"Нежный враг" - читать интересную книгу автора (Марченко Владимир)

3

Лёжа на звериных шкурах, Степиков думал о том, что прошло много времени, а он ничего толком не узнал, ничего не сделал, чтобы понять планетку, хотя как сказать. Не было бы счастья, если бы не возникшее несчастье. Толстые коричневые брёвна домика были в трещинах и пятнах смолы. Рана затягивалась быстро. В полевой аптечке было много разных препаратов, способствующих заживлению и восстановлению тканей.

Старый Нонг помог приподняться, начал поить отваром. Василий ощутил привкус трав, корешков, которые ему показались знакомыми. Язык незнакомцев, вызволивших его из ловушки, не сложен. С помощью программы карманного переводчика он понимал спасителей… Каждый день Степиков запоминал десятка два новых слов и понятий. Когда уходили знакомцы, космоботаник занимался лингвистикой, записывал в «блокарту» названия предметов.

Старик и его дальний родственник Айкин ушли в горы и жили вдали от людей. Степиков пытался понять причины ухода, но ничего конкретного не обнаружил, так как словарный запас был мал. Нонг не разрешал много разговаривать, не пытался понять пришельца, с чем он пожаловал и что от него можно ожидать. Они знакомились друг с другом. Осторожно сближаясь, боялись неожиданностей. Василий сразу понял, что перед ним неплохие люди, хотя уровень развития, судя по орудиям промысла и посуде, говорил, что они пока в колыбельке, хотя светильник, напоминавший аккумуляторный фонарь, был сделан непонятно из чего, а как он заряжается, Василий так и не понял.

Прошло пять суток. Степиков мог свободно дышать, повязку снял старик, но отваром поил, вставать не разрешал, но каждый вечер водил над раной морщинистыми ладонями, что-то бормоча. Айкин приходил всегда шумно. От него пахло копчёной рыбой, какими-то растениями. Приносил что-нибудь интересное или вкусное. Иногда это была ветка с крупными кисло-сладкими ягодами, а чаще кусок ароматного сушеного мяса неизвестного животного. Василий ел мало, боясь новой пищи, которая может вызвать отравление, так как слово «мясо» вошло в разряд архаичных. Белки, необходимые организму, синтезировали. Отдельные гурманы ели в специальных пунктах — столовых — старинные блюда из натуральных продуктов. В основном это были овощи и фрукты, а пищу из животных и обитателей рек и морей почти не употребляли, считая её полезной лишь наполовину.

Начались проливные дожди. Степиков рвался на станцию, но его вежливо останавливал старик, поясняя, что рана должна «постареть». Слабый человек может стать добычей крупного зверя или упасть с тропы в бездну. Василий слепил из глины фигурки шахмат. Древняя игра ему нравилась с детства, напоминая об отце, который научил его не только разным играм, но и защищать себя в разных ситуациях не только словами, но и всеми конечностями, используя всё то, что может оказаться под рукой. Разработанное оружие защиты было очень действенным. Его возможности были безграничны, а приёмы древних единоборств иногда вызывали у Василия скептическую улыбку. Отец радовался его успехам, они ходили в кружок посвященных в таинство древних, способных голосом поднимать грузы, силой воображения и духа перемещаться в пространстве. Васька видел эти «фокусы», но одолеть науку с разбега не смог. Длительные тренировки отнимали много времени. Повзрослев, он занялся ботаникой, поступил в единственное учебное заведение, которое занимается проблемами космической жизни растительных миров. Отца видел редко, в основном по каналу связи. Посылали друг другу видеоподарки, общались, рассказывая о делах и проблемах. Отец изучал вулканы на островах планеты Ладикон. Братья и сёстра посвятили себя искусству, снимая голографические фильмы, сочиняя к ним музыку и картины. Мама была в общепринятом понятии, но её детородные проблемы взяла на себя специальная камера, так как она в детстве попала в аварию, повредила тело. Ей заменили половину скелета, вырастили новые органы из клеток. Она была очень заботливой и прекрасной мамой. Она изучала музыку и её возможности, как средство возвращение молодости пожилым людям. Степиков мог играть на многих инструментах, которые звучали, так как он хотел, посылая биотоки в уловитель. Несколько пьес мама научила его играть на старинной фисгармонии. Он этим гордился в детстве. Его приглашали взрослые воспитатели центра на праздники, чтобы он сыграл им что-нибудь настоящее, руками.

Шумели в горах потоки, гремели обвалы, рвали небеса громы и молнии. В глубокой пещере-комнате было сухо и тепло. За дверью поскуливала собака — лохматое доброе животное. На груди Василия мурлыкал чёрный котик с белой мордочкой и пушистыми усами. Степиков старался помогать спасителям, растирал в ступе корни, научился дробить блестящие матовые граненые корни, из которых возникало много странного розового порошка приятного вкуса. Корни, вызвавшие пристальный интерес, выращивали на крохотных грядках в ущелье. Мог сварить похлёбку, поджарить на камне очага рыбу. Выяснил, что варварскую ловушку с пиками построили другие люди, живущие в лесу.

