул немного силы и вложил её в свою молитву.

— Благодарю, — произнес князь.

Посмотрев на господина, я убедился, что лицо его стало чуть менее бледным. Что же, процесс выздоровления шёл. Пусть медленно, зато неуклонно.

— Вашему Превосходительству будет лучше поспать, — заметил я.

— Хм…. Думаю, ты прав, — произнес лорд Герхард, — но, возможно, нам предстоит скоро выдвигаться?

— Время есть, Ваше Превосходительство! — встрял Романх, — нам всё равно придется дождаться отряда вашего двоюродного брата, барона Бриссена.

Герхард задумчиво кивнул.

— Разбудите меня, как только они вернутся! — приказал он.

— Обещаю, — кивнул Романх, — думаю, они будут счастливы узнать о подвигах Вашего Превосходительства в сегодняшней стычке.

Князь нахмурился, видимо, ему не понравилось то, что ветеран назвал утреннюю сечу "стычкой". Впрочем, насколько я знал, Романху на своём веку пришлось принять участие в действительно крупных битвах, и, наверное, он имел право так говорить. Пожав плечами, лорд Герхрад улегся на мягкие шкуры и накрылся одеялом.

— Пойдем, — кивнул мне Романх.

Я направился вслед за ветераном. Выйдя на улицу, Романх свернул в сторону обоза, дав мне знак следовать за ним. На больших телегах, в коих перевозились шатры, провиант, мыло, вещи князя, а также нехитрый скарб дружины, хранился и большой обитый железом сундук, принадлежавший Романху. Вытащив из своей латной перчатки ключ, ветеран принялся возиться с тяжелым замком. Очевидно, механизм довольно давно не знал смазки. Несмотря на недюжинную силу командира, ключ с трудом проворачивался. Наконец где-то через полминуты замок сдался. И Романх, открыв сундук, принялся копаться в пыльных тесно набитых мешках. Вскоре он нашел, что искал.

— На вот! — объявил ветеран, — одну возьмешь себе, остальные раздай братьям.

С этими словами Романх отсыпал в мою ладонь несколько маленьких серебряных медалей, или, скорее, значков. На каждом из них был выбит волнообразный знак Водолея — покровителя лекарей и друидов.

— Спасибо, — поблагодарил я, — но, кажется, князь немного другое имел в виду.

Романх прыснул.

— Ну и что?! — удивился он, — то благородные речи, а то жизнь! Между ними небо и земля!

Я кивнул. Вполне возможно, лорд и не обратит внимания на такую награду. Князь любил отдавать преисполненные добродетелью приказы, но ему не слишком нравилось следить за их исполнением. Романх из года в год пытался привить благородному Герхарду чувство большей ответственности, но князь, боюсь, не слишком понимал, о чём идет речь. С его точки зрения, он уделял достаточно времени государственным делам. Лорд отводил им ровно десять минут в день, как для того, чтобы подписать все бумаги, предоставляемые ему Романхом и Держи Монетой. В детали благородный Герхард вникать не любил. Он княжил, а не управлял! Для этого у него были Романх и Эд, а также церемониймейстер. Впрочем, жаловаться было грех. Все понимали, что князь у нас золото. Поданным он позволял жить в своё удовольствие, весь урожай не забирал, а довольствовался пусть и высоким, но оброком. Никого не гонял. Если мужикам иной раз морды и бил, да девок молодых портил, так это только спьяну. Правом первой брачной ночи, согласно которому землевладелец мог "благословить" свадьбу простолюдинов, взяв на пару часов в свои комнаты девственную невесту, лорд ни разу не пользовался. Зато, если на владения крестьян покушались разбойники, дикие звери или иные твари, князь был первым, кто на коне с копьем наперевес мчался выручать подданных. И грешно было ожидать от благородного правителя больше. Так что мне оставалось только согласиться с Романхом. Послушнику светлых братьев было явно не с руки подавать жалобы, к тому же Романх мне бы этого никогда не простил.

