"Почерк убийцы" - читать интересную книгу автора (Сэйерс Дороти Ли)

7  ОХОТА

Походив по кладбищу в поисках улик и поразмыслив, Бланделл вернулся к могиле Торпсов, возле которой стоял лорд Питер.

Земля на могиле уже осела, цветы поблекли под дождем и ветром.

— Что ж, — сказал старший инспектор, — если все так, как вы говорите, тогда нам надо искать Крантона. Но вот что кажется мне странным. Судя по тому, что я знаю о Крантоне, он не тот человек, который будет заниматься подобными делами. Да, он известный вор и мошенник… но чтобы убить человека… Я никогда не считал его способным на убийство. И, знаете, милорд, я вам скажу, основываясь на собственном опыте, что такие ловкие воры, как он, очень редко прибегают к насилию ради наживы. Ведь они легко могут обойтись и без этого. Но, конечно, бывают и исключения. А может, тот, кого мы похоронили, это все-таки сам Крантон? А одежда подменена, чтобы запутать следствие.

— Возможно, но… а шрам на черепе? Это говорит о том, что в могиле парень, имя которого якобы Джин Негрос. Ну, если только у Крантона тоже был шрам…

— Нет, по крайней мере, до прошлого сентября точно не было, — ответил старший инспектор, — Что ж, тогда признаю, что вы правы. Хотя есть еще некоторые расхождения в размерах — росте, объеме черепа и так далее, но ведь нельзя соблюсти абсолютную точность при сравнении живого человека с трупом, которые пролежал в земле четыре месяца. Так что эти небольшие неточности можно не брать во внимание. Теперь нам придется искать Крантона. Если он жив, и это его рук дело, значит, он сейчас залег на дно и выжидает время.

Кладбище было очень удобным местом для секретного разговора — вокруг не было ни души.

— Я еще хотел поговорить с вами о Вилли Тодее, — сказал Бланделл.

— Вы знаете, я никак не пойму, что он за птица. По его поведению я понял, что он что-то знает. Но что именно? Когда было совершено преступление, он был болен и не вставал с кровати. На это он и ссылается, когда говорит, что ничего не знает. Но я-то чувствую, что он чего-то не договаривает. Что же касается его жены, то тут я уверен, что она ни к чему не причастна. Она хрупкая женщина и уж никак не может быть замешана в убийстве. Я даже спросил их детей, где были их родители в ту ночь. Конечно, это было не очень деликатно. Но ведь я должен был выяснить. И девочки подтвердили, что родители в ту ночь были дома. Есть еще один человек, который может что-то знать. Это Джеймс Тодей. То, что я узнал о нем, показалось мне немного подозрительным. Он уехал из деревни ранним утром четвертого января. Он моряк и ему пора было отправляться в очередной рейс. То, что он уехал, подтвердил начальник железнодорожной станции — он видел его на вокзале в тот день. Только вот до корабля он так и не добрался. Я был в компании «Лэмпсон энд Блейк» — им принадлежит корабль, на котором он служит. Там сообщили, что он в субботу прислал телеграмму с предупреждением, что не сможет приехать вовремя и задержится до вечера воскресенья. Свое опоздание он объяснил тем, что неожиданно почувствовал себя плохо. Я попросил их связаться с ним как можно скорее.

— А откуда была послана телеграмма?

— Из Лондона. Из почтового отделения рядом с Ливерпульской улицей. Время ее отправки как раз совпадает с моментом прибытия в Лондон поезда, на котором ехал Джеймс Тодей.

— Он мог заразиться гриппом от брата.

— Конечно, мог. Однако же на следующий день он, как ни в чем не бывало, отправился в плавание. Разве это не странно? У него было достаточно времени, чтобы съездить в Лондон, послать телеграмму, а потом вернуться сюда.

Уимзи задумался.

