ГЛАВА 13

Владимир Конев впервые в жизни ехал в поезде. Его сопровождало два полка, а по случаю отбытия были устроены пышные проводы. Конев не успел, как следует сдружиться с офицерами и, тем не менее, его провожали сердечно. В последнюю минуту уланы подозвали его к двери буфета и вынесли поднос с шампанским.

Солдаты приветствовали раскатистым ура. Настроение Владимира сразу поднялось, хотя волнение не отступало. После бокала шампанского мандраж прошел, и он вполне уверенно разговаривал с генералом Линевичом. Как быстро выяснил Конев: это была серая личность, правда имевшая опыт русско-турецкой войны. Там Линевич и получил георгиевский крест. В современно войне этот генерал понимал мало, предпочитая устаревшие тактические приемы известные со времен Наполеона. Причем именно этот полководец и был его кумиром. Владимир в свою очередь считал, что Наполеон всего лишь подмастерье Суворова.

— Наполеон никогда бы не стал великим, если был жив гений войны Суворов.

Линевич возражал вяло и весь разговор как-то не клеился. Видно, что генерал не согласен, однако и сориться с начальником не желает. По этому Владимир предпочитал смотреть в окно.

Спокойно движется на восток сибирский экспресс. За окном купе расстилаются зимние безбрежные равнины, которые кажутся тихими и сонными. Ослепительный белый снег сверкает на солнце. Вдали видно село, крестьянские ребятишки лепят бабу, а рядом строят настоящую снежную крепость.

— Трудолюбив русский народ. — Заметил Владимир.

— Да нет ленив. — Вяло огрызнулся Линевич.

Слышится заливающийся и по-особому замирающий звонок, значит, они подъезжают к станции. На короткое время можно выйти и поразмяться. Солдаты курят, обсуждают свою нелегкую службу.

Сам Владимир никогда не имел такой привычки, в России будущего это не модно, а вот Линевич потягивал трубку. Оба молчали, затем Конев метнул в дерево кинжал, он вонзился в самый центр, заслужив одобрение офицеров. Легко выдернув, его он проследовал в вагон. Как генерал и наместник, он ехал первым классом в отдельном просторном купе. Мягкие диваны с белоснежными простынями, позолоченные ручки, всякого рода стенные приборы, ковры — все это являло не доступную для большинства россиян роскошь и комфорт. Владимир подумал, что все-таки между ним и солдатами, пропасть, которую так просто не сломать. О военной опасности напоминала, внешняя стальная броня вагонов, поставленная для предохранения от обстрелов хунхузами.

Впрочем, в этом случае рекомендовалось лечь на пол, так как броня доходила лишь до нижнего края оконных рам. Это упущение следовало исправить, правда, вагон от этого мог потяжелеть. Пассажиры были почти исключительно военные за исключением нескольких статс-дам, и большинстве своем знакомые между собой. Владимир поначалу ощущал себя белой вороной, но будучи психологически закаленным, быстро освоился, заведя новых друзей. Одни только что сменили гвардейские мундиры на чекмени Забайкальского казачьего войска и широкие шаровары с ярко-желтыми лампасами, другие

Надели эту форму после продолжительного пребывания в запасе или отставке иногда вынужденной. Здесь был, например лейб-гусарский ротмистр граф Голинищев-Кутузов-Толстой — пропойца с породистым лицом и на редкость пышной и знатной фамилией. В свое время его выгнали из полка за кражу денег, которые он находил в солдатских письмах. Будучи изрядно поддатым, он подошел к Коневу, и задиристым тоном произнес.

— Я лучший боец в полку на саблях и мне нет равных.

Владимир рассвирепел.

— Может, со мной сразишься?!

— Я всегда готов. — Граф взмахнул оружием.

— Тогда на ближайшем полустанке. — Отрезал Владимир.

Они сошли, немного не доехав до Казани. Собрался целый батальон офицеров. Среди них присутствовал принц Хаимэ Бурбонский, потомок некогда грозных и славных королей. В русской армии он был всего лишь лейб-гусаром в малиновых чикчирах. Он с трудом изъяснялся по-русски, бретер и кутила, прожигающий жизнь, то в варшавском, то в парижском полусвете. Правда, шпагой владел отлично. Рядом с ним замер полковник Елец. Личность не ординарная и талантливая. Были тут и некоторые знаменитости поручики Скоропадский — будущий гетман, Врангель будущий белый вождь. Правда история должна измениться, возможно, до опустошительной гражданской войны не дойдет.

— Ну что же господа будем рубиться.

Граф сразу протрезвел.

— Ваше высокопревосходительство я пошутил.

— Нет, ваше сиятельство, я абсолютно серьезен. Раз вызов брошен, значит, за него вы должны ответить.

— Я же до смерти хотел.

— Так я тебя убивать и не буду. Становись в круг.

Александр имеет опыт сражения на лазерных мечах и шестах, довольно эффективном оружии ближнего боя. Сразу видно дуэль перейдет в одностороннее избиение младенца, но поучить наглеца надо.

— Ну, доставай саблю, покажи на что способен.

