"Частная жизнь кардинала Ришелье" - читать интересную книгу автора (Липовска Алиция)

Э.С.

Узнав почерк своего супруга Ядвига вскочила с кровати и выхватив из гардеробной плащ кинулась вниз по лестнице.

- Хасинта, Хуан! - закричала она, - Собирайте вещи и прячтесь куда-нибудь! Встретимся у Иакова.

Набросив плащ она стремительно добежала до двери, отворила ее и застыла как вкопанная. На ступеньках крыльца стоял небольшой отряд. Галантный офицер вежливо поклонившись осведомился не она ли является миледи Сомерсет.

Ядвига резко развернулась и увидела Хасинту и Хуана, которых крепко держали двое молодчиков. Боковым зрением она увидела как со второго этажа по лестнице спускаются еще трое с обнаженными шпагами.

- О, любезный офицер, - с горькой улыбкой на губах обратилась она к стоящему на крыльце, - Не слишком ли много вооруженных солдат для одной женщины?

- Ваша Светлость! - офицер снова галантно поклонился, - Мы люди маленькие! Было дано высочайшее повеление.

- В таком случае, синьор, я пойду с вами лишь тогда, если ваши люди немедленно не отпустят моих слуг!

И герцогиня выхватив спрятанный под плащом маленький кинжал приставила его к своему горлу.

- А иначе вас накажут, что вы не доставили меня живой!

- Отпустите слуг! - крикнул офицер.

Хуан быстро сориентировался в сложившей ситуации и схватив упирающуюся Хасинту выбежал во двор, подхватил под уздцы лошадь, выпущенную из конюшни герцога, вскочив на нее перебросил жену поперек седла и хлестнув бедной животное плеткой унесся в неизвестном направлении.

Ядвига протянула кинжал офицеру и стала спокойно спускаться с крыльца.

Уснула она крепко. Несмотря на то. Что в этот день ее допрашивали дважды. Сначала какой-то испанский маркиз. Он представлялся, но она не запомнила его имени. Потом епископ. Кажется она ответила на все их вопросы. Потом ее вежливо попросили пройти в другую комнату и переодеться. Две испуганные женщины помогали ей. Епископ сидел и смотрел. Она чуть не рассмеялась когда увидела как расширились его глаза, когда она сняла сорочку и открылись шрамы. Ей дали серую плотную сорочку типа рясы и короткий плащ. Распятие, хвала Господу, оставили. Отвели в подвал. Вежливо попросили зайти в камеру и быстро затворили дверь.

Камера была небольшая, но не слишком грязная. Невысокий деревянный постамент очевидно считался кроватью, ибо на нем лежала солома.

Ядвига сразу расстелила на ней плащ и легла. Прикрыла глаза и мгновенно уснула.

Сон Ядвиги

Было темно. Она стояла на каменном полу, босиком. Сверху раздавался заунывный звон. Неожиданно он прекратился. Холод под ногами тоже сменился приятным теплом медвежьей шкуры. Темнота начала редеть и вскоре проступили очертания камина и кресла возле него. От камина повеяло теплом. Возле кресла стояла низкая скамеечка на которую Ядвига и опустилась, протянув поближе к огню босые ступни.

- Я ошибся! - раздался голос.

Ядвига вздрогнула и повернулась. В кресле сидел Ришелье во всем великолепие кардинальского пурпура.

- В чем вы ошиблись, Ваше Высокопреосвященство? - тихо-тихо спросила она, глядя на кардинала.

- Изабель. Мы ведь переходили на ты. А если тебя смущает сие парадное облачение, то ты сама его вымыслила в своем сне!

- Возможно это потому, Арман, что чаще я видела тебя в сорочке и шлафроке, - улыбнулась полячка.

- Что ж, - продолжил кардинал, - я пришел сюда для того, что бы напомнить тебе об одном теологическом трактате.

- Что за трактат? И зачем он мне сейчас? - удивилась Ядвига.