— Вы думаете, — спросил он Бланделла, — что он был замешан в преступлении, и Вилли был в курсе? Хм… То есть это Вилли состоял в заговоре с Легросом? Так? И так как он сам тяжело заболел, то решил поручить это дело брату. Тогда Джеймс встречается с Легросом, убивает его, закапывает на кладбище и с ожерельем уезжает в Гонконг? Выглядит логично, только вот вопрос — как Вилли Тодей связался с Легросом? И, что самое главное, откуда Вилли мог достать поддельные Документы для Легроса? Вот в этом и уязвимость этой версии. А для Крантона с его-то связями сделать поддельные документы — не проблема. Так каким образом Вилли мог добыть документы для Легроса?

Бланделл покачал головой.

— Но у него были деньги — двести фунтов, — сказал он.

— Да, но это было уже после того, как Легрос приехал.

— А когда Легрос был убит, он вернул деньги в банк. Да?

— Да, я говорил с ним об этом. Он объяснил все довольно просто — он собирался купить землю и начать самостоятельно заниматься фермерством, но после болезни решил оставить эту затею, потому что подумал, ему не хватит на это сил. Он даже показал мне свои банковские счета — они все в порядке — 31 декабря он взял двести фунтов и вернул их в январе. И насчет того, что собирается покупать землю, он не солгал. Я все проверил…

Вдруг Бланделл замолчал, прислушался, затем тихо подошел к одному из памятников, резко сунул за него руку и за рукав вытащил оттуда Чудака Пика.

— Ты заработаешь себе много проблем, если будешь ходить по кладбищу и подслушивать чужие разговоры. Понимаешь? — сказал старший инспектор, тряся Пика.

— Ха! — сказал Чудак Пик. — Вы ничего мне не сделаете. Вы меня не задушите. Вам не нужен мертвый Пик. Если бы вы знали, что знает Пик…

— А что ты знаешь?

— Я видел его — номер девять — я видел, как он говорил с Вилли в церкви. У него есть веревка — он доберется до вас. Пик знает.

— Кто говорил с Вилли в церкви?

— Он! — крикнул Пик и показал на могилу Торпсов. — Тот, кого вы нашли здесь. У него была борода. Восемь на колокольне — один в могиле. Значит, их девять. Вы что, думаете, Пик не умеет считать? Я умею!

— Послушай, Пик, — сказал Уимзи, — ты умный парень. А когда ты видел, что Вилли Тодей разговаривает с бородатым человеком? Раз ты умеешь считать — посчитай, вспомни.

— Пик хорошо умеет считать, — с довольной ухмылкой ответил Пик и начал считать на пальцах. — Это был понедельник. Ночь понедельника, — сказал он наконец. — На ужин была холодная свинина и фасоль. А на Рождество была жареная курица и вареная свинина. Падре сказал, что надо быть благодарным за что дает нам Господь, поэтому Пик ушел ночью из дома, чтобы поблагодарить. Ведь для того, чтобы благодарить, ходят в церковь, да? Дверь в церковь была открыта, и я потихоньку пробрался внутрь, понимаете? А в ризнице горел свет, и Пик испугался. А в ризнице висели разные вещи. Вот! И Пик спрятался. Потом пришел Вилли Тодей, и Пик слышал, как они разговаривали в ризнице. «Деньги», — сказал Вилли. А потом Вилли крикнул и достал веревку из сундука. Он хотел повесить… Пик боится! Пик больше не хочет видеть, как вешают людей. Тогда Пик убежал. Пик выбежал из церкви, и потом заглянул в окно ризницы — а на полу там лежал мужчина с бородой, а Вилли стоял над ним с веревкой в руках. О, Пик не любит веревки! Пик боится их! Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь — и этот девятый. Пик видел, как его повесили там. О-о-о!

— Я думаю, ему все это приснилось, — сказал старший инспектор, — в том, что никого там не вешали, я уверен.

— Я видел, как он висел, — настаивал Пик. — Было страшно. Но что ж, не обращайте внимания… это же всего лишь сны и выдумки «бедняги Чудака Пика». Мне пора кормить моих свиней, — сказал он с гримасой на лице.

— Ну и что вы думаете обо всем этом? — спросил Манделл.

— Я думаю, что он действительно что-то видел. Иначе откуда бы он знал, что в сундуке не хватает одной веревки? Но что касается повешения — это вряд ли! Он помешан на этом. Я думаю, никто никого там не вешал, конечно. А как вы думаете, о ночи какого понедельника говорил Пик?

