"Угрюмый город" - читать интересную книгу автора (Незнанский Фридрих Евсеевич)Часть вторая БОДАЛСЯ ТЕЛЕНОК С ДУБОМ— Ну что, в гостиницу? — справился Щербак, влезая в машину. Денис смотрел на окна Лилии, в них снова зажегся свет. — Нет, давай тут где-нибудь на лавочке посидим. Надо подумать. И если вдруг что-то случится, возвращаться недалеко. — Ну хоть на площадь поехали. И погуляем, и Данию — Сенегал одним глазком посмотрим, и подумаем, и возвращаться всего на пять минут дальше. — Ладно, — согласился Денис. Площадь была битком забита народом. Протолкаться поближе к экрану, чтобы видеть, что же все-таки происходит в матче, не было никакой возможности, но комментарий было слышно отчетливо. Уселись на гранитный парапет, Николай смотался за пивом, которое продавали тут же, на площади. Рядом обосновалась группка тинэйджеров тоже с пивом, они во всю глотку орали «Аргентина — Ямайка 5:0». — Думаешь, Игоря взяли все те же мистеры? — перекрикивая шум толпы и песню соседей по парапету, заорал в самое ухо Дениса Щербак. Очевидно, в том, что Игорь похищен, он больше не сомневался. Денис отрицательно покачал головой: — Зачем, по-твоему, они пистолет украли? — Ясное дело, чтобы тебя подставить. — Но если они меня подставят и меня повяжут, как же я буду искать прибор? Неувязка получается… «Го-о-ол!» — взорвались репродукторы. Подростки заорали и запрыгали так, будто Россия выиграла чемпионат. «Я же говорил, что сенегальцы дожмут датчан!» — продолжал кричать комментатор. — И они дожали! Конечно, это был Салиф Дьяо! Вездесущий Са- лиф Дьяо! В первом тайме он заработал пенальти в свои ворота и вот теперь сравнял счет. Фадига тоже молодец! Какая скорость, какая техника! Не зря сенегальские футболисты называют себя львами! Думаю, теперь датчанам не устоять…» Вытесненный заволновавшейся толпой рядом оказался солидно одетый, лет тридцати пяти «джигит» с хитрыми маслеными глазками. Оглядел подростков, не заинтересовался, притерся к Денису. — Девочка не нужна? Скучаешь, нервничаешь, экран все равно не видишь… — заговорщически зашептал он с легким кавказским акцентом. — Девочки на все вкусы… — Иди отсюда, дядя! — прикрикнул на него Щербак. — Вегетарианцы мы. — Голубые? — скривился джигит. — Женатые! «Ну как же так?! — снова раздался рев из динамика. — Как же можно быть таким несдержанным?! Зачем Салиф Дьяо пошел на это столкновение? Ну чем не угодил ему Хенриксен?!!» — Может, выслушаешь наконец мои соображения? — зашвырнув в урну пустую бутылку, спросил Николай. — Нет, — решил Денис, — давай завтра. Сегодня я уже ни черта не соображаю. Надо хотя бы немного поспать. Только Потапову позвоним, может, он номера пробил — и баиньки. — Ну звони, — обиженно сплюнул под ноги Николай. — Что ты дуешься как маленький! — возмутился Денис. — Рассказывай, если до утра потерпеть не можешь. — Нет уж, потерплю! — Так терпи! Потапов упорно не подходил к телефону. Выждав пятнадцать звонков, Денис дал отбой и набрал номер еще раз — результат тот же. Проснулся Денис от завывания автомобильной сигнализации. Посмотрел на часы — мать честна! — одиннадцатый час. Щербак спал как ребенок, сбросив одеяло на пол, свернувшись калачиком и подложив под щеку ладошку. — Вставай, морда твоя наглая! — Денис зашвырнул в него подушкой. — Ты в котором часу обещал меня разбудить?! — Дай поспать человеку! — буркнул Николай, повернувшись к нему задом и накрыв голову трофейной подушкой. — Что там за сирена под окнами? Горим? Денис подошел к «замечательному подоконнику». Внизу стоял скромный синий «Мерседес-Е280» со спущенными колесами и разбитым, провисшим внутрь лобовым стеклом, оглашая окрестности неистовым воем. Рядом бесновался владелец — в другое время, вероятно, солидный господин лет сорока — сорока пяти, худощавый, с испанской бородкой. Проникнуть внутрь, чтобы отключить сигнализацию, он не мог: двери заблокировало, а дистанционный пульт не срабатывал. Денис записал номер машины. — Вставай! — он еще раз огрел Щербака подушкой — тот уже снова храпел. — Завтрак мне закажи в номер… кофейку, картошечки, кусок мяса, можно еще блинчиков каких-нибудь… — Кто спит, тот обедает. А заодно и ужинает, ленивец чертов! Денис спустился в ресторан, заказал себе яичницу и через четверть часа занял позицию на месте позавчерашней стычки, за мусорными баками. Сигнализация наконец смолкла, Рыбалко, подоспевший на помощь пострадавшему, надоумил его продавить стекло в кабину и пролезть в образовавшееся отверстие. История с «Волгой» повторилась практически в точности. Худощавый с бородкой сетовал: нужно, мол, было заплатить за стоянку, но цены же свинские, втрое выше, чем повсюду, Рыбалко искренне сочувствовал. Эвакуатор был уже тут как тут. Не успел он отъехать, как появился тот самый пацан, что проколол колеса «Волге» — пришел за вознаграждением, а минуты через две-три вернулся и гостиничный секьюрити. Денис подождал, пока он достанет из кармана деньги, и вылез из своего укрытия. Первым среагировал пацан: зажав выручку в кулаке, на всякий случай попятился по направлению к подворотне, в которую драпал в прошлый раз, задом-задом и дал стрекача. — Доброе утро! — памятуя о медвежьем пожатии Рыбалко, Денис руки не подал, снял воображаемую шляпу. — Хороший бизнес. Только помощники малость бестолковые. Тот, что на стоянке, — слишком наглый. С клиентом нужно мягче. Ласковее. А этот какой-то полохливый. Чего бежать, если все схвачено? Ты бы его проинструктировал, что ли. У тебя ведь все схвачено? Или нет? Если нет — дело дрянь. Только на моих глазах: «Волга», теперь «мерс». Однажды можно крупно погореть. — Пива хочешь? — спросил Рыбалко как ни в чем не бывало. В ресторане они за столик не сели, на этот раз Рыбалко провел Дениса в служебное помещение, очевидно, в собственную резиденцию. Вместо обещанного пива он достал из ящика стола бутылку армянского коньяка «Ани». — Хороший коньяк, один из моих любимых, — похвалил Денис, слегка покривив душой. Потом отодвинул в сторону два пузатых бокала, — в другой раз! Ты на работе, я на работе, так что давай отложим. Еще вспрыснем, если будет повод. Рыбалко молча ждал, что он скажет дальше. — Эти позавчерашние типы меня достали. Ты выяснил, на кого они шестерят? — На Боксера, — ответил Рыбалко таким тоном, будто Денис давно просил его узнать, и вот он выполнил просьбу старого приятеля. — Кто такой Боксер? —О-о-о! — Рыбалко расслабился и укоризненно покачал головой. — Куда ж ты суешься всех разводить, если не знаешь даже, кто такой Боксер! Боксер — человек известный, правая рука Пасечника, специалист по мокрухе и вообще… — Какое отношение имеет Боксер к гостинице? Он ваша крыша? — Издеваешься? Здесь тебе не Москва! На кой Боксеру, тем более Пасечнику этот «Рэдисон»?! Такие «Рокфеллеры», как мой шеф, у нас все под ментами сидят. А у Боксера у самого коттеджик ненамного меньше нашей развалюхи. Возле облгаи на Чапаевке. Можешь съездить полюбоваться местными достопримечательностями. У него такой а-ля замок под зеленой крышей, не ошибешься. А еще лучше — езжай домой прямо сегодня, пока катафалк заказывать не пришлось. — Это ты мне в свете последних событий советуешь или чисто по-человечески? — съязвил Денис в ответ. — В первый день чего прямо не сказал, с кем воюем? Стеснялся? — Удивлялся! — скривился Рыбалко. — С чего это Боксер решил с тобой полиберальничать? Цивилизованным стал, типа? Богобоязненным, блин! Или у тебя в Москве сильно крыша крутая? — Нормальная. Не протекает пока. Ты про Боксера расскажи поподробней… — Я тебе что, справочное бюро? — Да нет, конечно, — Денис не спеша поднялся. — Не хочешь, можешь не рассказывать. Только… — Не надо! Не надо меня пугать. Сядь. Про Боксера я тебе могу рассказать только то, что любой в городе знает. Ященко Леонид Ильич, трижды судим за бандитизм, судимости сняты, сейчас как бы бизнесмен. — Пасечник вроде от чистого криминала отошел, держит в городе телевидение, телефонную связь, Интернет и прочие телекоммуникации, ну и Боксер тоже числится где-то там каким-то там исполнительным директором. И бойцы его — якобы служба безопасности ТРК «Снежинск», так что пушки у них легальные. — А почему Боксер? Спортом, что ли, на зоне увлекался? — Не знаю, — буркнул охранник. — Не интересовался. Если сильно надо, постараюсь узнать. Ты это оценишь? — Не надо, — отмахнулся Денис. — Но я оценил. — Г-э ы-ы а-э-а, а?! — промычал с набитым ртом Николай. Проглотил и повторил членораздельно: — Где шляешься, спрашиваю? Я тут завтрак на двоих заказал и уже все сам съел. Вот полбутерброда осталось, будешь? Завтракал Щербак с комфортом: прямо в кровати, взгромоздив на колени поднос, под музыку — по телевизору крутили какой-то веселенький клип, и Николай, продолжая жевать, подергивал головой и плечами в такт музыке. — Не буду, — Денис слил в пустую чашку остатки, кофе из кофейника. Щербак с жадными глазами тут же потянулся к чашке, но Денис, не раздумывая, проглотил все залпом. — Пока ты тут эпикурействуешь, я твою работу сделал. Пистолет у меня стащили люди Боксера. — А, знаю. Это такой бандюк местный, подручный Пасечника, слышал вчера в городе. Какие-то малолетки пробовали кабели на площади отрубить, чтобы на цветмет сдать, так боксерские мальчики им мозги вправляли, за что болельщицкая общественность им крайне благодарна. — Николай потянулся до хруста в костях, стряхнул с простыни крошки. — Что предлагаешь? Пойдем твой ствол выручать? Денис потянулся выключить телевизор, но Щербак завопил как ужаленный: — Не трогай! Сейчас футбольное обозрение будет, хоть голы вчерашние посмотрим. А пока шли местные новости. Серьезная такая, преисполненная собственной значимости девчонка-дикторша рассказывала, слишком широко открывая рот: —.. областная администрация и деловые круги Снежинска решили почтить память безвременно ушедшего из жизни нашего прославленного земляка, профессора Ивана Константиновича Зелинского. Объявлен конкурс на лучший памятник профессору, и, как нам удалось узнать, принять участие в конкурсе пожелали не только местные художники, но и такие мэтры монументализма, как Зураб Церетели и Эрнст Неизвестный… Денис вырубил звук: — Найди где-нибудь нормальный магнитофон. Надо еще раз на свежую голову послушать запись. — Да где я тебе его найду?! — возмутился Николай. — Где хочешь. Ты же тут наладил контакты, попроси у кого-нибудь. На самом деле надо было взять у Рыбалко, с досадой подумал Денис, у него был в его комнатенке какой-то. Но сразу не сообразил, а возвращаться к охраннику за одолжением было бы тактически не верно. — Конечно… — бурчал, демонстративно медленно одеваясь, Щербак. — Как чуть что, сразу я… я сбегай, я найди, я принеси… Денис на жалобы напарника не обращал внимания. Он завалился на кровать и попытался додумать мысль, которую вчера не смог оформить: у кого есть причины похищать Игоря? У Боксера их, очевидно, нет — если Боксер похитил Игоря, зачем ему было еще и красть пистолет? Может быть, Шуйский? Наобещал баснословный гонорар, а платить не хочет. Найденный агрегат якобы достается не ему, а похитителям, значит, можно и не платить. Но тоже не похоже, Шуйский, конечно, не ангел, но явно не бандит, связываться с похищением вряд ли стал бы. Менты? Зачем им агрегат Шуйского? Зачем он вообще кому-то кроме самого Шуйского? У Шуйского, конечно, связи в милиции. Для поиска оборудования он не захотел эти связи задействовать, но похищение человека — совсем другое дело. Если рассказать Шуйскому об Игоре, что это даст?.. Поток рассуждений снова прервался — заверещал мобильный. — Денис, вы уже узнали что-нибудь? — звонила Лилия. — Нет пока. — А вы сейчас где? — В номере. — То есть вы еще не начинали поиски?! Денис, как же так?! — ее голос сорвался, наверняка сейчас расплачется. — Лиля, только не нужно так волноваться, — попросил Денис. — Я думаю. Какой смысл бессмысленно носиться по городу?.. — Можно я приеду? — она, кажется, справилась со слезами и заговорила быстро-быстро, чтобы Денис не успел возразить. — Вы расскажете, о чем думаете, может быть, вместе подумаем, может быть, я смогу вам чем-то помочь. Я тоже хочу искать этот чертов прибор вместе с вами! Я не могу просто сидеть и ждать, пока… — Звук включи, началось же уже! — ворвался в комнату Щербак с огромным древним «Филлипсом». — Из-за тебя самое интересное пропустил! Денис показал ему кулак и спрятал телевизионный пульт за спину. — Лиля, успокойтесь, пожалуйста. Я буду держать вас в курсе. Обязательно позвоню, если что-то узнаю. А вечером мы с Николаем заедем, договорились? — Нет! Вы не понимаете! Вы!.. Вы!.. — она бросила трубку. — Лилечка-красавица? — справился Николай, отбирая пульт. — Может, к ней переселимся? Ей же на самом деле, наверное, страшно?.. — Окстись! Она тебе футбол смотреть не даст. И так никакой жизни, ни один матч толком не посмотрел. Включай уже давай! Еще раз посмаковали, как незаслуженно изгоняли с поля Анри, как забивал свой незасчитанный гол Трезеге, увидели воочию сенегальца Салифа Дьяо. Щербак на некоторое время утерял чувство реальности и тихо постанывал от удовольствия: «Какая банка! Нет, какая банка». Когда обзор кончился, Денис дал ему еще несколько минут, чтобы прийти в себя. Запись разговора с похитителями прослушали раз десять. — Не за что зацепиться, — констатировал Щербак. — Посторонних шумов не слышно, в голосе и манере говорить ничего особенного. Нормальный наглый голос. Я бы сказал, что этому уроду далеко за сорок, но и все ведь! Были б мы в Москве, можно было бы поиграться с записью, может, чего-нибудь бы отфильтровали. — Значит, нужно оцифровать и отправить Максу, пусть поколдует. В этом интернет-баре, где ты Игоря искал, есть нормальная аппаратура? — Есть. А потом будем записывать всех, кого встретим, и тоже Максу отсылать, чтобы сравнивал? — Между прочим, это идея, — поддержал Денис. — Отныне всюду ходим с диктофонами, пишем все телефонные разговоры. Хуже не будет. — Но и лучше не станет. Пока Макс там колдует, тут Игорю уши отчикают. — У тебя есть конкретные предложения? — Есть, конечно. Протухли уже. Тебе же все некогда выслушать, бедненькому: то тебя буксируй, то тебе спать хочется, то тебе магнитофон ищи… — Не брюзжи, Коля. — Это не я брюзжу, — надулся Щербак. — Это ты сатрапствуешь! Дома, конечно, на Головача можно поорать, на Демидыча, на Макса, а тут я один за всех выгребаю… — Больше так не буду, — пообещал Денис. — Не верю. — Дяденька Станиславский, простите засранца, я больше никогда, никогда, вот истинный крест! То-то же, — довольно ухмыльнулся Щербак. — Помнишь, Лилечка-красавица сказала, что Игорь просил ее ходить в гостиницу в полседьмого, полдевятого, полседьмого, полдевятого и т. д., каждый раз разными маршрутами? Так вот посмотрел я на эти маршруты и заметил одну замечательную закономерность: все они не только начинаются у нее дома, а заканчиваются в гостинице, но все еще проходят в непосредственной близости от площади Ленина. А на площади у нас что? Футбол. Причем как раз в семь и в девять. То есть Игорь собирался перехватить Лилечку где-нибудь в районе площади, если бы возникла такая нужда, поговорить, а потом еще и футбол успеть посмотреть. — Но почему он на площади футбол смотрит? — А! Из этого можно тоже сделать кое-какие выводы: либо он следил за кем-то, кто тоже смотрел на площади футбол, либо встречался с кем-то в толпе, либо он, когда выписался из гостиницы, заполз в нору, расположенную на одной из окраин города. А там ежедневные, вернее, ежевечерние веерные отключения электричества, то есть телевизором можно только орехи колоть. Но я, естественно, пошел дальше. Я там каждый булыжник обнюхал и сообразил, что буквально в двух шагах же — автовокзал. А на автовокзале целый зал — автоматические камеры хранения, привет Шуйскому! — он постарался. Ячеек там море, номера четырехзначные, на каждой панелька с кодом — еще шесть цифр, я почему тебе звонил, спрашивал про четырехзначное и шестизначное число. Срок хранения не совковый — тридцать суток. — И какой нам прок от этих камер хранения? — спросил Денис, уже понимая, к чему Николай клонит, но давая ему возможность полностью насладиться собственной проницательностью. — А такой! Если Игорь нашел какие-то улики по убийству Олега, свидетельства очевидцев или еще что-то он, зная, что за ним следят — а Лилечка говорила, что он это подозревал, — не стал бы держать это при себе, а спрятал бы в надежном месте. Например, в камере хранения. Если Игорь понял, что следившие за ним люди — серьезные и ему реально что-то угрожает, там же в камере хранения он мог оставить для нас наводку. Если не имена их, то хоть что-нибудь. Он фактически дал нам все, чтобы понять, где искать, он знал: когда Лилечка расскажет нам о странной системе их встреч, мы все поймем. — А номер ячейки и код? — Наверняка и это тривиально! — с жаром заверил Щербак. — Просто нужно вспомнить, что нам еще про него рассказывали Лилечка, родители, Потапов… ну не знаю, Кравцов! И раскусить эту шараду. — Ладно, — подытожил Денис, — поехали раскусывать. — Молодые люди, документики ваши, будьте добры. — На выходе из гостиницы Дениса и Николая остановили двое милиционеров-пэпээсников. — Стряслось что-нибудь? — широко улыбаясь, поинтересовался Щербак. — Старший сержант Анечкин, — вместо ответа представился старший, второй— просто сержант — требовательно протянул руку: — Пожалуйста, ваши паспорта. Сыщики предъявили документы. — С какой целью прибыли в Снежинск? — спросил Анечкин, внимательно изучая паспорта, особенно страничку с пропиской. — С благовидной, командир, — попробовал отшутиться Николай. — Что-то случилось? Бандитов ловите? Старший сержант, кажется, шуток не понимал, он повторил вопрос: — С какой целью прибыли в Снежинск? Как долго планируете пробыть в городе? — Служебная командировка, — ответил Денис. — Пробудем еще неделю. Командировочное удостоверение, слава Богу, не попросили. Вернули документы и, откозыряв, направились к другому постояльцу «Полета», тоже вышедшему на крыльцо. Мистеров под гостиницей не было. Огляделись тщательно, даже постояли покурили пару минут — нет. — Они теперь не появятся, — сказал Денис. — Теперь они будут от нас тщательно прятаться. Дошли до машины, которую вчера на всякий случай оставили в тихом дворике в двух кварталах от гостиницы. Там тоже была платная стоянка, но с нормальными ценами. Люди Боксера так себя и не обнаружили. Доехали до автовокзала. Находился он не в двух шагах от площади, тут Николай преувеличил, но неоновая вывеска, особенно вечером, с площади была видна. Автобусов от него ходило не много, билетная касса работала всего одна, и в списке рейсов значился с десяток, не больше, пунктов назначения. Огромное здание, построенное, скорее всего, в восьмидесятых, когда народ еще автобусами ездил, теперь пустовало. В зале ожидания на первом этаже расположился огромный «Секонд-хенд», на втором этаже — вечерний вещевой рынок, а в зале камер хранения было пустынно и гулко. — Зачем их столько? — удивился Денис, оглядывая длинные ряды: металлические дверцы, дверцы, дверцы… — Я уже думал над этим, — откликнулся Николай. — Когда от рахаевского бензина все тачки в городе кончатся, народ вернется к истокам — к автобусам, вот тут-то они и пригодятся. Но, несмотря на то, что снежинцы на свой страх и риск все еще продолжали отважно ездить на личных автомобилях, как минимум половина ячеек была занята. Возможно, торговцы, работающие на вечернем рынке, не увозили свои баулы домой, а хранили прямо тут. — Как видишь, если на каждой запертой ячейке набирать код (предположим, что мы его уже знаем), то на это уйдет не один час, а может и день, — развел руками Щербак. — Надо просечь систему. — Надо, — согласился Денис. — Может быть, если Игорь на футбол заложился один раз, тут тоже что-то с футболом связанное? Например, код— дата начала чемпионата, 310502, а номер ячейки… Кто у него любимые футболисты? Рауль, по-моему… — И Бэкхем. — Точно! Номера у обоих — 7, значит ячейка, например, 0707. Ячейка 0707 оказалась пустой. — Тогда, например дата первой игры наших — 0506. Эта была закрыта, но код 310502 не подошел. — Значит, дата финала, — не сдавался Николай. И снова мимо — код не подошел. — Теряем время, — прокомментировал его изыскания Денис. — Вижу! Предложи сам что-нибудь. — Надо подумать, — Денис сосредоточенно потер переносицу. — Надо подумать. А пока, я — к Потапову, он наверняка на работе и, возможно, он пробил номера, а ты съезди, посмотри на особняк Боксера. Рыбалко сказал, что это где-то на Чапаевке, рядом с областным ГАИ, большой дом с зеленой крышей. — Ты что, собираешься вломиться к нему в логово? — присвистнул Щербак. — А что делать? Ждать, пока из моего «Макарова» кого-нибудь прихлопнут? — Но если Потапов выяснил, кто такие Грей и Браун, обещаешь, что их спрессуем и на том ограничимся? — Обещаю. Потапова Денис в «Сатурне» не застал, звонил домой — тоже не отвечает. Уже пожалел, что отпустил Щербака с машиной — на рекогносцировку можно было поехать вместе. Но не возвращать же напарника с полдороги? Решил взять бутылочку пива и где-нибудь на воздухе посидеть подумать. И о том, что не додумал утром, и о коде, который мог использовать Игорь, если вообще версия Николая с камерой хранения не тупиковая. Погода впервые с момента их приезда в Снежинск, кажется, начала налаживаться, выглянуло солнце, заметно потеплело, тучки все еще висели над головой, хотя на серьезные, грозовые уже явно не тянули. Но Потапов перезвонил сам. Очевидно, на работе передали, что его кто-то разыскивал. — Надо встретиться и поговорить, — чуть ли не шепотом произнес Григорий. — Только так, чтобы нас никто не видел. — Называйте место, — предложил Денис. — Лучше всего где-нибудь за городом. Денис сразу отверг эту идею: — Я без машины. Можно у меня в гостинице, в «Полете». Придете позже меня, уйдете раньше… — Вы совсем тупой или прикидываетесь?! — гаркнул Потапов. — Берите такси, езжайте на Цветочный — это микрорайон на окраине, на том берегу Сомки. Там до кафе «Наташа+», дальше шагайте в старый парк, спускайтесь к речке и километра полтора на юг, увидите разрушенный домик, старую лодочную станцию. Я там буду через час. К чему такая конспирация, Денис не понял. И очень надеясь, что Потапов откопал что-то действительно интересное, поехал на встречу. В такси неотрывно смотрел в зеркало заднего вида, но ни вишневой «тойоты», ни какой-либо другой машины на хвосте не заметил. Парк был тот же самый, в котором он был вчера, только другая его часть, на противоположном берегу реки. «Пентагон» Шуйского виднелся вдалеке за деревьями. Денис спустился к самой воде. Место было не такое уж безлюдное. Трое совершенно посиневших мальчишек ныряли с расшатанных деревянных мостков, выскакивали, трясясь от холода, и снова, разбегаясь, сигали в воду, неподалеку, осуждающе косясь на мальчишек, сидели несколько человек с удочками, чуть выше среди деревьев кто-то выгуливал собаку, и старая лодочная станция отсюда просматривалась как на ладони. Разве что все эти рыбаки, купальщики и собачники просто не догадываются, что можно рассказать кому- нибудь о странной встрече двух подозрительных субъектов и, может быть, даже на этом заработать. Потапов уже ждал. Стоял, прислонившись к стене, и нервно оглядывался по сторонам. Руки Денису не подал, на предисловия времени терять не стал: — С номерами ничего не получилось. У меня нет личного доступа к базе данных, а когда попробовал попросить кое-кого, там сразу начались расспросы, подозрения… — Жаль… — протянул Денис. Почему этого нельзя было сказать по телефону? Зачем, если это все, нужно было тащиться в такую даль? И почему колотит Потапова похлеще, чем тех мальчишек, что в ледяной воде купаются? Григорий молчал, Денис тоже молчал. Достал сигареты, предложил Потапову, закурили. Решил ждать до победного — раз вытащил его сюда Потапов, значит, что-нибудь да скажет хорошее, просто решиться не может. Или тайна велика, или цена у нее — не пачка сигарет… — Я хотел вас об одной вещи попросить, — Понятно, — прервал Денис его путаные объяснения. — Нет, значит, нет. — Я рад, что вы меня поняли, — он вздохнул с облегчением и наконец отлип от стены. — Можете спать спокойно, — кивнул Денис и повернулся, чтобы уйти. — Извините, что назвал вас тупым, — воскликнул Потапов ему вслед. — Хоть нам дальше и не пересекаться, но не люблю, когда остаются обиды. Денис вернулся: — А почему вы назвали меня тупым? — Наверняка ведь узнал о бойцах Боксера и именно поэтому испугался, решил он, рассказать ему, что ли, о пистолете? Совсем в штаны наложит… — Потому что охранник, который работает в «Полете» — Рыбалко, — человек Малинина, — ответил Григорий, — и если, не дай бог, Малинин узнает, что я с вами связался, работы мне больше не видать, ни в «Сатурне», ни в любом другом ЧОПе. А у нас тут, знаете, с работой вообще туго. Образования у меня фактически нет, а и было бы, одна дорога — в реализаторы или еще хуже — бензином у трассы торговать. Заводов в городе пять штук, ни один толком не работает, на заработки ездить — вахтовым методом нефть качать — здоровье не позволяет… Потапова, похоже, окончательно отпустило, слова изливались сплошным потоком, он все еще силился оправдать перед Денисом свою трусость, но скорее подспудно. Удовлетворение от того, что удалось так легко отсечь все грядущие неприятности, пересиливало все остальные чувства. И Денис без