"Федер" - читать интересную книгу автора (Стендаль Фредерик)

VIII

Вечером Федер еще сильнее ощутил, насколько велико было его безумие. В фойе Оперы он встретил Делангля. Тот поздоровался с ним, и Федер испытал внезапное волнение; грубый голос провинциала, созданный совсем не для того, чтобы проникать в человеческие души, отдался, тем не менее, в самых глубоких тайниках его души. Делангль сказал ему:

— Не зайдете ли вы к сестре? Она в своей ложе.

Несмотря на принятое решение, Федер уверил себя, что эти слова обязывают его зайти в ложу г-жи Буассо. Если он не покажется там, на это обратят внимание, решил он. Итак, он вошел в ложу. Случай ему благоприятствовал: он застал там несколько человек. Он был молчалив и неловок до смешного. «Я не разговариваю, — думал он, — и, следовательно, могу целиком отдаться своему счастью». Какой-то провинциал, недавно приехавший из Тулузы и слышавший, что мужчины иногда носят с собой флакон с солями, приобрел огромный флакон, похожий на маленькую бутылку, и велел наполнить его уксусной солью. Войдя в ложу, он вынул пробку из своего флакона, распространив при этом сильный запах уксуса, обеспокоивший всех присутствующих.

— Каково вам, господин Федер? Вы ведь не выносите никаких запахов! — сказала ему Валентина.

При всем своем уме он не нашел иного ответа, кроме: «Что ж делать, сударыня?», — и повторил его дважды. У него было непреодолимое отвращение ко всем запахам, но с этого вечера запах уксуса сделался для него священным, и всякий раз, когда впоследствии ему приходилось ощущать этот запах, он испытывал прилив счастья.

Валентина говорила себе: «Еще сегодня утром он был так разговорчив, рассказывал столько претендующих на остроумие анекдотов, а сейчас так неловок! Что происходит в его сердце?» Ответ не вызывал сомнений, и молодая женщина прошептала с нежным вздохом: «Он любит меня».

В этот вечер пьеса живо интересовала г-жу Буассо; все слова, говорившие о любви, шли прямо к ее сердцу. «Не было ничего пошлого, не было ничего преувеличенного» (Шиллер).

Так прошли целых два месяца. Страстно влюбленный, Федер, тем не менее, ни на йоту не отклонялся от правил строжайшего благоразумия. Каждая встреча с художником совершенно меняла мнение о нем Валентины. В ее характере, таком безыскусственном и таком скромном, появились теперь самые удивительные противоречия. Так, например, в начале своего пребывания в Париже она с явным отвращением слушала рассказы о безумных тратах, которые позволяли себе жены богачей. Теперь она подражала сумасброднейшим поступкам этих дам.

Однажды муж даже рассердился на нее. За одно только утро она послала из Вирофле в Париж четырех слуг: ей надо было получить до обеда какое-то платье от г-жи Делиль.

— И главное, мы сегодня никого не ждем к обеду!

Г-н Буассо не принимал в расчет Федера — это был друг дома, — а Валентина почему-то надеялась, что в этот вечер он приедет. Платье прибыло в половине шестого, но Федер так и не явился, и Валентина готова была сойти с ума. Ей трудно было разгадать мысли и желания, нередко жестокие, властно управлявшие поведением этого возлюбленного, который никогда не говорил о любви.

Розалинда была ревнива, как Отелло. Иногда по целым дням она не произносила ни слова, иногда же, несмотря на прекрасные манеры и кроткий характер, разражалась бурными упреками, и ее поступки соответствовали ее словам Так, например, она подкупала слуг Федера, и во избежание сцен он прогнал своего грума, а также перестал доверять собственному камердинеру. Свою лошадь он держал теперь в конюшне у одного барышника на Елисейских полях, но, несмотря на все эти и на многие другие скучные предосторожности, Розалинде удавалось проследить каждый его шаг. Эта прелестная танцовщица всегда была набожна. Трудно, не правда ли, поверить в возможность такого свойства у танцовщицы? С тех пор, как ее сердцем завладела ревность, она стала суеверна. Она целые дни проводила в приходской церкви и раздавала большие деньги священникам на церковные нужды; она заявляла о своем намерении покинуть сцену. Ловкие люди обольщали ее надеждой, что это поможет ей войти в круг набожных дам, среди которых имелись и очень громкие имена. Розалинда думала, что таким путем побудит Федера жениться на ней еще до того, как он сам приобретет состояние. Все ее раздражающие попытки привели только к тому, что у Федера возникло желание навсегда уехать из Парижа. Он содрогался при мысли, что она может явиться в Вирофле и устроить там сцену. Как на руку было бы это Деланглю с его подозрениями!

