"Зулус Чака. Возвышение зулусской империи" - читать интересную книгу автора (Риттер Эрнест Август)

Глава 5 Кампания против Звиде. Невиданное великодушие

Владения Звиде — вождя или короля могущественного племени ндвандве — лежали к северу и востоку от реки Блэк Умфолози. Он был очень честолюбив, а в последнее время стал чрезмерно задирист. По примеру Дингисвайо Звиде ввел систему комплектования армии посредством всеобщей мобилизации сумел подчинить себе несколько небольших соседних племен. Сделав их своими вассалами, он увеличил войско.

В свое время Дингисвайо победил Звиде и взял его в плен, но с присущим ему великодушием освободил врага. После этого Звиде решил испробовать свою силу на очень слабом противнике — одном из вождей «подклана» племени эма-ц’вангени по имени Звангендаба. Земли этого племени лежали к востоку от ндвандве, ближе к Индийскому океану. Однако поход этот закончился позорно для Звиде: он попал в плен к противнику. Звангендаба в свою очередь великодушно отпустил Звиде, подарил ему несколько голов скота и дал охрану на обратный путь. Униженный Звиде решил мстить своим врагам. Одна из жен его отца — Новава, руководствуясь благородными побуждениями, пыталась отговорить Звиде от вероломных и к тому же рискованных поступков. Но вождь был непреклонен.

Тогда она прибегла к более действенным мерам. Когда войско перед выступлением в поход собралось на скотном дворе, она стремительно вбежала туда, что было категорически запрещено женщинам; на глазах у окруживших ее воинов она разделась донага. Звиде решил, что такой мерзкий поступок не может не быть зловещим предзнаменованием. Напуганное войско с ним согласилось, и все остались дома.

Тогда Звиде решил восстановить свою репутацию иным путем. Он знал, что воины Дингисвайо патрулируют соседний район, и обратился к командиру этого отряда с просьбой наказать как неисправимого правонарушителя Млоту, вождя эма-нчалини, жившего близ Нтабанкулу. Звиде было послано подкрепление, с помощью которого он напал на эма-нчалини, убил Млоту и одержал победу. Череп Млоты пополнил коллекцию, украшавшую заднюю стену хижины матери Звиде — Нтомбази. Самым бережным образом хранила она подобные трофеи, которые вызывали в окружающих суеверный трепет.

После этого Звиде до того обнаглел, что Дингисвайо решил преподать ему урок. Он мобилизовал все три своих полка численностью шестьсот человек каждый, совершил положенные перед началом войны обряды и, переправившись через реку Умфолози, пошел к реке Нонгома, где находилась ставка Звиде. В авангарде двигался Чака с полком Изи-ц'ве, обученным новому строю. В первый день они стали лагерем на берегах Умфолози, и Чака прежде всего позаботился о своих воинах, проследив, чтобы каждый получил положенную порцию вареного мяса[52].

В те времена кроме оружия и щита каждый воин нес циновку, на которой спал, а также запас муки крупного помола или зерна.

После трапезы Чака и два других командира полка, старейшины из свиты Дингисвайо и вожди, возглавлявшие контингенты союзных племен, собрались на совет. Обсуждался план кампании, и Чака хранил молчание, пока говорили старшие. Он открыл рот, только когда Дингисвайо предложил ему выступить.

Он заявил, что в следующей битве войско надо построить так, чтобы в центре образовались «голова» и «грудь», а на каждом фланге находилось по половине полка. Эти «рога» окружат и уничтожат противника. Только таким способом можно добиться полного подчинения остатков племени ндвандве и избавиться от необходимости периодически повторять завоевательные походы из-за бессмысленного и бесплодного великодушия. Кроме того, Чака предлагал заменить легкие метательные копья ассегаем с широким массивным клинком и отказаться от сандалий, чтобы воинам было легче двигаться.

Дингисвайо согласился, что импи эбомву (кровавая или тотальная война) имеет свои преимущества, но еще раз подчеркнул, что не стремится уничтожить противника, а хочет лишь преподать ему урок. «Который никогда не будет усвоен!» — резко возразил на это Чака.