Граф негнущимися пальцами достал палаш. Стал в стойку.

Конев молниеносным и страшным движением обнажил саблю.

— Ну, а теперь начнем.

Владимир сделал яростный выпад, сбил бобровую шапку и отсек клок волос. Граф отступил, неуклюже отмахиваясь. Конев перешел в наступление он буквально сбрил голову, граф Голинищев-Кутузов-Толстой был растерян, его лысая макушка блестела. Движения нового наместника были слишком быстры, изящным выпадом играючи он выбил саблю.

— Как киндера обставил. — Пробормотал принц Бурбонский.

Граф покраснел и рухнул в обморок, его подхватили под руки и поволокли в купе.

— Вот так может, кто ни будь, хочет еще попробовать.

Все растерялись, только один образцовый молодой поручик — Аничков, по прозвищу Рубака, вышел вперед.

— Я не буду рубиться с вами генерал, я предлагаю потренироваться на яблоках. Кто больше на лету разрубит.

— Ты хочешь узнать быстроту моей реакции? Похвальное желание. — Конев сделал шаг вперед. — Начнем?

Слуга вынес им фужер с яблоками. Оба бойца встали в стойки. Аничков решил показать свою удаль первым, подбросив яблоко, он разрубил его налету на две почти ровные части.

— Ну, как, гордо откинув волосы, произнес.

— Не плохо даже для русского офицера, а теперь мой черед.

Владимир взвесил на руках саблю, чуть тяжелее лазерного клинка, но все равно довольно удобная. Надо показать свою силу этому зазнайке.

Легко и уверенно стал в стойку, подкинул вверх яблоко. На солнце сверкнула отточенная сталь, три молниеносных взмаха и яблоко разрезано на восемь ровных кусков.

— Браво. Зааплодировали солдаты и офицеры. Аничков был поражен.

— Нет, я сдаюсь. Впервые вижу подобную доблесть и умение.

— А вы что думали генерал Конев — рохля. Продолжить со мной ни кто не хочет.

Желающих естественно не нашлось. Прозвучал гудок, и все разбрелись по вагонам. Офицеры были сплошь кавалеристы, не малое количество казаков и столь виртуозное владение саблей их впечатлило. Артиллеристов и пехотинцев было мало, пушек везли с собой только шесть и многие по-прежнему мыслили категорией пуля дуру — сабля молодец. Об подвиге командующего и говорили в последние часы. Так прошел еще один день. Все вдруг стали очень вежливы с Владимиром, в взглядах читалось уважение. Что бы развлечься в пути Конев несколько раз перекинулся в карты, а иногда смотрел в окно, любуясь первозданной природой. В частности снежными уральскими горами. Поезд замедлял ход, с трудом преодолевая подъемы. Даже солнце в Сибири казалось особенным, ласковым более ярким и в тоже время спокойным. Хотя термометр показывал температуру под сорок градусов мороза, в спокойном воздухе это не ощущалось, только броня покрылась инеем, а камины топились жарче. В ближайшее время планировалось и рабочие уже начали расчищать завалы строительство железнодорожной ветви до Тюмени, там будут добывать кажущую неисчерпаемой Сибирскую нефть. Главной задачей поставленной перед страной было освоение Сибири. Все это требовало больших мобилизационных ресурсов и закручивания гаек. Владимир задумался. Впереди полная неизвестность, и самое смутное представление какой может быть война в начале двадцатого века. Вспомнились времена космических сражений и свое первое боевое крещение. Тогда он всего лишь младший лейтенант впервые столкнулся с фаццанами. Сражение было ожесточенным, а воевать тогда они только учились. Технологически более сильные и имеющие не малый боевой опыт фаццаны прорвали фронт. Интенсивность огня была такой, что казалось, раскалился вакуум, густо залитый плазмой.

От густых потоков лучей просто не куда было деться, они вонзались в каждую молекулу. Ему тогда повезло, он умудрился сбить вражеский истребитель, а сам уцелеть. Впервые им были убиты разумные существа, он сам видел, как из разрезанного истребителя вывалился обугленный труп овального монстр, постепенно превращающегося в пузырь. Затем он застыл, покрывшись коркой из неизвестной жидкости. Он остался жив в этом роковом бою, из трех сот российских истребителей уцелело только шестнадцать. Остальные были уничтоженные павшие в неравном бою. Полевые православные священники справили молебен, об упокое души. Этот сектор пришлось оставить, фаццаны заняли несколько планет с только что переселенными колонистами. Там они быстро навели свои порядки, часть наименее лояльных землян истребили, а часть вывезли в свои системы. Армия горько переживала свои первые потери, летчики-солдаты хмуро пели.

Звездные росинки, словно чья-то кровь

Выстрелы, разрывы гибнут звездолеты!

К родине священной чувствуем любовь

За тебя отдали жизнь в боях пилоты!

Космоса равнина — звезды сыплют градом

Твой товарищ пал на шквал огня наткнувшись!

За Россию ляжем все, коль Богу надо

И всевышний примет в рай, солдата души!