малейших угрызений совести воспользовался ситуацией — надо же хоть что- то выжать из этой поездки на край света. — Не понимаю, зачем начальнику OPP свой человек в какой-то там третьеразрядной гостинице? — пожал он плечами, словно Потапов сморозил совершеннейшую глупость. — Так Малинин Рыбалко специально в «Полет» не пристраивал, Рыбалко служил когда-то у Малинина под началом, мне Олег говорил, потом ушел, подался в охранники. А когда Олег начал открытую войну с милицейскими шишками, начали ездить всякие журналисты не местные, проверяющие, правозащитники всякие, останавливались, естественно, в гостиницах, в том числе и в «Полете» — не такой уж он, кстати, третьеразрядный, в тех, что получше, номера от сотни долларов в сутки — тут-то Рыбалко и пригодился. Шпионить за всеми. Сработало, и Денис поторопился задать еще вопрос. Самым невинным тоном — так, общий треп, ничего больше: — Григорий, а кто, кстати, Олегу, с сайтом помогал? Там такое количество материала, что один человек просто за всю жизнь столько не раскопал бы. Потапов, кажется, почувствовал подвох, но Денис поторопился успокоить: — Собственно, значения особого это уже не имеет… — Наши местные правозащитники помогали, — все-таки ответил Потапов. — Крупицын— есть у нас такой ветеран, еще из хрущевских диссидентов, с Сахаровым, говорят, был знаком. И два помощничка у него — оба депутаты городской думы, Мальцев и Зайцев. Мальцев и Зайцев… Мальцев и Зайцев! Оба депутаты городской думы! В такси по дороге обратно в город Денис как заведенный твердил одно и то же, таксист даже поинтересовался с опаской: все ли с ним в порядке? В полном! Это смешное созвучие фамилий правозащитников и то, что оба они депутаты, навело Дениса на гениальную мысль. Он понял, как рассуждал Игорь, придумывая, в какую ячейку спрятать нечто для них и какой задать код. К футболу это конечно же не имело никакого отношения — слишком неочевидно. Зато это запросто могло иметь отношение к «Глории», если вообще Игорь прятал что-то в камере хранения. Но эти сомнения Денис гнал от себя поганой метлой. Обидно было бы: выстроил такой блестящий ассоциативный ряд, и все впустую?! Подъехали к автовокзалу. Денис еще из машины убедился, что он расположен на улице К. Д. Глинки. Оставив сдачу таксисту на чай, чему тот несказанно обрадовался, Денис торопливо дошагал до перекрестка. На угловом доме — мемориальная доска: Глинка Константин Дмитриевич (1867–1927) — ученый, почвовед, академик АН СССР. Организатор и руководитель почвенно-географической экспедиции в Сибирь 1912 г. Вот оно решение! Глинка, но не Глинка. Не тот Глинка, которого все знают, не композитор. А «Глория» где? На улице Неглинной! Ассоциация вполне прозрачная. Осталось только перепробовать все цифровые комбинации, связанные с «Глорией»: номер дома плюс номер телефона, номер счета, на который Игорь переводил аванс, в крайнем случае, вспомнить русский алфавит и записать цифрами слово «глория» — шесть букв, чем не код? Однако даже алфавит вспоминать не пришлось, все оказалось гораздо проще. Денис просто проверил последовательность цифр, указанных на собственной визитке: код Москвы плюс телефон приемной — получилось! Дверца под номером 0952 не открылась, но в замке что-то щелкнуло и на цифровой панельке, над которой было написано «опустите в щель жетоны», загорелась цифра 6. Значит, Игорь положил сюда нечто шесть суток назад. Денис сбегал к кассе, купил жетоны, а по дороге набрал Щербака: — Коля, ты где? — Пиво пью и над кодом думаю, — отозвался Щербак. — Нашел хороший наблюдательный пункт: за Боксером в логове подглядывать, только никого нет дома. — Дуй на автовокзал, я уже код придумал. — Э! Только без меня не открывай, да? Буду через минуту. Денис таки не утерпел, забросил жетоны и заглянул в ячейку: небольшая дорожная сумка — черная с белой надписью по боку «Derby sport», несомненно, Игоря, за сумкой — нечто завернутое в несколько слоев полиэтиленовой пленки, большое, напоминающее полено: около метра длиной и сантиметров сорок в диаметре. Пока тащил пакет наружу, подоспел Щербак: — Ну?.. Ну?! — Баранки гну! — Денис сгрузил Николаю на руки «полено», довольно тяжелое, сам подхватил сумку, еще раз заглянул внутрь ячейки убедиться, что ничего не пропустили. — Тащи в машину, будем разбираться. Отъехали на всякий случай от автовокзала пару кварталов и, вдвоем устроившись на заднем сиденье, раскрыли вначале сумку. — Свитер, футболка, белье, носки, — перечислял Николай. Вытаскивая каждую вещь, он тщательно ее перетряхивал и прощупывал. — Спортивные штаны, шлепанцы, полотенце, дезодорант, крем для бритья, зубная паста, щетка, бритва, аспирин, йод, пластырь, иголка с ниткой, блокнот, ручка — все. Сумку проверили еще раз, действительно больше ничего. В блокноте ни одной записи, в карманах спортивных штанов и свитера — пусто. — Короче, — резюмировал Николай, — Игорь выписался из гостиницы, перешел на нелегальное положение, вещи забросил в камеру хранения, взял с собой только документы и деньги… — И шесть суток не брился и зубы не чистил? — усомнился Денис. — Видел цифирку на двери ячейки? Шесть суток Игорь в камере хранения не был. — Так его же похитили. — Когда? — Не знаю, может, прямо тогда же и похитили. Он только из гостиницы выписался, сумку спрятал. А тут его — бац! — и сцапали. — А когда мы получили последнее письмо от него и аванс? — Третьего числа, утром. — Но последний раз в камеру хранения, если верить счетчику на ячейке, а я склонен ему верить, Игорь заглядывал первого июня. Понимаешь, первого! — Ты намекаешь, что это не он нам письмо и деньги послал, так? Что мы на самом деле не на Игоря работаем, а нас тут как слепых котят за нос водят? — Честно говоря, не знаю, — пожал плечами Денис. — Нет, это, конечно, объясняет, почему в Интернет-баре Игоря никто не вспомнил, я сегодня опять спрашивал, снимок показывал. — Отправил запись? — Отправил. Совершенно секретно. На видеобластер через шнуры перекачал, никто ничего не слышал, файл отослал Максу, а на диске под тем же именем оставил кусок из Первого концерта Чайковского, письмо из «отправленных» удалил, не докопаются, даже если захотят. — Надо будет наведаться туда еще раз и теперь спросить уже не об Игоре, а кто у них третьего числа до утра засиделся или пришел одним из первых. — Так точно, шеф! Давай уже, в конце концов, в пакет заглянем, а то сейчас умру от любопытства. Осторожно развернули полиэтилен. Полено оказалось сиденьем от мотоцикла. — Олега? — удивился Щербак. — Очевидно, — Денис потеребил обрывок толстой нитки, привязанной к сиденью. — Тут, скорее всего, болтался ярлычок с номером. Вещественное же доказательство происшествия. Дело закрыли, признав несчастным случаем, вещественные доказательства больше не нужны, по идее, их либо уничтожают, либо… — Не очень-то это похоже на несчастный случай. — Николай просунул руку под ремень, которым сиденье собственно крепится к мотоциклу. Ремень был разорван, но только пара сантиметров разрыва имела неровные, протертые края, большая часть явно была разрезана. — Кто-то ножичком чикнул, на крутом повороте ремешок лопнул, и Олег полетел себе кувыркаться. — Получается все-таки убийство, так? — А ты сомневался? Где только Игорь это сиденье достал? Выторговал у экспертов-криминалистов? — Наверняка, — кивнул Денис. — И почти наверняка экспертизой занимались в каком-нибудь Центре безопасности дорожного движения в собственной лаборатории. Короче, гаишной экспертизой все ограничилось. А гаишных экспертов, даже в областном городе, человек десять, не больше, а скорее — два-три. Горюнов описал мне того, который выезжал на место аварии, возможно, он же и над актом экспертизы работал. — Ладно, — Щербак аккуратно упаковал сиденье обратно в полиэтилен и, выбравшись из машины, закурил. — Предположим, эксперта мы вычислим. Предположим, мы даже его разговорим, и он нам расскажет, каким ножом был перерезан ремень. Если совсем уж повезет, был проведен спектральный анализ места среза, его результаты в бумажном виде где-то хранятся, и если мы когда-нибудь случайно найдем подходящий под описание нож, можно будет проверить: тот самый он или нет. Но! С Олегом уже ничего не случится, а с Игорем — запросто. Не лучше ли отложить на время расследование убийства и заняться освобождением Игоря? — Лучше! Только Игорь никаких выходов на похитителей нам не оставил. — А какой был код? — Номер телефона «Глории». — Понятно. Тогда, действительно, никаких зацепок. Но если мы за три дня не найдем, кто его прячет, или агрегат Шуйского, Игоря просто кончат. По-моему, агрегат найти проще, он большой и тяжелый… А вообще, поехали где-нибудь чего-нибудь пожуем, я на сытый желудок лучше соображаю. — Ты же три часа назад слопал два завтрака. — Какая разница, сколько завтраков было: один, два? Время обеда! Сиденье и сумку Игоря сыщики снова заперли в камере хранения. А обедать поехали в небольшое кафе, которое Денис присмотрел вчера, там подавали очень недурственные блинчики с самыми разнообразными начинками, от традиционных до откровенно извращенческих. Щербак решил поэкспериментировать и заказал себе по порции: с кальмарами, с медвежатиной и с брусникой, Денис ограничился курицей и грибами. Пиво под блины даже такой великий экспериментатор, как Щербак, предложить не решился, поэтому для стимулирования мозгового кровообращения взяли по сто пятьдесят клюквенной настоечки. Николай жевал, причмокивая и мурлыча от удовольствия, будто ничего вкуснее в своей жизни не пробовал, заказал еще добавку с брусникой и, наконец насытившись, шумно вздохнул и, блаженно улыбаясь, отвалился на спинку стула: — Хорошо-то как, а! Поспать бы еще часик и можно тогда работать. — Ну, поедем поспим, — для разнообразия согласился с товарищем Денис. Щербак аж на стуле подпрыгнул: — Куда поспим?! Там Игорю ухи отрезают, то есть уши, а ты — поспим! Слушай лучше, что я надумал, пока ел. Пусть Олег узнал, где прибор Шуйского. Пусть. Сделаем такое предположение. Узнал, но Шуйскому не сказал. Не успел или хотел что-то проверить. И еще предположим, что свои соображения он записал в ноутбук. Ноутбук, скорее всего, у Кравцова. Кравцов не знает, чем владеет, думает, что сидит на бочке с порохом, то бишь с компроматом. Мы отбираем у него ноутбук, отыскиваем агрегат, получаем взамен Игоря, потом вместе с Игорем надираем всем задницы. Звони Кравцову. И снова Денис возражать не стал, приспособил к телефону диктофон, поскольку решили всех записывать, набрал номер «Сатурна», попросил к телефону Кравцова: — Ну как, ноутбук отыскался? Кравцов промычал что-то нечленораздельное и куда-то убежал. Денис слышал, как удаляются его шаги, он с кем-то приглушенно переругивается, потом шаги приближаются, что-то клацает, подозрительно похожее на клавишу магнитофона, и наконец Кравцов снова берет трубку: — Сразу предупреждаю: наш разговор записывается, вздумаете мне угрожать, я обращусь куда следует, и неприятности вам обеспечены. — Я, кажется, задал вопрос… — спокойно заметил Денис, про себя усмехнувшись: сказать или не сказать, что с этой стороны разговор тоже записывается? — А я не обязан вам отвечать ни на какие вопросы! — Значит, компьютер все-таки у вас? — Нет у меня никакого компьютера! И не смейте сюда больше звонить, ясно? Иначе я за себя не отвечаю! — Ну?! — потребовал Николай. — Послал он меня. — То есть ноутбук у него? Денис отрицательно мотнул головой: — А вот это как раз совсем не обязательно. Смотри: Олег уехал от Шуйского в десять минут второго, точнее, в тринадцать ноль девять. Горюнов, обнаруживший труп, утверждает, что разбился он примерно без пяти два, плюс минус пара минут. Значит, до места гибели он добирался сорок пять минут, а расстояние там по моим прикидкам километров сорок. Получается, что Олег ехал со средней скоростью шестьдесят километров в час. Но все, кто его знал, единодушно утверждают, что он был лихач и постоянно гонял как сумасшедший, да и Горюнов считает, что жал Олег не меньше ста, а может, и все сто сорок. В то, что он полз-полз как черепаха, а потом перед последним поворотом вдруг дал газу, как-то не верится. Пробки автомобильные его задержать не могли, их тут вообще нет, но если вдруг даже случилась именно в тот день из-за какой-нибудь аварии, то на мотоцикле — это тебе не на машине, можно и по тротуару, и дворами проскочить, по времени почти не проиграв. То есть выходит, что непосредственно на дорогу ему понадобилось бы от силы минут двадцать пять, а где он был еще двадцать? — Может, просто пообедать заехал, — предположил Щербак. — По дороге к родителям? Они меня накормили, так что из-за стола вылезть не мог, а родного сына? — Короче, ты хочешь сказать, что в эти потерянные двадцать минут он успел с кем-то встретиться, так? — Да. И именно у этого кого-то мог оставить ноутбук, мы ведь не знаем точно, был он на месте аварии или его там не было. Горюнов его не видел. — Еще один повод познакомиться с экспертом, передавшим Игорю седло, — хмыкнул Щербак. — Надо бы изучить опись вещей Олега. Но в принципе, я с тобой абсолютно согласен. Узнать, с кем Олег встречался перед смертью, нужно обязательно. Потому что этот человек, между прочим, может оказаться убийцей. Денис задумчиво потер переносицу: — Значит, у нас по сути две диаметрально противоположные версии: либо Олег встречался с другом и отдал ноутбук ему на хранение, либо с врагом — и тогда это убийца, а ноутбук… — Либо друг оказался вовсе не друг, — закончил мысль Щербак. — И ноутбук Олег ему отдал по доброй воле и удар в спину тут же получил. Черт! Получается, что мы опять уперлись. Даже если в ноутбуке черным по белому записано, где искать железяку Шуйского, нам это в данный момент ничего не дает. — Угу. Причем, заметь: мы ведь, по сути, не знаем, что искать. Шуйский сказал, что в ящике триста с лишним килограммов комплектующих, то бишь деталей, а похитители четко назвали это нечто прибором. — Думаешь, похитители сами не знают, что от нас требуют? Или Шуйский нам соврал? — Допускаю обе возможности. Еще утром я думал о том, чтобы попросить у Шуйского помощи… — Но теперь ты от этой идеи отказался?.. — Отказался. Допустим, Шуйский не имеет отношения к похищению Игоря, допустим, даже те менты, которых он уговорит нам помогать, тоже не имеют к этому никакого отношения. Но, подумай сам, Игорь пытался расследовать убийство, которое милиция замяла… — Короче, дело о похищении они, конечно, откроют, но нам это ничего не даст, кроме головной боли, Игоря никто искать не бросится. — Вот именно, — кивнул Денис. Они вышли из кафе, но добраться до Колиной машины не смогли: улицу запрудили студенты. Несколько тысяч человек двигались со стороны центральной площади мимо автовокзала. Ни хвоста, ни головы колонны не было видно. — Что за праздник городской? — спросил Денис. — Черт его знает. Мне утром газету сунули, когда остановился на светофоре, так она в машине! Вроде открытие какого-то памятника. Погибшим омоновцам, что ли. — Рановато, месяца не прошло… Погоди! — Денис поймал за рукав Щербака, уже собиравшегося нырнуть в толпу, — есть идея. Неважно, что за мероприятие, важно, что на нем обязательно должно присутствовать городское начальство. Нужно записать голоса выступающих для экспертизы. Вряд ли еще раз такой случай представится. — Ты думаешь, губернатор Игоря похитил?! — высвободился Николай. — Или мэр? Или начальник ГУВД области тебе лично звонил? — Не думаю. Но если появилась возможность, почему бы не проверить? Или у тебя есть соображения, как искать Игоря? — Представляешь, какая дерьмовая запись получится в такой толпе, — привел последний аргумент Николай, — еще и при таких репродукторах. — Он с сомнением покрутил в руках диктофон. — Каких таких репродукторов?! — разозлился Денис. — Ты их видел?! Может, там динамики будут — высший класс. — Могу себе представить! — Ладно, — сказал Денис спокойно, — вот тебе техническое решение: станем подальше друг от друга, получится стереозапись. Посторонние шумы, в том числе и гул репродукторов, будут разные, а полезный сигнал — голос — один и тот же. Его можно будет отфильтровать. — А эхо? А синхронизировать как… — Макс как-нибудь синхронизирует. Топаем! Топать пришлось минут двадцать. Конечной целью их путешествия оказался небольшой пыльный сквер, именуемый «Парк славы». Он имел треугольную форму, и с трех сторон его обтекали оживленные улицы. Движение перекрыли на всех трех, снежинское начальство, похоже, относилось к таким вещам легко. В центре сквера располагался монумент борцам за советскую власть с потушенным вечным огнем и недостроенная часовня. Популярностью место, судя по всему, не пользовалось. Студентов, согнанных для обеспечения массовости, построили на проезжей части по периметру, внутри сгрудились сотрудники милиции и родственники погибших омоновцев. — Давай, попробуй пробиться поближе к эпицентру, — сказал Денис, — а я на углу останусь, тут не такое эхо от домов. — Конечно, если в эпицентр, то Щербака… — прокомментировал Николай, но Денис уже не мог его слышать. Какой-либо специальный кордон вокруг сквера отсутствовал, однако штатских внутри было — один из десяти, включая собравшихся на трибуне. Николай, выставив вверх левую руку с диктофоном, а правой прижав к уху мобильный телефон, начал медленно, но верно протискиваться вперед. Милиционеры, столкнувшись с ним взглядом, отворачивались и нехотя уступали дорогу. То ли в самом деле принимали его за журналиста, то ли каждому было неловко перед коллегами проявлять ретивость: все, конечно, при форме, но не на службе, Митинг начался, когда Николай достиг первых рядов, словно только его и ждали. Лицо власти отсюда было видно как на ладони. Некоторых он узнал: видел фотографии на сайте «Сатурна». Позади губернатора, зарыв глаза в землю, стоял начальник ГУВД области генерал-майор Огарев, рядом с ним озабоченно-деловой Пасечник. Рахаев по соображениям политкорректности, или по еще каким-то, отсутствовал. В двух метрах от Николая переминался с ноги на ногу бывший друг, а впоследствии заклятый враг Олега Вовка — начальник OОTPP Малинин. Николай понял, что забрался слишком далеко и отступил на десяток шагов. Начало речи губернатора он пропустил мимо ушей, она его, собственно, и не интересовала, диктофон все фиксировал для истории. Было бы интересно послушать, о чем судачит среднее милицейское начальство, в кругу которого он оказался. Но майоры с подполковниками перебрасывались лишь обрывками фраз, мероприятие им еще не наскучило. Николай отступил еще дальше в гущу народных масс, слышно было везде одинаково. —... исполнили до конца! — Туманов, как часто случается с неопытными ораторами, разволновался и сорвался на крик. — В борьбе против терроризма и экстремизма за честь России, за неприкосновенность ее границ покрыли себя неувядаемой славой!.. — Ну, е-мое! — Не выдержал стоявший перед Денисом молоденький капитан. — Кто ему все это пишет?! — Бережной, — ответил сосед — тоже капитан, но уже пенсионного возраста. — В Белом доме, что ли, не дежурил?! Такой дылда с усиками в золотых очочках. Этой зимой, помню, как он навернулся на ступеньках! Я думал все уже — кердык очочкам. Не-е! Поползал на карачках, нашел… — Сейчас, подожди, посмотрим, что Огарев скажет. — Сейчас, ага! — усмехнулся пожилой капитан. — Еще этот чмошник будет полчаса по ушам ездить. — Все равно Огареву никуда не деться с подводной лодки, хочешь не хочешь, придется речугу толкать. — Толкнет, язык не отвалится. Думаешь, его сейчас совесть ест, что он ребят без бронежилетов и со списанными рациями в Чечню отправил? Держи карман шире! Если б у него совесть была, как бы он дослужился до генерал-майора? Тут просто майора хрен получишь… — А Туманов, типа, лучше? — подхватил молодой. — Лучше, хуже! Что ты как ни разу не грамотный! Все они из одной бочки разлиты. — Я про Юлдашева. Им же чечены предлагали: меняем Юлдашева на всех, на десять человек! Чего он рогом уперся? Боялся, что Москва пистон вставит? Если б ему за каждую фигню вставляли по пистону, ему б уже задницу разорвало: половина здесь, вторая — за Уралом! — Нет, тут ты зря на него наехал, — возразил пожилой. — Нельзя с этими выродками ни о чем договариваться. Дашь им палец— отхватят, блин, по пояс. Вон, в девяносто шестом их не дожали, начали уговаривать. Сначала Черномырдин, потом Лебедь, ну и что вышло?! Пришлось по новой все отвоевывать. Еще несколько тысяч пацанов положили и таких, как мы с тобой. За каким хреном, спрашивается? Потому что мозгов нет! С ними нужно как Израиль: вы теракт — мы вас танками. Арафат ваш законно избранный президент? Уважаем! Только из бункера он у нас носа не высунет. И никакой, блин, ОМОН не нужен, обыкновенные пацаны, такие ж самые призывники, как у нас. Вся разница, что народу у них мало, поэтому генерала^ и приходится все время головой варить, как уменьшить потери. А не кому бронежилеты повыгодней сбагрить. — Я ж потому в ОМОН и не пошел. Мне в марте предлагали. Через полгода большая звездочка… — Вот такая! — развел руки пожилой капитан. — На братской могиле. Когда он уже закончит?! Потом еще совещание, так и на футбол опоздаем! — А Рахаев не явился, — снова завел разговор молодой после пятиминутной паузы. — Еще бы! У него, конечно, совести еще меньше, чем у Туманова или Огарева, но котелок-то хоть немного варит. На кой ему здесь светиться?! Вдруг кто-то нервный найдется при табельном оружии… — Не найдется. Кончили таких нервных в семнадцатом году! — сказал молодой капитан, торжествуя: хоть в чем-то он превзошел более опытного коллегу. — Все! Секрет изготовления утерян. А Рахаев, наоборот, мог отмазаться. Я, типа, всех своих родственников из Чечни еще десять лет назад вывез от греха подальше и теперь безоговорочно поддерживаю контртеррористическую операцию. — Что ж он тогда не на трибуне! — Потому что там Пасечник. А он с Пасечником на одном гектаре… — Не сядет. Но кормятся они за одним столом. С Тумановым. — Кормятся рядом через не могу. Не голодать же! А сюда не пришел. Это для нас здесь обязаловка, не для него. — А Пасечник, по-твоему, не мог пропустить такое мероприятие?! — зло сплюнул старший. — Без его бандитской рожи не было бы кворума. — Между прочим, эта бандитская рожа выделила помощь семьям. По пятьдесят штук. — А с каких шишей?! — еще сильнее разозлился пожилой. — Он что, своим горбом их заработал?! — Нет. Но он же и не спустил эти бабки на что попало… — Молодой капитан впервые за все время их разговора оглянулся и увидел Николая, шепнул что-то на ухо коллеге, и они вдвоем, бочком-бочком, скрылись в толпе. Николай осторожно сместился в сторону, ловя обрывки долетавших до него фраз. Переговаривались практически все вполголоса, не наглея, но речи с трибуны собравшихся явно не интересовали. Хотя говорили преимущественно о стоящих на трибуне. Похоже, Олег со своей схемой властной пирамиды Снежинска был прав. Просто по интонациям, по настроению, с которым говорили о Туманове, Огареве и Пасечнике, было понятно, кто из «отцов» имеет реальную власть в городе, а кто так — вывеска. О Пасечнике менты, а вокруг Николая только они, собственно, и были, судачили спокойно и с уважением. Выходит, его силу давно все признали и давно смирились. Хоть он как бы криминальный авторитет, а они, менты, как бы борцы с криминалом. Над Тумановым откровенно посмеивались. — …ему не только бородавку удалили, — прыснул рядом с Николаем какой-то капитан, — он себе заказал в подбородок силиконовый протез, чтоб лицо мужественней казалось. Николай еще сместился в поисках сплетен поинтереснее. — …а если бы Пасечник разбился? — услышал он. — Ну не разбился же. — Мало ли. Должен был. Потому и Рахаева нет. Он все организовал, а погиб Зелинский. Кто теперь будет Туманову кожу подтягивать? — В Швейцарию съездит… На Николая снова подозрительно покосились, и он спешно ретировался. Пасечник как раз начал свою речь. Все как по команде притихли. Николай с тоской огляделся вокруг. Вот если бы пристроить диктофон где- нибудь на дереве, а потом, когда все кончится, прийти и забрать. Так сопрут же, как пить дать! И кассету нужно менять каждые сорок пять минут… Джип действительно к вечеру отремонтировали. Явившись к шести, Денис с Николаем подождали только, пока его спустят с эстакады и протрут стекла. — Я вам там присадку в багажник положил, — сказал мастер, отдавая Денису ключи. — Если будете на «Антее» заправляться, обязательно в бак хотя бы чуть-чуть доливайте, иначе опять к нам попадете. Присадку я включил в счет, если закончится, спросите в любом нормальном автомагазине. Счет был нескромный, выходило, что практически всю топливную систему пришлось выбросить и заменить, за исключением собственно бензобака, но Денис заплатил не торгуясь. Кроме его джипа в мастерской толпилось еще не менее десятка машин, практически все с иногородними номерами, но работяги, кажется, не слишком радовались легкому заработку. — Задолбались уже, — подтвердил мастер. — Каждый день одно и то же. Местные как-то выкручиваются, а неместные, кто не на дизеле, — прямиком в ремонт. — И что, вообще нигде нельзя нормальный бензин купить? — поинтересовался Денис. — Можно было еще недавно. У мужиков на трассе. На посевную в колхозы завезли горючку из соседних областей, теперь на уборочную, может, подвезут. — Ну а в городе, что, неужели ни одной нормальной заправки? — Вопрос был животрепещущий. Сломаться еще раз в