"Трейлер Старика" - читать интересную книгу автора (Лукьянов Александр Николаевич)

Глава 6. Евангелие от Тихони: «…иначе и быть не могло…»

Зона

Дом Белоснежки, Стена

20 часов 1 ноября 2047 г.

Белоснежка покосилась на отопительную панель, которая автоматически включилась, когда хозяйка открывала окно, выпуская совку «в ночное».

Когда Белоснежка вместе с другими новичками была выпущена из «детского сада», ей вручили толстые глянцевые каталоги передвижных жилищ и предложили выбрать понравившуюся модель. Через сутки Морж привел её в полдень на тот участок тридцать девятого сектора Стены, куда уже подруливал электромобиль, тянущий за собой будущее жилище Белоснежки. Бригада бытовиков уже поджидала там же. Они в считанные минуты установили новенький жёлто-красный дом на колёсах задней стенкой к внутреннему парапету Стены, подключили электропроводку и антенну компьютерной сети, привинтили трубы горячего и холодного водоснабжения и канализации, весело поздравили с новосельем и укатили. А уж настраивать внутренний режим (температуру влажность и освещённость) в доме пришлось самостоятельно. И тут Белоснежке пришлось столкнуться с немецкой дотошностью и педантичностью: настройки компьютера на создание внутреннего микроклимата заняли целый час. Одна только шкала озонирования воздуха была градуирована на двадцать делений. А вышеупомянутая отопительная панель вообще жила какой-то сложной жизнью и её внутренний мир, судя по её хлопотливым включениям-выключениям был особенно многогранен и замысловат.

Белоснежка поудобнее устроилась на диване, подняла крышку ноутбука, нажала клавишу запуска. Экран окрасился синим, забавный пингвин при загрузке отбил традиционную залихватскую ирландскую чечётку на фоне карты Зоны. Поисковая система «Нашего Мира» предложила выбрать необходимые действия…

Через пару недель совместной работы команда Угрюмого и Старик превратили операционную систему Linux Chinese 2009 в совершенно новый и вполне работоспособный «Наш Мир», символом которого стал сохранённый в память о предке пингвинёнок Линукс. А в новогоднюю ночь с 2010-го года на 2011-й открылась информационная сеть Зоны под тем же названием — «Наш Мир». Она предоставила каждому возможность общаться как при помощи электронной почты, так и в режиме видеотелефона, обеспечила доступ к начавшимся формироваться электронным библиотеке и видеотеке. В общем, было сделано, вне всякого сомнения, великое дело.

И пунктом № 1 в меню «Нашего Мира» значилось — «Старик».

Белоснежка ткнула стилом в первую строку меню на экране ноутбука. Прозвучал мелодичный сигнал, ровный синий фон сменился пейзажем: белый дом под черепичной крышей, окружённый густой зеленью, стоял на возвышенности на берегу круглого озерца. Из дома вышел босой человек в светлых льняных штанах и такой же, длинной, просторной рубахе без пояса. Лысый, сероглазый, с жёстко очерченным тонкогубым ртом. Он приветливо взмахнул рукой, приблизился, сел на песчаный бережок и с наслаждением поелозил пятками в прозрачной воде. Изображение приблизилось.

— Здравствуй, Старик.

— Привет, Белоснежка. Желаешь побеседовать? — из динамиков доносился нормальный человеческий голос, не имевший ничего общего со скрипучей речью, раздававшейся в наушниках КПК.

— Если не отвлеку.

Старик от души рассмеялся, наморщив лоб.

— Не отвлечёшь. Да в настоящий момент я ничем особенным и не занят. Разговариваю более чем с двумя тысячами жителей Зоны и с половиной Переселившихся, а это еще полторы тысячи. Ну, и попутно выполняю около сорока тысяч различных операций по управлению объектами Зоны. Режим практически полного и безмятежного отдыха.

— Ой! — только и сказала Белоснежка.

— Конечно, хочешь что-то узнать. — вздохнул Старик. — Просто так поболтать желающих мало…

— Да в общем… это… — Ладно, чего уж там, не мямли, выкладывай свои вопросы. Наверное, что-то связанное с рукописью Тихони?

— Да.

— Отчего прямо к нему не обратилась?

— Чуть позже. Добралась до страниц, где говорится о тебе.

— А, вот в чём дело. И?

— И остановилась на них. Хочу узнать кое-что, но боюсь показаться назойливой… Наверное, нет в Зоне существа, которое не поинтересовалось бы, каково тебе пришлось сразу же после Переселения. Первому из людей шагнувшему… туда…

Старик поднял бровь и задумчиво пошлёпал ногой по воде. За его спиной ветерок с шуршанием тронул камыши.

— Наоборот. — сказал он. — Мало кто проявлял такую похвальную… назойливость. Считанные единицы. Кстати, это твоё качество и было одной из причин, по которой я предложил продолжать рукопись Тихони именно тебе. Что ж, попробую кое-что рассказать. Как вижу, включила видеозапись?

— Разве нельзя?

