"Альмарик" - читать интересную книгу автора (Говард Роберт Ирвин)

Глава XII

В оба города были посланы гонцы, чтобы сообщить об изменении маршрута. Мы отправились в путь на юг, четыре тысячи воинов племени Котх и пять тысяч Кхоров. Мы шли двумя колоннами — я посчитал такое решение наиболее разумным, — пока близость неприятеля не погасит племенную вражду.

Наши отряды двигались быстрее любой земной пехоты. Ведь помимо отличной физической подготовки Гура, нам не нужно было нести никаких припасов. Мы питались тем, что давала окружающая саванна. Каждый воин нес на себе все необходимое, включая мешок со снаряжением и оружие — мушкет, меч, кинжал. Я все время подгонял колонну. После полета на спине Яга мне все время казалось, что мы двигаемся невозможно медленно. То расстояние, на которое мы затрачивали целый день, крылатые люди преодолевали за какой-то час полета. И все же мы продвигались к цели и через три недели добрались до леса на берегу Пурпурной Реки, за которой расстилалась пустыня — территория страны Ягг.

Пока что Яга не было видно, но меры предосторожности были не лишними. Оставив основные силы на отдых в чаще леса, я с тридцатью воинами отправился вперед, рассчитав время так, чтобы оказаться у реки после полуночи, когда луна зайдет. В мои планы входило найти способ предотвратить передачу сигнала опасности стражами с башни в город. В противном случае Яга атаковали бы нашу колонну еще в пустыне — на открытом месте, где их превосходство в скорости и господствующее положение в воздухе нанесли бы нам наибольший урон.

Кхосутх предложил скрытно подобраться к самой воде и оттуда перестрелять стражников на башне. Но я знал, что это невозможно — заросли не подходили к краю берега, и часовые оказывались на расстоянии, превышавшем дальность прицельного огня. А рассчитывать на удачу было нельзя. Сумей избежать пули хоть один из часовых — и наши планы пошли бы прахом.

Мы пробрались к берегу на милю выше по течению, где река делала поворот, и за большим мысом спустили на воду плот, сооруженный из сваленных в лесу деревьев. Я взял с собой четверых лучших стрелков — Тхаба-Быстроногого, Скела-Сокола и двух воинов из племени Кхор. У каждого из нас за спиной висело по два мушкета.

Бешеный поток подхватил плот, который, к счастью, оказался достаточно тяжел и неповоротлив, и поэтому не переворачивался от каждой набежавшей волны. Орудуя сооруженными на скорую руку веслами, мы пытались направлять его движение — впрочем, без особого успеха. В итоге, не доплыв до назначенной заранее точки и поняв, что плот пронесется мимо нашей цели — выдающегося далеко в русло каменного мыса, мы прыгнули с бревен и побрели по пояс в красной бурлящей воде. Время от времени кто-нибудь из нас не удерживался, и только руки друзей спасали его от смерти в бурном потоке. Наконец, промокшие до нитки, с расцарапанными коленями и ладонями, мы все же выбрались на противоположный берег. Времени на то, чтобы отдышаться и передохнуть, у нас не было. Оставалась невыполненной самая трудная часть плана. До рассвета мы должны были занять позицию за башней, со стороны пустыни. Я очень рассчитывал на то, что часовые не настолько внимательно следят за пустыней за спиной, насколько бдительны они в отношении переправы.

Мы решили не рисковать и не снимать в темноте видневшегося на башне часового. Ведь в неверном свете звезд можно было упустить кого-нибудь из его приятелей.

Итак, остаток ночи мы провели в небольшой яме в пустыне в каких-то четырех сотнях ярдов за башней. Ожидание было напряженным. Неожиданно до наших ушей сквозь шум несущейся реки донесся звон металла — это выдал себя кто-то из отряда, оставшегося на том берегу и пробиравшегося к порогам. Не ускользнул этот звук и от стражи на башне. Вскоре над парапетом в чуть посветлевшем небе взмахнули крылья — и в воздух взлетел стоявший на часах Яга. Меткий выстрел Скела свалил его наповал.