самый неподходящий момент Денису очень не хотелось, и никакие присадки не гарантировали, что этого не произойдет. — В городе — ни одной, все под Рахаевым. Ему-то самому что? У него «мерс» — дизель, зверь-машина, а что остальные страдают, ему плевать с высокой колокольни. Он себе знай нефть за бугор гонит, а в бензин всякие отходы и сливки сливает… Здравия желаю товарищу лейтенанту! Денис обернулся. В мастерскую вошел гаишный лейтенант без полосатой палочки, зато с автоматом. — На соседнем углу каждый день стоит, жене на сапоги зарабатывает, — вполголоса объяснил мастер. Почему именно на сапоги, Денис уточнить не успел, гаишник направился прямо к нему, не отрывая взгляда от московских номеров джипа. — Это ваш автомобиль? — Мой. — Номера московские. — Самые что ни на есть. — Когда намерены выехать из города? — Пока не намерен. — Тогда документики будьте добры. — Права и техпаспорт лейтенант умудрился рассмотреть, управляясь одной левой, правой вцепился в автомат, большой палец на предохранителе, указательный на курке. Техпаспорт вернул, права оставил у себя. — Садитесь в машину и следуйте за мной в отделение. — Мне в другую сторону. — Качать права настроения не было, да и недоразумение в сравнении с ремонтом наверняка было копеечным. Денис потянулся за бумажником. — Напишете объяснительную: цель приезда в город, сроки пребывания и так далее, — сказал гаишник, не обращая внимания на его телодвижения. — Я прямо здесь напишу. — Денис демонстративно похрустел купюрой. Лейтенант смягчился, но права не вернул. — Начальство… — он показал глазами в направлении ворот, — можете поговорить, но толку не будет. Есть приказ: весь иногородний транспорт задерживать и проверять на пребывание в угоне. Пока не напишете объяснительную, ездить не сможете. Щербаку, как всегда, повезло. У него-то была «шестерка» с местными номерами, поэтому в его сторону гаишник даже не взглянул. Николай отправился смотреть футбол, а Денис поехал в отделение. В объяснительной пришлось написать не только зачем и как надолго он приехал в Снежинск, но — что особенно понравилось Денису — «указать имена и адреса жителей Снежинска, которые смогут подтвердить цель и сроки приезда». Он указал Шуйского. Адреса домашнего, правда, не написал, поскольку не знал, но списал все реквизиты с визитки. Проверка его объяснительной заняла минут сорок, зато права возвращали с подобострастием, пожелали успехов, приятного пребывания в гостеприимном городе Снежинске, еще чего- то пожелали и членский билет «Общества безопасности дорожного движения», который всех прочих, успешно прошедших проверку, в подтверждение этого заставляли покупать, выстояв получасовую очередь в кассу, ему вручили бесплатно прямо в приемной. Но раз уж на первый тайм все равно опоздал, Денис потребовал выдать ему еще какую-нибудь справку. Эксклюзивную, которая позволит ему свободно передвигаться по городу, не подвергаясь новым проверкам, если завтра милицейскому начальству ударит в голову новая блажь. Это требование поставило проверяльщиков в тупик. Еще полчаса ушло на выяснение, возможна ли такая справка вообще и если возможна, то, как она должна выглядеть. В четверть девятого позвонил Щербак: — Ты там еще долго? — Не знаю, — честно ответил Денис. — А я знаешь где матч смотрю? В «Лазер-форсе». Эта контора, между прочим, со всеми потрохами принадлежит Пасечнику, Так что письмо в «Глорию» мог, например, Боксер послать, он тут регулярно бывает, и третьего с утра тоже был… — Мы это уже обсуждали, — прервал Денис. — Если бы Игорь был у Боксера, тот не стал бы воровать у меня пистолет. А Пасечнику вообще весь Интернет в городе принадлежит, значит, и «Лазер-форс» — его вотчина, само собой. Ты записи отправил? — Ага, счет сказать? Денис, не раздумывая, отключился. Какое свинство! Там заканчивается Аргентина — Англия. Аргентина— Англия!!! А он тут, да еще сам продлил собственные мучения. Наконец, в половине девятого ему выдали документ: «СПРАВКА Выдана Грязнову Денису Андреевичу (водительское удостоверение №…). С 07.06.2002 по 12.06.2002 Грязнов Д. А. пребывает в г. Снежинске в служебной командировке. Замначальника ГорГАИ Бочаров И. М.» На вопрос, почему срок действия справки ограничен именно 12 июня, четкого ответа Денис не получил. Вручавший справку лейтенант пробуровил что-то вроде «после двенадцатого у вас ее никто не спросит». Но почему до двенадцатого спросит, а после двенадцатого нет? Так и не добившись разъяснений, Денис поехал к Лилии. За весь день он ей ни разу не позвонил, хотя обещал. Она сидела на лавочке у подъезда, на самом краешке, обособившись от двух бабушек и толстой плаксивой девочки. — Не могу в квартире, — бросилась она к Денису. — Телефон выключать боюсь и рядом с ним тоже боюсь. Вы что-нибудь выяснили? Нашли аппарат? Хотя бы следы нашли? — Пойдемте наверх, — предложил Денис, — сварим кофе, успокоимся. — Значит, ничего не нашли… — она понуро поплелась в подъезд. Заглянула в почтовый ящик, сегодня конверта от похитителей не было. — Мы с Николаем думаем, что Олег знал, кто и зачем украл у Шуйского аппарат, и Олег мог что-то на эту тему записать в своем ноутбуке, — сказал Денис, когда кофе был сварен и разлит по чашкам. Лилия к своей не притронулась, все время косилась на часы, до звонка похитителей оставалось все меньше и меньше времени. — И еще мы теперь точно знаем, что Олег с кем-то встречался, после того как уехал от Шуйского и до того как разбился. Возможно, ноутбук там, куда он заезжал. — Я вам уже говорила, он точно встречался с Жанной. Она отказывается? — Нет, я пока с ней об этом не разговаривал, хотел вначале проверить остальные возможности… — Какие возможности?! — прервала Лилия. — Он точно встречался с ней. — Но разве он отдал бы ей ноутбук сам, по доброй воле? — А кто вам сказал, что по доброй… — она осеклась, дверной звонок разразился длинной заливистой трелью. Но это был всего лишь Щербак. Как всегда жизнерадостный и невероятно шумный: — Ты бы видел его лицо! — Чье лицо? — не понял Денис. — Бэкхема! — Только теперь Денис осознал в полной мере, что пропустил не просто матч, а едва ли не самый ожидаемый матч на всем чемпионате. — Забил он, правда, с пенальти, но какое лицо! Все, что бы там дальше ни случилось — чемпионат удался! А я принес настоящей украинской колбасы. Такой даже в Москве фиг купишь, а тут есть. Щас раз огреем и будем вкусно ужинать. Лилия кивнула на настенные часы: — Без пяти. — Ну, значит, не сейчас, а чуть позже будем вкусно ужинать, — не смутился Николай и, сунув колбасу в холодильник, взялся прилаживать диктофон к телефону. После второго звонка Денис сам взял трубку и услышал голос Игоря: — Денис? Денис я… — больше он ничего сказать не успел, трубку у него отобрали, и вчерашний приглушенный голос спросил: — Слышал? Мы свое слово держим, жив твой дружок. А ты? Нашел прибор? — Пока нет. — Ну ищи. Когда найдешь, попроси свою подружку кактус, который у нее в спальне стоит, на балкон вынести — это будет нам знак. А вообще я буду еще позванивать. Лилия, услышав о кактусе, разозлилась, хотела немедленно убрать цветок с подоконника, но Денис не позволил. Тогда она плотно задернула шторы: — Больше они не будут ко мне в окна заглядывать! Завтра же куплю жалюзи — раз! И мне надоело бояться этих ублюдков — два! Денис с Николаем понимающе переглянулись: сейчас будет истерика. Истерики, однако, не случилось. Лилия уселась напротив Дениса и выпалила: — Вы должны мне рассказать все, что уже узнали. С этого момента я буду искать вместе с вами. Если вы мне не позволите, я буду искать без вас, но сидеть у разбитого корыта и ждать я больше не собираюсь. — Да я вам и так уже все рассказал, — ответил Денис, заминая вопрос о сотрудничестве. О подрезанном сиденье он тоже решил пока умолчать. В первую встречу Лилия показалась ему сильной девушкой, способной оказать достойную помощь. Но похищение Игоря, да еще вслед за гибелью Олега, очевидно, серьезно ее подкосило. И эта вспышка отчаянной смелости, скорее всего, не более чем минутная реакция. — Значит, немедленно звоним Жанне! — Лилия схватилась за трубку. — И если она сама не отдаст ноутбук, выбьем его из нее силой! К счастью, Жанны не оказалось дома, Денис с ужасом представил себе скандал, который мог сейчас разгореться. Даже если Жанна и знает что-то о ноутбуке, Лилии она бы этого не сказала точно. С крыши общежития вагоноремонтного завода особняк Боксера на самом деле виден был так себе — большая часть двора оставалась скрытой за забором. Но лучшего наблюдательного пункта — тут Щербак был абсолютно прав — все равно не было. Чапаевка располагалась на отлогом берегу Ерца (или Ереца?), мазутной переплюйки, отравленной этим самым заводом, общежитие — на крутом, поближе к проходной. Район превратился в престижный, по-видимому, за последние годы: по окраинам, особенно вдоль реки, еще сохранились старые домики, но сколько-нибудь приличного — ни одного, сплошь халупы. А Боксер отгрохал свой замок наверняка одним из первых, когда места еще не расхватали, имел возможность выбирать и выбрал, естественно, лучшее на пригорочке. Поэтому за забор, пусть не Кремлевскую стену, поскромнее — со стену Китайгорода, можно было заглянуть только с другого берега. Сегодня он давал званый ужин у бассейна на два десятка персон. Точно гостей сосчитать не получалось, в бинокль Денис видел только террасу и край бассейна. В нем плавала огромная белая рыбина размером с дельфина, время от времени она била хвостом и окатывала благородное собрание как из брандспойта. Одного из присутствующих Денис опознал — директора оперного театра, мелькнувшего сегодня перед футболом в местных новостях, рядом оплывшая дамочка изрядно за сорок в открытом купальнике, очевидно, его супруга. Больше знакомых лиц не было, зато хозяина дома Денис разглядел отменно, он сидел на открытой веранде, беседовал с каким-то толстяком (среди гостей мужского пола вообще не было ни одного, у кого пузо не висело бы мешком над плавками или не торчало барабаном из расстегнутой рубашки — видимо, номенклатурная специфика) и лениво дирижировал официантами. На спортсмена, даже в прошлом, Боксер не походил совершенно: низкорослый, узкоплечий, с маленькой головой и широкими бедрами, физиономия презрительно-недовольная — маленькие глазки, нос в красноватых прожилках, широкий рот с толстыми мокрыми губами, выступающий вперед подбородок. Боксером его, скорее всего, прозвали за собачий прикус и слюнявые губы, решил Денис. Около одиннадцати наконец стемнело. С небольшим опозданием появился Щербак, изучавший подходы к «объекту». — Рискованно… — Он отобрал у Дениса бинокль и минут пять молча осматривал дом, — рискованно, блин! — Не каркай! — огрызнулся Денис. — Сам знаю, что рискованно. Забор под сигнализацией? — Нет. Поверху металлические колья. Не острые, так, декоративные… Вот это да!.. Смотри, кто на веранде шары гоняет! Во флигеле зажегся свет, и стало видно, что происходит внутри: мистер Грей и мистер с перебинтованным подбородком играли в бильярд, мистер Браун и еще двое мордоворотов, до сих пор не встречавшихся, повнушительнее — смотрели телевизор. — Кроме этих пятерых есть охрана? — спросил Денис. — Еще двое на воротах. Швейцар — фактурный, но тоже, по-моему, декоративный, другой в будке нажимает кнопку: открывает-закрывает, с улицы только башку видно, физиономия впечатляет. — Непуганые? Щербак снова прильнул к биноклю. — Спросил тоже! Как тебе ответить: мандраж снять или разозлить? — Вопрос был риторический. На втором этаже темно? — Это тоже риторический вопрос? Сам не видишь? — С обратной стороны не вижу! — обозлился Денис. — Там свет горит? — Не горит. — А где, по-твоему, кабинет Боксера? — Налево от библиотеки! Почем я знаю?! — Ладно, — Денис чуть ли не силой вернул бинокль и еще раз для самоуспокоения пробежал глазами: первый этаж, второй, флигель, двор… — В последний раз уточняем диспозицию. — Охраны семь человек, — принялся перечислять Щербак, — двое на воротах, мы их не видим, но они со своего места никуда не денутся. Бильярдисты под присмотром. Кухня на первом этаже, там трое или четверо постоянно, плюс трое официантов бегают через боковую дверь с восточной стороны, нам ее тоже не видно, но это не имеет значения. По дому никто из них, скорей всего, не шастает, разве что в туалет, будешь вести себя тихо — не услышат. Внутри, кроме них, никого нет. Я наблюдаю отсюда, с южной стороны — правда, на кой ляд, хоть убей, не пойму, — отслеживаю передвижение белуги в бассейне и публики между столиками. — А если кому-то из приглашенных занеможется в клозет? — По-моему, никто из гостей в дом не бегал, но даже если приспичит кому, наверное, туалет есть и на первом этаже. Так? — Должен быть, — согласился Денис. — С северной стороны темно, — продолжал Щербак, — лично разгрохал восемь фонарей, вспомнил детство золотое. На втором этаже форточки открыты. — Точно пролезу? — Слон пролезет! Решеток, само собой, никаких, только противомоскитная сетка. Ты, главное, не хватайся за водопроводную трубу — держится на соплях. Там всякие финтифлюшки: выступы, карнизики, навесики — влезешь, как по лестнице. Вылезешь тем же порядком. Мобильники не отключаем, держим постоянную связь. Внутри — разбирайся сам. Все, ничего не забыл? — Главное забыл, — проворчал Денис, — первый этаж служебный, второй — жилой, да или нет? Что там видно с обратной стороны луны? — То же, что с официальной, — ни хрена! Всюду темно, кроме кухни. Вообще, не о том ты, шеф, печешься. По-твоему, Боксер — великий эстет?! Построил дом вверх тормашками? Лучше скажи, что будешь делать, если тебя засекут, отстреливаться до последнего патрона? Из моего пистолета, между прочим! — Отстань, — вяло отмахнулся Денис, — лимонку покажу. — Так они тебе и поверили! Шестилетнему дебилу понятно — резиновая твоя «лимонка», игрушечная! — Ты же поверил. — Я тебе подыгрывал. Вблизи забор оказался не таким уж непроходимым. Колья наверху только помогали: очень удобно накинуть веревку, не нужны никакие фокусы с абордажными крючьями. В кино они помещаются в карман, потом раскладываются, как зонтик, но это еще куда ни шло — смотря сколько не жалко за них выложить, а дальше-то что? Как заставить одну металлическую штуковину, будь она хоть золотая, хоть платиновая, бесшумно зацепиться за другую металлическую штуковину?! Сигнализации действительно никакой, усмехнулся про себя Денис. Неужели во всем Снежинске не нашлось ни одного рискового форточника, никого не заело, ни у кого профессиональная гордость не взыграла? Выходит, нет. «Их гипноз — это наш страх, наш страх — это их гипноз…». Забраться по стене оказалось несколько сложнее, чем перемахнуть через забор: карнизы и прочие «финтифлюшки», которые расписывал Щербак, начинались на высоте четырех с лишним метров. Можно было взобраться на подоконник — примерно на уровне груди, — но еще два с половиной, даже больше, почти три, как преодолеть? Денис постоял в растерянности. Пошевелил водосточную трубу. Пластиковая… Она провернулась неожиданно легко, не меньше трети осталось у него в руках. Он поскорей положил ее и приготовился ловить остальное — только бы не грохнулось о землю! Но верхняя часть, слава богу, держалась прочнее. Он залез на подоконник, почувствовав, что весь взмок от нервного напряжения. Попробовал толкнуть форточку — заперто. Последовательно проверил все пять окон, но ни одно не отворилось. Думай, черт тебя побери, думай! Минут пять, а может, секунд пять — счет времени он утратил абсолютно — Денис стоял на подоконнике и ругал себя последними словами. Решение не приходило. Может, вызвать на помощь Щербака, влезть ему на плечи? Он аккуратно спрыгнул с подоконника и чуть не хлопнулся затылком, наступив в темноте на водопроводную трубу. Труба, так ее, конечно труба! Он повесил на кончик веревку и попробовал зацепить ее за один из выступов между первым и вторым этажами. Но ничего не получилось: веревка соскользнула, едва он поднял трубу над головой. Денис совершил еще с десяток попыток — и все безрезультатно. Под конец он изловчился даже накинуть веревку на край одного из кирпичей, но закрепить понадежней не смог: едва прикоснулся, сдернул вниз. — Что там у тебя? — прошептал в наушнике Щербак, — внутрь уже забрался? — Под окном разминаюсь. — Мистер Браун вышел из бильярдной. Сейчас… Пошел за дом в твою сторону, наверное, отлить на свежем воздухе! — Денис рванулся к забору. — Отбой воздушной тревоги! — выдохнул Николай. — Двух шагов до угла не дошел, разговаривает по мобильному. Сосчитал до тридцати, подождал. Помогло, по крайней мере, спина просохла. Идиот, еще раз обругал он себя, на этот раз уже беззлобно. Достал перочинный ножик и вырезал в трубе паз под веревку. Забросил на выступ, потянул — держится. Комната, в которую Денис попал, выглядела необжитой. В центре пустое место, из мебели большой шкаф без ножек с антресолью, журнальный столик и три кресла. Камин, на каминной полке ничего, только слой пыли недельной давности, видимо, убирают здесь по выходным, слева от камина на стене лосиные рога, справа — медвежья голова. Нос у медведя вроде немного поврежден. Денис подошел поближе и подсветил фонариком. Точно, пулевое отверстие. И еще одно над правым глазом. Дырка на шкуре тщательно заделана. Не иначе личный трофей — с какой стати Боксер стал бы покупать вещь с изъяном. — Двое охранников бегут в дом! — доложил Щербак, — рви когти, это уже не шутки!!! В коридоре включили свет. «В какую комнату?» —- Денис узнал голос «хвостика». «Я те че, экстрасенс?!» — второй голос был незнаком, вероятно, это один из быков покрупногабаритней. Денис спрятался в шкаф. Несмотря на его внушительные размеры, внутри было тесно. — Какой-то хрен лез в окно, — продолжал второй. — Все! Весь базар. Хошь, на дудку, отзвони. — Заперто, — сказал «хвостик» нерешительно, подергав дверь, — сходи к бате, возьми ключ. — Бугор, че ли? Сам иди! Он там со своими фраерами ужрался… — Пойдем пока в других посмотрим, — сказал «хвостик» после паузы. — Валяй, начальник, как скажешь! Надо убираться, подумал Денис, пока они не догадались выставить еще одного, караулить под окном. Если уже не догадались… Он осторожно вылез из шкафа и прокрался к окну. Нет, вроде все чисто. Все, пора уходить. Он обернулся и увидел, что не закрыл дверцу шкафа. И понял, почему внутри было так тесно и почему шкаф без ножек: внутри сейф почти в человеческий рост. Наверняка в нем хранится охотничье оружие, можно было и сразу догадаться. За стеной послышалась какая-то возня. Денис еще раз с сомнением выглянул на улицу и подошел к сейфу: может повезти дважды за день? Сейф был обыкновенный оружейный, не цифровой, запирался одним ключом. Но отмычкой, конечно, не возьмешь. И времени нет ковыряться. Денис открыл дверцу антресоли, за которой сиротливо стояли шкатулка и китайский деревянный кувшин. Шкатулка была закрыта. Денис тряхнул ее: внутри пересыпается всякая мелочь, ключа от сейфа нет, можно не сомневаться. Для очистки совести сунул руку в кувшин: есть! Ключ подошел. Легко провернулся на три оборота вправо, но дверца не открывалась. Денис попробовал еще раз — тот же эффект. Возня послышалась уже с другой стороны. Спина опять покрылась потом. Он начал дергать ключ туда-сюда, пока тот случайно в одном из положений не вошел глубже. Теперь в другую сторону… Внутри стояли пять охотничьих ружей, на полке — пистолет системы Макарова и две металлические коробки с патронами. На одной из них отчетливо виднелись следы пальцев: она была покрыта масляной пленкой. Пистолет Денис, не раздумывая, сунул в карман, в темноте номер не разберешь. Неплохо бы еще и отпечатки Боксера с коробки снять, только чем… Стоп, подумал Денис, а чего, собственно, мучиться! Если пистолет пропал, значит, следов проникновения уже не скроешь. Пусть Боксер думает, что какой-нибудь залетный воришка — местный ни за что на свете не решился бы! — залез к нему и ограбил. Вор у вора дубинку украл. Конкретнее: оружие и патроны. Он спрятал коробку за пазуху, закрыл сейф, вернул ключ на место и вылез в окно. Титов с Мостовым спорили, кому пробивать штрафной. До ворот японцев было метров сорок с гаком, счет: 1:0 не в нашу пользу, до конца основного времени — меньше минуты, плюс судья добавит две-три, ну четыре от силы. Да сколько ж можно телиться! Денис хотел крикнуть, но крик застрял в горле. Из-за спины раздавались нечленораздельные ругательства Щербака. Мостовой, Титов… Нет, все-таки Мостовой, удар… Гол! Гол!!! Вот вам! Что?! Как не засчитан?!! Да после свистка он ударил, после, а не до!!! Уже секунд тридцать как свисток был! Кто судья? Забыл, кто эта скотина… Он хотел повернуться к Николаю, но не смог: шея почему- то не слушалась. Нет, ты видел?! Что с шеей, простудил? Когда? В детстве сто раз простуживал, сейчас не то, вообще никаких ощущений, как будто ее нет совсем… Судья посмотрел на секундомер — телевизионный показывал 89.17, — поднял руки вверх и дал финальный свисток. Да что ж это творится, а?! На мыло!!! Вдруг как из-под земли вырос Щербак, вернее, не сам Щербак — его пятерня, огромная, как щупальце гигантского кальмара, и пребольно схватила за нос. Глаза тут же застлала пелена со вспыхивающими зелеными искрами и плывущими сверху вниз выгибающимися фиолетовыми прожилками. В ушах стоял звон. Телевизор, судья, укравший заслуженную ничью, и весь футбольный матч провалились куда-то в другой мир. Кто же у японцев забил? И как? С памятью тоже творилось что-то неладное… — На пол сейчас шмякнешься! — сказал Щербак. Денис приоткрыл глаза. Николай курил, расхаживая по номеру. Пепельницу он носил в левой руке, но пользоваться ею не удосуживался. — Три часа! — Денис посмотрел на часы и прикрылся ладонью от нестерпимо яркой лампы. — Что случилось?! — Меня спрашиваешь?! Орешь как резаный, спать не даешь. Вещий сон видел? — Сплюнь три раза! — в суеверном ужасе пробормотал Денис. — Давай поговорим, раз все равно проснулся. Денис тряхнул головой. Звон в ушах пропал. И наши не проиграли! Ф-фух, прямо от сердца отлегло… Ополоснул лицо холодной водой и почувствовал себя совсем бодрым. Когда действительно нужно встать в три, с полчаса будешь спать на ходу, подумал он, почему так все по-идиотски устроено? Хочешь что-нибудь сделать для себя, даже если нужно позарез — и невмоготу. А для других, без всякой необходимости и без желания — пожалуйста. Проще простого. — Ну, — он уселся на кровати, тоже вооружившись сигаретой, — рассказывай, зачем разбудил? — Это я тебя разбудил?! Поня-а-а-тно… — Сейчас опять усну, — предупредил Денис, — ты что, придумал, как пистолет Боксера выменять на мой? Способность соображать восстановилась окончательно, а с ней и память. Сегодня только суббота, три часа ночи. Значит, до матча наших с японцами еще больше суток, и, значит, поспал он всего час с небольшим, а может, и меньше часа. От дома Боксера они отчалили в начале первого, проверили пистолет, пистолет оказался чужой. Но уверенности в том, что зарегистрирован он на Боксера, а главное — пальчики на рукоятке принадлежат Боксеру, — не было. И, значит, не было понятно, можно ли шантажировать Боксера этим оружием и требовать у него назад свой «Макаров». Для проверки сняли отпечатки с рукоятки и с коробки, позвонили Максу, чтобы объяснил, как их можно переслать в МУР — Боксер же рецидивист, значит, данные на него должны быть. Выяснилось, что нужен или сканер для слайдов, или обычный сканер и часа два на эксперименты с просвечиванием еще одной лампой, подкладыванием под пленку, на которую сняли пальчики, фольги или, наоборот, черной бумаги, так или иначе с такой работой в Интернет-бар или подобное заведение идти было нельзя, поехали к Лилии. Слава богу, сканер у нее оказался универсальный: и для слайдов тоже. Пришлось, правда, сочинить для девушки историю, что отпечатки взяты в «Мартинике» и могут иметь, а могут и не иметь отношения к краже. — Да-а-а! — снова протянул Щербак, зевая. — С пистолетом вышла накладочка. Ну ничего, все равно не зря слазали, по пистолетам счет сравнялся — один-один. — Один-один нас не устраивает, мы уже все обсудили. Нужно вернуться к ноль-ноль. Макс не звонил? — Звонил. Про отпечатки уже договорился, проверят дня за два-три. — Календарных или рабочих? — Не доставай, а?! Хочешь уточнить — набери и спроси! — Ты объяснишь, зачем разбудил, или нет?! — в свою очередь повысил голос Денис. — Есть идея, где искать Игоря. — Сейчас? — В темное время суток у тебя мораторий на работу?! — взвился Николай. — А также в обеденный перерыв, по выходным и в плохую погоду? — Он сделал три долгих затяжки, и, насладившись паузой, проворчал: — В СИЗО его надо искать. — Почему в СИЗО? И в каком именно? Прямо здесь, в Снежинске, или где-нибудь в райцентре? Сколько райцентров в области? Двадцать, тридцать? — Вопрос первый, — Николай с назидательным видом поднял указательный палец, — почему в СИЗО? Потому что похитил Игоря не Боксер, это мы выяснили: иначе ему не нужен был бы твой пистолет, так? Денис почувствовал, что веки опять слипаются. — Так, так! — закивал он, разгоняя сон. — Давай веселей — аудитория скучает. — Значит, менты постарались. — Почему именно менты? — А кто? — Хороший вопрос. У меня на него есть хороший ответ: не знаю. Похитителям Игоря нужно то-не-знаю- что, пропавшее у Шуйского. Сами они по какой-то причине не ищут, вынуждают нас. Милиция разобралась бы без наших