"Красная змея" - читать интересную книгу автора (Харрис Питер)

4

Пьер Бланшар вернулся домой, открыл и распечатал данные с диска. Затем он приготовил себе кофе и решил для начала сопоставить две версии документов, чтобы понять, чем они различаются. Проблема состояла в том, что у журналиста не было возможности выяснить, когда и в каком порядке производились изменения.

Бланшар погрузился в чтение, которое время от времени прерывал, чтобы проверить данные, имеющиеся на диске. Профессиональное чутье подсказывало журналисту, что история, которая оказалась в его руках, придется по вкусу любому смышленому издателю. Она интересна не столько из-за содержимого документов, хотя и здесь, между прочим, кое-что было весьма любопытным, сколько из-за событий, связанных с обнаружением папки. После двух часов работы с бумагами Бланшар уже знал, что Мадлен одарила его по-царски.

Пьер отмечал все, имевшее отношение к «Братству змеи». В документах говорилось, что оно было образовано во времена Крестовых походов.

В четыре утра он решил лечь и хоть несколько часов поспать перед встречей с Мадлен. Несмотря на усталость, заснуть Пьеру удалось не сразу.

В голове его роились те же вопросы, которыми Мадлен задавалась за ужином. Кто поместил бумаги в «отдел игрек»? С какой целью? Почему содержимое папки было изменено? Насколько достоверно было это содержимое? Существовало ли на самом деле «Братство змеи»? Если да, то связано ли оно с тамплиерами? Есть ли во всем этом хоть крупица истины, или же бумаги, содержащиеся в папке, — всего лишь плод помутившегося воображения? Что за всем этим может скрываться?

Пьер понимал, что смог бы значительно продвинуться вперед, если бы ему удалось добраться до человека, который взял на себя труд составить этот набор документов, до некоего Гастона де Мариньяка. Он вспомнил, что, по словам Мадлен, этот человек воспользовался псевдонимом, назвал себя Луи Шардоне. Быть может, Гастон де Мариньяк — это тоже псевдоним?

Как бы то ни было, Мадлен сделала ему великолепный подарок. Это была замечательная история о загадочном тайном обществе, связанном с орденом тамплиеров. В тот момент журналисту было еще неведомо, что тайна и загадка способны превратиться в серьезную опасность.

Когда в семь тридцать прозвонил его старый, еще школьный будильник, Пьер с большим трудом выбрался из-под одеяла. Ему казалось, что он только-только успел закрыть глаза и вдруг раздался грохот. Это была поступь лошади, которая каждые пять секунд разражалась мерзостным ржанием.

Душ быстро привел его в сознание. Вообще-то Пьеру хотелось бы простоять под ним подольше, однако он спешно оделся и вскоре после восьми уже выскочил на улицу.

Ему повезло. У дверей подъезда стояло такси, из которого выходил пассажир.

— Будьте добры, к Национальной библиотеке!

Таксист изумленно заметил:

— До нее всего двести метров.

— Простите, я имел в виду филиал Тольбиак.

— Тот, что на набережной де-ла-Гар, в тринадцатом округе? — переспросил таксист.

— Да, по ту сторону моста Берси, напротив Дворца спорта.

Через пятнадцать минут Пьер уже шагал по широкой площади, направляясь к величественному зданию с четырьмя высокими башнями по углам, походившими на открытые книги. Это был новый корпус библиотеки. Основная часть рукописей оставалась в старом здании, расположенном на улице Ришелье, напротив Биржи ценных бумаг. В честь президента республики, который много сделал для ее основания, новая библиотека носила имя Франсуа Миттерана.

Журналист пересек просторный вестибюль, окна которого выходили на гигантский внутренний сад, и вошел в кафе, расположенное на Книжной башне, за пять минут до условленного срока. После вчерашнего опоздания ему было особенно приятно появиться первым.

Он решил расположиться у стойки. Ждать ему предстояло недолго, каких-то несколько минут, ведь Мадлен жила точно по часам. Еще в студенческие годы она возвела пунктуальность в жизненный принцип.

Обнаружив, что минуты утекают, а Мадлен все нет и нет, Бланшар подумал: не случилось ли чего-то непредвиденного. Он был настолько удивлен ее опозданием, что даже засомневался — вдруг он перепутал место или время встречи. В восемь сорок пять мадемуазель Тибо по-прежнему не подавала признаков жизни.

Пьер позвонил на ее мобильник и услышал механический голос: «Сейчас я не могу снять трубку. Если вам угодно, оставьте сообщение после сигнала».

— Мадлен, это Пьер. Я уже в библиотеке. Сейчас без четверти девять. Ты где?

Журналист подождал еще десять минут. Его беспокойство все возрастало. Он позвонил еще раз и снова услышал автоответчик. На сей раз Пьер не оставил никакого сообщения и решил обратиться в справочную службу библиотеки.