Через мгновение в воздух взметнулись пять крылатых теней, стремительно набиравших высоту. Яга быстро сообразили, в чем дело, и теперь надеялись, что хоть кому-то из них удастся избежать пули, поднявшись на большую высоту. Раздался залп. Я явно промахнулся, а кто-то другой лишь слегка зацепил свою крылатую мишень. Но вторым залпом все было кончено. Шесть крылатых тел лежали на земле. Больше никто на башне не появлялся. Ясмина не обманывала меня, говоря, что на этом посту постоянно несут службу шестеро стражников.

Трупы мы побросали в реку, а затем я переправился по выступающим из воды камням на другую сторону. Найдя своих, я приказал Гхору передать, чтобы вся армия постепенно перебиралась по лесу ближе к переправе, но при этом продолжая маскироваться. До наступления ночи я не хотел начинать переход через пустыню.

Вернувшись к башне, я осмотрел ее стены вместе с остальными стрелками. Оказалось, что у этого сооружения нет дверей. Лишь несколько маленьких зарешеченных окошечек были видны в стене выше человеческого роста. Яга попадали в башню через верх. Нам же оставалось провести день в вырытых у ее подножия ямах, забросав себя сухими ветками, чтобы не привлекать излишнего внимания. Но за весь день лишь один Яга перелетел через реку и, не увидев на башне своих соплеменников, спустился пониже. Залп из полдюжины мушкетов чуть не разорвал его в воздухе на части.

Сразу после заката началась переправа нашей армии, занявшая достаточно долгое время. И все же, наполнив бурдюки водой, мы отправились в путь по пустыне и до рассвета успели пройти большое расстояние.

Успев почти добраться до берега следующей водной преграды — реки Йогх — до восхода солнца, воины Гура попрятались в садах и полях, обрабатываемых синекожим народом. К счастью, нигде не было видно встревоженных Яга — видимо, и вправду крылатый народ вполне полагается на неприступность своей скалы, надежность преграды — Пурпурной Реки и бдительность стражи на башне. Кроме того, вот уже много столетий Гура не отваживались на вторжение в пустыню, помня о печальной судьбе своих предков, рискнувших на это. Итак, крылатые дьяволы не выслали летающих патрулей, а что до тупоголовых Акки, то они и вовсе не заглядывали и на день вперед и не ожидали никакого нападения. Хотя я был уверен, что, будучи разозленными, они станут сражаться как дикие звери.

Оставив восемь тысяч воинов под командованием Кхосутха в зарослях садов, я с оставшейся тысячей стал пробираться к реке, благодаря судьбу за то, что под моим командованием оказались такие отличные солдаты: так, где любой земной человек хлюпал и топал бы, производя много шума, дикари-Гура двигались бесшумно, как охотящиеся пантеры.

Добравшись до самой воды, я всмотрелся в противоположный берег. В темноте на фоне неба вырисовывалась ограждающая город стена. Перелезть через нее, под ударами копий стражников, стоило бы больших потерь. С первыми лучами солнца подъемный мост опустится, откроются ворота и откроют путь выходящим на работу Акки. Но еще раньше охрана со стены увидит нас в предрассветных сумерках.

Посоветовавшись с Гхором, мы вдвоем переплыли реку и добрались до основания кладки стены и опор моста. Здесь было не менее глубоко, чем на середине реки, и мы некоторое время провозились в поисках подходящей опоры. Наконец, уперевшись в какие-то выступы ногами, Гхор занял более или менее устойчивую позицию, и я, встав ему на плечи, сумел подтянуться и залезть по мосту, смыкавшемуся с воротами. Перебравшись на противоположную сторону, я увидел, как из темноты ко мне выскочила какая-то тень. В тот же момент стражник, оказавшийся менее крепко спящим, чем я ожидал, прокричал сигнал тревоги и бросился ко мне.

Увернувшись от нацеленного на меня копья, я потерял равновесие и чуть не упал, повиснув вниз головой на воротах, держась лишь одними ногами. Не тратя времени на то, чтобы занять более удачную позицию, я изо всех сил двинул стражника кулаком в ухо. Оглушенный, он упал на землю, а я перегнулся через ворота и протянул Гхору копье, по которому он быстро вскарабкался наверх. Поддержка подоспела крайне вовремя, потому что в этот момент заспанные стражники Акки повыскакивали из караульной казармы и, удивленно осмотрев нас, поняли, что на город готовится нападение, и с криками бросились на нас.