соплей, как ты считаешь? — Я говорю менты, а не ментовка, разницу улавливаешь? За похищением не могут стоять дяди с большими звездами, они бы не нас с тобой напрягли — поставили бы на уши всех снежинских оперов. Выходит, работает одиночка или небольшая группа. Уровень не выше замначальника отдела РОВД или следователя прокуратуры. На законных основаниях он или они искать не могут. Может, светиться не хотят. А запрятать человека в СИЗО — им раз плюнуть. — Притянуто за уши, но допустим, — сказал Денис. — Все, что не абсолютно достоверно или сказано не тобой — притянуто за уши! — психанул Щербак. — Ладно, зануда, слушай дальше! Запрятать Игоря в каком-нибудь кацапетовском СИЗО с их точки зрения было бы надежней, да руки коротки. Сажать его в общую камеру нельзя: сразу передаст на волю маляву. Остаются одиночка или карцер. А нам остается пойти и проверить. Щербак, усевшись на «замечательный» подоконник, уставился в окно. Денис понял, что мысль его иссякла, и с удовольствием залез под одеяло. — Все хорошо, — сказал он уже с закрытыми глазами, — только зачем твоим ментам средней руки держать Игоря в СИЗО? Не проще ли запереть где-нибудь на даче в подвале? — Мало ли?! Тебе кажется в подвале проще, а им — наоборот! — Да проверим, я разве возражаю? Только с утра. — С утра не успеем, — возразил Николай, — если оказии не будет, нужно выцепить кого-нибудь из охраны. У нее смена стопудово два раза в день, в семь утра и в семь вечера. Или в восемь. — Тогда лучше вечером. Утром надо отыскать правозащитников и эксперта, и если они не знают и не догадываются, где Игорь, тогда сунемся в СИЗО. — Дрейфишь! — оставил за собой последнее слово в споре Щербак. — К Боксеру лезть не боялся, а в СИЗО страшно?! Ни фига твои правозащитники не знают. И эксперт тоже. Уже сквозь сон Денис подумал, что Щербак где-то в чем-то прав. А спрятать Игоря в СИЗО мог, например, Малинин. Не замначальника РОВД, но тоже небольшая шишка, а тяги после работы в РУБОПе наверняка остались. И с Олегом у него была война, и Игорь мог ему поперек горла встать… Только зачем Малинину железяка Шуйского? Потапов же вроде говорил, что Малинин и Шуйский в связке работают… — Конечно, я помогал Олегу Петровичу. Может быть, меньше, чем следовало, но не стоит меня за это осуждать… «Не осуждать», похоже, было любимой присказкой Федора Степановича Крупицына. По поводу и без повода он то и дело повторял: «нельзя осуждать», «не будем осуждать заранее», «как можно осуждать, если…». И вообще Федор Степанович очень слабо соответствовал образу правозащитника, по крайней мере, тому, который сложился в представлении Дениса. Тишайший старичок с растрепанной бородкой и беспомощными глазами за толстыми стеклами минусовых очков, он больше слушал, чем говорил. Слушал вполоборота к собеседнику, как будто был туговат на правое ухо. А если и говорил, то не было в его речи ни бешеного напора, ни брызг слюны, ни размахивания кулаками. «Центр правозащитной деятельности» располагался в обычной пятиэтажке в однокомнатной квартире на первом этаже — ни отдельного входа, ни даже вывески на двери подъезда, и Денису пришлось изрядно попотеть и попетлять, прежде чем он его отыскал. В прихожей, превращенной в приемную, на разнокалиберных стульях сидела очередь из двух человек: бравый деду- ган с бесконечными рядами орденских планок на потертом пиджаке и женщина средних лет в траурной косынке с тонкой картонной папкой. Ждать пришлось довольно долго. Как выяснилось, принимал сегодня только Крупицын. Мальцев или Зайцев бывают по пятницам и воскресеньям, тогда очередь движется быстрее, но если важна не скорость, а качество, то лучше все-таки идти именно к Крупицыну. Все это полушепотом рассказала Денису женщина в траурной косынке, бравый дедуган только молча и хмуро косился на дверь, из-за которой доносился приглушенный разговор, и мял в руке пустой мундштук, очевидно, очень хотелось курить, но не пропустить очередь хотелось еще больше. Зато вышел от Крупицына дедуган заметно повеселевшим, даже подмигнул Денису и пробурчал что-то вроде «мы еще повоюем». Женщина долго не задержалась, тоже вышла, улыбаясь, наконец очередь дошла и до Дениса. Узнав, зачем он пожаловал, Крупицын, не колеблясь, предложил свои услуги: — Помогал Олегу Петровичу, может быть, меньше, чем должен был, но помогал, и вы, естественно, можете на меня рассчитывать. В отличие от того же Потапова Крупицыну никаких документов не потребовалось. И в то, что Денис столичный частный детектив, и в то, что он расследует убийство Олега, поверил на слово. Правда, при слове «убийство» вздрогнул и переспросил: — Вы уверены, что было убийство? Денис, не вдаваясь в подробности, сказал, что мотоцикл точно был намеренно испорчен, и тут же поинтересовался, когда Крупицын в последний раз видел Олега. — Двадцать пятого мая. В день своей гибели он заходил. — Точно? — Денис не поверил своей удаче. — Вы уверены? — Да, — подтвердил Федор Степанович, — двадцать пятого Олег Петрович заходил. Точно заходил. — А в котором часу это было? Старик погрузил пальцы в бороду, думал с минуту и отрицательно мотнул головой: — Я прекрасно помню наш разговор, но во сколько это было?.. Не нужно меня за это осуждать, я иногда… да чего греха таить, довольно часто забываю о времени. Особенно если разговор интересный. — Ну хотя бы примерно? — попросил Денис. — Постарайтесь вспомнить, утром это было, днем? Крупицын послушно напрягся, но вспомнить не смог: — Понимаете, если бы мы просидели долго, я наверняка мог бы соотнести это с остальными встречами, но Олег Петрович заскочил буквально на минутку. Это произошло совершенно точно позднее десяти. На половину десятого у меня была запланирована встреча. Обычно ко мне приходят без всякой записи и предварительной договоренности, люди знают, где меня можно найти, но именно двадцать пятого я встречался с профсоюзным деятелем из Брянки — это райцентр здесь неподалеку, и он условился о встрече заранее. — А Олег был с ноутбуком? — Да. Он мне показал наброски нового материала — буквально тезисы. Я с ним не согласился. Он сказал, что торопится на встречу, и мы все обсудим позже. — На встречу с кем, не сказал? — Нет. — А ноутбук у вас не оставил? — Нет, он никогда с ним не расставался. — Но это ведь, наверное, было довольно рискованно: возить с собой материалы статей и прочее, многим в городе были не по душе его изыскания… — Возможно, вы правы, но Олег Петрович и сам был человек рисковый. — Федор Степанович, а о чем была эта его последняя статья? — спросил Денис и поспешил добавить: — Это может оказаться важно, понимаете, не напечатанная статья, спорные тезисы, как вы выразились. Я понимаю это как спорные обвинения. Возможно, кто-то очень не хотел, чтобы этот материал появился на сайте «Сатурна»?.. — Материалы были о гибели наших омоновцев, — ответил Крупицын, похоже, особо уговаривать его не было нужды, то ли он ничего в этой жизни уже не боялся, то ли имя Олега было своеобразным паролем — пришедшему от Олега или из-за Олега можно говорить все. — Олег Петрович в последнее время просто заболел этой темой. Он уже написал несколько статей. Над первой мы работали вместе, как раз когда только стало известно, что наши ребята попали в чеченский плен. Узнав, какие требования выдвинули террористы, Олег Петрович попросил меня подготовить что-то вроде обзора аналогичных случаев. Выходило, что любые переговоры в девяноста процентах случаев только усугубляли ситуацию, Олег Петрович со страниц своего сайта предложил не соглашаться ни на какие условия, а готовить операцию-штурм чеченских позиций и отвоевывать наших ребят с боем. Денис вспомнил эту страничку на сайте. Статья была очень проникновенная: убедительные аргументы, четкие выводы, конкретные призывы, одна из немногих, содержащих не только голые обвинения. — Вы думаете, его услышали? — спросил он. — Нет, — без тени возмущения откликнулся Крупицын, — я так не думаю. Я думаю сверху, возможно из Москвы, пришла директива переговоров не вести. Но когда омоновцев расстреляли, Олег Петрович увидел в этом и часть своей вины. — А двадцать пятого что-то изменилось, он выяснил нечто новое? — Я не уверен, что новые сведения напрямую касались переговоров с террористами или отсутствия переговоров, Он узнал еще много разнообразных подробностей, и все-таки… — Каких подробностей? — настаивал Денис. — Пожалуйста, это действительно может быть важно. — Например, он узнал, что наш губернатор Туманов имел возможность вести переговоры не с некими неопределенными чеченскими полевыми командирами, сидящими где-то в Чечне. В Снежинск, оказывается, прибыл эмиссар от боевиков, но все было настолько тайно, что факт всплыл, когда ребят уже расстреляли. Туманов от встречи с этим эмиссаром отказался наотрез. Собственно, требования были оглашены и в прессе, и по телевидению: омоновцев, всех десятерых, предлагалось обменять на одного Доху Юлдашева, содержащегося в снежинском ИВС. А Туманов заявил на пресс-конференции, что переговоры с бандитами вести не намерен, и все, никаких подробностей. Я думаю, дело было вовсе не в его принципиальности, просто никто не понимал, почему чеченцы потребовали именно Юлдашева, кто он вообще такой? На первый взгляд, обыкновенный местный предприниматель. Да, чеченец, но ни в первой, ни во второй чеченской войне он участия не принимал ни на стороне боевиков, ни на стороне федеральных сил. И вообще, к Чечне имеет весьма опосредованное отношение — возит овощи и фрукты с юга: из Астрахани, из Дагестана, со Ставрополья. Очевидно, пока наши доблестные правоохранительные органы разбирались с подробностями его биографии и ломали головы, зачем он понадобился боевикам, срок ультиматума истек. — Крупицын порылся в ящике своего стола, достал клеенчатую папку, а из нее обыкновенный листок в клеточку, вырванный из ученической тетради. — Но Олег Петрович пришел ко мне, на самом деле, не поэтому. Уже постфактум он начал склоняться к одной весьма спорной идее. Я тут записал его тезисы, чтобы потом обдумать. Он настаивал, что в данном случае вообще нельзя было трактовать ситуацию как криминальную: похитители — заложники — выкуп. Омоновцев, по его мнению, следовало рассматривать как военнопленных, и когда встал вопрос об их обмене, надлежало руководствоваться международными конвенциями на сей счет. — Но Юлдашев-то не военнопленный? — не понял Денис. — Я точно так же спросил об этом Олега Петровича, — кивнул Крупицын, — он ответил, что Юлдашева арестовали на следующий день после захвата омоновцев за оказание сопротивления властям. Остановили за нарушение правил уличного движения, он отказался предъявить права сотруднику ГАИ и пытался скрыться. Уже задним числом ему предъявили обвинение в незаконной предпринимательской деятельности, уклонении от уплаты налогов и т. д., то есть в том, на что раньше просто закрывали глаза. Таким образом, его тоже можно считать военнопленным. С этим я не мог согласиться, по-моему, определение военнопленного нельзя трактовать столь широко, и мы с Олегом Петровичем договорились, что обсудим это подробнее. На прощание, уже в дверях, он обвинил нашего нефтяного магната Рахаева в том, что тот с чеченским эмиссаром встретился, но делу никак не помог. И все, на этом Олег Петрович откланялся. Н-да… От такого количества подробностей голова у Дениса пошла кругом. Он старательно утрамбовывал факты — знать бы еще, что пригодится, а что не имеет отношения к делу… — Федор Степанович, а эти подробности, о которых вы мне только что рассказали, вам тоже были известны или это личные изыскания Олега, о которых никто, кроме него, не знал? Вы факты собирались проверить или… — Да, я вас понимаю, — жестом остановил Дениса Крупицын. — Олега Петровича регулярно обвиняли в клевете, но я ему верил и верю, а проверять я собирался юридическую обоснованность его утверждений, а не факты. Лживых измышлений он никогда не распространял, перегибал иногда палку — такое было, делал скоропалительные выводы — тоже было, но обвинения его в клевете — и есть самая настоящая клевета. Денис решил, что для первого раза более чем достаточно, иначе сведение не унести, не расплескав. Уже прощаясь, он на всякий случай уточнил: — Пока рассказывали, не вспомнили, во сколько это было? — Нет, молодой человек, — впервые за весь разговор улыбнулся правозащитник, — в моем возрасте, чтобы что-то впоследствии вспомнить, нужно сразу запоминать специально, со значением. Когда Денис вышел, на стульях в коридоре томилось уже пять человек, но никто не взглянул на него осуждающе, наоборот, проводили сочувствующими взглядами. Возле облгаи Николай был без четверти восемь. Бюро экспертиз находилось тут же, в отдельном одноэтажном здании во дворе. Несмотря на субботний день, и на улице и во дворе толпилось приличное количество народа. Что этому народу здесь может быть нужно, Щербак понятия не имел, да это, собственно, и не играло никакой роли. Главное, можно слоняться некоторое время, не привлекая к себе внимания. Он устроился на ступеньках какого-то крыльца с заколоченной дверью и, покуривая, наблюдал за входом в Бюро экспертиз. Часть окон в бюро была открыта, за густыми решетками (а все без исключения окна были зарешечены) мелькали смутные тени, то есть кто- то уже работал, возможно, в ночную, а возможно, сотрудники собирались не к восьми, как Николай рассчитывал, а к половине восьмого. Но он решил ждать еще как минимум час, два, в общем, насколько хватит терпения. Рабочий день начинался в девять. Без пяти появился человек, соответствующий описанию Горюнова: лет тридцати пяти, невысокий, широкоплечий, курчавый, с большими залысинами и монгольскими скулами. Он был, правда, не один, на ходу разговаривал с молодым улыбчивым парнем. Щербак с минуту раздумывал: останавливать его при свидетелях или не стоит, но перспектива просидеть здесь часов до пяти вечера не радовала. Он затоптал окурок и бросился догонять эксперта. Поймал за локоть уже в двери: — Извините, мне нужно с вами поговорить. Эксперт недоуменно оглянулся. Его спутник, не сбавляя шаг, бросил: — Я у себя, — и скрылся в полутьме коридора. — О чем поговорить? — естественно, не узнавая Щербака, справился эксперт, тоже продолжая двигаться, Щербак пошел рядом: — Я сейчас объясню. Мужичок-вахтер в стеклянной будке оторвался на мгновение от газеты, но, видимо решив, что Щербак не посторонний, снова углубился в кроссворд. Эксперт дошагал до двери, на которой был только номер 14, но ни фамилии, ни должности, как рассчитывал Николай, и открыл ее своим ключом. Автоматически, даже не глядя, включил свет, электрочайник, компьютер и плюхнулся на стул. Не за рабочим столом, а возле маленького импровизированного, где стояли чайник и чашки. Еще раз оглядел Щербака с головы до ног. — Итак, о чем речь? — Я друг и коллега Игоря Вовка. И хотел поговорить об аварии, в которой погиб его брат Олег Вовк. Эксперт никак не прореагировал. Вообще никак. Ни один мускул на лице не дернулся. Не спуская глаз с посетителя, он плеснул себе в чашку кипятка, надорвал и всыпал туда же пакетик «Маккофе». Как же его зовут, гада?! — лихорадочно соображал Щербак. Прошелся по кабинету, мельком оглядел стол: даже если на бумагах есть подписи, один черт знает, его они или не его, да их и не разобрать, и диплома никакого, как назло, в рамочке на стене нет. Сознательно растягивая паузу, Николай взял у стены стул, оседлал его, подтащив к тому же импровизированному столику. Ну скажи что-нибудь, твою дивизию! Дело, например, закрыто или еще что-нибудь. Эксперт молчал. Тщательно размешивал мутную белесую жидкость. — Я понимаю, что дело закрыто, — не выдержал им самим предложенной игры в молчанку Николай. — Но я видел сиденье… Эксперт перестал вращать ложкой, аккуратно положил ее на блюдце и снова ничего не сказал. Импровизированный столик представлял собой квадратную доску, которая лежала на маленьком холодильнике. Холодильник, вздрогнув, заурчал, и в чашке с кофе задрожала стоячая волна: концентрические выпуклости и впадины мелко затряслись, отгоняя к стенкам чашки хлопья сливок и обнажая в центре более темный, почти черный выпуклый бугорок. Щербак и эксперт оба как завороженные уставились в чашку. Пауза снова затягивалась. Николай почувствовал, что, несмотря на выкуренные за последний час штук десять сигарет, все равно отчаянно хочет курить. Или дать кому-нибудь в морду. Или, в крайнем случае, разбить вдребезги этот эпилептический столик. Титаническим усилием воли он заставил себя сдержаться и третий раз начать разговор: — Я говорю об аварии, которая случилась двадцать пятого мая на двадцатом километре Свердловского шоссе. Погиб мотоциклист Олег Вовк, помните?.. Вы были на месте аварии, вы своими глазами видели то, что осталось от мотоцикла, видели сиденье, которое было намеренно подрезано… Эксперт и бровью не повел. Осторожно отхлебнул из чашки, полез в холодильник, достал кусочек лимона, положил его в рот, даже не покривившись. — Вот мое удостоверение. — Щербак сунул ему под нос свою корочку. — Вам не нужно меня бояться, я работаю вместе с Игорем Вовком, которому вы отдали сиденье. Игорь в данный момент не может сам с вами пообщаться. — С чего вы взяли, что я вас боюсь? — наконец хоть что-то выдавил из себя эксперт. — Что я вообще чего-то или кого-то боюсь? Однако я не понимаю, чего вы от меня хотите, а мне нужно работать. Николай сунул руки в карманы, кулаки просто чесались, и открыл было рот, чтобы еще раз объяснить, о чем он хочет поговорить, но в этот момент на столе у эксперта зазвонил телефон. Он взял трубку и почти сразу же заорал в нее: — Что Владимир Алексеевич? Что Владимир Алексеевич?! Я занят, мне еще три акта писать до обеда. Пусть кто-нибудь еще сходит. Все! Фух, значит Владимир Алексеевич, облегченно вздохнул про себя Щербак. Первая маленькая победа. И психуешь ты, Владимир Алексеевич, как вполне нормальный среднестатистический россиянин тридцати пяти лет, и не надо тут строить из себя Далай-ламу. Сейчас будем тебя раздражать, злить и даже доводить до бешенства. Эксперт уставился на него исподлобья: — Вы еще здесь? — Конечно. И уходить пока не собираюсь. — А придется. — Нет, не придется. По крайней мере, пока мы не выясним некоторых деталей. Дело в том, Владимир Алексеевич, что с места аварии, то бишь с места убийства Олега Вовка пропала одна очень ценная вещь — ноутбук. Вещь и сама по себе дорогая… — Какой Владимир Алексеевич? Почему Владимир Алексеевич? — с совершенно искренним изумлением уставился на Николая эксперт. — Господи, вы все это время брали меня на понт! Вы даже не знаете, как меня зовут. Вы понятия не имеете, занимался я этой вашей аварией или не занимался? Вы ко всем по очереди ходите, да? Надуваете щеки, делаете вид, что вам все известно? Владимир Алексеевич это не я, а наш начальник отдела, понятно?! Убирайтесь отсюда вон! Блин!!! Щербак со стыда готов был сквозь землю провалиться. Это ж надо так облажался! Как сопливый шпаненок! Как первый раз замужем! Но все это, естественно, клокотало внутри, внешне Николай демонстрировал олимпийское спокойствие, только покрепче уселся на стуле, — Не имеет значения, знаю я или не знаю, как вас зовут. На месте аварии вы были, это совершенно точно — это факт. Подрезанное седло — вещественное доказательство убийства Олега — вы видели и держали в руках — это тоже факт. После закрытия дела седло не отправилось в архив и не было уничтожено, оно находится у Игоря Вовка — и это факт. — Эксперт попытался что-то возразить, но Щербак жестом его остановил. — Мне нужна информация, и я пришел к вам, как к другу. Вы не хотите дружить, но информация мне нужна все равно, и я ее получу. От вас получу. Это понятно? — Как же, интересно? — вдруг заржал эксперт. — Пытать меня будете? — Нет. Пугать буду. — Николай осторожно носовым платком взял недопитую чашку, выплеснул остатки кофе в другую — чистую, а грязную завернул в платок и спрятал в карман. — На всякий случай, — пояснил он, — на чашке есть ваши пальчики, на сиденье мотоцикла Олега они тоже есть. Давать заведомо ложные экспертные заключения опасно, это деяние уголовно наказуемо. А двойным агентом быть еще опасней. Но интересует меня, еще раз повторяю, не сиденье, а ноутбук. Если думаете, что можете спать спокойно: и начальство довольно, и совесть чиста… — Не было там никакого ноутбука! Слышите, не было! — завопил эксперт. Он вдруг побагровел, выпучил глаза и схватился за сердце. — «Скорую» вызовите… — Э! Э, дорогой! — Щербак поймал его у самого пола, усадил, оперев спиной о стену, метнулся к телефону, но в трубке гудка не было, только неясное бурчание — то ли блокиратор, то ли спаренный телефон. Николай заколотил по рычагу, но гудок не появлялся, а эксперт, потеряв сознание, сполз по стене и, кажется, не дышал. Щербак замолотил кулаками в стену, пытаясь привлечь внимание обитателей соседнего кабинета, потом выскочил в коридор и заголосил: — Помогите кто-нибудь, человеку плохо! Из соседней двери выскочила женщина в синем халате, бросилась к телу, пощупала пульс, тоже попробовала телефон на столе, выхватила из кармана сотовый. Ну я и осел сегодня — покосился на свой мобильный Николай. Это что-то, блин! А женщина тем временем диктовала: — Субботин Антон Алексеевич, тридцать семь, да, сердечный приступ, хорошо, не трогаем, да, да. — Дала отбой и уставилась на Щербака: — Вы что здесь делаете? — Я уже ухожу. — Увидев собравшихся на его крик в дверях вахтера и еще троих любопытствующих, Николай, пока его не обвинили в доведении человека до сердечного приступа, поспешил ретироваться. Было откровенно не по себе. И не узнал ничего толком, и эксперта напугал до смерти. Для поднятия боевого духа сделал небольшой крюк, заехал посмотреть на особняк Боксера. Колючей проволоки не прибавилось, часовые на вышках не появились, усадьба наслаждалась предобеденной сиестой под негромкую ленивую музыку. Значит, о пропаже пистолета Боксер пока не подозревает или ему плевать. Слава богу, хоть тут все сделано профессионально. От Крупицына Денис поехал к вдове. Дома ее не оказалось, но соседка подсказала, что Жанна в это время по субботам всегда гуляет с Витей в сквере неподалеку. Она сидела на низкой скамейке и читала сыну вслух, он — щупленький, огненно-рыжий и невероятно конопатый, очень похожий на мать и совершенно не похожий на Олега — пристроился на корточках рядом и, вполуха слушая, играл с какими-то пластмассовыми человечками: то ли бэтменами, то ли спайдерменами. Жанна заметила Дениса, только когда он подошел вплотную и поздоровался. Она отложила книгу («Новые приключения черепашек-ниндзя в Париже»), а сын, надувшись, рассовал своих пупсиков по карманам и молча ушел на газон топтать одуванчики. Жанна на этот вандализм не обратила ни малейшего внимания, она тоже была недовольна появлением непрошеного гостя. — Я на минуту, — пообещал Денис. — Скажите, Жанна, Олег не заходил к вам в день гибели, двадцать пятого мая, в районе часа дня? — Двадцать пятого заходил. Но во сколько именно, я не помню. Что вас еще интересует? Денис сделал вид, что не замечает ее нежелания разговаривать. — Меня интересует все, что вы сможете вспомнить. О чем он говорил, как говорил, как выглядел… — Никак и ни о чем. Заскочил на две минуты, опять обещал золотые горы, говорил, что буквально через неделю у него будут деньги, что он откроет для сына счет в банке и переведет туда столько, что хватит на хороший институт, не то что школу закончить. Знаете, как я сыта была такими обещаниями! Витя сидел у телевизора, так Олег с ним даже не поздоровался. Он дальше прихожей ни разу за последний год и не проходил — разве в таких хоромах втроем развернешься?! Иногда шоколадку какую-нибудь притащит или апельсинов, а погулять с ребенком, поговорить — на это времени у него не было. И в ту субботу тоже торопился, как всегда, по жутко важным делам. — А почему он по телефону не мог вам обо всем рассказать, если торопился? — Теперь уже не узнать. Ехал, наверное, мимо. — Жанна, но тогда ведь тоже была суббота, вы, очевидно, с Витей тоже гуляли, сейчас у нас начало двенадцатого, к часу вы пойдете обедать, так? Олег приезжал, когда вы вернулись с прогулки? Через сколько примерно? Хотя бы примерно! — Обедаем мы около двенадцати, он приехал после обеда, но насколько позже, я не помню. Я его визиты для истории не фиксировала. — Ясно. А ноутбук у Олега был с собой? — Как же! Был. Гостинца для сына не было, а ноутбук был. Такое впечатление, что он ел и спал с ним. Под подушкой хранил… Интересно, до Крупицына или после Олег поехал к жене, прикидывал Денис. До похода в «Мартинику» он бы не успел точно: в половине первого он уже был у Шуйского, а от дома Жанны до «Мартиники» еще как минимум минут двадцать езды. То есть Жанну с сыном Олег застал бы за столом, а не у телевизора. Но кого он все-таки навестил первым: жену или правозащитника? Денис не торопился ехать в гостиницу. До футбола время еще было. Он развернул карту города. Если ехать из «Мартиники» в Ясные Воды, то и в Центр правозащитной деятельности, и к Жанне не то чтобы совсем по дороге, но крюки в обоих случаях небольшие. Причем логичнее вначале было заехать именно к Крупицыну, его Центр к «Мартинике» ближе. Но на какую же еще встречу спешил Олег? Вряд ли, сказав Крупицыну, что торопится, он имел в виду жену, да и Жанне он тоже сказал, что спешит, хотя тут он, возможно, просто