На третьи сутки облака стали рассеиваться, дожди и грозы утихли. Солнечные лучи упорно протискивались сквозь прорехи в облаках, высвечивая обгорелые поваленные деревья, потоки камней и грязи. Кое — где ещё дымились стволы, поднимались густые пласты испарений. Степиков с трудом узнавал привычные ориентиры. Обрушенные камни запрудили ручей. Образовалось небольшое озерко. Уступ горы, на который выходил шлюз, завалило камнями. Василий нашел запасной вход. Попытался расчищать причальную площадку, но быстро выдохся, заболела рана, лопнула розовая кожица. Началось кровотечение. Посидев на камне, хотел отправиться в станцию, и уже занёс ногу над пропастью, чтобы полететь, как вдруг вспомнил, что снял «антиг», когда работал. Пояс мешал. «Долго бы летел, — подумал Василий, делая шаг назад. — Вот разиня, так разиня». Успокоившись, укрепил пояс, представляя, как бы выглядело его тело, разбившееся о камни на берегу озерка.

Степиков не обнаружил в компьютере связи никаких указаний, ни сообщений. Даже родители не удосужились ответить на его послания. «Странно, размышлял он. — столько времени прошло, а никто о нём даже не вспомнил. Гордеев должен был что-то передать, поинтересоваться. Руководитель практики обязан был подать свой „голос“. Всеми забыт и заброшен на этой прекрасной планете. Сделаю запрос о здоровье коллеги. Должны знать на орбиталке. Почему „Хозяйка“ не подняла тревогу, ведь его не было на базе пять суток? Хорошо, что не пришлось отчитываться, заполняя карточки тестов. Всё это похоже на какое-то старинное кино по сценарию Станислава Лемма или братьев Стругацких.

Связь была, но его сигналы не проходили. Попытался использовать экстренную программу, но безрезультатно. Похоже, работает какой-то мощный генератор помех. Если бы ходил на дополнительные лекции по связи, тогда бы разбирался в этих датчиках и передатчиках. Нашел бы вариант, как установить канал. Проверю антенны». Записал всё, что с ним произошло, но забыл доложить компьютеру о том, как чуть не разбился по своей рассеянности.

Степиков смазал рану бальзамом, лёг на кровать и долго лежал, рассматривая материалы о том, что происходило вокруг станции во время его отсутствия. Заметив странную клавишу с непонятным символом, включил. Оказывается, на высокой вершине стоит видеомаяк, фиксирующий всё, что происходит вокруг. Увидел и себя, бредущего вдоль ручья. Вот он лезет в кусты ивы. А это идут его знакомые. Проверяют самоловы, установленные в заводях. А кто же это с луком появился из-за камня? Другие люди, идущие проверять ямы. Возможно. Следят за Нонгом и Айкином. Планета обитаема. Что тут доказывать? Вот записи, вот контакт с представителями одного из племён. Высокие, кареглазые, добрые и вполне хорошие люди. Вот только как у них работает лампа?

Не понимаю принцип действия. Стоп. Что же это летит? Странный аппарат возник из-за дальней горы и скрылся за низкими облаками. Самолёт? Крыльев нет. Геликоптер. Айкин говорил, что есть большие поселения. Старик его оборвал. Не доверяет. Наберу продуктов и полечу к ним. Буду учить язык, помогать, добывать пищу. Стану, как этот. Как же его звали, который жил в африканских племенах? Маклай. Не прогонят. Наши прибудут, увидят сообщение, познакомлю их. Надо будет доходчиво рассказать о себе, чтобы не боялись.

Чтобы не испугать знакомых, работавших на расчистке огорода, Степиков облетел гряду стороной. Оставил капсулу в гроте, вход в него был закрыт брёвнами, образовывающими стену. Там была кладовая с сушеной рыбой и разными огородными овощами. Из обрывков понятных слов Степиков составил некоторое представление о том, что старик прячется от кого-то. Жилище не выдержит осады, если будет наступление. Его могут поджечь. Василий решил проверить состояние скалы, на уступе которой было устроено жилище. Возможны внутри пустоты, а значит нужно прорезать запасной выход, чтобы незаметно уйти или атаковать неприятеля с тыла. Просветив горушку ультразвуковым аппаратом, обнаружил, что есть несколько длинных пещер, которые можно соединить между собой, сделав лабиринт, или ещё одно жилище.

