Глава 17. Пенек-муженек

Они попали на нужный путь лишь на третий раз и то благодаря богатому опыту Чернозвона. Хорошо еще, что вскоре Буренка почуяла "дым отечества" и резво поскакала сквозь иллюзии. Полная предчувствий радостных встреч Сэлли все-таки въехала в главный двор крепости Дальней, где ее не замедлили разочаровать: младший господин Дален три дня как умчался разбираться с кочевниками, вознамерившимся насобирать дани с его владений, при этом прихватив, конечно же, и всех своих людей, но в этот раз оставив ей все-таки Берсеня. Чернозвон вознамерился в тот же день выехать к Дирку, и Сэлли кольнуло неприятное предчувствие. Ей тут же стало почему-то одиноко и неспокойно.

Впрочем, сейчас ей было жаловаться не на что, так что, повисев немного на Берсене, Сэлли побежала проведать Малинку. Лошадка пошла на опережение, выскочив навстречу и таща в поводу старшего конюха. Прежнюю стать она себе вернуть не успела, но выглядела уже вполне прилично. Неприлично теперь выглядел конюх, явно не довольный тем, что не он ведет, а его, и пытался тормозить ногами. Малинка же, упираясь всеми четырьмя конечностями, накаченными годами упрямства и своеволия, настойчиво волокла его вперед.

Проходя в отведенный ей закуток, Сэлли заметила, что дверь через одну от двери самого Дирка, приоткрыта. В прошлый ее приезд эта комната была заперта, в ней никто не жил — она помнила это совершенно точно. Сей факт удивил ее вдвойне, поскольку, как она успела заметить, все домашние имели привычку плотно притворять двери в помещения, даже если заглянули туда на секунду. Так что там никак не могла быть горничная, зашедшая освежить пустующую спальню. Пойманная в сеть всевозможных полуфантастических подозрений, девушка на цыпочках приблизилась и, тихонечко подтолкнув дверь (из-за косяка вывалилась щепка), сунула нос внутрь.

Спальня была, насколько можно понять, лишь бегло пробежавшись взглядом, чисто прибрана и вполне обжита. На кровати с поднятым легким балдахином боком к Сэлли сидела Линда в роскошном, хоть и домашнего покроя, платье и в благостной задумчивости поглаживала голубой шелк бального наряда, разложенного перед ней во всем своем великолепии. Поверх ткани сияли длинные нити речного жемчуга.

Сэлли очнулась, уже подойдя ближе. Линда обернулась и, изобразив бесконечную радость на лице, кинулась на девушку.

— Сэлли, дорогая, ты уже вернулась?! — возопила она, обнимая подругу. Сэлли кисло улыбнулась. Она уловила нарочитость, отвратительную наигранность в этом ее порыве. Вспомнилась ей чуть смущенная служанка, встреченная на лестнице. И вытащив полюбоваться платье из сундука, Линде явно пришлось обойти кровать, чтоб положить перед входом.

— Я думала найти тебя в деревне, — Сэлли решила подстегнуть спектакль, желая услышать все новости в каком угодно изложении, лишь бы поскорее.

— Сэлли, дорогая, — повторилась Линда. Волнуется, змея. Девушка заранее чувствовала к ней неприязнь, но смело улыбалась, надеясь, что Линда примет отразившиеся на ее лице чувства за те, какие та сама хотела вызвать.

Пришлось обойти кровать, чтобы сесть рядом. Линда взяла Сэлли за руки, должно быть, для пущей драматичности.

— Ты представить себе не можешь, что было, пока тебя не было! — от восторга голос "актрисы" стал выше. — Ты наверняка заметила, вот, когда мы все только приехали в поместье, когда нас представили князьям…

— "Похоже, кусок событий выпал из твоей головки, дорогая!" — подумал Сэлли.

— Он так посмотрел на меня — я тут же растаяла. — Дальше шел явно пересказ одного известного романа. По крайней мере, она точно слышала подобное от менестреля года два назад, тот был столь голоден в тот момент, что согласился нараспев прочитать главу из соответствующей книжки на потеху полупьяной толпе в харчевне.

