"Последний переход" - читать интересную книгу автора (Самойлов Андрей, Глуховцев Всеволод)

Первые проблески аномальных явлений обозначились лет через пятнадцать после войны, и провозвестником их сделался... кто бы вы думали? Да тот же самый Колька Трунов! Постаревший, облезлый, облысевший, но так и не сделавшийся Николаем Петровичем, а до седин оставшийся Колькой, запросто прошедший через лихолетье.

После войны он пристрастился шляться с ружьишком по окрестностям, хотя стрелок и охотник был никудышный — из тех, что стреляют в ворону, а попадают в корову... И вот однажды, под исход весны (или начало лета) пошел он в лес без особой цели, дурака повалять. Пошел рано, с рассветом, а не прошло и двух часов, как прибежал обратно, сам не свой, глаза вытаращены, остатки волос дыбом.

— В чем дело? — кинулись к нему односельчане.

— Видел я его! Встретил в лесу! — выпалил Колька.

— Да кого?! — так и обомлели все.

Что ответил Колька, наверное, уже ясно. Увидел он в лесу того самого проклятого колдуна, Патока, который наделал такого шороху в деревне много лет назад.

Ну, верить или не верить пустобреху Трунову?.. Решили все же послушать. И выяснилось, что видел он сущий вздор.

Он шел лесной тропкой, вышел на полянку и на обратной ее стороне, у опушки, вдруг заметил человека, который с удивительным проворством нырнул в заросли, только ветви елей качнулись. Несколько секунд, не более! — но бот за эти мгновения, по спине да по затылку Колька признал в мгновенно сгинувшем субъекте Пацкжа. Это так потрясло Трунова, что он в панике кинулся бежать, уже ни о чем не думая и напрочь позабыв о своем ружье.

Но время-то теперь было не то, что до войны. Тыща девятьсот шестьдесят второй от Рождества Христова год стоял на дворе... Молодежь подняла старого бездельника на смех. Колька взбеленился, покрыл умников матом и ринулся за поддержкой к фельдшеру Петру Фомичу, случайно оказавшемуся среди слушателей.

— Фомич! — возопил он. — Сказки им! Ты ж ученый человек, помнишь, что тут было в тридцать шестом!.. Скажи этим раздолбаям...

— А где ты его видел? — спросил фельдшер.

Колька горячо объяснил, где. Петр Фомич подумал, расправил седые усы, усмехнулся.

— Все может быть, — сказал он.

Однако молодые скептики не верили. Особенно изощрялся один студент, прибывший на каникулы к деду с бабкой... И чтобы доказать глупость подобных выдумок, он вызвался завтра пойти в лес, в то самое место, откуда, как заяц от орла, рванул Колька. Петр Фомич покачал головой и сказал, что лучше бы этого не делать, но студент и его высмеял. И наутро пошел! И больше никто и никогда его не видел.

Вот тогда-то поднялся в деревне дым коромыслом. Срочно собрали народ на поиски студента, отправились искать, прочесывали лес, кричали, колотили палками по стволам, чтобы самим не потеряться — да все без толку.

Ясное дело, сообщили в милицию. Но там эту новость выслушали если и с сочувствием, то уж точно без душевного трепета: в тайге каждый год народу пропадает — печальное дело. Да и сами метелинцы это знали не хуже милицейских... Но каким-то обостренным, особым чутьем они уловили именно в этом случае зловещий знак начала новых неприятностей.

И не ошиблись.

Очень скоро они заметили по ночам одну странную вещь: неспокойно вели себя дворовые собаки. Они тревожно бегали на привязи, выли — не лаяли, а выли! И вой был тоскливый, как по мертвецу. И заметили, что они, псы, норовили потом забиться в свои будки и выли оттуда как бы в смертном страхе. И вот страх этот передавался другим животным. Начинали мычать в хлеву коровы, истерично блеяла мелкая живность, даже птицы, и те, кудахтали, гоготали — Содом и Гоморра, в общем.

И погода, и природа, черт возьми, и они как с цепи сорвались. Пойдет человек в лес — как вдруг вокруг него угрожающе зашумят, начнут раскачиваться деревья, тянут ветви, как руки, к прохожему, и только в нескольких метрах от пего, а дальше — ровным счетом ничего, тишь, гладь да Божья благодать.

Или ни с того ни с сего рванет ветер по сельской улице, сорвет с крыши плохо прибитый лист железа — и летит он, корявый, со зловещим грохотом: ему и по башке кому-то угодить — плевое дело.

