"Зулус Чака. Возвышение зулусской империи" - читать интересную книгу автора (Риттер Эрнест Август)

Глава 13 Бой на холме Г'окли

Как и предвидел Чака, Номахланджана послал четыре полка — треть своих сил — за высоты Тонджанени, в погоню за скотом зулусов и охраной. Остальные ндвандве переправлялись через Уайт Умфолози и в количестве восьми тысяч человек построились полукругом у подножия холма Г'окли, с северо-восточной стороны. Номахланджана взял на себя командование северным крылом армии, где стояли четыре гвардейских полка, в том числе полк ветеранов Ама-Нкайя.

Чака расположил свои силы таким образом, что примерно половина каждого полка была хорошо видна противнику, а вторая половина, построенная за гребном холма, позади первой, оставалась совершенно невидимой врагу. Боевой состав войск, сосредоточенных на холме Г'окли, достигал почти трех тысяч шестисот человек, причем только тысяча шестьсот из них были видны атакующим. Они были построены в пять шеренг с интервалами в два шага между воинами, что давало им возможность свободно действовать оружием.

Разведчики Номахланджаны донесли, что на холме мало войск. Чака всячески способствовал возникновению этой иллюзии: перед приближением ндвандве к холму он приказал четырем задним шеренгам подойти вплотную к передней. Воины уселись на щиты, закрывая друг друга, так что создалось впечатление, что построение лишено глубины. Кроме того, щитов не было видно, и противник не мог по ним определить, какие полки находятся на холме. Поэтому Номахланджана, обладая подавляющим превосходством в силах, был более чем уверен в том, что без труда подавит сопротивление зулусов. Диспозиция последних казалась ему глупой и самоубийственной.

— Биться с ними — все равно что резать скот в краале, — сказал он своим военачальникам.

И Номахланджана громким голосом приказал воинам ндвандве приблизиться к зулусам на расстояние двойного броска копья. С радостными криками его войско выполнило приказ, но по мере сужения круга шеренги воинов все больше уплотнялись и наконец стали выгибаться. Порядок нарушился. Наступая сомкнутым строем, ндвандве не учли, что, начав с круга диаметром около пятисот пятидесяти ярдов при периметре свыше тысячи семисот, они очень скоро сократили диаметр ярдов на двести, так что периметр уменьшился до тысячи ста ярдов. Командиры сотен и взводов обрушились на них с бранью. Наконец ндвандве вытянулись нестройными шеренгами в двух бросках копья (в ста ярдах) от врагов.

Зулусы продолжали сидеть, сохраняя полное молчание. Многие беззаботно нюхали табак. Суровый строгий вид воинов старших полков резко отличал их от исполненных задора молодых ребят из частей Фасимба и Изи-ц'ве.

Согласно обычаю, ндвандве стали поносить зулусов. Зулусы хранили мрачное молчание. Но когда ндвандве обозвали их беззубыми псами и бабуинами, укрывшимися на холме, послышалось зловещее рычание, и среди обороняющихся началось движение. Чака громовым голосом приказал им снова сесть на щиты. Команда была повторена Мдлакой и Нзобо, а за ними командирами полков. Ее подхватили, как эхо, командиры сотен и спокойно, но твердо передали воинам взводные.

— Где ваши удальцы? — завопили ндвандве.

— Здесь, — воскликнул Маньози, сын Длекезеле, выступив из рядов Изим-Похло. С разрешения Чаки он приблизился к врагу на расстояние полуброска копья. Навстречу ему направился воин ндвандве. С дистанции в четверть броска он метнул свой ассегай в Маньози и проткнул его щит. Подойдя еще ближе, ндвандве сделал вид, что собирается метнуть и второе копье, но так как Маньози укрылся за своим щитом, задержал бросок, дожидаясь, пока снова увидит лицо врага. Затем, улучив момент, он бросил копье и едва не попал в цель. В тот же миг Маньози подбежал к нему, и широкий клинок, войдя в тело ндвандве под левым плечом, пронзил ему сердце. Ндвандве со стоном испустил дух. Маньози же издал победный клич: «Нгадла!»

Со стороны зулусов послышались возгласы.

— Ну, что, такие ли мы беззубые, как вы думали? — кричали они.

Ндвандве ответили яростным ревом.

— Кто следующий? — воскликнул Маньози, и из рядов ндвандве вышел еще один воин. Не успел он метнуть копье, как Маньози ринулся на него. Щиты их столкнулись, и тогда зулус поддел щит противника и, рванув его влево, получил возможность нанести удар в левый бок ндвандве. Снова раздалось торжествующее «Нгадла!». После того как Маньози расправился с третьим противником, охотников драться с ним больше не нашлось, и он вернулся в строй.

Подстегиваемое насмешками зулусов войско ндвандве двинулось вперед. Было около девяти часов утра — солнце прошло половину пути от восхода до зенита.

— К оружию! — скомандовал Чака. Как и предыдущий, приказ был громко повторен сначала командирами бригад и полков, затем сотниками и, наконец, взводными. С удивительной синхронностью движений, которой всегда отличались зулусы, полторы тысячи воинов, сидевших вокруг вершины холма, поднялись как один человек. Затем полторы тысячи ног — в подобных демонстрациях участвует только одна правая нога — одновременно топнули о землю, так что холм чуть ли не дрогнул. И тут же раздались звуки, похожие на раскаты грома или барабанный бой: то каждый воин в течение нескольких секунд быстро бил древком копья по щиту. Четыре шеренги, стоявшие вплотную к передней, теперь отошли назад, так что между ними образовались интервалы в три-четыре шага.

