ГЛАВА ВТОРАЯ

По отличной гладкой дороге, напоминающей его собственный жизненный путь — без ухабов и крутых поворотов, мчался Командор в любимом черном "ЗиЛ" е, который в народе любовно и метко прозвали "членовозом". Командор чуть улыбался бронзово-загорелым лицом (кварц, горный Кавказ, недавняя поездка в Алжир), с удовольствием вспоминая спектакль, участником которого только что ему довелось быть. Командор был вызван на секретнейшее заседание специального, узкого, комитета Политбюро ЦК КПСС. О, такие спектакли Командор любил! И свою роль — отчаянного космонавта, дальнепроходца, рубахи-парня, знал назубок и с огромным удовольствием исполнял. Особенно Командору нравилось сравнивать себя, сорока четырехлетнего генерала авиации, подтянутого (теннис, бассейн, массаж, карате), загорелого, полного сил, задора и жизни, с стареющими, жирными, шепелявившими и трясущими щеками членами Политбюро, а особенно с Самим, с Императором, с Леонидом 1, норовящим поцеловать в засос всех и каждого.

Командор с огромнейшим наслаждением расхохотался, вспомнив самый пикантный момент заседания…

— Ну так что, будем товарищи поручать товарищу Заслонов эту задачу или не будем? -

Леонид 1 ожидательно вытянул губы в трубочку и его дружок по домино и водке тут же подгребнул:

— а ты Леонид Ильич ни как уже его целовать собрался?.. Так во-первых рано, а во-вторых ни он то полетит к гребеной матери, ха-ха-ха-ха!

Леонид 1 насупился на Костю, губы сложил в гузку куриную, ну словно девка после первого раза — и больно, и страшно, и что теперь делать, не знает, и обиженно забасил;

— Ну Костя, ну тебя в жопу, ну сразу с подгребками своими, решать надо, американцев утереть, мать их…

Шофер-сержант, а по совместительству стукач с КГБ, недоуменно оглянулся на беспричинный смех Командора.

— Рули, рули, рулила. Все в порядке, сержант. Пореже оглядывайся, а то можешь и на аэродром шоферилой угодить, в район крайне крайнего севера. Понял — чем генерал сержанта донял?

— Так точно, товарищ генерал авиации!

Плавный поворот, ворота нараспашку, вытянувшиеся заспанные морды часовых, грабена мать, еще один плавный поворот среди голубых елей, голубые не только ели, но и пили…и чуть качнувшись, "ЗиЛ" застыл, как вкопанный перед красивым деревянным домом. Прямо как сказочный терем, весь в снегу и тайнами укутан…

Дверцу распахнул подлетевший адъютант, в кителе, раскрасневшийся от морозца, улыбаясь во весь красивый рот. Вот бы кого Леня с удовольствием засосал бы… Командор не спеша выбрался из теплой машины на морозный воздух и барственно потрепав по плечу адъютанта, еще больше зардевшегося, как девка красная от ласки самого Командора! Спросил:

— Ну как вы тут, не шалите?

— Все в порядке, Илья Сергеевич! банька протоплена, водочка остужена, Кроха чуть под газом, но в самую меру, новый репертуар имеет.

— Отлично. Благодарю за службу!

— Служу Советскому Союзу!

И захохотали оба, вольности такие терпел и даже поощрял Командор на своей служебной даче, и не боялся ни особой части, ни КГБ, ни парт контроля, ни… Знал Командор, что любят его там, наверху, и знают, что в отличии от председателя КГБ, к примеру, нет у него ни чего — ни сотрудников, ни дивизий, ни войск. И в отличии от министра обороны, и министра МВД, и в отличии от других явных и тайных претендентов на престо. Есть у Командора только отряд в количестве шестисот человек, меньшей частью летающий в космос и получающий за это всевозможные блага, а большой частью дублеры, не летающие ни куда и получающие крохи за это от стола первых, И все.

И все. Все остальное подчинено различнейшим ведомствам, все сложное хозяйство космонавтов разбросано по целому ряду министерств и главков, и знал Командор, как только он с дуру захочет попросить объединить все это под эгидой одного из ведомств, с целью большей отдачи, так сразу появятся конкуренты и завистники, полетят телеги и доносы, мол мечтает Командор стать диктатором-императором, свергнуть народную и любимую, узурпировать и так далее. Вот тут-то и вспомнят и все его прежние прегрешения — анекдоты и карате, девок, женщин и мальчиков, теннис и кварц, массаж и Кроху, вольности и ерничество, вольнодумство, умность, молодость и… Одним словом вспомнят все. И тогда придет шиздец братья-славяне, отважному Командору, сластолюбцу и жизнелюбу, придется помирать от модной в верхне-партийных кругах сердечной недостаточности, хотя этой самой недостаточности, совершенно достаточно и даже с избытком… Командор был жизнелюбив, как пара стоялых жеребцов.

