"Девушки со странностями" - читать интересную книгу автора (ВиКи)

Sinead O’Connor—Nothing compares to you

Вчера в редакции застукала Луи нежно прижимавшим к себе пустышку Адель! Конечно, мы друг другу ничего не обещали, у нас свободная любовь и всё такое… Но я не выдержала, бросила на стол свою статью и вышла, громко хлопнув дверью. Если бы это была достойная меня девушка, я бы даже, может, испытала облегчение, что наконец-то избавилась от его излишнего внимания… Но променять меня на «Мышь мира» Гнидель! У него что, глаза на затылок съехали?! Да я малейшего его прикосновения после этого не стерплю! Когда чуть позже Луи пытался подкатить ко мне с извинениями, я пресекла их на корню, дав ему самую популярную рекомендацию по его дальнейшему направлению… Мне уже порядком надоели все эти претензии на то, что я якобы его собственность. Он очень легко меня обаял и так же легко потерял. А сегодня Луи ушёл из «Wild». Жаклин говорит, что у меня гормональный дисбаланс. А я уверяю, что это любовь… Я дико ревную. Супер! Мало мне моей «оптимистичной» мнительности, ещё и эта злая ревность. Как объяснить ей — и стоит ли вообще? Может быть, мне просто нравится себя мучить?.. Моя любовь чище, искреннее и даже естественнее гетеросексуальной, так как она неправильна и заведомо противоречива. Она не надуманна, она нечаянна. Как я люблю её, кто бы знал. Вообще-то знают двое — Жаклин и Надин… Вроде бы это и говорилось напрямую. Почти. Но с долей иронии. И, боюсь, она поняла это как игру слов, шутку… Как глупо. Вот бы и она испытывала ко мне тоже хоть что-нибудь… Но нет! Вряд ли… Я дорога ей только как подруга. Вроде Гнидель! По сути, любовь живёт, пока жива надежда на взаимность. Чёрт, и на что я надеюсь?.. 6 июля 2003 г. Утром позвонила Кристина. Обычно сдержанная и хладнокровная, она была «под сильным кайфом» от концертов и едва не захлёбывалась от восторга: — Со мной такое творилось! Я не знала, что делать — то ли прыгать, то ли смеяться, то ли плакать! Больше был какой-то плач… Нет, я, конечно, не плакала, но внутри что-то взорвалось, и у меня был такой прилив энергии, сил, жажда действия… Кажется, я даже сотрясалась от оргазма…

— Ты теперь всегда за оргазмом в Германию ездить будешь?

— Думаю, мне проще уже в Америку переехать… Когда он уходил в последний раз, я кричала ему: «Don’t go!» note 36 Но он ушёл… А я осталась…

Я была очень рада за Кристину, но меня больше волновало другое — Аксель! Крис совсем не хотелось отвлекаться на такие незначительные темы, но всё-таки сдалась:

— Те полчаса, что я его видела, он только о тебе и спрашивал.

— И что ты ему сказала?

— Что ты лесбиянка, феминистка, шизофреничка и…

— Но ведь это же неправда! — возмутилась я.

— Да неужели?

— Я просто лояльна в своей ориентации! И… иногда, может, я и склонна присоединиться к феминисткам, но чаще боюсь темноты и не хочу спать одна…

— Ладно-ладно. На самом деле я говорила о тебе только хорошее. А так как хорошего в тебе немного, разговор наш был краток.

— А Аксель будет меня ждать?

— Можешь приезжать к нему с разговорником.

— Кстати, что такое «швайне»? Эрнест всё время повторял это слово, когда мы оккупировали его жилище.

— «Свиньи» это значит.

— Ах! Вот падла бюргерская!

Дневник Матильды 6 июля ’03 Сегодня мы с Ирэн едва не поссорились. Ничего особенного она не сказала, но меня всё равно больно задели её слова — влюблённое сердце похоже на подушечку, утыканную иголками. Чуть надави — и уколет! Мы сидели в аудитории одни и болтали, ожидая месье Лаваля. Я нечаянно упомянула Сержа, и Ирэн мученически закатила глаза.

— Ой, ты что, до сих пор о нём мечтаешь?

Я вспыхнула. Опять эти её насмешки! Это как если бы сытый говорил голодному: «Ты что, до сих пор мечтаешь о хлебе?» Это ужасно, но я завидую Ирэн — она нравится Сержу, это очевидно! Боже, как бы я хотела оказаться на её месте… Она просто не понимает своего счастья!

— Только не смей меня опять унижать! — с неожиданной резкостью потребовала я.

Ирэн даже испугалась.

— Тилли, я совсем не хотела тебя унизить…

— Ты знаешь, как мне тяжело, и всё равно продолжаешь. Это несправедливо!

Она упорно делала вид, что ничего не понимает.

— Что несправедливо?

— Ты знаешь!

— Знаю что?

— Ты знаешь, как я люблю человека, который любит тебя и который тебе совсем не нужен!

— Любить? — с усмешкой бросила Ирэн. — Думаю, Сантону даже слово такое неизвестно!

— Ну вот, ты опять издеваешься!

— И не пытаюсь! Я интересна Сантону только тем, что он не может меня получить, и всё! Уступи я ему, и он бы забыл обо мне на следующее утро. Скажи, тебе нужен такой мужчина?

— Не знаю.

— Послушай, Тилли, он тебя не стоит! Хватит страдать! Будь умнее своего глупого сердца!

— Я понимаю, что должна его разлюбить…

— Наконец-то дошло!

— Мне кажется, если бы ты была с ним, мне было бы легче…

— Что?! — Ирэн была явно шокирована.

— Тогда бы я знала, что зря на что-то надеюсь. Я быстрее бы его забыла, потому что знала бы — он твой, и я не имею на него права…

Ирэн не могла ничего возразить и лишь тихо спросила:

— Ты действительно хочешь, чтобы я уступила Сантону?

— Но ведь он тебе нисколько не нравится?

— Не нравится?! Да я его ненавижу!

— Может быть, со временем он бы мог тебе понравиться. Он красивый…

— Тилли, он больной человек! Он избавляется от женщин, как от использованных презервативов. Так бы и расцарапала его наглую красивую рожу!

— Ирэн, замолчи! — вскричала я. — Я не хочу тебя слушать! Может быть, мозгом я всё это и понимаю, но сердцем… не могу. Он слишком засел в моей голо ве. Я люблю его, он один наполняет мою жизнь хоть каким-то смыслом…

Ирэн тяжело вздохнула и обхватила голову руками.

— Ты любишь его за внешнее проявление, а не за реальные поступки. Это неправильно, Тилли…

— Я знаю, но ничего не могу с собой поделать.

— Ты уверена, что это поможет тебе его забыть? Ты на самом деле хочешь, чтобы я с ним встречалась?

На мгновение мне представилось, что я делаю страшнейший в своей жизни выбор. Я знала, что, если захочу, Ирэн пойдёт на это. И эта власть пугала меня, я совсем не хотела её, как не хочу любой ответственности! Я не хотела, чтобы всё было так …

— НЕТ! НЕТ! — закричала я, вскочив из-за парты. — Я не хочу! Я не смогу видеть вас вместе! Тогда я возненавижу и тебя, и его!

Подо мной бескровным пятном белело перепуганное лицо Ирэн… В аудиторию вошёл Лаваль. Я упала на стул. Меня трясло. Ирэн быстро направилась к его столу. Я уже и забыла, что мы пришли сюда из-за долгов по политологии. Да катись оно всё к чёрту! Я вылетела из аудитории, подбежала к окну в конце пустого коридора и уткнулась лбом в холодное стекло. Это немного остудило мне кожу. Я почти успокоилась, почти пришла в себя… А потом в глазах защипало — от обиды, от горькой жалости к себе. Щёки снова вспыхнули, я опустилась на пол и заплакала. Через минуту за мной пришла Ирэн. Увидев мои слёзы, она растерялась. Я не люблю, когда люди теряются, видя, как я плачу, не люблю ставить их в неловкое положение. Поэтому я обычно уединяюсь, чтобы излить свою боль без посторонних и успокоиться са мой. Она села рядом и как-то неуклюже стала меня утешать. А потом вдруг спросила:

— Я тебе мешаю, да?

Я знала, что она говорит не о том, что застала меня в слезах, а о Серже. Я хотела сказать «да», но не решалась. Однако это правда — Ирэн не виновата, но она действительно мне мешает… Я не ответила. А она больше и не спрашивала. Дневник Ирэн 7 июля 2003 г. Я тебя ненавижу За то, что люблю. Мне совсем не нравится любить тебя! Меня раздражает твоя тупость, твоя слепота, твои надменные манеры! А больше всего меня раздражает твоя нелюбовь! Ты и не полюбишь меня никогда, ты не способна на это. Всё, на что ты способна, — это зудящее между ног желание быть сжатой в объятьях Сержа Сантона, чтобы наконец почувствовать себя женщиной, чтобы узнать, ради чего твой похотливый папочка готов забыть о твоём существовании и ради чего люди вообще спят друг с другом! Как будто нельзя почувствовать себя женщиной в моих руках… Сантону неоткуда взять ту нежность, что дам тебе я. Он не сможет, он не знает… Не потому, что он мужчина, а потому, что он — Серж Сантон, без гадливости сующий свой конец куда подвернётся, а это то же самое, что чистить зубы чужой щёткой или доедать объедки! Неужели тебе приятно быть любой? Неужели тебе не отвратительна одна только мысль о его неразборчивости? Ты так долго ждала и жила в мечтах. Ты любила представлять, как занимаешься сексом с красивым актёром или певцом. Ты совсем не так невинна, как кажешься. А теперь твои сны одолевает ублюдок Сантон… Но ты слишком хороша для него. Ты слишком хороша для каждого, кто не любит тебя. Потому что ты просто не можешь быть той несчастной, что отдаётся, зная, что её не любят. Зачем тебе опускаться до уровня ничтожества? Зачем марать себя?! Ради чего?! Ради призрачного удовольствия? Ради Бога, мужчина для этого совсем не обязателен! Ты слишком хороша для таких самодовольных уродов, как Серж, они тебя не заслуживают. Пусть с ними спят другие, пустоголовые, их не жалко, они сами решили себя не любить, пусть потом не жалуются, что ими только пользуются, а то, что у них внутри, никому не интересно… И нет смысла прикрываться по-мужски потребительским отношением к сексу. Женщина иначе устроена: она никогда не будет относиться к сексу потребительски — она может только обманывать всех и себя в том числе, но душу-то свою не обманешь. Иногда осознание этого может прийти слишком поздно, когда, кроме разочарования, ничего уже не чувствуешь… Но ты… ты слишком чиста. Пока я с тобой, ты должна быть окружена любовью, как воздухом. Ты заслуживаешь большего, чем этот грязный мир. Ты не знаешь, а я знаю. Потому что люблю тебя. Дневник Сержа 7 июля Пустился во все тяжкие. Надо что-то делать с учёбой. Впрочем… наплевать. Вчера и сегодня мы отжигали. Сменялись только декорации — в смысле, девушки. Я и не думал, что все они могут быть настолько «на одно лицо». И для всех Маду, Дани и Лили одно простое имя — «девка», которое легче запоминается и честнее звучит. Одна из них была похожа на Ледуайен, поэтому я обошёлся с ней немного жёстче, чем с остальными… Я сразу выделил её из всех — и у меня тут же мелькнула мысль, что, переспав с ней, я как будто пересплю с Ледуайен. Ведь что такое, в конце концов, Ирэн Ледуайен? Всего лишь часто запрашиваемая моим мозгом эротическая фантазия. Мы пошли ко мне. Люка был послан к чёртовой матери, то есть к Тьерри. Я нарочно не стал напиваться, чтобы запомнить каждую мелочь. Лучше буду упиваться своей местью… Она действительно была похожа на Ирэн, только постройнее и с дурацким смехом. Я уже и шутить не пытался, а она всё равно хохотала. Ужасно… Потом она разделась. Бывало ли у вас, что, развернув конфету, вы обнаруживали, как мало она соответствует тому, что обещалось на обёртке? У меня — довольно часто, но, к счастью, не в тот вечер. Я хотел её всеми фибрами души и тела. И телом — явно больше. Хорошо, что она больше не смеялась… В общем, я опять осквернил «целомудренную» кроватку Люка. Когда вся похоть излилась, я проникся к её недавнему объекту нестерпимой, омерзительной ненавистью… Она стала мне так противна, эта красивая, глупо хихикающая дешёвка, — я еле сдерживался, чтобы её не прогнать. Неужели эта дура не понимает, что теперь она здесь явно лишний элемент? Тогда я сделал то, что обычно делаю в таких ситуациях, когда больше не хочу возиться, — притворился спящим. Девица полежала, подумала (!) и начала одеваться. Потом зашёл Люка, чем спугнул её окончательно, — и она сбежала. И слава Богу! Да, давно мне не было так до опустошения гадко… Случайные половые связи — это нехорошо. Идея сформулирована, теперь осталось в неё только поверить. Дневник Ирэн 8 июля 2003 г. Сегодня ко мне подкатил наш редактор — худой и длинный, как трость, рыжий, очкастый, башковитый, Пьером зовут, гей (наверное!) — и говорит:

— Я знаю, что Луи ушёл из-за тебя.

— Он ушёл не из-за меня, а из-за своего уязвлённого самолюбия.

— Ну это детали. В любом случае он ушёл по твоей вине, и теперь у нас опять нет фотографа!

— Как-то же до него справлялись. Был ведь… Люка.

— Был, да толку от него было мало — он только по коридору бегал, чтоб казаться динамичным.

— Луи тоже бегал — только за девками.

— Ты должна вернуть его в редакцию.

— Вот ещё!

— Как ты не понимаешь, он работал здесь только из-за тебя!

— Я ж не виновата, что он на тебя не польстился!

Пьер открыл было рот для ответного «комплимента», но в последний момент благоразумно передумал.

— Без Луи мы пропали, — спокойно продолжил он. — Тебе надо с ним поговорить и сделать всё, чтобы он вернулся.

— Всё?

— Всё возможное. Мы не можем терять такого ценного кадра!

— Зато я могу!

— Ирэн, как сотрудник нашего журнала ты должна вернуть Луи обратно!

— Я его даже как женщина возвращать не хочу!

— Я тебя заставлю!

— В таком случае я тоже уйду!