— Вам нужна Мадлен Тибо?

— Да, заведующая «отделом игрек», в котором хранятся редкие книги.

— Пожалуйста, не вешайте трубку. Кто ее спрашивает?

— Пьер Бланшар.

Девушка набрала номер и терпеливо слушала гудки. Трубку никто не снял.

— К сожалению, мадемуазель Тибо сейчас нет в ее кабинете.

Пьер озадаченно посмотрел на часы. Было уже девять. Мадлен просто не могла опоздать на полчаса.

— Прошу прощения, а могу я связаться с каким-нибудь сотрудником «отдела игрек»?

— Секундочку.

Эта самая секундочка растянулась на несколько минут.

— Месье Бланшар, вы можете подняться на четвертый этаж Книжной башни. Там спросите месье Вожирара.

Антуан Вожирар принял Пьера без отлагательств, однако держался холодно, подчеркнуто выдерживая дистанцию. Этот худощавый субъект с вытянутым лицом и кустистыми серыми бровями был старейшим сотрудником отдела. До пенсии ему оставалось меньше года. Конечно, повышение Мадлен нанесло серьезный удар по его профессиональному самолюбию. Антуан Вожирар был уверен в том, что имеет куда больше заслуг, чем эта барышня, чтобы претендовать на должность заведующего. Он ничем не проявил своего недовольства этим решением, по его мнению, совершенно несправедливым, однако считал, что руководить «отделом игрек» все же надлежало именно ему.

— Вы хотели меня видеть? — спросил Вожирар, не поднимаясь со стула и не предлагая посетителю сесть.

Такое отношение журналисту сразу не понравилось.

— Моя фамилия Бланшар. Мне нужно узнать, где сейчас находится Мадлен Тибо. Она назначила мне встречу на половину девятого, но так и не появилась.

Вожирар изобразил на лице полное недоумение. Он-то, мол, здесь совершенно ни при чем. То же самое он продемонстрировал и словесно:

— Неужели я похож на охранника мадемуазель Тибо?

Библиотекарь говорил презрительным тоном. Кроме того, его голос и сам по себе звучал противно. Пьер смерил его неприязненным взглядом.

— Если я здесь нахожусь, так это оттого, что мне посоветовали обратиться именно к вам. Еще я хочу сказать, что любому человеку, знакомому с привычками Мадлен, столь долгое опоздание покажется в высшей степени удивительным.

— С привычками мадемуазель Тибо я знаком плохо, однако в этом вы правы. Ее пунктуальность граничит с патологией.

Бланшар готов был побиться об заклад — этот субъект явно получал удовольствие от происходящего. Журналист чуть было не сорвался на крик, однако понял, что если он желает получить нужную информацию, то ему следует себя сдерживать.

— Именно это меня и беспокоит. Мадлен не явилась на встречу, которую сама же мне и назначила.

— Вы ей звонили?

— На мобильный, пообщался с автоответчиком.

— А домой?

— У меня нет ее домашнего телефона. Два месяца назад я потерял записную книжку, где был записан теперешний адрес Мадлен. Вот уже год, как она переехала на новую квартиру.

— Пожалуйста, подождите.

Вожирар вытащил из ящика стола толстую записную книжку в черном переплете и не торопясь зашуршал страницами. Не удостоив Бланшара объяснением, он набрал какой-то номер.

Антуан решил позвонить вовсе не для того, чтобы оказать услугу незнакомому гостю. Нет, он собирался насладиться ситуацией. Если Мадлен сняла бы трубку, то он указал бы ей, своей начальнице, что ее вот уже больше часа в библиотеке дожидается посетитель.

Но Вожирар услышал в трубке лишь длинные гудки и с притворным сожалением взглянул на Пьера.

— Вероятно, ее нет дома. — И прибавил с рассчитанной долей ехидства: — По крайней мере, к телефону она не подходит.

— Не могли бы вы продиктовать мне ее новый адрес?

Глазки библиотекаря недобро заблестели.

— Как я вижу, вы хотели встретиться с мадемуазель Тибо по очень важному вопросу.

Тут Пьер уже не сдержался:

— Во всяком случае, вас это не касается.

— Разумеется, месье, это не входит в мою компетенцию, как и предоставление сведений частного характера о сотрудниках нашего учреждения. Прошу прощения, у меня много работы. Когда будете выходить, дверью попрошу не хлопать.

Пьер понял, что терять ему больше нечего.

— Вам раньше ни от кого не приходилось слышать, что вы мудак?

Вожирар, не изменившись в лице, набрал двузначный номер.

— Охрана!

— Мерзкий сукин сын!

От шума хлопнувшей двери стены заходили ходуном.

В девять сорок пять Пьер Бланшар покидал новое здание Национальной библиотеки Франции в сопровождении двух накачанных охранников.