Все это вихрем проносилось в разгоряченной голове, разгоряченной той почетной задачей, которую положено возложить на достойного из достойнейших, на каждому можно доверить столь почетное задание партии и правительства… Тьфу!

Залезая на политую квасом полку и охая от предвкушения предстоящего удовольствия-пытки, Командор усмехнулся, напоследок отдав служебным мыслям должное — не каждый мудак согласится на такое, только полный круглый идиот, два года болтаться без баб, водки, почестей и наград, и ради чего? То ли дело слетал на пару недель — и все! Машина, загранпоездки, почести и деньги, слава и девки…

Веник ожег задницу генерала авиации, Командор ахнул и ухнул, и взвившись в черный космос и голубое небо, полностью отдался во власть крепких рук майора Тимофеева, загубившего в молодости свою космическую карьеру дракой с сыном члена Политбюро… Веник то рубил тело, как молодой буденовец шашкой, то похлопывал, как по звезде ладошкой, то поглаживал, как мужик перед засаживанием по самое не могу своего хозяйства… Было хорошо и приятно. Умершего многократно и воскресшего многократно Командора окатили на последок водою с мятою и вынесли на руках в прохладу предбанника, те же заботливые руки поднесли к самым, губам горькое тягучее проклято-буржуинское пиво, так же заботливо поддерживая затылок, глаза не хотели открываться, кто-то шаловливо лизнул-прихватил член губами, мгновенно отозвавшийся на ласку пионерским "Всегда готов!" и потянуло-потащило-поволокло генерала авиации, Командора, Илью Сергеевича Заслонов в райские кущи, то есть кусты, где соловьи и гурии, ангелы и ангелочки… Тело напряглось, дернулось и забилось в сладострастных конвульсиях, в голове летало что-то желтое и веселое, извергалось из генерала со всей мощью и страстностью, уж очень умел был адъютант…

Через полчаса, сидя в уютном холле в мягком и глубоком кресле, сжимая бокал с черным пенистым пивом и слушая задушевный голос Крохи, выводящего под гитару своего собственного сочинения частушки, Командор лениво размышлял об парадоксах жизни — старший лейтенант авиации, адъютант генерала авиации и такой профессионал в минете… Кто бы подумал, кто бы знал, где гнездятся таланты…А глядя на внешность и не подумаешь — плечи широкие, рост выше среднего, лицо мужественное… Девки ссали бы кипятком от такого, но увы… Будь он на Западе загнивающим, где сексуальные извращения давно стали нормой жизни, там бы он развернулся… А так-то в стране победившего народ социализма и уверенной поступи коммунизма… Только и остается прятаться по генеральским баням и скрывать свой талант, и таится, и нести свой крест… Тьфу, ну и херня всякая в голову лезет…

Встряхнув давно высохшими в меру длинными волосами, ни как у стриженного под колено жлобья из Политбюро! Командор открыл глаза и оглядел холл. Среди ковров персидских и афганских, итальянской мебели, американского теле, радио, видео и магнитофонной техники, за столом с исконно русскими, но не советскими деликатесами — икра черная, семга, грибочки, помидорчики-огурчики, уточка и прочая, прочая, прочая, сидели два русских умельца, два добрых молодца. Один Кроха, выводящий под гитарные переборы и переливы задушевное:

На горе стоит Илья

У него в штанах фуйня!

Девки трогают ее

На душе у них светло!

Эх забор, забор,

Зеленая ограда,

Девки выгребли попа

Так ему и надо!..

Другой красивый адъютант… Не оскудела Русь мастеровитым людом, не оскудела. И развеселившись пришедшим в голову глупым мыслям, Командор сделал знак рукой, Кроха поперхнулся на пол слове, адъютант вытянулся в готовности услужить, в чем потребуется генералу.

— Слушай, Слава, был я сегодня на Политбюро, на секретнейшем заседании, Кроха, сделай вид, что не слышишь.

Кроха стал задумчиво водить ложкой по черной икре, придавая ей вид кучки дерьма.