— Мне говорили, что он так, ну знаешь, к женскому полу не очень серьезно относится. Но у нас с ним все серьезно!

— "С кем же это? — Удивилась Сэлли. — Двое братьев женаты, один вообще на мне, остается только средний брат — да вроде про него наоборот говорят, очень даже серьезно относится. Ну не вдовец же, старший князь?"

Между тем Линда сделала шикарную паузу, и Сэлли приготовилась к сногсшибательной концовке.

— У нас с ним ребеночек будет!

— С кем? — не выдержала девушка.

— С младшим князем Даленом, с Дирком! — заявила Линда восторженно.

Сэлли, кажется, на мгновение потеряла сознание, а потом просто замерла, не в силах пошевелиться. Даже мысли застыли на месте, чего ей до сих пор не удавалось добиться упражнениями по пассивной концентрации.

— Когда царь разрешит вам с ним развестись, мы поженимся! — продолжила счастливая невеста. — Вся семья так рада, особенно ребеночку — новый верит вырастет!

Сэлли с усилием кивнула, поздравила и, стараясь не расплескать гордость, поспешила к себе. Закрыв за собой дверь, она сползла на пол. Мимо по коридору протопала Линда, похоже, бежала вприпрыжку.

Нет, все правильно. Брак у них не настоящий. И вообще, если бы не Владомир, они с Дирком почти что враги. Но от такой новости, она, кажется, чуть не умерла. Глупая какая! Жаль, что заклинание бесчувствия сошло, ей же как-то придется теперь на люди выходить.

Только к вечеру Сэлли смогла взять себя в руки. За это время к ней раза три кто-то приходил и стучал в запертую дверь, которая делала вид, что за нею никто не прячется. Зеркало же отказалось сжалиться над ней и раз за разом являло жуткую покрасневшую, вдобавок опухшую, физиономию.

Дождавшись часа, когда все должны бы были собраться вместе на ужин, Сэлли показала своему зареванному зеркальному изображению язык и как есть побежала в отведенную драконам башню.

Смотритель появился с диким воинственным криком, уже с порога замахиваясь лопатой. Споткнувшись об не ожидавшего вторжения Ужаса, он пролетел башню насквозь, застряв в узкой бойнице благодаря вовремя выставленному поперек черенку этого самого орудия. Ужас тихонечко пробурчал что-то нецензурное, благо уже успел поднабраться от этого же смотрителя. Удар только неодобрительно вздохнул, из его ноздрей вырвались две черные дымные струйки. Обернувшись, отдышавшись, смотритель все-таки признал госпожу и укоризненно покачал головой.

— А я уж, леший знает что, подумал! Никто кроме меня в башню-то не заходит, господа сами спускаться изволят.

Госпожа Страх радостно закивала, дескать, правда, изволим.

Разбудил Сэлли душераздирающий визг. Она подскочила на кровати, бешено озираясь вокруг, но было еще слишком темно. Девушка прислушалась, сердце билось в груди как сумасшедшее и мешало. Но через секунду в ее дверь оглушительно забарабанили. Она вскочила и на ощупь откинула щеколду. В коридор падал свет из-за открытой настежь двери в комнату Линды, сама женщина оказалось прямо перед Сэлли. Она, рыдая, упала перед ней на колени, громко причитая. При этом она ухватилась за девушку, не давая отстраниться.

— За что, за что? — повторяла она, заливаясь слезами.

Удивительно, как одна женщина может произвести столько шума. Кажется, она сумела поднять на ноги всю крепость. Свет фонарей самых проворных осветил жуткую картину. Линда, стоявшая до этого на коленях, при прибытии свидетелей вскочила, раскинув руки. Она была в белой ночной рубашке, по которой разлилось обширное кроваво красное пятно.

— Помогите, она убила моего ребенка! — прохрипела она исступленно.

Кипя праведным гневом, Сэлли сломала один нос, вырвала один клок волос, выбила два зуба и наставила море неприятных синяков и ссадин, точное число которых в истории не сохранилось. Тем не менее, силы были явно не равны, и в скором времени девушка оказалась заточенной в подвальном помещении одной из башен замка, единственное зарешеченное окошко которого было на уровне самой земли.