Мгобози, сидевший на плоской вершине холма в центре резерва, который оставался невидимым для противника, застонал. Он слышал топот и знал, что это означает.

— Я даже не вижу их и должен сидеть здесь без пользы, как наседка на куче тухлых яиц.

— Нет, Мгобози, — возразил штабной индуна, только что явившийся с приказанием. — Могучий Слон лишь учит тебя тому же, чему ты учишь своих ребят. Он зовет тебя прийти поглядеть на них. Но ты будешь около него и не вступишь в бой, пока он сам тебе не прикажет. Твое дело следить за боем и говорить, что делать дальше.

В глазах Мгобози появился проблеск надежды, и он поспешил к Чаке. Тот с Мдлакой и несколькими индунами стоял у северного края плоской вершины. Командир бригады Холостяков Нзобо и его индуны занимали такую же позицию у южного края. Нг'обока и Нгомаан находились соответственно на восточной и западной сторонах. Все четыре командира действовали согласованно. Чака предоставил им полную свободу действий, чтобы самому иметь возможность время от времени осматривать все участки фронта. За две минуты он мог обойти вершину холма и составить полное представление о том, что где происходит. От его глаз не укрывался ни один маневр противника.

В совсем ином положении находился Номахланджана. Сидя в тени мимозы у северного склона холма, он видел только то, что происходило непосредственно перед ним, а о ходе боя на других участках узнавал лишь от гонцов. Он был способным и честолюбивым человеком, но как наследник Звиде не любил особенно утруждать себя или заботиться о мелочах. Да и к чему — ведь это даже не бой, а простая прогулка! Чем возиться с этим делом, куда приятнее осушить в холодке горшок-другой пива!

Войско ндвандве вступало в бой очень медленно и осторожно, ибо, когда зулусы внезапно вскочили с земли и «показали щиты», их войско приобрело совершенно иной вид.

В то же время сжатие круга приводило ко все большему уплотнению боевого построения ндвандве. К моменту, когда они остановились в двадцати пяти шагах от противника, готовясь метнуть копья, среди них царил неописуемый хаос, так как длина шеренги вновь сократилась с тысячи ста ярдов до шестисот.

Чака, глаза которого сверкали от возбуждения, правильно оценил положение и молниеносно бросил па ндвандве первую шеренгу своих воинов, а сразу же за ней и вторую. «Си-ги-ди!» — орали атакующие зулусы. Затем боевой клич сменился зловещим, свистящим шипением. Подобно лавине, обрушились зулусы на сгрудившихся ндвандве, которые в тесноте не могли даже мотнуть копья. Началась ужасающая резня.

Зулусский полководец следил за происходящим со злобной радостью, но вид одного лишь участка фронта не удовлетворил его, и он быстро обошел всю вершину. Однако и в трех других секторах бой развертывался не менее успешно.

Минуты через две командиры рот и полков ндвандве приказали своим частям и подразделениям отойти. Это, а также потери в передних шеренгах наконец освободили воинам руки. С присущим всем нгуни мужеством ндвандве стали оказывать энергичный отпор, но им не хватало железной дисциплины, выучки и зулусского ассегая с широким коротким клинком.

Менее чем через десять минут в бою наступила обычная пауза — обе стороны, словно повинуясь приказу, немного отступили. Затем Номахланджана отдал распоряжение вернуть все полки к подножию холма, чтобы обдумать, как избежать скученности и связанных с ной потерь. Тогда Чака приказал двум передним шеренгам пристроиться в затылок к остальным, так что первой стала третья шеренга. Сначала, однако, воины собрали копья ндвандве и помогли тяжело раненным зулусам подняться на холм. Тех, кто не имел надежды оправиться от ран, милосердно прикончили: по спартанской логике зулусов, надо было быстрее прекратить их агонию. Если раненый еще мог говорить, у него спрашивали разрешения, которое он неизменно давал. А если он уже утратил дар речи, его молчание рассматривалось как знак согласия. Раненых врагов поголовно убивали и, разумеется, вспарывали им животы.

Тяжело раненных зулусов положили на вершине, поблизости от запаса воды. Ухаживали за ними мальчики у-диби. Легко раненные оставались в строю. Все воины получили возможность глотнуть воды. Это пришлось очень кстати, так как не только физические усилия, но и нервное напряжение во время битвы вызывают страшную жажду.

Увидев, какую резню учинили зулусы среди его воинов — свыше тысячи из них полегли на поле боя, — Номахланджана решил одну половину войска оставить у подножия холма, а другую бросить на противника, так чтобы между шеренгами и отдельными воинами в шеренгах оставались большие интервалы.

Чака еще раз тщательно проверил боевой порядок своих войск. Когда он проходил между шеренгами, воины, стоявшие в переднем ряду, поворачивались к нему и снизу вверх смотрели на него: огромный, величественный, атлетически сложенный полководец казался еще больше благодаря тому, что находился выше их по склону холма. Время от времени он подбадривал легко раненных, оставшихся в строю, и с удовлетворением отмечал, что раны на их руках и бедрах перевязаны корой, под которой находятся листья Datura stramonium. То и другое он предусмотрительно велел у-диби захватить с собой, так как знал, что нуждается в каждом воине, и всячески старался избежать лишних потерь. Нескольким тяжело раненным Чака приказал выйти из строя — он считал, что они не могут продолжать бой. Заметив плохо перевязанную рану, он сердился и требовал немедленно принять нужные меры. То же происходило, если он обнаруживал дефект в вооружении.