Тогда ему и вручили первую боевую награду серебряный крест, многие воины молились перед боем, и Владимир сам чувствовал, как это теплеет сердце, когда к нему с кадилом приближается православный священник. Затем он привык к крови, и его вера ослабла, все чаще он блудил и ругался, иногда сдабривая крепким богохульством. Война редко кого делает нравственно более чистым. Но, правда он никогда не пил, не курил и продолжал вести здоровый образ жизни, постоянно упражняясь в военной науке.

Как бы то не было, он принял твердое решение, выполнить свой долг перед армией и родиной. Крепость Порт-Артур была загадочной, Владимир видел только ее план, да и то поздний составленный во время войны. Эта цитадель выполняла роль морской базы для спешно строящегося флота. Поэтому он активно изучал книги и карты, которые удалось закупить в магазине главного штаба на Невском. Большие белые пятна на картах убеждали в том, что театр будущей войны не достаточно изучен, а точнее сказать крайне плохо. Не даром ту войну проиграли. Точных данных об вооруженных силах Японии нет, саму армию называли дикой и культурно отсталой. А, между прочим, крушение всех колониальных империй началось с поражения России. Впервые за долгие века восточная нация побила европейскую, после чего народы Азии поверили, что могут сбросить гнет белых колонизаторов.

Тем не менее, очевидно что Япония вовсе не такая бедная и отсталая страна, например всеобщее образование говорило о многом. Ну, ничего и мы подтянем! Вот он уже подобрал двух вполне способных помощников, один из них талантливый полковник Елец, он замечательно разбирается в картах и пишет едкую сатиру. Второй модой Одинцов, тоже весь перспективный юноша с отличием закончивший академию.

Закончив разглядывание карт, Конев решил пройтись вдоль купе. Сквозь открытую дверь доносилось.

— Трефы!

— Пара бубен!

— Большой шлем без козырей!

— Ну, режутся игроки, может присесть раздеть их. Предложил Владимир.

— Это было бы слишком жестоко с вашей стороны. — Произнес Одинцов и покраснел как девушка.

— Ну ладно не буду!

А в другом купе нетерпеливо предвкушали славу и награды.

— Анна четвертой степени — это красный шелковый темляк на шашку. А на рукояти выгравировано: "За храбрость". Это первая офицерская награда. А за ней в порядке старшинства орденов — Станислав, Анна и Владимир, но с мечами! А для участников боев — и с бантом! А уже Георгия можно получить только по представлению Георгиевской думы, то есть из комиссии, составленной из кавалеров этого ордена, которая должна и решить, достоин ли подвиг этой высшей офицерской награды. Его не следует смешивать со знаком военного ордена, который жалуется только нижним чинам, носиться на георгиевской ленте и обычно именуется Георгиевским крестом, или Егорием, как говорят солдаты.

— Ну, вы и раскудахтались. — Прервал разговор Владимир. — Ордена вам с неба сыпаться не будут, я обещаю. За каждую медаль придется платить кровью лучше чужой, чем своей — понятно!

— Так точно ваше высокопревосходительство! — Офицеры вытянулись во фронт.

— Вольно, можете пока отдыхать, как приедем будет много работы, спуску никому не дадим.

— Рады стараться ваше высокопревосходительство!

Владимир покинул купе, все, что надо было, он сказал.

К Иркутску поезд подошел лунной морозной ночью. Город, конечно, выглядел не столь презентабельно как современный. Владимир вскочил на коня, предстояла пересадка. Вокзал оказался на левом берегу Ангары, как раз под Лысой горой. По преданию в старину она служила шабашем ведьмам и чертям.

Владимир отправился ночевать в отведенное ему почетное место. Переезжая по льду через широкую Ангару, Конев увидел знакомый по фотографиям белый дом генерал-губернатора на правом берегу, с вековыми лиственницами в саду. Именно так ему и предстояло переночевать, остальные офицеры ютились гостинице. Генерал-губернатор отсутствовал, и нового наместника приняла его жена. Дом отличался умеренной роскошью и был уютен, наместник крепко спал.

Гостиница напротив оказалась мрачным грязным вертепом. В ней было много пьяниц, а снизу из буфета, доносились звуки гармони и взвизгивания проституток.

Утром Конев поехал в казармы казачьей сотни. Затем в ее сопровождении отправился по льду. Кругобайкальская железная дорога еще не была закончена. От конечной станции Лиственничное надо переезжать через Байкал на санях.

Заранее встреченный почетный конвой перевез Владимира на лучшей шестерке, в розвальнях с тюменскими коврами, расписанными яркими розами и тиграми.

— Не крупные, но сильные сибирские черные лошади мчали во весть опор по гладкой, как скатерть, снежной дороге, и через два часа Конев со сопровождающими его лицами обогревался в столовой этапного пункта, построенного на льду как раз по средине священного моря. Какой приветливый вид имел этот оазис с отепленными бараками и дымящимися котлами со щами да кашей. Владимир разделил еду с другими офицерами, хотя ему хотели накрыть персонально. Здесь делали большой привал, а иногда и ночлег для частей, совершавших по льду пеший шести-десяти верстный переход после многонедельного пребывания в вагонах.

