Мэнли П. Холл Серебристые души

В тихой части Чайна-тауна города Сан-Франциско сидел на изумительном троне из драконов великий Квонг Ки, правитель Дома Минг. Раскосые морды драконов служили обрамлением его изможденной костистой фигуре, облаченной в эбеново-черные одежды. Длинные пальцы, украшенные золотыми перстнями, ласкали резные ручки кресла, а глаза были устремлены на инкрустированный тиковый стол перед ним. На столе стояла шкатулка из перламутра и слоновой кости, которую держали на спинах четыре мраморных слона.

Минг Квонг потянулся и поднял крышку ларца. Его взору открылись груды драгоценных камней: сияющий жемчуг, великолепные рубины, изумруды и алмазы сверкали в трепетном свете китайских фонариков. Пожилой китаец долго и пристально глядел на шкатулку и ее бесценное содержимое.

— Это — солидное сокровище, — пробормотал он себе под нос, — сокровище дома Минг.

Он открыл потайное отделение, и перед ним предстала заветная часть содержимого шкатулки. Здесь был только жемчуг, крупный и мелкий, круглый и продолговатый, выкуп за сотни королей.

Мандарин Минг любил жемчуг. Он всегда любил его. Он не раз наживал состояние и тратил его на жемчуг. Мандарин запустил руки в шкатулку и поднял пригоршню жемчужин, позволяя им сыпаться из длинных желтых пальцев сверкающим белым водопадиком.

— Серебристые души, — вздыхал он, — бесценный жемчуг из глубин неизвестных морей. Однажды Минг Квонг оставит вас навсегда; но так тому и быть.

Прошло несколько мгновений. Китаец полюбовался своими драгоценными камнями, а затем, вернув их в замечательный ящичек из слоновой кости и перламутра, он встал, взял шкатулку в руки и прошел через комнату к открытой скользящей панели.

Он положил шкатулку в нишу и закрыл хранилище так, чтобы сокровище дома Минг охранял пылающий дракон, мастерски нарисованный на стене.

Потом Минг Квонг раздвинул занавес и скрылся во второй комнате, где он опустился на колени в молитве перед сном. Протекали часы. Качающиеся фонари вспыхнули и погасли, комната окуталась покровом темноты, лишь красные угольки в тлеющей курильнице смутно мерцали во мраке.

Около двух часов пополуночи у входной двери дома Минг Квонга раздался тихий царапающий звук, а затем сталь заскребла по стали.

Вскоре дверь открылась и вошел Шпилька-Джейк. В руке его была тонкая проволочка шляпной шпильки, которой он и ковырялся в замке. За искусное обращение с этим отменным инструментом (и женским оружием защиты) получил Джейк свое прозвище. Он тщательно оглядел комнату и осветил по кругу фонариком пышно украшенное китайское жилище.

— Интересно, где их старики-сторожа? — пробормотал он. — Линг Си говорил, что встретился с ними.

Луч фонарика поочередно выхватил каждый предмет мебели, но Шпилька-Джейк с редкой проницательностью его племени покачал головой:

— Здесь ничего, — он посмотрел вниз, направив луч фонарика на ковер восточной работы, лежавший на полу. — Может, под ним? — вздохнул он, тщательно обшарил каждый угол и заглянул под ковры. — И здесь ничего нет. Ладно, осмотрим стены. Линг Си говорил мне, что они — в этой комнате.

Ауч фонаря метался по комнате, мерцал на лепных украшениях, отсвечивал на шелках и атласе драпировок. Он переходил с места на место, пока не остановился на панели с нарисованным драконом.

— Не уверен… — пробормотал Джейк. — Но догадываюсь. — Чуть слышно он постучал по панели, и ответом ему был полый звук. — Ха! Звучит похоже!

Ощупав лепные украшения ловкими пальцами, грабитель легко нашел крошечную кнопку. Он нажал на нее, и стена отодвинулась. В тот же миг где-то в доме глухо прозвучал гонг, но очарованный шкатулкой в нише человек не слышал предупреждения и не видел движения шелковых портьер, висевших на двери. Он отнес шкатулку к столу, открыл и осветил фонариком ее содержимое. Возвращая двойное дно на место, Минг Квонг теперь сверху положил жемчуг, и он сиял отраженным светом во всем своем великолепии, так что Джейк буквально задохнулся. С жадностью во взоре грабитель поднял две пригоршни сияющих драгоценностей и позволил им, как и мандарин Минг чуть раньше, пробежать сквозь пальцы. Он вытащил из кармана мешочек и только приготовился заполнить его, как из-за драпировок на двери чей-то голос произнес:

— Мне жаль тревожить моего благородного друга, но хочу предупредить… Для него весьма неблагоприятен климат жилища Минг Квонга.

Шпилька-Джейк нервно подскочил и выхватил оружие. Но, выпрямившись, он встретил дуло тяжелого пистолета, который изящно держали тонкие, в золотых кольцах, пальцы Минг Квонга. Джейк слышал много таинственных историй о правителе дома Минг, но никогда не предполагал увидеть столь необычное существо, как тот, кто теперь стоял перед ним. Высокая изможденная фигура в черном парчовом наряде мандарина, сутулая спина, горящие глаза, блеск которых не могли скрыть очки в роговой оправе… Вид хозяина дома испугал Джейка, но вибрирующий неторопливый голос ужаснул его еще больше.

— Итак, — продолжил владелец драгоценностей, изогнув брови, — вы крадете жемчуг у Минг Квонга? Вы хотите эти жемчужины?

— Конечно, хочу! — сказал Джейк нервно.