Мгобози шел следом за своим вождем. Похвалами и добродушными шуточками любимый командир подбадривал своих людей. Но горе незадачливому воину, у которого плохо были подвязаны крепления щита, а на клинке ассегая обнаруживалось хоть малейшее пятнышко.

Ндвандве снова пошли в атаку, но на этот раз между ними оставались нормальные интервалы. Они опять остановились в полуброске копья от зулусов, которым было приказано присесть на корточки за своими пятифутовыми щитами. И когда на них обрушился град копий, он почти не причинил им вреда. Теперь в первой шеренге ндвандве на каждого воина осталось всего по копью, да и его требовалось сохранить для рукопашной. Что же делать? Эти странные зулусы не бросали копий обратно в противника. Они просто забирали их себе. Ндвандве опять глядели на врагов, как «баран на новые ворота».

Чака ликовал. Повернувшись к Мгобози и своему штабу, он сказал:

— Я с самого начала говорил, нет ничего глупее, чем бросать свое оружие!

Когда второй ряд ндвандве также метнул копья, Чака приказал первым двум шеренгам своего войска атаковать противника. С боевым кличем «Си-ги-ди!» они ринулись на ндвандве, находившихся на двадцать пять ярдов ниже их. Битва превратилась в сотни поединков, происходивших на всех склонах холма. Дуэли эти продолжались от нескольких секунд до многих минут и были чрезвычайно изнурительны, так как требовали энергичной работы ног и рук и акробатической ловкости. Заканчивались они обычно гибелью одного или даже обоих противников. Поединки велись по-рыцарски, никто не вмешивался, чтобы помочь товарищу одолеть врага.

Когда после пятиминутной отчаянной схватки ндвандве и зулусы сделали паузу, причем обе стороны немного отступили, стало очевидно, что ндвандве потеряли втрое больше воинов, чем зулусы. Из зулусов, составлявших первую шеренгу, одна треть была убита или смертельно ранена, а треть получила легкие ранения, но могла продолжать бой. У ндвандве полегла вся первая шеренга и столько же воинов было ранено в других.

На протяжении боя Чака находился большей частью у северного края плоской вершины, откуда он мог наблюдать за Номахланджаной, сидевшим в тени дерева, и за той частью зулусов, которую атаковал полк ветеранов Ама-Нкайя. Чины штаба Чаки все время осведомлялись, что делается на других секторах фронта, и возвращались с донесениями к командующему. Но он ничего не оставлял на волю случая и во время схватки сам перебегал через вершину, покрывая дистанцию почти в сто ярдов, чтобы видеть все собственными глазами.

После нового столкновения, продолжавшегося несколько дольше, чем предыдущие, противники опять разошлись. При подсчете потерь (который неизменно производился обеими сторонами) превосходство зулусов стало особенно очевидным.

Номахланджана снова прекратил бой, вернув своих воинов к подножию холма, созвал военный совет, а потом приказал той половине своей армии, которая оставалась в тылу, встать впереди сражающегося войска. Боевые офицеры обстоятельно объясняли новую тактику воинам, еще не участвовавшим в бою. Им надлежало сблизиться с зулусами, воздерживаясь от метания копий, а затем ринуться на врага. При этом первая шеренга схватится с ним врукопашную, а вторая забросает его копьями, пользуясь тем, что в пылу схватки зулусы не смогут прикрываться щитами.

Всякие проволочки были на руку Чаке, ибо чем ощутимее становилась жара, тем скорее должен был прийти ему на помощь главный его союзник — жажда. После полудня, рассуждал он, жара особенно усилится, и воины противника, участвующие в бою, а также легко раненные, станут изнемогать от жажды. Ближайший источник находится в двух милях. За ранеными увяжутся те, кто в бою не пострадал, но не может вытерпеть муки жажды. Ведь по своей дисциплинированности армия ндвандве не идет ни в какое сравнение с зулусской. Вот тогда-то Чака введет в бой свой свежий резерв, не страдающий от отсутствия воды, и нанесет сокрушительный удар по противнику. К резерву присоединятся и легко раненные, напившиеся вдосталь и перевязавшие свои раны.

Чака заранее разработал систему дымовых сигналов, которые должна была подавать охрана стада, чтобы держать его в курсе передвижения полков ндвандве, отправившихся в погоню за скотом. Столбы дыма на крайнем левом фланге означали, что ндвандве настигли зулусов и перешли в наступление. Такие же столбы справа возвестили бы о том, что ндвандве повернули назад. Пока что дым вздымался к небу только со стороны левого фланга.

Когда ндвандве снова перешли в наступление, Чака поломал их планы: едва они подошли на расстояние полуброска копья, на них стремительно ринулись первые две шеренги зулусов. Атакующие сбросили первый ряд ндвандве на второй. Оба ряда слились, интервалов между людьми не осталось, и это лишило третий ряд возможности метать копья. Снова возникла ожесточенная схватка. Зулусы получили приказ использовать преимущество атаки сверху и, прикрываясь щитами, прыгали на ндвандве. Постепенно ряды противника все более уплотнялись. В то же время вторая шеренга зулусов настолько придвинулась к первой, с которой составляла один эшелон, что воины могли рубить врагов, не задевая товарищей, находившихся впереди. Держа копья за концы древка, они без труда дотягивались до противника. Тогда Чака послал вперед еще и третью шеренгу, сохранив при себе в резерве только одну, состоявшую исключительно из более или менее легко раненных воинов. Однако резерв на вершине оставался в неприкосновенности.