Командор продолжил:

— Ну так вот, подробности передавать не буду, ну а как ты смотришь, Слава мой любимый, если тебе перестать гребстисть, на время конечно, на время, и стать космонавтом? Предстоит офуенный эксперимент, риск конечно есть и испытания в космосе не велись, денег нет у страны, но зато слава, ха-ха, Слава у славы или слава у Славы будет пропорционально эксперименту — офуенно офуенная! Ну что?!

Адъютант поперхнулся собственным мыслям и словам Командора, округлил глаза, то ли от усердия, то ли от ужаса генеральского предложения и вероломства любимого отца-командира и запинаясь, спросил:

— Ну а если без подробностей… суть эксперимента… хоть в полнамека… что б знать, на что бросаете, Илья Сергеевич…

Командор отхлебнул пиво, бросил быстрый взгляд на Кроху, усиленно сооружающего из дефицитного сырья кучу, вновь отхлебнул из запотевшего бокала и переведя взгляд на адъютанта, ответил:

— Серьезнейший полет. В дальний космос, сроком на два года, отправляется космонавт. Американцы вновь утрутся и подотрутся, у них такого еще лет двадцать не будет, вновь мы первые, вновь знамя социализма и прочая херня и фуйня на языках всей планеты. А ты посередине! Слава и почет! Юрий Гагарин был первый человек в космосе, Вячеслав Бубнов первый человек в дальнем космосе! Какова перспектива, а!

С адъютантом внезапно что-то произошло — лицо перекосило, весь затрясся и внезапно рухнул на колени, протягивая руки к Командору:

— Не погубите, товарищ генерал, не погубите! На все согласен, на все — Заполярье, Туркмения, Плисецк, только не в космос, не в космос, не в космос! А-а-а-е-а-а-а!..

Кроха уронил ложку в почти законченное произведение искусства, Командор облился импортным пивом, оба в недоумении уставились на адъютанта, а тот повалился на пушистый мягкий ковер и загребая ворс руками, пополз в сторону генерала авиации, оттопырив вверх соблазнительный и столь знакомый зад, по пути воя что-то неразличимое, на одной протяжной ноте — у-у-у-у-у-у-у-у-у-о-о-о-о-у-у-у-у-у!!!..

В голове у Командора шевельнулось — с ума сошел, в штанах шевельнулось на знакомый зад, ситуация была внештатная, неординарная, что делать, генерал не знал, адъютант полз все ближе и ближе, в пижамных штанах в мелкую полоску уже заявил во всю мощь о себе член генерала, в голове был сумбур, который вместо музыки, адъютант полз и выл — ууууу!.. И что делать… что делать, извечный русский вопрос, терзавший и Чернышевского, и Ленина, и вот напавший и на Командора… Спас ситуацию находчивый Кроха, Ерохин Семен Иванович, когда-то в далеком детстве одноклассник Командора, а потом волею судьбы, а может быть и не судьбы, кто знает, пересекший гладкий путь Командора и… Шут, исполнитель частушек и участник генеральских безобразий, Кроха схватил сифон с газированной водой и умело, как какой-нибудь пожарник или милиционер, вдарил адъютанта по копчику… Командор расхохотался, в штанах успокоилось почти мгновенно, а адъютант подскочив от боли, заткнулся со своим вытьем и недоуменно уставился то на хохочущего Командора, то на Кроху с сифоном наперевес.

— Вставай, клоун-минетчик, ни кто тебя в космос не пошлет и не посылает, после Терешковой решено блядей не посылать в космос, ха-ха-ха-ха!..

Адъютант стоял, криво улыбаясь, не зная как реагировать на откровенную грубость генерала — обидой мальчонки или смехом понимающего шутку офицера, но в этот самый момент Кроха созрел и пустил струю из сифона прямо в лицо адъютанту. Командор чуть не захлебнулся от смеха…

Через полчаса все было улажено, все помирились и уселись за стол. Адъютанту было дано твердое, как, как, ну как член генерала в определенных ситуациях, слово чести — ни кто адъютанта ни куда не пошлет, в крайнем случае на… куда обычно принято посылать не Руси. Кроха извинился за экспромт с сифоном и збацал новую частушку:

Я сифоном заболела,

От сифона я слегла,

Не подумайте плохого

Сифон имя милого!

Ух ты, ах ты,

Все мы космонавты!..