— Ну, хорошо, — сказал я, приколов медаль к своей голубовато-белой робе.

— Не там, увалень, — улыбнулся Романх, — чуть выше сердца. Носи с гордостью! Заслужил. Подобные медали выдавали отличившимся целителям во время похода на южных варваров. И поверь, сегодняшняя потасовка не чета тому, что мне пришлось пережить тогда — пятнадцать лет назад. Варвары были сильны, храбры и безжалостны. И медали эти получали те, кто спас за день не менее двух десятков жизней, и, заметь, никто не жаловался на то, что они не из золота. Вас, нынешнюю молодежь, разве что мифрил устроит.

— Да это я так, вдруг князь заметит.

— Ну, что? — пожал плечами Романх, — если заметит, в чем я лично сомневаюсь, набалакаешь что-нибудь из вашего Феофана Миролюбского. Он же говорил вроде, что серебро дороже золота.

— Говорил, — подтвердил я, — но Святой Феофан сказал это, когда Великий Первосвященник поинтересовался, почему вместо подаренной им Миролюбскому золотой чаши у того на алтаре стоит серебряная.

— Вот-вот, — улыбнулся Романх, — а куда, интересно знать, он дел золотую?

— Великомученик Феофан продал её, раздав деньги молодым и несчастным вдовам.

— Молодец какой. Недаром, что Святой. Вот считай, что сегодня ты поступил точно так же. Из золота, выделенного на твои медали, мы закупим у гномов больше железа! Ты же должен ненавидеть дьявольский желтый металл?

Я издал наигранный тяжелый вздох.

— Презираю всей душой.

— Вот и прекрасно, и потом….

Романх не успел договорить. Нашу беседу прервал один из гвардейцев.

— Господин командующий, разрешите обратиться?

— Что там, Нурвок?

— К нам приближается отряд!

— Наконец-то, я уж заждался. Надеюсь, эти чудо-вояки — Бриссен и Черный Лебедь, не успели влипнуть в какие-нибудь очередные неприятности?

— Осмелюсь сообщить, господин командующий, это не они. В незнакомом отряде есть карета.

Романх удивленно моргнул и повернулся в указанном гвардейцем направлении. Действительно, с запада к нам приближался экипаж, который сопровождал эскорт из четырех всадников. Судя по отнюдь не декоративной броне и манере держаться — это были вполне опытные воины, а не ряженые мальчишки, привыкшие только маршировать на парадах. Сама же карета выглядела красочно. На её крыше были вырезаны деревянные фигурки в виде аккуратных ангелочков и голубей. Очевидно, это был экипаж знатной дамы. Государственные сановники редко передвигались в таких изящных каретах, вдобавок управляемые разодетыми в розовые кафтаны кучерами. К сожалению, мы не смогли разглядеть гербов.

— Хм… Неужели одна из пассий нашего князя решилась-таки посетить Вороновье? — удивился Романх.

— Осмелюсь сказать, господин командующий, что подобный визит дамы к холостому дворянину, без сопровождения родственника-мужчины, противоречит этикету. Он не скромен, — заметил гвардеец.

— Если только дама не пришла просить у лорда защиты, — встрял я.

Романх застонал.

— Будем надеяться, что это не какая-нибудь глупая курица, лишенная братом наследства! Только маленькой дворянской войны нам тут сейчас не хватало! Англир, дуй за князем! Через десять минут они будут здесь! Нурвок, проследи, чтобы этот засранец, Деррик, отправился куда подальше. Только его дурацких реплик нам сейчас не хватало. Достаточно будет и слов… хм… более благородных особ.

Гвардеец нахмурился.

— А как я могу отправить куда подальше командира Деррика? — удивился он.