Гхор остался прикрывать меня, а я метнулся к большому вороту, опускавшему мост и распахивавшему ворота. Сзади я слышал звуки завязавшегося боя: проклятия Гхора-Медведя, крики стражников, звон железа и стоны первых раненых. Но оглянуться я не мог. Все мои силы уходили на то, чтобы провернуть тяжелый ворот, с которым обычно управлялись не менее пяти человек. Медленно-медленно пошел вниз тяжеленный пролет, поползли в стороны створки ворот. В тот же миг в образовавшуюся брешь метнулись первые воины-Гура.

Развернувшись, я бросился на помощь Гхору, хриплые возгласы которого доносились из-за плотной стены обступивших его противников. Было ясно, что шум в нижнем городе встревожит обитателей скалы, поэтому нам нужно было закрепиться в Акке прежде, чем на нас дождем посыплются копья и стрелы Яга.

Гхору пришлось туго. Под его ногами уже лежало с полдюжины трупов, он неистово орудовал мечом, но силы были слишком неравными. Я, вооруженный одним лишь кинжалом, отбежал от ворота и в тот же миг вонзил свое оружие в сердце одному из синекожих стражников. Его меч перешел ко мне в руки. Это было грубое оружие, выкованное в примитивных кузницах Акки, но, по крайней мере, клинок был достаточно острым и массивным. Размахивая мечом, я бросился на помощь Гхору, встретившему мое появление довольным рыком. Вдвоем нам удалось даже несколько потеснить наседавших Акки.

В эти секунды до нас добежал первый из уже переправившихся через мост воинов Гура. Вскоре уже полсотни наших соплеменников бок о бок с нами вступили в бой с горожанами. Но тут-то дело застопорилось. Акки налетели из всех боковых переулков и стали теснить нас обратно к воротам. Один воин Гура стоил трех-четырех синекожих, но перевес в численности делал свое дело. Мы вели бой на узком пространстве, не имея возможности продвинуться вперед. Сзади на мосту и около него сгрудились жаждущие принять участие в бою и бессильные помочь нам воины — Котхи и Кхоры. Акки же, в свою очередь, влезли на стены и потрясали оружием, завывая, словно тая волков. Ни луков, ни другого метательного оружия в их руках не было видно. Яга наверняка присматривали, чтобы такие опасные вещи не водились у жителей нижнего города.

Рассветало. Враги смогли наконец разглядеть друг друга. Я не сомневался, что и на скале крылатые люди уже сообразили, в чем дело. Мне казалось, что я уже слышу хлопанье сильных крыльев в воздухе над головой. Но глянуть вверх я не мог — слишком близко сошлись мы с противником. Мы стояли так плотно, что не было возможности нанести хороший удар мечом. Многие Акки даже побросали оружие и лезли на нас, кусаясь и царапаясь длинными острыми ногтями. Мне в нос ударил незнакомый, неприятный запах пота. Каждый из Гура проклинал все на свете, мечтая о том, чтобы получить возможность в полную силу орудовать мечом и кинжалом.

Я с минуты на минуту ожидал ливня стрел сверху и совсем забыл о том оружии, которое оставалось в резерве у нашей армии, и которое Гура боялись использовать в темноте, чтобы не зацепить своих. Сейчас, при свете дня, настало время пустить в ход мушкеты. Первый же залп, прозвучавший так неожиданно, что даже я вздрогнул от страха, очистил от Акки гребень стены. Выстрел за выстрелом раздавались за нашими спинами на мосту, и над нашими головами засвистели пули, разящие синекожих защитников.

Результат превзошел мои ожидания. Явно не знакомые с огнестрельным оружием Акки не выдержали грохота и невидимой, прилетающей издалека смерти, и бросились бежать. Вслед за ними Гура хлынули на узкие улочки Акки.

