"Красная змея" - читать интересную книгу автора (Харрис Питер)

20

— Марго! Марго! — надрывался Пьер, бросаясь из комнаты в комнату.

Он убедился в том, что сбылись его худшие предчувствия.

В квартире все было вверх дном, ящики вытащены, стулья опрокинуты, бумага навалены на пол, как будто творцами этого разгрома руководила не ярость, а стремление что-то отыскать. Отсутствие Маргарет могло означать только одно — ее похитили.

Шум, раздавшийся за спиной, застал Пьера врасплох. Он решил, что кто-то сейчас бросится на него сзади. Как можно было не заметить чужака!

Пьер резко обернулся. Адреналин зашкаливал, кулак сжался для удара. Лицо консьержа, стоявшего на пороге входной двери, являло собой вернейший портрет изумления. Этот человек ошалело таращил глаза и даже не моргал, охваченный внезапным параличом.

— Я… — только и произнес консьерж, протягивая Бланшару письмо. Он не сразу пришел в себя и смог объяснить причину своего появления: — Месье Бланшар, на ваше имя оставлено письмо. Мне сказали, что это очень срочно. Вы вошли в подъезд так стремительно, что я не успел сказать ни слова.

Пьер бесцеремонно разорвал конверт и увидел нечто знакомое — два листа аккуратной машинописи. Содержание было таким же, как и послания, полученного Габриэлем д'Онненкуром.

Консьерж успел немного оправиться от потрясения. Он не знал, что именно было написано на листках, и теперь изнывал от любопытства, стоя на пороге.

— Кто вам это передал? — спросил журналист, в волнении размахивая листками.

— Что вы сказали, месье Бланшар?

Консьерж явно отвлекся. Он увидел, что в квартире был учинен настоящий разгром.

— Кто вручил вам письмо? — повторил вопрос Пьер, с трудом сдерживая ярость.

— Молодой парень, лет двадцати пяти, весь в коже, одет как байкер.

— Я имел в виду лицо.

— Я не видел. Он был в шлеме.

— Что сказал этот парень?

— Он спросил, проживает ли здесь месье Бланшар, и, когда я ответил, что да, проживает, передал мне этот конверт и потребовал срочно вручить его вам.

— Когда это было?

Консьерж посмотрел на часы.

— Около часу назад, может, чуть раньше.

— Вы поднимались в квартиру?

— Нет, месье.

Пьер со значением перевел взгляд на беспорядок в своем жилище, и его собеседник почувствовал себя как будто виноватым.

— Вы не заметили чего-нибудь необычного?

— Нет, месье, даже шума не было.

Ответ прозвучал как извинение.

— Вы не видели, как отсюда выходила молодая дама?

— Вы имеете в виду англичанку, которая вчера приехала с вами? — перебил его консьерж, довольный возможностью оказаться полезным.

— Да. — Пьер не позаботился уточнить, что на самом деле Маргарет — шотландка.

— Она ушла около часу назад, вместе с двумя мужчинами.

Журналист пристально взглянул на собеседника, точно пытаясь что-то узнать по выражению его лица, и переспросил:

— С двумя мужчинами?

— Именно так, в элегантных черных костюмах.

Пьер вытащил пачку «Голуаз» и закурил.

— Снова ничего необычного?

— Нет, абсолютно ничего, — слегка пожал плечами, словно опять извиняясь, консьерж.

— Вы видели, как они заходили в дом?

— Мне очень жаль, месье Бланшар. По-видимому, в тот момент я как раз обходил этажи, собирал мешки с мусором.

— Входная дверь в это время оставалась открытой?

— Нет-нет! Они, наверное, вошли с кем-то из соседей. Может быть, им открыла ваша подруга. Как я и говорил, по внешности этих людей нельзя было предположить, что они способны на такое. — Консьерж со смесью удивления и вины обвел взглядом квартиру.

— Хотите, я помогу вам привести все в порядок?

Он успел уже войти в квартиру и перевернуть один из стульев.

— Оставьте, большое спасибо! Лучше уж ничего здесь не трогать до прихода полиции.

— Хотите, я позвоню?

Этот вопрос прозвучал даже как-то угодливо.