Но, к счастью, я тоже ценный кадр, и от меня отстали. Мы катимся обратно к матриархату — лет через сто-двести он точно наступит. Я его, честно говоря, не хочу, но в нём есть свои преимущества. Например, в мире будет значительно меньше войн. Подтверждений скорого матриархата — куча! Небывалая самостоятельность и независимость женщин, иногда доходящая до совершенной нелепости, феминизм (это уже перебор, пользоваться надо тем, что ты женщина, а не с транспарантами носиться), популяризация гомосексуализма и андрогинизация мужчин, благо не тотальная… Год назад я познакомилась с Лораном в «Пристани грешников». Сначала думала, это девушка. Оказалось — парень с голубиными замашками, хоть и якобы традиционной ориентации. Хорошенький до безобразия — ему любая девушка позавидует, такая мордашка оргазмоточивая! Но он настолько женственный, что с ним можно стать лесбиянкой. Your pretty face is going to нахрен! note 37 И разве можно назвать эту «прелесть» мужчиной? С трудом… Ещё один явный признак надвигающегося матриархата — в метро уже давно не уступают женщине место, будь она хоть трижды беременной или дьявольски красивой. Хотя ладно, красота, допустим, ещё не повод, чтобы делать поблажки. Ведь красивых не любят. Особенно, женщины. И некоторые мужчины тоже красавиц не жалуют — за их призрачную недосягаемость и недоступность. Кто сказал, что красивым легко? Вот разве Алисе или Жаклин легко? Да чёрта с два! Красивым отказывают в уме, их редко воспринимают всерьёз и считают, что им и так уже повезло, раз их Бог наградил. Кому много дано — с того и спрос больше. Да вот только в проигрыше чаще всего оказываются умные красавицы, непонятые и под конец жизни одинокие. Как бы ни было страшно быть некрасивой, красивой быть — ещё страшнее, а самое страшное, что может случиться с красавицей, — это родиться с мозгами. Дневник Матильды 8 июля ’03 Сегодня после учёбы я столкнулась с Сержем! Я ждала Адель на первом этаже и внезапно увидела ЕГО… Он спускался по лестнице с друзьями. У меня мгновенно задрожали руки. Лицо автоматически вспыхнуло. Я не хотела встречаться с ним взглядом, боясь себя выдать, и быстро опустила глаза в книжку. Вдруг страницы потемнели. Напротив меня кто-то стоял, загораживая свет. И я точно знала, что это ОН. Мне захотелось сгинуть, пропасть, раствориться в воздухе, оказаться где угодно, только не здесь! Если бы Адель, зараза, не опаздывала, мы бы уже давно ехали домой и мне не пришлось бы выдерживать ЕГО взгляд…

— Привет, Тилли! — беспечно сказал Серж.

Я подняла глаза. Так меня называла только Ирэн. И если у неё это звучало по-доброму, то у Сержа — почти издевательски…

— Привет, — ответила я и сразу вернулась к книге, чтобы спастись от его бессовестных глаз.

— Ты одна? Без Ирэн?

Меня невольно передёрнуло. Даже когда Ирэн не было рядом, её образ всё равно незримо стоял между нами.

— Ирэн в редакции, если тебе это так интересно.

Серж ухмыльнулся и… СЕЛ РЯДОМ СО МНОЙ. Ну всё, думаю, теперь деваться некуда — попала по полной! Но… разве не этого я хотела? Нет. По крайней мере, не такой обстановки и совсем не такого начала разговора!

— Что читаешь? Роман?

Я не читала. Я делала вид, что читаю. На самом деле я просто прятала от Сержа глаза.

— Это учебник.

— По любви?

— По социологии.

— И правильно. Любви надо учиться не по учебникам, а на практике.

Зачем всуе поминать любовь, если подразумеваешь под ней лишь траханье?..

— У нас с тобой разные понятия о любви, — пробормотала я, убрав книгу в рюкзак.

Серж придвинулся ближе, заглядывая мне в лицо.

— Так научи меня своей любви, а я покажу тебе, как её понимаю я.

Я потеряла дар речи. Это что, неловко сделанное предложение переспать?!

— Мы ведь оба знаем, лапуля, что ты ко мне неравнодушна… — продолжал он, всё так же самодовольно улыбаясь.

Эта фраза была его ошибкой! Но сейчас я благодарна ему за неё, безмерно благодарна… А тогда я так растерялась! Я хотела как можно быстрее опровергнуть эти ужасные слова, но разнервничалась и не смогла ничего придумать! НЕНАВИЖУ! И тут на лестнице показалась Адель. Она помахала мне рукой, а потом осеклась, увидев Сержа. Я обрадовалась этому внезапному избавлению и поднялась. Серж встал вместе со мной. Адель спустилась к нам и сказала:

— Приветик!

То, что последовало дальше, просто убило меня! Адель и Серж обменялись ПОЦЕЛУЯМИ в щёчку, а потом он ОБНЯЛ её за талию и спросил:

— Ну как дела, дорогуша?

— Хорошо, — сияя, как фаянсовый чайник, ответила Адель. — А у тебя?

— Отлично. Я сегодня даже видел тебя во сне…

Адель густо покраснела.

— Да? И… что я там делала?

Серж наклонился к её уху. Наверняка, чтобы сказать какую-то пошлость! Мне так надоел их показушный флирт, что я схва тила Адель за руку и поволокла за собой. Вечно мне приходится её откуда-то выдёргивать! Ненавижу!

— Нам пора, — процедила я сквозь зубы.

— Э-э… Пока, Серж! — успела лишь бросить Адель.

Серж едва не давился от смеха.

— Пока, малютки!

— И чего ты такая нервная? — пробурчала Адель, когда мы оказались на улице. — Ревность с завистью точат, да? Я-то тут при чём, если ты не в его вкусе? Пора бы привыкнуть, что ему нравятся девушки сексуальные — вроде меня…

— ЗАТКНИСЬ! — прошипела я.

Неожиданно для нас обеих Гнидель заткнулась. Дневник Сержа 8 июля У меня было настолько хорошее настроение, что я был готов подцепить даже невинную крошку Тилли. Но на Матильду, видимо, очень влияет Ирэн Ледуайен — так что окрутить мне её не удалось. Не беда… Потом прискакала Адель. Добыча более лёгкая, хоть и менее привлекательная. Но на Адель сильно влияет Матильда. Она буквально вырвала Адель из моих рук! Меня жутко забавляет это их последовательное ополчение против меня! Надеюсь, они не будут проводить на мой счёт никаких контракций в рядах студенток Сорбонны, а то мне придётся искать любовь на стороне и, не дай Бог, возвращать Аннабель! Дневник Ирэн 9 июля 2003 г. Кристина пока единственная из нас, кому в кои-то веки повезло с любовью! Это не считая Маите, но у той всегда пара кавалеров про запас. Не знаю, счастье это или нет… Думаю, нет. Вернувшись из Германии после концертов TypeONegative , Крис некоторое время не ходила на работу. Она туда летала! И глаза у Кристины блестели так ярко, что на это обратил внимание даже её холостой шеф, представительный брюнет, который по-пигмалионовски решил сотворить из неё свою «прекрасную леди». Что ж, желаю ему удачи… Пока Крис благосклонно принимает его ненастойчивые ухаживания, а Нико — недешёвые подношения. Теперь он, кажется, точно знает, кто будет его папой. Сегодня, проезжая с Кристиной мимо роскошных бутиков шестнадцатого округа, Арри ласково спросил, чего бы ей хотелось на день рождения. У Крис мигом загорелись глаза. Наверняка он сразу подумал про бриллианты — «лучшие друзья девушек». Но «девушки со странностями» совсем не из того теста сделаны…

— Барабаны! — затаив дыхание, прошептала Кристина.

Вряд ли Арри ожидал такой заказ. Вчера заходила к Алисе. Устроились на кухне пить… чай. Прямо две чопорные аглицкие леди. В присутствии Алисы хочешь не хочешь, а ХОЧЕТСЯ казаться лучше! Это такое неподдельно светлое, вдохновляющее чувство… Главное — не обмануться и не забыть, что хуже уже некуда. На самом деле, я уже не чаяла снова решиться на джоггинг, но в груди всё трепыхался оптимизм…

— Слушай, а давай с тобой бегать! — предложила я Алисе.

Та подпёрла кулаком щёку и вздохнула.

— От чего? От одиночества? От него так просто не сбежишь.

Ну что за люди мне попадаются! С такими точно никуда не убежишь… Я осторожно спросила её о любовнике, который недолго был «духовным», потом быстро стал «физическим», а в результате получился «мифическим»… Алиса снова аристократично вздохнула.

— Ах, Ирэн… Мне, наверное, на роду написано стать лесбиянкой. Это, кажется, единственный способ найти в этом мире хоть чуточку счастья…

Ночью под впечатлением от бесед с Алисой мой мозг заглючил и завис. И выдал мне такой сон. Сочно-фиолетовый закат. Большая площадь — типа Площади Согласия, посреди — высокий постамент. Рядом со мной шагает Алиса. Вдруг она отходит от меня и начинает взбираться на этот постамент по лестнице. Я её зову, но всё впустую. Алиса влезает наверх и машет мне оттуда рукой. А потом, подобно древнегреческим ораторам, начинает свою речь-исповедь:

— Посмотрите на меня, послушайте! — Кто-то задирает голову, некоторые останавливаются. — Взгляните на меня! Разве я не красива и не молода? Разве у меня плохой характер? Да нет же, у меня замечательный, просто безупречный характер! А ещё у меня нет ни одной вредной привычки, представляете? И у меня есть мозги! Да-да, не удивляйтесь. Плюс высшее музыкальное образование по классу скрипки…

Толпа собралась уже приличная.

— Скромница! Она ещё на электрогитаре та-ак лабает! — говорю я стоящему рядом старичку.

— И у меня тоже есть чувства… Я, как и все, хочу любить! Куда же мне девать всю нерастраченную нежность, что накопилась во мне за двадцать лет? Почему я одинока? Почему вы, мужчины скорее предпочтёте дурёх? — Среди мужчин поднимается возмущённый гул. — Потому что с ними проще и они вас сами не бросят? Почему вы боитесь красивых и умных? Боитесь быть их недостойными? А зря! — Она многозначительно помолчала. — Так нельзя — что-то должно измениться. У всех нас должно что-то щёлкнуть в мозгах, чтобы мы научились думать по-другому… А пока… Мне надоело так жить, слышите? Надоело жить без любви! Вот почему я ухожу… в лесбиянки!

Толпа разражается неодобрительным свистом. Я кричу ей снизу:

— Алиса, ты просто слишком хороша, но ты ещё найдёшь своё счастье!

— Но, видно, уже не с мужчиной…

— Не зарекайся и спускайся вниз! Тут их столько набралось — впору кастинг проводить!

Алиса не спускается, и, не дождавшись её, я просыпаюсь. Во сне она говорила, что у неё нет недостатков. Конечно, это не так. Как минимум один недостаток у Алисы точно есть — она слишком гордая, потому что знает цену своей красоте и уму. А Маите всегда говорила мне: «В общении с мужчиной мозги лучше засунь в декольте — пусть они будут твоей маленькой тайной». Я бы здесь добавила — в общении с ПОНРАВИВШИМСЯ мужчиной. Однако понравиться мне может только неглупый человек, которого вряд ли покоробит то, что девушка умна. А если мужчина мне не нравится и он имеет что-то против женского ума, я с удовольствием поставлю его на место. Ну а в остальном я согласна — женщине иной раз и впрямь полезно прикинуться дурочкой (иногда для этого даже не надо прикидываться!). И если Маите владеет этим искусством в совершенстве, то я не хочу и не умею изображать из себя то, чем не являюсь. Так же, как и Алиса. Дневник Матильды 9 июля ’03 Нас снова посетила бабуля. Мы, как обычно, отправились с ней гулять. Бабушка зачем-то купила в киоске лотерейный билет и неожиданно выиграла десять евро. Её восторгу не было предела. Она купила ещё один — и снова выиграла! На этот раз двадцать.

— Мадам сегодня определённо везёт! — с лукавой улыбочкой пропела продавщица.

Чтобы порадовать её, бабушка купила ещё один билет — самый дорогой, за восемь евро. И проиграла! Этого следовало ожидать… Я взяла её под руку и увела подальше от киоска.

— Ничего, зато чистой прибыли — целых двенадцать евро! — радовалась бабушка. — Сколько это во франках?

— Да они просто зарабатывают деньги на человеческой слабости! — воскликнула я. — Это ничуть не лучше табачных монополий и торговли наркотиками.

— Но это так забавно! Как ты думаешь, она меня узнала?

— Кто?

— Девушка в киоске.

— Я думаю, она тогда ещё не родилась.

— Ты иногда бываешь просто невыносима! — наморщилась бабушка. — Кто тебя только воспитывал?

— Тот, кого воспитывала ты.

Мы зашли в супермаркет. К несчастью, перед нами возник игровой автомат. В глазах бабушки опасно заблестел азарт…

— Ах, какая прелесть!

Этого ещё не хватало! Я поволокла её к выходу.

— Нет, бабуля, пойдём…

— Матильда, отстань, я хочу поиграть!

— Ты ничего не выиграешь — только потеряешь.

— ХОЧУ ИГРАТЬ!

Вот упрямая! Все смотрели на нас, посмеиваясь. Мне чудом удалось оттащить её от автомата и вывести на улицу. Бабушка обиделась — даже разговаривать со мной перестала. Чтобы она не дулась, я купила нам сладкой ваты. Бабуля немного оттаяла и даже соблаговолила улыбнуться.

— Только не говори об этом папе, хорошо?

Я кивнула, радуясь, что нам до сих пор не попалось казино. Когда мы вернулись домой, навстречу нам выполз(-ла) Мартианус (a.k.a. Марта). С подозрением оглядев её, бабуля спросила:

— А что это с вашим котом? Он так растолстел.

— Понимаешь, — начал папа, — недавно Матильда носила его к ветеринару…

— Бедный котик! Он заболел?

— Нет… Просто я решил, что его надо кастрировать.

— Что?! А себя кастрировать ты не решил?!

— Бабуля, не волнуйся, никто никого не кастрировал! — заверила я.

— Да? Так что же произошло?

Папа посмотрел на меня, ища поддержки, и, не найдя её, снова повернулся к бабушке:

— Ну в общем… Кажется, ему изменили пол.

Бабуля прикрыла рот рукой и упала в кресло.

— Вы просто изверги! Подайте его мне!

— Теперь это она! — Я сунула ей Марту и с ногами залезла на соседнее кресло.

Бабушка перевернула кошку на спину. Марта даже не шипела — привыкла уже, наверное, к такой процедуре. Может, она тоже получает от этого удовольствие, как тот эксгибиционист из Ботанического сада? Вдруг бабуля ахнула.

— Что такое? — со вздохом отозвался папа. — Яиц у него не нашла? Не бойся, я тоже не нашёл…

— Робер, здесь же ребёнок! — строго одёрнула его бабушка.

— Я уже не ребёнок.

— Нет, ребёнок! Сколько тебе лет, кстати?

Господи, она опять забыла…

— Восемнадцать. — Я потянулась за апельсином. — Через месяц будет девятнадцать.

— Девятнадцать? Да как тебе не стыдно? — возмутилась бабушка.

— А что я такого сказала?

— Если уж ты не ребёнок, что тогда про меня говорить?

— А что про тебя скажешь? — пробормотал папа, пожимая плечами. — Если уже сорок лет никто не знает, сколько тебе лет…

Вконец оскорбившись, бабуля склонилась над Мар той.

— Злые вы, чёрствые… — холодно заметила она и вдруг снова ахнула.

— А теперь что ты у него нашла? — с тоской спросил папа.

— ОН БЕРЕМЕННЫЙ! — изумлённо вскрикнула бабушка.

— Да не он это, а она , кошка, — терпеливо поправила я, забирая у неё Марту. — И я даже знаю, от кого котята будут. От Тушату, кота мадам Шарье. Помнишь его, пап?