Остальные члены совета единодушно проголосовали против Чаки: они не видели ничего хорошего во всех его новшествах. Пожилой командир «Старой гвардии», или полка Енгондлову, обрушился на гибельное, по его мнению, предложение отказаться от сандалий и заменить метательные копья неуклюжим колющим ассегаем. Что же до рогов для окружения противника, то никто ни о чем подобном и не слыхивал. Чака с ожесточением защищал свои идеи, в частности от нападок Дингисвайо, ибо на военных советах каждый мог свободно высказывать свое мнение, даже если оно расходилось со взглядами вождя или короля. Чака всегда знал, когда нужно отступить, и, убедившись, что натолкнулся на каменную стену ультраконсерватизма, с одной, стороны, и на казавшиеся ему неуместными гуманные идеи Дингисвайо — с другой, перестал тратить свое красноречие попусту.

После еще одного ночного перехода войско достигло верховьев реки Ум-Мона — одного из левых притоков Блэк Умфолози. Рано утром разведчики и шпионы донесли, что войска Звиде сосредоточиваются в нескольких милях, близ одного из важнейших краалей. Доложили они и о приближении трех значительных отрядов, которые должны были соединиться с основными силами у ставки Звиде. По просьбе Чаки Дингисвайо поручил ему разведку, которой молодой командир полка руководил почти безраздельно. Он разослал во все стороны своих лазутчиков и верных людей из других племен (то есть не из числа мтетва). Чака предложил вступить в бой немедленно и нанести удар, прежде чем Звиде успеет закончить мобилизацию. Дингисвайо и все члены военного совета согласились с ним.

Тогда Чака попросил направить его полк Изи-ц'ве в авангард, так как он состоит из самых молодых, а следовательно, и самых подвижных воинов, а сам Чака ведает разведкой. При соприкосновении с противником пожилые воины полка Енгондлову со вспомогательными отрядами других племен сзади должны были образовать центр, полк И-Ньякени — правый фланг, полк Изи-ц'ве — левый. Военный совет принял это предложение и не подозревая, что тем самым одобрил боевой порядок в виде «головы», «груди» и «рогов». Дингисвайо приказал воинственному Чаке ни в коем случае не лишать жизни Звиде и вообще убивать как можно меньше. После этого войско быстро двинулось вперед.

Противников разделяло не больше двух миль, когда мтетва увидели армию Звиде. Вождь ндвандве занимал сильную позицию на склоне крутого холма близ Нонгомы. Приблизившись еще на милю, Чака разглядел, что к правому флангу Звиде, примерно за милю от него, движется с запада отряд численностью около пятисот человек. Он состоял в основном из нчалини и нк'умало — союзников Звиде.

Чака немедленно разыскал Дингисвайо, который шел во главе полка Енгондлову, и попросил разрешения перехватить отряд, идущий на соединение с врагом: увидев, что его союзники атакованы, Звиде, быть может, оставит свою сильную позицию и поспешит им на помощь. Тогда все преимущества будут на стороне более дисциплинированной армии Дингисвайо. Дингисвайо разрешил Чаке провести задуманный маневр и замедлил движение полка Енгондлову.

Воины полка Изи-ц'ве, напротив, прибавили шагу, направляясь к точке, расположенной между приближавшимся отрядом и правым флангом Звиде. Заметив это, отряд противника перешел на бег, стремясь достигнуть этой точки раньше Чаки, чтобы не оказаться отрезанным от главных сил. В войске Звиде началось движение, вскоре центр и правый фланг отделились от левого и устремились вниз с холма, чтобы помочь своим союзникам и взять в клещи полк Изи-ц'ве. Однако Звиде плохо рассчитал время, и Чака достиг намеченной точки, когда ндвандве находились еще на полпути. Тут он повернул налево и нанес удар по авангарду отряда, нарушив его боевой порядок. Авангард бросился бежать обратно. Однако дело не обошлось без боевых схваток, и, хотя они происходили на бегу, наступление полка Изи-ц'ве замедлилось. Поэтому вскоре первые ряды главных сил Звиде оказались всего в четырехстах ярдах от арьергарда Чаки. Однако Дингисвайо тоже не дремал. Полк Енгондлову беглым шагом двигался вперед и приближался к позиции, которую раньше занимал Звиде.