Вырезав «М-лучом» в каменной стене узкий проход, Василий оказался в тёмной штольне, которая почему-то вела только вверх, хотя прибор показал, что есть нора, уходящая вниз. Почувствовав себя усталым, Степиков вошёл в помещение, снял шлем и плотно закрыл дверь, так как газы, образовавшиеся после испарения каменной породы, пахли не очень приятно. Приготовление ужина не заняло много времени. Полуфабрикаты из контейнеров были готовы, как только он повернул распаковочные кольца. Выложив содержимое в котелки, миски, стал ждать хозяев. Проснулся Степиков от сигнала сторожа, уловившего звуки лая и голосов. Было уже темно и прохладно. Он сел на камень у тропы. Радостно скуля, прибежала собака. За ней с вязанками дров, тяжело дыша, поднимались Айкин и Нонг. Старик, скрывая раздражение, произнёс слова приветствия, и принялся разбирать коренья растений, отказавшись от приготовленной еды. Айкин с удовольствием попробовал все блюда и остался доволен. Ему понравились телячьи котлеты с белым соусом. Лепёшкой собрал остатки картофельного пюре и старательно помыл посуду. Собака лежала у порога, ожидая порции внимания. Нонг вынул из корзины большую рыбину, похожую на тайменя, разрубил тяжелым длинным ножом на куски и положил перед псом.

Айкин резал толстые корни вдоль волокон и раскладывал на плетёной из прутьев сетке. Василий принялся расспрашивать о назначении корней, что из них готовят, где они растут, как называются. Старик развёл костерок в очаге, насыпал сверху горсть жёлтых мелких камней, которые быстро загорелись, выбрасывая длинные языки фиолетового пламени. Это был не уголь, но смола какого-то дерева, пролежавшая много времени в воде, и напоминала земной янтарь. Корни заготавливали на зиму и добавляли в похлёбку. Если такое варево долго постоит, то забродит и получится пиво, от которого кружится голова и хочется прыгать, лезть на дерево и кричать от радости на звёзды. Айкин пообещал показать траву с такими интересными корнями. Увидев шлем, тоже принялся задавать вопросы:

— Это защищать голову от меча? Крепкое дерево?

— Такой материал, который и не горит и не пробивается. — Айкин примерил шлем. Степиков показал, как меняются светофильтры, как подаётся дыхательная смесь. Показал жестами, что в шлеме можно опускаться под воду на большую глубину.

— Не приставай, нахмурился Нонг. — Этот человек заблудился в горах. Свою голову вторую нашел у белого камня. Где лампу нашли. Больше мы ничего не знаем. Будь славен сын Иссонез. Благодаря ему, мы хорошо устроились тут, где нет шестаков, а мы живем, как нам хочется. Запомни, что и красный рыбий кафтан и всё другое он нашел. Если что случится, то говори, будто бы Василе упал со скалы, когда искали мёд, потерял сознание, а теперь болеет. И ты говори, что упал со скалы. Если они поймут, что ты чужак, то будет беда. Нас накажут, потому что мы не сообщили в бюро режима.

Айкин погладил старика по плечу.

— Дедуня, не трусь. Никто нас не найдёт здесь. Твои страхи надо бросить в огонь. …Кого ты видел? Кто мог за нами следить?

— Я уже старый. Но я не мог придумать, что за нами следят Эти. Они могут жить в лесу, плавать по морю на лодках. Они захотят взять нас к себе, чтобы мы работали на них. Из меня работник плохой, а ты молодой и сильный. Им такие нужны.

Накладывая на рану тряпицу, пропитанную настоем трав, Нонг качал головой. Степиков позволял себя лечить, чтобы понять какие травы использует старик, как готовит свои бальзамы. Недоверчивость его понятна. Слишком много пережил этот человек, чтобы вот так запросто делиться с первым инопланетянином, хотя и вытащенным из чужой ловушки, секретами и опытом. Василию показалось, что Нонг хочет осмотреть его тело. Вероятно, ищет какие-то знаки, указывающие на принадлежность к Этим или Другим.

Утром, умываясь, снял с себя всю одежду, чем страшно удивил старика. Нонг внимательно рассмотрел крепкую развитую фигуру Степикова и подобострастно покивал головой, выражая почтение и восторг. Айкин коснулся пальцами плеча и сказал:

— Тебе дома разрешено иметь детей, а мне вот нет. Я жил в общем детском доме, когда однажды меня выкрали у родителей… Жил я там долго, а потом был переворот. …Дети от меня могут получаться, но жениться не могу, так как в детстве сделали операцию, — парень развязал шнурок, поддерживающий брюки из грубого материала. Василий удивился, рассматривая жестокую операцию судьбовершителей. Крайняя плоть была пришита к коже живота, поэтому и акт размножения совершать было невозможно.

— Тебе хочется жениться?

— У меня есть девушка, но там, далеко. Я ей не сказать, что со мной сделали. С чем я к ней приду? С этим.