— Отчего же, запиши. Но лучше если потом ты перескажешь наш разговор письменно, а записанное сотрёшь. Начинаю…

Сразу после Переселения я горько пожалел, что в той, прошлой «телесной», жизни всерьёз не занимался философией. Всё не хватало времени, да, честно говоря, и желания тоже. Само собой подготовка к обязательным вузовским и кандидатским экзаменам — не в счёт. А когда оказался здесь, стали меня посещать мысли (чуть не скатился до чёрного юмора — «стали приходить в голову», где у меня голова?), что были правы те мыслители, которые утверждали: мир — не более, чем совокупность разнообразных ощущений личности. Кстати, совершенно невозможно доказать: ощущений самозарождающихся внутри этой личности, либо переданных извне. Жил и творил столетие тому назад в Польше такой замечательный писатель, фантаст-коммунист Станислав Лем. Слышала о таком? Зря, стоит почитать. К сожалению, всё никак не удаётся собрать здесь полного собрания его сочинений. Поэтому не помню названия его рассказа, в котором главный персонаж заподозрил, что он — всего-навсего комочек живой плоти, плавающий в банке с питательным раствором и утыканный электродами. Сигналы, подаваемые неведомым экспериментатором, создают ощущения якобы окружающей комочек Вселенной. Таким образом, с точки зрения экспериментатора Вселенная комочка — виртуальна, она не более чем отлично наведенная иллюзия. А поскольку вырваться за пределы этой иллюзии нет совершенно никакой возможности, поскольку она для подопытного самодостаточна, неизбыточна, внутренне непротиворечива и подкрепляется транслируемыми извне же «доказательствами», то и является для комочка «настоящей» реальностью.

— Сознаюсь: мелькала у меня такая идейка, мелькала. — хмыкнул Старик. — Нет, до полного солипсизма (весь мир — существует исключительно как продукт моего воображения) мне теперь скатиться никак невозможно. Видишь ли, Мозг, в пространствах которого находятся моё и прочих Переселившихся сознания, начисто исключает возможность подобных допущений. Но всё же…

Очень трудно рассказывать о том, что такое Мозг и каково в нём находиться. Где, как и какие найти подходящие слова в человеческом языке для описания того, как себя самочувствую… самоощущаю… самосознаю? Видишь, даже сейчас, спустя десятки лет по вашему человеческому счёту, запинаюсь, а ведь это простейшее.

Отдаю должное твоей деликатности, девочка: вежливо помалкиваешь. Хотя яснее ясного, что вопрос: «Ну и каково там, Старик?» источил тебя, словно короед старую осину. Наиболее лёгким было бы в ответ на тактично не заданные тобой вопросы бестактно отговориться: дескать, придёт время, сама Переселишься и ощутишь.

Но не буду этого делать. Всё-таки попробую по порядку. Для начала должен сказать, что время для находящихся здесь, в Мозге Зоны, и для всех вас, пока сюда не попавших, время — совершенно не одно и то же. Стремительность перемещения и обработки информации в Мозге в десятки миллионов раз превышают быстроту процессов в коре человеческого головного мозга. Тихоня, к примеру, поражался тому, что я начал разговаривать с ним и с компанией менее чем через половину суток после Переселения. Какое там «половина суток»! Мне-то показалось, что прошли годы. Или десятилетия и века? Не знаю…

Как бы то ни было, я понемногу стал осваиваться. Что такое Зона для Старика? Стоило лишь мне задаться этим вопросом, как возник зрительный образ чего-то похожего на большую продолговатую дыню, или гигантскую маслину. В общем, та самая «фигура, образованная вращением эллипса вдоль большой оси», в виде которой представляют Зону в научных описаниях. Экваториальное сечение этой дыни явно представляло собой поверхность земли, нижняя половина — подземную часть, а верхняя часть — воздушное пространство. Сначала об этом «экваториальном сечении»… Вот как, оказывается, выглядит карта Зоны в образах и представлениях созданного инопланетянами Мозга! Правильный овал, залитый невообразимой смесью цветов и оттенков, всевозможной интенсивности мерцания и свечения. Да-а-а… Но позвольте! Ведь в своё время, в человеческом прошлом, ещё при подготовке похода в Зону, я заучивал наизусть топографическую карту окрестностей Усть-Хамска. О, вот и она тут же нелепо повисла рядом с полыхающей многоцветьем «дыней». Карта 1953 года издания, безусловно, устарела в деталях, но, скажем, очертания Озёр, течение реки Норки и расположение кварталов Усть-Хамска остались прежними. Я аккуратно наложил карту на соответствующую ей плоскость внутри «дыни». Вот оно как! Многое стало понятным! Вместо колючего оранжевого и шуршащего ежа появилось Большое озеро. Следовательно, сделаем всё колючее и оранжевое зеркально-голубым — раз! — и все водоёмы сразу стали удобосмотримыми. Вот эти зудящие и пульсирующие лоскутья соответствуют лесам? Два — превратим их в шершаво-зелёные участки. («И увидел он, что это хорошо. Он — это я!» Из кукольного спектакля театра С.Образцова «Божественная Комедия») В общем, мне удалось превратить часть территории Зоны в какое-то подобие привычного человеческому глазу плана.

Воздушное пространство над Зоной выглядело попроще, хотя и было пронизано дрожащими радужными нитями электромагнитного и еще бог весть каких полей, запятнано кляксами облаков и пестрело звёздами аномалий. Зато с подземельем пришлось помучиться. Не знаю даже, с чем это можно сравнить… Слабая-преслабая аналогия: представьте, что смотрите на снимок вашего собственного пищевода. Цветной. Стереоскопический. Рельефный. Ну, и многое ли будет тебе понятно? Вот подобное потрясение испытал и я. Оказалось, что целый мир находится под ногами не подозревающих об этом жителей Зоны. Энергетические улитки. Гравитационные узлы. Переплетение напоминающих пульсирующие артерии и вены туннелей, по которым движутся массы непонятного вещества. Невесть чем заполненные полости. Да, в конце концов, еще масса того, что я бессилен описать и чего никогда не увидит ни один человек. Не увидит, поскольку проще выжить, пройдя через топку и дымовую трубу работающего паровоза, чем преодолеть хотя бы один из лабиринтов подземного «кишечника» Зоны.

