"Зулус Чака. Возвышение зулусской империи" - читать интересную книгу автора (Риттер Эрнест Август)

Глава 12 Смерть Дингисвайо. Первая война зулусов с ндвандве

Дингисвайо был разочарован и рассержен. Политика милосердия и примирения, которую он вел по отношению к Звиде, оказалась ошибочной. Трижды он побеждал, брал в плен, а затем великодушно освобождал Звиде, после того как тот давал торжественное обещание признать его верховенство и не нападать на соседей без веского основания, да и то с разрешения Дингисвайо.

Звиде принялся запугивать соседей с востока и севера, принуждая их вступить в союз с ним. Эти усилия увенчались беспричинным, но губительным ударом по Мативаану с его нгваанами. Звиде стремительно погнал их из родной страны, безжалостно истребляя мужчин, женщин и детей, попадавшихся ему па пути, и сжигая их краали. Таким образом, именно Звиде явился причиной опустошительных переселений племен, описанных в предыдущей главе. Дингисвайо отправил к Звиде несколько гонцов, властно требуя объяснений и возмещения убытков. Коварный вождь ловко оправдывался, выдвинув правдоподобное объяснение: он-де боялся, что в связи со спором из-за скота нгвааны могут напасть на хлуби, старинных друзей Дингисвайо. Дальнейшие события показали, что его опасения были вполне обоснованны.

Дингисвайо, однако, не поверил лицемерным объяснениям. Тогда Звиде направил послом к Дингисвайо свою сестру Нтомбазану, дочь печально известной Нтомбази, владелицы музея черепов. Он рассчитывал, что сестра, которую сопровождала привлекательная кузина — дочь Малузи, сумеет завоевать любовь Дингисвайо.

Миссия имела еще одно, несравненно более важное назначение: добыть какую-нибудь частицу тела Дингисвайо, чтобы получить возможность околдовать его. Считалось, что чем более интимный характер носит эта частица, тем сильнее действие чар. После недавней победы над Мативааном Звиде сделался непомерно честолюбив и мечтал о том, чтобы одолеть Дингисвайо и занять престол верховного вождя нгуни. А этого, по его убеждению, можно было добиться только с помощью колдовства. Поэтому он поручил Нтомбазане добыть и привезти с собой некоторое количество спермы короля. Женщины отправились в путь. Нтомбазана успешно выполнила поручение и в назначенный срок вернулась, имея при себе «его» (Дингисвайо).

Знахарь ндвандве принял у Нтомбазаны «контрабанду» и занялся изготовлением колдовского зелья.

Посредством искусной дипломатии и с помощью подарков Звиде удерживал Дингисвайо от нападения. Этому помогло и то, что наступило время сева и прополки, а затем праздника урожая. Наконец Звиде полностью подготовился к тому, чтобы попытать счастья в борьбе с Дингисвайо, использовав и колдовство и оружие. В самом начало 1818 года он приказал убить Малузи (последний был женат на сестре Дингисвайо — Номатули), чтобы создать повод к войне. Звиде был уверен, что вдова несомненно сумеет восстановить своего брата против Звиде. Дингисвайо действительно пришел в ярость и стал готовиться к войне против непокорного Звиде. Он отмобилизовал одну бригаду (Ньелези) и приказал своему вассалу Чаке последовать его примеру. Обе бригады должны были одновременно вторгнуться в страну ндвандве.

Войско мтетва пересекло местность Мкнанази, прошло вдоль горной гряды и в пункте, расположенном поблизости от троны Нонгома — Сомксле, в нескольких милях к востоку от нынешнего окружного центра Нонгома, стало ждать прибытия Чаки. В спешке оно не смогло соединиться с ним раньше, нарушив тем самым основные правила военного искусства, так как подставило под удар противника часть своих сил. Несомненно, у Дингисвайо был сначала разумный план, предвосхищавший афоризм Мольтке: «На марше раздельно, в бою вместе», — но план этот не был выполнен.