Не успел Чака завершить разгром отряда нчалини и нк'умало и сделать «поворот кругом», как Изи-ц'ве подверглись атаке авангарда Звиде. Под сильным натиском противника Чака стал медленно отступать. Но вскоре нажим на его полк прекратился, ибо Дингисвайо со всем своим войском ударил по левому флангу ндвандве. Тогда Чака атаковал противника и своим левым крылом обошел его с правого фланга, который по сути дела стал тылом, поскольку ндвандве пришлось сделать поворот, чтобы дать отпор Дингисвайо. Бой превратился в разгром попавших в ловушку ндвандве, особенно пострадал их авангард. К тому времени, когда левое крыло войска Звиде с опозданием достигло правого крыла армии Дингисвайо, боевые действия на этом фланге уже почти прекратились и левое крыло ндвандве в свою очередь было разбито. В целом битва явилась серией блестящих тактических маневров, в результате которых противника удалось разбить по частям. Впрочем, может быть, правильнее говорить не о «тактических», а о «стратегических» маневрах, поскольку при использовании оружия ближнего боя охватывающие маневры, начатые с расстояния мили или даже менее, могут быть отнесены к таковым.

Одно из правил Чаки гласило: «Неутомимо преследуй разбитого врага и всели в него страх перед Чакой». Полк Изи-ц'ве с величайшей энергией бросился вслед за отступающим войском Звиде. Чаке особенно хотелось нагнать два отряда, шедших, по донесениям разведки, на соединение с ндвандве. Однако, узнав от отступавших, что основные силы понесли тяжкое поражение, эти отряды повернули назад и поспешили восвояси.

Возвратившись в ставку, Чака узнал, что Звиде взят в плен и невредимым передан Дингисвайо. Чака считал, что Звиде следует убить, и хотел сам сделать это при первой же возможности. Дальнейший ход событий показал, что он был прав.

Звиде потерял около пятисот человек убитыми и столько же ранеными при общей численности его войска в две с половиной тысячи человек. Для боевых действий такого рода это были серьезные потери — ведь тогда еще не убивали раненых и брали много пленных — стоило воину бросить щит и копья, как уже считалось, что он сдался на милость победителя. Но впоследствии, когда характер войн изменился, они стали куда более кровопролитными.

Войско Дингисвайо понесло незначительные потери: в три раза меньшие, чем Звиде.

Товарищи оставались с ранеными, стараясь облегчить их участь. В то время у зулусов еще не было принято, как в Спарте, избавлять от мук смертельно раненого друга, с его согласия, хотя бы и молчаливого. Раненых врагов также не добивали, как это делалось позднее. Чака следил, чтобы всем пострадавшим солдатам его полка была оказана помощь, хотя не видел смысла в том, чтобы затягивать агонию тех, кого уже нельзя было спасти.

Иньянгас[53] (врачеватели) кипятили травяные отвары с содержимым тонких кишок многочисленных быков, заколотых на мясо или в жертву духам. К лекарству добавляли желчи, после чего каждый раненый воин должен был отпить три глотка. Затем ему надлежало плюнуть на палку и трижды ткнуть ею в сторону врага, восклицая: «Иди сюда!». После этого раненый получал рвотное. Наконец раны перевязывали размятыми листьями Datura stramonium[54], обладающими сильными целебными свойствами и способностью порождать грибок плесени. Эти практические и психологические методы лечения обычно приводили к удивительно быстрому заживлению ран.