К слову, дорогие моя, те аномалии, которыми испещрена обитаемая территория Зоны, через которые первопроходцы Зоны пробивались с таким трудом, платя потом, кровью и жизнями — это всего лишь ничтожные отголоски тех чудовищных процессов, что происходят в Подземелье Зоны. Например, то ужасное место под Блохино, где погибли Динамит и Ниндзя, где едва не полегла вся наша экспедиция. Читала об этом в воспоминаниях Тихони? Так вот, это — всего лишь маленькое вентиляционное отверстие для проветривания Подземелья.

К чему это я? Да к тому, что как раз под Марьино на километровой глубине находится идеальной формы сфера километрового же диаметра. К ней подходят десятки миллионов энергопроводов, информационных каналов, а также… ммм… канатов и струн элекромагнитного поля… и …эээ… других полей. Это и есть Мозг Зоны. Место, где я сейчас существую, куда Переселяются. Каково оно? (Старик снова комично наморщил лоб.) Нет, пожалуй, никогда не смогу описать человеческими словами очень многое, что происходит со мной тут, внутри Мозга Зоны! Вот как ты описала бы внезапно пришедшее со стороны видение мною мира сразу десятком тысяч ваших взглядов? С разных точек обзора, с неповторимыми индивидуальными особенностями зрения…

— И одной-то парой чужих глаз взглянуть не могу. — проворчала Белоснежка.

— Именно- именно! — подхватил Старик и, кряхтя, уселся по-турецки. Белоснежка ни за что не сказала бы, что перед ней виртуальный образ. Иллюзия того, что она разговаривает по видеотелефону с отдалённым живым собеседником была абсолютной. — А ведь это всего-навсего один аспект, причём не самый существенный. Так как же мне обрисовать другие, более… (пауза) …сложные ощущения от Мозга Зоны? Но постараюсь…

Во-первых, объём Мозга. Он чудовищен. Моё сознание в нём — горошина в пустом трюме гигантского океанского танкера. Часть Мозга занята… ммм… ну, чем-то вроде установленной инопланетными создателями Зоны операционной системы.

— Microsoft Windows 2045? — съехидничала Белоснежка.

— Боже сохрани! — ужаснулся Старик с таким театральным закатыванием глаз и воздеванием рук, что Белоснежка невольно рассмеялась. Довольный произведённым впечатлением Старик тоже улыбнулся.

— А вот несравненно бóльшая доля Мозга Зоны оказалась совершенно свободной. — продолжал он. — Туда-то и перекачиваются сознания Переселившихся. Ты понимаешь, разумеется, что самой главной составляющей человеческого сознания является память. Но, наверное, даже не представляешь себе, девочка, сколько в человеческие головы напихано всего самого разного. Есть такое забитое и затасканное сравнение: «подводная часть айсберга», то есть нечто невидимое, многократно превышающее видимое. Так вот, это как раз о памяти. О твоей. О моей.

Остановимся на моей. Так вот, оказалось, что у меня (как типичного представителя вида Номо) упомянутая подводная часть делилась на две… ммм… подчасти, что ли.

В одной хранится то, что когда-то помнилось, но потом нечаянно забылось. В обычном «телесном» состоянии, до Переселения, оно представлялось забытым навсегда. Но вот, уже находясь здесь, я попытался осторожно обследовать собственное сознание, перелившееся в Мозг Зоны и обнаружил, что воспоминания, например, детсадовской поры никуда не делись. С невозможной прежде отчётливостью возникали лица воспитательниц, игрушки, красные в белый горошек чайные чашки, вешалка и ряды тапочек. Сколько же всего! Но стоило ли всё это хранить? Зачем? Ностальгировать? Хм… Я попытался пометить некоторые воспоминания детства чем-то вроде «галочек». Кажется, получилось. Теперь сотрём-ка вот этот помеченный эпизодик без возможности восстановления. Так, проверим. Что именно я стёр? Понятия не имею. Но, что было нечто стёрто — помню. Значит, удалось, убираем остальное. Ага, вот еще воспоминание: к двенадцатилетию мама подарила мой первый фотоаппарат. Мы жили тогда небогато, так что я чуть с ума не сошёл от радости. И тут же «Чайка» возникла передо мной. Матово поблескивающая алюминиевой спинкой, упоительно пахнущая новенькой пластмассой. Потрясающе, совсем настоящая! Я ощутил её вес, раскрыл, вынул кассету, щёлкнул кнопкой. Нет, это пусть останется. Вот тут. На внезапно возникшей старенькой тумбочке.

Но есть у подводной части айсберга человеческой памяти и вторая половина. Она намёрзла из того, чего мы вспоминать не хотим, рады были бы забыть навсегда, да не получается. Нет-нет, а вдруг вылезет что-нибудь до слёз горькое, либо до горящих щёк стыдное. Разумеется, не могу сказать тебе, Белоснежка, что именно я отметил, а затем без всякого сожаления стёр. Подчеркиваю: не «не хочу», а именно «не могу», поскольку теперь совершенно невозможно восстановить уничтоженную информацию.