Байкал разрывал нашу единственную коммуникационную линию — одноколейную железную дорогу, что в негативно сказалось на будущей войне.

— Надо не медленно достроить иначе артерия снабжение окажется передавленной.

К вечеру наместник снова очутился в поезде, ему был выделен персональный вагон.

Здесь однако, было не так уютно, вагон-ресторан отсутствовал и приходилось готовить поварам, используя спирт.

Продвигаясь по Забайкалью, поезд постепенно пустел, так как офицеры и солдаты высаживались для дальнейшего следования уже на подводах.

— Уже скоро Китай, как ты Елец, если будет война, на чьей стороне окажутся китайцы?

— Полагаю сильнейшего!

— Нам ни в коем случае нельзя поигрывать!

Пограничная станция Маньчжурия была в ту пору окружена небольшим поселком и отличалась от других станций только скоплением товарных поездов на запасных путях.

— Беспорядка много, надо прибраться. — Распорядился Конев. Офицеры забегали.

Они уже были в Китае стране ставшей полуколонией и расколотой на части.

Полковник начальник штаба по перемещению войск встретил наместника с почтением. Однако его беспечный тон и обрюзгшая от пьянства физиономия сразу не понравилась Коневу.

— Ты отправишься на гауптвахту. Пятнадцать суток ареста. — Генерала схватили и увели.

Затем был бал в пользу Красного Креста.

Он не особенно впечатлил, в небольшом и душном станционном зале вечером вертелись пары — железнодорожные служащие, офицеры пограничной стражи, дамы, интенданты, два-три врача. Было много шампанского и водки. Все галдели, слышался визг и что-то похожее на поросячье хрюканье. Владимир принял твердое решение искоренить пьянки и ввести в частях сухой закон. Во всяком случае Маньчжурия практически не отличалась от любого захолустного российского города.

На следующий день отъезд затормозился обедом. Правда собравшиеся офицеры оказались разочарованы, по приказу Конева все фужеры с водкой убрали. После скучнейшей трапезы. Офицеры построились, и последовал к поезду. Тут выяснилось что заранее облюбованный тяжелый пульмановский вагон, опасен для следования из-за поломки рессоры и сношения тормозов. Владимир впрочем, оказался не преклонен, надеясь видно на свою удачливую звезду.

Результат сказался в хинганском туннеле, выход из которого к тому времени не был еще закончен. Сперва на поезде почувствовали толчки.

— Что это такое? — Спросил Конев.

— Видимо неловкость машиниста.

— Нет, это наш вагон при спуске напирает на весть состав.

— Пошли тормозить вручную!

Офицеры сгруппировались, налегли, на рессоры. Но было уже поздно, пулей вылетев из туннеля, проскочили полустанок, где была положена обязательная остановка и если не разбились, то благодаря чуду.

Владимир впрочем, не стал ругаться и устраивать разносов — винить следовало только себя.

На следующее утро ночная тревога оказалась забыта. Большинство офицеров, не отрываясь от окон, делилось впечатлениями о новой до селе невиданной стране.

На безграничной желтой равнине, залитой солнцем, изредка попадались верблюды, у чистеньких железнодорожных станций толпились китайцы с косами в теплых синих телогрейках и чувяках на толстой мягкой подошве. Сибирская тайга и глубокие снега, внезапно оборвались, казалось, что целая страница жизни осталась позади. Начиналась уже ставшая почти русской Маньчжурия.

— Желтороссия, когда ни будь, ты станешь огромной и славной частью бескрайней Российской империи. — Молвил Владимир.

В Харбине они поменяли свой больной вагон, прощание было радостным, в месте с тем пришлось расставаться и с главной железнодорожной магистралью Москва- Владивосток — самой длиной в мире. Отсюда почти в перпендикулярном направлении отходила ветка на Мукден, столицу Маньчжурии, дальше на Ляоян и Порт-Артур.

Владимир поражался, как при столь низком развитии техники трудолюбивый русский народ воздвиг столь титаническую колею в предельно сжатые сроки.

Теперь ей предстояло сыграть решающую роль во всей компании. Воевать приходилось не только "За царя и отчество", но и за будущее нашей страны. Теперь предстояла переброска крупных сил, надо было заранее подготовить и обучить армию.

Владимир призадумался, наверняка эту хрупкую одноколейную ниточку, видят во сне все представители высшего командования, как русские что бояться от нее оторваться, так и японского стремящегося его прервать. В ходе прошедшей войны как свидетельствует история, они не раз засылали в тыл диверсионные группы. Впрочем, по настоящему в серьез повредить сообщение им не удавалось и даже в ходе той войны, по ней катились вагоны, набитые русскими бородатыми крестьянами, одетыми в серые шинели — сейчас их должна сменить форма хаки. Тянулись бесконечные вагоны с мукой и крупой, иногда с сеном, вперемежку с платформами, на которых торчали дышла и оглобли зеленых двуколок и зарядных ящиков. Увы, много реже виднелись на них дула орудий.