Когда в этот вечер Дингисвайо созвал и-бандла (военный совет), присутствующие единодушно признали, что Чака больше всех сделал для победы над врагом, да и весь полк Изи-ц'ве сражался как нельзя лучше.

Пожилой командир полка Енгондлову осыпал похвалами воинов Изи-ц'ве. Его восхитила их тактика ближнего боя и метод «зацепи слева», при помощи которого они отводили в сторону щит врага, а затем наносили смертельный удар в бок, оставшийся без прикрытия. О Чаке он сказал, что Нодумехлези настоящий Сигиди («тысяча»), — то есть он один стоит тысячи воинов, — и назвал его Нкалаката («нечто огромное»): его украшенная перьями голова возвышается над всеми другими, там, где бой ведется с особенным ожесточением. Наконец, он заявил, что Чака не только величайший воин, какого видели армия и страна, но обладает также иканда (разумом), и, хоть он и молод, в будущем надо будет прислушиваться к его словам. Оратор обещал «проглотить все слова», какие он произнес о Чаке на предыдущем заседании совета.

Дингисвайо поддержал старого командира и обещал в знак уважения щедро вознаградить Чаку за счет скота, подлежавшего конфискации у Звиде. Чака поблагодарил его; к этой благодарности присоединились и все остальные члены совета. По обычаю нгуни, все присутствующие выражали признательность за дар, сделанный одному, как если бы каждый из них получил подарок.

Чака снова поблагодарил короля, но добавил, что лучше бы его награду уменьшить, а вознаграждение его воинов соответственно увеличить — они хорошо сражались в этот день. Всегда правильнее обрадовать многих, нежели одного. Такое великодушие[55] заставило членов совета онеметь. Они с удивлением разглядывали Чаку, ибо подобный альтруизм, проявляемый командиром но отношению к рядовым воинам, был для них внове. Слова Чаки имели историческое значение — они повлияли на ход событий не только в настоящем, но и в будущем. Правда, их встретил ропот недоверия, но он тут же сменился громкими приветственными возгласами. Один лишь Дингисвайо с самого начала не удивился и смотрел на Чаку с улыбкой понимания и одобрения.

Он спросил Чаку, как поступить со Звиде и племенем ндванде. Чака, не колеблясь, дал жестокий ответ. Он посоветовал своему королю убить Звиде и Нтомбази, а также всех наследников Звиде: Звиде вероломен и никогда не простит свое унижение. Если же Дингисвайо не убьет его, то настанет день, когда Звиде сам убьет Дингисвайо, и его череп пополнит вонючую коллекцию в хижине Нтомбази. Что же касается Нтомбази, то она просто колдунья, которую надобно посадить на один из кольев, окружающих ее крааль, и затем поджаривать на костре.

Кроме того, следует сжечь все краали ндвандве, забрать их женщин, детей и скот и переселить в страну мтетва. Мужчины скоро последуют за ними, и тогда вся их община смешается с народом, подвластным Дингисвайо.

— Врагу надо наносить такие удары, от которых он уже не сможет оправиться, — говорил Чака. — Либо он перестанет существовать как самостоятельное племя, либо снова попытается схватить нас за горло.

— Если уж дело доходит до войны, то пусть это будет война не на живот, а на смерть, — добавил он. — Но к тем, кто подчиняется добровольно[56], следует проявлять великодушие.

Многие члены совета, особенно полковые командиры, энергично поддержали Чаку, остальные молчали, ожидая, что скажет Дингисвайо. Он снова признал, что Чака во многом прав, особенно в вопросе о «спасительной сени»[57]. Однако тут же заявил, что наморен продолжать политику примирения и все еще надеется достигнуть своих целей с минимальными кровопролитиями, бедами и разрушениями. Он предложил оштрафовать Звиде на две тысячи быков и небольшое количество коров. Дингисвайо полагал, что эта мера послужит спасительным уроком для Звиде, который и без того потерял много людей и оставил на поле брани свой престиж, а также окажет большое влияние на соседние племена. В конце концов возобладала точка зрения Дингисвайо. Если бы он остался в меньшинстве, то, вероятно, закрыл бы заседание, отослал оппозиционеров с различными поручениями и собрал новое заседание, где большинство принадлежало бы его сторонникам, а на отсутствующих или оставшихся в меньшинстве наложил штраф в пользу их вождя и короля.