Всколыхнулись старые, казалось бы навсегда забытые разговоры, теперь уже всерьез. И пошла по окрестностям худая слава, сначала про деревню Метелю, а потом и про всю реку Кара-су, ибо это не прекратилось, а наоборот, усиливалось, обрастая самыми странными событиями...

На этом месте Клавдия Макаровна как бы осеклась.

— Ну да чего там, сами узнаете, — сказала она скороговоркой.

— Уже узнали, — хохотнул Пашка, и невесело это вышло у него.

— Еще узнаете.

Старушка сказала это вежливо, но твердо.

Егор с Аркадием обменялись быстрыми взглядами. Поняли они друг друга или нет — бог весть, но, во всяком случае, Кауфман, встрепенулся:

— Да, да, Клавдия Макаровна, спасибо. Пойдем мы, нам действительно власть нужно найти. Она-то, я полагаю, тоже осведомлена об этих делах?

Клавдия Макаровна усмехнулась непонятно.

— Вся власть у нас — участковый, да и он случайно тут. Сельсовет наш когда-то укрупняли, и начальство съехало. Участковый-то тоже там, в Сосновке, а здесь у него как временный пункт, что ли, на время приезда...

И опять почудилось Егору, что бабка недоговорила чего-то. Но копать эту ему тему что-то не захотелось.

— Так сейчас он здесь... участковый, я имею в виду? — догадался Пашка.

— Да уж явился, поди, — вздохнула бабушка — Тогда пойдем. — Пашка решительно встал из-за стола. — Пошли, народ. Спасибо еще раз, Клавдия Макаровна!

Встали, гурьбой прошли к дверям. Хозяйка вышла проводить их.

— Так где его искать-то, участкового вашего? — спросил Забелин, уже выйдя из ворот на улицу.

— Где искать? Где искать, говоришь... А не надо искать, он сам вас найдёт! Да вот никак он сам, начальничек. Об волке речь, и волк навстречь...

Этого она могла бы и не говорить, потому что появившийся на дальнем конце улицы человек на мотоцикле с коляской, в милицейской фуражке вряд ли мог быть кем-то иным, кроме участкового.

Видно было, как человек на мотоцикле привстал, точно всадник в стременах, глядя в их сторону, а затем повернул руль влево и крутанул рукоятку газа Мотоцикл бойко покатил навстречу им.

— Ну вот, — негромко молвил Аркадий. — Дождались встречи с властями.

После этих слов стояли молча, смотрели, как приближается местный блюститель порядка. Скоро стало заметно, что лицо у него круглое, улыбающееся, носик пимпочкой. За фуражку свою он то и дело хватался левой рукой — видать встречный ветер норовил сдуть головной убор.

— Мое почтение!.. — сквозь мотоциклетную трескотню прокричал седок и рассмеялся совсем уже беззвучно. А когда он подлетел к самым воротам и вырубил мотор, наступившая тишина отчего-то почудилась Егору каким-то вселенским безмолвием.

На миг, не более. А в миг следующий участковый (старший лейтенант, как выяснилось) соскочил с седла, энергично потопал обеими ногами, а ладонями столь же энергично отряхнул штаны сзади.

— Доброго здоровьичка! — тенорком провозгласил старлей так, словно только и ждал того момента, чтобы пожелать добра трем молодым гостям и одной пожилой местной жительнице.

Впрочем, ей мог и не желать. Клавдия Макаровна, как только участковый порулил к её дому, скрылась — только её и видели.

— Приезжие, — определил он, обходя мотоцикл. — По реке приплыли?

— Естественно. — Павел ступил на шаг вперед.

И этим как-то само собой обозначилось, что официальные переговоры с представителем власти будет вести он. Егор с Аркадием остались на втором плане.

Старлей приподнял фуражку, другой рукой небрежно пригладил распаренные негустые волосы и вернул фуражку на место.

— Что же, будем знакомы тогда. Старший лейтенант Пыжов Андрей Александрович, здешний, так сказать, столп правопорядка. Околоточный надзиратель!

И вновь тоненько рассмеялся, не подав при этом, однако, руки. Ну и Забелин, соответственно не стал в ответ тянуть свою. Он кашлянул и заговорил.

— Товарищ старший лейтенант — произнес он сухо. — Мы хотели сообщить вам о происшествии, имевшем место быть с нами...

Сообщил. Краткими точными фразами, четко и емко — настоящий военный рапорт. Пыжов сразу посерьезнел, приосанился, пухлые губки поджал важно.

Егор улыбался про себя, поглядывая на участкового: как тот тщетно старался выглядеть глубокомысленным: Пинкертон, да и только. Но что же делать, с такой физиономией, которая досталась Пыжову, не изобразишь из себя ни Пинкертона, ни Шерлока Холмса... Разве что Порфирия Петровича — да и то с поправкой на деревенский стиль.