Конечно, сопротивление не прекратилось. Упорные синекожие продолжали вести бой. Повсюду слышался звон стали, выстрелы, стоны, крики, проклятия… Но главная опасность для нас исходила сверху.

Яга вылетали из своей крепости, словно потревоженные осы из гнезда. Несколько сот крылатых воинов бросились вниз, сверкая кинжалами, а остальные кружились у вершины скалы, поливая Акку дождем стрел. Летающую армию встретили залпы мушкетов. На крыши и улицы города рухнули десятки убитых Яга, а остальные поспешили ретироваться со всей скоростью, которую были способны развить их крылья.

Но, защищаясь, они оказались гораздо более опасны, чем в атаке. Из каждой бойницы, из каждой башни на вершине скалы летели стрелы, несущие смерть врагу, равно как и рабу. Бой переместился под крыши и навесы. Хотя Акки и превосходили числом нападавшие четыре тысячи Гура в несколько раз, ярость, смелость, умение обращаться с оружием и боевой опыт дикарей с равнин уравняли шансы.

Оставшиеся на другом берегу воины Кхосутха вели беспрерывную стрельбу по крепости на скале. Впрочем, их стрельба была малоэффективной на таком расстоянии. Стрелы Яга, летевшие по дуге с высоты, оказывались более дальнобойным и опасным оружием, чем мушкетные пули. Наши стрелки даже не могли пересечь мост, чтобы присоединиться к нам в городе — так часто летели в ту сторону стрелы крылатых людей.

В это время я прорывался к храму Ясмины, сметая всех, вставших на моем пути. Грубый и неудобный меч Акки я сменил на знакомый, отличный клинок, взятый из мертвой руки убитого в бою Гура. Около храма мне и шедшим бок о бок со мной Гхору, Тхабу-Быстроногому, Тхану-Свистящему Мечу и еще сотне наших воинов преградила путь толпа особенно рьяно сопротивлявшихся синекожих.

Разделавшись с ними, мы подбежали к порталу храма. Здесь мне наперерез бросился жрец со щитом и с копье наперевес. Отбив копье, я сделал обманное движение мечом, словно собираясь ударить им в бок жрецу. Тот опустил щит, что стало его последней ошибкой. Резко изменив направление движения меча, я снес жрецу голову — словно тяжелый, твердый мяч, она, подскакивая, покатилась по ступенькам храма. Подхватив упавший щит, я вбежал внутрь святилища.

Пробежав под сводами храма, я отбросил в сторону золотой экран. Мои соплеменники в изумлении следили за мной и оглядывали странный храм. Наконец я нашарил потайной замок и потянул на себя дверь. Она подалась, но очень тяжело. Это насторожило меня — ведь в пошлый раз я открыл ее совершенно свободно. К сожалению, мои опасения оказались не напрасными.

До моего слуха донесся громкий шум из-за двери. Вдруг она резко распахнулась, и в храм хлынул поток жидкого пламени, заливая и выжигая все вокруг. Меня спасло лишь то, что открывшаяся дверь прикрыла меня от огненной волны, хлынувшей из потайной шахты.

На миг весь храм, казалось утонул в огне. Затем стена пламени осела, и я увидел тех из моих товарищей, кто благодаря своей проворности или по воле случая остался в живых. Их было немного — Гхор, с обгоревшими волосами на теле и опаленной бородой, Тхаб-Быстроногий, Тхан-Свистящий Меч да кое-кто еще. А на полу осталось не менее полусотни обгоревших до неузнаваемости трупов. Эти воины оказались прямо на пути всепожирающего языка пламени, вырвавшегося на свободу из узкой шахты.

Правда, теперь узкий коридор казался пустым. Конечно, глупо с моей стороны было не предположить, что Ясмина не оставит потайную дверь без охраны. Умная королева Яга наверняка догадалась, каким способом я сумел бежать из ее дворца. Осмотрев косяки двери, я обратил внимание на остатки какого-то вещества, похожего на воск. Видимо, с той стороны дверь была запечатана герметически, а между нею и этой пробкой залита жидкость, воспламенившаяся при попадании на воздух.