Дингисвайо остановился в окрестностях крааля Звиде — Ква-Дловунга, откуда на него посыпались самые губительные заклинания. Они, по-видимому, возымели действие, ибо, только потеряв рассудок, верховный вождь мог решить продолжать наступление в сопровождении всего лишь личной охраны, состоявшей из нескольких девушек. Войско он оставил на месте, никому не сообщив, куда и зачем он направляется. У холма Мбузи он встретил патруль ндвандве, который доставил его в Ква-Дловунгу. Там ему воздали царские почести. В его честь закололи быка и устроили пир, на котором было выпито много пива.

Колдунья Нтомбази — мать Звиде — уговаривала сына не проявлять слабости теперь, когда король в его руках. Звиде, впрочем, и не нуждался в уговорах. Он послал сказать Дингисвайо: «Вождь Звиде зовет тебя!», — на что Дингисвайо сердито возразил: «Разве короля зовут?»

Последовала перебранка. Вооруженные посланцы Звиде попытались ворваться в хижину, где сидел вождь мтетва. Вход преградили амазонки короля, и возникла схватка. Продержав несколько дней своего царственного гостя под домашним арестом в краале, Звиде уступил настояниям матери и приказал предать короля смерти. Дингисвайо увели на казнь.

Он пошел на смерть с царственным достоинством. Амазонки предприняли отчаянную попытку отбить его у вооруженной стражи, которая окружала осужденного, но Дингисвайо, шедший твердым шагом с несвязанными руками, ласково попросил их не пытаться сделать невозможное и не огорчать его напрасными жертвами.

Выйдя из крааля, Дингисвайо остановился и тихим, но властным голосом приказал палачу ударить его копьем точно под левое плечо, чтобы клинок пронзил сердце.

Один сильный удар — и трагическое событие свершилось.

Верным амазонкам было приказано вернуться домой, но они категорически отказались возвращаться без своего повелителя. Девушки окружили его труп, проливая горькие слезы. Долго причитали они низкими голосами, а когда последняя нота замерла вдали, каждая обнажила маленькое брачное копье или нож, который прятала в мешке с продовольствием для своего властелина. Все, как одна, вонзили оружие в свои сердца и попадали на мертвое тело любимого, решив хранить верность ему и в потустороннем мире.

«Сам Дингисвайо, или, вернее, то, что осталось от трупа после того, как голова украсила хижину Нтомбази, а от различных частей тела были отрезаны куски, чтобы вытопить из них жир, имевший, как и грязь с головного кольца, мистическое значение, — сам Дингисвайо был торжественно похоронен. Церемонией руководил специальный умтакати (тот самый, который отрезал от тела куски и вытапливал жир). Предварительно этот знахарь принял укрепляющие снадобья, защищавшие его от дурных последствий. Несколько туш быков, зарытых в могилу по соседству с королевской, должны были обеспечить царственного странника запасом вкусной пищи на весь долгий путь в лучший мир».

Так в 1818 году или около этого времени погиб Дингисвайо, наиболее прогрессивный вождь своего народа. Его гуманность и терпимость могли бы увенчаться успехом, будь его подданными менее воинственные и более спокойные кланы, например кланы басуто. Это доказывает карьера Мшвешве (Мошеша). Но непокорных вождей нгуни и их кланы, привыкшие к жестоким усобицам, мог сплотить в единую нацию только не знавший жалости гениальный Чака, который, предварительно твердой рукой нанес многим из них удары, искалечившие их до неузнаваемости. Возможно, что и Мшвешве не достиг бы успеха, если бы вторжения орд нгуни во главе с Мпангазитой, Мативааном и Мзиликази не создали предварительно хаоса среди басуто, так что Мшвешве оставалось собрать обломки и склеить их общим стремлением к самосохранению.

Однако, с какой бы меркой мы ни подходили к Дингисвайо, он, бесспорно, был великим человеком, великим еще и потому, что старался воздействовать на умы доводами разума, а не обычными методами завоевателей, которые добиваются своего с помощью силы и страха.

После ухода Дингисвайо его войско, встревоженное странным исчезновением короля, оставалось на прежнем месте. Когда на холмах показался авангард ндвандве, командиры мтетва поняли, что случилось худшее, и непобедимое войско их впервые проявило нерешительность и нервозность. Однако оно мужественно исполнило свой долг, не поддавшись ни трусости, ни панике, и, чтобы спасти положение, отступило в полном порядке, успешно отбиваясь по дороге домой от противника. На этом нелегком пути к нему присоединились воины сокулу во главе с Нг'обокой, которому, как и Чаке, не дали времени подготовиться к злосчастному походу.