— Спасибо, я предпочитаю сделать это сам.

Консьерж лишь пожал плечами.

— Если я понадоблюсь, то только позовите…

Пьер любезно проводил его до двери, потом инстинктивно заперся на два оборота. Прежде чем приводить в порядок квартиру, ему следовало проделать то же самое с головой, а для этого было необходимо одиночество.

Годунов вышел из своего кабинета, на ходу застегивая плащ и привлекая к себе взгляды сослуживцев, занятых повседневными делами в этом относительно спокойном комиссариате. Инспектор Дюкен присоединился к шефу в коридоре. Он дожевывал кусок пиццы, завернутый в промасленную бумагу и прихлебывал лимонад из жестяной банки. Дюкен сделал последний глоток и запустил банку в урну с расстояния в полтора метра. Потом он вытер руки бумажной салфеткой, которую оставил в одной из цветочных кадок, стоявших при входе в комиссариат.

Инспектор не знал, куда они направляются, поскольку Годунов по внутреннему телефону сообщил ему только следующее: «Отрывайте задницу от стула, Дюкен. Есть работенка».

— Комиссар, нам куда? — спросил инспектор уже в машине, включая зажигание.

Видавший виды «Пежо-206», для близких знакомых — «сверчок», тут же отозвался на это мощным рыком.

— Улица Сен-Жиль, дом семь, — сказал Годунов.

— Что там стряслось?

Дюкен дожидался просвета на дороге, чтобы включиться в движение.

— Два мертвяка.

На перекрестке улиц Сент-Антуан и Тюренн, рядом с Пляс-де-Вож, полицейские угодили в пробку больше чем на четверть часа, хотя они и выставили мигалку на крышу автомобиля. Зато на улице Сен-Жиль было спокойно. Необычно смотрелись только трое жандармов, торчавших у подъезда дома номер семь.

Годунов, не останавливаясь, показал свой жетон. Жандармы козырнули в ответ.

— Где это?

— Второй этаж, направо, месье.

На лестнице комиссар расспрашивал полицейского, который отправился вместе с ним:

— Кто наверху?

— Двое наших, месье.

— Как узнали?

— Соседка позвонила. По ее словам, она заметила, что дверь в квартиру открыта, и несколько раз позвонила. Никто не отозвался, она решила войти и увидела…

На лестнице перед дверью стояли несколько человек. Они негромко переговаривались, но с появлением комиссара замолчали.

— Добрый вечер, — буркнул Годунов.

Комиссар назвал свою должность. Ему хватило одного взгляда, чтобы определить, что здесь собрались представители среднего класса, вполне зажиточная публика. Именно такие люди и проживали в этом квартале.

— Кто из вас звонил в полицию?

— Я, — раздался спокойный голос.

Это оказалась привлекательная дама лет около сорока. На ней был пиджачный костюм простого, но элегантного покроя, светлые волосы собраны на затылке. Она курила.

— Не могли бы вы задержаться и ответить на несколько вопросов?

Годунов улыбнулся своей обычной невидимой улыбкой, желая расположить к себе важную свидетельницу.

— Конечно.

— Большое спасибо. — Комиссар обернулся к жандарму: — Где трупы?

— В спальне, месье.

— Проводите мадам в гостиную. Я скоро подойду.

Годунов галантно пропустил даму вперед и зашагал по коридору.

Сцена в спальне была для него совсем не новой. Полицейский уже не мог сосчитать, сколько раз за четверть века службы он видел такое. Мужчина в возрасте и юная особа. Оба полуодетые, застигнуты на постели. Любовная драма?

Мужчина лежал на животе. Горло его было в крови, волосы на затылке спутались. Девушка сверкала обнаженным бюстом, раскинувшись почти непристойно. Глаза ее были выпучены, на шее виднелись темные следы. У комиссара создавалось впечатление, что его ударили по голове, а ее задушили.

Годунов приблизился к постели, чтобы рассмотреть лицо мужчины, вмятое в подушку, когда услышал голос Дюкена:

— Комиссар, взгляните на трюмо!

— Что там?