хотел максимально сократить неприятный обоим разговор. Так или иначе, пять, максимум десять минут у Крупицына плюс две у Жанны, получается всего-навсего семь — двенадцать. То есть остается время на еще одну столь же короткую встречу. Нельзя сбрасывать со счетов, что и под подъездом Центра, и на стоянке возле Жанниного дома мотоцикл Олега оставался фактически без присмотра, а подрезать сиденье — дело одной минуты. Народ вокруг, если таковой даже там и был, мог вообще ничего не заметить, а если и заметил, как кто-то на мгновение остановился у мотоцикла, так что тут удивительного: хороший мотоцикл. Но, возможно, из-за Лилии, из-за ее бесконечной уверенности в том, что Жанна люто ненавидела Олега при жизни и получила только выгоды от его смерти, возможно, из-за этого Денис еще и еще раз прокручивал в голове недавний разговор. Причины не любить Олега у Жанны конечно же были. Причины желать ему смерти — те же, что и для нелюбви, дальше все вопрос характера: если она винила во всех своих бедах не себя и не Лилию, значит, смерти желать Олегу могла. Но одно дело желать человеку смерти и совсем другое — его убить. Конечно, Денис был далек от мысли, что Жанна сама потихоньку спустилась во двор, пока Олег на самом деле болтал с сыном, и кухонным ножом перерезала ремень. Но если она соврала, если Олег приехал не спонтанно, сам по себе, а она ему позвонила и назначила встречу? Тогда во дворе уже мог его кто-нибудь ждать. И на роль этого кого-то идеально подходит Кравцов. И в принципе ведь возможен между ними сговор: Жанна получает акции «Сатурна» в наследство, а Кравцов становится директором ЧОПа. И даже поработав год-полтора себе в убыток, только чтобы умаслить всяких малининых, дальше они снова смогут вести нормальный бизнес. И нежелание Жанны вспоминать, во сколько приехал Олег, может быть объяснено так: она выгораживает сообщника — Кравцова. Вообще-то Денис предпочитал версии, в которых в качестве главных подозреваемых фигурируют женщины, откладывать подальше и рассматривать в последнюю очередь. Даже для откровенного вранья и запутывания следствия у представительниц слабого пола порой находились совершенно иррациональные причины, вплоть до того, что лицо следователя не понравилось. А что-то недосказать, преувеличить или преуменьшить — это вообще в порядке вещей. Но стоит ли в данном случае подчиняться традиции? — размышлял Денис. В связи с перспективой развода у Жанны кроме причин желать Олегу смерти появлялся и повод осуществить желаемое. После развода она наверняка осталась бы ни с чем, на алименты, которые назначил бы суд, не проживешь, а Олег окончательно разбазарил бы «Сатурн», и тогда даже с алиментами могли возникнуть проблемы. То есть налицо мотив для убийства и, очевидно, возможность его совершить. Версия, конечно, менее красивая, чем общегородской заговор против одного отдельно взятого человека, но, пожалуй, откладывать ее в долгий ящик неправильно. Нужно как минимум проверить алиби Кравцова. Трансляция матча Италия — Хорватия начиналась в 14.00. Денис еще успел заехать в магазин за пивом и купить в кафе неподалеку от гостиницы две большие пиццы. Щербак уже ждал. Тоже не с пустыми руками: запасся чебуреками и пивом, конечно. В предвкушении интереснейшего зрелища сыщики стремительно обменялись добытыми сведениями и уселись перед экраном телевизора, с удовольствием поглощая честно заработанный обед. Огласили составы команд. — Ну, сейчас будет игра! — сказал Николай, потирая руки (то ли от волнения, то ли стряхивая крошки). — Хорваты, слава богу, за ум взялись. Смотри, всех старперов, которые Мексике продули: Шукера, Просинечки, Станича отправили на лавочку. Но из интереснейшего зрелища им достался только первый удар по мячу. На второй секунде матча скрипнула дверь, и в номер без стука заглянула Лилия. Щербак молниеносно вдавил на пульте кнопку отключения, и экран, всхлипнув, погас, а сам Николай испустил такой вздох, что, как пишут в сказках, земля содрогнулась. — Они опять звонили, — сказала Лилия. — Напомнили, что завтра вечером истекает данный нам срок. — Испуга в ее голосе не было ни малейшего, наоборот — решимость немедленно браться за дело и довести его до победного конца. — Доедайте и поехали. — Куда? — не понял Денис. — Искать прибор. У вас ведь есть план, вы же не собираетесь сидеть здесь сложа руки? А я с вами. — Не сегодня, — откликнулся Щербак. — Слишком опасно… — Вчера вы говорили то же самое, — перебила Лилия. — Я не ребенок и не кисейная барышня. Кроме того, я знаю город и людей в этом городе. Вы нашли ноутбук? — Нет. Зато, возможно, скоро найдем Игоря. — Где? Денис не успел остановить напарника. Николай, расстроенный тем, что не удалось посмотреть на любимых итальянцев, совершенно потерял голову и, даже не подумав, к каким последствиям это может привести, ляпнул: — В СИЗО. — В СИЗО? — загорелась идеей Лилия. — Замечательно. Я с вами. Таким образом предприятие и само по себе трудноосуществимое, значительно осложнилось. Денис пытался отговорить Лилию, сперва отшучивался, потом рассердился, но на нее никакие доводы не действовали, она желала участвовать во что бы то ни стало. Когда перебранка разгорелась до неприличия, Щербак улизнул «на рекогносцировку местности». Прошатался он битых два часа и по возвращении застал Дениса расплывшимся в кресле, в изнеможении поддерживающим катящийся по кругу диалог: — Что значит, вы знаете город?! — То и значит. — Вы, что ли, с начальником СИЗО знакомы? Может быть, с кумом, или хотя бы с каким-нибудь вертухаем? — А вы с ними знакомы? — Нет. Но люди эти везде и всюду одинаковы — работа такая. — Вот именно. Все это — сплошь местные ублюдки. Вы города не знаете, а я знаю… Денис взглянул на Щербака, как утопающий на человека со спасательным кругом: — Ну, рассказывай! Как там успехи?! — Два: один хорваты выиграли, а успехи пока никак, — отмахнулся Николай, — начальство и вспомогательный персонал сегодня закончили в три, у охраны смена в пять. Если б знать наверняка, что он там, знать, в какой камере… Короче, почти четыре уже, давай выдвигаться. — Вот именно! — подхватила Лилия. — Едем! Сколько можно сидеть и молоть языком?! То ли чувствуя себя обязанной как-то сгладить впечатление от собственного упрямства, то ли оправдывая слова о знании города, она взялась исполнять роль гида. Денис со Щербаком были просвещены на тот предмет, что Снежинское СИЗО — единственное здание, сохранившееся в старинном заводском районе. Что насчитывает оно без малого три сотни лет, и в демидовские времена здесь была каторжная тюрьма при медных рудниках. Что при советской власти в глухой стене тюремного двора пробили ворота, примыкающий к ней район рабочих бараков расселили и огородили колючей проволокой. А теперь на этом месте мелкооптовый рынок и пригородная автостанция, тюрьма вернулась в свои прежние границы. — Как в прошлый раз? — спросил Щербак, когда Денис после бесплодных попыток припарковаться по-человечески втиснулся между двумя ларьками: рынок тянулся от горизонта до горизонта, и все обочины, тупики и даже тротуары были забиты автомобилями. — Как в прошлый раз. Не говоря больше ни слова, они вылезли из машины и разошлись в разные стороны. Денис-то прекрасно понял, что имел в виду Щербак: Николай осматривает непосредственные подходы и ищет возможность контакта, а он наблюдает издалека и при необходимости вмешивается. Лилия, естественно, ничего не поняв, застыла на какой-то момент в растерянности, но в конце концов последовала за Денисом. Место для наблюдательного пункта он выбрал в недостроенном торговом павильоне, метрах в трехстах четырехстах от СИЗО. Экипировался Денис в отличие от Лилии подобающим образом, и пока они пробирались и обустраивались, получил некоторую компенсацию за многочасовую нервотрепку. Он устроился на складном брезентовом стульчике, купленном когда-то для рыбалки, и прильнул к биноклю, она осталась стоять в шаге за его спиной. В наушнике отчетливо слышался шум рынка, по которому пробирался Щербак, потом шум стих, очевидно, Николай миновал рынок и занял позицию поближе к воротам, через которые уже скоро пройдет смена. Денис слышал его тихое посвистывание. Пощелкал по микрофончику, закрепленному на воротнике куртки: — Слышишь меня? — Роза, роза, я береза! — отозвался Николай. — Слышимость отменная. — Планом поделитесь? — подала голос Лилия по прошествии двух-трех минут. Денис не ответил. — Собираетесь подстеречь наиболее продажного тюремщика и подкупить? — спросила она пренебрежительно. Денис сделал вид, что сосредоточился на чем-то чрезвычайно важном. Собственно, она права, но с учетом Колиного обаяния (в глазах подобного рода субъектов) все должно пройти гладко. И обаяние это при бесчисленных Колиных недостатках дорого стоит. Лилия надулась, и еще четверть часа прошло относительно спокойно. Заброшенная стройка оказалась не такой безлюдной, какой выглядела снаружи: то там, то здесь сновали бомжи, но они старательно избегали пересекаться и даже смотреть друг на друга, как предписывает кодекс поведения в нейтральных водах, территория у них считалось общественной. — Высмотрел что-нибудь? — поинтересовался Щербак. — Вижу комнату охраны. Четверо забивают козла, один решает кроссворды. Судя по лицам, все наши клиенты. — Что-нибудь еще? — Много одиночек, минимум два десятка, в полуподвальном этаже. Окна через каждые два с половиной метра. С учетом стен, а строили их в восемнадцатом веке… — Не знаешь, что ли, как это делается?! — фыркнул Щербак, не дав ему закончить. — Нары в четыре этажа плюс стоячие места. Не восемнадцатый век на дворе! Народу развелось — плюнуть некуда. — Долго мы еще будем здесь сидеть? — спросила Лилия, сделав ударение на слове «мы». Реплик Николая она не слышала, а Денис пересказывать не стал. — Пойдемте, пожалуй, выпьем чего-нибудь холодного, — ответил он, складывая стул, — жарко сегодня. — А Николай? — Николай сам справится, не нужно ему мешать — Вы, значит, специально придумали этот поход на стройку и меня сюда затащили, чтобы я не мешала Николаю? — Вы сами предложили помощь! — не выдержан Денис. Сколько-нибудь приличного заведения найти не удалось: чебуречные, пивные, узбекская закусочная, кавказская, вьетнамская, опять пивные, чебуречные… Потолкавшись вдосталь, Денис был уже рад просто посидеть на скамейке без затей, но на дворе, как тонко подметил Николай, не восемнадцатый век. Где ж ее взять — незанятую скамейку?! В пять минут шестого они набрели, наконец, на свободное местечко — штабель гранитных бордюрных камней. Там уже восседали три дамочки пенсионного возраста в совершенно одинаковых очках. Денис предусмотрительно сел с другого краю. — Вы знаете, что происходит? — тут же спросила одна, наиболее интеллигентная с виду, недоверчиво косясь на Лилию. Поколебавшись, вероятно, разрешая дилемму: заслуживает ли спасения душа в телесной оболочке кавказской национальности, она зашептала: — Знаете, кто правит миром? Сатана! Денис почему-то вспомнил булгаковскую Дарью Петровну: истинно говорю! 28 ноября 1925 года Земля налетит на небесную ось!… — Выходят, — доложил Щербак, — ну и рожи, а кастинг у них тут на высоте. — Смотри, чтоб глаза не разбежались, — сказал Денис. Сказал на всякий случай: одна из богоборческих дамочек уже прицелилась в него взглядом, пряча за спиной брошюрку «Как возникла жизнь: путем эволюции или волею Всевышнего?» (перед ней лежала их целая стопка). Он отвернулся. — Ты где? — спросил Николай. — Недалеко. Подтягиваться? — Сиди на месте. Щербак приклеился к «клиентам» вплотную и сопровождал несколько минут. Охранники шли втроем, Денис слышал обрывки их спора: кто займет в нашей группе первое место — Япония или Россия? Не достигнув консенсуса, троица рассталась. Спустя еще секунд тридцать — сорок Николай окликнул одного из них, но разговор потонул в шуме работающего двигателя: видимо, они остановились рядом с грузовиком. Другого места Николай не мог найти, что ли?.. — Слышал? — поинтересовался Щербак не без гордости некоторое время спустя. — Издеваешься? — Сейчас будет ответ. — Ты уговорил его вернуться? «Есть дэло!» — неожиданно услышал Денис в наушнике, реплика, несомненно, была обращена к Щербаку. «Атайдем!» — добавил другой голос. И в этот момент опять все заглушил грузовик. Денис сорвался с места, лихорадочно соображая, где искать Николая. От ворот СИЗО, судя по времени, он отошел на пару кварталов, на два с небольшим— охранники, вероятнее всего, распрощались на углу. В каком направлении они шли: к рынку или к местной автостанции? Скорей к автостанции — им же ехать по домам. Но как минимум один свернул в другую сторону. А Николай? За кем он последовал дальше? — Коля, ты где?! Где ты, черт!.. Шум грузовика из наушника исчез, а вместе с ним и все остальные звуки. Щербак отключился. Или его отключили. Денис оглянулся и увидел, что Лиля бежит следом достаточно резво, на таких-то каблуках! Нужно оторваться, подумал он, иначе она опять встрянет в драку. Если он сам успеет к драке… Он добежал до перекрестка в двух кварталах от СИЗО. В сторону автостанции люди шли прямо по дороге, она была закрыта для движения, никакого грузовика здесь не было, и быть не могло. Зато они во множестве стояли в двух одноэтажных переулках, примыкавших к перекрестку. Здесь обосновались торговцы: в каждом доме — склад. Денис вооружился: подобрал с обочины металлический прут и обернул его валявшейся под ногами газетой. Но где, черт побери, Щербак?! Раздумывать времени не было, он бросился в первый переулок, отчаянно вертя головой по сторонам. Вряд ли они (вопрос еще кто такие эти «они», по акценту понятно, что южане, но и только) устроили здесь засаду: откуда им знать, что Николай пойдет в их сторону? В чей-нибудь двор они бы не сунулись, нужно высматривать подворотню. Николай шел за охранниками, а они шли за ним или ехали на машине… Денис остановился: он уже проскочил мимо нескольких легковушек, но впереди до конца квартала их больше не было, одни грузовики. PI подворотен тоже не видно, сплошь частный сектор. Он повернул обратно, заглядывая в окна машин. Южан было пруд пруди, а Щербак как сквозь землю провалился. На перекрестке он чуть не столкнулся с Лилией. — Ч-что с-случилось?! — выдавила она задыхаясь Денис, чертыхнувшись себе под нос, свернул во второй переулок. Пробежав несколько шагов, он увидел то, что искал: двухэтажный дом с аркой. В глубине ее торчал чеченец в дутой поплиновой куртке, засунув одну руку за пазуху. Из-за его спины выглядывал багажник стоявшей во дворе темно-зеленой «девятки». — Чиго встал?! — слегка прикрикнул он на Дениса. — Прахады! — Пацан такой, лет двенадцати, с бритой головой не пробегал? — спросил Денис, изображая крайнее волнение и подступая вплотную. — Нэ был никакой пацан! — ответил чеченец, взяв его левой рукой за плечо и пытаясь развернуть. — Пятьсот рублей стырил, гад! — легко поддался Денис. Оказавшись к чеченцу спиной, он резко провернулся еще на пол-оборота и ударил его в висок завернутым в газету прутом. Чеченец начал оседать, Денис обхватил его сзади, сунул руку за пазуху: так и есть — пистолет! Он взвел курок, приставил оружие к затылку безвольно обвисшего противника и, толкая его перед собой, прошел во двор. Рядом с зеленой «девяткой» стояли Щербак и двое чеченцев. Старший — крепкий, лет около сорока — вел разговор, другой — приземистый, на вид тоже достаточно внушительный, хотя совсем еще безусый, в бесформенном и вылинявшем от долгой носки камуфляже — расположился в шаге сзади и сбоку от Николая, держа его на мушке. Слов чеченца Денис не разобрал: при его появлении тот замер с открытым ртом. — На землю, лицом вниз! — скомандовал Денис. — Руки за голову! — Для убедительности он ткнул пленника стволом за ухо. Чеченцы, однако, и не думали повиноваться. Старший что-то сказал младшему по-своему, и тот медленно и спокойно повернулся. Глядя Денису прямо в глаза, он поднял пистолет и нажал на спуск. Пуля просвистела в каких-то миллиметрах над головой. На липе чеченца было написано чувство абсолютного превосходства, досадливого презрения старого охотника к неопытной дичи, не способной доставить наслаждение поединком. Денису ничего не оставалось, как выстрелить ему в правое плечо. Мальчишка, выронив оружие, присел, а Денис перевел пистолет на старшего. — Так понятней? В этот момент чеченец, которого он держал в охапке, неожиданно ударил его локтем в солнечное сплетение. Удар получился не сильным, но Денис, не ожидавший от оглушенного подобной прыти, растерялся, выпустил пленника и сделал два шага назад, глотая ртом воздух. За секунду, пока он приходил в себя, Щербак завладел пистолетом раненого, а старший чеченец обнажил ствол. Это было бы еще полбеды, но во двор вихрем ворвалась Лилия. Она что-то взволнованно затараторила по-чеченски. Мальчишка помахал раненой рукой, видимо, Денис лишь слегка зацепил его. Он презрительно цыкнул в ответ на Лилины слова и протянул руку Щербаку, требуя назад свой пистолет. Денис кивнул. Николай вытащил обойму и вернул пистолет чеченцу. Старший, сплюнув и выругавшись по- русски, спрятал оружие и подхватил оглушенного приятеля, тогда Денис тоже вернул ему пистолет, предварительно разрядив, и подал знак Щербаку: организованно отходим. Чеченцы погрузились в машину и уехали. Денис, Николай и Лилия, не задерживаясь возле арки, вернулись на перекресток. На стрельбу никто внимания не обратил — похоже, все привыкли к бесконечным взрывам петард. — Ну и на кой ляд вы приперлись?! — спросил Николай, глядя вслед зеленой «девятке». — А почему микрофон отключился? — Ну похватались слегка за грудки, вот и отключился! Они мне двадцать штук предлагали, если я им кое-что в СИЗО организую. — Зеленых? — вмешалась Лилия. — Евро, блин! Рублей, естественно. Даже побег на двадцать тысяч баксов не потянет. — Конкретно, что они от тебя хотели?! — тряхнул его Денис. — Конкретно?! Конкретно — догони их и спроси! Стойте здесь!.. Николай вразвалочку, по-матросски двинулся навстречу луноликому, лоснящемуся типу неопределенного возраста. — Нет здесь Игоря, — объявил он, перекинувшись с луноликим парой фразой, — и не было. Так вот, спасатели хреновы. — Ты ему веришь? — спросил Денис без выражения. — А что? — Слишком быстро обернулся. — У вас, блин, учился! — Ребята, я, наверное, поеду домой, не буду вам больше мешать, — виновато проговорила Лилия. — Вы мне позвоните, если что-то узнаете? — Само собой, — буркнул Щербак. — Вас подвезти? — справился Денис. «Не буду больше мешать» — это она хорошо сказала, куда уже больше?! — Нет, я на такси доберусь. От шумного рынка они отъехали на улочку потише. — Что делать будем? — выкурив две сигареты, Щербак перестал дуться. — У нас от силы часов тридцать осталось, чтобы или железяку, или Игоря отыскать. За двое суток почти мы ни фига ни в одном направлении не продвинулись. Может пора, наконец, прессовать охранников Шуйского, которые железяку проворонили, щемить его собратьев по бизнесу, проверять железнодорожные отстойники на предмет одиночных крупногабаритных ящиков?.. Блин, были бы мы в Москве!.. — Мы не в Москве, — прервал его Денис, — идей нет — помолчи, дай подумать. Перспективных направлений море — Николай прав. Но какое наиболее перспективное? Развивать слишком бурную деятельность нельзя. Попробуй, к примеру, перетрусить деловых партнеров Шуйского — в лучшем случае ноги унесешь. Мы здесь как партизаны в тылу врага, а играть в открытую против всех, не имея козырей на руках, может только дурак. Денис набрал номер «Глории». Макс, естественно, был на месте и, естественно, что-то жевал. — Ты работал с записями? — спросил Денис. — У-гу-м, — компьютерный гений шумно хлебнул и отчитался: — На записи с похитителем интересных посторонних шумов нет, голос изменен, но без спецэффектов, трубку просто прикрывали ладонью или платком. Достанете мне запись нормального голоса — идентифицирую в два счета. А пока больше ничем помочь не могу. — А остальные записи? — Среди них похитителя нет. — Ясно, что с отпечатками? — Сдал твоему дядюшке, думаю, не сегодня завтра будет ответ. Он сам тебе перезвонит. — Ну? — поинтересовался Щербак. — Есть что-нибудь? — Ничего. — Так что делать будем?! У меня уже голова пухнет! Давай решать скорей. Денис начал размышлять вслух: — Итак, порядок действий… Игоря похищают. От его имени вызывают нас. Почему? — Да потому что! — взорвался Николай как Везувий. У него внутри, в отличие от Дениса, похоже, все продолжало бурлить и кипеть и ждало только повода выплеснуться наружу. — А вообще ты не с того начал. — Выпустив пар, Щербак немного сбавил обороты и перестал брызгать слюной. — Если уж строить хронику человечества, надо начинать с того, что у Шуйского украли железяку. Он нанял для расследования Олега. Олег погиб. Игоря, когда он заинтересовался этим расследованием, похитили. Приезжаем мы, нас тоже вынуждают этим заниматься. Не кажется ли тебе, что все это смахивает на большую такую ловушку? Яму с острыми кольями на дне? Всякий, кто в нее падает, или шею ломает, или на колья напарывается. Короче, это расследование — грандиозная подстава. — Может быть, — кивнул Денис. Толковая идея… Стройная и прозрачная, и на первый взгляд объясняет если не все их местные злоключения, то почти все. Отчасти желая подбодрить напарника, а отчасти уже сам загораясь Колиной догадкой, он повторил: — Очень даже может быть. — А в голове уже складывались доказательства новой версии: — Возможно, Олег за неделю, скажем, до своей смерти откопал какой-нибудь совершенно убийственный компромат… — Точно! — кивнул Николай. — Например, нашел доказательства того, что Рахаев хотел убрать Пасечника. Я тут сплетню слышал: профессор Зелинский, помнишь, который погиб — разбился на вертолете, — должен был лететь вместе с Пасечником на охоту, а Рахаев якобы вертолет подорвал. — Может быть. А может, он все-таки докопался, почему на самом деле провалились переговоры с террористами и погибли омоновцы. Оба эти дела, между прочим, как раз вписываются в последнюю его неделю. Но, так или иначе, лучшее средство против компромата — это, по-моему, встречный компромат. Олега нужно было по уши вывалять в грязи, так чтобы он до конца дней не отмылся и чтобы веры его словам больше не было. И, соблазнив высоким гонораром, его вынуждают заниматься поисками неизвестно чего, украденного у Шуйского. Возможно, дело было именно в баснословном гонораре, возможно, расчет строился на том, что Олег наконец попадется на клевете, ложно обвинив какого-нибудь уважаемого человека… Но, скорее всего, именно в ходе поисков он и должен был провалиться в фигуральную яму с дерьмом. — Но он ведь погиб, — заметил Николай. — Думаешь, это не входило в злодейские планы? — Не знаю, — пожал плечами Денис. — Может быть, в первоначальные и не входило, а потом он подстроенную ловушку каким-то образом обошел, а сооружать новую не было уже времени, пришлось изобразить «несчастный случай», — У тебя семь пятниц на неделе, блин! Ты же вроде начал интенсивно подозревать Кравцова и вдову? — Начал. Но одно другому не мешает и не противоречит. Если бы Олег был просто бабником с прибыльным бизнесом, я бы на Кравцове пока и остановился. Но если даже убил его Кравцов, то уж явно не Кравцов нас с тобой сюда вытащил и, думаю, не Кравцов похитил Игоря — мелковат он для такой игры, согласен? — Согласен. — Щербак напряженно почесал затылок. — Ладно, допустим… Нет, блин, не могу все одновременно в голове удержать. Давай все запишем или хотя бы зарисуем. Он вынул из бардачка блокнот и ручку, нарисовал на чистом листе жирную букву «Г»: — Допустим, есть некто «Г», грабитель, который украл прибор, так? Не будем пока циклиться на том, один у нас человек или группа. «У» — убийца Олега. «П» — похититель Игоря. «В» — тот, кто вызвал нас. Получается четыре разных человека или группы. Маловероятно? Маловероятно. — Давай сокращать. — Давай. — Николай обвел Г и У корявым кружочком. — «Г» и «У», если «У» не Кравцов, могут быть одним и тем же человеком. На эту роль у нас куча претендентов — все, кому Олег когда-то наступил на мозоль. «П» и «В», — обвел П и В, — тоже могут быть одним человеком — например Шуйским. У него проблема, он ее решает нестандартным способом: вызывает нас, чтобы мы нашли прибор, и не заплатит нам ничего, кроме аванса, ибо он уже и так потратился. Денис отрицательно замотал головой: — Нет. Я уже думал над этим. Тебе придется поверить мне на слово: Шуйский совершенно не тот человек — он интеллигент, а не зэк. Вытащить нас из Москвы он мог, но похитить Игоря — совершенно на него не похоже. Не его стиль, не его методы. — Тогда кто «П»? Денис отобрал блокнот, отчеркнул схему Николая, снова написал четыре заветные буквы и обвел первые три одним прямоугольником. — А если «Г», «У» и «П» — это все один и тот же человек? Это идеально вписывается в твою идею с грандиозной подставой. Он, этот человек, обкрадывает Шуйского, подставляет и убивает Олега, а потом похищает Игоря, который, возможно, на него каким- то образом вышел. А заставляя нас гоняться за ветром, просто отвлекает от расследования убийства Олега. — То есть то, что мы должны найти, уже давно заперто у них в подвале? Вместе с Игорем? — недоверчиво переспросил Щербак. — Да. И они, точно зная, что мы ничего не найдем, нас активно пугают и ждут, пока мы уберемся обратно в Москву. Николай минут пять молчал, переваривая новые