Журналист в третий раз попытался связаться с Мадлен, однако снова услышал автоответчик, уже осточертевший ему. Пьер зашел в кафе и пролистал телефонный справочник, однако адрес Мадлен Тибо там не был указан. Он знал, что она переехала куда-то в район Парк де Пренс, по соседству с метро «Сен-Клод», но не более того. Ведь записную книжку Бланшар посеял. Искать приятельницу ему пришлось бы почти вслепую.

Пьер не мог понять, что же вообще произошло. В данной ситуации ему оставалось лишь дожидаться сигнала от Мадлен. Он не видел иной возможности ее обнаружить.

Пьер решил вернуться к себе и продолжить чтение документов о «Красной змее». Кроме того, он вспомнил, что должен хоть какое-то время посвятить подготовке лекции в Ассоциации друзей Окситании.

Присутствующие были полностью поглощены докладом Пьера. Он знал, что обладает даром огненного слова и по временам оставляет после себя настоящие алмазные россыпи. Бланшар был настоящим рыцарем слова в обществе, полностью ориентированном на визуальный образ. Пьер отодвинул начало своего выступления на несколько минут. Он надеялся, что Мадлен вот-вот появится, однако все его надежды растаяли.

Через некоторое время лекция уже подходила к завершению.

— В конечном счете для нас с вами очевидно, что церковь на долгие века сделала Библию книгой, запрещенной для простого люда. Только таким образом ей удавалось поддерживать подобные нелепицы. Напоследок я приведу вам еще один пример. — Пьер зачитал по бумажке: — «Иисус родился в Вифлееме, что в Иудее, во время правления царя Ирода. В Иерусалиме появились волхвы, они вопрошали: „Где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему“».^[4]

Бланшар поднял глаза на публику, чтобы оценить впечатление, произведенное этими словами.

— Я просто цитировал Евангелие. По свидетельству святого Матфея, люди, посетившие пещеру в Вифлееме, были волхвами, то есть знатоками магии, специалистами в так называемом темном знании, каковое строжайше преследовалось церковью. Здесь мы встречаемся с тремя самыми симпатичными персонажами Евангелия, которых сама церковь возвела на алтарь под именами Каспара, Мельхиора и Валтасара. Однако же эти люди занимались именно тем, что церковь веками предавала анафеме. Больше того, сам евангелист сообщает, что на своем пути в Вифлеем волхвы пользовались водительством звезды. Это обстоятельство снова заставляет нас вспомнить об иных знаниях этого тайного, по-видимому опасного, мира. Я имею в виду астрологию. Об этих царях-волхвах нам известно очень мало. По мнению некоторых исследователей, Каспар, Мельхиор и Валтасар являлись членами одного из старейших орденов для посвященных, которые именовали себя персидскими магами. Ученые утверждают, что волхвы узнали о рождении Иисуса с помощью так называемого внутреннего видения, весьма распространенной духовной практики. Руководствуясь этим знанием, волхвы преодолели громадное расстояние. При этом стоит учесть, какими средствами передвижения располагали люди в ту эпоху. Они шли вслед за движущейся звездой, которая остановилась над ничем не примечательным местечком, маленькой еврейской деревушкой. Вот там-то волхвы и совершили свой обряд поклонения, исполненный глубокого символизма. Нельзя не обратить внимания на то, что после столь выразительного эпизода, который на протяжении веков покоряет воображение миллионов детей во всем мире, волхвы исчезают из библейской истории на первый взгляд бесследно. Впрочем… — Пьер, истинный мастер интонации и жеста, выдержал паузу, взял с кафедры стаканчик с водой и отпил глоток. В зале, где находилось около сотни слушателей, сохранялась полнейшая тишина. Муха пролетит — все услышат. — Впрочем, по правде говоря, кое-какой след они все-таки оставили. Сегодня нам известно, где находится их могила. Бренные останки Каспара, Мельхиора и Валтасара покоятся в драгоценном ковчеге, который как величайшее сокровище оберегается в соборе города Кельна.

В зале заулыбались и начали было аплодировать, но лектор пресек эту попытку решительным жестом.

— В общем, дамы и господа, церковь проклинала, преследовала и не без успеха пыталась истребить те самые оккультные знания, о которых сообщается в Евангелиях, являющихся, ни больше ни меньше, словом Божьим, — по аудитории пронесся возбужденный ропот, — В Древнем мире астрология являлась весьма уважаемой наукой, — возвысил голос Бланшар, чтобы выдать эффектную концовку. — Было общепризнано, что звезды обладают большим влиянием на жизнь человека. Даже царь Соломон, один из величайших мудрецов всех времен, высоко ценил астрологию. Все-таки католическая церковь ополчилась на нее как на некое богомерзкое явление. Новый подход к ряду старинных текстов, без всякого сомнения, позволит пересмотреть веками устоявшееся отношение церкви ко многим запретным знаниям. Большое спасибо вам за внимание.