Но Романх его уже не слушал, ветеран направился навстречу карете. Радуясь, что на мою долю выпал более осмысленный приказ, я побежал в палатку к князю. Разбудил я его быстро, но выйти наружу мы смогли далеко не сразу. Кто бы мог знать, что благородному рыцарю перед встречей с дамой нужно совершить столько важных подготовительных действий! На одно только приведение в порядок волос лорда у нас ушло десять минут. Мне пришлось даже сбегать за тазиком с водой, к несчастью, холодной. Нагревать её было некогда. К счастью, благородный Герхард стойко перенес эту трудность, как то и подобает истинному рыцарю.

Наконец спустя полчаса князь, в надраенных моей рукой (из-за отсутствия где-то Деррика) доспехах, вышел из палатки. Все к тому времени уже порядком заждались. К моему удивлению, гостья не поспешила покинуть свою карету. Черт его знает, возможно, это было как-то связано с дворянским этикетом. Вместо дамы нас поприветствовал отличавшийся пышными усами командир эскорта. Это был уже немолодой, но ещё крепкий воин. По выражению лица и обилию морщин он сильно напоминал Романха. Видимо, это были люди одного склада. Воин носил длинную, покрытую стальными пластинами кольчугу. Его голову защищал шлем старинного образца конусообразной формы. Плечи и спину всадника покрывал длинный коричневый плащ. На груди был приколот значок в виде взмахнувшего крыльями грифона — символ королевского дома. Личных гербов на незнакомце видно не было, следовательно, это был простолюдин, пробившийся за какие-то заслуги в ряды офицеров королевской армии. Выглядел он внушительно.

Уголком взгляда я заметил Деррика, тот во все глаза рассматривал воина. На лице друга были написаны одновременно и восхищение, и какая-то добрая зависть. Готов спорить, больше всего ему сейчас хотелось поговорить с гостем, дабы узнать, за какие именно подвиги можно достичь таких высот. Я покачал головой, возможно, Деррику с его пылким воображением было вредно лицезреть подобных людей, не говоря уже о том, чтобы с ними знакомиться. Чего даст, убежит из дружины, прибившись к первой попавшейся шайке авантюристов! Увы, поделать уже было ничего нельзя. Гвардеец явно не сумел исполнить приказ Романха.

— С кем имею честь? — поинтересовался лорд.

Начальник эскорта спешился и отвесил учтивый, хоть и несколько неуклюжий поклон. Воин явно получил свое звание не за безупречное исполнение правил этикета.

— Приветствую тебя, светлый князь Герхард Вороножский! — произнес он.

Я еле-еле подавил в себе смешок. Романх едва заметно улыбнулся. Определенно и не из-за учтивых речей и знание современной истории незнакомый офицер добился своего положения. Лорд Герхард, понятное дело, нахмурился. Вороножскими их род не величали вот уже лет двадцать, но в памяти уже немолодого офицера явно не откладывались последние изменения географических названий.

— Я — Бран, сын Дилана из Мутноводья, имею честь быть начальником охраны достопочтимой принцессы Люции, почтивший сегодня своим визитом ваше княжество! — проговорил воин.

Фраза была построена несколько коряво. Даже я понимал, что вместо "ваше княжество" по этикету следовало произнести: "владения Вашего Превосходительства", да и принцессы никогда не носили титул "достопочтимые", их именовали "Ваше Высочество". К тому же свою речь офицер произнес как-то заторможенно, похоже, что он долго перед встречей заучивал все необходимые слова, но в итоге вспомнил их с трудом.

Князь попытался воспринять сообщение, как должное, хотя ему было удивительно, что особа королевской крови не выслала впереди своего эскорта наученного герольда. И если уж на то пошло, было удивительно само присутствие здесь члена королевской семьи. Более отдаленной окраины, чем Вороновье, во всем Великом Королевстве было не найти! По лицу лорда медленно расползлось выражение безграничного недоумения, что уж говорить о нас — честных поданных. Деррик уставился на карету, широко раскрыв глаза. У Романха вообще отвисла челюсть. Немая сцена продолжалась с полминуты, наконец, князь взял себя в руки.

— Я безгранично счастлив приветствовать в своих владениях принцессу Люцию, — произнес господин, — не угодно ли Её Высочеству выйти из своей кареты, дабы я мог лично выразить своё почтение?