Годунов бросился к инспектору, на время позабыв о трупах. В щель между зеркалом и рамой был засунут клочок пергамента с изображением красной змейки.

Комиссар осмотрел листок, не прикасаясь к нему. Визитная карточка, оставленная убийцами, вывела его из себя. Он тяжело вздохнул, словно пытаясь выпустить пар после неприятного открытия.

Годунов вернулся к постели, и тут его ожидал новый сюрприз.

— Твою мать! Этот мужик!.. Это же Вожирар!

Дюкен, осматривавший спальню, переспросил:

— Что вы сказали, комиссар?

— Это Вожирар!

— Тот библиотекарь, с которым мы общались по поводу убийства его коллеги?

— Вот именно! Именно он снабдил нас копиями документов.

— Вы уверены?

Годунов, не заботясь о соблюдении правил, слегка приподнял голову покойника, чтобы лучше разглядеть его лицо. Без всякого сомнения, это был Антуан Вожирар.

Затем комиссар посмотрел на девушку. Простыня прикрывала ее тело от талии и ниже. Волосы рыжие, возраст — около тридцати, очень бледная, кожа, усыпанная веснушками, грудь большого размера. Может быть, убитая являлась уроженкой Восточной Европы.

— Да что вообще здесь происходит? — пробормотал Годунов, почесывая колючую щеку.

Он не успел побриться с утра.

— Такими темпами эти ребята оставят город без библиотекарей, — сквозь зубы процедил инспектор.

Красноречивый взгляд комиссара заставил Дюкена пожалеть о своем замечании, оказавшемся на редкость несвоевременным.

Годунов спросил жандарма, который присутствовал при осмотре места преступления, были ли вызваны судья и медицинский эксперт.

— Да, месье.

Полицейский сверился с часами и пробормотал извиняющимся тоном:

— Пора бы им уже появиться.

Комиссар вспомнил о пробке на дороге и направился в гостиную, где дожидалась свидетельница.

Эта женщина обладала врожденной элегантностью. Она вовсе не пренебрегала макияжем, однако в целом выглядела вполне естественно. Женщина сидела в кресле, закинув ногу на ногу. Сигарету эта дама держала самыми кончиками пальцев. Вид у нее был растерянный.

Годунов еще раз представился, подчеркнув, что является сотрудником отдела убийств. Дюкена он представил как своего помощника.

— Будьте любезны сообщить ваше имя.

— Симона Бертье.

— Вы, вероятно, живете в этом доме?

— Да, второй этаж налево, через лестничную клетку отсюда.

— Как я понял, вас удивила открытая дверь. Вы вошли и увидели, что совершено преступление.

— Именно так.

— В котором часу?

— Сразу после пяти.

— Замечательно. Не могли бы вы описать мне ваши действия? Пожалуйста, чем больше подробностей, тем лучше.

— Я негромко постучалась в дверь, но никто не отозвался. Тогда я позвала: «Эй, есть кто-нибудь в доме?» — и снова не получила ответа.

— Что же было потом?

Симона вдохнула дым и с величайшей осторожностью, точно боясь повредить важную улику, затушила сигарету в пепельнице.

— В первый момент я заколебалась, не знала, что делать и подумала, не лучше ли вернуться к себе в квартиру и обо всем позабыть.

— Но вы поступили по-другому, — подсказал комиссар.

— Да, иначе я не могла бы успокоиться. Я приоткрыла дверь и снова позвала.

— Очевидно, вам никто не ответил?

— Конечно. Тогда я прошла вперед по коридору и увидела свет в спальне, где…

Симона вытащила пачку сигарет и предложила полицейским.

Оба отказались, но Годунов достал зажигалку и дал даме прикурить. При этом он отметил, что у Симоны дрожали руки, очень ухоженные, явно прошедшие через маникюрный салон, с длинными пальцами пианистки.

— Где лежали трупы, — снова помог ей комиссар.

— Я обратила внимание на луч света, пошла туда и…

Женщина прикрыла рот ладонью. Ей стоило большого труда удержаться от слез, которые уже скопились в красивых зеленых глазах.

Годунов выдержал паузу в несколько секунд, позволяя свидетельнице прийти в себя, а потом задал следующий вопрос:

— Вы были знакомы с людьми, которых увидели в спальне?