К тому времени, когда наступила очередная пауза, яростный напор зулусов отбросил ндвандве больше чем на двадцать шагов.

Противники снова оторвались друг от друга, и Номахланджана в очередной раз отвел свои полки к подножию холма. Он был крайне раздосадован повторяющимися неудачами и, собрав старших командиров и большинство сотников, долго ругал их за то, что они не умеют воевать.

Он снова послал свои войска в бой, но им опять не удалось прорвать строй зулусов. Полдень уже миновал, стояла сильная жара, и многие раненые, но еще боеспособные воины уходили на север и запад, где надеялись найти воду.

Командиры ндвандве обсуждали положение. Из пяти шеренг зулусов двух уже не стало, а в остальных было немало раненых. Однако и ндвандве понесли большие потери, и теперь соотношение сил было для них менее благоприятным, чем в начале боя.

«Если б только удалось поколебать несокрушимый строй этих зулусов!» — думал Номахланджана. И он велел командирам шепотом передать воинам такой приказ: атаковать противника, но после короткой схватки изобразить паническое бегство; достигнув же подножия холма, где они соединятся с резервом, сделать поворот кругом и ринуться на зулусов, которые в пылу боя обязательно последуют за ними.

Ндвандве соответственно пошли в атаку; когда они приблизились, зулусы, как и прежде, бросились на них. После непродолжительной схватки в задних рядах ндвандве раздался крик, и они обратились в бегство, прикрывая спины щитами. Ряд за рядом поворачивал назад, но, прежде чем передний успел произвести маневр, Чака объявил громовым голосом, что это ловушка, и запретил своим воинам преследовать противника более чем на один бросок копья. Однако торжествующие зулусы, обезумев от жажды крови, вышли из повиновения. Ндвандве несли страшные потери, так как преследователи, не обутые в сандалии, легко их опережали. Напрасно командиры рот, не жалея глоток, кричали зулусам, чтобы те прекратили погоню у линии, указанной Чакой. Большинство взводных сами были охвачены горячкой боя и не отставали от рядовых в кровавой и славной погоне.

Чака пришел в ярость, но не мог не заметить, что его люди наносят бегущему врагу чудовищный урон. Мозг его лихорадочно работал, ибо столб дыма поднялся теперь на правом фланге отряда ндвандве, посланного за скотом. А это значило, что отряд возвращается и сможет принять участие в бою, если тот не закончится вскоре после того, как солнце пройдет немного больше половины пути между зенитом и закатом. Не пора ли бросить на врага замаскированный резерв и, воспользовавшись резней, которую устроили зулусские воины, превратить ложную панику среди ндвандве в настоящую? Чака сообразил, однако, что ндвандве сумеют рассеяться во все стороны и чересчур многим удастся избежать окружения, которое он задумал. К тому же он считал, что успеет уничтожить основные силы ндвандве до возвращения четырех полков, посланных в погоню за скотом. Чака с удовлетворением отметил, что, хотя его воины и закусили удила, они сохраняют свой замечательный боевой порядок и не обгоняют друг друга, что было им запрещено под страхом смерти. Когда ндвандве, достигшие подножия холма, повернули назад, часть зулусов прорвала их строй, а многие даже успели зайти в тыл врага, прежде чем были перебиты.

Большинство зулусов пришли, однако, в себя и поняли, что очутились в отчаянном положении. Тут их выручила железная дисциплина и большая подвижность. «Назад на вершину холма, щиты держать сзади, — снова и снова звучали слова команды. — Бежать как можно быстрее, но строй не нарушать!». Ротные, взводные и многие рядовые громко повторяли этот приказ.

Зулусы и на этот раз без труда обогнали своих противников, и те снова очутились перед двумя сплоченными шеренгами, занявшими первоначальные позиции вокруг вершины холма. Таковы были плоды дисциплины и быстроты передвижения.

После довольно беспорядочной схватки все повторилось сначала: ндвандве отступили и были отозваны к подножию холма. Командиры собрались на очередной совет.

Жара достигла апогея, и раненые уходили в сторону от холма, а за ними шло немало воинов, страдавших только от жажды. Номахланджана и его штаб были равнодушны к этим мукам: у них-то было достаточно и воды и пива.

Между тем воинам Чаки у-диби без устали подносили воду. Энтузиазм последних все возрастал. Некоторые из них даже напроказили, присоединившись к погоне и уложив нескольких ндвандве метательными копьями, подобранными на поле боя.

Пока у противника шло заседание военного совета, Чака обходил ряды своих воинов, суровый, как смерть, и разъяренный, «словно лев, попавший в сеть», раскатистым голосом он обличал неповиновение и, подобно Тору, метал молнии смерти. Чака приказал в каждом взводе казнить одного воина в назидание остальным. Но перед лицом врага не должно быть бессмысленного убийства одних зулусов другими. Осужденным будет предоставлена возможность умереть, как приличествует воинам. Хотя они виновны в самом тяжком преступлении, какое может совершить воин, а именно — в неповиновении, сражались они по-геройски. Однако дисциплина должна быть железной. Кто именно умрет — решат ротные, которые проследят за тем, чтобы провинившиеся командиры взводов выставили свою квоту. Казнь совершится следующим образом: приговоренные выдвинутся вперед на расстояние броска копья от своих взводов и там станут дожидаться атаки противника, с которым будут биться одни, пока не погибнут.

Штрафники не ропща заняли указанные им позиции. Затем эти обреченные на смерть повернулись назад и, подняв копья, в последний раз приветствовали короля: «Байете!». А потом, снова сделав поворот кругом, топнули правой ногой о землю и прокричали во всю мощь своих легких: «А-йи-зе!» («Пусть он (враг) придет!»).