Офицер замялся.

— На самом деле, — сказал он, — принцесса, видимо, несколько устала с дороги. Нам пришлось ехать быстро.

По голосу воина можно было догадаться, что тот явно о чём-то недоговаривает, но князь принял объяснение.

— Да, я вижу, — произнес он, — дорога ваша прошла быстро. Лошади устали, и я заранее скорблю о муках, перенесенных принцессой. Мы немедленно выдвинемся в мой замок. Там к услугам Её Высочества будут предоставлены мои лучшие покои и все удобства. Надеюсь, что Вы, господин Бран, расскажете по пути, чем вызвано столь скоротечное путешествие. Скажу честно, меня удивляет, что принцессу сопровождает столь малое число людей.

Воин отрицательно замотал головой.

— Боюсь, у нас мало времени, — произнес он, — согласно королевскому приказу нам надлежит передать принцессу в руки Вашего Превосходительства и немедленно вернуться в столицу.

В этот раз челюсть отвисла уже у самого князя. Ещё бы, особа королевской крови вручалась ему в руки без всякой охраны или эскорта! Это противоречило не только всем традициям двора, но и обыкновенной осторожности. Чтобы решиться на подобный шаг, королю потребовались бы действительно важные причины.

— Что случилось? — спросил князь, забыв про всякий официоз.

— Тучи сгущаются над Великим Королевством! — ответил Бран, — славный король Вильям Третий, а также королева-мать, достопочтимая Маргарет, просят Вас, князь Герхард, защитить юную принцессу. Король велел передать, что не сомневается в присяге столь благородного лорда, как Вы.

По привычке князь положил руку на рукоять меча и гордо выпрямил голову.

— Клянусь честью, — отозвался он, — что даже смерть не заставит меня предать короля и королеву-мать. До последнего своего вздоха я буду защищать принцессу! И никакая пытка не побудит меня отказаться от долга!

Бран кивнул.

— Другова король и не ожидал. Посему и велел нам сопроводить принцессу сюда в безопасное место.

Романх громко хмыкнул. Князь моментально прожег его преисполненным гнева взглядом, но понять ветерана было можно. Вороновье никогда не считалось безопасным местом.

— Что же произошло в столице, раз Её Высочество была вынуждена терпеть муки долгого пути, направляясь в мои владения? Неужели перевелись в Великом Королевстве славные рыцари, способные защитить прекрасную Люцию? — спросил князь.

Бран грустно покачал головой.

— Вижу, новости доходят до Вороножья не слишком быстро, — заметил он.

— Так расскажите мне! — потребовал князь, уже не обращая никакого внимания на неправильное название своих владений.

— Война, — просто ответил воин, — южные варвары захватили Предгорье!

Все присутствующие ахнули. Весть прозвучала, как удар молнии. Сообщение было столь неожиданным и невероятным, что воины замерли.

— Не может быть! — ошарашено произнес Романх, до этого, согласно уставу, хранивший молчание.

— Но как такое могло произойти? — спросил князь.

Бран грустно наклонил голову.

— Нас застигли врасплох, — сказал он, — вот уже десятилетиями от набегов южан нас защищала крепость Клыка.

Романх кивнул.

— Я сам служил там, — произнес ветеран, — немало варварских орд полегло у этой твердыни. Как враги могли пройти в Предгорье, минуя крепость? Я никогда не поверю, что твердыню Клыка может взять неорганизованная орда.

Бран грустно улыбнулся.

— Боюсь, неорганизованная орда канула в лету, — сказал он, — во славу Высшего Отца, крепость Клыка стоит, и на её шпиле реет наш флаг. К несчастью, сейчас твердыня потеряла своё значение. В среде варваров нашелся вождь, сумевший обмануть нас.

— Как? — удивился князь.