Так произошла «генеральная уборка» памяти, раскладка нужного по ящичкам и удаление лишнего и бесполезного.

— Обалдеть. — Белоснежка непроизвольно поёжилась. — Выходит, от компьютера я отличаюсь тем, что не способна эффективно контролировать содержащуюся в нём информацию?

— Да. — просто подтвердил Старик и продолжил: —А каждый Переселившийся — способен. Но продолжу. Затем началось сотворение собственного виртуального мира, эдакой личной опричнины. Я выделил под него часть свободного пространства в Мозге Зоны, показавшегося мне бесконечным, хотя конечно у него есть свои пределы. Вначале появился плоский круг площадью примерно с пару гектаров, поросший зелёной травой и накрытый голубой чашей неба. В центре я вздул холмик, на котором решил поставить дом, а рядом с ним поместил озеро. Да-да, это самое. Чисто тебе бог творец, в естестве, не меньше! Однако богом я поначалу оказался никудышным. Выглядел созданный мною мирок убого и постыдно. И травка и небо были «пластмассовыми», неестественными, словно в компьютерной игре. А уж первый «выращенный» куст выглядел настолько похабно, что… Мда… Но вот, передо мной возник дом, который построила мама. (Он слегка повернулся и указал на постройку у озерца.) Тогда мы жили в маленьком городке на юге Украины, почти у моря. Я вошёл в дом прямо сквозь стену, некоторое время бродил по превращающимся в комнаты кубическим пустотам и обращивал появлявшиеся предметы деталями. Вот тут стояла тумбочка с чёрно-белым телевизором «Рекорд». И она тут же появилась на месте неопределённо серой размытости. Представь, Белоснежка, я снова оказался в своей комнате! Вот письменный стол, за которым выучено столько уроков, прочитано столько книг и напечатана куча фотографий. Вот диван, а на нём верный старый плюшевый друг — улыбающийся мишка. Странно, беру его в отсутствующие руки и чувствую шероховатость потёртого плюша, запах ткани и соломы, которой он набит. И всё это пряталось в моей памяти?!

— Не сказала бы, что вокруг тебя что-то выглядит ненатурально. — заметила Белоснежка. — Наоборот! Вот, даже воробей купаться прилетел к лужице. Как настоящий!

— Где? А, ну да, пусть его плещется. А натурализмом я обязан исключительно вам. Что происходит, когда вы принимаете ампулы с контактным веществом? Ваши ощущения начинают поступать ко мне. Вот, к примеру, ты рассмотривала сирень под Стеной. Я пользуюсь возникшими у тебя зрительными и слуховыми образами и делаю листики во-он, того куста гораздо реалистичнее. Детализирую их цвет, структуру, запах и издаваемый ими шелест, совершенствую треск ломаемых веточек и шероховатость серой коры. А поскольку такие пакеты ощущений идут ко мне от всех жителей Зоны нескончаемым потоком, то возможности для детализации — практически неограниченные. Даже при том, что мною отбирается лишь ничтожная часть поступающей информации — около одной миллиардной — отобранного с лихвой хватило для создания мокрого песка, трещинок на досках старого мостика, привядших васильков и всего прочего.

— И что, участок под собственный мир выделяется в Мозге любому Переселившемуся?

— Безусловно, выделяю. — подчеркнул Старик последнее слово. — Но меньше, чем у меня, размерами в огородные пять аров. На этих участках Переселившийся волен созидать себе всё что угодно: от скромного уютного дома в маленьком густом садике до мраморных апартаментов. И не раз навсегда, а менять виртуальную резиденцию, как и когда заблагорассудится. Строго в объеме отпущенной под это памяти, разумеется, то есть пяти виртуальных аров. В дела домашние Переселившихся я совершенно не вмешиваюсь, как и в ваши, впрочем. Инквизитор, например, в последнее время вообще превратил свой изысканный особнячок в какую-то первобытную пещеру с костром на заплёванном полу и сомнительными росписями на закопчённых стенах. Мне теперь не нравится бывать у него в гостях, но интерьер жилья Инквизитора — дело сугубо его вкуса и прихотей. Кстати, можешь заглянуть, посмотреть на экране ноутбука. Летучие мыши у него там под потолком висят вниз головами…

— Пять виртуальных дачных соток. — задумчиво сказала Белоснежка. — Не тесновата ли камера для заключения? Срок-то немалый! Сидеть, словно медведю в клетке два с лишним миллиона лет? Понятно, отчего некоторые отказываются от Переселения.

— «Камера»! — сердито фыркнул Старик. Воробей испуганно упорхнул из лужи. — «Клетка»! «Заключение»! Не ожидал от тебя, признаться. Такая умница-разумница и вдруг… Понятно ей, видите ли! А ну-ка, смотри.

Он легко поднялся и, не оглядываясь, зашагал к постройкам на холме. Невидимая видеокамера послушно последовала за Стариком. Раздвинув кусты орешника, тот повернулся и насмешливо глянул, подняв бровь:

— Прошу! Как полагаешь, зачем здесь это?

Белоснежка озадаченно рассматривала на экране чистенькую, аккуратную, и, в целом, вполне обычную дощатую будочку туалета.

— Н-не знаю… Разве Переселившиеся едят? Но как? Зачем? Что? И неужели они… вы… пищеварение после еды…

— Нет, конечно. — Старик явно и откровенно забавлялся. — Ни символического сна, ни цифровой еды, ни виртуальных расстройств желудка. В «камерах» Переселившихся нет ни кухонь, ни спален, ни… санитарных узлов. Просто я решил этаким манером оформить вход-выход к Переселившимся друзьям и добрым соседям. Например…

Старик постучал в дверь уборной и возгласил: —Инквизитор, будь добр, выйди на минутку, представься Белоснежке.