— Не стоит расстраиваться по пустякам. Могу тебе помочь.

— Помоги. Буду твоим рабом, сколько хочешь лет. У меня есть немного денег и самородков. Возьми себе для коллекции. Потрать тут на что-нибудь. У тебя всё есть. Ты могущественный, а мы — дикие люди. Нами управляют, как хотят. Налогами душат. Был раньше налог за два глаза, за две руки, за две ноги. Если отдашь руку, налог не берут. Отдашь глаз, налог не берут. Отдашь почку, налог не берут. Теперь мы не воюем, налоги не отменили. Больные богачи получают здоровье, а бедняки — увечья.

— Тут у вас не всё хорошо. — Сказал Степиков. — Ладно. Твои сбережения тебе пригодятся. Операцию сделаю.

— Айкин, Айкин, зачем тебе эти хлопоты. Я был семейным человеком, а теперь у меня никого нет. Детей забрали в курбеты, чтобы учить их наукам, а потом сделать из них военачальников, строительных кордов. Жена любила вертеться на балах, требовала украшений и модных юбок. А где я мог столько заработать? Только на службе у самого. Там здорово оплачивают разные грязные делишки. Выполнил задание. Получи. Не выполнил — штраф вноси в казну. Я не умел пакостить и подслушивать.

Жена требовала, чтобы вступил в организацию шестаков, но я не мог совершать подлости. Однажды на меня набросились дружки жены. Обороняясь, я пришиб двух и покалечил троих. Я хорошо стрелял из игломёта. Не всегда я жил стариком. Подумай, парень, нужно ли тебе эта головная боль. Получишь ты детей, поставишь на учёт. Станешь заботиться о них, учить в баруге. Потом пришлют бумагу и отправят мальчиков на маневры — рыть укрепления вокруг страны. Будут они в мороз и зной работать мотыгой. Если не выполнят норму, не получат муки на лепёшки. Пять лет редко кто выдерживает. Умирают мальчишки от болезней, от побоев. Тебе этого хочется?

— Я не отдам сынов никому.

— Тебя, думаешь, кто-то будет спрашивать? Заберут и с концами. Ты бесправный. Если не вступишь в организацию шестаков, так и будешь рабочим скотом. Тебе это надо?

— Живут же люди. Не я один такой. Василь, сделай мне другую жизнь. Буду твоей тенью.

— Не видал ты горя, Айкин, — вздохнул старик, разглаживая бороду.

— Хочу жить настоящим человеком.

— Василей, не слушай его. Сам не знает того, чего ему захотелось. Не ломай ему свет. Он сойдёт с ума. Он уже взрослый, но неграмотный. То, чему я его научил, очень мало. Без образования не получит нормальной работы. В каменоломне махать киркой — это будет его удел. Он не сможет быть самим собой. Потому что всю оставшуюся жизнь будет работать на жену, на детей. Только ночь будет принадлежать ему. Люди ночами сажают свои огороды, учатся в катарах, чтобы как-то подняться на другую ступеньку общества. Я же, дорогие мои, всё это прошёл. Какая радость в том, что у тебя ребёнок. Ответственность за него возникнет такая, что ты не будешь принадлежать себе, а только этому существу, которое кричит от болезней, не умея ещё жить, переваривать пищу, будет страдать от холода, а потом от голода, когда ты надорвёшься в камнеломне и будешь лежать на соломе, как последняя собака, потому что лечить тебя никто не станет бесплатно, а денег на чёрный день не сможешь накопить. Жена научится тратить твои деньги, приговаривая, что ничего не покупает лишнего. У неё будет десять платьев, а у тебя одни рабочие штаны. Ты будешь радоваться, покупая ей украшения. А она будет сосать твои соки, как пиявка. Пока ты работаешь, будет развлекаться в торнах, забывая приготовить еду детям. На твой вопрос, где ты была, начнёт плакать и говорить, что лучшие годы отдала тебе, что не послушала родную маму, согласившись на жизнь с тобой.

— Моя Лемма не такая. Она очень хорошая девушка.

— Плохих девушек не бывает в природе, — усмехнулся Нонг. — Никто не знает, откуда берутся отвратительные жёны. Не буду отговаривать. Только ты пойми, что всё плохое, что в ней прорвётся, она взяла от тебя. Ты не видел её много месяцев. Всё могло измениться.

Степиков внимательно слушал своих знакомых. Он ещё плохо знал специфику языка, а переводчик переводил автоматически, его словарный запас невелик. Айкин хотел иметь семью, а старик доказывал, что он не имеет права становиться семейным человеком.

— Где ты будешь жить? — спросил Нонг. — У тебя есть работа? У тебя есть возможность содержать семью? Кем вырастут твои дети? Ты подумал, какое образование они получат?