— Совсем немного. — Симона достала из сумочки ажурный платок и аккуратно, чтобы не потекла тушь, промокнула глаза. — Вообще-то они здесь не жили. Так, заходили от случая к случаю.

— Что вы имеете в виду, мадам Бертье?

— В этой квартире они не проживали постоянно. Заходили примерно два раза в неделю.

— Вы хотите сказать, что это было нечто вроде любовного гнездышка?

Женщина снова затянулась и потушила сигарету, не докурив и до половины.

— Можно выразиться и так.

— Скажите, а давно они встречались?

Свидетельница почувствовала себя неловко. Она оправила юбку на коленях и подняла глаза на Годунова.

— Видите ли, месье комиссар, я не слежу за своими соседями.

Полицейский слишком поздно осознал, что позволил себе бестактность. Он мог бы иначе сформулировать свой вопрос.

— Приношу свои извинения, мадам Бертье. Этот вопрос вызван тем, что любая информация, полученная нами, может оказаться полезной. Я только хотел узнать, быть может, вы сталкивались с ними в подъезде или в лифте?

— Этот месье появлялся здесь на протяжении многих лет.

— А девушка?

— Я видела этого мужчину в сопровождении разных девушек. О той, которая сейчас находится в спальне, ничего определенного сказать не могу.

— Я вас понял.

Симона зажгла новую сигарету. Годунов терпеливо дожидался возможности задать очередной вопрос.

— Что вы предприняли, когда обнаружили трупы?

— Я страшно занервничала, быстро вернулась к себе и позвонила в полицию.

— Чего-нибудь особенного не припомните?

— Разве два обнаженных тела на кровати — это мало?

Годунов кивнул в знак согласия, но добавил:

— Я имею в виду какие-нибудь детали, которые могли бы привлечь ваше внимание.

Симона Бертье попыталась что-нибудь припомнить, однако только покачала головой. Ничего такого она не заметила.

— Не хочу вас расстраивать, комиссар, но когда я увидела мертвые тела, впала в панику и спешно убралась из квартиры.

— А шума вы не слышали? Ничего не указывало на то, что здесь творится нечто странное?

— Нет. Я возвращалась с работы, когда увидела приоткрытую дверь.

— Когда вы ушли из дома?

— В восемь часов утра.

— Вы знаете, как звали вашего соседа?

— По правде говоря, нет. На его почтовом ящике не указано имя, только проставлено: «Второй этаж, направо».

— Вы видели его на собраниях соседей?

— Бытовыми делами занимается администрация. Собрания бывают крайне редко. Последний раз нас созывали два, может быть, три года назад.

— Когда вы в последний раз видели вашего соседа?

Симона напрягла память.

— Точно сказать не могу. Около недели назад или даже больше. Мы встретились в подъезде.

— Он был один?

— Нет, по-моему, с девушкой, которая сейчас лежит там.

— Вы уверены в этом?

— Не поклянусь, но, кажется, так оно и было.

На лестнице послышался шум шагов. Жандарм сообщил о прибытии судьи и медицинского эксперта. Они подоспели одновременно.

Годунов поблагодарил мадам Бертье за сотрудничество и предупредил, что может побеспокоить ее еще раз, чтобы задать несколько вопросов.

Пока эксперт занимался своей работой, судья выписал постановление о выносе тел и на этом посчитал свое вмешательство законченным. Годунов же размышлял о странности этих смертей. Почти все укладывалось в привычные рамки, за исключением двух весьма значительных деталей.

Итак, Вожирар использовал эту квартиру для более или менее постоянных свиданий с любовницами. По крайней мере, так выходило по словам мадам Бертье. Комиссару предстояло подробнейшим образом переговорить с консьержем. Он отложил эту беседу до ухода судебного врача.

В поведении библиотекаря как будто не отмечалось ничего необычного. Мужчина на грани пенсионного возраста пытался использовать последние возможности на поле боя, которое ему скоро предстояло покинуть. Комиссар предположил, что финансовое положение Вожирара вполне позволяло ему тратить деньги на отношения подобного рода.