Дверь, широко распахиваясь, скрипнула, из уборной выперло рослое широкоплечее существо. Копна длинных и нечёсаных вороных волос и густая бородища до пояса по цвету почти неотличимо сливались с черной овчинной безрукавкой до колен, перепоясанной волосяной веревкой.

— Угу. — хмуро сказал он, скребя подмышкой. — Ну, представляюсь.

— Спасибо. — поблагодарил Старик. — Возможно, Белоснежка в качестве теперешнего народного летописца Зоны впоследствии захочет задать тебе ряд вопросов, так что уж, будь любезен, не игнорируй.

— Да кого ж я игнорировал, завсегда пожалуйста. — прогудел Инквизитор, небрежно отсалютовал мозолистой лопатообразной ладонью и снова исчез в туалете.

— Нет, каков, а? — сморщился Старик.

Белоснежка потрясённо пробормотала: —Представляла его совершенно другим.

— Так он и был совершенно другим! — вскричал Старик. — И до Переселения, и здесь! До недавних пор выглядел вполне респектабельно. Но внезапно преобразовался в какого-то пещерного троглодита. Поди, догадайся, с чего это ему взбрело изменить образ? Но, повторюсь, перемена внешности и домашней обстановки — его абсолютное право. Хотя, облик Инквизитора — это ещё что! Обратила внимание, в сочинении Тихони постоянно упоминаются неразлучные друзья?

— Бобёр и Ушастый?

— Они. — загадочно улыбнулся Старик. — К Бобру еще не заглядывала?

— Пока нет.

— Тогда смотри.

Старик вновь постучал в дверь туалета, она вторично приоткрылась, на этот раз осторожно и деликатно. Белоснежка вторично тихо ойкнула. Ей приветливо махал одной лапой, держась другой за дверную ручку-скобу, упитанный, в человеческий рост бобрище с бархатным галстуком-бантом на шее. Он уморительно растянул в улыбке рот с двумя большими передними резцами.

— Бобёр, — сказал Старик, — вот рекомендую Белоснежке свести с тобой знакомство.

— Ах! — ответил зверь оперным баритоном. — Свидетельствую свое почтение, сударыня.

Склонил голову, церемонно шаркнул задней лапой по порогу: —Если будет благоугодно, хотел бы откланяться до посещения моей скромной хатки у плотины. Буду ожидать визита с трепетным нетерпением.

Бобёр еще раз чопорно поклонился, блесну роскошной шубой, и скрылся за дверью. Старик беззвучно хохотал, пока его собеседница приходила в себя.

— Правда, — наконец смогла спросить Белоснежка, — что он в самом деле живёт в виртуальной норе под водой?!

— Как можно! Тропический садик, особняк в несколько комнат, стиль продуман, всё оформлено с изысканнейшим вкусом. И сам Бобёр, валяющийся с книгой на белом диване. А под водой у нас живёт Ольха. Захотелось ей, понимаешь, русалочьего быта… Но надо бы показать еще кое-что.

Старик вошел в туалет. Тут же изображение на экране изменилось. Камера, плавно поворачиваясь вокруг своей оси, показывала просторный идеально круглый зал, в середине которого она находилась. Чем-то помещение напоминало цирк, но было оформлено в классическом древнеримском стиле — со строгой роскошью и в безукоризненной цветовой гамме: пурпурно-бело-золотой. Белые мраморные скамьи спускались рядами к центральной площадке (арене?). Стены украшал ряд ровных коринфских колонн, поддерживающих купольный потолок. Промежутки между колоннами были закрыты тёмно-пурпурными занавесями с золотым шитьём. Одна из занавесей колыхнулась.

— Сенат. — пояснил Старик, выходя из-за тяжёлого шёлка. — Переселившиеся не только посещают друг друга, не только постоянно выходят на связь с вами и наблюдают за жизнью Зоны. Здесь мы собираемся для того, чтобы совместно посовещаться по самым важным вопросам, быть может, предложить что-то на обсуждение. Секретов нет, жители Зоны могут смотреть заседания Сената на экранах своих компьютеров. Замечу, кстати, что здесь никто не оригинальничает, все появляются в человеческом обличье, чаще всего в том, какое было до Переселения.

Он сел в последнем ряду у одной из колонн: —Моё место.

— Честно говоря, думала, где-то в центре должен стоять трон.

Старик опустил голову, вздохнул, звонко пошлёпал ладонью по полированному мрамору скамьи.

— У каждого жителя Зоны — новосёла и старожила, эндогена и экзогена, мужчины и женщины — есть право на собственное мнение. — терпеливо объяснил он. — У Переселившихся — также. Высказывайся, если есть, что сказать. Настаивай, если уверена в своей правоте. Убеждай, если с тобой не согласны. Все личные суждения, так и коллективные соображения Сената Переселившихся имеют совещательную силу. Часто соглашаюсь с ними. Бывает, отвергаю. Но в любом случае окончательное решение остаётся за мной… Где трон, спрашиваешь? Э-хе-хе…

Он выдержал паузу, пристально глядя с экрана в глаза Белоснежке.