Сэлли рвала и метала, нервно носясь из угла в угол. Она совершила сразу несколько ошибок: взяла с собой эту змеюку подколодную и проводила своего телохранителя в замок, а могла ведь поехать куда угодно!

— Объясните же мне, наконец, что здесь происходит?! — Велигор влетел в совещательную, как был, в грязном дорожном костюме.

— А что, у нас что-то происходит? — невозмутимо поинтересовался его отец. Кроме него в комнате находилось еще трое ближайших соратников старого князя, при появлении его сына они почтительно поднялись.

— Вода во рву загнила и смердит, конюх утверждает, что в лошадей вселились демоны, и прячется под лестницей — мне пришлось привязать Сигизмунда отдельно, меня облаяли собаки, на меня, ну почти на меня, вылили помои и вообще ничем не накормили, и все это вовсе не смешно! Так что у нас происходит?

— А происходит у нас то, — медленно проговорил князь, — что одна злостная ведьма сидит у нас под замком в Толстой Башне.

— И как долго она собирается там сидеть, а то я лучше в деревне пережду — две дюжины дней нормально ни поспать, ни поесть, — пожаловался Велигор.

— Сидеть там она будет до возвращения твоего меньшого братца. Ее обвиняют в убийстве не рожденного ребенка. Обвинение тяжкое, но даже господин главный инквизитор, что прибыл к нам прошедшего дня, не может ничего сейчас поделать. Повелением государя нашего она жена верита, и пока он открыто не отречется от нее, она не прикосновенна.

— Так это из-за дирковой жинки весь сыр бор? Надеюсь, у вас веские причины ее подозревать?

— Конечно, у нее в комнате мы нашли демоническую книжицу со всякими еретическими байками да заклятьями, и между прочих — рецепт снадобья, что у матери дитя на другой день после принятия отнимает.

— Да мало ли, что глупой девке в голову придет переписать себе в дорожную тетрадь, ну а мотив то у нее какой есть?

Их занимательный разговор прервал мощный удар в дверь. Потом еще один. Один из дружинников князя подошел посмотреть, что за невидаль в проем не влезает, и помог протиснуться в комнату среднему сыну своего господина. Выйдя на середину, тот предстал перед собранием во всей красе: его голова и одна рука торчали над позолоченной рамою большой картины, вторая рука застряла в дыре — так Тайрек и пришел — он и картина.

— Помогите мне деда снять, наконец!

Пока мужчины суетились вокруг, пытаясь вынуть Тайрека из портрета деда как можно меньше повредив бесценное полотно, тот ругался на чем свет стоит.

Оценив убыток, старший князь покачал головой и приказал сыновьям немедленно выезжать, и чтоб Дирк завтра же был дома.

Магнусу удалось пробраться прямо к Сэлли в камеру, правда, не в материальном виде, а лишь в качестве голоса в ее голове. Она обрадовалась ему как родному и спустила на него всех собак. Некоторое время ему и слова вставить не удавалось. Наконец, он смог ее прервать.

— Твое возмущение понятно — ты проиграла в битве, прозевав ее начало.

— Знаешь, я не ожидала, что, выполнив просьбу Линды, стану ее смертельным врагом!

— А надо было ожидать! Ты что, правда полагала, что, помогая малознакомому человеку, взамен получишь его благодарность? Она бросила пробный камень, получила, что хотела, и решила использовать тебя дальше. Умная, рисковая девочка. У нее появился шанс на обеспеченную жизнь, и это после многих лет беспросветного прозябания в нищете. Естественно, она им воспользовалась. И не стала оглядываться на моральные предрассудки.

— Думаю, она приобрела гораздо меньше, чем потеряла.

— Отнюдь. Далены будут теперь холить и лелеять бедную обиженную девочку. По крайней мере, какое-то время. Наверняка, хорошо ее устроят. А тебя ей бояться не стоит, тебя устранит инквизиция. Тамир уже въезжает в ворота.

— Еще посмотрим! Кто кого устранит.

— Пустые угрозы, — усмехнулся Магнус.