Овация была бурной и продолжительной. Пьер отреагировал на аплодисменты улыбкой и вежливыми поклонами.

Затем началась горячая дискуссия. Речь зашла о секте мандеев, которая до сих пор сохранилась на территории современного Ирака. Ее члены ставили поучения Иоанна Крестителя выше слов Иисуса. Согласно их Евангелию, восточные волхвы пришли в Иудею именно для того, чтобы почтить Крестителя.

Присутствующие говорили также и о посещении волхвами Ирода. По мнению отдельных участников дискуссии, это наводило на мысль о том, что в какой-то момент маги сбились с дороги. Данная ошибка и привела к избиению младенцев, хотя некоторые ученые отрицали этот факт. Они исходили из того, что об этой расправе не сохранилось ни единого свидетельства современников, которые должны были бы отметить это событие просто в силу его жестокости. В конце концов, почитая сомнительным факт избиения младенцев, некоторые спорщики поставили под сомнение и самую историю о бегстве Святого семейства в Египет.

Накал дискуссии все возрастал. Люди говорили о познаниях, которые Иисус мог приобрести в детстве. Потом речь зашла о школах тайного знания, которых тогда в Египте было множество. Кто-то предположил, что Иисус был знаком с учением группы, члены которой называли себя терапевтами.

Лектор был вынужден принять волевое решение об окончании собрания. Иначе разгоревшимся спорам не предвиделось бы конца. Пьер уже собирал листочки со своими записями, когда к нему подошел безупречно одетый мужчина лет шестидесяти.

— Прошу прощения, месье Бланшар, вы не уделите мне несколько минут?

— Да-да, конечно. — Пьер на секунду оторвался от занимавшего его дела.

— Вы когда-нибудь бывали в Иерусалиме?

Этот вопрос показался Пьеру странным. Он так и застыл с бумажками в руках. Какое-то время журналист и пожилой господин буравили друг друга взглядами.

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что у меня есть ответы на некоторые вопросы, прозвучавшие в вашей лекции.

Незнакомец не отводил взгляда. Журналиста поразила прозвучавшая в его словах уверенность. Пьер, считавший себя знатоком оккультных материй, сейчас пытался определить, что за человек стоял перед ним.

У него были седые волосы, аккуратная прическа без залысин. Узкое вытянутое лицо придавало этому мужчине аристократический облик. То же можно было сказать о его жестах. Серо-голубые глаза прожигали собеседника насквозь. В одежде чувствовался стиль.

— Откуда такая уверенность?

— Я имею отношение к тайной традиции, которая передается в моей семье из поколения в поколение вот уже две тысячи лет.

В зале остались лишь несколько групп слушателей, обсуждавших подробности интересного доклада. В дальнем углу президент Ассоциации друзей Окситании оживленно беседовал с двумя мужчинами. Пьеру показалось, что на лекции он их не видел. Журналист заговорил потише, точно боясь, чтобы кто-то его ненароком не подслушал:

— Будьте добры, объяснитесь.

— Почти две тысячи лет мой род является хранителем традиции. Это знание передавалось от отцов к сыновьям. Мы сохранили живую память о нашем происхождении. Мои предки утверждали, что наши знания надо держать в тайне из-за угрозы страшного проклятия, которое обрушится на голову того, кто захочет раскрыть секрет.

— Так каково же ваше происхождение?

— Мы ведем свой род от царских династий иудеев, упомянутых в Библии.

Бланшар посмотрел на незнакомца с недоверием. У него возникло ощущение, что перед ним безумец, речам которого доверять не следует. Однако во внешности этого человека проглядывало врожденное благородство, придававшее его словам дополнительную весомость.

— Не могли бы вы представиться?

— Простите, что не сделал этого сразу. Мое имя — Габриэль д'Онненкур.

— Очень приятно, месье д'Онненкур. Хотел бы услышать от вас более подробный рассказ.

— О моем имени или о тайне моего рода?

Пьер улыбнулся в ответ на этот выпад.

— Я имел в виду ваше происхождение. Вы сами сказали, что возводите свой род к иудейским царям, упомянутым в Библии.

— Я говорю о доме Давида из династии Хасмонеев, а также о двадцати четырех первосвященниках, управлявших храмом Иерусалима до тех пор, пока он не был разрушен римскими легионами, которыми командовал Тит, в семьдесят втором году христианской эры. Эти линии получили название rex deus.

— Так, стало быть, вы потомок дома Давидова?

Вопрос Пьера был полон нескрываемой иронии.

Д'Онненкур невозмутимо покачал головой:

— Нет, мой род восходит к одному из первосвященников.

