"Ночь Веды" - читать интересную книгу автора (Крапп Раиса)Глава тридцать шестая. Алена собственную волю обретаетУслыхав долгий вздох — будто пробудился кто-то — Веда опустила долу свой царственный взгляд. В нескольких шагах от ступеней ее снежнобелого престола стояла тоненькая девица в небесно-голубом сарафане. Веда молчала, глядела на нее с ожиданием. Девица поклонилась низко: — Государыня моя… — Молчи! Не то! — резко прервала Веда, зеленые глаза полыхнули досадой. — Дозволь приветствовать тебе, как надлежит… — растерянно начала девица. — Опять не то! — в глазах Веды и гневный упрек, и мольба, и беспокойное нетерпение. Девица вскинула голову, и вдруг рассмеялась легко: — Не чаяла я к себе самой на встречу прийти! И в ответ точно такой же смех просторно рассыпался. — Наконец-то! Я уж тревожиться стала, что получила не то, чего ждала! Веда быстро сошла по ступеням, взяла девицу за руку. — Ну, здравствуй, Алена! — Здравствуй, Веда-хозяйка. — Не хозяйка я тебе, Алена. Понимаешь ли ты, что равны мы с тобой? Что сестрицей мне стала? Что теперь свободной волей владеешь и от моей не зависишь? — Да, понимаю. — Значит, не ошиблась я, подумавши, что не погублю тебя, признав себя Ведой! — Не ошиблась, ибо «советчица» моя — или… наша? — улыбнулась Алена, никогда не была Аленой, и не познала, не поняла любви. А коль «не знала», то уж вовсе и не всесведуща была. Она в главном ошибалась, не знала, что пред могуществом любви бывают бессильны доводы разума. — Да, Алена, именно так. И пока я не поняла этого, как же тяжко было мне от разлома своего! Словно трещины душу разодрали. Теперь все встало на место. Теперь нас двое равных — ты и я. Я — Веда, закончила свое земное существование и вернулась в свой собственный мир. И я в полной мере получила то, в чем нуждалась. Ты — Алена. Ты смертна. Но покуда живешь, сколько б не длился твой век, можешь ты почти все, что я могу. Захочешь меня увидеть позови только, я всегда рядом. — Так что я, сестра? Душа бестелесная? Но тогда, что значат твои слова: «Ты — смертна»? — Алена… Не знаю, что ответить тебе. Вижу только, что по-своему разумению определив судьбу твою, сделала неладное… Грех большой на мне против любви. Вмешиваться опять? Не могу… не хочу. Ежели найдешь путь и исправишь ошибки мои, благодарна буду. Только помни Алена, что воля твоя свободна, а помыслы — людские, страстями проникнутые. Не давай страстям помыкать тобою. Совета спросишь — скажу. А руководить делами твоими произволом своим не стану. Сама видишь — мне тоже случается в ошибки горькие впасть. Ты помни только одно, Алена, — воздается за все, за дурное и за доброе. — Коль так… хотела бы знать я… за что мне была та встреча, у омута… — Когда унизил тебя Ярин, в землю втоптал… По моему разумению, это ответ на грех гордыни… нетерпимости… — Гордыни!? Сестрица! Я ли была нетерпима к людям?! — А к нему? — К Ярину?! Да ведь он!.. — Постой. Не об нем ведь теперь речь. Даже если он стократно хуже, чем ты о нем помышляешь, не его грехи мы считаем. И не ведомо нам, чем ответит он за них. Но за твои — платить тебе. У человека нет права судить другого человека, в каком бы виде он не предстал. А ты — судила. И сочла, что недостоин он твоего милосердия. А как знать, может, в том спасение ему было бы? — Но ведь лживыми были слова про любовь его небывалую!.. — Да. Это так. Но иногда он сам верил в лжу свою. А хоть бы и не верил… Была у тебя сила хоть на сколько-нибудь отворотить Ярина от дурного. — Добрым отвечать на злое?! — Нет, Алена. Все труднее. Но ты душе своей труда этого не дала. Презрение явить ему было легче. Но чем обернулась та легкость? Помнишь ведь, как матушка говаривала: «Не кляни постылого — заберет Бог милого». В тех местах, где живут грешные, — грешнее всех тот будет, кто грех, а не Бога в грешнике увидел. И споришь ты сейчас не со мною — с собой. Саму себя переубедить хочешь, потому как знаешь, — я правду говорю. — Помолчав, Веда опять заговорила: — Последним злодейством своим Ярин не одну тебя, себя тоже сгубил. Одна только свеча ему была, у которой душой отогреться мог. Теперь во тьме. Теперь ему одно осталось — по старым счетам платить, да новых бы не наделать. |
|
|