Наверняка и верхний люк будет закрыт, — подумал я и крикнул Тхабу, чтобы он взял факел, а Гхору приказал собрать всех, кто окажется вблизи храма и следовать за мной, прихватив что-нибудь подходящее для тарана. Быстро поднявшись по почти вертикальному туннелю, я обнаружил, что люк действительно заперт сверху. Приложив ухо к крышке, я прислушался и понял, что комната наверху полным-полна Яга. Тут внизу замаячил огонек, и вскоре ко мне присоединился Тхаб с факелом в руках, а за ним — Гхор и два десятка Гура с тяжелой балкой — видимо, стропилом, снятым с одной из крыш Акки. Гхор рассказал, что бой в городе еще продолжается, но большинство мужчин Акки перебито, а оставшиеся скрываются бегством вместе с женами и детьми, переправляясь на дальний, южный берег реки Йогх. В храме же и в шахте за нами собралось уже около пятисот воинов.

— Тогда, — сказал я, — выбивайте крышку люка. Нам нужно добраться до башен крепости и завязать в ней бой прежде, чем лучники Яга перебьют половину отряда Кхосутха, оставшегося на том берегу.

Приноровившись к узкому проходу, мы поудобнее взяли балку и, действуя ею как тараном, ударили в крышку люка. Раздался страшный грохот, но крышка выдержала. Раз за разом наносили мы тяжелые удары, почти оглохнув от грохота. Конец балки треснул, но вот, наконец, тяжелая крышка раскололась — и в туннель хлынул свет.

Со звериным ревом я словно влетел в комнату королевы, прикрывая голову позолоченным щитом, на который тотчас же обрушились удары двух десятков мечей. С трудом устояв на ногах под этим градом, я сделал шаг вперед и швырнул щит в лицо наседавшим на меня Яга. Сумев отвлечь на миг их внимание, я перехватил меч обеими руками и обернулся вокруг себя, снося головы, вспарывая глотки, располосовывая тела нападавших, словно скашивая косой густую траву. Но все равно через несколько мгновений я неминуемо погиб бы, если бы вслед за мной из люка не показались стволы дюжины мушкетов. Залп наполнил комнату дымом и стонами раненных крылатых воинов.

Затем в комнату ворвался Гхор, а за ним и другие жаждущие крови Котхи и Кхоры.

Комната, как и все соседние с ней помещения и коридоры, оказалась битком набита Яга. Но стоя плотным кольцом, спина к спине, мы сумели удержать выход из шахты, дав возможность всем новым Гура подняться по туннелю и вступить в бой уже рядом с нами. Сравнительно небольшое помещение вскоре стало напоминать скотобойню или внутренности работающей мясорубки.

Мы быстро очистили первую комнату, затем соседний коридор, а через полчаса это крыло дворца уже все кипело в кровавой схватке. Многие Яга были вынуждены покинуть места у бойниц и вступить в рукопашную. Нас оказалось три-четыре сотни, но больше из люка никто не показался. Я отправил вниз Тхаба-Быстроногого, чтобы тот поторопил на переправе воинов Кхосутха и показал им путь наверх.

Мне казалось, что уже все защитники Югги бросили луки и занялись нами — так много их было за каждым углом, в каждой комнате. Я уже говорил, что их храбрости и отчаянности было далеко до Гура, но любой народ будет драться до последнего, обнаружив врага в своем последнем убежище, а эти крылатые твари вовсе не были слабаками.

В какой-то момент бой словно застыл на месте. Нет, каждый продолжал сражаться лицом к лицу с врагом, действуя мечом и кинжалом. Все новые трупы заполняли коридоры и залы. Но у нас кончились патроны для мушкетов, а Яга не могли пустить в ход луки. Поэтому мы и стояли на месте, не в силах занять еще хоть одно помещение дворца, а Яга — бессильные загнать нас обратно в шахту.