Бланшар наконец-то собрал свои бумаги. Несмотря на солидную внешность этого человека, который изъяснялся спокойно и внятно, словно комментировал всем известную аксиому, Пьер не мог верить тому, что он слышал. Журналист знал, что по белому свету на свободе бродит слишком много умалишенных, способных на что угодно ради минутной славы. Бланшар успел побывать в самых разных переделках, от смешных до трагических, но не знал, как классифицировать нынешнюю ситуацию.

— Вы можете как-нибудь подтвердить свои слова?

— По ряду семейных обстоятельств мне было бы слишком сложно это сделать, — едва заметно пожал плечами д'Онненкур.

«Вот тебе и вся тайна. Это просто шут гороховый», — подумал Пьер. Он еще раз поднял глаза на собеседника и жестко переспросил:

— Да или нет?

— Я же сказал, что это было бы слишком сложно.

Габриэль д'Онненкур говорил совершенно спокойно. Пьер решил, что разгадал этого субъекта. Этот тип был из числа тех людей, которые ищут журналиста, чтобы доверить ему некую сенсационную историю. Когда же дело доходит до подтверждений, всегда происходит одно и то же. Носители сенсаций начинают проявлять нервозность, раздражение, несдержанность. Они позволяют себе хамские выкрики вроде таких, как: «Вы сами себя обкрадываете!», «Что вы о себе возомнили!» — или еще грубее. Однако этот человек вовсе не потерял уверенности в себе.

— Мне очень жаль, но я не располагаю временем, чтобы выслушивать всяческие домыслы и фантазии, — сознательно провоцировал своего собеседника Пьер. — К тому же мне не хочется, чтобы на вашу голову пало то самое ужасное проклятие, о котором вы упомянули.

«Вот теперь начнутся вопли», — подумал он.

— Прошу прощения, месье Бланшар. Я подошел к вам единственно потому, что за время вашего доклада вы внушили мне большое уважение, однако сейчас вижу, что ошибся. Извините меня за то, что отнял несколько минут вашего драгоценного времени. Примите уверения в том, что я добивался вовсе не этого. Всего наилучшего. — Пьер был обескуражен. Д'Онненкур повернулся и двинулся прочь. Через несколько шагов он остановился и, словно в оправдание, добавил: — Что же касается проклятия, то должен заметить, что по прошествии веков оно утратило почти всю свою силу. Отголоски нашей тайны уже слишком часто выплывали на свет. Не так давно в ряд публикаций просочились отдельные сведения, которые наши семьи на протяжении веков хранили в секрете.

— Что вы имеете в виду? — задал вопрос Пьер, скорее из вежливости, желая загладить холодность своей последней реплики.

— Вам не приходилось слышать о «Братстве змеи»?

Даже если бы в руках у журналиста разорвалась бомба, то эффект не был бы так силен. Пьеру так и не удалось сложить листочки в папку. Габриэль д'Онненкур уже направлялся к выходу. Только клинический идиот мог упустить такой шанс! Пьер убедился в том, что минута славы этому человеку вовсе ни к чему. Он поспешил обратиться к нему по имени:

— Габриэль, простите! Да постойте же! — Журналист спрыгнул со сцены и бросился вдогонку. В это время в зале уже почти никого не осталось. — Приношу свои искренние извинения. Все дело в том, что лекция и обсуждение выдались столь… столь…

— Столь напряженными, — пришел на помощь д'Онненкур.

— Именно, столь напряженными… Если вы ничего не имеете против, то мне хотелось бы продолжить наш разговор в более спокойной, непринужденной обстановке. Не возражаете?

— Нисколько.

— Не оставите ли вы мне телефонный номер для связи с вами?

— Будет лучше, если я сам вам позвоню.

Пьер выхватил из кармана пиджака визитную карточку, черкнул на ней номер своего мобильника и передал д'Онненкуру.

— Тут указаны почтовый и электронный адреса, домашний телефон. Еще я записал номер сотового.

Габриэль взглянул на визитку.

— Когда будет удобно вам позвонить?

Пьер вспомнил про Мадлен. Пока длилась лекция, он ненадолго перестал ломать голову над этой проблемой. Теперь журналист решил, что лучше всего будет отложить встречу на пару дней, пока он не получит доступа к оригиналам «Красной змеи».

— Утро пятницы вас устроит?

— Я позвоню в одиннадцать.

Пьер неподвижно уставился в спину этого человека. Быть может, он сам себя накрутил, но ему казалось, что Габриэль покидал зал Ассоциации друзей Окситании прямо-таки царственной поступью. Журналист вернулся к столу и запихал бумаги в папку. В этот момент к нему подошли президент ассоциации и два его собеседника, которых Пьер не знал.

— Поклонник? — спросил президент.

— Человек, увлеченный вопросами, которые мы сегодня обсуждали.