Папа не помнил — он был слишком поражён возможностями современной медицины… Дневник Ирэн 10июля2003 г . Comme d’habitude toute la journ й e je vais jouer а faire semblant, Comme d’habitude je vais sourire, comme d’habitude je vais mкme rire, Comme d’habitude enfin je vais vivre comme d’habitude. note 38 ClaudeFranзois—Commed’habitude Вечером мне позвонила Жаклин. Радостно сообщила, что встретила очень симпатичного парня, который согласился аккомпанировать им на скрипке на концертах в Париже. Я обожаю скрипку (а скрипачей, следовательно, тоже) — эту любовь мне привила Алиса. Потому я и напросилась с ним познакомиться. Получив долгожданный звёздный статус, StrangeGirls перестали выступать в обычных ночных клубах. Исключение составляет только родная «Пристань грешников», хозяин которой доводится Рено кузеном. Перед концертом в «Пристани» Жаклин завела меня в гримёрку и объявила, что сейчас придёт её необыкновенный скрипач. Я даже раскраснелась от нетерпения… Стук в дверь. Заходит небритый Луи. Смотрим друг на друга, как два впервые встретившихся однояйцевых близнеца.

— Ах, ты ещё и на скрипке, сволочь, играешь! — по-змеиному прошипела я и ушла, хлопнув дверью.

Невероятно! Луи — и скрипач! Кстати, щетина придаёт ему гораздо бульшую сексуальность, чем синие трусы в обтяг… Не зная куда податься, я спустилась на первый этаж и укрылась в баре, сиротливо прижавшись к самому краю стойки.

— Один апельсиновый.

— Без водки?

— Да.

— Вы уверены?

— ДА! Я БРОСИЛА!

— Так бы сразу и сказали… — пожал плечами бармен.

Тут я увидела метавшегося в поисках меня Луи. (Цензура!) Думать было некогда, и я быстро спряталась за барной стойкой.

— Что с вами? — испуганно пискнул бармен, едва не запнувшись об меня.

— Тс-с-с!!! — Я остервенело замахала руками.

— А ещё говорит, что пить бросила…

Едва Луи ушёл, я вынырнула наружу. Выныривая, наткнулась взглядом на чёрные ботинки на толстенной подошве и блестящие клёши телесного цвета, украшенные красной махровой тряпочкой (честное слово, сначала показалось, что это красные штаны с о-очень большими прорехами). Я подняла глаза выше — чёрный кружевной сюртук, под ним — топлесс зататуированной груди, на шее — подобие шарфика. Ещё выше — копна спутанных мелированных волос с преобладанием «арктического блондина» и влекуще подкрашенные карандашом глаза. Неисправимый полуночник — экстравагантный Лоран. Завидев меня, он снисходительно улыбнулся. При всём своём субтильном облике голосом он обладает мужественным, как раз таким, какой я люблю:

— Привет, мордашка!

— Привет! — весело ответила я и поднялась.

— Ты что там делала?

— Грелась.

— В июле месяце?

— Ночи холодны, мужчины — тоже…

— Присаживайся.

Мы сели за стойку, и Лоран галантно угостил меня какой-то неперевариваемой дрянью.

— Ну как дела, мордашка?

— Да ничего. Новых связей не завела, со старыми не расквиталась…

— А с противоположным полом как?

— С противоположным? Гм… Недавно общалась по Интернету с одним парнем. Вместо своей фотки послала ему твою. Пишет, что я — в смысле, ты — очень сексуальна и он в жизни не видал такой красавицы. Ну как, хочешь с ним встретиться?

Лоран усмехнулся.

— Ирэн, мне на тебя в суд пора подавать, — сказал он с вампирски чарующей улыбкой.

— Сам виноват. Впрочем… подавай!

— Ещё выпить хочешь?

— А что предложишь?

— Абсент животворящий.

— Только немного. А то я в последнее время стала жутко презирать пьяных девиц…

— Жаклин сегодня выступает?

— После десяти.

— Так долго я ждать не смогу — у меня свидание.

— С девушкой?

— Разумеется, пошлая ты натура!

А чего он хочет? О какой ещё ориентации тут можно судить? Сам Лоран говорит, что предпочитает исключительно девушек и в физическом плане парни его никогда не привлекали, только в духовном… Наверное, именно избыток духовности тянет его засасывать некоторых своих друзей. Бисексуал? Неизвестно. Впрочем, бисексуал — это, как правило, или сомневающийся гей, или либеральный гетеросексуал. Вжик там, вжик здесь… Короче, я всегда воспринимала его как «подружку».

— Ну бывай, мордашка!

— Пока, мой кролик, — вздохнула я и пошла к Жаклин.

Дневник Матильды 10 июля ’03 Сижу и думаю, что делать с фаллоимитатором. Через час Придумала! В секретере у папы есть коробка с запонками, а под ней — обширный запас презервативов. Папа даже не в курсе, что я знаю о его тайнике. Я взяла первую попавшуюся пачку и перебежками вернулась к себе. Вскрываю, вынимаю, а там клубничный презерватив нереальных размеров — мой фаллоимитатор в нём просто утопает! И липкий какой! Я в недоумении. Каких же ОН тогда размеров? Да как же он входит, если он такой?! Вспомнив детскую забаву, я стала надувать презерватив, как воздушный шарик. Тот обиженно засвистел оттого, что используют его не по назначению, и тут… в комнату заходит папа.

— Дочка, ты не занята?

Я в панике! Святые угодники, стучать же надо! Быстро спрятав презерватив за спиной, я услышала лёгкий треск — его распирало от воздуха. Я чуть ослабила руку, но не сильно, а то его ещё, не дай Бог, по комнате вихрем закрутит!

— Папа, ты что-то хотел?

— Мне нужно уйти… Э-э… Слушай, Матильда, это случайно не моё? — Он показал на разодранную блестящую упаковку на кровати. ЧЁРТ!

— Нет, это моё! — тут же нашлась я.

На папином лице поочерёдно отразились изумление, сожаление и замешательство.

— Гм, я рад, что ты предохраняешься, — пробормотал он и закрыл дверь.

Предохраняюсь… Он даже не подозревает, что я никогда в жизни не целовалась! Дневник Ирэн Кивнув охране, я вошла в гримёрку Жаклин.

— Ты чего убежала? — спросила она, не отрываясь от зеркала. — Тебе что, мой скрипач не понравился?

— Да скотина он, а не скрипач!

— ?!

Я рассказала ей про Луи. Жаклин и подумать не могла, что мой фотограф и её скрипач — одно лицо.

— Он умеет очаровывать. Но и разочаровывать — тоже.

— Если бы я знала, что это твой бывший парень, я бы, честное слово, не стала с ним знакомиться! — продолжая краситься, оправдывалась Жаклин. — Мужчины подруг для меня не мужчины.

— Ерунда! Он никогда не был моим парнем. И любовниками нас не назовёшь — мы провели всего одну ночь, и то ради интереса… И друзьями нас считать нельзя — уж он-то точно ко мне не по-дружески относился. Наверное, мы были просто коллегами, связанными однажды глупой сиюминутной страстью…

Вдруг дверь распахнулась, и в гримёрку ворвался ирокезоносный Фабрис, замученный любовью и славой.

— Чего ты злой такой? — спросила я.

— Да неприятно так, обидно…

— Что случилось?

— Иду сейчас в гримёрку, а на меня девочка бросается лет пятнадцати…

Жаклин повела плечами и улыбнулась своему отражению.

— Не понимаю, чем ты недоволен. Мог ведь и мальчик броситься. Лет тридцати пяти…

— Да вы дальше слушайте! — воскликнул Фабрис. — Иду, значит, а она меня к стенке и… Отгадайте, что она мне сказала!

— «Бэйби, сделай мне бэйби»? — веселилась я.

— Если бы! Она сказала: «Слушай, а ты лапочка!»

— Ну и что?

— Это я… я-то лапочка?! Чего вы ржёте? Я ж не ради этого… всё это делаю… Я творю, сочиняю музыку, самовыражаюсь, в конце концов… А она мне — «лапочка»! Жесть и жуть!

11 июля 2003 г. У Крис сегодня день рождения. Она решила ничего не устраивать, так что подарок — дивные подвесные колокольчики — я послала ей через курьера. А поздравила по телефону. Тогда-то она мне и похвасталась — Арри подарил ей мечту! Он приехал к ней рано утром, а вместе с ним — машина с барабанной установкой. Через несколько минут сие чудо выгрузили на пол её гостиной. Кристина не знала себя от счастья и как была в пижаме, так за барабаны и села. Деловито пощупала бочонки, нежно погладила тарелки, аккуратно постучала по педали, с трепетом взяла в руки палочки. А потом… Пока она неистово отбивала странный, но очень громкий ритм, сонные Арри и Нико, покачиваясь то ли в такт «музыки», то ли от сногсшибательного желания спать, стояли рядышком и терпеливо слушали. Вдруг Нико дёрнул Арри за рукав и спросил:

— Мама сосла с ума, да?

Дневник Сержа 11 июля Мне остался последний экзамен — по гражданскому праву. Я уже пытался сдать его дважды, и всё впустую. Правда, я особенно и не готовился… Хотел провести эксперимент — смогу ли я выкрутиться, ничего не выучив? Пока эксперимент не очень удался… А Люка, подлюга, уже всё сдал — он для меня как молчаливое напоминание о моём позоре. Ещё у него девушка новая, адски милая мулаточка. Облизываюсь! Задница, грудь — всё на месте и как полагается. Только имени не помню. Люка снова игнорирует мои советы и поступает по-своему. У них пока «романтический» период. А я головой качаю — я бы такую кралю не по местам общественным водил, а давно бы уже оприходовал. Но Люка от меня только отмахивается.

— Опытов у тебя было много, но ни один из них не показательный. Ты со своими девушками не сексом занимаешься, а онанируешь, понятно? Так что отвали и не втягивай меня в свою философию одинокого эгоиста!

Я на него не обиделся, но нахрен послал. И с чего это он взял, что я одинокий? Если уж мне совсем приспичит, у меня всегда Урсула-дорогуша есть. Только что-то я давно её не видел… У Марка, кстати, тоже девушка появилась. И не кто-нибудь, а Аннабель! Она ещё больше упала в моих глазах — окончательно в ней разочаровался. Удивительно, как Марк ею не побрезговал? И это после того, что он мне про неё наговорил! Будет теперь, чем его подкалывать. А я ни капли не жалею об Аннабель. Если бы она хоть что-то для меня значила, я бы, может, и злился, что она так быстро утешилась, но мне, честно говоря, наплевать… Лживая потаскушка! А говорила, что любит… Ладно, делаем выводы и идём дальше. Сейчас моя цель — Ледуайен. Уж эта-то стоит усилий. Дневник Матильды 12 июля ‘03 Рано утром я проснулась от ласкового шума дождя, больше не ложилась и потому уже к четырём часам была совсем сонная. Легла с Ремарком, но через минуту закрыла и книгу, и глаза. Когда в голову полезли всякие бредовые мысли, я поняла, что засыпаю… Мой любимый актёр — Фредерик Дифенталь. И мне приснилось, что я стою на балконе, а там он с голым торсом — загорает. Я скороговоркой:

— Фред, ты мне очень нравишься, можно я тебе кремом спину намажу?

Он, улыбаясь:

— О да-а, пожалуйста. — Даёт мне солнцезащитный крем.

Я начинаю его тереть и вообще всячески издеваться, ногтями впиваться… Он, постанывая:

— Вот мне интересно, сколько тебе, дорогая, лет?

— Полтора года было.

— Нет, ты, конечно, ребёнок, но всё-таки?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, четырнадцать…

Я оскорблена, отталкиваю его от себя, просыпаюсь и думаю: «Скоро девятнадцать, совсем старуха…» Дневник Ирэн 12июля2003г. Pride can stand a thousand trials, The strong will never fall. note 39 Des ’ree —Kissingyou После репетиции я говорила с Жаклин о Матильде. Ей уже до того надоело выслушивать мои многострадальные исповеди, что она предложила мне радикальное решение всех проблем:

— А ты возьми и расскажи Тилли о своих чувствах!

— Нет, ты что! Я боюсь.

— Чего?

— Отказа, конечно!

— А почему ты уверена, что она тебе откажет? А вдруг нет?

— Я боюсь правды. А молчание всегда оставляет мне надежду и возможность выбора.

— А может быть, эта правда заключается в том, что ты ей тоже очень нравишься?

— Нет, Жаклин, это было бы слишком соблазнительно…

— Так прекрати мучить себя догадками!

— А если бы ты тайно любила кого-то, ты бы призналась?

— Конечно. И тут же доказала бы это действиями!

— Эх, Жаклин, мне бы твоей смелости…

— Ирэн, хватит ныть! Иди навстречу своему счастью, пока Серж окончательно его у тебя не увёл!

Я задумалась. И думала потом всю дорогу, пока ехала домой. Разумеется, в глубине души я надеялась на то, что моя любовь к Матильде взаимна. У меня было достаточно тому доказательств: иногда Тилли была со мной очень нежна, и она всегда доверяла мне самое сокровенное, что для её замкнутого характера было уже большим достижением. У каждого человека должна быть хоть одна родная душа. Я чувствовала, что у Матильды этой родной душой стала я. Почему же она не может испытывать ко мне и сексуальное влечение? В общем, я решилась… Будь, что будет! Я сделаю это. Сегодня. Дневник Матильды 13 июля’03 Я повторила конспекты к экзамену, закончила писать в дневнике, а потом включила красный ночник. Поздний вечер и окровавленная светом тьма… Я лежала, прислушиваясь к тишине. Папа, наверное, спит. И Марта где-то шляется. Я думала, чем бы себя занять, я-то спать уже не хочу, выспалась. И тут запищал телефон.

— Алло, — сказала я, падая с ним на кровать.

— Привет.

— Привет!

— Узнала?

— Конечно!

— Кто?

— Ты!

— Кто я?

— Ну… ты!

— А я кто?

— Ирэн.

— Чёрт, я надеялась, ты меня не узнаешь…

— Это ещё почему?

— Я из ванной звоню, а тут такая акустика…

— Что ты там делаешь?

— Прячусь.

— От кого?

— Ни от кого. Родители выясняют отношения, и только здесь их не слышно.

— Серьёзно поссорились?

— Как всегда.

— А я спала…

— Прости, я тебя разбудила?

— Нет, я уже давно проснулась.

Дневник Ирэн 13июля2003г. And if I only could, I’d make a deal with God And I’d get him to swap our places. note 40 Kate Bush —Running up that hill

— Я хотела тебе кое-что сказать, — начала я. — Молчать больше нельзя…

— Говори, я слушаю.

— Ты догадываешься, о чём я буду говорить?

— Нет.

— Совсем?

— Совсем не догадываюсь.

Я вздохнула. Чёрт, она даже не пытается мне помочь!

— Я молчу уже несколько месяцев, Тилли. Но пора тебе всё знать.

— Это что-то ужасное? — с тревогой спросила она.

«Может быть, и ужасное…» — подумалось мне.

— Для кого как.

— Давай, Ирэн! Ты меня пугаешь!

— Я сама себя уже пугаю…

Наше молчание затянулось. Ладони взмокли, трубка выскальзывала из пальцев, меня била дрожь…

— Ирэн, — тихо позвала она.

— Да, я здесь.

— Рассказывай, что там у тебя случилось. Я всё пойму и помогу.

— Нет, боюсь, ты не поймёшь.

— Ну… я постараюсь.

— Всё! Хватит мучиться…

— Правильно, хватит! Я и сама заметила, что в последнее время ты изменилась, стала более подавленной… Что случилось?

— Я…

Я забыла все слова, что собиралась сказать, и снова неуклюже замолкла.

— Кажется, я знаю, в чём дело, — серьёзно начала Матильда.

У меня прямо от души отлегло.

— Правда?

— Это, конечно, догадки, но…

— Но?..

— Ты беременна, что ли?