Между тем Чака достиг со своим войском перешейка Ама-Йване (эси-калени сама Иване — гряда невысоких холмов у истоков реки Ама-Йване, в двух или трех милях от нынешнего окружного центра Ма-Хлабатини). Там к нему явился гонец от Донды — одного из вождей кумало, также опоздавшего на неудачно назначенную встречу с войском мтетва. Послание Донды гласило: «Куда ты идешь? Дингисвайо уже убит, а мтетва отступают».

Тогда Чака вернулся домой.

Хотя Чака не принял участия в боевых действиях этой кампании, тот факт, что значительные силы его войск угрожали Звиде с фланга, помешал вождю ндвандве использовать свою победу над армией мтетва и вторгнуться в их страну. Пока войско Чаки стояло наготове, Звиде приходилось держать свои силы собранными в кулак. Это лишало его воинов возможности сжигать хижины и захватывать скот, поэтому они повернули обратно и возвратились домой почти с пустыми руками.

Между тем Нгомаан — старейшина в краале покойного Дингисвайо — присоединился к Чаке со вторым полком Изи-ц'ве. Его примеру последовали и многие мтетва, пришедшие в одиночку. В распоряжении Чаки находился также отряд сокулу, возглавлявшийся другом его молодости Нг'обокой, к которому примкнули многие мтетва, оставшиеся без вождя. Эти пополнения, а также постоянный приток новобранцев, вызванный тем, что Чака поставил Нобелу на место, довели численность его войск почти до пяти тысяч человек. Каждый день новобранцев безжалостно муштровали.

Тем не менее положение Чаки оставалось опасным, ибо он находился между могущественным и честолюбивым Звиде на севере и грозным кланом Г'вабе на юге. Г'вабе с завистью и подозрением следили за растущей силой клана Зулу, членов которого считали своими младшими братьями. На западе владения Чаки граничили с территорией столь же опасных тембу (вождем их был Нгоза).

Звиде старался вовлечь г'вабе и тембу в войну против зулусов, обещая им в награду зулусские земли. Чака же, наоборот, стремился заключить с г'вабе и тембу союз против «Пожирателя вождей» Звиде.

Пока происходили дипломатические маневры, Звиде узнал, что вождь кумало Донда, территория которого находилась между его владениями и страной зулусов, предупредил Чаку, когда тот спешил на помощь Дингисвайо, что ему угрожает западня. Звиде решил тогда уничтожить Донду и его племя, прибегнув для этого к обману. Он предложил Донде устроить в его владениях небольшую охоту, после которой девушки с листьями капустного дерева в руках исполнят, как обычно, танец любви. При этом Звиде просил Донду не тревожиться, если ндвандве придут с боевым оружием, ибо им всегда приходится остерегаться внезапного нападения Чаки. В назначенный день доверчивый Донда и его

люди отправились на охоту, вооруженные только легкими копьями, даже без щитов. Там они были окружены и вероломно уничтожены все до последнего человека. Девушек увели в качестве трофеев. Трофеем стала и голова Донды — она пополнила коллекцию Нтомбази.

Дальше к северу жили другие кланы кумало, их вождем был Машобаан, отец Мзиликази, прославившегося впоследствии тем, что он создал сильное государство матабеле. Хотя Машобаан приходился Звиде зятем, и он и большая часть его клана также стали жертвами вероломства. Голова Машобаана в свою очередь украсила стену в хижине Нтомбази. Мзиликази сделался на время вассалом Звиде, но вскоре присоединился к Чаке, и в его войсках быстро выдвинулся.

Коварные массовые убийства, каких раньше никогда не бывало среди нгуни, заставили все окрестные племена относиться к Звиде с ненавистью и недоверием. Всем стало ясно, что Чака был прав, предлагая г'вабе и тембу вступить в оборонительный союз с зулусами. Поскольку, однако, территория Чаки играла роль буфера между ними в землями ндвандве, эти два племени не прислушались к его предупреждениям.