— Тогда вы получите их, но вам нужно подождать. Вы получите их только, когда я решу отдать их вам. А теперь оставьте этот дом, вы, американец, пробравшийся ночью, словно дикий зверь, чтобы украсть у честного человека плоды тяжких трудов всей его жизни. — Длинные пальцы сильнее сжали револьвер. — Идите!

Не говоря ни слова, Джейк развернулся и в невыразимом ужасе кинулся бежать из дома Минг, словно полчища дьяволов преследовали его.

Он бежал и видел, как высокая изможденная фигура с согбенной спиной следит за ним из-за каждого угла, словно дикий зверь, подстерегающий жертву. Каждый поворот улицы, казалось, приносил новый страх, и, когда он мчался по темным улочкам, гулкое эхо бегущих ног преследовало его. Наконец Джейк достиг дверей полуподвала, где скрывался от бдительной полиции, забрался внутрь и улегся на куче соломы, ища спасения в тревожном сне.

Но сон никак не приходил. Едва грабитель закрывал глаза, призраки и видения мучили его, и долгими часами он метался в лихорадочном безумии.

Около половины пятого огромная тень словно распростерлась над испуганным Джейком и он ощутил присутствие владельца жемчужин, которые хотел украсть. Он прислушался, и голос словно бы заговорил с ним. Это был голос Минг Квонга.

— Вы хотите мой жемчуг, мои красивые серебристые души! Минг Квонг отдает вам свой жемчуг, красивый жемчуг… жемчуг… красивый жемчуг… — и голос затих в небытии.

Джейк лежал и глядел в потолок в беспомощном удивлении перед услышанным. Ужас, сжимавший его сердце, охватил его еще сильнее, словно сковал цепями. Длинная рука китайца парила над его головой, держа в пальцах прекрасный жемчуг.

— Жемчуг… красивый жемчуг… — тягучий голос запел снова, печально и зловеще.

В тот же миг пальцы разжались и жемчуг посыпался, ударяя Джейка по макушке. С тихим стуком скатывались жемчужины на землю и, сверкнув мимолетным огнем, исчезали. Через секунду падала следующая жемчужина, ударяла точно в темя и так же пропадала.

— О боже, что это? — заскулил Джейк. — Зачем он бросает на меня этот жемчуг?

Он повернулся вниз лицом и снова попытался уснуть, но через миг новая жемчужина ударила его по макушке. И как он только ни вертелся, жемчужины все равно били его в одно и то же место.

Сперва он пробовал не замечать их, но однообразное падение жемчужин, казалось, и не думало прекращаться. Тогда необъяснимый ужас медленно сжал холодной рукой его сердце. Равномерно, с точностью часового механизма, жемчужины падали на голову Джейка и, скатываясь к ногам, исчезали. Когда наступило утро, он был невыразимо жалок.

С приходом следующей ночи человек обезумел. Он пытался и не мог уснуть, лишь все время прислушивался и ждал падения жемчуга. Наутро у него были дикие глаза, и он едва был способен пошевелиться. Изумление уступило место смертному ужасу. Он закрывал голову руками, пытаясь остановить непрерывное падение жемчужин, но они проходили сквозь преграду и неизменно били по темени.

Прошел третий день… Миновал четвертый… Не было отдыха ни ночью, ни Днем. Теперь Джейк проклинал себя. Он злился и орал на ту руку, которая постоянно висела над его головой. Он пил до бесчувствия, но каждый глоток спиртного только добавлял подлинности падающим жемчужинам. К рассвету шестого дня Шпилька был сумасшедшим маньяком с диким взглядом. Его руки сжимались и разжимались, а губы покрылись пеной. Он бежал по улице, орал и рвал на себе волосы, пока не очутился на старой грузовой пристани в порту. Джейк шатаясь спустился по сходням среди коробок и тюков с товарами. И каждые несколько секунд очередная жемчужина падала на его больную голову. Ему не было отдыха. Мандарин Квонг отдавал ему жемчуг, которого он так жаждал.

— Ты, проклятый дьявол! — продолжал орать Джейк. — Уйди от меня!

Но жемчуг падал так же регулярно, как и прежде. Тогда грабитель посмотрел на мутную воду у его ног: казалось, другого пути не было. Он должен покончить с этим. Проклятие жемчуга было чересчур ужасным.

Он подождал немного, чтобы укрепиться перед заключительным испытанием, но, когда Джейк стоял в нерешительности, новая жемчужина упала с глухим стуком на его голову. Что-то внутри него сломалось, и с безумным криком он бросился в воду. Но даже когда он тонул, Джейк чувствовал, как жемчуг падает, падает, падает сквозь зеленую воду и все так же бьет его, постоянно в одно и то же место. Потом темнота окружила его. Последним его воспоминанием был маленький светлый шарик серебристого света, который падал из преследующей его руки и исчезал с бульканьем.

Мандарин Квонг, правитель дома Минг, снова сидел на своем большом стуле из черного дерева. Сквозь его пальцы бежали белые жемчужины, которые он так сильно любил, о которых так заботился. Рядом лежала английская газета. Передовица сообщала историю известного преступника Шпильки-Джейка, чье тело было обнаружено в заливе Сан-Франциско.

Улыбка играла в уголках губ Минг Квонга.

— Жемчуг требует ответственности, — бормотал он. — Сильными должны быть плечи несущего бремя богатства.

Подняв большую жемчужину, которая светилась жизненной силой моря, — светлая и сверкающая, переливалась она всевозможными оттенками между пальцами, — великий мандарин с мягким смехом уронил ее на газетное изображение Шпильки-Джейка. Та скатилась с бумаги и отразилась блеском на эбеновом столе.

— Серебристые души, — бормотал Минг Квонг, пристально глядя на свое сокровище.