Я едва не расхохоталась.

— О, Господи, конечно, нет!

— Ну тогда я не знаю, — сдалась она.

Кажется, Матильда даже немного обиделась, что её версия не подтвердилась.

— Тилли, дело в другом…

— Я просто подумала… Ты недавно рассталась с Луи, и вот…

— Он никогда не был моим парнем. Никогда! Потому что на самом деле я…

— Но ведь вы с ним…

— Ну дай ты мне сказать!

— Ладно, говори быстрее, а то я положу трубку.

— Не смей! Подожди!

— Ну?..

— Я влюбилась.

Матильда облегчённо вздохнула.

— И всё? А я-то испугалась!

— Это ещё не всё!

— Кто он? — кокетливо спросила она. — Это же не Луи?

— Да при чём тут Луи вообще?! — возмутилась я.

— Ну извини, я не знаю по именам всех твоих мужиков…

— Да с чего ты взяла, что это он?!

Между нами опять повисла пауза.

— Так это… она , девушка?

«Аллилуйя! До нас дошло!»

— Да, это девушка.

— Это Жаклин?

— Нет!

— Но я и так знала, что вы друг друга любите…

— Нет!!

— И она — тебя, и ты — её…

— НЕТ!!!

— Тогда кто?!

— Это ТЫ!

Наконец-то мне стало легче дышать… Ровно в полночь. В пятницу, тринадцатого июля. Дневник Матильды

— Я?.. — прошептала я, не веря. — Ты любишь МЕНЯ?!

— Да.

— Ирэн, это… это пройдёт, я уверена…

— Только вот этого не надо, ладно?

— Это пройдёт, правда… Ты… ты вылечишься!

— ВЫЛЕЧУСЬ?! То есть ты считаешь это болезнью?!

— Но ведь это ненормально, противоестественно…

— Так, ладно, до свидания. Не надо было тебе ничего рассказывать!

— Ну почему же?.. Ты правильно сделала, что рассказала. Теперь мы вместе будем решать эту проблему…

Дневник Ирэн

— ТИЛЛИ, ЭТО НЕ ПРОБЛЕМА! Проблема — твоя трусость и ограниченность!

— Тебе надо избавиться от этого чувства, и я тебе помогу. Ну давай мы будем меньше общаться!

«Я теперь вообще не хочу с тобой общаться!»

— Какой кошмар… Всё, пока! — Я бросила трубку, не желая больше слушать её прагматичных наставлений.

(Цензура!) Боже, если бы я знала, что так будет, я бы никогда на это не пошла… Я ожидала чего угодно, но только не такой сочувственной реакции! Это даже хуже её обычного презрения! Я чувствую себя оплёванной. Я думала, мне станет легче, а всё вышло наоборот. Самый отвратительный вечер в моей жизни… Семь невыносимых часов спустя I was cryin’ when I met you, Now I’m tryin’ to forget you. note 41 Aerosmith—Cryin’ Сейчас утро. Я плохо спала, а сегодня ещё и экзамен. Полночи меня душили слёзы, полночи — кошмары. Снилось, что я ору на Матильду, теряю голос и от бессилья начинаю швырять в неё учебники. Может, сон вещий? Содрогаюсь, вспоминая вчерашнее. Теперь я ещё больше зла на себя за свою любовь. Зла на то, что она безответна и безнадёжна. А я-то, дура, напрасно ждала чего-то, надеялась на взаимность. Я думала — а вдруг у неё то же самое ко мне?.. НЕТ! Мне ВСЁ показалось! Я видела только то, что хотела. А её нежность ко мне была дружеской и не более. Боже, как я ей теперь в глаза смотреть буду?! Думаю, после такого жестокого отпора я снова возненавижу её. А может, она просто будет меня раздражать, как это было ещё четыре месяца назад, и так пройдёт моя L.O.V.E. note 42 Иначе нельзя… Любовь, уходи! Пошла вон, отвали! Если бы я могла вытошнить, извергнуть из себя своё чёртово сердце, я бы сделала это не задумываясь. Темжепаршивымвечером I want to hurt you Just to hear you screaming my name. note 43 Alice Cooper — Poison Сегодня у нас был последний экзамен — по политологии. Я делала всё, чтобы на НЕЁ не смотреть. Уткнулась в свои конспекты — полное игнорирование! Может быть, если я не буду с ней разговаривать, она почувствует, как ей меня не хватает. Кто ещё, кроме меня, будет добровольно выслушивать её рассказы о лошадях и жалобы на папашу? Тогда-то она и поймёт, кого потеряла… Как ни парадоксально, но я всеми силами стараюсь задеть Матильду… Я бессознательно причиняю ей боль. Если она с кем-то разговаривает, я вставляю насчёт неё обидные замечания, как будто её нет рядом. Я знаю, что поступаю ужасно, но это выходит само собой, ненамеренно, непроизвольно… Жаклин прислала смс: «Ну как?» Я: «Ужасно, мне плохо, всё плохо, я страдаю…» Через полчаса Жаклин отвечает: «Не переживай, малыш, лучше сублимируй свои эмоции в творчество и пиши, ты же теперь свободна!» Да, теперь я свободна. Экзамены кончились. Прощай, второй курс! У меня достаточно высокие оценки. Впрочем, как и у НЕЁ… Наверное, мне лучше скрыться, уехать куда-нибудь, успокоиться. Поехать к Акселю, что ли? Но разве он меня ждёт? Сомневаюсь. С кем бы я сейчас ни начала встречаться, это будет нечестно, лишь попытка забыть и забыться. Я не хочу никого обманывать, хотя и правда тоже редко кому-то нужна (наглядный тому пример — Матильда). Кажется, я совершила глупейший поступок в своей жизни… Дневник Матильды 14 июля ’03 Ирэн мстит, и мне это надоело. Я всё понимаю, но не до такой же степени терпеть! Наши отношения дошли до абсурда. Она нужна мне, я не хочу терять её как подругу, но и ответить на её любовь не могу. Что делать — не знаю. Её любовь меня пугает. Теперь мне становятся понятны мотивы многих её поступков — она просто хотела быть ближе ко мне и привязать меня к себе. Бедная девочка! Думаю, если бы со мной такое произошло, я бы даже не поняла, что это. Я вообще не понимаю, как можно любить человека своего пола! Надеюсь, у неё это скоро пройдёт. Возможно, если бы она не была мне так дорога, я бы знала, как заставить её разлюбить меня — просто разочаровать. Это нетрудно. Но тогда она разочаруется во мне как в человеке, и нас вообще больше ничего не будет связывать, а мне это не нужно. Сейчас Ирэн жалеет о том, что мне всё рассказала. Значит, я заставлю её поверить, что моё мнение о ней не изменилось, не стало хуже, и я не считаю её признание чем-то чудовищным и недостойным. Я ведь знаю, какое больное у Ирэн самолюбие. Ей надо, чтобы её либо любили, либо ненавидели, — равнодушие ей претит. Ирэн нужно всё или ничего. Дневник Ирэн 15июля2003г. Прошло уже два дня с того злополучного вечера. И сегодня… Матильда позвонила мне как ни в чём не бывало! Я, честно, удивилась, что она первой пошла на мировую… Ни слова о моём признании, ни звука о моих выходках. Мы болтали о прошедших экзаменах и общих знакомых, как будто ничего не случилось. Эта игра меня полностью устраивает — отлично, забудем, сделаем вид, что ничего не произошло. Так будет проще жить… В конце концов, мне сложно и стыдно гово рить что-то в своё оправдание. Нет ничего хуже, чем извиняться за свою любовь. Тилли пригласила меня в гости отпраздновать окончание сессии. Прекрасно, детка, я буду играть по твоим правилам. 16 июля 2003 г. Сегодня случилось то, что должно было случиться… Я была у Матильды, её сумасшедшего папочки не оказалось дома. Нет, мы не занимались любовью (я же почти не раздевалась!), но… были к этому очень близки. Дневник Матильды 16 июля ‘03 Сейчас я должна признаться в том, что, возможно, навеки покрыло бы меня позором, узнай об этом кто-то ещё, кроме моего дневника! Боже, что это было? Это значит, что я переспала с Ирэн? Я даже не понимаю, как это получилось… Но мне нечего стыдиться, ведь за наслаждение не стыдно. Пусть я извращенка, но мне понравилось… Мы с Ирэн были у меня. Сидели на кровати. Никто даже словом не обмолвился о той ночной ссоре. Мы вообще мало разговаривали — иногда вербальное общение только вредит.

— Представляешь, — начала я, — папа увидел у меня презерватив, который я пыталась примерить на твой фаллоимитатор, и теперь он думает, что я веду активную половую жизнь, а ведь я даже целоваться не умею!

Ирэн рассмеялась.

— Если хочешь, я могу тебе помочь.

— В чём?

— Ну… научить тебя целоваться.

Неожиданно для себя… я согласилась:

— Ну давай.

Мне действительно хотелось. Я вспомнила, как Ирэн и Жаклин милуются, не стесняясь людей. Как распутно блестят у них глаза и влажные полуоткрытые губы… Как они порой не могут друг от друга оторваться, как обнимаются, и в такие моменты я сама чувствую какую-то дрожь. Они могут быть счастливыми, и я тоже хочу… хотя бы попробовать… Ирэн придвинулась ближе.

— Постой, а что я должна делать? — растерялась я.

— Замолчать.

Меня совершенно наэлектризовал её взгляд. Ирэн погладила меня по волосам и тихо велела закрыть глаза. А потом… очень нежно провела языком по моим пересохшим от волнения губам и раскрыла их… Во мне что-то оборвалось и вспыхнуло. Возможно, стыд… Но лишь долю секунды я думала, что совершаю что-то аморальное… Потом язык Ирэн лишил меня подобных чувств, она проникла глубже… Она завладела моим дыханием… и душой… так властно и изящно, будто они принадлежали только ей… И я тоже хотела принадлежать ей. Я доверяла ей душу. Так почему бы не доверить и тело? Если бы всё кончилось только этим, можно было бы обратить всё в шутку и даже забыть, но Ирэн… Она опрокинула меня на подушки, положила обе руки на мои бёдра и осторожно стянула шорты… Сначала там была её рука, а потом… Я уже ничего не понимала и не пыталась её остановить. Меньше всего мне хотелось это делать. Наоборот… Сперва мне было просто любопытно, а потом… Я была так поражена свалившимися на меня ощущениями, так растеряна от своей приятной беспомощности перед этим блаженством. Я выгибалась, пытаясь быть к ней ещё ближе и страстно желая отдалить последнюю секунду этого чуда… Марта восседала на комоде и заворожённо смотрела на нас сверху, будто мысленно осуждая: «Какой разврат, какое бесстыдство…» Когда Ирэн проникла вглубь моих тайн, моего естества и продолжила танец языка, начатый на моих губах, у меня между ног, я молила её:

— Только не останавливайся!

— Ты действительно… хочешь?

— Да…

Дневник Ирэн Ей, видимо, очень понравилось… И не было больше ни краснеющих щёчек, ни твёрдо поджатых губок, ни стыдливо опущенных глазок. Она раскрылась мне сполна и была такой до умиления мягкой, податливой и непосредственной… После того как она кончила (да, это был первый в её жизни клиторальный оргазм!), я легла рядом c ней, и теперь она сама потянулась ко мне, покрывая мою грудь жадными (дорвалась!) и благодарными поцелуями… Без тени прежней робости и смущения… Кончила ли я? Да от одной только мысли, что это Матильда Баласко стонет под моими ласками, моя наивно-невинная малышка Тилли… Дневник Тилли Невероятное наслаждение взорвалось во мне и потекло… Я была опустошена и одновременно расслаблена. Меня переполняет восторг! Боже, я узнала, что такое оргазм! Марта, ты слышишь, блудница? Теперь я тоже знаю, что это такое! Я подхватываю её на руки и кружу по комнате, а она тихонько шипит, бросая на меня укоризненные взгляды. Ах да, малышка, прости, ты же беременна! Я целую её в недовольную мордочку и опускаю на пол. До сих пор не могу прийти в себя от изумления… Если бы я знала, что это так прекрасно, то не сопротивлялась бы, когда Ирэн соблазняла меня раньше… Я поражена, я растеряна перед этим открытием, но так странно счастлива… Как будто поняла зачем живу. Больше ничего не будет, как прежде! Спасибо тебе, моя волшебница, спасибо, что помогла мне понять одну важную вещь… Дневник Ирэн 18 июля 2003 г. Жаклин умерла. Я понимаю и не верю. Я знаю и не осознаю. Меня не разрывает тоска, нет, меня разрывает лишь злоба на весь мир. Мне кажется, я больше никогда в жизни не улыбнусь, не порадуюсь. Мне всё противно. Вот уже два дня я почти ни с кем не разговариваю… Ни с Тилли, ни с родителями. Так погано мне не было никогда. Мы с Жаклин дружили с десяти лет, то есть это мне было десять, а ей уже тогда исполнилось одиннадцать. Мы взрослели вместе, перенимая друг у друга не самые лучшие качества, вредные привычки, дурные увлечения. Она была мне и сестрой, и подругой, и наставницей, и любовницей… И самым прекрасным, что было в моей жизни. После Матильды. Это удивительное создание погибло, угасло. Она, молодая и красивая, теперь будет засыпана землёй. Когда-то она пела: Любовь умрёт, а я — никогда, Я никогда-никогда не умру… Да, Жаклин, ты не умрёшь. Я не дам тебе умереть. Ты будешь жить. По крайней мере, ты будешь жить во мне, в моём сознании, сердце и душе… Её смерть нелепа и бессмысленна, какой бывает только смерть. Жаклин погибла из-за внезапно свалившейся на неё славы. В последнее время Strange Girls стали очень популярны во Франции, на их концертах всегда аншлаг. Я знала, что безумные фанаты опасны, но оказалось, они бывают просто смертельно опасны… Мне будет трудно писать, как она умерла, и пережить это вновь, но я всё равно напишу… Во время исполнения медленной «Pasbesoindemoi»note 44 для Жаклин обычно спускали два троса, скреплённых перекладиной, — получались своеобразные качели. Она садилась на них, вставала или повисала, и её несли над толпой. Создавалось впечатление, что она летит над людьми. Трюк потрясающий, но слишком опасный. Я всегда боялась, что тросы не выдержат — и она упадёт. Но бояться, оказывается, надо было другого… Обычно фанаты очень живо реагировали на этот приём, они поднимали руки, кричали: «Спускайся к нам! Мы тебя любим!» и всё в том же роде… Вечером шестнадцатого июля, когда я попрощалась с Матильдой, а потом, весёлая и счастливая, поехала в «Зенит» на концерт StrangeGirls , было то же самое, но я чувствовала — что-то неладно, что-то не так… В этот раз Жаклин опустили ниже обычного. Те, кого держали на плечах, могли почти дотянуться до неё… Я стояла в первых рядах, то есть довольно далеко от середины зала, где она раскачивалась. «Что-то случится…» — стучало в висках. Я закричала:

— ПОДНИМИТЕ ЕЁ! Вы что, не видите?! Её могут утащить в толпу!