— Поздравляю вас с отличной лекцией, месье Бланшар! Вы были на высоте.

— Не преувеличивайте.

— Я и не преувеличиваю. Обсуждение тоже прошло очень интересно, — всплеснул руками президент. — Да нет, не просто интересно — блестяще!

— Спасибо за добрые слова.

Глава ассоциации повернулся к людям, сопровождавшим его.

— Позвольте, я вас представлю. Комиссар Годунов и инспектор Дюкен.

Пьер сразу же отметил, как участилось его сердцебиение. Он попытался ничем не проявлять беспокойства и протянул руку для приветствия.

— Очень приятно.

— Быть может, пройдем в мой кабинет? — предложил президент.

— Что случилось?

— Лучше будет, если мы поговорим наедине, — заметил Годунов.

— Что происходит? — заупрямился Пьер.

— Вы были знакомы с мадемуазель Тибо?

Бланшару стало нехорошо. Он переспросил почти что инстинктивно:

— Вы сказали «были»?

Полицейские обменялись взглядами. Комиссар ответил так тихо, точно он опасался, что их может подслушать кто-нибудь еще:

— Мадемуазель Тибо умерла.

Все тело Пьера покрылось испариной. Рубашка на спине моментально промокла. Пот лил с него ручьями.

— Вам плохо? — спросил Годунов.

— Полагаю, лучше перейти в мой кабинет, — повторил президент ассоциации. — Там вам будет намного удобнее. Пожалуйста, следуйте за мной.

Пьер молча позволил довести себя до кабинета. Там было тесновато, но уютно. В комнате находилось нечто вроде алтаря. Члены ассоциации весьма почитали великого окситанца Беренжера Соньера, настоятеля церкви Ренн-ле-Шато. На полках громоздились книги, посвященные знаменитому аббату и его таинственному монастырю. На одной из стен помещалась фотография Соньера. Особое внимание посетителей привлекал плакат, на котором было изображено ужасное изваяние демона Асмодея. Это была репродукция скульптуры из храма Ренн-ле-Шато. Демон поддерживал там купель со святой водой.

— Выпьете воды, месье Бланшар? — спросил президент, который тоже ощутимо нервничал.

— Да, пожалуйста.

Пьер выронил портфель и рухнул в кресло. Годунов воспользовался отсутствием президента, чтобы заметить:

— Я вижу, известие о кончине мадемуазель Тибо сильно вас взволновало.

Пьер неопределенно помотал головой.

— С утра у нас была назначена встреча.

— По какому-то определенному поводу?

— Мадлен собиралась показать мне некоторые весьма интересные документы. Что именно с ней произошло?

Полицейский как будто не расслышал вопроса.

— Вы были дружны?

— Да.

— Мне очень жаль, месье Бланшар, но вашу подругу убили.

— Ее убили? Это просто… просто невозможно! — Пьер слишком поздно заметил, что сказал глупость.

— К сожалению, так оно и есть.

Разговор оборвался с появлением хозяина кабинета. В руках у него был поднос с пластиковыми бутылочками и парой стаканов. В один из них он налил воды и передал Пьеру.

Тот сделал несколько коротких глотков. Пить было трудно, горло как будто не пропускало жидкость. В его лихой жизни бывало всякое, но известие об убийстве Мадлен было сопоставимо только с сообщением о смерти родителей.

— Пожалуйста, кабинет в вашем распоряжении на сколь угодно длительный срок. Я обожду снаружи, — сказал президент и мягко прикрыл за собой дверь.

В комнате остались Пьер и двое полицейских. В атмосфере чувствовалось напряжение. Годунов, до сего момента стоявший на ногах, уселся в кресло напротив журналиста.

— Как это случилось? — спросил Пьер.

— Ее задушили.

— Неужели?

Комиссар кивнул.

— Когда это произошло?

— Вскрытие еще не производилось, однако судебный эксперт полагает, что смерть наступила между одиннадцатью и двенадцатью ночи.

— Можно, я закурю?

Комиссар согласно кивнул, но отрицательно взмахнул рукой, когда Пьер предложил ему пачку «Голуаз». Вот уже несколько недель он боролся с этой пагубной привычкой и даже относительно преуспел в этом деле. Годунов держал свою вредную привычку под контролем. Он позволял себе всего несколько сигарет в день, в заранее установленное время.

Бланшар прикурил, поспешно затянулся и медленно выдохнул облачко дыма.

— Несчастная Мадлен! Почему же с ней так поступили?

— Вот именно это мы и пытаемся выяснить, поэтому хотели бы задать вам несколько вопросов.

Силы окончательно покинули Пьера. Он просто не мог поверить в то, что еще сутки назад они с Мадлен весело болтали за ужином в бистро. Почему же он не проводил ее до дому, ведь, быть может?..