Между тем Звиде быстро расширял свои владения, заставляя кланы, жившие на север, восток и запад от его племени, вступать с ним в союз. Только Чака еще мешал ему стать верховным вождем нгуни, и Звиде решил, что нора его убрать.

Звиде нужен был какой-нибудь повод, чтобы в глазах союзников и других вождей война выглядела справедливой. Тут он вспомнил, что давным-давно отец Чаки — Сензангакона — обещал ему трех зулусских девушек за помощь в борьбе против бутелези, которые в то время были его главными противниками. Правда, никакой поддержки Сензангаконе Звиде не оказал и обязательство было дано (если вообще было дано) не Чакой, а его отцом: по обычаю нгуни, вместе с имуществом переходили по наследству и долги покойного, и просто удивительно, сколько кредиторов объявлялось вдруг после смерти богатого человека! И вот Звиде потребовал, чтобы Чака немедленно выдал ему девушек.

— Какая наглость! — сказал Чака. — Никогда сестра моя не станет женой этой ссохшейся старой шкуры, которая сожрала уже половину вождей нашей страны. Пусть попробует сам взять их!

Разъяренный Звиде решил последовать этому совету, руководствуясь больше злобой, чем доводами рассудка: он мог бы подготовиться к походу куда тщательнее, если б действовал не столь поспешно.

Чака был наготове. Он не только мобилизовал армию, но отправил остальных членов племени, а также скот на южную границу, приказав пастухам держаться близ реки Умлатузи, откуда в случае необходимости они могли за один день достигнуть непроходимого леса Нкан-дла. Несколько ранее Чака объявил мобилизацию всех мужчин старше или моложе призывного возраста, но способных носить оружие. Неутомимый Мгобози создал из них более или менее дисциплинированное ополчение. Ополченцев назвали Нкомендала, что означает «беззубый старый скот», но прозвище это сделалось столь же почетным, как «Презренные старцы»^[85]. Большинство ополченцев, а также сильный отряд регулярной армии были посланы для защиты женщин, детей и скота, эвакуированных на юг. После этого у Чаки осталось для сражения со Звиде куда меньше четырех тысяч человек; войско же Звиде было вдвое больше и могло бы стать еще больше, если бы он мобилизовал всех своих северных союзников.

Большую помощь оказал Чаке вождь сокулу Нг'обока. Он, Мгобози и вождь зулусов были друзьями, еще когда служили рядовыми в армии Дингисвайо. Нг'обока принял на себя командование контингентами союзных войск — зламини, сибийя и других, откликнувшихся на призыв инкомо ибадживе (корова увязла, увязла в грязи)^[86].

Войско Звиде атаковало Чаку примерно в начале апреля 1818 года. Подойдя к берегу реки Уайт Умфолози, которая являлась в то время северной границей маленького зулусского королевства, оно обнаружило, что из-за поздних дождей и недавнего необычайно сильного ливня вода в реке стояла высоко, хотя наводнения не произошло. Поэтому бродов было немного, и каждый охранялся большим отрядом зулусов. Главные силы Чаки сосредоточились на холме Г'окли немного к югу от реки. Чака избрал для них округлое построение. Глубина боевого порядка составляла пять-шесть шеренг. На плоской вершине холма скрытно расположился стратегический резерв. Там же был собран достаточный запас воды в глиняных горшках, тыквах и корзинах для пива. Находилось здесь и значительное количество кота (мука из поджаренных в початках, а затем лущенных и растертых кукурузных зерен) и стояло несколько быков. Чака не забыл и о дровах.

Поблизости от холма Г’окли не было воды, и зулусы очистили окружающую местность от всего съедобного.

Зная от своей отлично действовавшей разведки, что ндвандве вместе с их союзниками в вспомогательными отрядами значительно превосходили численностью его войско, Чака не хотел рисковать и вести бой при линейном построении с открытыми флангами, которые не могли опереться на какие-либо естественные препятствия.