Окружающие смотрели на меня как на идиотку — им, напротив, было очень интересно посмотреть, что будет дальше… До чего же люди всё-таки безжалостны! Неужели им до сих пор подавай только хлеба и зрелищ?! У меня замерло сердце и пересохло в горле. Жаклин, видимо, не понимала всей опасности своего положения. Она по наивности считала, что поклонники — это их добрые друзья, и доверилась им… Она решила продемонстрировать им своё расположение, свою смелость — и поплатилась за это жизнью… Во время проигрыша, когда ей не надо было петь, Жаклин согнула колени, соскользнула и повисла на своих качелях смерти вниз головой. Толпа ахнула — трюк был оценён по достоинству. Прямо под ней была девушка, сидевшая на плечах здорового парня. Она протянула Жаклин руку, и та, конечно же, протянула ей в ответ свою… Несколько секунд они держались за руки, девушка сияла. Это было бы самым красивым моментом концерта, если бы не то, что случилось дальше… Я с ужасом услышала, как толпа подначивает девушку, сначала тихо, а потом во весь голос:

— Тащи её! Тяни на себя! Тащи! Давай!

(Цензура!) Сквозь рёв толпы я услышала свой охрипший озлобленный голос:

— Вы что, охренели?! ИДИОТЫ! КРЕТИНЫ!

Непонятно, чем думала эта безмозглая дура, готовая слушать вопли стада, но она потянула Жаклин на себя. Легонько, но этого хватило — Жаклин не успела удержаться другой рукой за перекладину и со страшным криком полетела вниз… Мало того что эти черти расступились и дали ей упасть на пол, её ещё и задавили, на неё набросились как голодные звери! Я с матами бросилась туда. Не знаю, как бы я спасла Жаклин, но я бы рвала, кусала и рычала, я бы растерзала каждого, кто коснулся её! Но толпа была слишком плотной, мне приходилось буквально раздирать её, что бы пробиться в середину… Самое страшное, что так же кинулась не только я, а почти весь зал! В партер бросились даже те, кто сидел в креслах! Всем хотелось оторвать кусочек от звезды… Музыка сразу как-то безжизненно оборвалась. Марк, Рено, Фабрис и Винни побросали инструменты и кинулись в толпу спасать свою вокалистку. Но было уже поздно… Я услышала выстрелы — на помощь бросилась охрана! Где эти уроды были раньше?! Им нужно было просто застрелить эту тупорылую малолетку, и ничего бы не случилось! Я так и не добралась до неё, я не смогла её спасти… Потом я узнала, что в этой свалке пострадало более двадцати человек, а погибло пять. Кого задавила толпа, а кого просто застрелили… Погибла и сама Жаклин, не стерпев того, что с ней сотворили эти мерзкие стервятники. Приехало несколько карет «скорой помощи», полиция. Народ пытались разогнать и спасти ещё живых… Я почти задыхалась в этой жаркой и безумной круговерти орущих людей. Если бы не Винни, я бы точно грохнулась в обморок и меня бы тоже затоптали… У выхода я нашла рыдавшую девицу, ту самую идиотку, что стащила Жаклин вниз. Винни не успел меня удержать, и я кинулась избивать её ногами, повторяя только:

— СУКА, ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА?! ДУРА! ТВАРЬ! ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, КОГО ТЫ УБИЛА?!

Девчонка ещё сильнее забилась в истерике. Я очень разозлилась, когда меня оттащили от неё, не дав забить до смерти… Хватит. Не хочу больше вспоминать! Мамуля рыдает. Во-первых, из-за Жаклин, во-вторых, из-за меня. Потому что у меня тоже были все шансы погибнуть в той сумасшедшей давке. Папуля заявил, что больше не пустит меня ни на один концерт на свете. Думаю, мне теперь самой не захочется идти ни на один концерт. Я впала в глубокую депрессию, сижу дома и плачу не просыхая. Звонила шокированная Алиса.

— Ирэн, это ужасно!

— Я знаю, — сказала я, горько пожалев о том, что дала обет не брать в рот даже самой лёгкой сигареты.

По всем каналам передают об этой страшной трагедии, причинами которой стали лишь человеческая глупость и жестокость. Хотя глупость, по-моему, ещё хуже жестокости — с ней труднее бороться… StrangeGirls упоминаются везде, где можно. Имя Жаклин Люмьер у всех на устах. Ещё немного — и её возведут в ранг святой. Такая гибель в любом случае обеспечит ей статус легенды. Смерть — лучшая реклама, она эффективнее самой мощной PR-компании… А ещё мне выпало самое трудное — звонить в Александрию, где живёт семья Люмьер (мама и сестра), чтобы известить их о смерти Жаклин. Разумеется, её слава до них ещё не докатилась. Мадам Люмьер была в курсе, чем занимается её дочь, но не знала, что ради её голоса в Париже собираются целые залы поклонников. Хотя… какое это имеет значение, если эта призрачная слава уже погубила её?.. От волнения перед этим сложным разговором у меня едва не началась истерика. Чтобы рассказать маме Жаклин о том, что случилось, мне пришлось наглотаться транквилизаторов и держаться изо всех сил. А ей-то каково было… Разумеется, я не вдавалась в подробности и даже солгала, что смерть наступила мгновенно. Пусть думают, что Жаклин совсем не мучилась. Рыдая, мадам Люмьер пообещала, что завтра же вылетит с дочкой на похороны. Я предложила встретить их в аэропорту, но она отказалась. 19 июля 2003 г. Forgive her for she knows not what she does… note 45 Type O Negative — Christian woman Жаклин хоронили на Монмартре. Там же похоронена Далида, тоже родом из Египта. Совсем близко кипит жизнь — кафе, забегаловки, пабы, проститутки, а здесь лишь серое небо и дождь, оплакивающий смерть моей подруги… Я встретила их только на кладбище — маму и младшую сестру Жаклин, Элоди. Мы шли под одним большим зонтом и разговаривали. Я сказала, что подружилась с Жаклин, как только она переехала к тётке в Сен-Манде, пришла в нашу школу Поля Бера и стала учиться со мной в одном классе. Рассказала, что, так и не получив степень бакалавра, Жаклин устроилась в Париже, собрала группу и стала выступать в клубах; как они добились успеха и даже выпустили альбом (в подтверждение этого я подарила им первый диск StrangeGirls ). Некоторые детали, например, то, что тётка выгнала Жаклин из дому, я решила упустить. Мадам Люмьер сокрушалась, что она с ней толком не делилась. До вчерашнего дня она думала, что Жаклин до сих пор живёт у её сестры. Она не видела дочь три года, та редко давала о себе знать, а если и звонила, то не очень-то откровенничала, предпочитая врать. Её мама плакала лишь украдкой, пряча и без того красные глаза. Представляю, насколько ей было тяжело возвращаться на свою историческую родину по такому ужасному поводу. Элоди невыносимо похожа на Жаклин, она ещё маленькая, поэтому ничего не понимает. Девочка почти не помнит свою старшую сестру и не узнаёт её в красавице на обложке диска. Бернар Перуэн позаботился о том, чтобы на кладбище не было ни фанатов, ни журналистов, и все мы были ему за это очень благодарны. Нас было немного — только мама и сестра Жаклин, Перуэн, ребята и я. К счастью, мальчики надели приличные чёрные костюмы, так что шок от их внешнего вида у мадам Люмьер был минимальным. Алиса с Кристиной тоже собирались приехать на похороны, но так и не появились. Впрочем, я знаю — они и не хотели… Вечером мне позвонил Марк. Хотел встретиться. Я сказала:

— Приезжай ко мне сам — не хочу никуда выходить.

Он приехал с остальными StrangeGirls … Хотя какие они теперь «девушки» без Жаклин? Уставшие, помятые, потерянные, Фабрис, Винни, Марк и Рено, как стая диких лохматых собак, неуклюже ввалились в мою комнату и разместились кто где. Я даже ничего им не предложила — не хотелось вставать.

— Ирэн, нам нужно с тобой серьёзно поговорить, — начал Марк. — Очень серьёзно.

Я, как смогла, изобразила внимание.

— Ну?

— Понимаешь, Ирэн, мы сейчас на волне. Нас везде приглашают, на самые крутые фестивали Европы… Нам нужно снимать третий клип… В Париже открылся наш фан-клуб…

— Поздравляю, — равнодушно ответила я.

Кто о чём, а они всё о том же… Однако я слишком устала, чтобы возмущаться их циничностью.

— Но без Жаклин… всё уже не так. — Марк помолчал. — Да, она умерла, да, трагично, но… надо жить, Ирэн! И нам тоже…

— Мы не можем потерять то, к чему так долго шли! — встрял Рено. — Осенью мы должны отправляться в своё первое турне. Как мы можем ехать без солистки?!

Откровенно говоря, всё это было мне совсем не интересно, и я стала размышлять, как бы их поскорее выпроводить…

— Я бы с удовольствием вас ещё послушала, мальчики, но я ужасно хочу спать.

— Ирэн, мы не уйдём, пока ты нас не выслушаешь! — заявил Рено.

Я начала терять терпение.

— Хорошо. У вас проблемы. Но от меня-то вы чего хотите? Чтобы я воскресила Жаклин?! Или нашла вам новую вокалистку?!

— Мы хотим, чтобы нашей новой вокалисткой стала ты!

Меня как обухом по голове огрели! Лучше не выразишься.

— Больше некому, — для верности добавил Фабрис.

Я пришла в себя и тихо сказала:

— Вон.

— Что?

Я взорвалась, как назревший прыщ.

— ВОН ОТСЮДА! — вскричала я, подскочив.

А они лишь удивлённо уставились на меня, четыре бесчувственных болвана.

— Как вам не стыдно? Как вы не понимаете?! Она незаменима! Таких больше нет! Я не могу, не имею права её заменить! Как вы можете на это наплевать? Вам нужны только слава и деньги! Тело её ещё не остыло в земле, а вы уже ищете ей замену… А ведь она погибла из-за вас! Из-за вашей хреновой музыки! Из-за вашей чёртовой популярности! Да будь она проклята, эта слава, если из-за неё гибнут такие, как Жаклин!

Марк сгрёб меня в охапку и прижал к себе. Я уткнулась ему в грудь и разрыдалась. Было и больно, и горько, и так паршиво на душе, но себя превозмочь уже было нельзя…

— Да вы хоть знаете, как я пою? — пропищала я.

— Прекрасно поёшь! — соврал Марк и обнял меня ещё крепче.

— Ты же сам говорил, что, когда я пою, тебе хочется повеситься.

— Я шутил, я воспитывал в тебе самокритичность…

— Ирэн, если бы мы не видели в тебе потенциал, мы бы к тебе не пришли, — хмуро сказал Рено, ненавидевший говорить комплименты кому-то, кроме себя.

— Зато Жаклин не умела писать песни, а ты умеешь, — робко вставил Винни, но его тут же заткнули.

— Уходите… Мне слишком плохо… Уходите. Может быть, я и помогу вам, но позже…

— Это ведь то, о чём ты мечтала, Ирэн! — нежно шептал Марк. Искуситель хренов! — Разве не так? Ты ведь мечтала об этом! Стоять на сцене и петь о своих чувствах, обнажая душу, и получать отдачу — это ведь заводит тебя! Это кайф, в котором сама жизнь, это твоё призвание, Ирэн… Разве нет? Ты ведь всегда этого хотела! Ты же талантлива. Ты способна на большее, чем твои журнальные статейки… И теперь судьба наконец даёт тебе шанс…

— Нет! Нет! Не такой дорогой ценой! Не ценой её жизни! Я не хочу пользоваться её смертью, нет! Уходите. Я не хочу никого видеть…

20июля2003г. Darkness is all I want to see. note 46 Londonafter midnight —Sacrifice Пребываю в ужасном настроении, близком к суицидальному. За эти четыре дня я выплакала, пожалуй, годовую норму слёз. Марк прислал мне пачку фотографий, о которых я уже давно забыла. Память ведь похожа на большую стопку книг — те, что используешь часто, лежат на поверхности, а те, что в самом низу, так порой трудно бывает достать… На этих фотографиях мы с Жаклин, растрёпанные и полуголые, валяемся в постели. Я пересмотрела все снимки, положила их на стол и разревелась. Даже после похорон я так не плакала. Жаклин, как страшно мне тебя не хватает… 22 июля 2003 г. The world was on fire, no one could save me but you, It’s strange what desire will make foolish people do. note 47 ChrisIsaak—Wickedgame Я и не думала, что мне будет так хреново. Народ всё прибывал. В какой-то момент я пожалела, что затеяла всё это, — мне было так тяжело общаться с гостями, уделять всем внимание… Слишком вынужденно, даже вымученно у меня это выходило. В конце концов, я всех оставила и спряталась у себя — отсидеться, отплакаться. И тут вошёл Луи. Тихо сел рядом со мной на кровать. Прежде чем он попытался меня обнять, я упала ему на грудь и зарыдала ещё сильнее. Мы долго так сидели — я что-то бессвязно шептала, он что-то терпеливо отвечал, успокаивал и гладил по голове, как ребёнка. А потом взял меня за руку, поцеловал её, и мы встали.

— Пойдём, — услышала я над собой его голос. — Тебя ждут.

Я покорно кивнула.

— Пойдём.

Мы вышли из комнаты.

— Кто тебя впустил?

— Кто-то с ирокезом. Вроде из группы.

— Фабрис.

— Проводишь меня?

Я удивлённо посмотрела на него снизу вверх.

— Я уже ухожу. Ненадолго заскочил — тебя повидать, посмотреть, как ты…

— Плохо я.

— Ты девочка сильная — справишься.

Он снова обнял меня и поцеловал в лоб.

— Спасибо. Мне уже легче.

Мы дошли до дверей. Он отстранился. Теперь я его разглядела — немного растерянный, задумчивый… Заметив мой взгляд, он улыбнулся мне с нежностью притихшего тигра.

— Я позвоню… — полувопросительно сказал он.

— Нет, не нужно.

— Почему?

— Не надо, и всё.

— Но я подумал…

— Луи, мы ведь расстались…

Он сдвинул брови, как всегда, когда что-то шло не по плану. Видимо, уверенный в своей неотразимости, он считал, что дружеских утешений будет вполне достаточно для возобновления наших отношений. Зря. Больше Луи не улыбался. Он лишь сказал:

— Прощай, Ирэн. — И ушёл.

Теперь уже, наверно, навсегда. Дневник Матильды 22 июля ‘03 Я пошла на вечеринку памяти Жаклин, чтобы хоть как-то поддержать Ирэн. Она совсем плоха. Ходит как привидение, то плачет, то раздражается по всякому поводу… Там же был и Серж Сантон. Он пришёл с басистом Марком. Насколько мне известно, Серж почти не знал Жаклин, но это не помешало ему испортить и без того плохое настроение Ирэн. Явился он уже пьяный, а потом надрался ещё больше.

— Я целых полтора раза слушал их альбом! Я почти их фанат и тоже имею право здесь находиться…

Ирэн была явно недовольна, но Марк каким-то чудом уговорил её позволить Сержу остаться.

— Ладно, заходи, раз пришёл. Только мебель не ломай, — предупредила она и ушла.

В следующие два часа он боялся к ней подойти, а вот ко мне… подошёл. Я была на кухне и протирала бокалы. В дверях нарисовался Серж — я учуяла его по перегару.

— О, Тилли! А ты что здесь делаешь?

Он стоял так близко, что по запаху можно было определить, что именно он до этого пил! Нет, это был совсем не тот Серж, которого я привыкла любить. Не тот юноша с загадочной улыбкой, что провожал меня как-то домой под дождём. Хотя нет, он-то всегда был таким, это я была другой… Я брезгливо отвернулась и потянулась за следующим бокалом.