Тем не менее выслушал он чеканную речь Забелина внимательно, шарообразной головой кивал в знак понимания, а когда Павел закончил, деловито приподнял реденькие брови.

— Что ж, — нисколько не удивляясь, молвил он. — Я вас понял. Разберемся. Разберемся... А скажите, документы у вас какие-нибудь есть?

Пашка полуобернулся к своим товарищам.

— Да, у нас. все в порядке, — спокойно ответил на этот немой вопрос Кауфман. — У тебя как?

— Паспорт с собой, естественно. — Егор полез в нагрудный карман.

— У меня тоже паспорт, — сказал Аркадий.

— У меня права, — кивнул Павел.

Права и у Аркадия были, но кроме них он еще и паспорт с собой захватил — немецкая педантичность.

Старший лейтенант приятно улыбнулся.

— Не покажете мне?

— Да, да, конечно... — Пашка заторопился, а Кауфман с Княженцевым свои документы вынули и передали их Пыжову. Тот взял оба паспорта в левую руку, аккуратно подровняв их по краям, как колоду карт. Павел несколько замешкался, зарыскал по карманам, ругнулся под нос — но все же нашел, нашел свои права, протянул участковому плотную пластмассовую карточку.

Тот взял ее, посмотрел.

— Забелин Павел... Васильевич. Верно?

— Да.

— Так. — Пыжов приложил карточку к обложке верхнего паспорта и открыл его. — Княженцев Георгий Сергеевич.

— Я самый, — сказал Егор, не дожидаясь вопросов.

Пыжов поднял светленькие глазки, посмотрел на Княженцева. Затем еще раз на фото, что-то листнул в паспорте, закрыл его. Открыл паспорт Аркадия.

— И... Кауфман Аркадий Викторович?

Аркадий и вовсе слов не тратил, кивнул.

И его паспорт бегло проглядел участковый, что-то буркнул неясное себе под нос. Закрыл.

Егор непроизвольно и безо всякой задней мысли потянул вперед руку — получить свой документ. Но Пыжов совсем не торопился возвращать; он прочно взял все три аусвайса в левую руку и похлопал ими по раскрытой ладони правой руки.

— Ну что же, — выговорил он с подытоживающей интонацией. — Будем разбираться. Раз есть сообщение — мы обязаны реагировать.

Он сделал паузу. Сощурился. И — как козырного туза об стол, врезал:

— На время разбирательства должен задержать вас здесь.

Если б он сказал, что в Кара-су водится брат-близнец лох-несского чудовища, и тогда бы его слова сразили приезжих меньше. А так — они просто остолбенели.

Первым опомнился Княженцев.

— Позвольте! — воскликнул он. — Как так — задержите? На каком основании?!

— Да на самом простом, — весьма разумно отвечал старлей.

Егор в гневе опять было раскрыл рот, но Пашка успел заглушить его.

— Стоп, стоп, князь! Погоди. Не лезь пока. Слушайте, — он повернулся к участковому. — Вы что, нас подозреваете в чем-то? Считаете, что мы юлим, неправду говорим вам?

— Да что вы, что вы! — Пыжов успокаивающе приподнял короткопалую ладошку. — Ничего не думаю. А надо разобраться.

— И потому вы нас задерживаете? — Павел сделал иронические глаза.

— И какое у вас на это право? — снова встрял Егор. — Я не юрист, конечно, но мне известно, что таким правом обладает только суд! А вы, при всем нашем к вам уважении, отнюдь не принадлежите к судебной системе, верно?

— Все правильно, все правильно, — охотно согласился Пыжов. — Только ведь я-то какой-никакой, а юрист. И могу разъяснить: суд обладает правом взять под стражу или оформить подписку о невыезде. А что касается задержания на срок до семидесяти двух часов для выяснения личности, то это могут сделать и органы милиции. До предъявления официального обвинения. А там или предъявить, или отпустить. Верно я рассуждаю?

Егор на это не нашелся, что ответить. «Черт его знает, — неуверенно подумал он. — Может, и правда так...»

— Подождите-ка, — Пашка воинственно выпятил грудь. — А что значит — задерживаете? Под замок нас посадите?

Ну тут представитель власти так замахал руками, в таком непритворном ужасе, что Егору аж смешно сделалось, несмотря на всю двусмысленность ситуации. Оказывается, у Пыжова и мысли подобной не возникало. К в голову ему это не могло прийти!

— ...Да нет же, нет! Просто я вас прошу три дня побыть здесь, в Метеле, пока я разбираться буду!..