выводы. — Слушай, шеф, мне это нравится, — наконец заявил он. — Ей-богу, нравится. Правда, твой Кравцов, вернее, наш Кравцов, сюда не вписывается абсолютно… — И Кравцов вписывается, — не согласился Денис. — Он что-то скрывает. Значит, либо он сам преступник-исполнитель, либо преступники ему угрожали, тогда он должен их знать. — То есть на железяку можно временно плюнуть и заниматься исключительно убийством Олега? — Вот именно. — Кравцов виноват или не Кравцов, мы, продолжая ковырять убийство, автоматически выйдем на «ГУП»? — Да. — А кто нас все-таки вызвал? Кто «В»? — Наверное, при такой постановке задачи это не имеет особого значения, — ответил Денис. — Пока не имеет. Любой, кто знал о нашем существовании и имел наши координаты, мог нас вызвать. Например, Шуйский, если Игорь и ему сболтнул, что есть на свете крутые парни Грязнов и Щербак, или родители Игоря, или та же Лилия. Он ведь тут всех нами пугал. И у родителей, и у Лилии наверняка могут быть причины не признаваться, что они наши реальные заказчики, а у Шуйского эти причины очень даже веские. — И ты абсолютно уверен, что Шуйский — всего лишь жертва? Что его использовали вслепую? — Ну не тянет он на организатора и вдохновителя, хоть убей! А пешкой в этом деле может быть. Вполне может быть. Я думаю, у него действительно украли что- то очень ценное. Возможно, он и не сказал мне правды о том, что именно это было, но что-то пропало определенно. А потом его подтолкнули нанять для поисков именно Олега. Собственно, давай попробуем спросить у него напрямую. — Денис отыскал визитку Шуйского и, включив диктофон, позвонил ему на сотовый, — Дмитрий Сергеевич? Грязнов. — Есть прогресс? — Есть вопрос. Скажите, когда вы решили обратиться за помощью к частному детективу, вы сразу остановились на Олеге Вовке? Он ведь не единственный. — Я не совсем понимаю… Вы намекаете, что я и прежде имел с ним дело, но умолчал об этом? Я уже, кажется, объяснил вам: в Снежинске нет агентства более достойного, чем «Сатурн», и совершенно точно на тот момент не было лучшего специалиста, чем Вовк… — И это несмотря на то что Олег в последний год практически не работал и нажил себе скандальную репутацию? — Мастерство, как говорят в народе, не пропьешь. Денис отключился и резюмировал для Николая: — Шуйскому, по его словам, никто к Олегу обращаться не советовал, но с точки зрения снежинца другого кандидата просто не было. Вот так вот. — Так поехали щемить Кравцова! — рявкнул Щербак. — Сначала в АТП, где он сидел начальником смены, и не дай Боже не найдется минимум трех свидетелей, которые подтвердят, что он делал в ту субботу с тринадцати десяти до тринадцати сорока пяти! АТП-10362 располагалось в низине между жилыми микрорайонами Мирный и Раздольный и тянулось на добрый километр. Несколько сотен грузовиков, цистерны с горючим, мастерские, ангары, административный корпус, по периметру двухметровый бетонный забор. Все это замечательно просматривалось сверху, но где вход на территорию, понять было нельзя, а спросить не у кого: субботний вечер на дворе. Денису с Николаем пришлось дважды объехать вокруг, прежде чем они догадались свернуть в широкий пыльный проулок. В дежурке прямо за проходной расположились двое парней в черных комбинезонах, черных беретах и высоких десантных ботинках, на груди у каждого над правым карманом нашивка с желтой надписью «охрана», на левом рукаве — шеврон, на котором разобрать можно только «Сатурн», а остальное — странное переплетение каких-то линий и пятнышек. Парням было лет по двадцать пять. Они пили кофе или чай из больших алюминиевых кружек и мирно беседовали. Щербак за несколько шагов до проходной начал разминать физиономию и в дежурку вошел с таким выражением лица, которое просто не могло не вызвать у охранников полнейшего доверия. Глядя в его честные глаза, рядовые сотрудники «Сатурна» просто обязаны были как на духу выложить все, что знали, и даже больше того. Николай смело толкнул стеклянную дверь «Комната охраны. Посторонним вход воспрещен» и приветственно помахал рукой: — Здорово, мужики, поговорить надо. Парни не возмутились и не попросили его покинуть помещение, как человека явно постороннего. Они с готовностью обернулись к нему и ждали, что он скажет дальше. — Я Николай. Он, — Щербак кивнул на Дениса, — Денис. Мы те самые столичные сыщики, с которыми Кравцов вам всем разговаривать запретил категорически. Охранники переглянулись, ухмыльнулись, и ухмылка эта была однозначно по поводу категорических распоряжений Кравцова. — Кравцов, насколько мы поняли, еще недавно был вашим непосредственным начальником, пока не стал большим боссом? — Был, — ответил один из парней и почему-то покраснел. Щербак прошел на середину комнаты, уселся на свободный стул. — Давайте познакомимся, что ли? — он протянул руку поочередно каждому из охранников. — Саша. — Михаил. — Вы из-за несчастного случая с Олегом Петровичем приехали? — спросил Саша и снова покраснел. — Чаю хотите? — предложил Михаил. — Чаю — это здорово, — откликнулся Николай, и Саша с Михаилом стремительно организовали еще две алюминиевые кружки и налили гостям крепкого до непрозрачности чая. Минут пять, пока чаевничали, поболтали о пустяках: о погоде, о нежарком снежинском лете, о том, что в Москве теплее, а где-нибудь в Крыму вообще благодать, почти как в Японии, что наши завтра должны обязательно выиграть у японцев, что всем здесь присутствующим повезло: завтра выходной и футбол посмотреть ничто не помешает. Во многом благодаря футбольной теме взаимопонимание окончательно наладилось, даже Саша перестал поминутно краснеть. Он же первым и вернулся к забытому на время разговору. — Вы хотели спросить о чем-то? — напомнил он Николаю. Но Щербак, соблюдая субординацию, уступил бразды правления Денису. — Просто расскажите, что было в субботу двадцать пятого мая. Когда вы узнали, что Олег погиб, когда вы его в последний раз видели?.. Все, что вспомните. — У меня в ту субботу был выходной, и потом в воскресенье тоже, — с готовностью ответил Михаил. — Мне уже вечером Саня позвонил и сказал, что Олег Петрович погиб и что всех, свободных от дежурства, вызывают в воскресенье в офис. И там нам Кравцов сказал, что он будет временно исполнять обязанности директора, сказал еще, что все обязательно должны пойти на похороны. А Олега Петровича лично я видел всего два раза: когда он меня на работу принимал — почти год назад, и когда сюда приезжали с проверкой из OJIPP, он с ними был. Мы в офисе почти что не бывали, зарплату нам прямо здесь выдают… — У нас у всех в ту субботу выходной был, мы в пятницу сменились вечером, — добавил Саша. — Но меня Костя Стуков попросил его подменить, у него жену в пятницу с гнойным аппендицитом на «скорой» увезли, еле откачали, она в реанимации лежала, ему надо было срочно какие-то лекарства доставать. Я, получается, двое суток без перерыва отдежурил. Что Олег Петрович погиб, нам по телефону Кравцов сказал, позвонил из офиса вечером, часов в шесть или в начале седьмого. Я тогда на периметре был, мне Матвеич по рации передал. — А Кравцов в субботу вообще тут не появлялся? — спросил Денис. — Был. Утром. Вернее, днем. На понедельник опять какая-то проверка ожидалась, он всех с периметра по очереди сюда вызывал, инструктировал. Вообще у нас тут три смены по шесть человек: сутки дежурим, двое отдыхаем. Но Кравцов хотел расписание переделать, чтобы в понедельник обязательно, а если в понедельник проверка не придет, то и во вторник работали только самые опытные, никаких стажеров. А то в прошлый раз придрались, что стажер на периметре: с оружием ему пока без лицензии нельзя, а без оружия какой из него охранник? Там периметра на каждого по километру, если кто-то влезет, не добежишь, надо предупредительный давать в воздух… Короче, меня он тоже вызвал, сказал, что в понедельник могу отдыхать. У меня стаж только семь месяцев — мало. — Во сколько это было? — В четверть двенадцатого. Я точно помню, как раз с одиннадцати после перерывчика на пост пошел, даже дойти не успел. — И долго Кравцов здесь пробыл? — Не знаю. В полвторого он точно уже уехал. — Он что, тоже по рации предупредил, что уезжает? — Не-е. Мы как тут дежурим: днем четверо на территории, двое тут отдыхают, раз в два-три часа меняемся; ночью наоборот — ночью сигнализация работает и темно все равно, ходят, конечно, парой… — Ты это… — запинаясь, вмешался Михаил. — Как бы для служебного пользования информация, да? — Услышал и забыл, — усмехнулся Денис. — Кравцов точно уехал в тринадцать тридцать? — Может, и раньше. В полвторого, когда я пришел, его здесь уже не было и машины его под окнами не было. — И больше он в субботу не появлялся? — Не-а. Я же говорю: позвонил вечером и сказал, что погиб Олег Петрович. На стоянке около гостиницы Дениса поджидал Рыбалко: — Слушай, Денис, есть разговор. — Серьезный? Что-то неважно выглядишь. Недоспал или перепил? Охранник действительно выглядел помятым и несчастным, а на замечание Дениса и вовсе скривился как от зубной боли: — Очень серьезный разговор, пойдем ко мне. Дверь в свою каморку Рыбалко запер изнутри, решительно достал коньяк, который в прошлый раз так и не попробовали и, не слушая никаких возражений Дениса, налил по сто пятьдесят: — Так надо. На брудершафт пить не уговариваю, но пивом на этот раз не обойдемся. — Ладно, — Денис выпил. Коньяк был неплохой, не подделка. Закусил предложенным яблоком. — Ну? — Короче, понимаешь, всего я тебе рассказать не могу, но в твоих же интересах, если ты мне хотя бы без подробностей просветишь, чем ты со своим Щербаком занимался последние два дня. Денис слегка опешил от такой наглости, но отвечать не торопился. Сидел, похрустывал яблочком. Рыбалко налил еще коньяку, теперь уже только себе и, отсалютовав, хлебнул залпом. — Ты, наверное, себе думаешь: зачем гостиничному охраннику все это нужно? Кто ему за информацию платит? Думаешь? — Возможно… — Увы! Никто мне не платит. Просто меня попросили. Так попросили, что я не смог отказать. А ты можешь, конечно, но я тебя предупреждаю: не надо. Честное слово, тебе же будет лучше. Если что, я тебя прикрою. Ты мне ведь не обязан расписывать свои похождения во всех деталях, но хотя бы в общих чертах? Нужно, понимаешь! Я тебе ответить могу, на что хочешь, этот человек, который меня попросил, Олега Вовка не убивал и не заказывал, и вообще, никакого отношения к его убийству не имеет. Если его, в натуре, того… А не сам накрылся. Но ему очень важно знать, под кого ты копаешь. Под кого мины закладываешь. Чтобы вовремя среагировать. Сечешь? Не тогда, когда все — и ты, в том числе — начнут подрываться, а вовремя. Он, может быть, не меньше твоего заинтересован в том, чтобы дело раскрылось… — Почему бы твоему замечательному человеку, если он так заинтересован в правосудии, самому со мной не пообщаться? — спросил Денис, чтобы дать Рыбалко выговориться. Ответ он знал заранее. — Ты странный какой-то! Честное слово… Ты в этом городе уже четыре дня околачиваешься и до сих пор ничего не вкурил?! Здесь тебе не Москва. Там у вас в каждом районе свое отдельное царство со своей отдельной мафией, отдельной налоговкой, отдельными ментами, а у нас не так. — А у вас, значит, единый организм в масштабах области, да? — вздохнул Денис. — Серпентарий единомышленников. Пока все хорошо было, организм себе работал, но стоило ему проглотить трудноперевариваемого героя вроде Олега Вовка — и все сломалось. Кишка засорилась. Рыбалко аж взвился: — Ни фига не сломалось! Ты целый полк таких героев, как Вовк, сюда пригони, и все равно ничего не сломается! — Ну конечно! То-то твой Малинин пятки салом смазывает. Боится, что его крайним объявят и убийство на него повесят. Где ж твоя хваленая цельность и монолитность? Вместо того чтобы в едином порыве броситься бреши затыкать, пробитые Олегом, твои местные единомышленники вдруг начали потихоньку в разные стороны расползаться. Пока еще задом пятятся, чтобы лицо сохранить, но остаться отход товарищей прикрыть ни один не желает. — Значит, про Малинина ты уже в курсе? — скривился Рыбалко. — Кто доложил? — Источники. — Ладно. Только ты на эти свои источники не очень-то рассчитывай. Думаешь, тебя не трогают, потому что испугались твоей московской крыши? Ни фига! Тебя, скорее всего, просто используют. Ни один «источник» в этом городе не станет с тобой разговаривать просто так, по собственному желанию. Если он тебе про меня и Малинина правду сказал, значит, для наживки, а все остальное, что от него услышал, лучше сразу забудь. — Рыбалко разлил по бокалам остатки коньяка и спрятал пустую бутылку под стол. — Хочешь, я тебе честно скажу, что я об этом твоем расследовании думаю? Я думаю, если Вовка на самом верху было решено убрать, то только там и знают, кто это сделал. Ты тут ходишь, что-то ищешь, с кем-то разговариваешь, даже что-то там находишь, узнаешь, но только ОНИ решают, что тебе можно найти и узнать. Если ТАМ решат, и улики у тебя будут, и мотивы, и возможности — полный набор для обвинения, только ты никогда не сможешь успокоиться, потому что не узнаешь: это все твои личные достижения, или тебя за ручку привели и твоими руками сфабриковали дело против стрелочника. Да, может, это, в натуре, несчастный случай! Но было решено, что неплохо бы кое-кого подставить — повод подходящий. Берут и Игорю намекают, что Олега, короче… Да, блин! Можно было и не намекать даже. — По-моему, ты сам себе голову морочишь, — сказал Денис. — Такое навыдумывал! Коллективный сверхразум… Что, если начхал кто-то на твое всесильное политбюро? Просто начхал. Был у него зуб на Олега, и он Олега убил. Что тогда? — Тогда я ему не завидую, хоть в это и не верю. И тебе заодно не завидую. Твоими руками, скорее всего, кого-нибудь показательно и прикончат, — Рыбалко покосился на опустевшие бокалы и полез в стол за новой бутылкой. — Так что или давай сотрудничать, и тогда, если что, чем смогу — помогу, или лучше уезжай домой. — Домой я пока не собираюсь, — Денис решительно перевернул свой бокал вверх дном. Пока Рыбалко занимался сотрясением воздуха, его посетила одна замечательная идея: о пропавшем ноутбуке надо в режиме «строжайшей секретности» сообщить абсолютно всем заинтересованным сторонам и посмотреть, что будет. Он порывисто закурил, изображая всем своим видом нравственные колебания, душевные метания и прочие чувства, которым надлежало его одолевать, и, наконец «решившись», выдал: — Я последние два дня с ног сбился — искал ноутбук Олега. За час до смерти он у него был, а среди вещей на месте аварии вроде бы не было. — Так, так, так! — расплылся в довольной ухмылке охранник, сам, похоже, не веря своему счастью. — Ну? — Может, в этом ноутбуке ничего, кроме порнографических картинок, и нет, а может… Короче говоря, кто Олега убил, тот, по моему мнению, ноутбук и попер. И теперь, возможно, владеет такой информацией, которая очень многим не понравится. — Слушай!.. — Рыбалко повертел в руках бутылку. Глаза его горели, было видно, что его распирает свежая идея, но он никак не может решить, как отнесется к ней Денис. — Вот что! Я совершенную туфту Малинину гнать не могу, но если все правдоподобно… Ты же сам можешь заблуждаться, так? Короче, по отдельной таксе… В общем, имей в виду! Не премину уж, хмыкнул про себя Денис. Теперь надо как-то уведомить о ноутбуке губернатора, Рахаева, Пасечника, на всякий случай еще раз ментов (вдруг Малинин с коллегами не поделится). А потом понаблюдать, как они перегрызутся. А они просто обязаны перегрызться — каждый решит, что компромат в ноутбуке именно на него. А провозглашенной Рыбалко монолитности нет и быть не может. Чушь все это. Когда на таких друзей-товарищей надвигается реальная задница, каждый уносит ноги самостоятельно. Покончив с бесперспективным опросом жильцов, Николай вернулся на стоянку и закурил, положив локти на крышу машины, стряхивая пепел прямо в ложбинку для стока воды. Место для того, чтобы испортить мотоцикл, подходило идеально. Обшарпанная многоподъездная девятиэтажка, в которой жила Жанна, стояла на уступе, на краю микрорайона Широкий. С ее тыльной стороны сразу начинался крутой спуск, внизу, в полусотне метров, достраивался новый фешенебельный дом, расширявшийся на манер средневековой сторожевой башни кверху, с пентхаусом, остекленным по всему периметру, и солярием на крыше — источник социальной напряженности, окрестил его Николай, увидев впервые эту картину. Подъезды девятиэтажки, каждый с высоким крыльцом и мусорными баками рядом с ним, упирались в отвесный глинистый склон, прорезанный шаткими металлическими лестницами. Двор находился на уровне третьего этажа. Проехать на стоянку можно было только вдоль фасада, а не просматривалась она практически ниоткуда: ни снизу со стройки, ни сверху со двора — для этого нужно было подойти к самому краю обрыва, — ни из окон: она примыкала к глухой торцевой стене. Но больше оставить мотоцикл было негде, разве что прислонить к мусорнику: проезд перед домом был таким узким, что пара легковушек не разминется, одной придется въезжать на бордюр. Ниже стоянки на небольшом, но ровном пятачке несколько разновозрастных пацанов и даже девчонок гоняли в футбол. Ворота у них располагались не друг напротив друга, а по диагонали, на одних висел ковер, но детвору все это не смущало. За воротами, завешенными ковром, сидел на корточках рыжий веснушчатый мальчишка лет шести-семи и, не обращая внимания на играющих, жег факел из одноразового стаканчика. Николай вспомнил, как Денис описывал сына Олега. — Виктор? — спросил он серьезно, подойдя к пацаненку. — Виктор Вовк? — Отвали, — ответил тот, не поднимая глаз. — Мне мама не разрешает разговаривать с незнакомыми. — А папа разрешает? — спросил Николай так же серьезно. — А папа у меня разбился на мотоцикле. Потому что всегда гонял, как шестнадцатилетний обалдуй. — А откуда ты знаешь, как он гонял? Он тебя катал? — Не-а! Сто тысяч миллионов лет не катал! Он от нас с мамой ушел. К черной. — К негритянке, что ли? — изобразил Николай крайнее удивление, и удостоился за это полного презрения взгляда. — Негры только в Африке водятся! В этот момент в мальчишку попали мячом. Не говоря ни слова, он подскочил и выбил его за ограду. — Неси обратно! — тут же заорал старший из пацанов, но Вовк-младший вернулся на место и в ответ показал ему спину. Когда он поднимался, чтобы выбить мяч, Николай рассмотрел, чем ребенок занимается: на муравейнике лежал жук с оторванными лапками и крылышками, а муравьев, пытавшихся наброситься на чужака, он поливал каплями горящей пластмассы. — Неси, говорю! — повторил пацан, подойдя к ним вплотную. Присутствие взрослого его нисколько не смущало. — Бегом! — Он попытался пнуть Витю ногой, но Николай, опередив нахала, сам влепил ему звонкий сочный щелбан. — Пусть за мячом дует! — выкрикнул пацан. потирая ушибленный лоб. — Сейчас у меня кое-кто кое-куда сбегает, — пообещал Николай. — Малой, твоя очередь! — скомандовал пацан, нехотя отступив. — Я в прошлый раз бегал! — возмутился худенький белобрысый мальчишка, Витин ровесник. Но, получив подзатыльник, накуксился и, всхлипывая, стал протискиваться сквозь дырку в заборе. — Ты помнишь, когда папа последний раз в гости приходил? — вернулся Николай к прерванному разговору. — Когда показывали «Черепашки-ниндзя против мухи». — Витя достал из кармана спичечный коробок, насадил на палку новый стаканчик и, косясь на Николая, поджег. — Мне мама разрешает, — сказал он на всякий случай. — Раньше папа меня катал, а потом перестал. Когда он приходил в гости, я сидел на мотоцикле и рулил: др-р-р-р! Др-у-у-у! — А в последний раз? — Ты что, тупой?! — сказал Витя разгоряченно и покрутил пальцем у виска. — Папа приходил с мамой ругаться, в какой мне институт поступать. — Понятно, — кивнул Николай солидно, — ну, и в какой институт ты хочешь? — Ни в какой, — Витя пренебрежительно махнул рукой. — Я буду суперистребителем. Муравьи — это суперкрэнки. Они будут пикировать на землю, а я буду их сбивать, бу-бу-бу! — Суперкрэнки летают? — спросил Николай. — На космических мотоциклах. — Может, тогда оставишь муравьев в покое? Видишь, — он показал на облачко гнуса, вившегося над лужей, — они больше похожи. — Не. Суперкрэнки — это муравьи, — Витя с чувством растоптал муравейник каблуком, — а то — мегакрэнки. Он схватил факел и устремился на нового неприятеля, разбрасывая огненные брызги. — Значит, ты родителям так и сказал: в институт не пойдешь? Хочешь стать суперистребителем? — спросил Николай, остановившись на почтительном расстоянии. — Типа, меня спрашивают! Мама сказала, чтоб я сидел дома. — Зачем? — Что ли непонятно? Пока папа меня видит, у него совесть просыпается, и он больше денег даст. Хватит на институт и еще на «Бионикла». — А после папы в тот день кто-нибудь приходил? — Не-а. Мама сразу кому-то позвонила и меня выгнала во двор. Даже мультик про черепашек-ниндзя досмотреть не дала. А когда приходят гости, она меня всегда заставляет играть на пианино… Стоять! — он увидел кузнечика и погнался за ним напрямик через лужу. Николай еще несколько секунд смотрел ему вслед. Значит Жанна, едва Олег за дверь, бросилась кому- то звонить! Кому, спрашивается? Кравцову, кому же еще! На мобильный. А Кравцов в это время подрезал сиденье. Выслушав отчет Щербака, Денис позвонил в «Сатурн». Собранных сведений было пока маловато, чтобы доказательно припереть Кравцова к стенке, но вполне достаточно для хорошего блефа. Кравцов был на месте, но, не дожидаясь, пока их соединят, Денис повесил трубку. Разговор по телефону его не устраивал. В офисе кроме Кравцова по случаю воскресенья была только девушка-секретарша, очевидно, она и отвечала на его звонок. Девушка даже не попыталась выяснить, по какому поводу Денис пожаловал. Он на ходу бросил «меня ждут», и она, дежурно улыбнувшись, кивнула ему на дверь, в которую он уже однажды входил. Кабинет нисколько не изменился, Кравцов, впрочем, тоже. Увидев, кто к нему пожаловал, он, не сводя с Дениса затравленно-ненавидящего взгляда, зашарил рукой под столом, вытащил микрофон на подставке и, демонстративно водрузив его на столе, щелкнул где-то внизу кнопкой магнитофона. Сам при этом не сказал ни слова. — Валерий Андреевич, нам нужно поговорить, — Денис уселся без приглашения. Кравцов чуть отъехал от стола, приоткрыв верхний выдвижной ящик. Пистолет он там держит или еще один магнитофон, на случай, если первый пленку зажует, усмехнулся про себя Денис. Кравцов опустил руку в ящик, но ничем не щелкнул, — значит, пистолет. — Признаю, что в прошлый раз вел себя непростительно грубо, — Денис повинно склонил голову, всем своим видом демонстрируя глубочайшее раскаяние, — был не прав и готов принести извинения… Левая бровь Кравцова от удивления самопроизвольно поползла вверх, но он тут же спохватился и вернул лицу прежнее выражение. А Денис, мысленно записав очко в свою пользу, продолжал гнуть намеченную линию: — Не буду оправдывать свое поведение объективными причинами. Они у меня, естественно, были, но вам от этого не легче. И еще я не до конца понимал, с кем имею дело. Жанна объяснила мне, что вы тут человек не случайный, что вы заняли место Олега по праву. Как мне удалось выяснить, на момент появления Игоря ворошить случившееся никто, кроме него самого, не желал, в том числе и родители, так что, отказав ему в помощи, вы руководствовались их интересами и интересами компании. Ну а у меня и вовсе не было причин рассчитывать на ваше сотрудничество, не говоря уже о деспотичной форме, в которой я пытался вам его навязать. Теперь я осознаю абсолютно четко: в сложившейся на сегодня, скажем так, имущественно-семейной ситуации, решать, чем заниматься «Сатурну», будет только вдова Олега. Она еще раз дала мне понять, что не станет проводить собственное расследование, но, взглянув на дело другими глазами, я больше не берусь ее осуждать. И отстаивать притязания Игоря на пост директора «Сатурна» считаю отныне занятием не только бесперспективным, но и неэтичным. Хотя бы по отношению к его племяннику. Насколько я изучил Игоря и насколько познакомился с вами — с организационной и коммерческой точки зрения вы сможете вести дела несравненно более успешно. Хорошо, что эта покаянная тирада была продумана заранее и заучена практически наизусть. Иначе, глядя, как Кравцов прямо на глазах словно увеличивается в размерах, наполняется собственной значимостью, затравленность его с каждой секундой тает, сменяясь надменностью, как он уже покровительственно кивает и с удовольствием косится на магнитофон, который фиксирует для потомства его триумф над столичным выскочкой… Короче говоря, если бы не вызубрил, давно бы уже сбился, а хуже того — заржал в самый неподходящий момент и тем самым все испортил. — В итоге я оказался в патовой ситуации. — Денис смиренно сложил ладони на животе и пожевал губами, делая вид, что подбирает подобающие случаю слова. — Остановить расследование на нынешней стадии уже не в моих силах, а без понимания, чем занимался Олег в день гибели, я не могу расставить все по своим местам. Как мне представляется, он провел почти все утро, а возможно, и часть дня здесь, в офисе, вероятно, назначил какие-то встречи. Разговаривать со мной и моим напарником своим людям вы запретили, и они — отдаю вам должное — неукоснительно подчиняются этому запрету. Такая получается незадача… Кравцов хотел что-то сказать, но только смешно