— Помогаю.

— А тебе помочь можно?

Я знала, что он заигрывает со мной только потому, что пьян, и мне стало противно.

— Нет, спасибо.

— Да ладно тебе…

Одной рукой он прижал меня к себе, а другой обнял за шею, чтобы приблизить мои губы к своим… Я подумала, что если не прекращу сейчас эту пытку, то потом возненавижу себя и не смогу жить с воспоминанием об этих наглых, напористых ласках!

— Не трогай меня!

Почувствовав язык Сержа, я резко оттолкнула его, ударила полотенцем по лицу и бросилась прочь. Господи, какой же он мерзкий! Как это отвратительно — разочаровываться в своих чувствах и в их никчёмном объекте! В коридоре я столкнулась с Ирэн.

— Всё нормально, Тилли? — спросила она.

— Да.

— Точно?

— Точно… А с тобой что? Ты что-то задумала?

— Да… — Её глаза странно заблестели. Она была если не счастливой, то воодушевлённой. Хотя бы! — Скоро узнаешь!

Дневник Ирэн Эту бредовую идею подкинул Лоран. А я, как сумасшедшая, поддержала её и бросилась к телефону. Сперва — Маите. Я, видите ли, застала её в постели. И, естественно, не одну.

— Маите, сейчас же приезжай ко мне!

— Ты там пьяная, что ли?

— Я не в обиде, что ты не пришла на вечеринку из-за свидания, но сейчас ты просто обязана приехать!

— М-м… Ирэн, я занята.

— Кто он?

— Альпинист, — хвастливо промурлыкала Маите.

— Быстро слезай с него!

— Зачем?

— Надо! Возьми гитару! А его вершину Монблан в другой раз покоришь! Потом — Алиса.

— Ну что, как там твой экзамен?

— Как ни странно, сдала…

— Тогда быстро шуруй ко мне!

— Ирэн, я так устала…

— Не желаю ничего слушать! Если Жаклин была тебе хоть немного дорога, ты приедешь.

— Ирэн, это шантаж!

— Вас только шантажом и брать! Гитару захвати.

— Что?!

— Я жду.

И, наконец, Кристина!

— Да, я понимаю, что вы с Арри ищете точки соприкосновения, но не могла бы ты потратить хоть немного своего драгоценного времени и приехать ко мне?

— Умом тронулась, да?

— И, если нетрудно, возьми с собой пару бочонков и палочки.

— Ирэн, твою мать, вот мне делать больше нечего, как переться чёрт-те куда в Сен-Манде!

— И это говорит мать четырёхлетнего ребёнка! — с укором сказала я. — Кстати, Нико можешь взять с собой.

— Ну уж нет, пусть с ним Арри нянькается…

Через полтора часа все бывшие StrangeGirls были у меня. Все, кроме Жаклин… Я вышла на середину гостиной и патетично объявила:

— А сейчас мы покажем вам, как всё начиналось! Правда, девчонки?

— Я это… я не поняла, она что, хочет, чтобы мы ИГРАЛИ?! — неуверенно спросила Маите у Кристины.

— А ты ещё не догадалась? — с пренебрежением отозвалась Крис.

— Нет, не догадалась!

Кристина закатила глаза.

— Я блондинка, мне можно… — как всегда, не растерялась Маите.

— Да уж, и слепой поймёт, что ты блондинка, — съязвила Кристина.

Не замечая её, Маите продолжала:

— Но сейчас я не могу играть! — Она с тоской посмотрела на свои длинные перламутровые когти. — Я разучилась…

— Да ты и не умела.

— Конечно, в барабаны стучать — ума немного надо!

— С четырьмя струнами тоже несложно разобраться, но ты ведь и это не можешь!

— Девочки, заглохните, — с нежной улыбкой попросила Алиса. — В конце концов, ведь это всё для нашей любимой Жаклин…

Я вернулась в комнату, чтобы вытащить из гардеробной свой запылившийся синтезатор и потёртый микрофон от караоке. Постепенно девочки заразились моим энтузиазмом и при активной поддержке ребят принялись подключать привезённую аппаратуру и примочки. То есть делали всё, конечно, роллеры, а Крис, Маите и Алиса всячески мешали им, создавая таким образом видимость работы. Эта комичная суета окончательно разрядила мрачную обстановку вечера. К тому времени как всё было готово, мы так сильно разволновались, будто стояли на настоящей сцене где-нибудь в «Берси». Тогда плюнув на наши нервы, Кристина задала такую бешеную барабанную партию, что я покрылась мурашками от возбуждения. Я опустила дрожащие пальцы на клавиши, и началось… Вместо Жаклин пела я. Мы «исполнили» два кавера (на Blondie и MazzyStar ) и одну старую резвую пе сенку, которую когда-то в ранней юности сочинили мы с Жаклин, — «Fleshamp;blood»note 48 . «Концерт» вышел импровизированным и нестройным — чувствовалось, что мы давно не прикладывались к инструментам (за исключением разве что Кристины). Профессионализма нам явно не хватало, зато с самоуверенностью был перебор — мы танцевали, баловались и хулиганили, а потому сорвали бурю аплодисментов (если только можно назвать бурей усиленное хлопанье и свисты пятнадцати человек!). Мы раскланялись. На душе было почти легко и весело. Но недолго… лишь мгновенье… Вдруг Серж бросился целовать мне руку. О, Господи! Я его и так едва терпела! Пришлось скрываться от него за мощной спиной Фабриса…

— Девочки, а почему вы вообще распались? — недоумевал Марк.

— А Жаклин вам разве не рассказывала? — удивилась я. — Ой, причина всему — обычные женские склоки! Просто однажды на репетиции мы с ней подрались и рассорились на два месяца…

— Да нет же, причина совсем не в этом! — перебила меня Маите. — Ирэн, ты что, забыла, как я собачилась с Кристиной? «Звёздные войны» рядом не стояли!

— Мы с тобой? — Крис смерила Маите презрительным взглядом. — Что-то не припомню.

— Ну как же, дорогая? Ты ещё бесилась, что я всегда стояла на сцене перед твоими барабанами и затмевала тебя своей красотой…

— Ага, теперь я вспомнила! Мне ещё всегда хотелось оторвать все ногти с твоих пальцев, чтобы ты не лажала… — прошипела Кристина, угрожающе надвигаясь на Маите.

Та завизжала, пытаясь спастись.

— Девочки, хватит! — Я поспешно встала между ними. — Не ссорьтесь! Хотя бы ради Жаклин.

— Это всё неважно. Главное, что вы хорошо зажгли, — поддержал меня Лоран.

Только Рено, как обычно, влез со своей правдой-маткой:

— Да не-е, играете вы, конечно, отстойно… Но для девчонок — сойдёт.

Кристина, неудовлетворённая тем, что ей не дали расправиться с Маите, бросила на него один из своих самых страшных взглядов.

— Ты только не обижайся, — примирительно заулыбался Рено. — Пусть играете вы средненько, зато на вас попялиться можно…

В этот момент к нам несмело приблизилась Матильда.

— Ты молодец, — тихо сказала она и чмокнула меня в щёку.

— Спасибо, Тилли…

Я мгновенно залилась краской. Мне вспомнился наш поцелуй неделю назад и всё, что за ним последовало. Я даже испугалась, что окружающие догадаются о чём-нибудь по нашим застенчивым взглядам… Вот глупая! Я плеснула в свой бокал чего-то терпкого и выпила. Потом поблагодарила всех и направилась к себе. Уходя, я краем уха услышала, как знакомятся нынешние Strange Girls с бывшими:

— Венсан. Но все зовут меня Винни.

— Мари-Тереза. Можно просто Маите.

Марк сказал что-то своей неказистой подружке и последовал за мной. Когда-то давно (ну вообще-то не очень давно, два года назад) мы с Марком встречались. Это не было большой любовью, так… романтическое увлечение. Страсть давно остыла, но мне до сих пор иногда странно и даже досадно осознавать, что он мне больше не принадлежит, что он теперь чужой и просто друг.

— Ирэн!

Я вздрогнула. «Нет, плакать я больше не буду!» — решила я про себя. Марк догнал меня у двери моей комнаты.

— Тебе плохо?

«Ужасно плохо!»

— Нет, просто устала.

— Выгнать их всех?

«Да, выгони всех к чёртовой матери и приходи ко мне!»

— Да нет, пусть ещё потусуются… А я с вами досидеть уже не смогу.

— Хорошо, я обо всём позабочусь.

«Позаботься лучше обо мне!»

— Это твоя девушка? — спросила я, вспомнив гризетку, которую он приволок в довесок к Сантону.

— Да. Её зовут Аннабель.

«Это ж надо, какое имя неподходящее! note 49 А рожа-то какая пресная…»

— Гм… Она очень мила.

— Ты же не против, что я взял её с собой?

«Да уж, наприводили все своих друзей, полон дом народа, а я даже половины имён не знаю!»

— Нет, конечно, не против… — улыбнулась я. — У тебя с ней серьёзно или так, спальный вариант на недельку?

Марк сделал вид, что оскорбился.

— Представь себе, серьёзно!

«Сама виновата, это ж ты его бросила!»

— Совсем не представляю.

И тут Марк оживился из-за своей внезапной догадки:

— Ирэн, ты что, ревнуешь?

«(Цензура!) Можно подумать, он читает мои мысли!»

— Вот ещё! — Я изобразила искреннее возмущение. — Это тебя-то?

Ну и актриса с меня — ни таланта, ни суфлёра! Сара Бернар бы прослезилась — от ужаса. Марк продолжал коварно улыбаться. «А-а, чёртов плут, он раскусил меня!»

— Кстати, ты здорово пела… Все лишний раз убедились, что никто лучше тебя не заменит Жаклин.

«Ну ты подхалим!»

— Спасибо, дорогой…

— Второй Жаклин нам всё равно не найти, так что и ты сойдёшь…

— Ах ты сволочь!

— Да я шучу! Зато ты показала, что тебе это не безразлично. Значит, передумала?

— Нет, не передумала. Я не смогу вам помочь.

— Не сможешь? — Он подошёл совсем близко, почти вплотную.

«Эта дистанция самая опасная… На таком расстоянии трудно отказать, и он это знает!»

— Нет… — От волнения у меня чуть не перехватило дыхание. Только сделав шаг назад, я овладела собой. — Предложи это лучше своей Аннабель!

— Аннабель? Да она ни одну ноту не вытянет.

— Как будто тебе важны её вокальные данные… — Кое-где они, конечно, и не нужны, — тут же среагировал он. — Она же не порноактриса, чтобы стонать по нотам…

— Тебе бы всё опошлить!

— Ты ревнуешь, Ирэн. Потрясающе!

— Неправда! Просто она тебя не стоит! — вырвалось у меня.

— Наконец-то я вижу, что ты можешь быть настоящей — без прикрас, без своей королевской заносчивости… Ты ревнуешь. Вот уж не думал, что меня это так развеселит!

— Я не ревную! — упрямо сказала я, едва не топнув ногой от отчаяния.

— Нет?

— Нет!

— Уверена?

— Да!

— Так да или нет? — издевался Марк.

«Скотина!»

— Всё, я пошла спать.

— Ирэн, подожди! Сними маску. Будь собой.

— Я и так сама собой… сама своя… Короче, у меня всё хорошо!

— Нет, не хорошо. Я же вижу, тебя что-то мучает.

— Ты меня мучаешь.

— Ирэн, скажи честно, что ты сейчас хочешь?

«Чтобы меня любили! Чтобы во мне нуждались! Я устала, мне всё надоело! Тилли отказала, Жаклин погибла, все мешают…»

— Сейчас? Ну я не знаю…

— Не ври. Ты не простушка, которая сама не понимает, чего хочет от жизни. Ты-то всегда знала, чего хочешь!

— Ты слишком хорошо меня знаешь… Но я не хо чу тебе сдаваться! — Эта мысль была наконец высказана вслух.

— И не сдавайся! Чего ты хочешь?

— Я хочу любви, — почти взмолилась я.

Тогда Марк, как мой послушный персональный джинн, тут же прижал меня к двери и склонился к губам. Но я сама потянулась к нему за поцелуем, желая вновь ощутить удушье страсти, переходящей в нежность и обратно… И так до полного забвения, до колебания между сном и явью… Что поделать? Я существо слабое. Мне это было необходимо. По закону Мерфи, если может случиться что-то плохое, оно обязательно случится. Поэтому пока мы целовались, пришла Матильда! Чё-ё-ёрт!!!

— Ирэн, — с упрёком позвала она.

Я быстро отлипла от Марка, чувствуя себя так, будто меня с окровавленным ножом застали на месте преступления. Боже, зачем я ЭТО сделала?! Зачем ОНА это увидела?! (Цензура!) Кажется, Матильда была не очень довольна. Если б я её не знала, то решила бы, что она приревновала меня к Марку. Что за чушь! Я перевела дыхание и спросила:

— Что случилось?

— Ничего. Просто я хотела с тобой поговорить.

— Поговорить?

— Да, но ты, видимо, ОЧЕНЬ занята.

Краем глаза я заметила котячью улыбку Марка.

— Нет, не занята. Что-то не так?

— Всё так, — довольно резко ответила она.

— Тогда пошли поговорим.

— Уже не надо…

— Девочки, если что, я вполне могу оставить вас вдвоём, — сообщил Марк.

— Не стоит, — холодно обронила Тилли. — Я уже ухожу.

Глядя ей вслед, я, как змею, ощутила на талии руку Марка.

— Пойдём к тебе, — шепнул он, увлекая меня в комнату.

— А как же эта твоя… Аннабель?

— Плевать мне на неё…

— Ты всё такая же скотина — встречаешься с одной, а целуешься с другой! — возмутилась я и оттолкнула его. — Знаешь что? Иди-ка ты… к друзьям своим.

Марк явно не понимал меня.

— Но я хочу остаться с тобой!

— Уже не надо, — повторила я фразу Матильды.

— Ты же хотела любви…

— Да, но всё гораздо сложнее.

— Женщины никогда не могут без сложностей!

— Да, ты прав. Это ЕЁ любовь мне нужна.

Оставив Марка осмысливать мои слова в одиночестве, я вернулась в гостиную. Гремел Rammstein . Зажав одно ухо, Кристина щебетала с Арри по телефону — какие же они счастливые, что не успели ещё друг другу надоесть… Винни, две чьи-то девушки и ещё человек пять неизвестных мне патлатых личностей спорили о чём-то «культурном». Лоран развлекал Сержа и Маркову подружку Аннабель разговорами о современной моде. Обычно неразговорчивый Фабрис заинтересовался Алисой и пытался за ней ухаживать, но никак не мог подступиться к моей прекрасной скрипачке. — Пиво?

— Я не пью, — скромно потупившись, ответила Алиса.

— Гм… А может, текилу?

— Нет, спасибо, я не пью.

— Как? Совсем?

— Совсем… — с лёгким сожалением отозвалась Алиса.