Преступление могло произойти по такому сценарию. Убийца или же убийцы — это еще предстояло выяснить — заявились в квартиру, когда Вожирар резвился с очередной своей подружкой. Комиссар знал, что библиотекарь был женат. Его супруга обладала более чем солидным состоянием, унаследованным от отца.

Классическая схема такова. Любящая жена узнает о неверности мужа и… Пока что все выглядело тривиально, но привычный сценарий осложнялся двумя обстоятельствами.

Во-первых, откуда тут взялся клочок пергамента со змейкой, нарисованной красными чернилами? Во-вторых, что связывало гибель Антуана Вожирара и Мадлен Тибо? Годунов не был уверен в том, что ответы на эти вопросы уже находились у него в руках.

Разговор с консьержем оказался значительно короче, чем думал комиссар. Этот человек одарил его информацией, ценной главным образом потому, что она подтверждала слова мадам Бертье. Полицейскому также стало известно, что Антуан Вожирар снял квартиру восемь лет назад и с тех пор использовал ее по одному и тому же назначению. Девушки, с которыми он сюда наведывался, обычно сопровождали библиотекаря по три-четыре месяца.

Консьерж даже нарисовал в общих чертах сводный портрет женщины, пробуждавшей осеннюю страсть в Вожираре. Блондинка или рыжеволосая, высокая, стройная, с пышным бюстом, между двадцатью пятью и тридцатью годами. В довершение он поведал, что владелица квартиры жаловалась на то, что ее арендатор частенько запаздывал с оплатой, хотя в конечном счете он всегда рассчитывался за каждый месяц.

При расследовании убийства Мадлен Тибо комиссар выявил и еще один любопытный факт. Отношения между двумя погибшими сослуживцами мало походили на дружеские.

Годунов посмотрел на часы. Было почти девять вечера. Напряжение долгого дня уже начинало сказываться. Он чувствовал усталость и по опыту знал, что в таких обстоятельствах голова его не будет работать с полной отдачей.

Комиссар забрался в «сверчок» Дюкена и подумал, что в это время пробок не предвидится. Через двадцать минут он будет дома.

Годунов попытался расслабиться, и тут зазвонил мобильник.

— Вот дьявол!

Полицейский взглянул на экран телефона. Номер ничего ему не говорил.

Он не хотел отвечать, но все-таки, сам не зная почему, нажал зеленую кнопочку.

— Слушаю!

— Комиссар Годунов?

— Да. Кто это?

— Пьер Бланшар!

На лбу комиссара прорезался ряд морщин.

— Бланшар, конечно! Я вас слушаю.

— Вы помните женщину-историка, которая вчера приходила со мной в ваш комиссариат?

— Как не помнить!

Пьер выпалил без подготовки:

— Ее похитили!

Годунов помотал головой.

— Повторите.

— Похитили, Годунов. По-хи-ти-ли, — мрачно произнес журналист по слогам.

— Бланшар, не тяните меня за яйца, сейчас не время! Рассказывайте, когда это случилось?

— Сегодня вечером.

— В вечере много часов.

Комиссар отвечал грубостью на грубость, но Пьер предпочел не обращать на это внимания.

— Не могли бы вы приехать ко мне?

— Уже выезжаю!

Комиссар выключил телефон и заявил Дюкену:

— Планы изменились. Мы едем на квартиру к Бланшару. Он говорит, что его знакомую похитили.

— Ту вчерашнюю красотку?

— Да, ее.

Пьер ничего не трогал на месте преступления, так что полицейские столкнулись с тем же беспорядком, который застал и сам журналист, вернувшись домой.

Годунов окинул квартиру взглядом.

— Что здесь произошло?

— Честно говоря, я и сам не знаю.

— А этот разгром? — спросил комиссар с порога.

— Предполагаю, его учинили те же типы, что похитили Маргарет Тауэрс.

— Почему вы используете множественное число?

— Потому что консьерж сообщил, что видел, как Маргарет выходила из дома в сопровождении двух мужчин.

— Разрешите нам войти?

Пьер взмахнул рукой.

— Чувствуйте себя как дома.

— Значит, мы можем полюбопытствовать?