булькнул и закашлялся. Денис собирался уже хлопнуть его между лопаток, но увидел на подоконнике бутылку боржоми и стакан. Подал их Кравцову. Тот большими глотками осушил полстакана и, смахнув набежавшую во время приступа кашля слезу, взвизгнул: — А вы думали, раз притащились из столицы, значит, все здесь будут на вас молиться?! — голос у него срывался с фальцета на хрип и обратно, но он уже не в состоянии был сдерживать распирающее его чувство, он упивался собственным превосходством и не обращал внимания на то, как нелепо выглядит. — Станут ходить перед вами на задних лапках и заглядывать в рот, да? Чего вы еще такого пожелаете, господин Грязнов?! Думаете, явились сюда, землю тут носочком поковыряли, и все вокруг растаяли?! Можно опять лезть в бутылку?! Вы понимаете, что я имею полное право вышвырнуть вас сейчас за дверь? Денис безропотно кивнул. — Вы понимаете, что я действительно могу это сделать? Еще один кивок. — Нет, вы скажите это вслух! Запись для потомства, будет чем гордиться? Да пожалуйста! Денис отчетливо, чуть наклонясь к микрофону, произнес: — Вы можете сейчас вытолкать меня взашей. И у меня не останется шансов довести расследование до логического конца. Кравцов, старательно пряча торжествующую улыбку, встал из-за стола и отошел к окну, размышляя: еще растянуть удовольствие или снизойти, наконец? Мысли его читались не то что по лицу — по затылку. Ящик стола так и остался незадвинутым, Денис краем глаза заметил миниатюрный пистолет, из тех, что носят в рукавах, носках или дамских сумочках. О пистолете Кравцов забыл. Зачем ему теперь пистолет? Он и так держит столичного выскочку за глотку. — Можете считать, что ваши извинения приняты, — сказал Кравцов после содержательной паузы. Тон его был сухо официален. Не удостоив Дениса взглядом, он остался стоять вполоборота к окну, скрестив на груди руки. — Больше я вас не задерживаю. — Я просил бы уделить мне еще минуту, — ответил Денис. Кравцов посмотрел на часы. — Одна минута! — Еще раз прошу прощения за то, что до сих пор говорил долго и не по существу, — Денис неспешно умостился в кресле, предвидя, что ограничиваться отведенным сроком не придется. — В прошлый раз мы расстались на минорной ноте, и, чувствуя за собой вину, я хотел продемонстрировать вам свои добрые намерения. Теперь, с вашего разрешения, я объясню цель своего визита. Собственно, я ее уже назвал: без вашей помощи мне не удастся довести расследование до логического конца. Я понимаю, что до сих пор вы относились к моей деятельности крайне негативно, но позвольте сделать некоторые пояснения. Итак, сперва факты, которые удалось установить. Во-первых, смерть Олега не была несчастным случаем, кто-то подрезал сиденье его мотоцикла. Во-вторых, за полчаса до смерти Олег заезжал к Жанне домой, а мотоцикл оставлял на стоянке за домом. В-третьих, в этот момент вы должны были нести дежурство в АТП-10362, но на рабочем месте отсутствовали. И, в-четвертых, как только Олег вышел из квартиры, Жанна позвонила вам на мобильный. Эти факты, еще раз повторюсь, установлены мною лично, установлены с абсолютной достоверностью и подкреплены свидетельскими показаниями. Но есть еще один свидетель, свалившийся в последний момент как снег на голову. Он утверждает, что видел вас с ножом возле мотоцикла Олега. Я ни на йоту не сомневаюсь, что он оговаривает вас по чьей-то указке, но доказать этого не могу. И боюсь, на суде, а суд по делу об убийстве Олега Вовка уже неминуем, он состоится независимо от моего и вообще чьего-либо желания; так вот, на суде эти показания станут краеугольным камнем обвинения и опровергнуть их будет чрезвычайно сложно. Теперь выводы. Я уверен, что, хотя Олег изрядно потрепал нервы властям предержащим в Снежинске, никто из них к его убийству непричастен, оно стало для всех приятной неожиданностью. Изначально было решено замять дело на корню, поэтому гибель Олега объявили несчастным случаем. А когда фокус не удался, было принято новое решение — найти козла отпущения. Кто-то, Валерий Андреевич, роет для вас яму. Пока она не слишком глубока. Еще можно успеть найти настоящего убийцу. Но скоро будет поздно. Когда сценарий утвердят, от него уже не откажутся. А мне очень не хотелось бы, чтобы так все закончилось. Ненавижу, когда меня пытаются использовать! — Что конкретно вы от меня хотите? — спросил Кравцов упавшим голосом. — Оказывать оперативную помощь я вас не прошу, — сказал Денис, сосредоточенно нахмурившись, — это было бы тактически неверно. Вам вообще лучше не подавать виду, что вы знаете о надвигающейся угрозе. Пусть они считают, что располагают неограниченным временем. Мы должны сделать две вещи: установить с точностью до минуты, когда Олег выехал со стоянки во дворе Жанны, и выяснить, где и с кем он собирался встретиться по дороге в Ясные Воды. Кравцов перемотал магнитофонную пленку в начало и включил стирание. — Я не знаю, когда Олег отъехал, — сказал он чуть слышно, нервно барабаня пальцами по столу. — Я в это время был в «Сатурне». Я не по собственной инициативе ушел с дежурства, как вы понимаете. Жанна попросила меня проверить, чем занимается Олег. Он ей позвонил утром, сказал, что на днях загребет кучу денег, и им нужно кое-что обсудить. Она решила, что он ей опять морочит голову: попытается занять у нее последние деньги под дурацкие обещания, может, попросит продать квартиру и временно снимать жилье, а он, как бы, завтра разбогатеет и купит ей новые хоромы… — Понятно. Но на всякий случай во время отсутствия Олега вы должны были просмотреть документы в его кабинете. У вас был ключ? — Нет. Мне Вика открыла, секретарша. — Тогда зачем Жанне понадобилось срывать вас с работы? Это же дополнительный риск. Если Вика согласилась вам помогать, почему нельзя было попасть в кабинет после дежурства? — Да у него ж семь пятниц на неделе было, как вы не понимаете?! Жанна боялась его! И в курсе хотела быть, хотела заключить с ним соглашение. В последнее время, когда речь заходила о деньгах, Олег просто зверел, он целый год ничего не зарабатывал — влетал и влетал, влетал и влетал! Я ей объяснил, что он никаких документов в кабинете не хранит: у нас бесконечные проверки, но она все равно настаивала. Ничего я, естественно, не нашел. А когда Жанна позвонила, я был здесь. Вика может подтвердить. — Только она? Больше никто? Бояться Жанна боялась, подумал Денис, и не доверяла Олегу ни на грош, но на переговоры все-таки согласилась. Выходит, не только у Олега был пунктик на почве финансов. Стоило ему заикнуться про солидную сумму, как у нее тут же от радости в зобу дыханье сперло. — Ну, я же не мог при всех… — Беседа у них прошла гладко… — подхватил Денис, видя, что Кравцов остановился. — А он ей ничего по уму не объяснил. Снова пообещал кучу денег — тысяч двадцать долларов, как она поняла, он точную сумму не назвал. Обещал открыть счет на сына, короче, потрепался-потрепался и уехал. Она позвонила, — это было в тринадцать тридцать восемь, я точно помню, — рассказала, что и как, ну и попросила все-таки узнать, кто и за что предложил ему такую сумму. И, по возможности, проследить, чтобы он их отработал, а не начал бы как обычно искать «правду». Но я никаких концов до сих пор не нашел. Плюнул. Если деньги реально и были, то теперь клиент залег на дно. Денис покачал головой и произнес, поддав в голос сочувственных ноток: — Слабовато у вас алиби, Валерий Андреевич! Слабовато. А что со встречами Олега в тот день? Вы выясняли? — Вика! — позвал Кравцов. — Зайди, пожалуйста! Расскажи, кто звонил Олегу Петровичу двадцать пятого числа. — Секретарша застыла в шаге от двери, переводя ошарашенный взгляд с шефа на Дениса. — Ему можно! — сказал Кравцов. — Потом опять все забудь, поняла? — Я не знаю, кто звонил, — пролепетала Вика, продолжая глазеть на шефа с выражением полного недоумения. — Мужчина. Немолодой. Я соединила. В офисе, кроме нас, никого не было, Олег Петрович дверь не закрыл, я слышала разговор. То есть то, что говорил Олег Петрович. Этот человек, по-моему, назначил Олегу Петровичу встречу. Олег Петрович сказал: «В «Огненном драконе»? Да, хорошо. Попробую успеть к двум». Кравцов махнул ей рукой, и она, пятясь задом, исчезла. — Это ресторанчик как раз при выезде из города в сторону Ясных Вод, — сказал он. — Если Олег вышел от Жанны в тринадцать тридцать восемь, он минут через семь, на худой конец десять был там. — Вы пытались разузнать, кто этот человек? — спросил Денис. — Нет, конечно! Вы же сами понимаете, чем это чревато… — Он вдруг запнулся на полуслове, налился краской и тяжело задышал. — Откуда вы узнали, что Жанна мне звонила?! Она… Она бы вам не сказала! Ни за что! Я слышал в трубке телевизор. Мультфильм… Вы выпытали у ребенка! На понт меня взяли! У вас нет никаких свидетелей, никто не говорил, что видел меня с ножом возле мотоцикла Олега!!! И про сиденье вы соврали! — Частный детектив не рыцарь на белом коне, — ответил Денис, поднявшись и отвесив поклон. — Иногда во имя интересов дела приходится присочинить. Вам, коллега, надлежало бы это знать. Желаю всего хорошего! Николай купил пачку бумаги, восемь конвертов и резиновые перчатки. Поскольку Лилии дома не оказалось, а в «Лазер-форс» он уже примелькался, пришлось воспользоваться услугами компьютерного зала городской библиотеки. Он набрал следующий текст: «Берегитесь. Тот, кто убил Олега Вовка, теперь владеет его ноутбуком. А в нем…» Нацепив резиновые перчатки, Николай распечатал послание в четырех экземплярах. На конвертах так же с помощью принтера напечатал адреса. Туманову письмо уйдет в обладминистрацию, Рахаеву — на НПЗ, Огареву — в областное ГУВД; адрес Пасечника был известен каждому в городе — авторитет жил в самом центре в «доме академиков» в восьмикомнатной квартире с собственным входом. На случай, если письма станут вскрывать совсем посторонние люди, внутрь конвертов с адресами Николай поместил еще по конверту, напечатав на них «Срочно!!! Лично в руки!!!» и только во внутренние конверты вложил текст. Конечно, «отцы» получат послания не ранее чем завтра утром, а кто-то может и вообще не получить. Но лучшего способа быстро и эффективно раструбить о ноутбуке, Денис с Николаем все равно пока не нашли. От Кравцова Денис вначале заехал во двор к Жанне и, включив секундомер, погнал в «Огненный дракон». На скорости девяносто километров в час ему понадобилось почти девять минут. Зато от ресторанчика до поворота, на котором разбился Олег, было чуть больше десяти километров. Денис так и не решил для себя: соврал Кравцов или нет. В принципе, от двора Жанны до «Огненного дракона» не было ни одного крутого поворота, то есть Олег мог приехать сюда с уже подрезанным сиденьем. Значит, Кравцов все еще был подозреваемым № 1. Тем более что в ресторанчике Олега никто не вспомнил. Конечно, прошло уже больше двух недель, Олег мог вообще не заходить в ресторан, а встретиться с неизвестным немолодым человеком на улице, даже если заходил, его необязательно запомнили. Но если Кравцов с Викой не сочинили немолодого незнакомца, если Олег все-таки оставил мотоцикл на стоянке перед рестораном и имел с кем-то беседу, сиденье могли подрезать и здесь. Разговоров о предстоящем матче Россия — Япония Денис всячески избегал — только бы не сглазить! Николай, раз десять пытавшийся обсудить, с каким счетом наши выиграют, обиделся и перед самым началом трансляции отстал наконец. Денис достал из-под стола газету и назидательным тоном прочел: «Согласно данным опроса, треть английских болельщиков накануне матча с Аргентиной воздержались от секса, считая, что такой шаг принесет их родной команде удачу». Николай не внял и продолжал дуться. Первый тайм смотрели молча, лишь изредка вскрикивая хором, все громче и яростней, когда сперва Смерти н ударил рядом со штангой, потом Измайлов закрутил рядом со штангой, потом Никифоров со штрафного пробил рядом со штангой, потом вратарь японцев Нарадзаки украл мяч из-под носа Пименова. Когда защитник Тода, не стесняясь, снес в своей штрафной Семшова, но свисток арбитра промолчал, они были уже на ногах. Так и досмотрели до перерыва стоя. Во втором тайме Денис не удержался, пять минут они оживленно обсуждали происходящее на поле, а на шестой Инамото с десяти метров хладнокровно расстрелял ворота Нигматулина. Оставшееся время до финального свистка просидели в гробовом молчании. Не помогло… — Пойдем! — сказал Щербак, со всего размаху хлопнув себя по колену. — Не буду я сегодня больше ничего смотреть! — пнув ногой коврик, он выскочил за порог. Денис нагнал его только возле стоянки. — Ящик выключил? — спросил Николай. — Не помню… — Ну и хрен с ним! Дорогу им перебежала кошка. Николай остановился, шаря взглядом под ногами, Денис подумал, что и сам бы запустил сейчас камнем в кого угодно, не только в кошку, дай только повод. — Восемь лет ждал! — продолжал Николай, не найдя, слава богу, подходящего снаряда. — Восемь лет! В девяносто шестом пролетели: в Англию на чемпионат Европы не попали, во Францию на прошлый чемпионат мира не попали, в двухтысячном в Бельгию — Голландию не попали, и вот оно, наконец, счастье привалило: поехали в Японию. На кой, спрашивается?! Чтоб обделаться, как в Штатах в девяносто четвертом? Я этого восемь лет ждал?! Или мало ждал — не заслужил?! Это коммунизм, что ли? Семьдесят лет строили-строили, не достроили — объявили: не очень-то и хотелось?! «Я уже больше не увижу наших в одной восьмой финала, так дети увидят, а не дети — внуки», — так, что ли, Романцев рассуждает?! Ладно, не спорю, пусть Романцев о внуках заботится, если они у него есть, а у меня вот — не предвидится пока! Если раз в восемь лет на чемпионаты попадать, сколько их еще будет при моей жизни? Четыре? Пять? Я их, значит, буду ждать как манны, а эти, нравственные уроды, раз за разом будут жидко обделываться прямо мне в душу. «Чего уж там, Коля, все ж свои, ты ж знаешь, что жизнь — дерьмо…» Ладно, жизнь — дерьмо, я в курсе, я разве возражаю? На меня вам плевать, на остальных болельщиков — на пятьдесят миллионов — плевать, на себя-то плевать зачем?! Зачем собственную жизнь в дерьмо превращать?! «Стратег!» — выкрикнул кто-то сзади. Денис плавно обернулся, кулаки сжались сами собой. «Стратег, говорю!» — новый русский хрипел в мобильный телефон, тиская его в огромной, красной и мокрой от пота ладони. «Романцев!.. — он выругался на полквартала и надрывно закашлялся. — Не, ну ты видел, что он с Измайловым учудил, а? Конь!.. Ага… Новое слово в футболе придумал, прикинь, да? Опорный хав на фланге». — Давай выпьем, что ли, с горя, — предложил Щербак. Не дожидаясь согласия, он свернул в магазинчик. Денис, собственно, ничего против не имел. За прилавком — одним из трех, остальные пустовали — стояла смазливая девица лет двадцати, а может, и меньше. По безлюдному залу гуляло эхо, донося из-за приоткрытой двери за ее спиной звук работающего телевизора — японский тренер давал интервью. Щербак, без обычных своих сальных штучек, жестом поманил продавщицу и хмуро кивнул на бутылку кристалловской «Пшеничной». Продавщица открыла было рот, но, так ничего и не сказав, чиркнула что-то на обрывке чека. «Восемьдесят пять рублей», — прочел Денис, заглянув Щербаку через плечо. Она решила, что Николай немой! Они двинулись в сторону площади, откуда доносился гул толпы. Народу на улице для воскресного дня было необычно мало. Навстречу попались двое подростков, тоже с беленькой. «Да выиграют наши у бельгийцев, спорим?! — не переставая, кричал один. — Спорим, выиграют?! Бельгийцы — отстой!» Другой, повзрослей на вид, с бутылкой в руке, только кривился: «Выиграют они те, щас же! Губу раскатал. А выиграют— попадут под бразильцев. И те уже нас поимеют по полной программе, как бундесы Саудовскую Аравию, восемь-ноль». По мере приближения к площади людей прибавлялось. Публика полегковесней спешила прочь, хотя с минуты на минуты должна была начаться следующая трансляция. Над самой площадью висела наэлектризованная тишина, как в центре урагана. На лавочках, на газонах, на высоком бордюре вдоль трамвайных путей, на ступеньках подземного перехода, у подножия памятника Ленину народ пил. Угрюмо. Переговаривались вполголоса. Никто не вещал, как это бывает всегда, никто не делал резких движений, словно страшась взорвать давившую со всех сторон тишину. Денис с Щербаком облюбовали место возле старой, в полтора обхвата березы, наполовину засохшей, с почерневшим, изборожденным глубокими морщинами стволом и двумя огромными, надломленными, склонившимися к земле ветвями. Она стояла позади экрана, здесь было не так людно. Николай плюхнулся в высокую траву прямо на брошенную кем-то бутылку и в сердцах зашвырнул ее подальше. К ней тут же устремилась пьянчужка, барражировавшая вдоль газона и зорко наблюдавшая за происходящим. Ее спутник с неподъемным баулом с трудом поспевал за ней. «Ты поднимать будешь или нет?! — прошипела она на него. — Спина трещит!» «Заткнись! — прошипел он в ответ, остановившись рядом с еще одной находкой. — Горе у меня…» — За победу! — сказал Денис, глотнув прямо из горлышка: стаканчики купить они, конечно, забыли. — За нашу победу! — поддержал Щербак. Он приложился как следует: в бутылке осталось немногим больше половины. — Ну ты даешь, — поморщился Денис на выдохе, — давай хоть на три тоста растянем. — Давай, — не расставаясь с бутылкой, кивнул Николай, — второй: чтоб бразильцы, если выиграют у наших, стали чемпионами, и чтоб у Романцева руки отсохли — по любому! Он отхлебнул ровно половину оставшегося, заставив шефа содрогнуться снова. Но когда настала очередь Дениса, по наторенной дорожке пошло проще, он и не заметил, как справился. — Романцеву курить на стадионе не дают, вот у него мозги и не варят, — сказал Денис. — Слушай! — Щербак хлопнул ладонью по лбу, — как я раньше не подумал?! Это же япошки специально придумали кампанию против курения! Почему на стадионе нельзя курить, а? С какой стати? Ладно еще на трибунах, чтоб на соседей не дымить. Тоже, кстати, можно сделать сектора для курящих и для некурящих, как в самолете. Но на скамейке запасных почему?! — Ну, я же говорю… — Но все равно он урод. До чемпионата думать надо было! Что уж теперь пить боржоми… Денис завалился на спину. Спорить не было ни сил, ни желания, да и зачем спорить, если Николай кругом прав. Он прикрыл веки. Остались видны только вялые, сонные облака и колыхавшееся перед самым носом странное растение: без листьев, с серебристым стеблем, покрытым загнутыми кверху волосками, с миниатюрными фиолетовыми цветками на макушке. Над ухом застрекотал сверчок, заглушая голоса людей, и Денис почувствовал вдруг, что остался один. Один между небом и землей вместе со своей скорбью, вселенской скорбью, которую больше не с кем разделить, только с этими облаками и этими расплывающимися перед глазами фиолетовыми цветками размером со спичечную головку. Но одни слишком огромны, другие слишком малы, а главное — и первые и вторые слишком недолговечны, чтобы понять его печаль по восьми годам напрасных ожиданий… Когда в кармане запищал мобильный, Денис не сразу сообразил, что это за непонятный звук. — Денис Андреевич? Добрый день. Дмитрий Сергеевич. — Добрый день. Я вас узнал, — соврал Денис. В этот самый момент пошла реклама «Мартиники», и динамики заработали на полную мощность. Денис впервые услышал, что именно «Мартиника» всегда. «Мартиника» — всегда успех. В косметологической клинике полный спектр услуг: липоаспирация, аппаратная косметология, компьютерное прогнозирование, лазерная шлифовка кожи, удаление послеоперационных рубцов по методу профессора Зелинского…» — Вы на площади? — удивился Шуйский. — На площади. — Что, сегодня какой-то футбол?.. Я, собственно говоря, хотел узнать, как ваши успехи. — Работаем, — ответил Денис, — когда получим осязаемый результат, вы узнаете первым. — Ладно, смотрите свой футбол, не буду мешать… Щербак навис над ним и, поскольку Денис на вопросительные движения бровей не реагировал, принялся трясти за плечо. — Кто это? Что случилось? — Шуйский. Как тебе нравится: «Сегодня какой-то футбол?» — Так и сказал? — Так и сказал! — Ни хрена не понимаю! — Щербак вскочил, потом снова сел, обхватив колени руками. — То есть он не болельщик. Чемпионат мира ему до одного места. Так какого же он взялся быть главным спонсором трансляций?! Только не говори, что дело в рекламе или в поддержании имиджа. Здесь и вправду не Москва. Кто такой Шуйский, и так все знают. Реклама — это понты. Это как проехать на «кадиллаке» сквозь толпу, когда движение перекрыто — пыль в глаза, смотрите все: никому нельзя, только мне одному можно. Короче, он не по собственной инициативе потратился на установку экрана, на все прочее. Его кто-то нагнул. Что скажешь? — Нагнули его, это точно, — согласился Денис. — Кто, хотелось бы еще знать! — щелкнул пальцами Николай. Он огляделся, склонился к Денису и торопливо зашептал: — Если вычислим, кто его раскрутил транслировать чемпионат, поймем и все остальное: кому понадобилось у него что-то красть, зачем он поручил расследование Олегу, кто похитил Игоря, короче, все! Это ключевой момент, шеф. Мне кажется, идея с футболом исходила от губернатора. Не напрямую, конечно, от кого-то из ближайшего окружения. Нужно еще раз переговорить с твоим Крупицыным и с его приятелями-депутатами. — Нет, губернатор здесь ни при чем, — возразил Денис, — при чем здесь губернатор? — Он почувствовал, что язык слушается не очень хорошо. — Какой ему смысл устраивать такую акцию анонимно? Никакого. Крупицын и всякие Мальцевы-Зайцевы нам не помогут. Завтра нужно сходить в банк и постараться разговорить девочку, ведущую счета Шуйского. — Девочка — это намек? — сощурился Щербак. — Мне, значит, идти? А вдруг это мамочка? Или вообще мужик с волосатым пузом? — Конечно, твой высокоэстетический вкус этого не вынесет. Пойдем посмотрим, как турки с Коста-Рикой играют. Или у них ноги волосатые? — Сказал же, ничего больше сегодня смотреть не буду. А вообще у тебя опять телефон звонит. Звонила Лилия: — Денис, вы можете приехать сейчас ко мне в агентство? Пожалуйста! — А чуть позже нельзя? — Опять ведь какие-нибудь глупости. А тут горе, да еще водки выпили… — Пожалуйста. Я понимаю, в каком вы состоянии, но это очень важно. Очень! — Я блин, сплю, блин?! — Щербак застыл посреди зала с отвисшей челюстью и выпученными глазами. Вокруг суетились два десятка обнаженных, полуобнаженных, едва одетых и чуть прикрытых манекенщиц. Они на бегу сбрасывали то немногое, что все-таки было на них надето, облачались во что-нибудь новенькое, но столь же незначительное, и куда-то убегали, чтобы вернуться снова через минуту, снова раздеться и снова одеться и убежать. Еще человек десять нормально одетых мужчин и женщин помогали им одеваться и раздеваться, подавали, принимали, поправляли, одергивали невыносимо прозрачные пеньюары, невероятно маленькие трусики и бюстгальтеры, невозможно вызывающие боди, и прочая, и прочая, и прочая. Стоял невероятный гам: все одновременно кричали, смеялись, ругались, подгоняли друг Друга, топали босыми ножками и стучали каблучками, да еще откуда-то сбоку довольно громко бухала музыка. Денис благоразумно прижался к стенке, а Щербака, застывшего как изваяние, теснили то в одну, то в другую сторону, но он продолжал только восхищенно хлопать глазами и бормотать себе под нос: — Я, блин, хочу тут жить, блин! — Денис, Николай! — окликнула их Лилия. Она была в соседней комнате, соединявшейся с залом широкой аркой, там, очевидно, была гримерная. Двум девушкам в халатиках подправляли макияж, Лилия тоже сидела, даже полулежала, в кресле с подголовником, и пухленькая краснощекая тетенька делала ей какие-то примочки на правый глаз и щеку. Щербак не без труда стряхнул с себя оцепенение. Постоянно вертя головой и шагая зигзагами, чтобы невзначай коснуться хоть одной из мелькавших девушек, он минуты за три все-таки преодолел расстояние в пятнадцать шагов и остановился рядом с давно уже добравшимся до Лилии Денисом. Ей как раз сняли компресс, и взору сыщиков предстал во всей своей радужной красе огромный, во всю щеку синяк. У Николая снова отвисла челюсть. На его лице в несколько секунд сменились удивление, возмущение, ярость и готовность истребить всех без исключения, кто имел отношение к этому синяку, а заодно всех, кто мог бы иметь к нему отношение, и всех, кто попытается ему помешать выполнить задуманное. Он, похоже, забыл об окружающей длинноногой красоте и больше не обращал внимания на сидевшие совсем рядом два великолепных экземпляра, а ведь сквозь полупрозрачные халатики — как уже отметил для себя Денис — можно было рассмотреть столько интересного и волнующего… — Кто?! — хрипло выдавил Николай — Ваши вчерашние знакомые, — попыталась улыбнуться Лилия, но улыбка вышла перекошенной и явно причинила ей боль. — Я, блин!.. — Щербак дернулся немедленно бежать мстить, но Лилия поймала его за рукав и удержала. — Не надо им уподобляться, Николай! Вы же, в отличие от них, нормальный цивилизованный человек. Что для вас важнее: дело или состязание в фанатизме? Вы все равно его не выиграете. — Помолчи, Лилечка. — Краснощекая тетенька густо смазала поврежденную половину ее лица каким-то приятно пахнущим мятой гелем и прикрыла салфеткой. — Будет немножко жечь, но ты потерпи. Через полчаса снимем. Но Лилия к ее совету не прислушалась. — Ирусь, девочки, мне надо поговорить, — сказала она, не