Услышав слабый шорох, обозленная, Сэлли тут же подскочила к двери, всадив в доски кулак. Дверь ответила странным гулом, на который девушка не обратила никакого внимания. Зато слуга, подрядившийся подслушивать с той стороны, еще как обратил. Он стремглав выскочил из башни и понесся прочь. Это не помогало, гул перешел в однообразный глухой звон, и это было единственным, что он теперь слышал.

— Что ты собираешься делать? Госпожа Тьмы, Повелительница Тысячи Воронов. Сдашься инквизиции, или, может быть, расквасишь еще пару носов? Или все-таки покажешь, кто здесь главный? — Голос Магнуса становился все громче. — Знай, вся охрана этого замка нам не препятствие. Одно твое слово, и тысячная стая слетится к твоим ногам, чтобы защищать и повиноваться тебе, госпожа.

Сэлли живо представила себе это стихийное бедствие. По одному ее слову все будет по ее желанию. Заманчивая перспектива. Ведь можно приказать лишь освободить себя, никому не причиняя вреда. Остаться жить, заставить их пожалеть о том, что сделали, что будет только справедливо. Жаль только, каждая прочитанная ею книга предупреждала: ничто не дается даром, стихией нельзя управлять, а обещаниям нельзя верить. С сожалением, она выкинула голос Магнуса из своей головы.

Дирк так стремительно появился в башне, что страж, стоявший у входа подскочил, как будто подтянулся, и встал по струнке. Не замечая его, князь пронесся мимо, но вскоре вернулся, затребовав ключ.

Подойдя к двери темницы, Дирк глубоко вздохнул и прислушался. Воцарившаяся тишина ни о чем ему не говорила. Князь вставил ключ в замок — ничего не произошло. Открыл дверь — ничего. Тщательно оглядевшись, он вошел. Сэлли сидела на соломенном тюфячке у стены, оперев голову на руки, и никакого внимания на вошедшего не обратила. Князь подошел и присел на корточки перед нею — девушка спала.

Дирк немного подождал, размышляя, как ее лучше разбудить. В конце концов, решился и негромко позвал ее по имени. Сэлли резко открыла глаза и, увидев Дирка так близко, вскочила.

— Ты?! — вскричала она, решив тут же выпалить ему прямо в лицо несколько тщательно подготовленных обличительных фраз. — Ай-я-яй! — спину ломило и в ноги тут же вонзились мелкие острые иголочки.

Дирк тут же перехватил инициативу.

— Сразу проясним один вопрос, — он поймал ее за локти и повернул к себе. — У Линды никак не могло быть моего ребенка.

— Скажи еще, что и платья ты ей не покупал!

— Какие к лешему платья! — вскричал Дирк. Ну не дают человеку побыть спокойным и уравновешенным. — Ты опять не о том думаешь!

— А вот и о том! Поселил какую-то постороннюю девицу рядом с собой…

— Как и тебя, между прочим, а мог ведь отправить обживать подвал!

— Но голубого платья ты мне не покупал! — не унималась Сэлли.

— Если проблема в этом, да я накуплю тебе тонну тряпок, хоть всех цветов радуги!

— Не в этом дело! Вы специально с ней все подстроили, чтоб от меня был повод избавиться!

— Да ты что, обвиняешь меня в государственной измене?!

— Уверили всех, что у вас близкие отношения, — продолжала кричать девушка, — а, значит, и ребеночек очень даже мог быть! А потом я, дескать, его убила! А я еще удивлялась, что это она так внимательно мои тетради смотрела!

— А не надо было ей это разрешать! Знаешь же, что у тебя там за… понаписана! И не только про это… зелье она там вычитала, но и про приворотное тоже!

— Приворотное то ей зачем?

— А то ты не знаешь? Выписала из тетрадки твоей; когда ты уехала, мне подлила. Я этих зельев уже море выпил. Надо признать у тебя рецепт самый пробивной. Но от такой любви детей не бывает!

— Так, значит, была…любовь?! И почему же это не бывает?

— Что, исследования Мельхиора не входит у вас в храме в перечень запретных книг? — предположил князь с издевкой. — И ты не знаешь, что люди без особого труда плодились только, когда жили меньше века, а сейчас, как полагается, либо энергозатратный обряд, либо сильный всплеск этой самой любви. Короче банальный приворот ребенка не потянет!