В общем ужин прошел в теплой и дружественной обстановке. Ночь же еще в более горячей у дружественной. Так как. участвовали в ночном действии еще две телефонистки- сержанта… Мелькали взятые на перевес члены и пальцы, зады виляли и увиливая сдавались, губы не только шептали, но и требовали свое… Успокоились далеко за полночь.

А утром, как обычно, начались суровые будни. Командор отправился к себе в штаб советской космонавтики решать и определять кандидатуру будущего баловня судьбы и всенародного героя.

Телефонистки-сержанты нести нелегкую службу.

Адъютант уселся на исстрадавшийся зад писать подробный отчет об прошедшей ночи в особый отдел. Его дублировали, на всякий равный случай шофер Командора и дежурный караула дачи генерала.

Ну а Кроха, Ерохин Семен Иванович, беспартийный и так далее, отправился к себе домой, будучи вольным журналистом и пописывающий не только в КГБ, но и в газетки разные, не снимал он жетона на вахте и не отмечал листка в бездушном автомате… Хорошо! А по пути к дому, высаженный Командором из "членовоза" возле станции метро и напутственный начальственным, — ну бывай, если что, пришлю адъютанта или позвоню, Кроха черкнул мелом на столбе, слегка, как бы в шутку, балуясь будто бы, и уже вечером имел встречу с плечистым незнакомцем, незнакомцем для нас, так как он больше совсем не появится на страницах данной книги. Имел встречу и с подробностями пересказал основные моменты вчерашнего дня, вечера, ну и ночи.

В штабе самой прогрессивной и передовой космонавтики было как всегда тихо и спокойно. Готова Командора чуть давала о себе знать, в штанах с алыми лампасами было как будто пусто, но генерал знал твердо — это кажущаяся пустота только до поры, до времени…

Усевшись в собственном кабинете, размерами напоминающий космодром, Командор выпил американского патентованного средства против утренней головной боли и решительно нажал кнопку. Секретную. И в стене открылся секретный, наисекретнейший тайник… За полированной панелью прятался сейф. Из лучшей стали, способной выдержать и холод космоса, и жар чуждых планет. Из сейфа был извлечен секретнейший список наличного состава и Командор вдумчиво стал вчитываться в фамилии, решая нелегкую задачу — кого пригласить на сегодняшний вечер. Список был списком наличного состава блядей Командора. О, много и много бы отдало злобное ЦРУ за мгновение, за хотя бы мгновенную возможность взглянуть хотя бы одним глазком на этот список. Не выбрав ни кого и решив отложить данную задачу на после обеденное время, Командор спрятал список в сейф, тщательно запер его на ключ, и захлопнув полированную панель, нажал кнопку уже не секретную.

— Товарищ генерал, слушаю, -

раздался голос секретаря, старшины Ирины Федоровны, пятидесяти с лишним летней жены начальника спецчасти, а значит и осведомителя, но что поделаешь, мир таков и таким его надо принимать.

— Попрошу ко мне начальника отдела по личному составу со списком номер 7-а.

— Слушаюсь, товарищ генерал.

А дальше пошла рутина, которую так ненавидел Командор, ему бы лететь, головой в звезды врезываясь, железной рукой вести за штурвал космического корабля, что б на пыльных планетах остались следы социализма, бороться за торжество идей…А тут тьфу!..

Но выбирать не приходится, если ты генерал и возглавляешь Отряд космонавтов, то как говорится, тебе и карты в руки. Космические… После обеда, так и не выбрав кандидатуру в герои, Командор, по напоминанию Ирины Федоровны, пожилого крокодила, начал прием по личным вопросам.

Первой вошла Мария Леонидовна Заикина. Как узнал Командор из списка записавшихся на прием к генералу и предусмотрительно положенному на стол, справа.

— Я вас слушаю, Мария Леонидовна. Кстати, как ваш муж?

Командор не только не знал ее мужа, но даже и не помнил такого космонавта. Просто из космонавтов-женщин была только Терешкова, значит эта жирная корова жена одного из его подчиненных. Все элементарно, Ватсон!

— Итак, я вас очень внимательно слушаю, Мария Леонидовна, -

ну и корова, как же он ее гребет такую…

— Устраивайтесь поудобней, нас ни кто не торопит и излагайте все по порядку, что вас привело ко мне.

