"Армагеддон-2. Зона 51" - читать интересную книгу автора (Бурносов Юрий Николаевич)

Глава одиннадцатая «Чому я не сокіл…»

«Тигр» стоял с распахнутой дверью, а метрах в двадцати от него огромный робот разделывал тело несчастного Дербенева. Два манипулятора запихивали в топливоприемник оторванную ногу, а еще два алчно рылись в распоротом животе. Самое жуткое заключалось в том, что Дербенев был еще жив – за треснувшим стеклом шлема моргали выпученные глаза и кривился в крике рот.

Не раздумывая, Гумилев упал на колено и выпустил длинную очередь в грудь безопасника, прервав его мучения. Потом укрылся под прикрытие ржавого «форда», и вовремя – тонкую сталь корпуса прошила очередь крупнокалиберных пуль «Итера». Робот, бросив добычу, откатился в заросли и открыл огонь из своих пулеметов.

– Что за черт?! – закричал сквозь грохот выстрелов подползший к Гумилеву Грищенко. – Он же свой!

– Сбой системы! – заорал в ответ Гумилев, вжимаясь в землю, потому что чертов робот на сей раз взял ниже. Одна из пуль гулко ударила в обод колеса и отрикошетила, на излете стукнувшись о шлем Андрея.

– Отводи людей! – крикнул Гумилев майору. Тот закивал и пополз обратно. Остальных не было видно – попрятались кто где, потому что бронекостюм не мог выдержать калибр «Итера».

Выстрелы прекратились. Видимо, робот оценивал обстановку и раздумывал, продолжать бой или отступить. Повредить его без тяжелого оружия, к примеру, гранатомета, было сложно.

– Санич! Олег! – позвал Гумилев.

– Слушаю!

– Попробуйте обойти его с другой стороны и бейте по глазам, по объективам! Они защищены, но, может, получится ослепить.

– Есть!

Гумилев осторожно выглянул из-за колеса автомобиля, готовый сразу нырнуть обратно. «Итер», заурчав моторами, перекатился за массивный бронированный «тигр». Нашел убежище, гадина. Значит, отступать не планирует, решил, что справиться с противниками ему вполне по силам. Интересно, какой у него боезапас? Учитывая возможность длительной автономности, должен быть большой…

Тах-тах-тах-тах!

Гумилев юркнул за колесо, «форд» под ударами пуль закачался на скрипучих рессорах. Откуда-то слева послышались одиночные выстрелы из М-4 – в игру вступил Санич. Конечно, попасть в маленькие объективы будет трудновато, к тому же «Итер» мог прикрывать их специальными броневыми веками…

– Понаделали людоедов, – буркнул Гумилев. – Законы роботехники, так их за ногу… «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред»… Вот, полюбуйтесь!

Операция, похоже, летела ко всем чертям. За три вполне легальных выезда они ухитрились потерять двоих. И, не дай бог, потеряют сегодня кого-то еще…

Робот продолжал полосовать трейлеры очередями, иногда затихая на мгновение, чтобы то ли перезарядить пулеметы, то ли осмотреться. Обойти его сзади? Но на «Итерах» предусмотрен круговой обстрел, «мертвых» секторов там нет…

И все-таки, неужели нельзя обдурить железяку? Осколочные гранаты не помогут, корпус им не пробить, а на колесах стоят самозатягивающиеся покрышки… Гумилев напряженно думал, Санич продолжал постреливать. И тут в наушнике раздался голос, который Андрей никак не ожидал услышать.

– Андрей Львович? Это Тарасов.

– Нестор?! – воскликнул Гумилев. – Ты где?!

– Я здесь, рядом. Все вижу, что происходит.

– Что случилось?

– Долгая история. Андрей Львович, я вот что хочу предложить. Открывайте ураганный огонь по роботу, отвлеките его.

– И что дальше?

– Дальше действовать буду я. Видите дерево? С двумя вершинами, толстое?

– Вижу.

Дерево находилось в тылу у «Итера».

– Я за ним.

– Хорошо, Нестор. Готовься. Санич?!

– Я.