Айкин задумался. Они объединились, чтобы могли выжить в этих горах, добывая пропитания. Нонг не хотел, чтобы кто-то появился у них в домике. Тогда старик будет отодвинут на второй план, а молодой и сильный юноша будет думать только о своей семье.

— Дед, тебе нечего бояться. Ты станешь мне отцом. Мы будем заботиться о тебе, возьмём всю трудную работу в свои руки. Твой опыт нам будет нужен. Ты много пережил, видел добро и зло, знаешь разные ремёсла, умеешь лечить раны и добывать золотые камни. — Сказал Айкин и взял старика за руку. — Сделаю так, как посоветуешь ты.

Старик задумался. Он сидел на ящике и смотрел на огонь лампы. По морщинистому лицу, заросшему седой щетиной, можно было понять, что Нонг взялся решать трудную задачу.

— Я не должен тебе запрещать того, что ты ещё не испытал. Если будет нам трудно, вдвоём мы победим. Если приведёшь свою девушку, не буду возражать. Если она окажется хорошей хозяйкой, буду радоваться за тебя, а если станет мудрить и лениться, уйду в горы дальше. Будешь разбираться без меня. Не хочу видеть, как ты страдаешь. Ведь страдать буду тогда и я, потому что согласился стать твоим отцом. Ты не должен сделать ошибку. — В наступившей тишине прострекотал сверчок. — Позднее время пришло. Давайте отдыхать.

Степиков обработал шкуры на топчанах от клопов и блох, поэтому все спали крепко и спокойно. Лишь кот под утро забрался под травяную дерюгу к Василию и, помурлыкав немного, уснул.

К операции начали готовиться с утра. Степиков доставил из медицинского зала портативную лазерную установку, антисептирующие препараты, заживляющие и кровеостанавливающие гели. У Василия был хороший руководитель по медицинской практике. Он заставлял разбирать и собирать оборудование, находить неисправности и устранять. На манекенах студенты проводили простые операции. Степикову нравилось сращивать на муляжах сломанные кости, удалять омертвелые ткани. Это было на муляжах, которые в точности повторяли не только скелет человека, но и его внутренности, артерии и вены. Вместо крови вытекала подкрашенная водица.

Василий установил куполообразный экран над оперируемым местом, провёл кварцевание тканей и воздуха, разбрызгал по животу оперируемого болеутоляющий аэрозоль. Руки, проходя через прозрачный купол, обретали тонкий слой высокопрочного, но гибкого материала, обволакивающего пальцы. Тончайший луч разрезал ткани на нужную глубину. За его прохождением Степиков наблюдал по монитору, который в своём режиме давал картину проникновения, и подсказывал какую мощность лучше выбрать. Можно было довериться автоматическому программному управлению, но Василий решил работать самостоятельно, но согласно полученному плану, после того как он ввёл данные в компьютер.

Через пять минут хирург, нарушивший ещё одну статью закона о невмешательстве в биологическую жизнь, провёл обработку продолговатой узкой раны на животе и на органе заживляющими аэрозолями, после некоторого времени распылил гель защиты, который станет препятствовать попаданию спор и микробов, защищать рану от механического повреждения. Айкин спал, вдохнув порцию снотворного. Нонг два раза заглядывал, многозначительно кивал головой, дескать, не требуется ли помощь? Степиков мотал головой, полагая, что пожилой человек его поймёт. «Компрачикосы какие-то — вспомнил старинное слово из какой-то книги, прочитанной в далёком детстве, Василий. — Изуродовали ребенка, похоже, в грудном возрасте, так как его родители были низкого сословия, ему была уготована жизнь слуги или чернорабочего, не имеющего права обзаводиться семьёй, не было возможности стать отцом, хотя все органы были на своих местах. Изуверы. Можно так сказать». Василий решил не записывать в дневник практиканта этот шаг по освобождения человека из своеобразного рабства. Ему обязательно нагорит, за то, что вмешался в ход истории маленькой планетки. А что могут сделать? Не получит зачёт. Здрасте. Он уже сделал открытие. Кукурузовидное растение. А мучнистые корни. С гранеными зёрнами нужно как-то познакомиться поближе. Какое же это растение, если в колосе крепкие зёрна матового отлива с шестью гранями. Где они растут? Нонг отмалчивается, а парень чего-то боится. Разберусь.

— Пусть поспит, — сказал Степиков, собирая оборудование в контейнер, укрепляемый за спиной. — Вечером пойдём ловушки проверять. Не упал кто в яму. Надо было бы её засыпать.

— Те люди могут обидеться, — проговорил старик, вынимая из сундука что-то завёрнутое в тряпку. — Это игломёт. Заряжается так. Здесь запас иголок. В зависимости от расстояния, на которое нужно послать иглу, делаешь обороты вот этой ручкой. Просто и надёжно. Бывают большие игломёты. Пробивают корабли насквозь. Поджигают дома и лодки. Кривые стрелы летят по кругу, пока не воткнутся в преграду. Я такие не любил. Возьмёте с собой, когда Айкин проснётся.