— Я право не знаю, может быть это неудобно, но я хотела бы узнать, моя дочь в этом году заканчивает, я имею ввиду учебный год, -

а он красавец, ну просто мечта курорта, так бы и отдалась ему бы здесь, прямо на столе…

— …но я хотела бы узнать, моя дочь заканчивает среднею школу и хочет поступать в Бауманское… Какие-нибудь льготы ей полагаются, как дочери космонавта?

— Сколько раз ваш муж летал в космос? -

ну-ну, корова, космонавта Заикина я что-то даже и не слыхал, ну ка, как ты теперь запоешь, да, совсем кстати, дочь семнадцати лет, давненько не было таких юных и трепетных девочек, к тому же наверно и елка, ха-ха…

— Ни разу, Илья Сергеевич, он же вечный дублер. Послали бы вы его куда-нибудь подальше, я бы вам по гроб жизни благодарна была бы… Сил уже моих нет…

И хлынули слезы… Поток слез лился из этой коровы не переставая, как из крана, Командор не спешил со стаканом и утешениями, прекрасно понимая, здесь не профком, а начальство, и если у него плачут, так с целью выпросить и побольше, чем путевка за полцены в Крым в разгар бархатного сезона…

— И так, начнем сначала, уважаемая Мария Леонидовна. Что вы конкретно желаете от меня?

Слезы мгновенно высохли, как будто слесарь перекрыл водопровод и жена дублера конкретно выложила:

— Дочь шестнадцати лет желает поступить в Бауманское, она идет на золотую медаль, по физике делает поразительнийшие успехи, поразительнийшие, — сделав паузу и облизнув толстые губы красным языком, продолжила.

— А отец еще ни куда не летал, замучил нас блядями и пьянками, только за последний год дважды лечился от триппера и гонореи, редкий день не приносят домой чуть теплого. Прощу вас, уважаемый Илья Сергеевич, помогите, не дайте пропасть девочке, талантище огромнейший и красавица редкая…

Тишина, наступившая после последних слов просительницы, только подчеркнула их двусмысленность. Командор поправил список записавшихся на прием, взглянул на жирную корову, усмехнулся и переспросил:

— Красавица говорите…

Мария Леонидовна вспыхнула от понимания и важности момента, куй железо, не отходя от кассы, и с готовностью подтвердила невысказанное, но висящее в воздухе.

— Красавица, да вы и сами можете убедится в этом. А мы уж ни за чем не постоим, -

и кокетливо повела глазами." Ну корова, ну корова… Командор вновь усмехнулся:

— Красавица говорите, шестнадцати лет, юный цветок прерий южных… Ну что ж…

Начальственная пауза, говорящая о серьезности момента и:

— Значит так. Сегодня по вашему адресу будет подана "Волга", прощу вас здесь вот написать свой адрес, вы вместе с дочерью приглашены ко мне в гости. Совершено случайно будет присутствовать ректор с Бауманского высшего училища. Если ваша дочь нам понравится, -

Командор сделал паузу, подчеркивая важность и двусмысленность своих слов, а Мария Леонидовна только согласно махала головой и не сводила глаз с генерала-красавца, затем Командор продолжил.

— Если она нам понравится, то все будет в порядке. И с поступлением, и с последующим распределением. Ну а насчет мужа настаиваете?

— Да-да и желательно с каким-нибудь рискованным полетом что б было связано. Знаете, лучше быть вдовой космонавта-героя, чем женой пьяницы и бабника.

— Понимаю, вас, понимаю. Сам вдовец. Итак, не смею больше вас задерживать, ровно в 20.00 машина будет подана к вашему подъезду. А за мужа не беспокойтесь. Всего хорошего.

— До свидания, Илья Сергеевич, до свидания, всего наилучшего, побегу обрадую дочь, вот она будет рада!

Дверь хлопнула и потекли просители с различнейшими просьбами, но перед глазами Командора уже стоял во всем своем великолепии сегодняшний вечер. Время летело, как на корабле "Союз".

А Мария Леонидовна, выйдя из штаба передовой космонавтики, потрепала дочь по щеке:

— Ленка, тебе повезло, генерал вовсе не толстый, как директор твоей школы, а просто красавец, я аж сама захотела под него…

— Ну да, я твой вкус знаю.

— Молчи дура, это генерал, а не двоечник из соседнего подъезда, который тебя лишил святого и самого дорогого! К тому же он вдовец…

— А вот это ма уже интересно, говоришь не толстый, а какого росту?

Ближе к вечеру Командор отдал приказ подготовить документы на космонавта Заикина к участию в полете "Зевс". Вот так решаются судьбы людские…