Наконец, когда стало казаться, что мы вот-вот не выдержим и начнем отступать под натиском огромного количества врагов, за нашими спинами послышался дикий рев, и из люка стали один за другим появляться люди Кхосутха, жаждущие крови, как охотящиеся собаки. Они уже извелись, не в силах переправиться через реку и лишь прячась от смертоносных стрел в зарослях и садах, и теперь желали только одного — помочь друзьям и отомстить врагу за вынужденное бездействие. Тхаба с ними не было. Кхосутх сказал, что Быстроногий был ранен стрелой на мосту, но сумел пересилить боль и кратчайшим путем привел вождя и его воинов к храму. Вообще же потери при переправе оказались невелики. Как я и предположил, большинство стрелков Яга оставили свои места у бойниц и вступили в бой внутри города на скале.

Началась самая ожесточенная и кровавая схватка, которую я когда-либо видел. Под натиском свежих сил Гура защитники крепости стали отступать. Обезьяноподобные волосатые воины занимали зал за залом, коридор за коридором, не слушая вождей, пытавшихся удержать их вместе. Группы сражающихся Гура и Яга рассыпались уже почти по всей крепости, оглашаемой криками и звоном стальных клинков.

Выстрелов было мало. Стрелы тоже не часто свистели в воздухе. Шел рукопашный бой извечных врагов. К счастью, внутри зданий, в помещении Яга не могли расправить крылья и были вынуждены вести с нами бой на равных условиях, неся куда большие потери, чем во время налетов на города и схваток на крышах и улицах.

Мы старательно избегали открытых площадок, крыш и залов с высокими потолками и куполами. А в бою на одной высоте Гура были непобедимы. Нет, конечно, десятки обезьяноподобных дикарей гибли в отчаянной схватке, но наши крылатые враги гибли сотнями и сотнями под разящими ударами тяжелых мечей. Гура мстили за тысячи лет страха и унижений, и их месть была яростной и кровавой. Их мечи были слепы — под ударами падали как крылатые мужчины Яга, так и подвернувшиеся женщины. Но, вспоминая об их жестокости и кровожадности, я даже не могу заставить себя посочувствовать им. А в тот момент меня и вовсе интересовало другое.

Я искал Альтху.

Тысячи и тысячи рабынь попадались нам на пути. В основном они с ужасом жались к стенам и углам, не зная, что происходит, и видя лишь кровавую резню. Но время от времени я видел, как улыбались еще не веря в спасение, белокожие женщины Гура, а несколько раз я даже слышал восторженные крики и видел, как бросалась одна из рабынь навстречу разъяренному боем воину, узнав в нем брата, мужа или просто соплеменника. Лишь с лиц желто— и краснокожих рабынь не сходил страх, когда они видели, как еще более дикие и страшные, чем Яга, люди разили насмерть их жестоких хозяев.

Прорубая себе путь мечом, я искал комнату, где содержались Лунные Девственницы. Наконец я увидел лежащую женщину, вжавшуюся в пол, чтобы не попасть под горячую руку сражающихся мужчин, и потряс ее за плечо, а затем проорал прямо ей в ухо свой вопрос. Она поняла меня, но смелости ей хватило только на то, чтобы ткнуть пальцем в нужном направлении. Подхватив девушку, я прорвался через сражающуюся толпу и вытащил ее за собой в пустой коридор. Здесь я ее отпустил, и она побежала по коридору, крикнув, чтобы я следовал за ней. Мы неслись по переходам и залам, выскочили на какую-то крышу, где шел бой и где мне снова пришлось пробиваться сквозь строй сражающихся, ведя за собой девушку. Наконец она вывела меня к крытому двору в самой верхней части города, не считая некоторых башен и минаретов.

Я подбежал к большой двери в противоположной стене. Она оказалась заперта. Несколькими ударами меча я сбил замок и распахнул тяжелые дверцы. Из полумрака комнаты на меня глядели полторы сотни женских лиц, испуганно ожидавших худшего. Не зная, чем их успокоить, я вдруг выкрикнул имя Альтхи. В ответ послышался знакомый голос, крикнувший: «Исау! Исау, это ты!», и ко мне метнулась худенькая девичья фигурка. Через мгновение тонкие руки уже обнимали меня, губы покрыли лицо горячими поцелуями. Вскоре шум боя за спиной заставил меня вырваться из объятий Альтхи и развернуться. Я увидел, что по другую сторону двора целая толпа сопротивляющихся охранников Яга была втиснута во двор через дверь наступающими Гура. Исход этой схватки предсказать было не трудно. Смерть крылатых стражей была лишь вопросом времени.