— Очень-очень хотелось бы, чтобы ты, девочка, даже не поняла, нет, а осознала, прочувствовала самое главное. Старик — не господь бог, не самодержец всея Усть-Хамской аномальной Зоны внеземного происхождения. Кто же?

Многие заученно повторяют: Мозг Зоны — фантастически большой компьютер космической мощности. Всё так, всё правильно. Но одно дело твердить, другое — уразуметь, что Старик оказался всего-навсего земной зверушкой, добравшейся до кнопки запуска компьютера и до его клавиатуры. Знаешь, шустрый такой, любознательный енот с пальчиками, достаточно развитыми, чтобы нажать кнопку и способный запомнить, что нажатие вон той кнопки приведёт к появлению сладкой морковки в чашке, эта — «вкл» и «выкл» душ, а во-он ту лучше вообще не трогать. Но это — всё! Я никогда не постигну до конца, что за механизм — Зона, никогда не смогу управлять ею так, как это делали её хозяева. Не для человеческого разума такое понимание и такие умения.

И никогда, наверное не смогу развеять почти всеобщее заблуждение во всемогуществе Старика. Ну, как же, до его Переселения жизнь протекала в смертельно опасной и непредсказуемо жестокой Зоне. Свирепые мутанты, притаившиеся аномалии и всё такое. А теперь в Нашем Мире всё прилизано и благоустроено, жизнь в Стене вполне комфортна, куда лучше, чем снаружи, интереснее и спокойнее. Ах, ты хочешь прогуляться по внутреннему пространству? Да пожалуйста! И будет тебя ждать именно прогулка. Моцион. Променад. Экскурсия! Старик поминутно подсказывает, где находятся аномалии, пострадать можно лишь по феноменальной рассеянности. Сзади сопит титан-охранник, который не даст тебя в обиду суперкоту или кабану. Красота и благолепие!

А то, что девяносто девять процентов всего объёма Зоны живет по своим собственным законам и вне моего контроля — это как? То, что я никоим образом не умею задействовать совершенно непонятные мне чудовищные мощности, которыми оперирует Мозг, приютивший меня и прочих Переселившихся — как? Однако, это, наверное, к лучшему, девочка. Пусть енот, забравшийся в инопланетный трейлер, нажимает себе и другим зверушкам на здоровье на кнопки включения кондиционера и выдачи морковки. Пусть перекладывает аномалии с места на место, словно фолианты на полке, даже не подозревая, что их, книги, вообще-то положено читать. Всё это разрешается, пожалуйста. Но вот сломать вентиль газового баллона, чиркнуть спичкой и взорвать дом — тут, извините, у енота лапки коротки. Не выйдет. Даже устроить короткого замыкания не получится, потому что к предохранителям подход заказан.

Вот тебе и «трон». Не трон это, а крутящееся кресло у компьютера. Я уселся в него первым, а остальные Переселившиеся рассаживаются уже рядом, без доступа к клавиатуре. Вот всё мое преимущество над ними. Хотя какое там, к лешему, преимущество. — печально покачал головой Старик. — Куча обязанностей и огромная ответственность. Без права на ошибку. Так то вот, девочка.

Зона

Стена у дома Белоснежки,

19 часов 30 минут 3 ноября 2047 г.

Белоснежка стояла у парапета Стены и задумчиво смотрела на вниз на освещенные прожектором мокрые ветви. Домой пока идти не хотелось, она решила подышать пахнущим опавшей листвой воздухом и поразмышлять над позавчерашним разговором со Стариком и вчерашней беседой с Тихоней.

«Трон бога»? Н-нет… пожалуй, отношение к Старику у жителей Зоны всё-таки выходило за рамки вполне объяснимого уважения и почтения. Атеисты до мозга костей, они были склонны перекладывать на него решение многих проблем и обращаться за безошибочным советом в весьма частых ситуациях. Подсознательно полагали Старика всемогущим, всеведущим и чуть ли не вездесущим?

Строго говоря, корни таких настроений были давними, прочными и глубокими. Возникли они задолго до Переселения Старика. Не у каждого новосёла психика выдерживала непосредственное соприкосновение с реалиями тогдашней Зоны. А что удивительного — среди мутантов и аномалий было не мудрено тронуться умом. Кое-кто начинал всерьёз считать Зону насыщенной сверхъестественной сущностью. Отсюда один шаг до религиозного культа. И этот шаг сделали обитатели Красново.

Ещё в 1970-е годы в этом чудом сохранившемся посёлке с церквухой на центральной площади обосновалась весьма странная группировка, отдалённо напоминавшая церковно-рыцарский орден. Она принимала в свои ряды любого, кто не сомневался в божественности Матушки-Зоны. Прошлым новообращенного там не интересовались. Поэтому неудивительно, что среди красновцев встречались и татуированные бандиты, «завязавшие» с криминальным прошлым, и ополоумевшие учёные из Депо, и чудом уцелевшие в схватке с мутантами вояки «звёздного» клана, и смертельно уставшие в опасных скитаниях разведчики-одиночки. Красновцы считали, что Зона — дарованный космическим Сверхразумом образец гармоничного и целесообразного мироустройства. Нужно только понять это и приобщиться к вселенскому совершенству. Кроме молитвенных восхвалений мудрости Матушки-Зоны красновцы усердно защищали матушкину гармонию от посягательств на неё. Их посты и заслоны вежливо заворачивали каждого, кто пытался пробраться в Усть-Хамск. Если нарушитель не внимал проповедям и продолжал настаивать, то мог схлопотать по шее — исключительно из заботы о нём, несмышлёном. По особо наглым искателям приключений, пытавшимся силой пробиться в Усть-Хамскую сокровищницу нетронутых диковинок, открывали огонь.