— Хочешь сказать, что ты в этой истории ни при чем, а даже жертва, да?

— Какая же ты все-таки дура! — Дирк с силой потряс ее за плечи, надеясь, наверное, что так его аргументы лучше уложатся в ее голове.

— Хм, — прервал их диалог господин главный инквизитор.

— А вот и главный злодей! — неожиданно для всех заключила Сэлли, обличительно ткнув пальцем в его направлении.

— Он то в чем виноват? — спросил Дирк устало.

— Он хотел меня принести в жертву… то есть казнить. Устроил маленький сговор, а то, как бы он оказался здесь так вовремя?!

— Уверяю вас, — нисколько не сердясь спокойно начал Тамир. — Даже когда, приехав сюда, я узнал, что произошло, то даже не посмел надеяться, что проблема, которую вы, Сэлли, собой представляете, разрешится так просто. Я, собственно, решил найти вас, чтобы поделится с вами некой крайне любопытной информацией касательно вашего друга Шелби и ваших родителей.

— Я оставлю вас, только не забудь потом расколдовать слугу, он по твоей милости оглох, — Дирк вышел, оставив дверь распахнутой.

Тамир подождал, пока не услышал, как затворилась наружная дверь.

— Не буду вас томить. — Сразу перешел он к делу. — Узнал я не много, но, думаю, это эти крохи представят для вас большой интерес. Итак. — Храмовник заложил руки за спину, и начал ходить туда-сюда, словно ученый кот, нарочито медленно рассказывая. — На севере есть небольшая деревенька, Треснутая Лагвица. Там вы и родились, в семье местного мага. И отец ваш и мать — оба волшебствовали. Храм пришел в Лагвицу совсем недавно, полвека назад, и то некоторое время только набирал силу. После одной неприятной истории, — он сделал паузу, — о которой я не берусь вам рассказать, но вы уже своим рождением оказались в ней замешены… после этой истории ваши родители были казнены храмовниками, в число которых входил и ваш верный друг Шелби. Не знаю, какие соображения не дали храмовнику еще тогда бросить вас в огонь, но он притащил вас к демонологам, и вскоре бросил вас там. Надеюсь, мой далеко не полный рассказ был вам интересен. — Инквизитор шутовски поклонился.

Сэлли тщательно собрала весь свой нехитрый скарб, оделась — почему-то ей пришла в голову мысль ехать немедленно, хотя уже настала ночь, и разумнее было бы выезжать на рассвете. Внезапно передумав, она рванула завязки плаща, амулет сорвался и звонко ударился об пол. Девушка не стала его поднимать, она выбежала из комнаты и понеслась прочь из крепости, подальше, куда глаза глядят.

Как же погано иногда бывает на душе. А проблема может и выеденного яйца не стоит, быть может, от тебя уже и не зависит ничего, и вообще нет ни в чем твоей вины. И знаешь даже, что завтра все это будет казаться мелким и не важным, но сейчас вот так плохо, что разум сам себе не может помочь. И вот спускаешься, чуть ли ни бегом, к реке и жить дальше не хочется и пропади все пропадом. Хоть и не до конца. До завтра. Вот умереть бы, взять и сдохнуть, совсем, окончательно, навсегда. До утра примерно.

Вот, еще и холодно, и сыро, и неприятно. И злишься, и мечешься. Хочется рвать в клочья, разбивать, кромсать, резать. Только не что-то и не кого-то, а себя. И нет уже чувства самосохранения и целостности. Будто хочется разорвать эту свою телесную оболочку и уйти налегке, без проблем, которые сам себе создаешь. И вот падаешь, ударяешься, срываешь обо что-то кожу, но не больно, хорошо, даже почти приятно. Когда душе больно, то ничего-ничего не сделаешь, а рванешь в клочья кожу с руки об трухлявый пень, собирается кровь и на глазах заживать начинает. Замени одну боль другой и вся недолга.