– Открываем все вместе огонь по роботу. Можно неприцельно, главное – отвлечь его. На раз-два-три, пошел!

Четыре автомата ударили по «тигру», за которым прятался робот. «Итер», как показалось Гумилеву, сначала опешил, потом частично выдвинулся из убежища и стал обороняться, развернув в сторону нападавших еще и кормовой пулемет. На это и рассчитывал Тарасов. Выскочив из-за дерева, он сломя голову кинулся к роботу, вскочил на платформу и принялся выламывать из гнезда один из пулеметов.

Робот почувствовал, что попал впросак. Плюнув на вражеский огонь, он выехал из-за «тигра» и завертелся волчком, пытаясь сбросить Нестора.

– Не стрелять! – закричал Гумилев, боясь, что шальная пуля попадет в Тарасова. Но бойцы и без того прекратили огонь, наблюдая, как ученый борется с «Итером». Крепко вцепившись в пулемет, Нестор держался. Тогда робот изменил тактику и помчался прочь, по дороге. Что он планировал сделать, осталось загадкой.

Нестор, держась одной рукой, колотил прикладом по крышке моторного отделения. Когда ему удалось немного ее сдвинуть, отцепил с пояса гранату, сорвал кольцо и сунул ее в отверстие, после чего спрыгнул со мчащегося «Итера» и покатился по гравию.

Граната рванула в недрах хитроумной машины еле слышно. Робот на ходу подпрыгнул, пошел юзом, из вентиляционных щелей вырвались языки пламени. Упав на бок, «Итер» заскользил по дороге и врезался в бетонное ограждение.

Гумилев подбежал к Нестору первым и помог подняться.

– Цел?!

– Цел, – кряхтя, сказал Тарасов. Левой рукой он придерживал правую и болезненно морщился. – Кажется, вывихнул.

Санич с безопасниками тем временем добивали робота. «Итер» так и лежал на боку, уткнувшись бесполезными теперь стволами пулеметов в землю. Внутри что-то потрескивало и стрекотало, манипуляторы ерзали в тщетной попытке встать на колеса. Грищенко по примеру Нестора отодрал еще какой-то щиток и сунул туда пару гранат. Безопасники бросились к обочине и залегли.

Этот взрыв был куда громче и заметнее. Корпус робота треснул, один из пулеметов, кувыркаясь, отлетел в сторону и грохнулся на крышу «тигра», а сам «Итер» перевернулся вверх колесами. Пасть топливоприемника открылась, словно рот покойника.

– Людоед чертов… – пробормотал Гумилев. – Олег, набери из «тигра» бензина, облей его и подожги!

«Тигр», к которому они вернулись, сильно пострадал. Очевидно, робот застал Дербенева врасплох. Бедняга понадеялся на определитель «свой-чужой» и не ожидал нападения. Сидел, открыв дверцу… В результате пулеметные очереди разворотили приборный щиток, снесли рулевое колесо. Грищенко, осмотрев машину, развел руками:

– Придется на своих двоих.

– Зачем на своих двоих? Вызывай американцев, пусть присылают вертолет.

– Полеты же запрещены, Андрей Львович…

– А ехать сюда они и подавно не согласятся! Вызывай немедленно! У нас раненый и убитый, причем убил его американский робот! Скажи, что в случае отказа я свяжусь с губернатором, а если понадобится – лично с президентом Альянса! В конце концов, группе был выделен вертолет, значит, в экстренном случае его можно использовать! Средств ПВО здесь нет, здесь вообще ничего нет, я гарантирую!

– Хорошо, – Грищенко стал вызывать базу.

На дороге жирно чадил горящий «Итер». Санич и Волкова упаковывали в специальный мешок изуродованный труп Дербенева. Такие мешки входили в штатное снаряжение «тигра», и Гумилев надеялся, что они им не пригодятся. Вот и не пригодились… Хорошо хоть Нестор нашелся.

Тарасов стоял в стороне, баюкая вывихнутую руку, которую Оксана подвесила на перевязь.

– Спасибо, Нестор, – сказал Гумилев, подойдя к нему. – Ты появился как раз вовремя.

– Не за что, Андрей Львович. Я и так вас подвел.