Поэтому-то он и придал своему войску округлое построение, при котором противник мог окружить его, но не уничтожить по частям. Чака считал, что, нанося ему потери, враг, однако, не сумеет прорвать фронт, ибо потери эти будут компенсироваться постепенным сжатием круга. Он понимал, что опасный план, дающий противнику возможность полностью окружить его войско, требует наличия хорошо обученных и стойких воинов, но не сомневался в железной дисциплине зулусов, а также в испытанном мужестве и упорстве вспомогательных отрядов. Чака, сам того не зная, повторил опыт герцога Веллингтона, который в битве при Ватерлоо построил свои войска в каре. Однако в соответствии с представлениями нгуни он заменил каре кругом, тем самым избавившись от уязвимых для противника углов и избежав риска, па который пришлось пойти герцогу, когда каре, поредевшее под сильным нажимом противника, пришлось перестраивать в треугольники.

Чака был уверен, что сумеет продержаться при любых условиях и что благодаря запасам продовольствия и особенно воды воины его сохранят силы до конца дня. Ндвандве же будут страдать от жажды, которую ничто не возбуждает так, как бой, тем более что в начале апреля бывает еще очень жарко. Поиски воды будут отвлекать значительную часть их сил. Занимая господствующее положение на вершине холма, в центре своей армии, Чака сможет обозревать все поле битвы и заметит любые маневры противника. В случае же какой-либо ошибки с его стороны Чака сможет нанести ему сильный удар в любом направлении, располагая таким преимуществом, как возможность маневра вдоль фронта. Чака всегда считал, что оборонительный бой или кампания приемлемы лишь как средство заставить противника сделать ложный шаг или раскрыть свое слабое место, на которое Чака незамедлительно обрушивался.

Если бы к концу дня оказалось, что он понес слишком тяжелые потери, то после наступления темноты он мог построить своих воинов в одну фалангу, пробиться сквозь ряды противника и уйти со всем своим племенем в лес Нкандла. Однако представлялось более вероятным, что ндвандве прекратят бой, чтобы утолить жажду, а для этого им придется идти до самой реки Умфолози на севере или до реки Умкумбаан на западе, которая ничуть не ближе.

Войском ндвандве командовал Номахланджана, наследник Звиде. Это был молодой человек, примерно того же возраста, что и Чака. Его сопровождали почти все сыновья Звиде, достигшие совершеннолетия. Все они служили в знаменитом полку или бригаде Ама-Нкайя. Звиде, которому в это время было около пятидесяти лет, никогда не участвовал в походах.

Обнаружив, что брод, к которому вышло его войско, охраняется как будто немногочисленным отрядом, Номахланджана попытался тут же форсировать реку. Течение было сильным, местами вода доходила воинам до самых плеч. Ниже, сразу за бродом, начиналась гряда коварных порогов. Ндвандве вошли в воду по пяти-шести воинов в ряд — больше не позволяла ширина брода. Каждый нес в высоко поднятой руке щит и ассегай, а другой рукой держался за плечо идущего впереди. Таким образом они составили цепь, которая была особенно необходима в глубоких местах.

Отрядом сокулу и зулусов, охранявшим центральный брод, командовал Нг'обока. Ему помогал Ндлела^[87], который появился у Чаки недавно, и храбрый воин Нджикиза Нц'олози. Вооруженный огромной палицей, он совершал ею такие чудеса, что впоследствии эту палицу прозвали «Нохлола-Мазибуко» («Сторож Брода»). Под тем же именем стал известен и ее владелец.

Стоя по пояс в воде поблизости от берега, обороняющиеся имели огромное преимущество перед атакующими. Ндвандве надо было пересечь яму, где вода доходила им до плеч. Вот здесь-то на них и обрушивалась палица на длинной ручке, усаженная железными остриями. Один за другим ндвандве падали в реку, ширина которой достигала ста ярдов. Поток увлекал их к порогам, и те, кто не был убит на месте, гибли, захлебнувшись в волнах. Нг'обока и Ндлела также находились в авангарде и длинными метательными копьями наносили воинам ндвандве удары под водой. Наступающие не могли отводить их, так как борьба с быстрым течением при скользком скалистом дне отнимала все их силы.