На реке не темно совсем. И как так получилось, что так красиво? И дурманит аромат ночных цветов. Неподалеку причалил плот, его вновь относит от берега и он плывет вниз. Небо безоблачно, мириады звезд. Тихие, очень тихие мягкие звуки вокруг превращаются в тихую чудную мелодию, и неспешно и спокойно несет плот туда, где по преданьям должно быть последнее пристанище мертвых.

Дирк стремглав несся к реке, куда вел его этот странный колдовской камень, ругаясь то про себя, то в полный голос. Сколько можно носиться за ней? Нет, пошел, летит почти! И ведь не виноват ни в чем, разве что самую малость. И наплевать, в сущности, нет, понесся, куда, зачем, что скажет? Сердитый и злой он слетел к реке, чуть не врезавшись в стайку девушек, танцевавших на берегу. Нагишом, ночью, их тела казались болезненно белыми, а голоса противно тонкими. Они засмеялись и, не смущаясь ни сколько, сгрудились вокруг.

— Красавчик, поиграй с нами, — потянула его одна.

— Поиграй, — другая обвила его шею холодными бледными руками.

— Э, не до вас мне, — Дирк попытался отстранить ее, не попадая под мокрый рыбий поцелуй. Но к нему тут же прильнуло еще две барышни. — Не видали тут девчонку, морковка такая, рыжая?

— Да зачем она тебе, мы лучше, — поглаживая и причмокивая, озорная стайка настойчиво влекла его к воде.

— Та-ак, разойдись, — Дирк начал обороняться уже более грубо, но поскользнулся и упал в воду и девушки с неожиданной силой потащили его на глубину.

— Она теперь будет с нами. Ей будет с нами хорошо, — уже без заигрывания в голосе объяснила одна. — Нас никто не посмеет обидеть, ни один мужчина.

Под натиском со всех сторон Дирк ушел под воду с головой.

Сэлли лежала на спине на спускающемся по реке плоту. Она вся купалась в какой-то необъяснимой неге, все было прекрасно: музыка, запах цветов. Но глубоко внутри росло беспокойство, в конце концов, чувство невесомости, отстраненности прошло, и она привстала на локте, чтобы глянуть на берег. В то же мгновение тяжесть навалилась на нее со всех сторон и сдавила легкие, она сделала несколько отчаянных движений и вынырнула из воды. Никакого плота и тем более цветов не было и в помине. Мокрая одежда тянула вниз. С трудом она выплыла и вылезла на берег, чувствуя себя усталой и разбитой. Она лишь на секунду прикрыла глаза, но когда открыла вновь, около нее уже обреталась мертвенно бледная девица со слегка выпученными глазами. С длинных волос струилась вода, как будто она тоже только что поднялась из воды.

— Ты не останешься с нами? — удивленно спросила она. — Здесь же так хорошо!

— Мне здесь не место, — тихо, но твердо ответила Сэлли. Ей было очень тяжело и холодно, но возвращаться в воду не хотелось.

— Ну что ж, по крайней мере, твой муж больше ничем не обидит тебя.

— А он об этом знает? — вопросила Сэлли, уже предполагая что-то нехорошее.

— Мы превратили его в старый трухлявый пень! — хихикнула девушка.

— Зачем, превратите его обратно, он мне еще нужен!

— Мы не можем. Только ты, если все ему простишь.

— Допустим, и где он?

— Где-то на берегу, — пожала та плечами.

— Ладно, — Сэлли встала, потом села обратно и стянула с себя сапог, нахлебавшийся воды.

— Иди пока домой, — участливо предложила девушка. — Обсохни, отдохни. А утром вернешься.

— Что-то мне подсказывает, что тогда я его вообще не найду.

Девушка лукаво улыбнулась, снова пожала плечами и стремглав бросилась в воду.

— Ну, Дирк! — проворчала Сэлли, выжимая волосы. Подул ветер, обещая веселую прогулку. Девушка наспех выжала одежду и упрямо пошагала вверх по берегу искать пень мужа.

Плыть на плоту в царство утопленников было приятно и главное тепло. Теперь же ей грозила смерть от холода. Немного согревала ненависть к Дирку, но этого было явно не достаточно. Похожий на мужа пень нашелся у самой воды. Правда не такой уж он оказался и трухлявый, зато от него исходило приятное тепло.