– Так что произошло? Куда ты пропал?

– Я… Я не могу объяснить, Андрей Львович.

– Не понял.

– Нет, я не в этом смысле! – заторопился Нестор, видя, что Гумилев нахмурился. – Я не могу объяснить, потому что сам не знаю! Шел за Ивановой, немного отстал, и… словно куда-то провалился. Ничего не помню. Очнулся – грохот, я на земле лежу, выглянул – перестрелка… «Тигр» наш стоит. Я вас и вызвал.

– Совсем ничего не помнишь?

– Совсем ничего, Андрей Львович. Как будто потерял сознание.

– Если бы ты здесь валялся, мы бы тебя нашли. Биоиндикатор высветил бы.

– Да я понимаю, что меня еще Санич нашел бы… Но правда ничего не могу объяснить. Честное слово. Может быть, какая-то аномалия?

– Ладно, Нестор, поговорим дома. Я очень не люблю загадок.

– Я тоже, Андрей Львович, – виновато сказал Тарасов.

Грищенко все-таки удалось убедить майора Магдоу прислать вертолет. «Сикорский» известил о своем прибытии нарастающим шумом винтов, а потом появился из-за холмов и опустился неподалеку от расстрелянного «тигра». Двигатель пилот выключать не стал, погрузка прошла в хорошем темпе, и через минуту вертолет взмыл над трейлерным поселком. На полу в проходе лежал пакет с трупом Дербенева.

– Я нарушил все мыслимые инструкции, сэр! – отчитывал Гумилева негодующий майор Магдоу. – Пилот отказывался лететь, пока мистер Решетникофф не выдал ему ваш спецкостюм, да и то ему теперь придется провести несколько дней в карантине!

– Пилоту я выплачу премиальные, – сказал Гумилев, барабаня пальцами по крылу грузовика. В кузов солдаты как раз грузили цинковый гроб с телом Дербенева. Американская сторона заикнулась было о проведении вскрытия и прочих полагающихся процедур, но Гумилев заявил, что не станет предъявлять претензий к производителям «Итера» и Пентагону, и те угомонились. Даже раздобыли где-то российский флаг, чтобы накрыть гроб.

– Мистер Гумилефф! – лицо майора пылало от гнева. – У себя дома вы, я знаю, очень богатый человек! Возможно, в Российской Федерации богатые люди могут позволить себе делать все, что угодно, если в силах за это заплатить! Но пилот Камура – мой человек, сэр, а за своих людей я несу ответственность!

– Как и я за своих, мистер Магдоу, – устало произнес Гумилев. Грузовик посигналил; Андрей положил руку на плечо майора и отвел в сторону. Тот покосился, но не сопротивлялся. Магдоу вообще нравился Гумилеву – не лез не в свои дела, относился к обязанностям серьезно, был уважаем подчиненными, да и с русскими довольно быстро нашел общий язык. – У меня погиб боец, ученый был ранен. Мы потеряли транспортное средство – кстати, уничтоженное пулями американского боевого робота-разведчика. Нужно было эвакуироваться, и в сложившихся условиях я не мог выбираться с группой пешком или ждать, пока приедет второй «тигр».

– Я понимаю, сэр, – остывая, произнес Магдоу. – Но хотел бы получить гарантии, что подобное не повторится. Вертолет может использоваться только вне пределов периметра.

– Давайте поступим так, майор, – мягко сказал Гумилев. – Относительно использования вертолета я сам все улажу с губернатором или, если необходимо, с генералом Хардисти, который курирует миссию. Если ваш пилот согласится транспортировать нас на Закрытую Территорию, я отдельно обговорю с ним вопрос оплаты. Если он откажется – пилотировать вертолет будет мистер Решетникофф, который имеет соответствующие документы. Я могу быть вторым пилотом, в России я управлял различными типами вертолетов, у меня шесть штук собственных.

– Если я получу приказ от генерала Хардисти – безусловно, – сдался майор. – Но до того вы сможете выезжать за периметр только на автомобиле.

– Договорились.