Вождь зулусов, который все время был начеку, заметил, что ндвандве совершают необычный маневр. Они отвели части, полукругом охватывавшие северный склон холма, и сосредоточили их вокруг дерева, под которым сидел Номахланджана. В начале битвы у Номахланджаны было восемь полков — всего около семи с половиной тысяч человек. Одна треть была убита или получила смертельные раны. Другая треть отправилась на поиски воды — среди них свыше половины получили те или иные ранения, но могли еще сражаться. Легко раненых было бы больше, если б они не возвращались в строй, где гибли или получали новые, на этот раз смертельные раны. Итак, в распоряжении Номахланджаны осталось лишь около двух с половиной тысяч человек, но, насколько он мог судить, этим силам противостояли только две шеренги зулусов — всего человек шестьсот, из коих половину или даже больше составляли раненые, не способные биться так, как прежде. И он решил сокрушить зулусов одним ошеломляющим ударом. Плохо, конечно, что столько его воинов покинули поле боя, но и без них хватит сил, чтобы справиться с врагами.

На холме воцарилось зловещее молчание. Воздух был пропитан тошнотворным запахом крови и мертвых тел, уже начинавших разлагаться. Солнце пекло нещадно. Высоко над головами противников проносились стаи стервятников. Их становилось все больше — о том свидетельствовали тени, кружившие над полем битвы. Лишь изредка тишину нарушали резкие крики белошеих ворон, питающихся падалью.

Чака пристально следил за сосредоточением сил Номахланджаны, особенно с того момента, как заметил, что часть воинов, составлявших южный круг, тоже направилась к своему полководцу. Он почуял, что готовится нечто новое. Столбы дыма на правом фланге зловеще приближались, но все еще находились за высотами Тонджанени. Значит, у него еще оставалось время, хотя и немного. Наступал критический момент.

План противника начал вырисовываться. Из массы ндвандве, сосредоточившихся вокруг Номахланджаны, выделилась колонна воинов. Они построились рядами по двадцать человек с интервалами в три шага между рядами; Колонна направилась к центру северной дуги, образуемой построением зулусов, где на вершине холма сидел сам Чака. Перед его глазами проходил ряд за рядом, пока голова колонны не достигла подножия холма. Всего было семьдесят пять рядов, а длина колонны равнялась двумстам ярдам. Номахланджана намеревался использовать ее как таран. Ударив по двум шеренгам зулусов, он бросит их прямо в пасть южному полукругу ндвандве.

Глаза Чаки сверкали. Численность приближавшейся колонны составляла полторы тысячи человек, а у него в резерве находилось две тысячи еще не участвовавших в бою воинов. Полторы тысячи он бросит на врага, добиваясь полного охвата, а пятьсот оставит на холме для отпора голове колонны. Они составят «грудь» боевого порядка, а также послужат центральным резервом на случай наступательных действии южного полукруга противника, в котором оставалась теперь всего тысяча воинов. Две шеренги воинов, окружавшие гребень холма, Чака решил пока не трогать.

Номахланджана очень удивился, увидев, что из-за гребня выходит зулусская колонна, идущая навстречу его собственной. А вслед за этим глазам его предстало еще более поразительное зрелище: две параллельные колонны, состоявшие из рядов по восемь воинов, со страшной быстротой ринулись вниз по склонам холма; они неслись вдоль обоих флангов его колонны, держась от нее на расстоянии, несколько превышавшем бросок копья. Едва он успел сообразить, что противник охватывает его таран, как полк Фасимба, находившийся справа от Чаки, и полк Изи-ц'ве, находившийся слева, почти достигли хвоста колонны ндвандве, создав угрозу безопасности командующего. Номахланджана и его свита вскочили с мест и укрылись в глубине своей колонны. Вскоре после этого «рога» зулусского боевого порядка сомкнулись вокруг противника, подобно лапам свирепого медведя.

За полком Фасимба несся вспомогательный отряд во главе с Нг'обокой, а за воинами полка Изи-ц'ве спешили у-дламбедлу. Ветераны Ама-Вомбе окружили голову колонны ндвандве. Все это были только полуполки, но они вступили в бой со свежими силами и страстным желанием сражаться. Воины полка Джубинг'ванга находились в резерве за центром южного полукруга ндвандве. Обе шеренги этого полукруга атаковали зулусов так же ожесточенно, как прежде. Все форпосты штрафников, выставленные на южной стороне, погибли, мужественно сражаясь. Некоторые из них, придя в ярость, проложили себе путь через шесть или семь шеренг ндвандве, а затем напали на противника с тыла и дрались в глубине его боевого порядка, пока не погибли. Уцелевшие ндвандве впоследствии создали легенду о том, что зулуса мало убить: чтобы он упал на землю, надо еще толкнуть его труп.

Наконец Чака разрешил Мгобози вступить в бой. Он поставил его во главе полка Фасимба, но окружил отрядом отборных ветеранов Ама-Вомбе, в составе которого был и Нджикиза — Сторож Брода, — чтобы менее импульсивные ветераны сдерживали молодых бойцов.

— Смотри, чтобы ворота моего крааля были хорошо заперты. И пусть ни один из молодых бычков Звиде но останется на воле, — внушал Чака Мгобози. — Следи за этим больше, чем за самим боем.