— Ну, ничего надеюсь, у нас скоро танки будут. Одно моральное воздействие подобных машин дорого стоит, от одного вида японские солдаты будут разбегаться.

— Танки, а что это такое? — Спросил Одинцов.

— Увидишь. Не позднее чем через год. Что ты думаешь об стратегическом значении магистрали.

— Многие из рядовых солдат думают об ней рассчитывая быстрее вернуться к домам. Да и офицеры тоже, здесь можно закусить, выпить, а в санитарных поездах встретить русских девушек в белых косынках — сестер милосердия, поболтать, а если повезет…

— Сам знаю не маленький.

— Так точно ваше высокопревосходительство.

— Зови меня просто Владимир. Сейчас пересядем на штабной поезд.

Ехали дальше с комфортом, но на подходе к Мукдену случилось ЧП. Железнодорожная ветвь оказалась взорванной, и машинист едва успел притормозить. В туже минуту на них напали поддерживаемые японской разведкой китайские партизаны — хунхузы. Вспыхнул бой. В купе на стол и на кровати посыпались разбитые выстрелами окна, Одинцов даже не осторожно порезал руку.

— Пригнись с скройся мне не нужны русские трупы.

Конев, выхватив два пистолета, точными выстрелами снимал бандитов. Хунхузы атаковали крупными силами, у некоторых их них были низенькие похожие на пони лошадки. Они пытались на всем скаку приблизиться к вагону. Владимир едва успел нажимать на курок, он, разумеется, умел стрелять и к тому обладал не малым опытом. А бластер от пистолета, не сильно отличается. Главное проблема скорострельность, но его револьверы были усовершенствованы с большим барабаном, кроме того, их было несколько, что позволяло быстро перезаряжать. Еще лучше подошел пулемет, но такой роскоши при их поезде еще не было, а отечественные "Максимы" только-только запустили в производство. Ну, ничего мятежным китайцам и так достается. Один из них хотел бросить бомбу, Владимир выстрелил с колена, раздался взрыв, трое хунхузов погибли на месте, еще шестеро были ранеными. Остальные офицеры так же проявляли мужество и умение, китайцы вели недружный огонь и ложились под выстрелами как скошенные снопы под серпом.

Так как нижняя часть вагонов была прикрыта броней, это избавляло от серьезных потерь.

Опытный Елец, участвовавший и в китайском походе и в боксерской компании, стрелял, не торопясь тщательно выцеливая жертвы. А вот Одинцов был горяч, стрелял часто, но в половине случаев посылая пули в молоко.

— Главное не дергаться, особенно когда имеешь дело с пистолет и не обязательно стрелять в голову. На них бронежилетов нет, можно всадить и в живот.

— Да хоть в пуговицу!

Атака китайских партизан уже начала выдыхаться, как из ближайшей сопки ударил пулемет. Пули градом застучали по бронированной поверхности.

— Ого, и такая игрушка у них есть, когда российской армии их можно по пальцам пересчитать. Видимо кто-то знал об моем прибытии.

Владимир выпрыгнул из окна и пополз по прокрытым инеем кустам. Пулемет лупил во всю, не останавливаясь ни на секунду. Конев предпринял традиционный в таких случаях обходной маневр, чтобы подобраться к "плевалке" с тыла. Форма цвета хаки ему помогала остаться не заметным. По пути он внезапно наткнулся на хунхуза, китаец не успел ойкнуть, как голова арбузом слетела с плеч. Владимир вытер клинок об песок и пополз дальше. Снова не повезло незадачливому партизану, Конев предпочитает саблю пуле, во-первых, бесшумно, а во-вторых, приятнее рубануть всей рукой, чем просто нажать пальцем. Мук совести наместник не испытывал, наоборот, когда убивал, было ощущение хоккеиста забросившего гол.

Вот, наконец, он вышел во вражеский хвост. У пулемета сидит один человек, судя, по форме японский офицер, а два китайца с ведрами льют на перегретый ствол холодную воду. По бокам сидят еще двое.

— Диспозиция ясна, беру в плен офицера, а китайцев в утиль.

Следуют четыре выстрела, валяться трупы с пробитой головой. Японский офицер этого не слышит за грохотом пулемета. Лишь когда Владимир оказывается рядом, он пытается развернуться и достать меч катана. Одновременно взметает ногу, целясь в пах. Видимо этот боец не плохо обучен карате. Впрочем, для элитного солдата будущего такая демонстрация кажется смешной. Легко поставив блок, Конев чиркнул самурая пальцем по шее, парализовав его.

— Вот так обезьянка, теперь ты наш и все расскажешь.

Сражение практически завершилось, жалкие остатки отряда утекали, Владимир пальнул им вдогонку, скосив еще человек десять. Потом, взвалив на одно плечо тяжелый британский пулемет, а на другое потерявшего сознание японца поспешил к своему поезду.

По дороге он запел хорошую русскую песню, чтобы по ошибке свои воины не пристрелили.

— Ну, вот многие из вас получили первое боевое крещение. — С гордостью произнес Владимир.