— Шестого января этого быть не могло, да? — подумав, сказал старший инспектор. — Тело, насколько мы выяснили, было похоронено четвертого. Тридцатое декабря тоже не подходит, так как Легрос приехал только первого января — если, конечно, вы тогда его видели. И еще я никак не могу понять, он говорил про воскресенье или понедельник, я запутался с этой его вареной свининой!

— Смотрите. У него на ужин в воскресенье была вареная свинина, и падре сказал ему, что надо поблагодарить Бога за все. В понедельник на ужин он ел холодную свинину с фасолью, и подумал, что надо снова поблагодарить Бога и пошел в церковь. Тогда-то он и увидел свет в ризнице.

— Да, теперь все ясно. Пик сейчас живет со своей теткой, пожилой женщиной, и может легко сбежать ночью. Но когда это было?

— На следующий день после того, как падре говорил о благодарности, — сказал Уимзи. — Благодарность за Рождество. Похоже, что речь идет о тридцатом декабря. А почему нет? Мы же точно не знаем о том, когда Легрос появился здесь. Это могло быть и раньше первого января, когда приехал Крантон.

— Но я думал, что мы уже не берем в расчет Крантона, — возразил Бланделл, — на его место теперь ставим Вилли Тодея.

— Тогда кого я встретил на дороге?

— Должно быть, Легроса.

— Возможно, но я все же думаю, что это был Крантон… или его брат-близнец. Но если, как вы предположили, я встретил Легроса первого января, тогда Вилли Тодей никак не мог повесить его тридцатого декабря. То есть не вешал-то он его точно. Мы ведь до сих пор знаем причину его смерти, — сказал Уимзи.

— Что ж, я могу сказать только одно — надо можно скорее найти Крантона. А что касается тридцатого декабря, как мы можем убедиться в том, что произошло именно тогда?

— Я поговорю с падре и спрошу, когда он говорил о благодарности. Или можно спросить у миссис Венейблс. Я думаю, она должна помнить об этом.

— А я сегодня еще раз встречусь с Тодеем. А что насчет Джеймса Тодея? Как теперь он вписывается в картину преступления?

— Не знаю, но в одном я уверен — те узлы на веревке, которой был связан убитый, завязывал не моряк. Это точно.

Когда Уимзи вернулся, он застал падре в кабинете. Мистер Венейблс был занят тем, что писал мелодию для большого колокольного перезвона.

— Один момент, дорогой мой, — сказал падре и предложил Уимзи свою табакерку, — один момент. Я тут подбираю простенькую мелодию, на которой можно будет показать Валли Пратту, как правильно работать с этим видом перезвона. Только вот сделал где-то ошибку и никак не могу найти. Так… посмотрим. 51732468, 15734286… так… 51372468, 15374286… кажется, все верно… 13547826… а! Вот! Восьмой должен быть в начальной позиции. А что случилось? А я вот постоянно повторяю одну и ту же ошибку. Я снова забыл вернуть колокол на исходную позицию, — сказал падре и начал быстро записывать последовательность цифр. — Вот как должно быть — 51372468, 15374286, а потом — 572468. Вот так-то лучше. Сейчас еще разок все проверю. Так, так… да, все правильно. Теперь Валли будет проще разобраться. И почему красные чернила так пачкаются! Посмотрите, у меня все манжеты измазаны, — сказал падре и отложил в сторону несколько листков, исписанных цифрами. — А теперь рассказывайте, что случилось? Я как-то могу помочь?

— Да, падре. Вы не могли бы постараться вспомнить, в какое воскресенье вы говорили о благодарности?