Отношение к красновцам у остальных жителей Зоны сложилось тройственное. С одной стороны было общеизвестно, что встреченный красновец всегда поделится бинтом-йодом и куском хлеба, обязательно выручит в беде. С другой — притчей во языцех была неудержимая склонность зонопоклонников к занудливым, снотворным проповедям. — «Они меня, аномалией изломанного, сначала с того света вытащили. — нервно хихикая, рассказывал как-то охотник Арбалет, — Выходили, спасибо им сердечное. А потом, матерь божья коровка, опять чуть в могилу не загнали своими откровениями и наставлениями на путь истинный». И, в-третьих, каждый знал, что только самоубийца, заработав у красновцев репутацию врага Матушки-Зоны, рискнет появиться в тамошних краях. Высказывались предположения, что странное поведение фанатиков вызвано вполне объективными причинами, прежде всего излучением Антенны, на окраине района действия которой они и жили. Во всяком случае, Старик склонялся именно к этой точке зрения.

— Вообще-то мы всерьёз опасались крупных проблем с истово верующей братией, — рассказывал вчера с экрана ноутбука Тихоня. — Взбредёт им невесть что в одурманенные головы, взъярятся, объявят надругавшимся над их Матушкой джихад или там крестовый поход, да как начнут гвоздить из всех стволов… Одна надежда — «звёздные» их удержат.

Однако, всё сложилось на изумление замечательно. То есть без эмоционального взрыва, разумеется, не обошлось, только он, по счастью, оказался направлен в совершенно противоположную сторону. Узнав о Переселении сознания Старика в Мозг Зоны, красновцы закатили трёхдневные восторженные моления и объявили его кем-то вроде мессии, избранного Матушкой и призванного к себе. («Гм, а так ли уж это нелепо, а?» — подумала внезапно Белоснежка.) Нажгли извести, в три слоя выбелили церковь и расписали стены аллегорическими картинами на тему грядущих преображений Зоны. Нас, сопровождавших Старика в походе к Антенне, красновцы возвели в ранг его апостолов, что довело Бобра и Ушастого до смеховой истерики. Я оказался в Красново приблизительно через три месяца, был торжественно препровождён в Храм Старика и имел счастье одним из первых лицезреть еще не завершённые настенные росписи. Старик сравнительно легко опознавался по лысине, обрамлённой колючими лучами, пристальному взгляду и величавой позе. А вот себя я узнал только после многословных восторженных комментариев Иконописца. — «Если бы индюки умели чихать, — доверительно сообщил мне потом Ушастый, — то в момент чиха они выглядели бы, как ты на фреске: надутые и философски озабоченные.»

Белоснежка тихо посмеялась и дала себе слово в ближайший выходной обязательно съездить в Красново.

Она узнала от Тихони, что дальнейшая судьба красновской компании сложилась неплохо. Условия жизни в Зоне улучшались с каждым месяцем, работы становилось всё больше, а сирых и несчастных — всё меньше. Так что новообращённых среди зонопоклонников больше не было. Но они по этому поводу особенно не расстраивались. Главной задачей они теперь считали увековечивание памяти Старика. В Епископе внезапно проснулся талант скульптора, он изготовил из бетона стелу: раскрытая в виде чаши ладонь, на которой лежит блестящий ключ из нержавеющей стали. На репликаторе изготовили десятка три таких стел, а Епископ вместе с единоверцами за год расставил их во всех местах, в которых побывал Старик. В Лукьяновке, где Старик едва не погиб, вырастающая из битого кирпича рука обкручена толстой ржавой цепью. В Гремячьем — стела поднимается из воды небольшого бассейна. А у Антенны памятник стоит посреди зеленой лужайки и оплетен плющом.

Боров не уставал занудливо бухтеть по тому поводу, что красновцы не заняты производительным трудом, а кормить их приходится. Старик так же неизменно возражал: — «Проблемы с продовольствием? Нет проблем: хлеба с картошкой и тушёнкой теперь хватает, кофе с сахаром — тоже. Вот и перестань приставать к людям, пусть делают, что хотят.» Однажды Тихоня не вытерпел и прямо спросил Старика: — «Неужели тебе нравится, что в твою честь ставят алтари?» Сначала он услышал в ответ свой собственный заливистый смех. Усладив друга и апостола этим аудиоупражнением, Старик повторил: — «Не трогайте их, пусть занимаются, что считают нужным.»

Внизу раздался треск сухого камыша, кто-то возмущенно рявкнул. Белоснежка всмотрелась, но ничего в рано наступившей осенней темноте не разглядела.

Зонопоклонники со временем достигали пожилого возраста, Переселялись, так что красновская группа растаяла сама собой. Уход же за созданными ими памятниками взяли на себя так называемые служители. Кроме того, они реставрируют некоторые здания в Зоне, заботятся о пополнении Большой Библиотеки и вообще занимаются всем, что касается сбора, обработки и хранения информации. В том числе — по истории Зоны и, так сказать, по краеведению. Служители носят фиолетовую одежду с изображением папирусного свитка на нарукавном шевроне. Возглавляет их Эстет, тот самый, который передал Белоснежке рукопись Тихони. Кстати, Эстет уже дважды звонил и обещал заехать. — «Хочу незаметно переманить тебя в служители. — признался он. — Нам люди нужны — ну позарез! Так что буду искусно охмурять и осторожно соблазнять. Ну что, действительно, за расточительство: такая умница-разумница новичкам сопли в „детском саду“ подтирает. А у нас так интересно, что даже представить себе не можешь! Вот сейчас собственный документальный сериал снимать собрались. Только ты ничего Апельсинке не говори, а то она меня съест.» Белоснежка улыбнулась и обещала подумать. «—Пират он, а не Эстет, а исправляться не собирается. — заметил потом Старик по поводу этого разговора. — И съесть его за сманивание работников не одна Апельсинка мечтает. Но здесь это вечная проблема: каждый полагает своё занятие самым важным и интересным, и везде нужны люди.»