Пока они разговаривали, на территорию базы въехала черная автомашина, из которой вылезли федеральные агенты Пол Ковальски и Шон «Буч» Маккормик. Они помахали перед носом дежурного сержанта своими удостоверениями и поспешили навстречу Гумилеву.

– У вас потери?! – с ходу начал Маккормик.

– Откуда вам известно? – спросил Гумилев. Чего-чего, а уж такой информированности ФБР он не ожидал. Сообщил Магдоу? Но они только что сели… Кто-то из персонала? Или, не дай бог, свои?! Нет, «крыс» в группе быть не должно. Это нереально.

– Так что, потери? – повторил вопрос Маккормик.

– Это касается только моей группы, – отрезал Гумилев. – Пока мы не разберемся, я ничего не хочу комментировать.

– Мы не журналисты, сэр, – прищурившись, сказал Ковальски. – Есть определенные вещи…

– …Есть определенные вещи, в которые вы не будете совать свой нос, пока я вам не разрешу сам, или пока мне не прикажет оказывать вам содействие генерал Хардисти! Именно через него я осуществляю все сношения с правительством Североамериканского Альянса, который, бесспорно, вы здесь представляете. Честь имею!

Сказав так, Гумилев пошел было к палаткам, но остановился, обернулся и сказал:

– Сегодня неудачный день для того, чтобы вы тут вертелись. У нас погиб товарищ. Я не угрожаю, я просто вас предупреждаю. Надеюсь, вы читали Достоевского?

Ковальски посмотрел ему вслед и озадаченно спросил у Маккормика:

– Что это он? Про Достоевского?

– Это автор романа, в котором студент убил старуху топором.

– Намек тонкий, – оценил Ковальски. – Ладно, поехали отсюда. Видать, мы и вправду не ко времени.

– Твою мать, как же мне надоела эта работа! – театрально воскликнул, обращаясь к небу, федеральный агент Маккормик.

Вернувшись в палатку, Гумилев подозвал Грищенко и тихо сказал:

– Майор, я понимаю, что сейчас не время, но для вас есть особое задание. Сегодня, когда будем поминать Максима, вы должны напоить Магдоу и подружиться с ним.

– Я же английский знаю плохо, Андрей Львович, – пожаловался Грищенко, не став спрашивать, зачем это понадобилось.

– Неважно.

– А Магдоу не пьет. То есть, возможно, и пьет дома, на День Благодарения или какие там у них праздники типа нашего двадцать третьего февраля… Но на службе ни-ни. Он даже солдат гоняет за пиво, хотя у них вроде разрешено после службы.

– Вот и постарайтесь.

Поминки были, что называется, походными. Сидели в палатке, за составленными вместе столиками. Дербенев был из новых сотрудников СБ, никто не успел с ним близко познакомиться, но в любом случае он – один из них. И он погиб. Каждый ощущал на себе часть вины за смерть Максима, хотя виноват, конечно же, был он сам. Плюс несовершенная система «Итера».

Из членов группы отсутствовал Синцов, который уехал в Твин Фоллз по срочному вызову академика. Американцы притихли, зная, что русские поминают погибшего. База словно вымерла, только Магдоу заглянул, чтобы выразить официальные соболезнования.

– Садитесь с нами, майор, – попросил Гумилев, указывая на свободный стульчик рядом с Грищенко. – У нас не принято вот так зайти и сразу уйти. Нужно проводить человека в последний путь.

– Да, сэр, – Магдоу сел на указанное место и одернул мундир. Грищенко тут же налил ему «Столичной», которую Гумилев специально заказал в Твин Фоллз. Американец хотел было возразить, но Грищенко посмотрел на него так выразительно, что Магдоу тяжело вздохнул и взял стаканчик.

– Ну, за тех, кого с нами нет… – сказал Гумилев. Все встали и, не чокаясь, выпили. Магдоу только пригубил, но Грищенко укоризненно покачал головой – мол, за такой тост нужно до дна.

Магдоу крякнул и выпил.

Гумилев посидел еще немного, поковырялся вилкой в еде, после чего встал и извинился, сославшись на дела.

– Разрешаю продолжать, но в разумных пределах. Мистер Магдоу остается за старшего. Вы не возражаете, майор?