— Благодарности? О, признаться, это одна из моих любимых тем для разговора. Знаете, мне кажется, что многие люди склонны к излишнему роптанию. Поэтому я думаю, что стоит напоминать им о том, что намного лучше благодарить Бога за все и радоваться каждой мелочи, а не ропать. А в прошлый раз я говорил о Празднике урожая. Да… но я так часто говорю об этом, что вспомнить, в какое воскресенье… боюсь, память меня подведет… — сказал мистер Венейблс, встал из-за стола и подошел к двери. — Агнесс! Дорогая! Ты не могла бы зайти на минутку?.. Моя жена всегда все помнит… Дорогая, прости, что отрываю тебя от дел. Я хотел спросить, ты помнишь, когда я последний раз говорил о благодарности? По-моему я упоминал об этом в проповеди по поводу церковной десятины. Нет, у нас нет никаких проблем с этим, наши фермеры очень ответственны и благоразумны. Ко мне приходил один фермер из прихода святого Петра, чтобы поговорить об этом и спросить моего мнения. Я напомнил ему о том, что в 1918 году были большие изменения в жизни фермеров. Кроме того, в 1925 году вышел закон, по поводу которого они имели полное право выражать свое недовольство. Тем не менее, мое мнение таково — закон есть закон. Все надо стараться принимать без роптаний. Законы нельзя преступать. Так вот после разговора с этим человеком я решил провести проповедь. Она посвящалась вопросу о законе…

Еще пару минут падре рассуждал о том, в каком положении оказалась церковь после введения изменении в законодательство, затем перешел к рассуждение о том, что следует уметь разделять духовные и материальные составляющие жизни и так далее.

— Дорогой, — сказала, наконец, миссис Венейблс, — лорд Питер спросил тебя о проповеди, посвященной благодарности. Ты говорил об этом в следующее после Рождества воскресенье. Ты говорил, что надо радоваться светлой новости о Рождестве Христовом. Что надо помнить — все мы дети Господа и должны уметь благодарить его за все, что он делает для нас, за все радости жизни, даже самые маленькие. Я хорошо запомнила эту проповедь, потому что во время нее Джеки и Фред Холлидеи не поделили молитвослов, который мы дали им, и мне пришлось разнимать мальчишек.

— Да, дорогая, ты права. Ты всегда все помнишь. Все так и было, лорд Питер. В воскресенье после Рождества. Теперь я тоже все вспомнил. После проповеди меня еще на крыльце остановила миссис Гиддингс и пожаловалась на то, что у нее в Рождественском пудинге было мало изюма. Признаться, я был очень удивлен, что после моей проповеди она сказала такое.

— Миссис Гиддингс очень неблагодарная старушка, — сказала миссис Венейблс.

— Значит, следующий день был тридцатое декабря, — сказал Уимзи. — Благодарю вас, падре, вы очень мне помогли. А вы случайно не помните, Вилли Тодей не приходил к вам в понедельник вечером?

Мистер Венейблс с надеждой посмотрел на жену.

— Конечно, приходил, — сказала миссис Венейблс, — он приходил поговорить насчет Новогоднего Перезвона. Ты помнишь, ты еще сказал, что у него какой-то странный, болезненный вид? Потом бедняга действительно ужасно сильно заболел. В тот понедельник он пришел довольно поздно — было около девяти часов вечера. После того, как он ушел, ты еще сказал е, что не понимаешь, почему он не подождал до утра этим разговором.

— Да, да, — подтвердил падре. — Тодей пришел ко мне ночью в понедельник. Я надеюсь, вы не… Хотя, пожалуй, я не должен задавать такие вопросы, да?

— Тем более что пока я не знаю ответа, — улыбнувшись, сказал Уимзи. — А теперь я хотел спросить о Чудаке Пике. Насколько он адекватен? Можно ли верить его словам?

— Что ж, — ответила миссис Венейблс, — когда как. Иногда он абсолютно искренен и говорит чистую правду, а иногда придумывает разные истории и выдает их за реальные. Вам точно не стоит доверять тому, что он может рассказать о веревках или обо всем, что связано с повешением. А вот его рассказам о свиньях или о церковном органе можно смело верить.

— Ясно, — ответил Уимзи. — Мне он рассказал о веревках и повешении.

— Тогда не верьте ни единому слову, — уверенно сказала миссис Венейблс. — О, посмотрите, это машина старшего инспектора. Наверное, он приехал к вам.

Уимзи вышел, встретил Бланделла около дома, и они пошли в сад.

— Я был у Тодея, — рассказал старший инспектор. — Конечно, он все отрицает. Говорит, что Пик все выдумал.

— А откуда тогда Пик узнал про веревку?