— Рады стараться ваше высокопревосходительство. — Гаркнули офицеры.

— Ну что же подсчитаем потери и в путь…

В ходе боя было ранено в основном легко пятеро офицеров, и погиб один толстый пьяница — майор Пигалица. Даже от мертвого распространялся сильный запах сивухи.

— Вот это всем урок, кто пьет больше ста грамм водки за раз потенциальный самоубийца.

— Извините ваше высокопревосходительство. Что это у вас такое.

Обратился один еще совсем юный офицер.

— Пулемет, надо в училище лучше учиться.

— Нам его не показывали.

— Теперь увидите, скоро будет большая война и подобные орудия должны быть в каждом полку и батальоне. Да и тачанка тоже не плохо.

Будущая война как полагал Владимир будет маневренной и крупные кавалерийские соединения еще сыграют свою роль.

— А теперь соберите трофеи.

Хунхузы были вооружены не плохо, в основном американским и английским оружием.

Было видно, что их специально готовили.

— Британия и США традиционные наши враги и мы еще с ними разберемся. А теперь в путь, пора быстрей заниматься "текучкой".

В Мукдене располагался штаб теперь уже бывшего наместника Дальнего Востока, главнокомандующего сухопутными и морскими силами адмирала Алексеева. Сам штаб помещался в небольших серых домиках железнодорожного поселка, а наместник жил в специальном поезде, стоящем поблизости от вокзала.

Внешность штабных офицеров и адъютантов была, даже Владимир удивился, столь изыскана, как бы мы встретили их не в походе, а в Красном селе. Самого наместника в Мукдене не было, он остался в Санкт-Петербурге. Конев его видел лишь однажды во время и то мельком, Алексеев явно не хотел с ним говорить. Это был коренастый человек лет пятидесяти, с черной, слегка седеющей и тщательно подстриженной бородой и темными хитрыми глазами. Он носил черный морской сюртук с золотыми погонами, на которых были вышиты три черных орла и вензель Николая второго, что соответствовало чину полного адмирала и званию генерал-адъютанта. Во многом именно благодаря этому фанфарону Россия проиграла восточную войну, создав предпосылки для последующей революции.

В первую очередь Владимир решил посетить Ляоян и Порт-Артур. Отдав целый ряд распоряжений в том числе приказ на всякий случай укрепить Мукден он отправился в южном направлении к морю. Ляоян был довольно просторным китайским городом с людными улицами, бесчисленными базарами, уличными театрами и скрывающимися за таинственными бумажными окнами пугливыми китаянками. Вопреки ожиданиям китайцы не были такими уж отсталыми, дворы и улицы чистые. Мосты каменные, украшенные изваяниями из серого гранита! Они, как и многие другие памятники, говорят о цивилизации, которая насчитывает на сотни, тысячи лет. Китай тоже мог бы стать великим, но судьба благоприятствовала возвышению России. В мире должна остаться только одна держава — это предначертано свыше. В первую очередь следовало провести евангелиезацию Китая, прививание ему веры в истинного Православного Бога. А из этого вытекала и вера в царя — наместника Бога на земле. Религия должна консолидировать весь мир.

Желтый цвет зимнего маньчжурского пейзажа оживлялся в это время года небольшими темно- зелеными рощами — китайскими кладбищами. Эти рощи представляли собой для Китайцев самую дорогую святыню. Китайцы-крестьяне разбивали свои земельные участки с тем, чтобы хлебопашец, обрабатывая свое поле, всегда мог видеть перед собой могилы своих предков. Невозможно было глядеть без возмущения и боли. Как наши войска бесцеремонно вырубали эти рощи на дрова.

— Это мы прекратим, не стоит лишний раз раздражать местное население. Кроме того следует провести несколько учений. Армия должна двигаться и стрелять.

Особое внушение он сделал генералу Мищенко, командующему разведкой.

— Нам нужно создать разветвленную сеть осведомителей из китайцев и корейцев. Отслеживать каждый шаг, как внешних так и внутренних врагов.

— Мы сделаем все что в наших силах.

— Я лично прослежу за этим, виновные будут повешены.

Слова Владимира не расходились с делом, и за два дня он публично казнил — повесил семерых казнокрадов.

Далее он отправился в Порт-Артур, чтобы лично проследить, как готовиться город к обороне.

По пути похолодало пошел снег. К вечеру они прибыли. Солнце косыми умирающими лучами освещало Порт-Артур и окружающие его мрачные серые скалистые горы. С моря дул слабый ветерок, сметая сохранившийся кое-где снег. Узнав о приближении грозного наместника, генерал и начальник Порт-артурского гарнизона Стессель приказал активизировать работы по возведению цитадели. Крепость еще явно была не достроена, и генералу могло влететь. Впрочем, Владимир уже принял решение отстранить генерала, который в будущем станет предателем и назначить на этот пост героя обороны Порт-Артура Романа Кондратенко.

— Придется заняться существенной чисткой. — Глубокомысленно заметил он.