— Разумеется.

— Я вижу, эти люди не только забрали с собой вашу знакомую. Они еще что-то искали.

— У вас потрясающий нюх! — сказал Пьер, не подумав. Подсознание сыграло с ним злую шутку. Годунову стало ясно, что его собственная персона не пришлась по душе журналисту.

Бланшар сразу же извинился:

— Простите, я не хотел вас обидеть.

Годунов решил не обращать внимания на издевку, но при первом же подходящем случае отплатить той же монетой.

— У вас что-нибудь пропало?

— Диск, который Мадлен Тибо передала мне за ужином накануне гибели, и кое-какие бумаги.

Пьер не стал уточнять, какие именно.

Комиссар в раздумье потер щеку. За день щетина, конечно же, стала еще гуще.

— Теперь припоминаю. Речь идет о диске, с содержимым которого вы еще не успели ознакомиться к моменту нашей встречи в Ассоциации друзей Окситании. По вашим словам, тогда название «Красная змея» вам ни о чем не говорило.

— Вижу, у вас и память прекрасная, — фыркнул Пьер.

— Скажем так, это легкое профессиональное заболевание, приобретенное за долгие годы работы. Ну как, мы говорим про один и тот же диск?

— Да.

— Ну вот, уже кое-что. — Комиссар рыскал по всей квартире, но ни к чему не прикасался. — Вероятно, похитители Маргарет Тауэрс унесли с собой диск, на который было переписано содержимое папки под названием «Le Serpent Rouge». Значит, у нас появляется первый след. Похищение как-то связано с человеком, вручившим вам диск. Вы меня понимаете?

Этот вопрос отразил всю напряженность отношений между полицейским и Бланшаром.

— Пока что без проблем.

— Выясняется, что этот человек — Мадлен Тибо, убитая сотрудница Национальной библиотеки, на трупе которой был обнаружен пергамент с изображением змеи. Итак, мы приходим к элементарному заключению. Люди, которые учинили весь этот беспорядок и предположительно похитили вашу знакомую — это еще предстоит доказать, — одновременно являются и убийцами Мадлен Тибо.

Бланшар захлопал в ладоши и поздравил Годунова:

— Прекрасно, комиссар! У меня нет слов!

Годунов смерил журналиста недобрым взглядом. Улетучились последние остатки вежливости, которая до сих пор как-то сдерживала этих двоих. Теперь взаимная враждебность возрастала с каждой минутой.

— Мне хотелось бы знать, почему вы считаете, что здесь произошло похищение.

Журналист на секунду заколебался. Впрочем, сейчас, когда Маргарет попала в руки этих людей, ему было не до игр в кошки-мышки. Пьер вытащил из пиджачного кармана письмо, которое передал ему консьерж:

— Полюбуйтесь-ка на это!

Он заметил, что взял не самый правильный тон, и тут же добавил:

— Пожалуйста.

Годунов углубился в чтение.

— Почему сразу не показали?

— Как-то не было повода.

Комиссар сложил листы пополам и постучал ими по ладони.

— Это письмо рассеивает большую часть сомнений относительно того, что стало с Маргарет Тауэрс. Когда оно оказалось у вас?

— Как только я вернулся домой и увидел этот кавардак.

— Давно ли это было?

— Приблизительно полтора часа назад.

Годунов подумал, что прошло чересчур много времени, прежде чем журналист собрался ему позвонить, но решил не заострять на этом внимания.

— Как письмо к вам попало?

— Его доставил мне консьерж. Он сказал, что конверт передал ему молодой байкер, который сразу же ушел.

Следующие несколько минут комиссар задавал Пьеру стандартные вопросы, скорее для порядка. Журналист внимательно следил за своими ответами, чтобы ни словом не намекнуть на Габриэля д'Онненкура, хотя тому тоже угрожала опасность со стороны «Красной змеи». Комиссар, в свою очередь, ни словом не обмолвился об убийстве Вожирара и его подружки.

Общение журналиста и полицейского сильно походило на партию в покер между двумя профессиональными игроками. Они контролировали каждое движение противника и приберегали лучшую карту, стремясь получить преимущество.