Майор вроде бы возражал, но Грищенко уже дружески обнял его за плечи, другой рукой подливая майору водки.

– Нестор, можно вас на минутку?

– Разумеется, Андрей Львович.

Вместе они вышли из палатки в теплую американскую ночь. Глубокое ночное небо было чистым, ярко сияли звезды, но Гумилев с тоской подумал о том, что звезды здесь не те, совсем не те, что дома. Как там Маруся? С новым питомцем ей, конечно, некогда скучать, но отца котенок не заменит, как ни крути. Хотя в последнем разговоре голос дочки был веселым, Гумилев все равно чувствовал, что Маруся преувеличенно бодрится. Словно чувствует что-то…

Гумилев с трудом отогнал навязчиво-тревожные мысли и потянул Нестора подальше от палатки. Он не хотел, чтобы у кого-то была возможность слышать предстоящий разговор.

Рука у Тарасова все еще была на перевязи. Весь день члены группы приставали к нему с расспросами, но Нестор только разводил руками: ничего не помню… «Упал, потерял сознание, очнулся – гипс», – сразу вспомнился Гумилеву старый советский фильм «Бриллиантовая рука». Не доверять ученому он не мог – Нестор выглядел слишком уж растерянным и виноватым. В результате все сошлись на том, что Тарасов просто отчего-то вырубился, закатился в траву или канаву, а биоиндикатор по какой-то причине его не засек.

Однако Гумилев хотел разобраться, и потому пригласил Тарасова побеседовать.

– Давайте напрямую, Нестор. В то, что вас биоиндикатор не заметил в травке я, разумеется, не очень верю. Как я понимаю, и вы тоже. Вы говорили об аномалиях. Владеете какой-то информацией?

– Я одно время увлекался подобными вещами, Андрей Львович, – с готовностью принялся рассказывать Нестор. – И могу сказать, что в Америке часто фиксировались подобные вещи. Например, несколько детей таинственно исчезли, обходя угол одного из домов в местечке Дэвилс-Гэйтс в Калифорнийском национальном заповеднике ангелов. Свидетели утверждали, что один из мальчиков исчез из прямой видимости прямо на глазах у всех присутствующих. Каждый раз тщательные исследования окрестностей не давали ни малейшего намека на причину исчезновения. В других штатах, в том числе и здесь, в Айдахо, люди пропадали среди бела дня, выйдя покормить скотину, отправившись за покупками в лавку, которая находилась через несколько домов…

Гумилев поморщился. Все эти «факты» были весьма сомнительными, масса похожих случаев была описана и в российских изданиях, специализирующихся на аномальных явлениях. К сожалению, разговор пошел не в том ключе, в котором рассчитывал Гумилев. Но Нестор, похоже, искренне верил в газетные утки. Гумилев вздохнул:

– Можно найти множество простых и разумных объяснений этим исчезновениям.

– Да-да, «бритва Оккама», – согласился Тарасов. – Если какое-то явление может быть объяснено двумя способами, например, первым – через привлечение сущностей А, В и С, а вторым – через А, В, С и D, и при этом оба способа дают одинаковый результат, то сущность D лишняя, и верным является первый способ.

– Короче говоря, самое простое объяснение чаще всего и есть правильное.

– Но, к сожалению, далеко не всегда так бывает, согласитесь, Андрей Львович. Иначе многие научные исследования потеряли бы смысл.

– Я-то согласен, но хотел бы точно знать, что с вами произошло. Может, постараетесь еще раз вспомнить?

– Нечего вспоминать, Андрей Львович. Я пытался, и не раз. Мне самому любопытно… Могу лишь сказать как врач, что ровно никаких последствий не ощущаю. Даже когда очнулся, чувствовал себя хорошо. После обморока такого не бывает.

– Загадали вы задачку, Нестор… – проворчал Гумилев. – Хорошо, идите в палатку, отдыхайте…

– Я посижу тут немного, Андрей Львович. Подумаю. Может, что и вспомню.

– Было бы неплохо… – сказал Гумилев и удалился.

