"День «N». Неправда Виктора Суворова" - читать интересную книгу автора (Бугаев Андрей)

Пролог 22 Июня

В ту ночь мало кто спал на западном берегу Буга. Солдаты чувствуют приближение войны вернее разведчиков и полководцев. Во всяком случае, ночное построение и зачитанный перед строем ротных колонн приказ фюрера почти никого не удивил.

Артиллеристы привычно готовили орудия для стрельбы прямой наводкой по затаившимся русским погранзаставам. Пехота деловито и спокойно сосредотачивалась перед броском.

И уже слышен был гул выдвигавшихся из глубины непобедимых танковых дивизий.

И летчики Люфтваффе разогревали моторы, готовясь бомбить русские города.

Все было предусмотрено до мелочей. Намечены цели для короткого артналета, выявлены подвергнутые вскоре ожесточенной штурмовке советские фронтовые аэродромы, распределены между ударными группировками сектора и задачи. На сутки, на неделю, на кампанию…

Все было просчитано и, казалось, обеспечено наверняка непрерывными оглушительными победами, сравнимыми разве что с триумфом молодого Бонапарта. Не только среди генералитета, но и в строю уверенность в быстрой, легкой победе была почти абсолютной. Очевидцы говорят не о тревоге, напротив, о подъеме в войсках!

Никогда еще не был Вермахт так силен и подготовлен, как в ту далекую июньскую ночь, самую короткую в году.

А на другой стороне реки армия стояла беспечными гарнизонами, нацеленная всезнающими вождями на бездействие. Готовая, как считалось, к подъемам по тревоге и марш-броскам, к строевым занятиям и учебным стрельбам, к политзанятиям и хозработам. Не готовая только лишь к неизбежно роковому просчету политического руководства. Утвердившийся за десятилетия бюрократизм, который всегда^[*] являлся ядром системы и главенствовал надо всем вне зависимости от жесткости лидеров, практически исключил проявление не только инициативы, но и чувства самосохранения не только у младших офицеров, но и у высшего командования.

Войска от развертывания и маршей, от армейских складов и трехлинеек отделяли неизданные приказы, не принятые решения, страшная боязнь чиновничества в погонах и без попасть не в такт. Отделяла бездна…

Разве что командиры погранзастав, невооруженным глазом различавшие на расстоянии ширины футбольного поля щитки полевых немецких пушек, усиливали наряды. Разве что безвестный лейтенант, наблюдавший, как чужие танки группируются прямо перед одним из многих, практически неохраняемым мостом, позвонил оперативному дежурному…

Говорят, командующие приграничными округами не спали. Может быть. Но на серьезные действия, нет, просто на что-либо они не решились. Сталин недвусмысленно указал — войны не будет. Незримо присутствовавший карательный аппарат готов был уничтожить любого, кто посмел бы в этом усомниться. Любого!

А перебежчики, люди, рисковавшие жизнью ради великой, как казалось десяткам миллионов, идеи, уже выбирались под настигавшими их пулями на советский берег.

Стаи самолетов с черными крестами на широких птичьих крыльях уже пересекли границу и летчики, открывая бомболюки, встречали рассвет над Минском, Киевом, Севастополем, Одессой… «Мессера» носились на бреющем над застывшими шеренгами «И-16», легко поджигая все под собой. Страшные визгом своим, растопыренными, шасси «Ю-87» пикировали, обрабатывая авангарды советских мехкорпусов.

Огромная бюрократическая машина, наконец-то получившая безнадежно запоздавший прямой приказ, только еще готовилась встрепенуться и что-то предпринять, а немецкая артиллерия в упор расстреляла не проснувшиеся заставы, и танковые клинья устремились на восток.

Война, самая жестокая, самая масштабная, потребовавшая напряжения всех сил ее участников и забравшая себе десятки миллионов жизней, началась.

…История терпелива и, если мы не принимаем ее уроков, готова повторять их вновь и вновь.

История осязаема, ведь все, что происходит сейчас, корнями своими уходит в то, что произошло раньше.

История доступна и открыта. Камень, брошенный в спокойный, тихий пруд, мгновенно скрывается из глаз и уже тихо покоится на неглубоком дне, но по кругам, пошедшим по воде, можно точно указать место падения.

И в одном нельзя не согласиться с В. Суворовым: для того чтобы представить, как оно было на самом деле, вовсе не обязательно все видеть самому (да это и невозможно), вовсе не обязательно проникать в сердце засекреченных архивов…

Достаточно объективно оценить последствия произошедшего, представить; как должно было быть, чтобы последствия стали именно такими, и как быть не могло…

И тогда можно воссоздать дела давно минувших дней. По крупицам выбирая информацию из многотомных официальных изданий и свидетельств очевидцев, «читая между строк», можно взглянуть на то, что говорили эти люди, и на самих этих людей, защитивших Родину и вынужденных лишь намеками обозначать окопную свою правду, по-другому. И недоговоренность, и замалчивание лишь оттенят правдивую информацию, а незатихающие идеологические споры в очередной раз докажут, что события того раннего утра не канули в Лету, и говорить о них — необходимо.