Бедный Фабрис растерялся и поставил бокалы обратно на столик. Как ухаживать за совсем непьющими девушками, он не знал. Чрезвычайно нетрезвый Рено притворялся, что его совсем не тошнит. Маите с умным видом спрашивала у него, есть ли какая-нибудь хитрость, чтобы играть на гитаре, но ногтей при этом не обрезать, — уж очень ей хотелось сохранить свой когтистый маникюр. Рено не на шутку задумался и сказал, что хитрости такой не знает, так как он ногтей отродясь не отращивал. А моей Матильды нигде не было — она словно растворилась. Дневник Матильды Вернувшись домой, я разрыдалась. Папа заволновался и стал суетиться вокруг меня, думая, что это из-за него. С перепугу он едва не пообещал мне стать евнухом. Я задыхалась, пытаясь сдерживать слёзы, и не могла произнести ни слова. Наконец успокоившись, я обняла его и сказала:

— Папа, милый, мне от тебя уже ничего не надо, правда… Я требовала от тебя слишком много. Но я больше не буду ревновать. Будь счастлив и… спи с кем хочешь… И прости меня за мой глупый юношеский эгоизм.

Не веря своим ушам, папа поцеловал меня , чего не делал уже много лет. — Ты стала совсем взрослой.

— Да. Мне скоро девятнадцать.

Он покачал головой.

— Я не об этом… — И тихо вышел из комнаты.

Оставшись одна, я разделась и легла, хотя знала, что этой ночью мне не уснуть. Дневник Сержа 22 июля Ирэн устроила что-то вроде прощальной вечеринки в честь Жаклин. Жаль её, красивая была девушка… Меня никто не ждал, а я всё равно пришёл. За компанию с Марком — он у меня как зелёная карта на право нахождения на территории Ирэн Ледуайен. И плевать я хотел, что с ним была Аннабель! Я не обращал на неё внимания, а её это, наверно, здорово злило. Она совсем не ожидала меня увидеть. На самом деле меня там никто не ждал. В том числе и лапуля Матильда. Ради интереса пытался к ней клеиться — даже она меня отвергла. А Ледуайен — так тем более. Наверное, не надо было пить… А ещё Ирэн со своими сексапильными подружками устроила шоу. Жаль, не стриптиз, а всего лишь мини-концерт. Неплохо. Есть на что посмотреть. Надела бы Ирэн корсет, и были б Runaways . Что до звука, то я едва не оглох. Даже сосед потом приходил, но ему налили, объяснили ситуацию, и Марков друг Рено с честью выставил его за дверь. Дневник Ирэн 24 июля 2003 г. Adieu, Tristana, Ton coe ur a pris froid. Adieu, Tristana, Dieu baisse les bras. note 50 Mylиne Farmer—Tristana Мальчики любезно пригласили меня на кастинг своей новой вокалистки. Я вздохнула, представила, как долго буду приводить себя в божеский вид, и честно пообещала прийти. Глядя на мои неистовые сборы, мамуля качала головой.

— Иришка, зачем тебе это надо?

— Должна же я увидеть, что за чувырла будет петь мои песни! — воскликнула я, борясь с феном.

В глубине души я даже порадовалась, что ребята подошли к делу так ответственно, и искренне удивилась, что Рено как лидер решил проводить кастинг в студии, а не в своей постели. Впрочем, если бы они выбрали на место Жаклин не певицу, а шлюху, я бы с ними больше не общалась. Напялив тёмные очки (которые мне абсолютно не идут, и их всё равно пришлось потом снять), я отправилась в студию, где ещё совсем недавно Жаклин записывала с ребятами свой первый альбом. Боже, что за тощие размалёванные образины припёрлись на кастинг! Ни рожи, ни обаяния. Мало того что все как одна не умели петь, так там даже глазу не за что было зацепиться! Ни у кого из них не было ни бархатного тембра моей подруги, ни её ласково-огненного взгляда… Тогда я и поняла, чем действительно брала Жаклин. Конечно же, она была красива, как сама красота, и сексуальна, как сам секс… Но не это было доминантой её очарования. Она брала своей естественностью. В то время как эти жеманные девицы пели только глоткой, да и той — кое-как, Жаклин пела ещё и душой… Ей я беззаветно доверяла озвучивать слова своего сердца, потому что знала — она их не осквернит, не опошлит. Не сфальшивит, в конце концов! Эти же бездарные дуралейки, нагло посягая на моё творчество, втаптывали все мои излияния в грязь! Ну уж нет, этого я допустить не могла… Когда перед моими глазами предстала очередная посредственность с развратно-алыми губами и ногтями, будто бы нарочно пытавшаяся изгадить мою песню, я не выдержала и подскочила.

— Хватит! Хватит! Я согласна!

Неожиданно для меня студия разразилась аплодисментами. Хлопали даже девчонки, пришедшие на кастинг. Это была подстава! Ловушка! И я в неё, как дура, попалась… Потом я узнала, что Рено с Марком специально набрали самых безголосых девиц из модельного агентства, попросив их петь как можно хуже, с чем все они с блеском и справились… Подобные штуки прекрасно срабатывают! Брижит Бардо тоже уговорили сняться обнажённой, только по казав, что её дублёрша не так хороша, как она. Вернувшись домой, я первым делом пошла к мамуле.

— Ну и что за чувырла будет петь твои песни? — поинтересовалась она.

— Вот эта чувырла и будет! — ответила я, указав на себя большим пальцем.

Мамуля побледнела.

— Хотя, если честно, я ещё немного сомневаюсь… — призналась я. — Для меня это слишком серьёзный и ответственный шаг, поэтому я и пришла с тобой посоветоваться…

Я стала рассказывать о том, как упорно ребята уговаривали меня стать их солисткой и какой фееричный спектакль они устроили на кастинге. Мамуля знала, что все свои песни я отдавала Жаклин, а следовательно, безвозмездно дарила их StrangeGirls . Более практичная, чем я, мама предположила, что, возможно, они просто не хотят терять меня как автора. Если бы в группу пришла какая-то другая девушка, я бы имела полное право вообще им больше не помогать. Разве что за деньги. А так они приобретали вокалистку, более или менее достойную Жаклин, и не теряли своего автора. Разумеется, далеко не все мои песни становились хитами — наоборот, многие так и остались «проходными» и невостребованными, но четыре-пять точно популярны.

— Иришка, может, это и вправду твой шанс? Считай, что Жаклин как бы оставила тебе наследство.

— Хорошо наследство — четыре оболтуса…

— Думаю, твоей подруге было бы приятно, что её место заняла ты, а не какая-нибудь, как ты выражаешься, чувырла. Только умоляю тебя, никаких качелей над толпой!

— Не волнуйся, на сцену меня ещё никто не гонит.

— Поступай так, как тебе действительно хочется. А папе мы пока ничего не скажем…

Мимо проходил папуля. Он стал прислушиваться и, ничего не понимая, заворчал:

— Терпеть не могу, когда вы шушукаетесь по-русски!

Опять мы с мамулей как две заговорщицы! Наш разговор окончательно убедил меня в правильности этого трудного решения. Я позвонила Марку и сказала, что готова работать. 25 июля 2003 г. Сегодня в студии Бернар Перуэн устроил мне не то прослушивание, не то собеседование. Кажется, я всю свою жизнь должна выдерживать сравнительные анализы с Жаклин… Мальчики — мои защитники и поборники — были рядом, чтобы я совсем не растерялась. Если бы они брали нового ударника, менеджер бы полностью доверился выбору участников. Но речь шла о вокалистке, лице и совести группы, так что ответственность была слишком велика. Я, трясясь и краснея, сидела перед Перуэном. Он — за столом, задавал мне вопросы.

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

— Выглядишь старше.

— Что-то я не заметила, чтобы StrangeGirls были детским ансамблем.

— Молодец. Дерзи — только не мне, это пригодится тебе в общении с журналистами.

— Я и сама журналистка. Правда, недоучившаяся.

— Где учишься?

— В Сорбонне.

— Ладно, доучишься. А где живёшь?

— В Сен-Манде.

— Если всё пойдёт хорошо, тебе придётся переехать в Париж.

— Вы просто не представляете, насколько я не против!

— Это твой натуральный цвет волос?

— Да, хотя родилась я лысой блондинкой.

— Думаю, к твоим глазам очень подошёл бы рыжий.

Я встрепенулась:

— Вы хотите сделать из меня клона Жаклин? Не выйдет!

— Ладно, успокойся, не хочешь рыжей — оставайся шатенкой. На чём ты умеешь играть?

— На фортепьяно. Я окончила музыкальную школу.

— А на гитаре?

— Немного. Но… не очень хорошо. То есть совсем плохо…

— Кто тебя учил?

— Марк.

— Понятно… — со вздохом протянул Бернар. — Значит, на гитаре играть не умеешь. Какие песни группы ты написала?

Я перечислила — получилась половина репертуараStrangeGirls.

— И ты так просто отдавала их ребятам? — удивился Перуэн.

— А что мне ещё оставалось с ними делать? Сама я пою только дома, когда… посуду мою.

— Грязной посуды у нас здесь нет, но, может, споёшь нам что-нибудь?

Я вспыхнула и испуганно глянула на ребят. На помощь мне пришёл Марк — возможно, в отместку на замечание Перуэна о его преподавательских способностях.

— Ирэн, давай «Criminallove» . Я подыграю.

Марк вооружился акустической гитарой. Я долго не могла вступить и в итоге осилила только первый куплет с припевом. К моему немалому удивлению, Перуэн сказал:

— Ну что ж, мадемуазель Поющая Посудомойка, поёте вы неплохо. Даже очень неплохо. Честно говоря, я не думал, что эта песня может так интересно звучать…

26 июля 2003 г. Не буду скромничать (а надо). Фактически Девушек прославила моя «Criminallove» и одноимённый клип, где ребята на свой лад обыграли сказку Гофмана «Золотой горшок». Жаклин всегда твердила мне:

— Это полностью твоя песня, о твоих чувствах и переживаниях, и это тебе следовало бы её исполнять.

И вот… её слова оказались печально пророческими. Жаклин не раз говорила, что у меня «недурственный» голос, но мне «не хватает индивидуальности». Да, я всегда лишь кому-то подражала… В основном Деборе Харри и Ширли Мэнсон. Правда, в последний раз я пела перед Жаклин в полную силу лет пять назад. За это время мой голос, конечно, изменился… Я ужасно стеснялась, я знаю, что до талантов Жак лин мне далеко: у неё был голос сирены, у меня — зарвавшегося подростка. Но Перуэн и ребята убедили меня в том, что мой голос не хуже и не лучше голоса Жаклин, он просто другой, и мне не надо под неё подстраиваться. Они помогли мне признаться самой себе, что, отдавая свои песни Жаклин, я понимала, что она споёт их хорошо, но по-своему, а не так, как этого хотела бы я… Теперь я могла исполнять их сама — и именно так, как они были задуманы в моей голове. Возможно, эта мысль кощунственна, но какое-то время она помогала мне держаться. 27 июля 2003 г. Мы репетируем уже два дня. Пение в группе отлично избавляет от комплексов — раньше я боялась петь даже перед друзьями, теперь же мне приходится ломать себя и делать это в присутствии совершенно незнакомых людей. И даже буквально за спиной слыша не всегда лестные разговоры о своём голосе, я должна быть стойкой и продолжать петь! Мальчики, хоть и видят, как я страдаю, не пытаются выгонять посторонних. Говорят, что я должна привыкать ко всему — и к овациям, и к помидорам… После смерти Жаклин я написала песню «L’Anged’йternitй»note 51 — о том, что случилось в тот страшный день шестнадцатого июля. Обычно песни у меня получаются из настроения, из случайного слова, из подслушанной фразы… А эта — родилась из горя. У меня вообще редко выходит оптимистичная музыка. Разве что «Jour plein depluie»note 52 . Мне было семнадцать. Весь день шёл дождь, и ближе к вечеру, когда он почти закончился, я стала прислушиваться к перестуку капель за окном — и мне показалось, что это похоже на ритм. Тук, тук-тук, тук-тук-тук, тук… Я взяла бумагу и стала записывать ноты прямо за дождём. Пока осенённый музой Рено писал для моего «Ангела» гитарное соло, я учила слова тех песен, что были написаны не мной и которые мне ещё предстояло отрепетировать.

— Ирэн, не дрейфь! И ни о чём не беспокойся, — великодушно сказал Марк.

— Всё, что от тебя требуется, — продолжил Фабрис, — это только петь.

— И петь хорошо! — с угрозой добавил Рено.

А Винни меня успокаивал:

— Если тебе не понравится, ты всегда можешь отказаться и отступить.

Я умилялась их трогательной заботе и кивала, точно зная, что не отступлю. Слишком уж вошла во вкус. 29июля2003г. За эти два дня мы записали «L’Anged’йternitй» . Перуэн специально торопил нас, чтобы выгодно приурочить выход сингла к смерти Жаклин. Не каждый же день умирают звёзды — надо ловить момент! Во время записи всего одной четырёхминутной песни я узнала о себе много нового. Оказалось, что мне лучше даются низкие ноты, чем высокие («Ты что, кубинские сигары куришь? Откуда у тебя такой голос во обще?» — «Зато я могу спокойно подпевать под Гару и Джо Кокера!»), что у меня какая-то ненормальная тональность («Ирэн, выше! Вы-ы-ыше!» — «Да пошли вы все!»), что я не умею правильно дышать («Да запомни же ты, микрофон не стетоскоп!»), плохо слышу музыку («Ну ты хоть в ноты иногда попадай для разнообразия!») и вообще я редкая бездарность — к последнему выводу я пришла уже самостоятельно. Тем не менее, когда я поставила мамуле диск с моей первой профессионально записанной песней, она заплакала от восторга и сказала, что я буквально новая Шаде. Вот это неслабо замахнулась… Пока я пробую «пропевать» с ребятами все двадцать шесть песен StrangeGirls , а перезаписью с моим голосом мы займёмся уже осенью. Если до этого вообще дойдёт. Я же ещё вроде как на испытательном сроке… 1 августа 2003 г. Мне только что звонила Алиса. Её красавец нашёлся! На следующий день после их страстной ночи он попал в аварию, долго пролежал в больнице и не мог ни позвонить, ни сообщить ей о себе — боялся, стеснялся, сомневался, не хотел навязывать свои проблемы. И вот по прошествии трёх месяцев «духовный любовник» позвонил Алисе с повинной… Она тут же помчалась к нему. Скоро его выписывают. Алиса теперь носится не похожая на себя — счастливая. Эх, кто бы меня осчастливил? Скоро день рождения Матильды. И я, кажется, знаю, что ей подарить… А ещё Надин настойчиво зовёт меня к себе в Авиньон развеяться. Да, сейчас мне действительно не помешало бы уехать… Дневник Сержа 4 августа Сегодня просто день, полный событий. А главное, событий хороших. Во-первых… Я с третьего раза сдал экзамен по гражданскому праву! Надо было рассказать, под влиянием каких факторов происходят изменения законов о наследовании и объяснить их вклад в юридическую систему в целом. Я что-то наплёл, мне поверили, дополнительных вопросов почти не задавали, поставили двенадцать… Короче, теперь я лиценциат. С учётом того, что тридцать процентов студентов вообще не доходят до этого уровня, мне адски повезло. Во-вторых… Выйдя из аудитории, я увидел сидевшую на подоконнике Ирэн Ледуайен. Грустную. Красивую. Задумчивую. Она мне даже улыбнулась.

— Привет. Как жизнь?

— Прекрасно.

— Сдал?

— А как же!

Я решил, что такую возможность упускать нельзя и надо пригласить её… ну хотя бы в кафе.

— Ирэн, а ты не хочешь..? — начал я, но она меня перебила:

— У меня к тебе важное дело, не терпящее отлагательства.

— Так, может, спустимся в кафе? Там и обсудим…

— Нет, — отрезала она. — Я приду к тебе сегодня в общагу. Адрес дашь?