— Вспомните, когда мы вытащили ее из колодца. Пик был рядом и мог увидеть веревку. И он мог услышать наш с вами разговор и потом выдумать свою историю. Но, как бы то ни было, Тодей все отрицает. А у нас, фактически, нет никаких доказательств его вины, кроме слов Пика. А на показаниях психически нездорового человека основывать обвинение нельзя. Так что нам теперь точно ничего больше не остается, как найти Крантона.

Вечером в тот же день Уимзи получил письмо.

«Уважаемый лорд Питер, я вспомнила одну забавную деталь и решила написать вам. Я не знаю, насколько это связано с убийством, тем не менее думаю, что вы должны быть в курсе. Дядя Эдвард против того, чтобы я писала вам и вообще общалась с вами, потому что вы поддерживаете меня в моем желании стать писательницей. Кроме того, ему не нравится, что я вмешиваюсь в расследование. Он просто старый глупый ворчун. Он даже приказал мисс Гарстерс, нашей горничной, следить за тем, чтобы я не писала вам, так что мне пришлось прибегнуть к маленькой хитрости. Я вложила письмо для вас в письмо для моей подруги Пенелопы Двайт и попросила отправить вам это письмо. Надеюсь, она ничего не перепутала.

Итак, вот что я хотела рассказать. В субботу перед Пасхой в колокольне я нашла листок бумаги с очень забавным текстом. Я хотела показать его миссис Венейблс, но папе тогда было очень плохо, и я, конечно, забыла о своей находке.

Когда я нашла листок и прочитала, что там написано, я подумала, что его, должно быть, потерял Чудак Пик. Правда, мистер Годфри сказал, что почерк на листке не похож на почерк Пика. Но сам текст очень похож на сочинение Пика, потому что такое мог написать только сумасшедший. Вот такая история.

Как продвигается ваше расследование? Надеюсь, все хорошо. Вы все еще в приходе святого Павла? Знаете, я написала стихотворение о Тейлоре Пауле. Мисс Баулер говорит, что получилось довольно хорошо. Я думаю, что его напечатают в школьном журнале. Конечно, дядя будет против, но он все равно не сможет мне запретить печататься в школьном журнале.

Если у вас будет свободное время — напишите мне расскажите, если вам удастся выяснить что-нибудь моей находке.

С Уважением,

Хилари Торпс».

— Коллега, как сказал бы Шерлок Холмс, — сказал Уимзи, осторожно разворачивая прилагавшийся к письму листок. — О! «Я надеялся увидеть в полях фей» — напоминает произведения сэра Джеймса Барри… Так, что тут дальше… «увидел только дьявольских слонов с черными спинами»… хм… ни смысла, ни рифмы. Действительно, похоже на Пика… но несовпадение почерка… нет, вряд ли это он. Но секунду… бумага… я где-то видел точно такую же. Боже мой! Точно! Письмо Сюзанны Легрос! Здесь точно есть какая-то связь. Хм… надо подумать какая… Предположим, находка Хилари — это кусок письма, которое Джин написал Крантону или Вилли Тодею, или кому-то еще… Надо показать это Бланделлу. Бантер, выводи машину. Кстати, а что ты думаешь по этому поводу?

— Об этом, милорд? Я могу сказать, что это было написано человеком, обладающим литературным талантом.

— А тебе не кажется, что это может быть зашифрованным сообщением, или чем-то в этом роде?

— Нет, милорд, думаю, что это не так. Язык этого отрывка, конечно, очень запутанный и витиеватый, но мне кажется, что это не специально подобранная комбинация слов, а поток литературной мысли.

— Возможно, ты прав, Бантер. Это письмо слишком уж длинное для шифра. Кроме того, здесь всего лишь одно слово, которое хоть как-то можно соотнести с делом — «золотой». Заметь, автор использует огромное количество художественных приемов, от эпитетов до аллитераций. Да, пожалуй, это слишком сложны для шифра текста… хотя как знать… Это письмо чем-то напоминает описание сна дядюшки Лорне «Вайлдерс Хенд» Лефану.

— Я вспомнил тот же самый отрывок, милорд.