Едва «рога» зулусов сомкнулись вокруг ндвандве, как Мгобози, «заперший» таким образом «ворота» крааля, почувствовал, что с него спало бремя ответственности, и счел себя вправе развлечься небольшим кровопролитием: он поставил себе целью пробиваться сквозь строй ндвандве, пока не убьет всех сыновей Звиде.

Самая кровавая из битв, происходивших дотоле в стране зулусов, приближалась к своему апогею. Повсюду слышались крики «Нгадла!», но хотя ндвандве знали, что они обречены, полк ветеранов Ама-Нкайя сражался с беззаветным мужеством, причиняя зулусам немалый ущерб. Широкие клинки зулусских ассегаев наносили врагам кровопролитные раны. Кровь ндвандве и зулусов образовала на поле боя ручейки и лужи. Запах ее опьянял бойцов. Истекающие кровью воины вырывали у себя пряди волос и ими или перьями с головных украшений затыкали в секунды затишья зияющие раны.

Получив первое ранение, Мгобози пришел в ярость и с убийственной стремительностью леопарда сеял смерть направо и налево от себя. Однако и сам он несколько раз избежал гибели только благодаря бдительности Сторожа Брода, который, следуя приказу Чаки, шел вплотную за ним. Много смертельных ударов, нацеленных в коренастого Мгобози, так и не было нанесено, так как с высоты своего огромного роста Сторож опускал на голову противника усаженную шипами палицу с длинной ручкой или той же палицей бил его наотмашь по лицу. Ндлела — бывший каннибал и будущий премьер-министр — охранял Мгобози справа, совершая почти невероятные подвиги. Нкайшана Кузвайо, действовавший слева, почти не уступал ему, но Мгобози превзошел их всех.

Номахланджана предпринял отчаянную попытку выбраться из западни. Командир южного участка фронта ндвандве не имел никакого понятия о трагическом положении своего главнокомандующего, а потому от него нельзя было ждать помощи. И Номахланджана отдал своей колонне приказ пробиваться на север, подальше от холма-ловушки. Он рассчитывал, что хоть некоторым из его воинов удастся прорваться и вернуться домой. И сам он и его братья не были трусами. Когда хвост колонны, где они находились, после поворота кругом превратился в ее голову, они вступили в бой с фалангой Мгобози и сражались героически. Но, конечно, им было далеко до воинов Мгобози. Номахланджана и его четыре брата — Номбенгула, Мпепа, Сик'олоба и Дайингубо — бились с величайшим мужеством, но вскоре погибли. То был черный день для отца их Звиде: эти сыновья были гордостью его сердца. Охваченные жаждой мести, ветераны полка Ама-Нкайя в бешенстве бросились на врагов, презрев смертельную опасность.

Сообразительный Ндлела понял, что настало время податься в сторону, но ни ему, ни телохранителям не удалось заставить Мгобози уйти с пути этой лавины: в боевом азарте он совершенно потерял способность рассуждать. Телохранители обернулись, чтобы посмотреть, не идут ли подкрепления. Когда через мгновение они снова взглянули на Мгобози, он уже неподвижно лежал под своим щитом среди тел сыновей Звиде, Сторож же молча добивал группу растерявшихся ндвандве.

— Они убили Мгобози С Холма! — закричали телохранители. Пронзительный вопль был подхвачен всем опечаленным войском. Зулусы, обезумевшие от ярости, с воплями ринулись на врага. Ндвандве встретили их столь же яростно.

Вскоре все кончилось: вся колонна ндвандве численностью полторы тысячи человек погибла, но рядом полегло пятьсот зулусов. Итак, две тысячи мертвых и умирающих на пространстве в четыре тысячи квадратных ярдов. Над телами сыновей Звиде, там, где лежал Мгобози, высился зловещий курган трупов.

Чака с мрачным удовлетворением отметил быструю гибель Номахланджаны и его колонны. На юге с высот Тонджанени уже спускались полки ндвандве, ведя с собой захваченный скот. То была серьезная потеря, но, как он рассчитывал, временная.

Теперь Чаке надо было как можно быстрее ликвидировать отдельные группы воинов ндвандве, которые отправлялись на поиски воды, а сейчас возвращались к холму, и, кроме того, уничтожить южный полукруг врага.

Он немедленно приказал, чтобы тысяча воинов, уцелевших после уничтожения колонны ндвандве, отправилась на север и на запад и разгромила отряды, ушедшие за водой. Затем отвел назад, за исключением выдвинутых вперед смертников, две шеренги воинов, составлявшие северный полукруг у вершины холма, и велел им образовать правый и левый «рога» на флангах южного полукруга.

Так он подготовился к тому, чтобы бросить на оставшиеся силы ндвандве всех бойцов, находившихся в его распоряжении, кроме двухсот более или менее тяжело раненных, которым поручил охрану холма.

Как раз перед этим командир южного полукруга ндвандве с удивлением узнал от своих разведчиков о страшной трагедии, разыгравшейся на северном склоне. В то же время он заметил полки ндвандве, возвращающиеся с зулусским скотом, и приказал своим воинам начать поспешный отход в этом направлении. В начале маневра между южным полукругом ндвандве и их преследователями зулусами было двести ярдов. Многим зулусам мешали передвигаться раны. Тем не менее они быстро настигли отступающих. Но командир ндвандве искусно маневрировал, используя узкие долины и овраги, а также гряды невысоких холмов. Он пожертвовал медленно двигавшимися ранеными воинами, и те погибли, сдерживая врага в арьергардных схватках на пересеченной местности. Это дало ему возможность избежать боя до тех пор, пока главные его силы не вышли на более открытое место тремя милями дальше. А там уже должна была подоспеть помощь со стороны авангардов четырех возвращающихся полков. Все же он едва избежал полного уничтожения и понес тяжелые потери, прежде чем натиск возвращающихся ндвандве заставил Чаку отказаться от продолжения битвы и начать медленный отход с арьергардными схватками При этом Чака завлекал противника в направлении Булавайо, где на помощь ему должна была прийти — после ликвидации мелких групп ндвандве — бригада Белебеле. При благоприятном стечении обстоятельств это дало бы ему возможность зажать противника в клещи.