повышая голоса. Девочки испарились, как новобранцы при виде грозного старшины, а тетенька Ируся поочередно смерила сыщиков взглядом, словно прикидывая, ради которого Лилия пошла на такие жертвы, а который просто рядом оказался, и только после этого, многозначительно фыркнув, куда-то укатилась — по сравнению с девушками-моделями она выглядела совершеннейшим колобком. — У нас последний прогон, — пояснила Лилия. — Завтра показ. Мне общаться с полусотней людей. Одна надежда, что Ируся за сутки все поправит. — Так что все-таки случилось? — спросил Денис. — Мне намекнули, что женщинам в мужские дела совать нос категорически запрещено, и вообще, курица — не птица… — Стоп, стоп, стоп! Наши вчерашние друзья вас разыскали и в такой вот грубой форме выразили свою обиду? За то, что вы не дали нам закончить ту милую беседу в подворотне? Я правильно понимаю? — Нет. Я сама их нашла. — Зачем? — Как? — с удивлением вставил Щербак. Лилия, сразу забыв о Денисе, повернулась к нему. — Я запомнила номер их машины, расцарапала ногу, — она закатала брючину на левой ноге, демонстрируя Николаю свою рану, — подошла к гаишнику и сказала, что меня зацепила зеленая «девятка». Назвала номер, попросила выяснить имя и адрес владельца, сунула пять сотен, ну, поулыбалась самую малость… — Лихо! — восхитился Николай. — Только я тоже не возьму в толк: зачем они вам понадобились? — Они могли украсть у Шуйского его прибор. — Не понял. — Еще раз! — Денис вернул бразды правления в свои руки — Чеченцы? Вчерашние чеченцы украли у Шуйского прибор? — Да. Вы знаете, что у Шуйского пропало? Нет. Я тоже не знаю, какое-то лазерное оборудование, так? Что бывает лазерное? Например, системы наведения управляемых ракет, или наоборот: системы слежения или перехвата. Даже если немцы разработали свое оборудование исключительно для гражданских целей, у Шуйского наверняка есть свои Кулибины, они могли его приспособить для военных нужд. Денис с Николаем озадаченно переглянулись. Хоть предположение звучало на первый взгляд дико: «Шуйский тайно торгует оружием!», но, собственно, что они о Шуйском знают? Не откровенный бандит — это видно. Но почему хотя бы не сделать допущение, что он может торговать оружием? Не краденые же пистолеты он на рынке из-под полы толкает? И почему они — пинкертоны хваленые, — почему они сами до этого не додумались?! А ведь если речь действительно идет об оружии, то сразу становится понятным, отчего никто не хочет называть пропавшее собственным именем, откуда могли взяться спецэффекты при краже, и по какой причине Шуйский, несмотря на свои связи, не обратился в милицию! И если все на самом деле так серьезно, следует немедленно менять modus operandi: еще один неосторожный шаг — и можно запросто лишиться головы. — Да не напрягайтесь вы так! — рассмеялась Лилия, глядя на ошарашенные лица сыщиков. — Я уже отказалась от этой идеи. Я просто вспомнила, что Олег тоже упоминал чеченцев. Я как-то до сих пор не предавала этому значения. Мне казалось, чеченцы его интересуют только в свете гибели наших омоновцев. Но после того как они начали угрожать Николаю, я подумала, что Олег, наверное, говорил о чеченцах как о возможных подозреваемых в краже оборудования у Шуйского. — Ну, мне они, положим, не угрожали, — набычился Щербак. — Но я их разъясню! Козлов… — Подожди! — цыкнул на него Денис. — Лиля, пожалуйста, вспомните как можно точнее, что говорил Олег? — На следующий день после того, как Шуйский предложил ему работу, он вечером куда-то уехал. Обычно мы примерно в девять вместе ужинали, а после ужина он садился за компьютер и чуть ли не до утра сидел в Интернете. Особенно в последние две недели. Он в эту историю с омоновцами ушел с головой, копался на чеченских сайтах, читал все новости, все комментарии, которые попадались, а в тот вечер уехал. В городе несколько дней назад появилась группа чеченцев, большие шишки, так он сказал, и ему нужно кое-что проверить. Я, естественно, подумала: их визит как-то связан с гибелью омоновцев, но, с другой стороны, по словам Олега, они уже находились в городе несколько дней назад, а он отправился что-то проверять только когда занялся делом Шуйского. Простите, я, наверное, путано рассказываю — очень голова болит, трудно сосредоточиться. — Вы прекрасно рассказываете, — подбодрил Николай. Денису показалось, что слишком уж пылко подбодрил. Неужели влюбился? В десяти шагах по-прежнему сновали фотомодели в чем мать родила, а он только на Лилию и пялится, глаз не оторвал за весь разговор. — А когда Олег вернулся, он рассказал о результатах своей проверки? — спросил Денис. — Он вернулся очень поздно. Я ждала его до начала третьего и заснула прямо с книжкой в руках. Он меня не разбудил, а утром мы тоже поговорить не успели, так что я ничего не знаю. Поэтому и пошла к ним сама. И кое-что я все-таки узнала… В арке показалась Ируся, и Лилия поманила ее пальцем. Она с умным видом заглянула под салфетку, кивнула и укатилась обратно. Лилия подождала, пока она отойдет достаточно далеко, и продолжила: — Они остановились у Ильяса Боровика. К местной чеченской мафии он никакого отношения не имеет и наверняка не имел: не джигит. Всю жизнь проработал в проектном институте, сейчас на пенсии. К тому же у него только мать чеченка, отец — русский. Живет бедно: у него свой дом в стеклозаводском поселке, дому сто лет в обед, забор на ладан дышит, ворота на гараже все ржавые, «девятка» раздолбанная. И наша троица тоже не с иголочки одета. По манерам видно, что они из Чечни, но на абреков не похожи. — Вы говорите «троица», вы видели тех же, что и вчера? — спросил Денис. — Может, их больше? — Не знаю. Не думаю. Я наблюдала, как они обедают во дворе, пока меня не заметили. Кстати, раненый неплохо себя чувствует! — она усмехнулась и потрогала синяк. Щербак скрипнул зубами. — Что они вам сказали? — По существу — ничего. Мое, мол, дело — дома сидеть. Ну и так далее, в том же духе. Я думаю, у них здесь «долг чести»: может, кровная месть, может, кто-то из родственников под следствием и они хотят его вызволить. — Но зачем же им тогда красть у Шуйского прибор? — спросил Щербак. — И если это не оружие, тогда что? — Если они не боевики и не бандиты, то денег у них нет, связей нет, — ответила Лилия. — Но, с другой стороны, для осуществления их планов, какие бы они ни были, деньги наверняка нужны, значит, они могли все- таки украсть у Шуйского прибор. Он же ужасно дорогой. — Не очень убедительно, — отозвался Денис. — «Долг чести» предполагает следование определенным законам чести, воровство у посторонних в них не вписывается. Я прав? — Не нравится?! — обиженно вздернула подбородок Лилия, отчего салфетка сползла и чуть не свалилась на пол. Щербак бросился ее ловить и с максимальной осторожностью водружать на место. Она благосклонно позволила ему это сделать, а Дениса наградила очередным укоризненным взглядом. — Вот вам другое объяснение: этим чеченцам нужны от снежинской милиции какие-то сведения, сами они их заполучить не могут, а Шуйский может: у него же связи. Он ведь вас, Денис, из КПЗ вытащил, и, наверное, это не предел его возможностей. Они могли украсть у него прибор, чтобы заставить его использовать свои связи. — Лилечка, пять минут, а? — запричитала краснощекая Ируся, снова подкатившись к арке. — Нужно закончить, иначе ничего не получится, С закрытым ртом и закрытыми глазами. Денис с Николаем выбрались в коридор и, усевшись на ступеньках, закурили. — Я даже не знаю, — сказал Николай. — Мы про оружие не думали, тот, кто ворочает такими делами, не прибегает к посторонней помощи, чтобы найти пропавшее. Но, глядя на этот городишко, я готов поверить во что угодно. А Лилия — голова! — Ты тут не влюбись случайно! — подмигнул Денис издевательски. — Я?! — Ты, ты! Что-то ты восторженный какой-то не в меру. — А-а! — отмахнулся Щербак. — Пацан, что ли?! Хуже все. Я на нее запал. Увидел сейчас с этим фингалом и натурально запал. И козлам этим я рога поотшибаю! — Может, вначале выясним, что они от тебя хотели? И воровали ли они у Шуйского железяку? — Чего они от меня хотели, я и так уже понял. А про железяку, само собой, выясним. Что смотришь? Я тоже не дурак. Если эти трое терлись возле СИЗО, значит, их интересует тот тип, которого не выдали террористам за омоновцев. Юлдашев. Он до сих пор там сидит, это точно, по телику говорили. Они хотят как минимум с ним связаться, а как максимум чего-то от него добиться. Ты только ей не говори, а то опять, блин, ввяжется в какую-нибудь историю. — Я, собственно, зачем вас пригласила… — Лилия появилась в коридоре с лицом, немного асимметричным, но без малейших намеков на синяк, Ируся потрудилась на славу, — с этими чеченцами можно договориться. Они очень осторожны и отовсюду ждут подвоха, но у них нет выбора, я уверена, они в совершенно безвыходном положении. — Осторожны! — возмутился Денис. — Это вы называете осторожны?! О том, как они зацепили Николая, я уже промолчу: видели, что товарищ не из робких, видели, что не праздно шатается — занят делом, видели, что дело конфиденциальное, — так нет же, пусть все немедленно бросит, им с ним «пагаварыть» нужно. Но, допустим, тогда они чувствовали свою безнаказанность: их трое, он один, они вооружены, он, как им казалось, нет. А как вам пацан понравился, которого я ранил?! Я держу его на мушке, а он медленно так, хладнокровно — очень осторожно — поднимает пистолет, как будто это игра, как будто я мишень в тире! Я, в отличие от него, цивилизованный человек, вы точно подметили, Я понимаю, что оружие не игрушка, а люди не мишени, я понимаю, что нельзя просто так стрелять в того, кто тебе не нравится. Но знаете, о чем я иногда подумываю? Ведь эти ребята на самом деле не такие дикие, какими хотят казаться. Всеми благами цивилизации — теми же пистолетами, а то и «стингерами» — они пользуются с удовольствием и весьма эффективно. И образ мыслей «цивилизованного» человека им понятен. Мне с детства привили первобытный ужас перед анархией. Только районный нарсуд, самый гуманный в мире, решает, кого казнить, кого миловать; без приказа сверху насилие применять нельзя. Даже если ситуация требует, нельзя — и все! Иначе цивилизация рухнет. И вдолбили мне это крепко: и словом и палкой — всеми доступными средствами. Вот почему наш юный джигит такой храбрый: он понимает, что в споре со мной не оружие его главный аргумент, а мой собственный рефлекторный ужас перед применением силы. А меня вот все тревожит крамольная мыслишка: может, зря я его поцарапал? Может, стоило в педагогических целях влепить ему пулю между глаз, чтоб мозги брызнули по всей подворотне? Нынешнее поколение «джигитов» только могила исправит, на их счет я иллюзий не питаю. Но может, следующее чему-нибудь научится? Так стоит ради этого постараться! Простите, если задел ваши национальные чувства… — Я вижу, Денис, что вы расстроены, — произнесла Лилия с надменной ноткой в голосе, — наши проиграли. Я вам сочувствую. Но, как цивилизованный человек, вы не должны срывать зло на чеченцах. Лучше остыньте пока, пусть Николай сходит к Боровику один. Их там все равно уже нет. Они наверняка перебрались в другое место и не сказали ему куда, но причин прерывать одностороннюю связь у них нет. Нужно оставить у Боровика сообщение: вы можете договориться с Шуйским по интересующему их вопросу. И нужно дать свои координаты. Я бы сама пошла еще раз, но мои слова они всерьез не воспримут. А на ваше предложение клюнут обязательно! Я снова повторяю — только прошу вас, Денис, не заводитесь опять — по их поведению видно, что в положении они безвыходном. Разве стали бы они без крайней нужды приставать на улице к Николаю со своими «интимными» проблемами?! — И все-таки я не понимаю, как вы можете оставаться такими спокойными? — Лилия проводила взглядом Щербака, как всегда, вразвалочку шагавшего к воротам Ильяса Боровика, и обернулась к Денису. Они остались ждать Николая в машине. — Уже вечер, с минуты на минуту позвонят похитители, а нам нечего им сказать. Неужели вам ни капельки не страшно за Игоря? Денис предпочел не отвечать. Хоть он и был уверен в том, что сегодняшнее общение с похитителями закончится формальным выговором и продлением срока поисков, но оставалась маленькая, как выразилась Лилия, капелька сомнений: что, если они с Николаем ошиблись в своих расчетах? Вывод о том, что выкрал оборудование, убил Олега и похитил Игоря один и тот же человек может не подтвердиться. Пусть вероятность ошибки мизерна, но цена ее слишком велика. — Или вы давно уже все знаете и только ждете момента, чтобы эффектно достать туза из рукава? — Так и не дождавшись ответа, Лилия продолжала наседать: — Признайтесь, Денис, пожалуйста. Я умею хранить тайны и я ужасно не люблю неожиданностей. Или мне все-таки готовиться к самому худшему? От необходимости ответить хоть что-нибудь Дениса спас телефонный звонок. — Это, наверное, они… — Лилия почему-то вся напряглась, сжалась в уголке сиденья. — Нет, — Денис взглянул на номер, высветившийся на табло. Звонил дядюшка. — Алле, злодей! Ты какого лешего меня подставляешь?! — Как? — не понял Денис. — Как, как?! Каком кверху. Что за фигню ты мне прислал? Я людей напряг в выходной сверхурочно вкалывать, а пальчики-то твои ненастоящие совсем. Нечеловеческие пальчики. Это что, шутка такая? — Что значит нечеловеческие? — А то и значит! — рявкнул Вячеслав Иванович так, что в ухе зазвенело. — Что, во-первых, они все одинаковые — на всех пальцах один и тот же, как под копирку, рисунок, только размер отличается, а во-вторых, сам рисунок: ровненькие такие эллипсоиды, знаешь, что это такое? Вот они там тоже как из-под трафарета. Ты где взял эту хрень? — Ну… — замялся Денис, — я потом объясню. — Говорить не можешь, что ли? Слушать хоть можешь? — Да. — Тогда слушай. Мне эксперты сказали, что кто-то такие резиновые перчатки штампует со всякими разными хитрыми рисунками, а дешевое ворье ими иногда пользуется, чтобы нам голову морочить, понятно? — Угу. — Угу! Как тебе наши сегодня?! Смотрел? — Смотрел. — И я смотрел. Ладно, пойду выпью, что ли, с горя. А ты больше с такими глупостями не суйся, сыщик! Ничего в этой стране делать не умеют: ни в футбол играть… Пока, короче, не могу больше, хочу упиться до чертиков, чтоб этот кошмар сегодняшний забыть! — Хорошие новости? — с надеждой спросила Лилия. — Нормальные, — отмахнулся Денис. — Николай возвращается. Щербак действительно вышел из калитки и с непроницаемым видом, не торопясь, двигался к машине. — Ну как? — практически одновременно воскликнули Денис и Лилия. — С переменным успехом, — Николай уселся в машину. — Наших клиентов действительно уже и след простыл, а с Боровиком перекинулись парой слов. — А почему так долго? — возмутилась Лилия. — Вы двенадцать минут перекидывались. За это время можно было всю биографию с генеалогией друг другу пересказать… — Я очень старался побыстрее, — зачем-то начал оправдываться Щербак. — Но этот Боровик отморозился, пардон, мол, не было у него никаких жильцов и гостей, потом начал домогаться, кто я да что я? Короче, пришлось туманно намекнуть на Олега и «Сатурн», на то, что мы, мол, тоже правдоискатели и народные мстители. Не думаю, что он что-нибудь понял, но записку взял, обещал передать, если получится. — Что значит, если получится? — переспросил Денис. — Это он так сказал: «Если получится, передам». На самом деле я думаю, что он прекрасно знает, где наши клиенты в данный момент окопались, может, они даже у него где-нибудь в подвале сидят. Я вот думаю, может, стоит им тут засаду устроить? Отъехать, потом пешком вернуться, лучше когда стемнеет, а?.. У Дениса в кармане снова заверещал мобильник. На табло вместо номера повисла надпись «звонок». Уже предчувствуя недоброе, Денис ответил. — Три дня кончились, — все тот же приглушенный голос похитителя. — Порадуешь чем-нибудь? — Пока нет. — А мы ведь тебя предупреждали. — Я помню. А еще я думаю, что… — А думать я тебе не разрешал, козел! Не сделал, сам виноват. Иди выгребай посылку из почтового ящика. — Эй! Послушайте! — заорал Денис, но похититель отключился. — Что кровные мстители так быстро? — ухмыляясь, справился Щербак. — Я же говорил, они в подвале у Боровика сидят… Шеф! Шеф, ты куда так срочно? А Денис уже резко рванул с места, не тратя времени на разворот, обогнул на предельно возможной скорости квартал частного сектора и, выскочив на нормальную асфальтированную дорогу, вжал педаль газа вообще до упора. Щербак растерянно оглянулся на стремительно уменьшающуюся бабульку, гуси которой минуту назад еле успели выскочить из-под колес джипа. — Пожар, что ли? — недоумевал Щербак. — А как же засада, будем устраивать? — Ты что в записке написал? — буркнул Денис, проскакивая на желтый перед самым бампером уже тронувшегося наперерез «опеля». — Написал, что возле СИЗО имело место недоразумение, что надо поговорить и оставил номер твоего мобильника. А что-то не так? — Это ведь они звонили? — подала голос Лилия. — Похитители? Денис кивнул, не сводя глаз с дороги. Благо воскресным вечером машин было совсем немного, городского транспорта, соответственно, тоже. Главное, теперь не напороться на гаишников. И тогда, может быть, можно успеть к почтовому ящику раньше, чем в него опустят посылку. — Мы едем ко мне, Денис? — Она придвинулась вплотную. — Можно проехать быстрее, если дворами, я покажу. Только скажите, что там, зачем мы так торопимся? — Куда сворачивать, показывайте, — потребовал Денис. — На следующем перекрестке налево и в арку… Денис, не снижая скорости, влетел в какой-то двор и запетлял переулками и подворотнями, едва успевая выполнять указания Лилии. В делом вряд ли получалось быстрее: теплый вечер, во дворах дети, пенсионеры и снова дети, но зато не было светофоров и вероятность встретить гаишников падала до нуля. Через двадцать четыре минуты с визгом тормознули у Лилиного подъезда, пугая бабок на лавочке, ринулись внутрь. Щербак, забыв о приличиях, первым ворвался на лестницу, добежал до двери и растерянно замер, сообразив, что ключа-то у него нет. Лилия торопилась за ним, но остановилась как вкопанная у почтового ящика. Сквозь дырочки в дверце было заметно, что что-то белеет внутри, а сама дверца была погнута. Очевидно, то, что нужно было положить в ящик, не пролезло в стандартную щель для газет и журналов, и кто-то плоскогубцами отогнул уголок дверцы. Руки у Лилии заметно дрожали, и Денис, отобрав у нее ключ, достал пакет. Это был абсолютно стандартный конверт, заклеенный, с маркой, вместо адреса большими печатными буквами карандашом написано: «Грязнову». Причем писали уже после того, как конверт наполнили, — нажим грифеля неровный, а в двух местах острие карандаша даже прорвало бумагу, и сквозь отверстия торчало что- то белое и мягкое. — Лиля, спуститесь, спросите у ваших соседок, не заходил ли кто из посторонних в течение последнего часа в подъезд? Если заходил, пусть опишут, как выглядел, если был на машине — как выглядела машина? — Не-ет. — Девушка отрицательно затрясла головой. — Я должна увидеть, что там внутри. — Мы пойдем вместе, — Щербак обнял ее за плечи и потащил вниз по лестнице. — Пусть лучше Денис сам посмотрит, а то эти старушенции мне без вас ничего не скажут, а у нас, может, каждая минута на счету… — уговаривал он, а Лилия беспомощно оглядывалась на Дениса, ища поддержки. — Я буду в квартире, — бросил Денис, стараясь не встречаться взглядом с Лилией. Около почтового ящика делать действительно было больше нечего. Отпечатков подошв на бетонном полу не было и в помине, возможно, на обувь того, кто гнул дверцу, и попали частички краски, облупившейся с металла, но они наверняка микроскопические и без лаборатории тут не обойтись. Снимать отпечатки с дверцы — тоже гиблое дело, не имея под рукой бригады экспертов. Хватит, уже сняли у Боксера, называется. Да и что с ними делать потом, с отпечатками, с чем сравнивать? Но конверт Денис все-таки в лупу рассмотрел: бумага рыхлая, чистая, наклонившись к конверту, он почувствовал острый запах аптеки. Осторожно ножом вскрыл письмо, вытряхнул на чистый лист бумаги содержимое. Большой, размером с кулак, комок ваты, чуть-чуть испачканной кровью. Прежде чем развернуть вату, закурил, подошел к окну: Лилия с Николаем беседовали с бабушками. Лилия возбужденно жестикулировала, бабушки изумленно всплескивали руками. Денис выбросил сигарету в раковину, зачем-то вымыл руки. Осторожно, двумя пальцами взялся за ватный комок, но тот не желал разворачиваться, засыхающая кровь намертво склеила все вокруг. Пришлось снова вооружиться ножом. Одновременно зазвонили сразу два телефона: Лилин на столе и мобильный в кармане. Денис схватился сперва за тот, что на столе. Какая-то женщина: — Можно Лилю? Денис, не отвечая, отключился. Мобильник в кармане продолжал звонить. Макс: — Те записи, что ты утром прислал, тоже не годятся. Похитителя среди этих мужиков нет. Значит, не Шуйский и не Рыбалко. Впрочем, Денис и не ждал на их счет положительного ответа. Через минуту он с отвращением смотрел на облепленное ватными клочками левое ухо и пытался вспомнить, какие уши были у Игоря. Обыкновенные. Ничего особенного, впрочем, на его уши Денис никогда особо внимания не обращал. Перевернув ухо ножом, Денис рассмотрел срез — ровный, явно сделанный одним движением. Ублюдки! Разрез точно сделан не полчаса и даже не час назад — кровь совершенно свернулась. Значит, когда они звонили, конверт уже мог давно лежать в почтовом ящике, и, значит, опрос бабушек, скорее всего, ничего не даст. Денис прикрыл послание газетой и вышел во двор. Николая не было, Лилия объяснялась с соседкой. — … даже и не думай их вызывать, — увещевала бабушка. — Вон в соседнем доме через дверь железную ломились к Васильеву, у которого гараж вон стоит. Он вызвал, пришли, повынюхивали, а на следующей неделе его таки обнесли подчистую. Они все заодно… Заметив Дениса, бабулька замолчала и, обиженно поджав губы, отошла к соседнему подъезду, — Видели молодого парня примерно полчаса назад, по виду мог быть посыльным или курьером, Николай побежал догонять, — сказала Лилия. — Хорошо, — сказал Денис. — Только как он его догонит?.. — Вы скажете мне, что там? Денис кивнул. — Давайте дождемся Николая. Взмыленный и унылый Щербак вернулся через пару минут. Как успехи, можно было и не спрашивать. — За двором его никто не видел. Я дошел до троллейбусной остановки и настолько же пробежал в другую сторону — бесполезно. — Они прислали палец, да? Мизинец? — не отставала Лилия. — Ухо, — ответил Денис. — Хотите, можете посмотреть. — Меня сейчас вырвет. — Девушка отбежала за скамейку и судорожно схватилась за горло. Щербак бросился помогать, но приступ рвоты закончился, так и не начавшись. Лилия только побледнела и дышала тяжело и прерывисто: — По-моему, пора звонить в милицию. Мы сами уже не в состоянии справиться с ситуацией. — Давайте поднимемся, сварим кофе и крепко подумаем, — предложил Щербак. В квартире он первым делом усадил Лилию на диван, напоил минералкой, завернул ухо вместе с ватой в газету и вынес на балкон, сам сварил кофе и все это молча, участливо поглядывая на девушку. Денис тоже не торопился приступать к обсуждению. Лилия не выдержала первой: — Что вы со мной носитесь, как с калекой?! Мы будем звонить в милицию или не будем? Когда человеку отрезают уши — это уже не шутка, это серьезно. Мы не справимся сами. — Милиция Игорю не поможет, — возразил Николай, — не забывайте, чем он здесь занимался и почему его похитили. Он расследовал убийство, которое милиция же и замяла! Потом он начал мямлить что-то несуразное о том, что Лилии лучше уехать из города или перебраться пока к каким-нибудь знакомым. Угораздило же его влюбиться в самый неподходящий момент! — выругался про себя Денис, а вслух, прерывая туманные речи напарника, сказал: — Если похитители захотят убить Игоря, то никакая милиция его не спасет. — Если мы не найдем прибор, они его точно убьют! — запальчиво воскликнула Лилия. — Нужно искать прибор. Нужно что-то делать, в конце концов! Давайте поедем к Шуйскому, давайте заставим его, по крайней мере, признаться, оружие у него украли или не оружие, давайте устраивать засаду на чеченцев. У вас хоть какие-то зацепки еще есть?! Ну нужно же что-то делать! Нужно же! — Лиля, успокойтесь, выпейте еще водички, — запричитал Щербак. — Слышите, телефон звонит, надо подойти, спокойно ответить, вдруг это важно… Девушка бросилась к телефону, несколько секунд слушала, потом закричала: Послушайте, вы! Вы звоните по моему номеру, вы суете свои кровавые посылки в мой почтовый ящик, так и ведите переговоры со мной, слышите! Я требую, чтобы вы немедленно рассказали… — она вдруг осеклась на полуслове и молча передала трубку Денису. — Слушай, Грязнов, даю тебе еще тридцать шесть часов. Если к десяти утра вторника прибора у тебя не будет, твоему дружку отрежем голову. Понял? — Я хочу поговорить с Игорем, — потребовал Денис. — Перебьешься, — отрезал похититель. Денис настаивал: — Откуда мне знать, что он до сих пор жив? — Придется поверить на слово. — Вы обязаны предоставить мне доказательства того, что он жив, иначе я ничего не стану делать. — Ну рискни. — В трубке зазвучали короткие гудки. — Думаешь, Игорь уже труп? — спросил Щербак. — Возможно. — Нет, вы ни за что не должны опускать руки, — запротестовала Лилия. — Я верю, что он жив, он должен быть жив, просто обязан быть жив. |
||
|