В это время прибыл сам Чака с полутысячей наиболее быстроногих воинов полка Фасимба. Основные силы он оставил под командованием верного Мдлаки, который теперь был его заместителем. Чаку сопровождал рвавшийся в бой Мгобози. По плану он должен был оставаться в тылу со стратегическим резервом, скрытым на вершине холма Г'окли. Чака высоко ценил проницательность Мгобози в государственных делах и в общестратегических вопросах, но знал, что при виде противника завзятым воякой овладевает одна страсть: схватиться с врагом, независимо от соотношения сил и требований тактики.

Услышав, что у брода завязался бой, Мгобози стал умолять Чаку, чтобы тот разрешил ему принять участие в схватке.

— Отец мой, неужели мы должны сидеть, как стервятники, на вершине холма и ждать, пока враг перебьет наших людей? Не лучше ли показать, что мы мужчины, и ринуться в бой?

— Мгобози, с тобой невозможно спорить! Можешь сопровождать нас, но помни, что хоть в этот раз ты должен сдержать себя!

— Байете, баба! — воскликнул Мгобози, славя своего вождя, а затем с горящими глазами обратился к окружающим его воинам:

— Кажется, еще можно избежать смерти от старости, какой умирают коровы в краале.

Когда Чака достиг брода, бой был уже в разгаре. Ндвандве полагали, что, сковав здесь силы Нг'обоки, они смогут незаметно переправиться через реку, используя броды, находящиеся ниже и выше, а затем атаковать зулусов с тыла. Однако вкоре они убедились, что все броды тщательно охраняются.

Чака пришел в восторг от могучих ударов Сторожа Брода, от исключительных способностей, проявленных бывшим людоедом Ндлелой, от того, как руководил боем Нг'обока.

Задолго до полудня Номахланджана понял, что не сможет форсировать реку, и прекратил атаки. Он потерял несколько сот человек убитыми и утонувшими, тогда как у Чаки всего несколько десятков воинов получили ранения, большей частью несмертельные.

Во второй половине дня уровень воды в реке стал быстро падать, и Чака приказал Нг'обоке отойти к главным силам, как только броды станут ненужными. Сам Чака возвратился со своим эскортом на холм Г'окли и потратил большую часть дня на то, что изучал расположение противника за рекой. До наступления темноты он лично проследил за тем, чтобы запас воды в его лагере был полностью обновлен. Воины получили питательный обед из жареного мяса и кота. Были выставлены дозоры, в сторону противника направились патрули, поддерживалась связь с Нг'обокой. После заседания военного совета, в котором участвовали все командиры и старшие офицеры, включая Мдлаку, Нзобе, Нгомаана и Мгобози, Чака улегся спать рядом с Мгобози. Очень скоро его сосед принялся «таскать сухие шкуры» (зулусский эвфемизм, означающий «храпеть»). Спал он счастливым сном, как ребенок накануне большого праздника.

Задолго до рассвета пришел Нг'обока с отрядом, защищавшим брод. Этот отряд был придан центральному резерву на холме Г'окли. Нг'обока, явившийся с рапортом, нашел Чаку сидящим на большом камне на краю плоской вершины, или плато. Отсюда открывался обзор на север, в сторону реки Уайт Умфолози и расположения ндвандве. Чака, окруженный рядами спящих воинов, был догружен в глубокое раздумье.

Нг'обока тихо приветствовал его словами: «Байете, баба!» — и Чака дружелюбно ответил: «Сакубона, Нг'обока, старый друг». Последовал по-военному лаконичный рапорт. Он гласил, что уровень воды быстро снизился, так что через реку можно теперь переправиться во многих местах, и единственным препятствием остаются глубокие омуты. По всему берегу расставлены наблюдательные посты, которым велено не спускать глаз с противника и через определенные промежутки времени докладывать о его действиях. В это время явились Мдлака, Нзобо и Мгобози, и Нг'обока при них доложил, что за ночь ндвандве получили значительные подкрепления и силы их превышают силы зулусов не менее чем в три раза.