— А вы разберетесь за трое суток? — с подозрением спросил Павел.

— Да уж постараюсь как-нибудь. А не разберусь — так что же поделать! Больше все равно не имею права вас задерживать. Гуляйте себе на все четыре стороны.

— А документы наши? — также подозрительно осведомился Забелин.

— А документы пусть пока побудут у меня, — порадовал участковый к вновь постучал пачечкой по ладони.

— Н-ну, уж нет, позвольте. — Пашку это так возмутило, что он заикнулся. — Мы свои гражданские права знаем! И не позволим попирать их. Так что документы вы у нас изъять никак не можете.

— Хорошо, хорошо, — неожиданно легко уступил Пыжов. — Тогда под честное слово. Годится?

— Ладно, — сказал Забелин. — Честное слово офицера! Это я вам даю.

— А вы офицер?! — так и просияло лунообразное лицо под фуражкой.

— В прошлом.

Участковый мгновение думал, затем тряхнул головой: эх, была, мол, не была!

— Ну ладно! Держите, — и вернул Павлу все документы.

— Вот, благодарю, — смягчился Павел.

Пыжов уселся на свой мотоцикл.

— Значит, договорились! Трое суток я вас прошу не уезжать. Остановиться можете... Да вот хотя бы у Клавдии Макаровны.

Когда Пыжов сказал так, Егор обернулся...

И увидел, что Клавдии Макаровны нет.

От неожиданности он даже икнул.

— Ха! Ушла куда-то.

— Да ничего, ничего! — вновь замахал руками Пыжов. — Это не надо... Это я гак, сказал только...

И лягнул ногой стартер. Мотоцикл сердито трескотнул, но не завелся.

— Да! — вдруг вспомнил Пыжов. — Оружие какое-то у вас есть?

— Нет, — быстро ответил Пашка. — Не брали с собой.

— Ну и правильно. — Повторный толчок ногой — и на сей раз мотор послушно взревел, а глушитель фыркнул сизым дымком. — До завтра, значит! Бывайте!..

И утарахтел туда, откуда появился. Трос зачем-то смотрели ему вслед, видели, как массивный милицейский зад подпрыгивает на седле мотоцикла, а на боку подпрыгивает плоская офицерская планшетка.

Уменьшаясь и затихая, участковый докатил до дальнего перекрестка, вильнул вправо и исчез. Шум двигателя стих.

— Ну что, друзья, — Аркадий улыбнулся. — Будем устраиваться?

Здесь только Княженцев отметил про себя, что за время разговора Аркадий почти ничего не произнес.

Почему?..

Задал себе этот вопрос Егор устало, как-то через силу. Он вдруг почувствовал, что вообще он сильно устал. Он зевнул, длинно, прикрывая рот рукой...

И появилась Клавдия Макаровна.

— Милости прошу. — Она сделала обеими руками плавный приглашающий жест и рассмеялась.

— Вы уж извините... — начал было Аркадий, но хозяйка зачастила энергично — дескать, она только рада жильцам, и все такое...

Ну что ж, рада так рада. Тогда надо идти вниз за Виталием, сдувать лодки, да подыматься обратно... Клавдия Макаровна сказала, что она пока приготовит поесть.

Парни пошли к спуску, но на полпути Аркадий приостановил всех.

— Что такое? — недоумение выразилось на Пашкином лице.

Кауфман загадочно повел глазами.

— Есть одна тема. Мне кажется, хозяйка что-то недоговаривает. Я предлагаю так: вы ступайте за Виталькой, а уж один на один я ее постараюсь расколоть.

— Да? — ехидно вздернул бровь Пашка. — А почему ты? А почему бы кому-нибудь из нас этим не заняться — а ты бы пока барахлишко потаскал?

— Не переживай, — успокоил его Аркадий. — Понадобится — потащу и твое, и свое. А что я хочу... Здесь я точно сказать не могу. Интуиция. Мне кажется, что одному мне она расскажет побольше, чем всем вместе. Вот я и попробую.

— Кажется!.. А если показалось, да проехало?

— Тогда я твой рюкзак до самого финиша буду тащить.

— Да ладно, пойдем, — вмешался Егор, которому не терпелось закончить это побыстрей да отдохнуть нормально. — Пусть попробует, в самом деле.

— Ладно, — махнул рукой Пашка. — Давай, психоаналитик унд психопатологик... Ну, уж тогда разводи бабку на полный базар. Нет — будешь рюкзаки таскать, как верблюд!

— Яволь! — Аркадий подмигнул. — Натюрлих, герр Забелин!..