К Владимиру подвели прекрасных, кровных, отдохнувших от перевозок коней, и весь поезд превратился блестящую кавалькаду, во главе которой, на нарядном прекрасно выезженном коне выехал сам командующий. Объехав не достроенные батареи, он сделал несколько выволочек и на следующий день уволил Стесселя.

В его штабе состоялось прощание, присутствовали: высокий, мумиеобразный начальник Четвертой Восточносибирской стрелковой дивизии генерал-майор Фок — главный предатель и давний агент Японии. Правда сейчас его заменили на хроноагента, и Владимир был рад видеть рядом с собой человека из своего времени. Преемник Стесселя, всегда добродушно улыбающийся, неизменно спокойный и уравновешенный до этого командующий седьмой Восточносибирской дивизией генерал-майор Кондратенко. Похоже, решение нового наместника и для него стало большой неожиданностью. Он вытянулся и с опаской поглядывал на огромного Конева с плечами Геракла, о котором уже сочиняли легенды. Интуитивно он понимал, что Владимир человек совсем иного склада и чуждый его времени. Генерал-майоры Белый и ротмистр Водяга пожирали глазами своего командующего.

— Я только что осмотрел сухопутные форты. Положение там очень плохое. Где полковник Григоренко?! — рявкнул Владимир.

— Болеет! — Слегка побледнел Белых.

— Я его вылечу! Ни одного готового форта, лишь форт номер два построен на половину, на фортах номер один и три лишь приступили к расчистке местности, к работам на фортах номер пять, и номер шесть и на всех промежуточных батареях и укреплениях еще не приступали. Так что сухопутной обороны в настоящий момент фактически не существует, а средства потраченные приличные. Да и времени прошло не мало.

Стессель к тебе обращаюсь, что вы три года делали?!

Генерал задрожал и сжался.

— Это виноваты инженеры. — Выдавил он.

— Если поезд сошел с рельсов, то виноват стрелочник. Нет, в первую очередь ответишь ты, в том числе и за растрату. Под суд пойдешь.

— А береговые батареи строили… — Мямлил генерал.

— И это не готово! Должно быть построено двадцать две батареи, а реально и то не полностью готовы лишь пять. Если сейчас по нам ударят японцы, то и город не будет прикрытым. Полная распущенность, так что трибунал пойдет на пользу.

Владимир ткнул пальцев в грудь Стесселя, генерал пошатнулся.

— Отправляйся под арест.

Караульные заломили руки и вывели арестованного из кабинета.

— Теперь слушай меня внимательно Роман. — Владимир обратился к Кондратенко. — В крепости сложилась критическая ситуация. До решающей схватки с японцами предстоит многое сделать. Я буду помогать тебе, слушай также советы Фока.

— Этого немца?

— Национальность не имеет значения, этого генерала я знаю, как свои пять пальцев. Теперь тебе предстоит командование гарнизоном, действуй жестко, не проявляй расслабленности, я частенько буду наезжать к вам, проверять работы. Скоро к вам прибудет новое оружие, будьте готовы к его применению. Кроме того в судостроении намечается существенный прорыв.

— Я понимаю ваше высокопревосходительство.

— Можешь называть меня просто Владимир.

— Разрешите уйти.

— Ступай, и чтобы с утра до вечера был на батареях. — Скомандовал Конев.

Ржавая военная машина Порт-Артура заработала. Поднятые по тревоге части двигались в разных направлениях по улицам города. Формировались новые полки. А Владимир лично объезжал крепость.

Береговой фронт Порт-Артура был протяженностью около девяти верст. Правый его фланг находился на юге, упираясь в горный массив Ляотешаня, у бухты Белого Волка. Батареи, которые должны были здесь расположиться по плану, должны были называться батареи Белого Волка.

— Интересное название. — Отметил Конев. — А что наши инженеры не идиоты и выбор удачен. Посмотрим дальше.

Далее к северу, вдоль побережья, шла гряда Тигровых гор, отделяющих внутренний бассейн от моря. Высота этих скал достигала шестидесяти- семидесяти сажень, так что они почти полностью скрывали от взоров противника с моря и внутренний артурский рей и город. В этом месте Тигровке должны были расположиться полтора десятка батарей, они в случае нападения противника обрушили на него вместе с батарей Белого волка шквал снарядов.

Так они разбивались на северный и южный сектор. Тигровка оканчивалась низкой песчаной косой — Тигровым хвостом, загнутым в сторону внутреннего рейда. Тигровый хвост узким и мелким каналом отделялся от Золотой горы, господствовавшей над всем северным сектором берегового фронта.

— Удачное место есть мы и расположим несколько батарей с новейшими пушками. — Зафиксировал вид Владимир. — Она станет сильнейшим опорным пунктом всего берегового фронта.

Впереди Золотой горы выступал в море Электрический Утес, названный так за свою наиболее мощную в крепости электропрожекторную установку. Далее к северу, постепенно снижаясь, шла Крестовая гора с расположенным перед ней плоским мысом, а затем гора Стрелковая, составляющая часть идущего перпендикулярно к берегу Драконовского хребта. Здесь, на месте стыка берегового и сухопутного фронтов, должна находиться левофланговая береговая батарея номер двадцать два. Владимир сделал пометки.