— Вражья орда пришла по воде! — объявил Бран, — безграничная вера в то, что варвары и дальше будут разбиваться лбом о крепость Клыка, подвела нас. Мы не знаем точно, но, по всей видимости, хаотичные племена южан не так давно были объединены под стальной рукой верховного вождя, и тот двинул свою орду через воды.

— Озеро Слез? — удивленно спросил Романх.

Бран кивнул.

— Три недели назад десятки варварских лодок и плотов пристали к северному берегу Озера Слез. Не теряя времени, они двинулись на Предгорье. Крепость Клыка осталась в стороне. Местная стража оказалась не готова. Провинция захвачена. Великое Королевство потеряло контроль над железными рудниками. Сейчас варвары активно выплавляют сталь для своих орд.

Романх со свистом втянул в себя воздух.

— Кто бы мог подумать! — ошарашено сказал он, — варвары прошли сквозь воды!

— Боюсь, это не это самое худшее, — продолжил воин, — королевство слишком поздно осознало угрозу. Беженцы из Предгорья сообщили об огромной армии, но наследный принц Фредд, командовавший южными гарнизонами, не поверил в это, полагая, что наивные простолюдины всё преувеличивают. Его офицеры также посчитали, что речь идет только об одном очень дерзком племени. Не став собирать большое войско, принц двинулся в Предгорье с небольшим отрядом рыцарей…

— И? — спросил князь.

— Принц погиб! — объявил Бран, — держава лишилась наследника.

— Воистину черные дни настали! — прошептал лорд Герхард.

Бран кивнул.

— Но и это ещё не всё, — продолжил воин, — место наследника занял принц Марсий, но его положение при дворе несколько…

Бран замялся.

— Несколько непрочно, — заметил он, — многие дворяне открыто осмеливаются говорить, что Марсию не место на троне.

— Подлецы! — произнес князь.

Бран как-то неопределенно покачал головой.

— Вдобавок к проблемам на юге, — продолжил рассказ офицер, — Великое Королевство теряет контроль в северных провинциях. Год или два назад в тех местах возникла секта под названием "Черный Орден". Поначалу никто не доставлял особого беспокойства, обычные еретики. Священники делали свою работу. Жгли их на кострах. Но к всеобщему удивлению, "Черный Орден" только набирает силу. Есть основания считать, что некоторые инквизиторы, вместо того, чтобы сжигать чернокнижников, сами пали жертвой их идей.

— Это ложь! — крикнул Тимоф.

Князь вспыхнул, обернувшись, он буквально сжег послушника взглядом! Тимоф поспешно зажал рукой рот. Я похлопал собрата по плечу.

— Так или иначе, — заметил Бран, — но ересь распространяется. Многие считают, что северные провинции на грани открытого восстания, и, по слухам, у них есть влиятельные покровители в столице.

Бран замялся, но потом, видимо, всё-таки решился сказать.

— Есть слухи, — произнес он, — что северяне планируют свергнуть короля и возложить корону на голову принцессы Люции. Эти идеи находят понимание в глазах черни. Да и многие дворяне, особенно богатые и холостые, действительно считают, что принцесса имеет более высокую заявку на трон, чем её старший брат. Столица гудит, словно вулкан! Сторонники Марсия дерутся с последователями Люции. Разобщающая скверна проникла и в армию. В этот тяжелый момент король вынужден направить армию в поход. Повсюду собираются войска. Шахты Предгорья необходимо вернуть, и как можно скорее!

Я тяжело вздохнул. Наконец-то стало ясно, почему принцесса путешествует при столь незначительном эскорте. Её отбытие из столицы явно прошло под покровом тайны и в большой спешке. Всё делалось по принципу — чем меньше народу увидит, тем лучше. Совершенно ясно, что принцессу просто хотели убрать куда подальше. Преданный присяге князь Герхард и его отдаленные владения подходили для ссылки как нельзя лучше.