«Врата ада разверзлись предо мной, Эреб открыт для меня. Смерть ждет меня у двери». Как думаешь, что это значит?

— Не знаю, милорд.

— Я точно помню, что у Лефану тоже было упоминание об Эребе. Может, автор этого странного послания черпал свое вдохновение из работ Лефану? Как бы то ни было, все очень странно. Поедем в Лимхолт и попробуем сравнить находку мисс Хилари и письмо Сюзанны Легрос.

На болотах поднялся сильный ветер, белые облака быстро плыли по голубому небу.

Уимзи и Бантер встретили старшего инспектора у отделения полиции. Когда они подъехали, мистер Бланделл как раз садился в свою машину.

— Вы ко мне, милорд?

— Да. А вы собирались ехать ко мне?

— Да.

Уимзи улыбнулся.

— Какие новости?

— Нашли Крантона.

— Не может быть!

— Да, милорд. Он в Лондоне. Мне сообщили, что нашли его, сегодня утром. Кажется, он болен. Ну, как бы то ни было, он в наших руках. Я еду допрашивать его. Вы со мной?

— Конечно! Поедемте на моей машине. Это дешевле и удобнее, чем на поезде.

— Благодарю, милорд.

— Бантер, вон почта, сходи и отправь телеграмму падре. Напиши, что мы уехали в город по делам. Как все отлично сложилось, Бланделл. Пока Бантер на почте, посмотрите вот на это. Мне передали это сегодня

Уимзи отдал Бланделлу письмо Хилари и ее находку.

— Дьявольские слоны? — спросил Бланделл. — Что это все означает?

— Я не знаю. Надеюсь, наш друг Крантон все нам объяснит.

— Но здесь написан какой-то бред. При чем тут Крантон? Это скорее дело рук Пика.

— Не думаю, что Пик так мастерски владеет литературным языком. Да, я знаю, что вы хотите сказать. Знаю. Но бумага, посмотрите на бумагу.

— А что с бумагой? О, я понял. Бумага такая же, как та, на которой написано письмо Сюзанны Легрос. Что ж, давайте для верности сравним — письмо мадам Сюзанны у меня с собой. Да, милорд, вы абсолютно правы. Значит, письма были отправлены из одного и того же места. Вы говорите, это письмо найдено в колокольне? И что, по-вашему, это все значит?

— Я думаю, что это и есть отрывок из письма, которое Легрос послал своему другу в Лондон. Скорее всего, это та самая «гарантия», которую Легрос сочинял несколько часов, запершись в своей комнате. Думаю, это какая-то подсказка, по которой можно найти тайник с ожерельем. Может, шифр или что-то в этом роде.

— Шифр? Странный шифр… уж слишком длинный. А вы можете его разгадать?

— Нет, но можно попробовать. Или найти того, кто может. Я думаю, Крантон как раз такой человек, и надеюсь, что он расшифрует это послание. Однако признаться, мне кажется, что разгадка шифра нам мало чем поможет.

— Почему?

— Потому что, скорее всего, ожерелья в тайнике уже нет. Его забрал тот, кто убил Легроса. А кто это Крантон, Тодей или кто-то еще, мы пока не знаем.

— Да, вы, как всегда, логичны, милорд. И, думаю, если мы прочитаем шифр, найдем тайник и убедимся в том, что там нет драгоценностей — это будет доказательством того, что мы работаем в правильном направлении.

— Да, но если ожерелья в тайнике нет, — сказал Уимзи, когда они уже сели в машину и тронулись с места Крантон, конечно же, скажет, что он не брал его, и мы никак не сможем доказать обратное. Тогда мы не сможем выяснить, кто был на самом деле этот Легрос, и кто убил его. А в таком случае, как продвинется наше расследование?

— Хм… подозреваю, что никак, — ответил Бланделл.

— Именно, — сказал Уимзи. — Это как бег по кругу — всегда будем возвращаться к тому же, с чего начали.

Старший инспектор посмотрел на Уимзи и сказал:

— Да, очень похоже на бег по кругу. Но раз уж так, все равно, по-моему, нельзя останавливаться, надо предпринимать какие-то попытки, чтобы изменить ситуацию.