Никогда не говорить г-же Буассо о любви и вместе с тем делать все, что могло довести ее страсть до предела, если только эта страсть была непритворной и истинной, — таков был план поведения, на котором остановился Федер скорее из робости, нежели из расчета. Ибо если страсть г-жи Буассо была истинной страстью, то она могла выдать себя, и это закрыло бы перед Федером двери ее дома. Своей робостью, своей боязнью рассердить г-жу Буассо он хотел заставить ее заговорить первой, что неизбежно привело бы к окончательному решению. Однако Федер не мог ничего скрывать от Валентины и признался ей, что страшно боится подозрений Делангля, после чего между весьма благочестивой двадцатидвухлетней женщиной и безумно влюбленным в нее двадцатишестилетним молодым человеком произошел странный разговор:

— Как быть, если Делангль скажет г-ну Буассо, что все мои старания помочь ему осуществить его честолюбивые стремления объясняются лишь тем, что я безумно люблю вас? Что ответить?

— Надо решительно отрицать. Ведь эта страсть была бы преступной.

— Но если человек, хоть немного разбирающийся в людях и в страстях, посмотрит на меня, бросит на меня лишь один взгляд, он сразу увидит, что я люблю. Где набраться бесстыдства, чтобы отрицать истину, которая так очевидна?

— И все-таки надо отрицать: скоро эта греховная любовь угаснет.

Однажды на одном из блестящих обедов в Вирофле заговорили о неожиданных успехах м-ль Рашели[34].

— Эта молоденькая девушка не допускает преувеличений в изображении страсти — вот что мне особенно в ней нравится. В некоторых местах роли Эмилии из «Цинны»[35] можно даже подумать, что она просто читает свою роль. Это тем более приятно, когда находишься среди людей, которые любят все преувеличивать. Романисты, серьезные писатели, поэты, художники — все у нас преувеличивают, чтобы заставить себя слушать.

Ни один из гостей не ответил на слова Буассо. Они были настолько для него необычны, что все замерли, пораженные изумлением.

Некоторое время тому назад Федер раздобыл для своего друга литературного корреспондента; он выбрал бедного, удалившегося от дел сочинителя водевилей. Двадцать написанных им строчек ежедневно приходили в Вирофле; они заключали в себе мнение, которое следовало высказать о вчерашней пьесе, о промышленной или художественной выставке, о смерти черепахи, о процессе Сампайо, и т. д., и т. д. За каждое из таких писем г-н Буассо согласился платить по десять франков, не зная, что почти все они были сочинены Федером. Правда, эти фразы не вполне гармонировали с обычной манерой разговора миллионера, но внимание людей, к которым он обращался, было в первую очередь поглощено тем, чтобы понять их смысл. Забавнее всего было то, что Буассо, ни слова не сказавший Федеру о возникновении переписки, смело выдавал ему за собственные, экспромтом придуманные идеи те самые мысли, которые Федер излагал в письме, написанном накануне.

Эти мысли, порой не лишенные тонкости (хотя Буассо, разумеется, искажал их), составляли странный контраст со всей совокупностью манер будущего пэра Франции. Так, например, желая скрыть свою привычку запинаться в разговоре, Буассо, с тех пор как разбогател, принял за правило выбрасывать целые потоки слов залпом, а затем делать небольшие паузы. Этот маневр, постепенно перешедший в привычку, производил в парижских салонах самое странное впечатление. Слыша грубый голос Буассо, похожий на голос ломового извозчика, все оборачивались; у каждого возникало впечатление, что кто-то, рассказывая низкопробный анекдот, подражает при этом голосу пьяного кучера.

И, тем не менее, Федер, не терпевший даже самых общепринятых грубостей, задумал ввести этого человека в салон г-на N., министра торговли. Молодой человек, которого этот министр, приступив к делам, назначил на высокую должность начальника своей личной канцелярии, был племянником г-жи М., привлекательной певицы из Королевской Музыкальной академии. Министр приходил к ней отдохнуть от неприятностей утомительнейшего из министерств. Этот государственный деятель задумал объединить противоположные и непримиримые интересы. В то время в его министерстве обсуждался вопрос о сахарных операциях, которые, в довершение трудности, были министру совершенно неизвестны. Как найти в Париже, а главное, в высших правительственных сферах такого человека, который имел бы возможность посвятить две недели чтению подлинных документов?