Выслушав донесение, Чака раскрыл Нг'обоке свой план, имевший целью отвлечь часть войск ндвандве от направления главного удара. На рассвете ндвандве увидят, что зулусы гонят свой скот через высоты Тонджанени (в шести или семи милях к югу от Г'окли). Стадо (на самом деле лишь четвертую часть всего поголовья животных) будут охранять пятьсот резервистов Нкомендала, а арьергард составят двести отборных воинов полка Фасимба. Ндвандве — они к этому времени окружат зулусское войско на холме Г'окли — решат, что зулусы угоняют весь свой скот на юг, где он окажется вне пределов досягаемости противника, и обязательно выделят значительные силы для преследования стада. Нагонят они скот только далеко за высотами Тонджанени, милях в двенадцати от Г'окли, и охрана стада сильно задержит противника. К тому времени, когда он, обремененный большим количеством скота, успеет вернуться, исход боя на холме Г'окли уже будет решен.

Чтобы еще больше ввести в заблуждение ндвандве и их молодого и неопытного командующего Номахланджану, решено было сосредоточить большое число зулусов вокруг центрального резерва, на вершине холма, где они будут незаметны для противника. В результате создастся впечатление, что на Г'окли находится всего полторы тысячи зулусов, тогда как на самом деле их будет больше трех с половиной тысяч. Командиру охраны зулусского скота тоже было приказано прибегать к различным уловкам — перегруппировывать своих людей, прятать и снова выводить, чтобы на расстоянии его отряд, насчитывавший семьсот воинов, казался в несколько раз больше. Это заставит ндвандве думать, будто зулусская армия разделилась на две почти равные части.

Кроваво-красный рассвет возвестил наступление нового дня. В этот момент появился отряд воинов, сопровождавший вереницу девушек, каждая из которых несла на голове горшок с пивом. Во главе их шла Пампата.

— Откуда вы в такое время? — воскликнул пораженный Чака.

— Ндловукази («Слониха» — почетный титул Нанди — матери Чаки) послала нас, чтобы развеселить тебя и передать ее послание, — ответила Пампата. — Мы вышли из дому вчера после полудня, и эти воины сопровождали нас всю ночь.

— Тебе следовало оставаться дома, — резко возразил Чака. — Скажи, Пампата, тебя действительно послала моя мать или ты сама все это придумала?

— Господин мой, я умолила ее послать меня к тебе, ибо сегодняшний день будет матерью многих смертей, и я хотела быть с тобой. Гляди, какой красный и зловещий нынче рассвет.

— Да, это так, и до того как зайдет солнце, холм станет еще краснее от крови, которую прольют враги и лучшие люди страны зулусов. Ты говоришь правильно, сегодняшний день действительно будет матерью многих смертей, особенно на стороне ндвандве. Пампата, тебе не страшно?

— За себя я не боюсь нисколько. А за тебя, господин мой, очень боюсь. Умоляю тебя не забывать в пылу боя, что ты не должен сам в нем участвовать. Ибо какой толк в туловище без головы? Ты только руководи боем, и тогда нынешний день породит не одну лишь смерть, но и величайшего из полководцев.

Пампата умолкла и, нервно перебирая пальцами бусы, нерешительно посмотрела на него.

— Что тебя тревожит, Пампата? — ласково спросил Чака. — Говори, не бойся.

— Господин мой, ндвандве много, и бьются они хорошо. А мы все знаем, как Новава — жена отца Звиде, — раздевшись на скотном дворе перед выстроившимся там войском, помешала войне с вождем клана Нц'вангени — Звангендабой. Это была ум-хлоло (дурная примета), и она до того напугала всех, что до войны дело не дошло. Вот я и подумала; что, если нам тоже устроить такое? Даже если дурная примета окажется менее страшной из-за того, что здесь нет скотного двора, то ндвандве все равно охватит тревога и в бою они скоро потеряют мужество.

Чака широко раскрыл глаза от удивления, но спросил ее самым ласковым тоном:

— Что ты задумала?