— Я проснулся, отец, — проговорил парень, пытаясь встать с нар.

— Лежи, — приказал Василий. Тебе нужно отдыхать.

Как-то вечером Нонг рассказал не то легенду, не то сказку. Степиков её записал. Переводчик работал автоматически, его словарный запас был всё ещё очень мал.

— Расскажу тебе историю Белой птицы, — начал торжественным голосом Нонг, разрезая фиолетовые сладкие корни. — Это было давно. Наш большой народ ещё был свободным, и люди умели вместе петь рабочие песни, отчего дома и дороги строились быстро. Проводились соревнования сказителей и танцоров, бегунов и рыбаков. Охотники, жившие в лесах и грасы, занимавшиеся обработкой почвы, объединились и выбирали себе умных и молодых вождей. Ещё тогда люди рассказывали о Большой Белой Птице. Кто говорит, что она принесла семена голувиты, а кто рассказывал, что в птице сидели люди в рыбьих костюмах, вот они-то и научили возделывать это растение. Как тут верить, ведь прошло очень много вёсен. Грасы жили на плато по обе стороны реки Долети и выращивали в основном рожь, ну и разные корни. Охотники, жившие в лесных горах, приносили на торги шкуры и мёд, мясо и кедровые орехи, обменивали на муку, на большие сладкие корни, из которых делали веселуху. Однажды весной, когда все поля засеяли, а на грядках высадили рассаду, ударил такой небывалый мороз, что река покрылась толстой твёрдой коркой.

— Ты, дедка, маленько-то не привирай. Какой коркой может стать вода?

— Вот такой толстой. Мне бабушка — старая мама рассказывала. Эта корка потом на солнце становилась водой. Но не сразу, а долго лежала. Все посевы почернели от холода. Посеяли ещё раз. Налетели жёлтые пыльные бури, и все поля замело песком. Река высохла. Такая стояла жаркая дневная погода. Ночью было холодно. Лишь в распадках гор собрали урожай. Поделили его. Но это не спасло от голода. Люди ушли в горы, где росли травы вдоль ручьёв, водилась рыба и зверьки. Города вымирали и пустели. Армию распустили вожди. Кузнечные заводы закрылись сами по себе. Никто ничего не покупал и не менял. — Нонг вздохнул и продолжал: — Грасы в горах плохо ориентировались, попадали под обвалы, гибли от зубов хищных волков и медведей. Тогда Талор-Старший и начальник армии Овегро собрал всех кравел на совет. Решили старейшины отправить корабли в сопровождении виманов в страну Титагов, живущих по другую сторону моря. Помощь не пришла, виманы не вернулись. А корабли попали в бурю или шторм. Говорили, что караван возвращался с провизией, а на него напали морские лиходеи, хитростью заманили на остров, чтобы набрать пресной воды. Будто бы один мореход возвратился из рабства спустя много лет и рассказал о своих приключениях в дальних странах. И тогда прилетела Белая Птица. Никто не помнит, какая она была из себя. Назвали её птицей. И всё тут.

— Дед, ты тогда маленьким был? — спросил Айкин, поглаживая лежащую у его постели собаку.

— Моего прапрадеда тогда не было. Эта самая Птица принесла людям семена зёрен. Они спасли людей. Голувита всходила и росла быстро. Покажи, Айкин. Ладно, лежи, я сам. На каждом стебле было по семь колосьев. В каждом колосе по двадцать зёрен. Стебли были такие прочные, что из них научились строить дома и мебель. Но зёрна. Попробуй, раздави. Они скользкие и крепкие, хотя и колотили их молотками. Не годились зёрна в пищу.

Степиков положил на ладонь матовые кристаллы, но тотчас высыпал на стол. Начал проверять на вредные излучения. Прибор выдал странные показания. Энергия, исходящая из зёрен, не было известной на Земле. Василий обрадовался открытию ещё одного редкого растения. «Надо бы узнать, как растёт эта голувита, какие предпочитает почвы. Это уже что-то серьёзное. Тут пахнет настоящим открытием. Если другие ботаники тут не пошарились». Степиков положил в ступку несколько зёрен и попытался сам раздавить пестиком. Не смог он и перерубить зерно и ножом. Старик, глядя на упражнения Василия, улыбался в бороду.

— Как же их мололи? — удивился Степиков, рассматривая горку зёрен на столе.