- Ты сейчас в безвыходном положении. Тебе некому помочь. Ибо твой супруг предал тебя из-за другой. Твои друзья уехали с детьми в Жечь Посполиту. Ты осталась одна и тебе нужен совет. Причем совет от того, кому ты поверишь… Хотя я тоже в чем-то предал тебя. Правда не ради женщины. Я просто не смог предугадать, как может все развиться… Надо было отправить тебя на родину с детьми. Ведь знал же я твое упрямство! Поверь мне, девочка, я действительно страдаю сейчас. Во Франции бушует Фронда. Как бы не потерять все, к чему с таким упорством я вел прекрасную страну! Одна надежда на Джулио! Он ловкий малый! Умен и хитер… Францию еще можно спасти, а вот маленькую фею из Польши уже не спасешь… Скажи мне… Ты простила меня?

- О, Боже! Боже! - с глаз полячки закапали слезы, - Я и не могла разозлиться. Я ведь все понимала. Я ведь сама надеялась, что вдруг Сомерсет меня привезеи во Францию, в Париж… Ты вспоминал обо мне? Не вслух, конечно, но хоть внутри… про себя.

- Я старался не вспоминать. Я даже приказал отвезти тот детский портрет в Ришелье. Но вот тогда, в конце, когда я подозвал Шико… Девочка моя. Не надо думать сейчас о том. что могло бы быть… Уже поздно. Давай вспомни прогулку по рюэльскому саду. И разговор об одном богословском трактате, где было написано как оправдали самоубийцу. И он получил возможность предстать перед Судией и оправдаться.

- Да, я помню. Он сказал, что думал не об окончании жизни, а о том. чтобы не опозориться при муках, не кричать. Для того он и принял успокаивающую настойку. Но ее оказалось много и он не проснулся.

- Умница. Подойди ко мне.

Легко встав со скамеечки Ядзя подошла к креслу. Ришелье встал перед ней. Чуть нагнулся и коснулся губами ее губ. Она удивилась, что этот поцелуй был очень реальным, ибо действительно ощутила прикосновение сухих горячих губ.

Проснувшись она резко села на жалком подобие кровати. Губы горели. Она нащупала распятие. Сдернула цепочку с шеи. Открыла навершие и жадно припала губами к кресту, судорожными глотками втягивая в себя жидкость.

Хасинта с невыносимой мукой на лице слушала рассказ мужа.

- Синьора Изабелла умерла в тюрьме. Сразу умерла. Ну утром, получается. Они только один раз ее допрашивали. Не пытали. А я уж всем по золотому дал. Они и рассказали, что если мы попросим ее тело, то нас самих в тюрьму посадят.

- Но их же…, - глухое рыдание заставило Хасинту замолчать.

- Да, жена, их бросают в ров с известью. Тут ничего не сделаешь. Но вот дочь тюремщика мне сказала, что если хоть кусочек плоти захоронить по-христиански, то душа все обрадуется и на небо попадет.

- Господи, - маленькая испаночка перекрестилась, - Где же мы возьмем кусочек плоти.

- Так вот, женушка моя, считай, что они, кусочки, у нас уже есть! - радостно ответил Хуан.

Посмотрев на вытянувшееся лицо жены он улыбнулся и продолжил.

- Грешников же, упокой Господь их души, голыми в ров кидаю. Так вот дочка то тюремщика то и раздевала нашу госпожу как раз после нашего разговора. Ну так я уже уходить собрался, а она бежит и платочек мне сует. Говорит, дескать, вот и похороните на освященной земле. Девчонка смелая оказалась. Говорит, что когда с синьоры нашей перстень сдирали, то с мизинца он не слазил. Солдат то и сломал палец, что бы перстень снять. Тот потом только на кусочке кожи и болтался. Так девчонка хлебным ножом кожу разрезала и мизинец в платочек и завернула. Да еще прядь волос срезала. Это говорит нам на память. Так что пойдем на кладбище. Похороним мизинец…