В этот момент в моей голове промелькнули мысли, которых я сам испугался. У меня появилось подозрение, что, возможно, нашему князю преподнесли принцессу на блюдечке отнюдь не просто так. За господином Герхардом по всему королевству ходила репутация благородного героя. Эдакий эпический увалень, ничуть не интересующийся политикой. С другой стороны, благородный лорд был известен и как пылкий дамский угодник. И чисто теоретически, если бы честь принцессы вдруг пострадала, из славного Герхарда можно было сделать просто отличного, а главное, не амбициозного мужа. Наш князь никогда бы не попытался скинуть с престола Марсия, не говоря уже о короле Вильяме Третьем. А тогда сторонники Люции оказались бы не у дел.

Однако князь мыслил в другом направлении. На слово "поход" благородный господин откликнулся, как кот на сметану.

— А когда армия выступает? — спросил лорд.

Бран неопределенно пожал плечами:

— Я надеюсь, что, если мы с товарищами помчимся что есть силы, то успеем присоединиться к войскам.

Князь нахмурился.

— Я тоже буду рад послужить Его Величеству в предстоящей компании, — произнес он, — если нужно, то мой отряд выдвинется прямо сейчас! Вместе с вами!

Романх аж задохнулся от такого заявления.

— Ваше Превосходительство, — произнес он, — мы не готовы к походу. В обозе не хватит провизии даже на три дня пути. К тому же дружина устала и понесла потери. И это не говоря уже о том, что мы просто не можем оставить Вороновье без защиты. Подданные нуждаются в своем князе!

— Ерунда! — сказал господин Герхард, — я могу отправиться и без дружины. Всё, что мне нужно — это добрый конь и оружие.

— А как же оруженосец? — подал голос Деррик.

— О! Верно. Добрый конь, оружие, доспехи, славный оруженосец, ну, и провизии на дорогу. Дружиной в моё отсутствие будет командовать Романх! Мой же долг принять участие в походе, так я послужу всему королевству, а, значит, и Вороновью!

Бран побледнел.

— Боюсь, Его Величество — король Вильям, желает, чтобы Вы присмотрели за принцессой!

Князь схватился за голову.

— Ах, черт, принцесса! — вспомнил он.

Бран сунул руку в походную сумку, извлек оттуда небольшую шкатулку и протянул князю.

— Король Вильям передает вам перстень со своей руки! — объявил он, — Его Величество не успел написать вам послание, так как все его время занято подготовкой к предстоящему походу. Он приказал мне передать Вам свою волю.

Бран торжественно выпрямился.

— Благородный князь, — обратился он, — король Вильям даже не приказывает, он просит Вас позаботиться о его дочери. Его Величество желает, чтобы юная принцесса оставалась в Вороножье, под Вашим неусыпным надзором до тех пор, пока положение в столице не придет в норму.

Князь промолчал. На его лице отразилось выражение внутренней борьбы. Два чувства — долг и любовь к подвигам — вошли в противоречие, борясь за душу господина. Для славного Герхарда, очевидно, это было внове. Всю свою жизнь он привык потакать и тому, и другому.

— Его Превосходительство уже изволили дать обет! — поднажал Романх, — его слово нерушимо, и тому мы все свидетели.

Фраза Романха была адресована Брану, но предназначалось именно лорду Герхарду. Поколебавшись ещё с минуту, князь сдался:

— Хорошо, — произнес он, — денно и нощно я буду находиться в Вороновье, заботясь о прекрасной Люции.

Бран улыбнулся, натянув поводья, он резко развернул коня.

— Желаю удачи, — сообщил он, — она Вам понадобится!

Всадники пустили лошадей в галоп и понеслись на юг в сторону Алиссии. Кучера, одетые в розовое, тоскливо поглядел им вслед. Неужто тоже так хотели на войну?!

Князь Герхард тяжело вздохнул и направился к карете. К его удивлению, ни одна занавеска на окне не шелохнулась. Может, благородная принцесса не слышала, сидя внутри, произошедшего разговора? Я понятия не имел, насколько хорошо звук проникает через стенки кареты. Однако, даже если принцесса и не слышала беседы князя с начальником её эскорта, почему она тогда не поинтересовалась, зачем остановился её экипаж? Это было странно.