— Зёрна дали большой урожай. Колосья росли даже на камнях. Они не боялись ни пыльных бурь, ни палящего солнца и даже морозы им были нипочём. Ложитесь на ночь, как бы наш свет не погас. Четыре весны светит. А надолго ли его хватит. Всё когда-нибудь кончается. — Старик выключил фонарь над столом и продолжал, забираясь под шкуры:

— Пришло время колосья молотить. Не все дожили до этого дня. Согнали людей на работу. Уже знали, что зерно нельзя есть. Зубы поломали, а пользы никакой. Пробовали варить, на огне калить — напрасно. Свезли мешки с зерном в замок Талора-Младшего. Надежды рухнули. Люди плакали, прижимая детей. Талор и его слуги как-то жили, а вот народ, оставшись без работы и питания, умирал. Зерно назвали голувитой — проклятым, значит. Утром на месте, где лежала гора мешков с зерном, обнаружили большие короба с белой и жёлтой мукой. Она была такая вкусная, что люди её ели тут же, не замешивая в воде. Конечно, Талор знал, как сеять и убирать зерно, что с ним нужно делать, чтобы получить муку. У нас тоже есть немного зёрен, но мука с неба не падает. Зёрен нужно много. Тогда голувита испарится, а на его месте окажутся короба. Кое-кто из грасов тайком стал разводить голувиту, но Талор и его слуги запретили это делать, а упорных наказывали палками. Муку нужно было разводить горячей водой, тогда получалось очень много теста, которое называли кашей. Из этой каши пекли лепёшки и хлебы, сушили на солнце. Овегро стал приглашать грасов и тунгов в армию. Люди, чтобы прокормиться, подписывали заслужки на несколько весён. Открылись баруги для детей. Ректовцы писали свои свитки, прославляя Белую Птицу, спасшую народ. Слагали песни о величайшем уме грасов Талоре, который установил связь с теми, кто послал с неба муку. Я бы вам спел, учили нас пацанов в баруге, но не хочу воздух перемешивать, так как пою я очень плохо. Портреты Талора должны были висеть на каждом углу, в каждой хижине. За маленький портрет спасителя грасов нужно было платить олик муки, а за большой портрет требовалось внести в казну пять оликов. Проходя мимо портрета, нужно было отдавать салют руками, становиться на одно колено и выкрикивать слова клятвы, восхваляя умнейшего и добрейшего Талора. Перестали избирать вождей. Талор-Младший ничего не сделал, но требовал и он к себе почтения. Кто плохо отзывался о его нововведениях, того хватали и отправляли в узкие кабинеты тыбурки. Шестаки ловили людей и силой заставляли барабанить на друзей и соседей. Усердным барабанщикам платили мукой, в которую подмешивали белую пыль. В баругах детей перестали учить наукам, там стали изучать новое жизнеобеспечивающее учение — белоптицизм. Кто не знал или не понимал законов нового учения, того оставляли учиться ещё на одно лето. На работу таких людей принимали, но на самую низкооплачиваемую и трудную. В барабанных книжках, которые стали выдавать сразу же после рождения, ставились отметки о том, сколько отбарабанил владелец и сколько получил за своё подлейшее подлейшество. Наша страна вроде как процветала, но что-то было не так. Стали торговать с Титагами и Имакергами. Они умели строить махопланы и игло-стреломёты, которые называли пирролами. Голувита росла только на нашей оранжевой земле. Бросил свою армию Овегро, ушёл в горный Тырьсоном, чтобы забыть белоптицизм и замолить грехи. Отравился веселухой Талор-Младший. Многие кравел начали хапать себе сладкую муку, стали богатеть, забыв о нуждах народа. Народ строили в шеренги и заставляли ходить по улицам городов, с портретами последователей нового учения. Чтобы не было горько и стыдно, старые люди пили веселуху. Многие косились на барабанщиков, намереваясь их побить, но побаивались шестаков, которые во время шествий переодевались. Образовалась незаметно птичья каста. Активных барабанщиков проверяли, давая им разные задания. Кто выдерживал две весны, делая соседям пакости и подлости, тому выдавали белый свиток и знак «ВДБП» — великий друг белой птицы.

— Как же вы жили? Почему вас сделали рабами?