— Д-дирк, пошли дом-мой, — попросила Сэлли, — я замерзла, — пожаловалась она.

Ничего не изменилось.

— Вот в этом ты весь! — разозлилась девушка. — Что угодно, лишь бы мне было плохо. Знаешь, кто ты после этого?!

Пришлось прикусить язык. Этот монолог явно не тянул на требуемое для превращения прощение. Надо было немного успокоиться. Сэлли облокотилась о пень, он приятно грел бок. Так прощать оказалось гораздо проще. Но этот гад превращался еще целый час!

Дирк, пребывая в сверх благодушном по его меркам расположении духа, не спеша поднимался по лестнице. Вчера со всеми этими глупыми разбирательствами он совсем позабыл об оставленной в дорожной сумке большой прямоугольной жестяной коробке, сделанной на манер шкатулки. На ее крышке была нарисована бледная женщина на фоне куста, возможно сирени, над головой она зачем-то держала зонт, хотя в небе позолоченным пятном расплывалось солнце. На стенках коробки были тщательно прорисованы другие подобные сценки: мальчик в шляпе, пересекающий ручей, загорелый крестьянин, силящийся покосить совсем недавно кошеный луг, корова, глубокомысленно доедающая стог сена. Все добры молодцы из дружины младшего князя Далена еще вечером успели счастливо расстаться с трофеями, вынесенными из логова грабителей, раздав их женам и любовницам. Теперь стены обеденного зала сотрясались от могучего молодецкого храпа, и женщины время от времени замирали у порога, умиленно взирая на своих победителей. Дирк был единственный из возвратившихся, кто в эту ночь не притронулся к хмельным напиткам, и, поразмыслив, он списал сие на тлетворное действие этой самой коробки с конфетами. Сейчас он полагал всучить таки эту злосчастную коробку жене, хотя это бы уже ничего и не исправило, поскольку вскоре ему предстояло провожать господина главного инквизитора, да и самому уже пора собираться в дорогу на Столицу. С коробкой в руках он прошел галерею и, повернув за угол, столкнулся нос носом с Берсенем с навьюченным на плечи мешком. Берсень ойкнул и попытался сдуру спрятать мешок за спину.

— Мне казалось, ты должен был охранять мою жену? — сказал Дирк сурово.

Берсень растерялся, совсем позабыв, что он уже не мальчик, а мужчина.

— Госпожа спит, она дала мне поручение и закрылась в спальне, — промямлил он.

— Да неужели? — прикрикнул на него Дирк. — Я приказал, неотлучно быть с ней! На пороге, как верный пес, с Упырем на пару. Или, если хочешь, за окном виси, мне все равно! А для ее поручений есть сенные девки, или ты тоже в бабы заделался? Раздумал в дружину поступать?!

— Неужели нельзя орать потише? — Сэлли высунула в коридор всклокоченную рыжую голову. — Тут спальни, а не проходной двор.

— Это ночью здесь спальни, а к полудню, как сейчас, здесь как раз таки проходной двор! — поправил ее Дирк, не понижая голос. — Какого… ты всю ночь делала?

— Платье подшивала, — спокойно пояснила Сэлли.

Дирк с секунду гневно взирал на девушку, потом сердито смерил взглядом Берсеня, которой только-только оклемался и вернул себе мужественный вид. Парень на сей раз удачно выдержал испытание, и князь перешел на мешок. Дирк выхватил его у Берсеня, вручив ему взамен коробку с конфетами. Развязав горловину, мужчина запустил в мешок руку и вытащил из него за волосы большую размалеванную соломенную куклу в платье из прекрасного синего шелка, сидящем на разлапистой фигуре как родное.

— Это что? — спросил Дирк, повернув куклу злорадно улыбающимся лицом к жене.

— Маленькая женская месть. Имею право, — пояснила Сэлли и отобрала у Берсеня расписную коробочку.

— Господин инквизитор госпожу Линду по северной дороге повезет. Я куклу на шесте рядом выставлю, проводит, — счел нужным пояснить Берсень.

— Без тебя понял, — огрызнулся Дирк и всучил ему обратно мешок.