Так как Порт-Артур прежде всего считался морской крепостью, задачей которой являлось защита русского флота от нападений с моря, то немедленно по его занятии в 1898 году было приступлено к сооружению береговых батарей. Однако из-за воровства и бесхозяйственности работы велись вяло, и морская цитадель была не готова даже на четверть.

— Будете строить гады. Все кишки выпущу.

Владимир набросал план. Всего на приморском фронте должно быть сооружено десять долговременных батарей нормального профиля, двенадцать батарей временных, облегченного профиля, со ста двадцатью орудиями. Причем не менее десяти двенадцати дюймовых и пятнадцати одиннадцати дюймовых, остальные орудия более мелких калибров. Самой сильной предполагалось сделать батарею Электрического Утеса, с двенадцати дюймовыми и двумя пятидесятисемимиллиметровыми, игравшими роль пристрелочных орудий.

Предполагалось высечь ее в сплошном горном массиве на высоте пятидесяти сажень. Ее гранитный бруствер круто обрывался к морю и был также сер, как и склоны Золотой горы, что очень способствовало маскировке укрепления со стороны моря.

— Это будет ключевая батарея, мы ее оборудуем по последнему слову техники, используя опыт всех мировых войн.

Закончив осмотр Владимир последовал назад. В глубокой лощине за Утесом имелись одноэтажные казармы для размещения роты крепостной артиллерии, офицерский флигель и несколько хозяйственных сооружений. Тут же, в пещере, выдолбленной в тыловой стороне Утеса, помещалась не достроенная электрическая станция и погреб для провианта. От казарм и флигеля к батарее вела широкая пологая дорога. Перед офицерскими квартирами был разбит небольшой палисадник, а несколько поодаль имелась площадка для ротного огорода.

Попасть на Утес из города можно было или перевалив Золотую гору, или в объезд ее. Владимир гордо шествовал, как перед ним внезапно возник силуэт. Неизвестный воин достал меч и взмахнул над головой.

— Сразимся! — Предложил он по-японски.

— Давай! — Конев выхватил саблю и шагнул на встречу.

Клинки сошлись, выбивая искры. Конев не спешил атаковать, полагая, что жертва от него не уйдет. Неожиданно он заметил, что движения противника убыстряются, и он едва поспевает за ним. Владимир понял, что имеет дело с опасным фехтовальщиком. В этом случае самому надо изобретать приемы. Сначала Конев провел "Бешеную бабочку", затем "Тройной вист". Не помогло, боец в белом ускользал, мало того он сам проводил приемы, несколько раз поцарапав Владимира. Конев тогда решил провести один из самых сложных приемов в боевых искусствах будущего "Тигр с девятью лапами". Ему почти удалось накрыть противника, как внезапно исчез и оказался за спиной. Владимир не успел среагировать, клинок пробил спину и вышел из груди. Конев упал на колено и пошатнулся. Он думал, что безжалостный боец добьет его, однако его противника окутал дым и он словно испарился, растворившись в прозрачном зимнем воздухе. Владимир с трудом поднялся, для простого человека его ранение было бы смертельным, но хроноразведчики обладают повышенной живучестью. Конев шагал по извилистой дороге, на встречу ему шагало несколько солдат, увидев наместника, они отдали честь. Владимир сосредоточился, локализовал боль и почувствовал себя гораздо бодрее. Единственное что его смущало это кровавое пятно на мундире цвета хаки. Вот мимо проходила сестра милосердия, она сразу заметила это безобразие.

— Ваше высокопревосходительство вы ранены?

— Ни как нет просто, вымазался. Сейчас вытру. Владимир прихватил горсть снега и энергично потер. Пятно сошло, теперь оставалось то же самое сделать сзади.

— Да у вас глубокое ранение, позвольте вызвать санитаров.

— Зачем я нормально хожу, лучше не мешайте мне работать. Я здесь пробуду всего несколько дней и отправлюсь Мукден, а вас советую быть готовыми к приему больных и раненых.

Конев покинул не в меру настырную сестру и отправился в штаб, предварительно накинул на себя плащ, чтобы не привлекать чрезмерного внимания. Под его энергичным руководством Порт-Артур кипел как котел со смолой. Прошло несколько дней, и командующий отбыл в Мукден, так его ждала новость, прибыла первая форма хаки, и кирзовые сапоги с шипами, чтобы было удобнее лазать в горы. До автомата "Калашников" пока не дошло, но первые отечественные пулеметы обладали хорошим пристрелом. Были предприняты и другие решительные шаги, в частности повешены казнокрады разбавляющие цементный раствор песком. Становилось все жарче, кончилась зима, и в воздухе запахло дурманящей весной, особенно красивой в Маньчжурии. Стала бурно цвести трава. В этот момент к Коневу подбежал поручик Росомаха, запыхавшись, он сообщил.

— Только что прибыл секретный груз из России. Вы его должны принять лично.

— Ну, хорошо, мы обеспечим секретность. — Владимир последовал к опечатанному вагону.