Но тут я услышал знакомый иронический смех, и передо мной оказалась сама королева Ясмина.

— Итак, ты вернулся, Железная Рука? — словно отравленный яд тек ее голос. — Вернулся со своими мясниками, чтобы разрушить обитель богов. Но ты не станешь победителем, не надейся на это, глупец!

Не говоря ни слова, я занес меч, чтобы проткнуть ее, но с чисто женским проворством она увернулась от клинка, взлетев в воздух. Сверху вновь послышался ее смех, переходящий в истеричный стон:

— Глупец! Я же сказала, что тебе не быть победителем! Разве я не предупреждала тебя, что готова погибнуть под руинами своего царства? Псы, всем вам пришла смерть!

С этими словами королева стремительно полетела к самому куполу. Яга, похоже, поняли ее намерение, поскольку они взвыли, протестуя и одновременно задрожав от страха. Но это не остановило жестокую повелительницу. Подлетев к куполу, Ясмина перевернулась в воздухе и, уперевшись в свод обеими ногами, изо всех сил потянула на себя какой-то засов или рычаг, торчащий из поверхности потолка.

Часть купола вздрогнула и вдруг сдвинулась со своего места. В образовавшейся щели что-то мелькнуло, и внезапно огромный кусок свода рухнул вниз, подняв облако пыли. Не успела пыль осесть, как в пролом не то прыгнула, не то упала какая-то огромная тень. В центре двора на плитах пола встало на ноги невероятное, чудовищное создание. У всех зрителей вырвался из груди непроизвольный крик ужаса.

Чудовище было больше слона, а по форма напоминало огромного слизняка, если не считать множества щупалец, опоясывавших его тело. Из отверстий на концах щупалец сыпались ярко-белые искры и вырывались языки синего пламени. Оказалось, что чудовище одним прикосновением этих щупалец вырывает из каменных стен целые блоки, покрывая кладку сетью глубоких трещин. В общем, это было безмозглое создание без каких бы то ни было органов чувств — чистая сила, воплощенная в самую примитивную живую оболочку. Сила, сошедшая с ума, превратившаяся в слепую ярость и жажду разрушения.

В действиях не было ни плана, ни элементарной последовательности. Оно просто бросалось из стороны в сторону, пробивая телом стены насквозь и не замечая сваливающихся на него обломков. Люди разбегались от него во все стороны.

— Быстро назад, в шахту! — заорал я. — Спасайте девчонок!

Я начал выталкивать из темной комнаты ослабевших девушек и передавать их другим Гура. Со всех сторон сыпались стены, обрушивались купола и минареты.

— Делайте веревки из занавесок и покрывал! — крикнул я. — Спускайтесь по склону. Ради бога, живее! Это чудовище не остановится, пока не разрушит весь город!

— Я нашел связанный веревочные лестницы, — крикнул кто-то из наших воинов. — Они достанут до воды, но…

— Развязывайте их отправляйте женщин вниз. Лучше рискнуть нахлебаться воды, чем оказаться раздавленными какой-нибудь глыбой, — ответил я и добавил: — Гхор, держи Альтху!

Я передал девушку в руки залитого кровью великана, а сам понесся вслед за чудовищным созданием, на глазах разрушающим город на скале Ютхла.

От этой гонки у меня остались лишь обрывочные воспоминания: рушащиеся стены, стонущие и раздавленные насмерть люди и несущаяся напролом машина разрушения, вокруг которой распространялось какое-то неестественное, похожее на электрическое, сияние.

Сколько Гура, Яга и рабынь всех цветов кожи погибло в этом кошмаре — теперь уже никто не узнает. Нескольким сотням удалось выбраться по подземному туннелю, пока чудовище не завалило обрушенной стеной вход, похоронив при этом несколько десятков человек, пробиравшихся к люку. Развернув лестницы, воины спустили по ним множество женщин, не разбирая, какого цвета их кожа. Часть лестниц опустилась на город Акка, часть — на воду Йогха, но в тот момент главным было выбраться из рушащегося города.