Бланшар опять автоматически затянулся, и Годунову пришлось переспросить:

— Месье Бланшар, вы готовы ответить на ряд наших вопросов?

— Спрашивайте, — безвольно отозвался журналист.

Комиссар решил воспользоваться подавленным состоянием Пьера. Многолетний опыт подсказывал Годунову, что допрос лучше всего проводить в тот момент, когда подозреваемый плохо себя контролирует.

— Если вам тяжело говорить сейчас, то давайте отложим все на завтра. Вижу, эта новость вас глубоко взволновала, — разыгрывал комиссар свою партию.

— Вчера, чуть раньше, чем в это время, мы ужинали в ресторане на острове Сите.

— В каком именно?

— Он называется «Ле Вьё бистро». Это рядом с собором Парижской Богоматери, на улице Клуатр.

Дюкен уже записывал показания в маленькую тетрадку.

— Вы часто встречались?

— Откровенно говоря, нет. Мы с Мадлен были знакомы много лет, еще по университету, и никогда надолго не теряли связи друг с другом. Наверное, дольше всего мы не виделись до этой последней встречи.

— Что вы имеете в виду?

— До вчерашнего звонка Мадлен мы не общались уже несколько месяцев.

— Так, значит, мадемуазель Тибо вам звонила?

— Да.

— В котором часу?

— Точно не помню, около одиннадцати утра.

— Простите за назойливость, но я должен…

— Да, спрашивайте.

— У мадемуазель Тибо были специальные причины для такого звонка?

— Видите ли, я газетчик, моя специальность — журналистские расследования. Мадлен подумала, что у нее есть для меня любопытный материал, история, которая способна заинтересовать публику.

— Нечто зловещее? Или темные махинации?

Бланшар сделал еще один глоток воды, отчасти для того, чтобы выиграть несколько секунд. Вопросы были серьезные. Пьер находился на распутье. Либо он сейчас выложит все, либо будет отвечать избирательно, не упоминая о «Красной змее».

Пьер решил дозировать информацию, но при этом не врать. Подобная эквилибристика — пожалуй, лучшая тактика в разговорах с полицией.

— В общем-то, мы говорили о связке бумаг, которая находится в «отделе игрек», руководимом Мадлен. Там собраны необычные книги и рукописи, в том числе и документы, которые имеют какое-то отношение к тамплиерам. Вы же знаете, сейчас снова возникла мода на средневековое рыцарство. Рыцари у нас повсюду — в журналах, в книгах, в кинофильмах. Эта тема превратилась в золотую жилу.

— Месье Бланшар, не могли бы вы рассказать, что произошло потом?

Прежде чем приступить к рассказу, Пьер затушил окурок в маленькой стеклянной пепельнице. Затем он начал описывать ужин с Мадлен, поминутно прерываясь, чтобы ответить на уточняющие вопросы комиссара. Журналист описал все до того самого момента, когда после десяти вечера они попрощались, потому что библиотекарша сказала, что провожать ее не надо, она возьмет такси. Бланшар ни словом не обмолвился о содержимом единицы хранения за номером 7JCP070301.

— Вы видели, как она садилась в такси?

— Нет, она сказала, что поищет машину на улице Сен-Жак, и не позволила мне ее провожать.

— Вы полагаете, у мадемуазель Тибо имелись какие-то особенные причины для такого поведения?

— Нет, — пожал плечами журналист. — Полагаю, Мадлен решила, что стоянка рядом, беспокоиться не о чем.

Потом Пьер добавил, что Мадлен в половине девятого утра не пришла в библиотечное кафе, и упомянул о том, что это сильно его изумило. Ведь эта женщина была до фанатичности пунктуальной. Еще он, не скупясь на обидные словечки, рассказал о неприятной встрече с Вожираром. Затем журналист поведал сотрудникам полиции о том, как он несколько раз звонил Мадлен на мобильный, но раз за разом наталкивался на автоответчик.

— Кажется, в самый первый раз я оставил для нее сообщение.

Пьер не обратил внимания на то, что после упоминания о звонках комиссар и инспектор многозначительно переглянулись.

— Вы уверены в том, что месье Вожирар действительно звонил домой своей начальнице?

Бланшар помедлил с ответом. Вначале он снова закурил. Атмосфера в маленькой комнатке начала сгущаться. Годунову приходилось нелегко. Искушение закурить самому было почти непреодолимым.

— Полагаю, что так. По крайней мере, этот господин набрал какой-то номер и не получил ответа. Думаю, он звонил Мадлен домой или сделал вид, что звонит.

Годунов несколько секунд молчал, как будто усваивая полученную информацию.

— Что вы делали после того, как охранники библиотеки проводили вас до выхода?