— Господин мой, как ты знаешь, я не замужем и все еще ношу девичий наряд. Однако я достала нужную одежду и, сделав подобающую прическу, могу придать себе вид замужней женщины^[88]. Когда войско ндвандве начнет строиться у подножия холма, я с твоего разрешения разденусь на глазах у воинов и стану молча спускаться к ним, указывая поднятыми руками в их направлении. Мое молчание и медленное приближение собьют врагов с толку, они решат, что это ум-хлоло. Их охватит страх, ведь ничего подобного они еще не видели. Даже если они убьют меня, то все равно им будет не по себе, кровь их обратится в воду, и вы без труда заставите их бежать. Вот и все, если не считать маленького прощального подарка из ниток бус, смысл которого ты поймешь.

Тут она сняла с шеи и передала Чаке нитку причудливо перемежавшихся белых, красных и черных бус, молчаливых вестников ее любви и преданности.

Храбрость всегда вызывала у Чаки восхищение, но это поразительное проявление мужества, сочетавшегося с любовью и преданностью, настолько потрясло его, что он не смог вымолвить ни слова и только сжимал в руке подарок, скромный, но исполненный глубокого смысла. Наконец, после долгого молчания, во время которого глаза его, как передает хронист, увлажнились, он заговорил:

— Спасибо, Пампата. Подарок твой невелик, но голос его звучит громче, чем все голоса страны зулусов. Скажи мне, вон в том свертке не юбка ли, которую ты собралась надеть в первый и последний раз, прежде чем пойдешь на врага обнаженной, как невеста смерти?

— Да, господин мой, но сердцем я буду чувствовать, что мой жених ты, а войско на холме — наши дети; многие из них избегнут тогда жатвы смерти, которая угрожает ныне нашей стране. А потому, господин мой, идя на смерть, я буду самой гордой и счастливой из невест, и в сердце моем зазвучит ихубу (лебединая песнь невесты, покидающей отчий дом) и благодарность за честь, которую ты мне оказал.

— Пампата, ты самая лучшая, но и самая странная женщина на свете. Ну, где ты найдешь зулуса, который сможет когда-нибудь высоко держать голову, если мы станем трусливо прятаться, да еще за беззащитным обнаженным телом храброй и прекрасной молодой женщины? Тем не менее я благодарю тебя за это предложение и никогда его не забуду.

Солнце только что взошло, и разведка донесла, что в двух милях от холма ндвандве начали на двух участках переправляться через реку. Требовалось немало времени, чтобы все они очутились на том же берегу, что зулусы. Поэтому воины Чаки спокойно завтракали жареным мясом и кота. Чака со своими советниками следовал их примеру. На далеких высотах Тонджанени вырисовывались многочисленные силуэты коров и быков, казалось, что это арьергард стада, уже скрывшегося за перевалом. Следом шли воины, копья которых сверкали в лучах восходящего солнца.

— Прекрасно! — сказал Чака. — Ндвандве подумают, что большая часть зулусов ушла со скотом.

Сопровождаемый командирами Чака направился затем к воинам, которые стояли на северном склоне холма, лицом к приближающимся врагам. Он напомнил им, сколь необходимо абсолютное послушание и дисциплина, как важно сохранять строй, не выходить из рядов, внимательно прислушиваться к команде начальников, а самое главное — не попадаться в ловушки ндвандве, так как враги могут симулировать бегство. Даже преследуя противника, подразделения не должны удаляться на расстояние свыше полуброска копья от соседей справа и слева. Отдельные воины или группы, которые окажутся впереди других больше чем на эту дистанцию, поплатятся за это жизнью после боя (если не погибнут раньше), и даже проявление недюжинного героизма их не спасет. Затем Чака обратился с тем же воззванием к воинам, составлявшим остальные три четверти круга, и наконец к резерву. Глубина построения резерва (также в виде круга) была весьма значительна. Он располагался довольно далеко от краев плоскогорья, так что должен был оставаться невидимым противнику, когда тот обложит холм. Воинам резерва было приказано до поры до времени сесть на землю и соблюдать тишину. Остальным была дана команда «сесть на копья».

Время от времени Чака останавливался и обращался к отдельным воинам, называл их по имени, вспоминал какой-нибудь случай из прошлого. Благодаря удивительной памяти полководца на имена и факты зулусы были уверены, что он интересуется каждым из них. Так, словами ободрения, уверенными и властными жестами он передавал каждому воину свой собственный неукротимый дух.