Я, разумеется, дал. До сих пор не могу опомниться. Ну не может человеку так подфартить за один день! Может, у меня наконец-то началась полоса удачи? Ледуайен мне, конечно, адски нравится… и не только нравится, но я никак не предполагал, что это взаимно, — она всегда так рьяно меня отшивала… Когда мы расстались, меня окликнула Урсула. Ещё одна неожиданная встреча!

— Привет, Серж. Что за девушка? — весело спросила она, не обнаруживая ни капли ревности, — меня это даже слегка задело.

— Ирэн Ледуайен.

— А как же твоя..?

— Я с ней завязал. Кстати, как тебе эта?

— Не в моём вкусе, — с улыбкой заключила Урсула. — Хотя вряд ли тебе нужно моё мнение.

— Ты, как всегда, права.

Теперь я жду Ледуайен, не зная, чего ожидать… На всякий случай выгнал Люка, помылся и заготовил бургундское, потому как поить такую девушку пивом — пошло. Сам себе удивляюсь. Ради Аннабель я, бывало, и кровать не заправлял. Вечер ожидается весёлый… Вечером того же дня История с крошкой Ирэн вышла странная. Она пришла в полвосьмого. Отказалась от вина. Не говоря ни слова и не раздеваясь, толкнула меня на кровать. Устроилась сверху. И серьёзно так заговорила:

— А теперь послушай, что я тебе скажу.

Вообще-то мои эротические фантазии начинались немного не так, ну да ладно…

— Слушаю…

— Не тяни руки к ширинке. Я не собираюсь тебя насиловать. Просто ТАК ты не вырвешься!

— Дорогуша…

— Не дорогуша я тебе.

— А кто?..

— Считай, что я твой работодатель.

— ?!

— Я предлагаю тебе сделку.

— Какую ещё сделку?

— Если ты не согласишься, я с тебя не слезу.

— Ну и не слезай! Со мной не забалуешь…

— Я буду тебя мучить!

— Хорошо, лапуля. Что ты хочешь?

— Завтра вечером ты пойдёшь со мной к Матильде Баласко. В одних джинсах и с бантом на шее.

— Нахрена?..

— Ты — мой подарок. Ты будешь с ней любезным и внимательным. Поздравишь её с днём рождения, поцелуешь, потанцуешь, пофлиртуешь, если надо… А потом красиво отнесёшь её в спальню и сделаешь женщиной. Но только нежно! Если она будет недовольна, сделка не состоится.

— Зачем мне это делать?! — рассмеялся я.

— Затем, что она любит тебя, болван, а я люблю её и хочу, чтобы она была счастлива!

— Но Матильда совсем не мой типаж. Или ты думаешь, я трахаю всё, что движется? Девушка как минимум должна мне нравиться.

— Тоже мне оправдание!

— Я её не хочу, — привёл я более веский довод.

— Ну и что? Переспать — не жениться! — воскликнула Ирэн и с вызовом добавила: — Я никогда не поверю, что у тебя на неё не встанет…

Я прищурил глаза. За всякую работу должна полагаться награда. Я усмехнулся и спросил:

— А что я потом за это получу?

Театральная пауза.

— Меня.

Я согласился. Дневник Матильды 5 августа ’03 Я делала канапе с оливками, ожидая Ирэн, и всё гадала, что она мне подарит… Я так и сказала ей по телефону, что не хочу никого видеть и приглашаю только её. Да ещё и папа так удачно уехал в Антверпен на двухдневную конференцию… Я с нетерпением ждала прихода Ирэн, хотя перед глазами ещё маячила невыносимая сцена её поцелуя с тем длинноволосым проходимцем Марком. Но я отгоняла от себя дурные мысли и надеялась на лучшее… Марта, разморённая жарой, валялась на подоконнике, высунув язык. Солнце затопляло город горячей лавой. Отличный день, чтобы всё изменить. И вот долгожданный звонок в дверь! Я понеслась открывать, а там… Первое, что я заметила, — это то, что Ирэн пришла не одна, второе — что рядом с ней был Серж, третье — что он с голым пузом и розовым бантом на шее…

— Привет! С днём рождения, милая.

— А он что здесь делает? — сразу спросила я.

— А это и есть… мой подарок.

Я отступила назад, не веря своим ушам.

— Это… шутка, что ли?

— Какие уж тут шутки… — с грустной улыбкой ответила Ирэн. — Я долго думала, что бы тебе такое подарить, и решила подарить ЕГО. — Она повернулась к усмехавшемуся Сержу. — Ну что молчишь, подарочек?

— С днём рождения, дорогуша! — похотливо зыркнув на меня глазами, сказал он.

— Ирэн…

— Не надо благодарностей, детка! Просто налей нам чего-нибудь…

Мы прошли на кухню. Я была в полной прострации. Рассеянно взяла со стола, заставленного блюдами, бутылку шампанского и полезла за «де голлем» note 53 , чтобы её откупорить.

— Я ещё не накрыла. Вы рано…

— Ничего, — заметила Ирэн. — Я сейчас уйду.

— Уйдёшь?!

— Да. Я только зашла «закинуть» подарок и пожелать тебе всего хорошего.

Я раздала бокалы и выразительно посмотрела на Сержа. Ирэн поймала мой взгляд и сказала:

— А он останется. Он твой. На всю ночь.

Я чуть не разлила шампанское на пол. Этого еще не хватало! Нет! Нет!! НЕТ!!!

— За вас! — с пафосом воскликнула Ирэн и осушила бокал.

Серж прогнал мою кошку, открыл окно, включил радио и, не спросив разрешения, закурил — для подарка он был как-то чересчур самостоятельным. Дрожащими руками я налила нам ещё. Вдруг до меня дошло, что из колонок льётся голос Ирэн. Её «L’Anged’йternitй»!

— Это же ты… Ирэн, это же ты! — заверещала я.

— Какой кошмар, её уже начали крутить… — смущённо пробормотала Ирэн. — Ну ладно… Развлекайтесь, голубки! А я пойду.

Я догнала её в прихожей.

— Ты прекрасно спела эту песню. Ты… молодец.

— Спасибо, малыш.

Я крепко, почти до боли, сжала её руку в своей, но она так ничего и не поняла.

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

Ирэн подняла на меня свои ясные голубые глаза.

— Иди ко мне. — Она обняла меня. Я так надеялась, что она меня поцелует, но она лишь чуть слышно прошептала: — Будь счастлива!

— Не уходи! Мне надо с тобой поговорить!

— Пока, Тилли. С днём рождения!

«ДАВАЙ ВЫГОНИМ ЕГО, ИРЭН! НЕ УХОДИ! ПОЖАЛУЙСТА!» — кричала моя душа, но Ирэн ушла, а мне так и не хватило смелости её удержать. Дневник Сержа 5 августа Проводив Ледуайен, Матильда вернулась на кухню. Она смотрела на меня так, как перед смертью смотрит на удава кролик. Я налил нам шампанского. Мы выпили. Я сорвал бант, который нацепила на меня Ирэн, и выкинул его в окно. Тилли задумчиво смотрела куда-то вдаль. Едва она успела поставить бокал на стол, как я подошёл к ней и тесно прижал её бёдра к своим.

— Не прикасайся ко мне! — прошипела она.

— Вот только ломаться не надо…

Матильда оттолкнула меня и убежала. Вот зараза! Но меня это даже заводило… Я пошёл за ней.

— Я больше не люблю тебя! — орала она. — Я люблю ЕЁ!

Ого, да я угодил в настоящий «розовый» притон! Ну чем не цирк? Девчонка бросилась к двери, но я преградил ей дорогу.

— Никуда ты не пойдёшь.

— Пусти!

— Я не дам тебе её догнать.

— Не мешай нам! Мы любим друг друга…

— Если она не узнает, что ты её любишь, она останется со мной.

— Да она тебя еле терпит! — в отчаянии вскричала Матильда. — А я, дура, любила тебя, не зная, что мне нужна только ОНА…

Матильда порывалась открыть дверь. Тогда я скрутил ей руки, отнёс в гостиную и бросил на диван.

— Слишком поздно, дорогуша. Теперь она принадлежит мне — такова её плата за эту ночь…

Дневник Ирэн The air is heavy, heavy as a truck, We need the rain to wash away our bad luck. note 54 U2 —Electricalstorm Сегодня 5 августа 2003 года. Вечер. Отвратительная, почти нестерпимая жара. День рождения Тилли — кто бы знал, чего мне стоила эта пытка… Когда я вышла из дома Матильды, то ещё как-то держалась, хоть глаза и кололо от предательских слёз. А сев в такси, чуть не разрыдалась. На Лионском вокзале я взяла из камеры хранения сумку и чемодан. Теперь жду поезда и пишу эту чушь. Уезжаю в Авиньон, к Надин. Вернусь только в октябре , к началу семестра. Тогда и посмотрим, что делать дальше. И пусть меня ждёт будущее, в котором нет места настоящему. Если мой «Ангел вечности» понравится людям, я с удовольствием продолжу работать с ребятами. А если же нет… Мир не рухнет — я всегда найду чем заняться. Родители уехали в Швейцарию к папиным родственникам. Номер мобильного я поменяла. Никто не сможет меня найти — ни Серж, ни Матильда. Пусть это похоже на побег — тем хуже. Из нас троих кто-то должен был отойти в сторону, пусть это буду я. Надеюсь, они останутся вместе. И не только в эту ночь. А я… Может быть, когда-нибудь я напишу об этом песню…

Эпилог Письмо доктора Мойза к самому себе 5 августа 2004 г. Дорогой доктор Мойз! Ознакомившись с предоставленным нам материалом, мы считаем нужным не торопиться с окончательными выводами, но, между тем, осмеливаемся сделать некоторые заметки. Вполне допускаем, что наше мнение может не совпадать с мнением консилиума. Впрочем, нам это не очень важно, не так ли, доктор Мойз? Итак, приступим… Диагноз (разбор полный и беспощадный): Матильда — нездоровая любовь к животным, что позволяет считать её больной зоофилией. Эротические сновидения с участием любимых артистов, а это, как и крайнее увлечение лошадьми, является одним из способов выплёскивать сексуальную энергию. Страх перед собственными желаниями, явные проблемы с самооценкой, из-за чего она так легко попадает под чужое влияние. Крайняя подавленность, неуверенность в себе и в правильности своих решений. Состояние очень тревожное. Жаклин — крайняя форма тщеславия, вынудившая её бежать из менее перспективного Египта. Самоуверенна и считает себя очень одарённой, в чём с успехом убеждает окружающих. Налицо звёздная болезнь. Её гибель из-за славы вполне логична, так как она — огонь, сжигающий себя сам. В лечении уже не нуждается. Маите — страдает нарциссизмом, причём помешана на своей внешности лишь потому, что болезненно нуждается во всеобщей любви и поклонении — «недуг», которым в той или иной мере страдает почти каждая из данных пациенток. Нездоровая зависимость от своей красоты и молодости. Надо лечить, пока не состарилась и не пришла в негодность. Если она действительно так хороша, то с удовольствием возьму её в свою группу больных. Кристина — мать-одиночка, к тому же мать плохая, отчего агрессивна и подчас неуравновешенна. Страдает фанатизмом, что уже ненормально. Эдакая «дева Мария», понёсшая дитя то ли от духа любимого певца, то ли от плоти случайного любовника. Новому возлюбленному потребуется масса терпения, чтобы вернуть её в реальный мир. Настоятельно рекомендую им посетить семейного психолога. Алиса — печальный случай. Само по себе уже противоестественно её желание «уйти в лесбиянки» в связи с недостатком мужского внимания, которого, как она полагает, более чем достойна её одухотворённая персона. Неуверенность в себе, сопряжённая с крайней мнительностью; регулярно нуждается в устном или письменном подтверждении своих достоинств, коих я у этой особы не наблюдаю. Жалеть себя — тоже проявление эгоизма. Я бы не лечил — для общества потеряна. Надин — мужененавистница, колеблющаяся между «скрытой» и «явной», потенциальная садистка. Вероятно, в будущем опасна для общества. Лечить её отказываюсь — боюсь. Аннабель — низкая самооценка, отсутствие самоуважения, надуманные комплексы. Поможет мой аутотренинг, который заключается в постоянном повторении: «Я, высокоуважаемый доктор Мойз, и т.д.» Адель — кретинизм на ранней стадии. Одним словом, на редкость глупа. Впрочем, в отличие от своих оппоненток, которым мыслительная деятельность не принесла ничего, кроме душевных расстройств, имеет явное преимущество — неспособность к умозаключениям и анализу ограждает её от шизофрении. Короче говоря, две извилины в мозгу никогда не образуют лабиринт. Слишком впечатлительна и падка на дешёвую лесть. Срочно спасать. Бабушка Матильды — стареющая телезвезда, переживающая кризис… уже давно не среднего возраста. Склонность к самообману. Осознавая себя ненужной, чувствует свою ущербность. Надо срочно поместить бабушку на новую должность — например, оператора горячей линии. В крайнем случае подойдёт «секс по телефону». Елена, мать Ирэн, — явно ощущает себя неполноценной. Возможно, потому, что живёт в чужой стране. Острая ностальгия по родине. Необходимо срочно вывезти в бывший Советский Союз. Ирэн — тяжёлый случай, настолько тяжёлый, что оставил его напоследок. Ненормальна, как и всякий творческий человек, запутавшийся в дебрях своего внутреннего мира. Явные отклонения в осознании себя в реальности. Тяга к постоянному самоанализу, хотя налицо полная некомпетентность в этом вопросе. Сильно выраженное эго, влюбчивость и себялюбие. Ранимая, чувствительная душа, тщательно скрываемая под маской непроницаемой стервы. Плюс ко всему — нервная истеричка. Самая тревожная пациентка. Боюсь, неизлечима. Серж — вполне типичный молодой человек. Изучать его мне было проще всего. Любопытный способ мышления, но не более. Совершенно здоров — нормальная реакция на женщин и их отсутствие. Адекватное поведение. В его поступках доминирует разум, однако он не боится и не избегает своих желаний. Некоторая расчётливость не лишает его человеческого лица. Для науки не представляет большого интереса, так как абсолютно нормален. Да, я делаю такое смелое заключение — нормален. И вовсе не из-за мужской солидарности, а потому что он очень похож на меня. В нём я узнаю себя лет эдак тридцать назад… Всегда ваш, д-р Мойз 2004—2007 гг. Продолжение следует… note 55 Каждый сходит с ума по-своему (дословно — У каждого своя погремушка), французская пословица. note 56 Боже мой (англ.) note 57 Что я есть… (англ.) note 58 «Девушки со странностями» (англ.) note 59 Привет (нем.) note 60 У меня всё те же голубые глаза, Но то, чем я стал, Заставляет мою мать лишь плакать (англ.) note 61 Лучше сгореть, Чтоб не заржаветь (англ.) note 62 Жизнь — игра, в которой я не могу выиграть (англ.) note 63 Я СЧАСТЛИВА, ТОЛЬКО КОГДА ИДЁТ ДОЖДЬ! (англ.) (Garbage — I’m only happy when it rains). note 64Каждой женщине следует быть ведьмой, А сукой она быть просто обязана (англ.) note 65 Что бы я ни делал, Этого всегда недостаточно (англ.) note 66 «Дикий» (англ.) note 67 В тихом омуте черти водятся (англ.) note 68 Ты наблюдаешь за каждым движением