Большая Библиотека и библиотекари Зоны (тоже из служителей) заслуживают особого упоминания. После присоединения Китаем областей бывшего СССР новые хозяева Сибири на изумление бережно отнеслись к культурным ценностям вымирающего русского населения. Они сохранили фильмохранилища и библиотеки в областных центрах, многое перевели и дублировали на китайский. По запросу Старика в Зону был направлен список печатных изданий и фильмов, насчитывающий более трехсот тысяч наименований. Почти две трети пунктов были отмечены Стариком, китайцы отправили в Зону дата-карты с электронными копиями книг и кинокартин. С тех пор пополнение Большой Библиотеки идёт непрерывно. Многочисленные заказы на технические, медицинские и естественнонаучные издания на разных языках делают, безусловно, эндогены, «научный корпус» Зоны. Переводят, помещают в виде компьютерных файлов в фонд. А вот с художественными фильмами и беллетристикой — хуже. Русскоязычная культура благополучно погибла вместе с Советским Союзом еще в 1991 г., а из океана бездарной писанины и тупых киносмотрелок западного производства удаётся отвести в Зону тонюсенькую струйку действительно стóящих внимания произведений. Большая Библиотека Нашего Мира виртуальна, порывшись в двухмиллионном каталоге, можно выбрать нужные книгу или фильм и вывести на экран ноутбука. Но у некоторых появилось своеобразное хобби: распечатывать любимые книги на бумаге, переплетать, обмениваться ими и дарить. Бывает, в Зоне появляется свой писатель, поэт или даже кинематографист. К их талантам, как правило, достаточно скромным, здесь относятся с огромным уважением.

— Привет, Белоснежка! — послышался за её спиной голос Молнии. Она вместе с мужем, Зигзагом, жила в соседнем трейлере.

— Добрый вечер. — оглянулась младшая наставница «детсада».

— Хотела спросить, у тебя нет баночки кофе? Хватилась — нет, оказывается, мой заварил остаток ещё утром. Если бы знала — зашла после работы в наш продпункт и взяла.

— Какие проблемы? Конечно, есть. Заходи.

Женщины вошли в жилище Белоснежки. Автоматически включилось отопление. Совка тут же выпорхнула в открытую дверь.

— На ночь? Не боишься прогнать сон? — улыбнулась Белоснежка, протягивая ярко-красную металлическую банку.

— Как раз хотела посидеть подольше. — вздохнула Молния. — А насчёт сна… У меня другая беда: хоть бадью кофе выпей, а всё равно в одиннадцать вечера баиньки подкрадываются. Так что…

— Что-то срочное?

— Хотелось подумать, как в зимний рацион для столовой заложить побольше витаминов. Как ни крути, а январская зелень всё же… какая-то не такая… Вчера Серебряная предложила в Черново организовать вторую теплицу.

— Замечательно!

— Еще бы. Вот и надо всё просчитать. Спасибо за кофе. Спокойной ночи!

— Тебе тоже. — рассмеялась Белоснежка.

Зона

Дом Белоснежки,

22 часа 35 минут 3 ноября 2047 г.

Белоснежка выключила лампу в изголовье. На полке рядом с компьютером зеркально поблёскивала чешуйчатыми боками подаренная ей сегодня утром Малышом золотая рыбка, одна из самых красивых и довольно редких «штук», образующихся в аномалии под названием «воронка». Она рождается из видоизменённых неизвестным полем, нарушенной гравитацией и низкой температурой остатков растений и почвы. Золотая рыбка служит владельцам не только прекрасным ночником, чарующе освещая пространство вокруг себя в радиусе до двух метров. Она благотворно влияет на глаза владельца, предохраняя от близорукости и дальнозоркости. Эта «штука» занесена Стариком в список редкостей и продаётся за Стену в исключительных случаях и по баснословным ценам. Говорят, что во внешнем мире эта необычайно популярная у ювелиров «штукa» часто становится предметом женской зависти и причиной мужских смертей. Обо всём этом Белоснежке сразу после подарка не преминул поведать Старик.

— С подобными находками не принято просто так расставаться. — сообщил он. — Возможно, ты очень понравилась Малышу и он начал строить далеко идущие планы.

Белоснежка сконфуженно покраснела.

— Но может быть это — знак простого дружеского расположения. — раздумчиво продолжал Старик, словно не замечая нарастающего замешательства Белоснежки. — Ведь комнатным, семейным, существом я бы Малыша не назвал. Бродить по Зоне — вот его любимое занятие. Ладно, там будет видно.

И Старик отключился. Пунцовая от смущения Белоснежка мысленно поблагодарила его за это.

Шторы на окне изменили оттенок: над заснувшей Зоной прокатилась волна зеленоватого свечения. Белоснежка не видела этого: она уже спала.