Вплоть до уплаты контрибуции войско Дингисвайо стояло лагерем в стране ндвандве и некоторое время помогало последним пить их пиво и есть кукурузу и мясо. Дингисвайо поощрял всяческие увеселения, полагая, что они помогут победителям и побежденным сдружиться.

Но вот оккупация закончилась, и войско вернулось домой. Хронисты подробно описывают встречу Чаки с Пампатой, но что еще важнее — передают содержание примечательной беседы, которая состоялась в это время между ним и матерью его Нанди.

Чака не имел обыкновения доверяться даже ей, но, возвратившись из похода против Звиде, молодой полководец отвел свою мать в сторону и сказал ей:

— Мама! Скоро я смогу спать спокойно, подобно другим мужчинам, ибо приближается время, когда я стану большим вождем, быть может, самым главным в стране. Именно к этому я стремился с того самого дня, как нас выгнал Сензангакона. Ты же станешь главой своего собственного крааля и большой силой в нашей стране. Тот, кто заставит тебя нахмуриться, уже в этот миг будет все равно как мертв. А живущие под твоей сенью станут благоденствовать, как никто. Кого ты простишь — будет прощен. Бери из моего стада столько скота, сколько тебе понадобится, он твой так же, как мой. Ничего не жалей для себя и друзей твоих и запомни хорошенько, что истинные друзья, — это те, кто был добр к тебе в дни горя и нищеты, а не те, кто приходит теперь только для того, чтобы поесть у тебя мяса. Особенно же заботься о Пампате. Хотя я никогда не женюсь, она после тебя самый близкий моему сердцу человек.

Нанди огорчилась, так как мечтала стать когда-нибудь бабушкой. Хотя Пампата была женщиной простого происхождения, это не могло помешать ей породниться с Домом левой руки[58] или даже Большим домом. Чака попытался объяснить Нанди, почему он твердо решил не иметь наследников: достигнув совершеннолетия, они всегда становятся потенциальной угрозой правящему вождю.

Горе и слезы Нанди тронули Чаку, глаза его тоже увлажнились.

— Мама! — сказал он. — Первый раз в жизни я заставил тебя плакать — для меня это великое горе. Ведь я поклялся, что тебе больше не придется проливать слезы. Пусть заколют быка, чтобы ты осушила их и подкрепилась вкусной пищей, тогда и на сердце у тебя станет веселее. Отдай также побольше быков тем, кто меняет на них бусы. И тогда, разукрашенная так, как не снится ни одной женщине, ты снова станешь сиять улыбкой счастья и тем успокоишь мое страдающее сердце. Со временем, когда планы мои осуществятся, ты, пожалуй, согласишься со мной. А может статься, что и я соглашусь с тобой. Кто знает?

Эти слова совершенно успокоили Нанди, и она отправилась вместе с сыном домой. Увидев, что впереди них гонят принадлежащих Чаке быков и коров, она и вовсе развеселилась. А ведь это была только четвертая часть военной добычи Чаки, остальное он отдал полку в добавление к тремстам головам скота, которые подарил воинам Дингисвайо.

Многие не верят в то, что безжалостного завоевателя, каким стал потом Чака, могли тронуть слезы матери. Но мы располагаем свидетельством Генри Фрэнсиса Фина, который хорошо знал Чаку в апогее его могущества[59].

Дело в том, что среди зулусов Чака — фигура совершенно исключительная. Под железным самообладанием в нем скрывались и такие качества, как легкая возбудимость и сентиментальность. У него была чуткая душа артиста — недаром он слыл лучшим поэтом-песенником и танцором, шутником, не знавшим себе равных. Человеку такого склада была, очевидно, присуща большая чувствительность, нежели среднему нгуни.