Ндвандве, получившим задание захватить скот зулусов, пришлось нелегко. Нкомендала и двести воинов полка Фасимба не раз давали им ожесточенный отпор. Предпринимая контратаки, они уничтожили много взводов ндвандве, которые имели неосторожность обогнать в пылу преследования свои полки. Босые Нкомендала, юные и старые, передвигались гораздо быстрее, чем ндвандве в их неуклюжей обуви. Зулусы потеряли триста человек из семисот, но потери ндвандве были вдвое больше. Уцелевшие зулусы не отрывались от арьергарда ндвандве, стараясь отбить свой скот.

Приблизившись к Булавайо, Чака решил дать бой противнику, чтобы не допустить сожжения крааля. В его распоряжении оставалось свыше тысячи человек.

Нкомендала продолжали тревожить противника с тыла партизанскими действиями, которые должны были сковать значительную часть его сил. Кроме того, Чака получил сведения о том, что бригада Белебеле завершила разгром мелких групп ндвандве, отправившихся за водой, и теперь спешит к нему на помощь со стороны левого фланга, в направлении, почти перпендикулярном линии движения врага.

Свежие силы ндвандве численностью три тысячи человек упорно теснили Чаку, а около пятисот, спасшихся с холма Г'окли, сдерживали натиск Нкомендала. Основная тяжесть боя легла на плечи полка Джубинг'ванга, ибо большинство воинов других частей бригады Иси-Клебе или Изим-Похло получили ранения в битве на холме Г'окли и не могли уже сражаться по-настоящему. Маньози, прославившийся своим удальством перед началом боя, бился, как лев. Однако постепенно его крыло бригады стало отходить к краалю, и сам Маньози грудью защищал вход в королевскую хижину. Здесь он был тяжело ранен метательным копьем.

Бой грозил кончиться плохо для зулусов, но Чака сохранял спокойствие и во главе резерва из отборных воинов устремлялся на те участки, где создавалась наиболее серьезная опасность. При этом он не колеблясь лично бросался в бой, поддерживая своих воинов не только оружием, но и вовремя сказанной шуткой или похвалой.

Тут на правый фланг противника вышла бригада Белебеле, и это сразу изменило обстановку. Чтобы избежать окружения, ндвандве попытались немедленно выйти из боя, но «Лишенные головных колец»^[89] неотступно преследовали их на западе. Нкомендала частично перерезали линию отступления противника на юг, а бригада Белебеле полностью преградила пути отхода на север, угрожая создать такое же положение и на востоке.

Менее тысячи ндвандве избежали окружения и смерти. Последняя фаза сражения принесла Чаке такую же победу, как уничтожение колонны Номахланджаны, а может быть, даже и большую. Всех раненых врагов, а также зулусов, находившихся в безнадежном состоянии, тут же прикончили, а тяжело, но не смертельно раненных разместили в Булавайо под надежной охраной.

После этого наиболее быстроногих воинов послали за скотом, остальные же, в основном легко раненные, вдосталь напились из реки Мходи и к заходу солнца возвратились с Чакой к окровавленному холму Г'окли.

Заходящее солнце было таким же багровым, как на рассвете, возвестившем наступление этого рокового дня.

Снова очутившись на холме, Чака мрачно оглядел театр смерти. Зулусская армия дала свое первое настоящее сражение и билась со славой, но заплатила за победу дорогой ценой. Насколько дорогой, он узнает только завтра, когда поредевшие полки выйдут на перекличку.

Чака взглянул на северный полукруг и увидел, что штрафники все еще находятся на своих местах, за исключением одного, которого увлекла за собой колонна. Далеко внизу, у подножия холма, высился Сторож Брода. Он стоял, опершись на длинную ручку своей чудотворной палицы, продолжая охранять курган трупов, под которым лежали Мгобози и сыновья Звиде. Тут Чака смягчился и приказал штрафникам выстроиться перед ним.

— Духи оказались добры к вам, — сказал он. — Всех ваших товарищей на южной стороне настигла смерть, а вы потеряли лишь одного человека. Я обещал, что вас убьют не зулусы, но противник не сумел сделать это, а потому мне остается только отпустить вас. Отдыхайте пока с остальными на вершине холма, а завтра отправляйтесь в свои полки.

Поблагодарив вождя возгласами «Байете!», штрафники отправились выполнять его приказ.

К Чаке присоединился его штаб и члены военного совета, включая Мдлаку, Нгомаана и Нг'обоку. Нзобо и Ндлелы еще не было — они руководили погоней за скотом. Чака не упускал из виду ни одной детали. Он решил разбить лагерь на холме, — там для его сильно уменьшившегося войска должно было хватить запасов воды и продовольствия, тем более что после битвы у-диби принесли еще воды, а от ндвандве удалось отбить несколько голов зулусского скота. Холм был удобен и по соображениям безопасности: у ндвандве оставалось еще около двух с половиной тысяч человек, а силы, находившиеся с Чакой, были невелики.