— Пытались некоторые кравел поднимать восстания. Но люди не видели дальше своей миски с кашей. Потому что все были на учёте. За всеми следили. …Как кто? Друг за другом и следили. Доносили — кто что ел, кто что пил, как проходил мимо портрета нового правителя Гирха. Не заплатил гонал за воду вовремя, штраф, принудительные работы на строительстве траншеи. У нас по границе роется такая глубокая длинная яма. Роют её уже много вёсен. Долбят камни, укрепляют стены. Кормят штрафников редко и плохо. Родственники должны проявлять заботу и каждый день приносить еду на объект. Собирается один человек в дорогу и везёт еду для десяти или двадцати соседям. Потом едет другой, если не отправят на траншею. Вот и стараются родители, чтобы дети барабанили, получали свитки и становились в ряды «ВДБП». Кому охота возить еду и передавать передачи с тыквенным чаем и сушёным тестом. Голода не было, но разве это жизнь? Гирх незаметно распустил вождей, завладел ключами от складов с мукой. Титаги и другие страны получали от него много муки, и сами перестали сеять рожь. Несколько государств стали зависимыми от настроения Гирха. Выказывали ему почести. Вручали подарки и называли его именем свои города. В наших посёлках стало неспокойно. Люди закрывались и закрываются друг от друга. Родственники не узнают друг друга. Потому что одного брата определили на траншейные работы, а другой — ходит с блестящим знаком на пиджаке. У одного и работа приличная и зарплата большая. Избытки муки одни кладут в Мучной банк, а другие люди, живя не досыта, меняют сэкономленное на обувь и пальтишко. Шестаки Гирха везде. Хватают по доносам барабанщиков людей и волокут в подвалы. Не разбираются. Человека могут родственники и не искать больше. Портреты с изображением Гирха стоят нынче намного дороже, чем когда-то продавали портретики Талора. В каждой комнате должны быть на видном месте изображения Священного, Праведного, Великолепного, Наимудрейшего. Более тридцати эпитетов должен знать ученик первого класса начальной баруги. Даже праздник вменили подхалимы — День Великолепного из Великолепных. В тот день на площади вывозили бочки веселухи эжейки. Все пили бесплатно. Утром следующего дня эжейку продавали. По тройной цене. У народа болели головы. Они не могли работать. В питьё что-то примешивали такое, отчего люди быстро привыкали к веселухе и уже не могли жить, чтобы не выпить стакан этого пойла. Пытались бороться с Гирхом. Хотели его свергнуть и отнять ключи. Появились люди, которые доказывали людям, чтобы они не пили веселуху, не сдавали голувиту Гирху, а доставляли бы мешки в горы, в штаб народно спасения. Кравел, Ы покупали оружие, готовили восстание. В горах люди учились метко стрелять из пирол, управлять махопланами и виманами. Шестаки не дремали. Не зря ели свою муку. Когда махопланы поднялись в воздух и уже подлетали к замку Гирха и его прихлебателей, у них начали отрываться крылья. Виманы, гремя маховиками, опускались всё ниже и ниже, а потом упали, так как рассыпались магнитные подшипники. Так мне сказали. Воздушное войско наше погибло почти всё. Отряды грасов и тунгов наступали двумя колоннами на город Гирхополеград. На них сбросили корегазовые бомбы, от которых все заболели корью и лишаями. Шестаки в чёрных плащах, в противогазах разъезжали по городкам и сёлам, отыскивая больных. Помогали добровольные помощники с барабанами и значками. Семья, которая укрывала больных, отправлялась полностью на строительство великого озера. Даже малые дети должны были выполнять норму. Если нет выработки, нет и еды. Люди уносили своих больных родственников в горы, в лес, копали им землянки. Грасы бежали за море к Титагам, но и там их находили и продавали в рабство. Беглецов ловят по сей день и заковывают в цепи, если не могут уплатить штраф, который назвали — «За давностью». Я нашёл хорошее место. Несколько семей мы перебрались за Розовый перевал, куда не долетали махопланы шестаков. Нас кто-то выдал. Шестаки сделали базу. Я предлагал своим друзьям напасть на склады питания, но они отказались. Я пошёл один. Начался ветер и камнепад. Меня засыпало снежной лавиной. Когда я смог выбраться, наш посёлок был разгромлен. Айкина я нашел в пещере с раненой матерью. Он был очень мал. Рос терпеливым.

— Неужели нельзя как-то сбросить этого тирана?

— Можно, — ответил Нонг. — Народ стал не тот. Шестаки кругом. Даже не подумаешь на человека, а он барабанит за миску каши, которую называем — «галиматья». Никому не верь, ничего не бойся, не проси милости, не удивляйся, когда тебя заберут. Хвали Гирха. Кланяйся его портрету и приседай, отдавая салют двумя руками.

— Я тебя научу, — проговорил Айкин. — Дед, а правда есть такое слово, которое поможет войти к Гирху. Секретное слово такое. Тебя арестуют, а ты прошепчи это слово на ухо шестаку, и тебя отпустят. …Знать бы его.

— Ничего оно тебе не даст. Ты один. А я — старый весь уже. И оружие у нас старое.

— Василь, у тебя есть оружие, чтобы победить этого гнусного Гирха? Ты бы смог наш народ избавить от тирана?

Степиков вдруг подумал, что он должен вмешаться и сделать жизнь бедных грасов лучше и достойней. Но почему голувитовые зёрна превращаются в муку? А может быть это сказки. Нет никаких коробов. Нет никакого волшебства. Он не имеет права вмешиваться в историю этого народа. Даже помогать нельзя. Кодекс для всех один.