Князя нисколько не смущали подобные мелочи. Подойдя к двери кареты, он изящно опустился на одно колено и произнес:

— Ваше Высочество, я — князь Герхард Вороновский, счастлив приветствовать Вас в своих краях.

Из кареты не донеслось ни звука. Князь, немного удивившись, продолжил:

— Не желаете ли Вы выйти, о благородная принцесса? Я и мои подданные будем необычайно рады лицезреть ваш прекрасный облик!

Князь тряхнул волосами и выдал свою самую лучшую улыбку, обнажив ряд ровных белых зубов.

— Мой меч у ваших ног! — объявил он.

Надо сказать, князь, если и не обладал самыми безукоризненными манерами, то определенно умел себя подать. Из-за его густых белых волос, волевого подбородка и блистательной улыбки успели пасть множество знатных дам. Как, кстати, и их братьев или мужей, осмелившихся вызвать лорда на смертельный поединок из-за поруганной семейной чести.

— Пошел вон, козел! — донесся из кареты высокий женский голос.

Мы ахнули. Благородный князь сел на землю. Вот прямо так, взял и опустился на траву в том месте, где стоял. Очевидно, с таким обращением господин ещё не сталкивался.

— Но…, - начал было он.

— Прочь!

— Хм… Видимо, принцесса устала с дороги, — прошептал Романх, — может, заснула, и сейчас не узнала Вас, князь.

Объяснение было так себе, но господина Герхарда слова ветерана убедили. Поднявшись, князь подошел к карете.

— Позвольте мне открыть дверь и засвидетельствовать своё почтение! — проговорил лорд, — буду счастлив показать Вам свои владения.

Не дожидаясь разрешения, князь потянулся к дверной ручке. Наряженные в розовое слуги отчаянно замахали руками, видимо, пытаясь привлечь внимание князя. Я заметил, что они просто дрожат от страха. Однако господин Герхард не заметил или сделал вид, что не заметил слуг принцессы. Дернув ручку, князь открыл дверь кареты. И тут передо мной предстало самое прекрасное создание из тех, что я когда-либо видел! Её густые волосы были черны, как ночь. Длинные, почти до бедер, они ласково обвивали безупречную тонкую фигуру. Восхитительные реснички озорно прикрывали её большие, ослепительно прекрасные глаза. Казалось, в них живет само море, настолько они отливали яркой, блестящей синевой. Кожа её была бархатисто-белой. Личико являло собой образец совершенной формы. На нём не было ни одной лишней черты. Мягкие розовые губки манили, как будто призывая нырнуть в них с головой, отдаться их обладательнице навечно, и молить… Молить о ниспосланном счастье. Любоваться этой удивительной тонкой талией. Лицезреть через глубокий вырез платья её большую прекрасную грудь, идеальной округлой формы. Подол роскошного черного платья полностью закрывал ноги красавицы, но я не сомневался, что они длинные и стройные. А как же иначе?! Ведь такая красота просто не могла иметь недостатков. Ни снаружи, ни внутри. И почему её голос сначала показался мне высоким? Нет-нет, он мог быть только ангельским! Как и она сама! Дева! Богиня! Прекрасное видение, сошедшее с небес, дабы вселить надежду в нас, несчастных грешников.

На миг все: и молодые воины, и старые ветераны, и светлые братья, коим сейчас больше следовало читать молитву об не искушении, и даже князь, замерли в ожидании. Как будто мы боялись спугнуть, подобно летней бабочке, это волшебную, неописуемую красоту.

Все были сражены! Особенно князь, особенно, когда ему в лоб прилетела скамеечка для ног!

— Я же сказала — ВОН! — крикнула принцесса, — оставьте меня в покое!

Благородный Герхард упал, сраженный дикой красотой и скамейкой. Не теряя времени, я поспешил к князю. Ему срочно требовалась помощь целителя, а главное, мне представилась возможность подойти и взглянуть на богиню поближе!