Передав Альтху Гхору, я понесся вслед кошмарному чудовищу, сам четко не представляя, что собираюсь делать. Я просто бежал, перепрыгивая через рухнувшие обломки и перелезая через образовавшиеся завалы, пока не оказался рядом с попятившимся монстром. Оказалось, что он вовсе не такой уж бесчувственный и слепой. Стоило мне прицельно запустить хорошим булыжником в показавшееся мне уязвимым место на огромной голове, как движения гигантского слизняка перестали быть беспорядочными: разбрасывая камни в разные стороны, как бык разбрызгивает пену, переходя через быструю реку, чудовище ринулось в мою сторону.

Я отчаянно убегал, уводя чудовище за собой — прочь от того места, где напуганные люди покидали город. Я прекрасно понимал, что каждая выигранная секунда означает чью-то спасенную жизнь. Но незнание планировки города сыграло со мной злую шутку: я и сам не заметил, как оказался в полукруглой башне, нависшей над водами Йогха на высоте пятисот футов. Сзади ко мне приближалось чудовище. Я развернулся и увидел, что оно, на миг приостановившись, даже чуть попятилось, а затем бросилось на меня. В середине огромного брюха я увидел темное пятно размером с кулак. Инстинкт дикаря или интуиция цивилизованного человека подсказали мне, что это — жизненно важная точка гигантской твари. Словно сжатая пружина, я распрямился и метнулся навстречу чудовищу. Тело и руки не подвели меня — меч по самую рукоятку воткнулся в темное пятно. Что было потом — я не знаю. Для меня мир погрузился в море огня и раскаты страшного грома, за которыми последовали темнота и забытие.

Уже потом мне рассказали, что в момент нашего прыжка и чудовище, и я скрылись за стеной синего пламени. А затем раздался страшный грохот, и вместе с развалившейся на куски башней мы с чудовищем рухнули вниз, в реку, с высоты пятисот футов.

Меня спас Тхаб, несмотря на тяжелую рану, бросившийся в реку и вытащивший мое бесчувственное тело на берег.

Вы можете мне возразить, сказав, что ни один человек не останется в живых после падения в воду, пролетев перед этим пятьсот футов. Единственное, что я могу вам ответить, — это то, что я остался жив. Хотя, по правде говоря, я не думаю, что кто-нибудь из землян смог бы повторить такой полет с таким же результатом.

Но и мне дорого обошлось то падение. Я долго лежал без чувств, еще дольше мучительно, в бреду и кошмарах приходил в себя, и еще дольше оставался парализованным, пока мои нервы, мозг и мышцы медленно-медленно возвращались к жизни.

Пришел я в себя уже в Котхе, не помня ничего о долгом пути через леса и по равнине, прочь от поверженного города Югга. Из девяти тысяч воинов, отправившихся в страну Ягг, вернулись назад чуть больше половины — израненных, измученных, но возвратившихся победителями. С ними вернулись пятьдесят тысяч женщин — освобожденных рабынь. Тех Гура, которые не были Котхами или Кхорами, сопроводили до их родных городов — случай, невиданный за всю историю существования на Альмарике расы Гура. Женщинам других народов предоставили возможность свободно выбрать место для жительства в любом из городов Гура.

Мы с Альтхой наконец обрели себя. Ее прекрасное лицо, склонившееся надо мной, было первым, что я увидел, придя в себя после возвращения из страны Ягг. Наверное, наша любовь останется с нами навсегда — слишком много испытаний пришлось пройти нам обоим и нашему чувству, чтобы прийти к счастливому концу.

Впервые в истории Гура два города — Котх и Кхор — заключили мир и поклялись друг другу в вечной дружбе. Теперь два племени, вместо того, чтобы воевать одно с другим, вместе сражались против враждебных сил природы и добывали себе пищу на охоте.

А мы двое — я, землянин, и Альтха, рожденная на Альмарике, но одержимая инстинктом познания земной женщины, — еще надеемся передать хотя бы малую часть культуры моей родной планеты прекрасному, но дикому народу, живущему под небом планеты, ставшей моим вторым домом, — планеты, называющейся Альмарик.