Близилось полнолуние. Месяц ярко освещал членов военного совета, которые расположились полукругом возле Чаки, сидевшего на большом камне. Все были опечалены гибелью Мгобози. О нем же грустно беседовали воины, сидевшие неподалеку от своих командиров, вокруг костров, на которых у-диби жарили мясо.

Нг'обока, некогда вошедший в тройственный союз с Мгобози и Чакой, был особенно огорчен смертью Мгобози и просил рассказать о ней подробнее. Чака сообщил, что Сторож все еще стоит на посту у кургана тел, и предложил отправиться туда, осмотреть трупы и расспросить Сторожа.

Над холмом, по склону которого они спустились, стояло страшное зловоние. Повсюду слышался мрачный вой гиен, сменявшийся демоническим смехом, который животные издают, когда находят много пищи. Это самый жуткий звук, какой только можно услышать в дебрях Африки. Вдалеке раздавался рык льва.

Сторож стоял, как статуя, освещенная луной, лениво опираясь на свою палицу. Но, завидев Чаку, он моментально вытянулся перед ним.

— Где Мгобози? — спросил Чака.

— Он спит с сынами Звиде под этим курганом тел.

— Что, под кучей мертвецов? Ведь я поручил тебе охранять его жизнь.

— Я выполнял приказ Могучего Слона до последней возможности. Чу! Отец мой!

— Дадевету (клянусь сестрой)! Кто-то под этими трупами «тащит сухие шкуры» (храпит), —радостно воскликнул Чака. — Я хорошо знаю этот звук. Разве не он помешал мне заснуть минувшей ночью, когда Мгобози лежал подле меня? А что, он серьезно ранен?

— Раны не тяжелые, отец мой, хотя он потерял немало крови. К тому же на него попало малость крови небесной (зулусской). Трупы удержали его на месте и спасли от новых бед. Он давно уже шевелится и скоро проснется.

Чака приблизился к кургану.

— Мгобози! — заорал он.— Мгобози! Мгобози! После третьего зова из глубины кургана раздался глухой замогильный голос:

— Йебо, баба.

— Что ты там делаешь?

— Не знаю, отец мой, но на меня обрушился холм. Командиры, сопровождавшие Чаку, преодолели суеверный страх и принялись энергично растаскивать трупы, которые придавили к земле их любимца Мгобози.

Когда с него сняли последнего мертвеца, старый боевой конь приподнялся и сел. В правой руке он все еще держал свой испытанный клинок. Мгобози положил его на колени и протер глаза. Затем оглядел кучу трупов и воскликнул, засопев:

— Эге! Похоже, что тут здорово дрались! Искренние проявления радости по поводу его «чудодейственного» возвращения очень тронули израненного ветерана. Кровожадное выражение сошло с его сурового лица, оно расплылось в улыбке. Теперь оно излучало то скрытое очарование, которое привлекало к Мгобози всех, кто его знал.

Воин произнес характерные для него слова, которые потонули в громовых возгласах одобрения:

— Да, ребята, я вернулся! А то кто же иначе стал бы вам досаждать?

На следующий день Чака приказал покинуть холм и отправиться в военный крааль Эси-Клебени. Товарищи поддерживали тяжело раненных или несли их на руках. Они миновали окружавшее холм кольцо трупов со вспоротыми животами. Зачем это делается, стало очевидно, когда на равнине воины наткнулись на останки ндвандве, ходивших за водой. В пылу погони убитым не успели вспороть животы, и их раздувшиеся от газов трупы приняли фантастические формы, словно подтверждая суеверия нгуни. Ведь они объясняли это явление тем, что дух не может покинуть тело. К тому же вонь была здесь несравненно сильнее, чем на холме, ибо в телах, оставшихся невскрытыми, процесс гниения протекал гораздо быстрее. Так с очевидностью была доказана гуманность бесчеловечного на первый взгляд обращения с павшими. Один злосчастный воин ндвандве все еще был жив. Он стонал от жажды и боли, которую причиняла ему смертельная рана. Его быстро прикончили — самый милосердный и гуманный поступок в этих обстоятельствах, а затем вспороли ему живот.

В течение дня полки, посланные в погоню за стадом, вернулись в крааль Эси-Клебени с большей частью скота, захваченного ндвандве. Однако под покровом темноты врагу удалось все же угнать много животных, а для зулусов это было равносильно утрате воинских почестей.

Когда обескровленные полки вышли на смотр, Чака установил, что потери его составили свыше полутора тысяч убитыми и пятьсот человек ранеными. Большинство остальных воинов получили легкие ранения. Начинал же он сражение, имея около четырех тысяч трехсот воинов, включая и охрану стада.

Когда, обходя поредевшие ряды, Чака заметил зловещее отсутствие стольких знакомых лиц, по лицу его заструились слезы. То была молчаливая дань павшим. Затем он поблагодарил всех воинов, полукругом выстроившихся вокруг него, за их непревзойдённую доблесть.

Ндвандве потеряли около семи с половиной тысяч человек. Для зулусов это была большая победа, ибо Звиде не в силах был сразу оправиться от такого поражения, хотя всегда мог рассчитывать на подкрепление от своих родичей на севере. Но и войско Чаки изрядно пострадало. Самый сильный его отряд состоял теперь приблизительно из полутора тысяч воинов, которые остались вне боя, охраняя женщин, детей и скот на южной границе (с землями г'вабе). Все население возвратилось теперь в свои краали и не переставало благодарить Чаку за то, что храброе зулусское войско спасло беззащитных жителей от ужасов войны.

Пампата первая принесла Нанди весть об одержанной победе.