Пьер взглянул комиссару в глаза. Ему все меньше нравился этот разговор. Чем дальше он продолжался, тем более походил на допрос. У Пьера уже возникло ощущение, что с ним обращаются как с подозреваемым. Решив тщательно следить за своими словами, он объяснил, что был расстроен исчезновением Мадлен и не знал, как связаться с ней.

— Весь день я готовился к лекции, которую только что завершил.

Годунов ослабил узел галстука. Ему было трудно дышать.

— Вы не знаете адрес мадемуазель Тибо?

— Нет. Она переехала чуть больше года назад. В новом доме я не бывал и недавно потерял свою записную книжку. Номер телефона оставался у меня в мобильнике.

Комиссар болезненно скривился, что на этот раз не укрылось от взгляда Пьера.

— Не упоминала ли мадемуазель Тибо за ужином о том, что ей кто-то угрожал или оказывал давление? Быть может, она чего-нибудь опасалась?

— Ничего подобного не было. Мадлен выглядела совершенно спокойной. Помню, как мы шутливо препирались по поводу того, кто же будет оплачивать счет. Если бы она чего-то опасалась, то, вероятно, не отказалась бы, чтобы я ее проводил. Так ведь?

Старый служака Годунов никак не отреагировал на этот выпад.

— Что же, месье Бланшар, мне остается поблагодарить вас за сотрудничество и извиниться за доставленные неудобства. Однако, как понимаете, мы исполняем свой долг. — Полицейский вручил Пьеру визитную карточку. — Если еще что-нибудь вспомните, то будьте любезны, позвоните на этот номер в любое время дня или ночи. Лучше уж пересолить, чем недосолить. Звоните даже в том случае, если вам вспомнится самая мелкая, незначительная деталь.

Пьер ограничился легким кивком и внимательно изучил визитку. Комиссариат Годунова располагался рядом с квартирой Бланшара, на бульваре Осман, поблизости от Парижской Опера.

— Отлично. Могу я задать вам несколько вопросов?

Теперь уже он застал комиссара врасплох.

— Вопросов?..

— Да.

— Конечно, задавайте.

— Каким образом вы обнаружили… — Следующие слова дались Пьеру с трудом. — Да, труп Мадлен?

— Его нашла женщина, которая прибирается в квартире.

— Сегодня утром?

— Нет, еще ночью, около четырех. У нее только начиналось рабочее время.

— Почему вы решили поговорить со мной?

— Потому что, как вы сами сказали, вы оставили сообщение на автоответчике мадемуазель Тибо. Вот каким образом мы вас отыскали. Как понимаете, это не составило большого труда. Из текста сообщения нам стало ясно, что мадемуазель не пришла на назначенную встречу. Мы также узнали время и место. Наши подсчеты совпадают с тем, что вы рассказали, — восемь тридцать утра. Вы жаловались, что мадемуазель Тибо задерживается, так что нам осталось только свериться со временем записи.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Телефонная компания предоставила ваш домашний адрес, а вы сами сообщили консьержу, что собираетесь читать лекцию в Ассоциации друзей Окситании.

Годунов поднялся. Вслед за ним встал и Дюкен, который за все время разговора так и не проронил ни слова, однако беспрерывно что-то записывал.

Пьер тоже собрался идти. Полицейские пожали ему руку. Комиссар еще раз поблагодарил журналиста за помощь и напомнил, что просит позвонить, если всплывет какая-нибудь деталь, пусть даже самая незначительная.

Пьер кивнул в ответ. Он чувствовав себя таким изможденным, как будто бы целый день шагал по пустыне. Комиссар уже дошел до порога, когда вдруг обернулся и спросил:

— Скажите-ка, красная змея — это о чем-нибудь вам говорит?

Журналист с трудом удержался от непроизвольной реакции, однако многолетний опыт научил его контролировать свои эмоции. Даже теперь, после известия о смерти Мадлен, он, несмотря на усталость, продолжат оставаться начеку.

Бланшар подумал, что Годунов расставил ему ловушку. Комиссар показал, что уходит. Этим он как бы давал Пьеру возможность расслабиться, так что вопрос прозвучал неожиданно. Только так можно было объяснить, что сотрудник полиции не задал его раньше, в процессе разговора.

Пьер решил, что если он так ничего и не рассказал о папке с бумагами, то будет не слишком разумно упоминать о ее названии. Кроме того, ему совсем не понравилось поведение Годунова. Полицейский бросил свою реплику словно невзначай, когда допрос вроде бы уже завершился.

Бланшар притворился, будто он что-то припоминает.

— Вы сказали, красная змея?..

— Да. Звучит знакомо?

— Нет, — покачал головой Пьер. — А почему вы спросили?

— Потому что на теле мадемуазель Тибо мы обнаружили листок пергамента со змеей, нарисованной красными чернилами. Убийца захотел оставить возле трупа некое послание. Нам пока что неизвестно, кому оно предназначено.