Нестор сел на подножку джипа и тихо произнес:

– Если бы я знал, откуда здесь Линза… Я и сам ничего не почувствовал, хотя должен был… И Хранителя не было, а какая Линза без Хранителя?! Это даже не Линза, а какой-то направленный прорыв, ведь я вернулся в то же место, откуда выскочил. Эх, Андрей Львович, Андрей Львович… есть такие вещи, к которым принцип «бритвы Оккама» неприменим.

Уже за полночь вернулся из Твин Фоллз Синцов. Гумилев встретил его машину у въезда на базу. Микробиолог выглядел сияющим, несмотря на все печальные события последних дней.

– Андрей Львович, тест сработал! – закричал он и выскочил из джипа, не дожидаясь, пока автомобиль остановится. – Я привез результаты!

– Наконец-то! – обрадовался и Гумилев. Разрабатываемый тест должен был выяснить, может ли исследуемый человек быть носителем вируса или обладать к нему иммунитетом. Несмотря на кажущуюся простоту, тест до сих пор не хотел работать, как следует. И вот сейчас Синцов привез результаты по всем членам группы.

– Идем, Игорь, идем, – Гумилев взял Синцова за локоть и повел к своей палатке. Включил светильник, кивнул на стул. – Садись.

Синцов сел и сказал:

– Вы, Андрей Львович, полностью невосприимчивы к вирусу!

– Хорошо, а кто еще?

– Вессенберг и Санич. Иванова и я можем быть носителями, но сами не заболеем. Остальные… остальные заразятся.

– Ладно хоть так…

– Тест пока получается очень сложным и дорогим. В полевых условиях проводить невозможно. Наши парни совместно с американцами и японцами уже разрабатывают экспресс-лабораторию, но не уверен, что опытный образец появится в ближайшее время.

– Что ж поделать… – Гумилев потер подбородок и отметил про себя, что ему не мешало бы побриться. – Все равно данные очень полезны. Мы с Саничем и Вессенбергом, получается, можем больше не таскать на себе костюмы повышенной защиты. И то хлеб. А что с вакциной?

– Топчемся на месте, – сразу угас микробиолог.

– А вот это плохо.

Оба замолчали. Снаружи донеслось отдаленное пение. Два голоса нестройно и печально выводили:

– Дивлюсь я на небо та й думку гадаю:

Собственно, выводил только один голос, а другой подпевал что-то несусветное, умудряясь тем не менее иногда попадать в мелодию и в рифму.

– Это еще что такое? – удивился Синцов.

– Дружба народов, – сказал Гумилев. – Не обращай внимания, так надо.

С утра пораньше Гумилев выхлопотал у генерала Хардисти разрешение использовать вертолет за периметром. Генерал был вдохновлен результатами, полученными миссией академика Делиева, и даже не особенно спорил.

– Вот только проблемы с пилотом… – сказал он.

– Не беспокойтесь, господин генерал, пилот у нас имеется. К тому же я неплохо пилотирую сам.

– Замечательно! Но помните, вы делаете все на свой страх и риск. Лично я бы не советовал. В свое время мы потеряли там немало самолетов и вертолетов. На Закрытой Территории осталось слишком много различного оружия, в том числе «стингеры», самоходные зенитные установки… В результате пришлось свернуть гуманитарные программы. Эти безумцы сбивали даже беспилотники!

– Я знаю, господин генерал.

– В таком случае еще раз повторю: на ваш страх и риск. Командованию ПВО я дам указания, хотя они уже давно никого не сбивали – попытки перелета через периметр прекратились примерно через полгода.

Поблагодарив Хардисти, Гумилев отключился. Теперь нужно было все уладить с Магдоу.

Майор выглядел очень хорошо с учетом того, что вчера они с Грищенко пели часов до четырех. Как будто и не пил, подумал Гумилев, и только когда подошел вплотную, понял, что Магдоу держится нечеловеческим усилием воли.

– Доброе утро, сэр, – выдавил из себя майор.

– И вам доброе утро! Я только что разговаривал с генералом Хардисти, он разрешил использовать «Сикорский». С нашим пилотом.

– Я запрошу подтверждение, но уверен, что вы меня обманывать не станете… Ох…

Пошатнувшись, майор потер висок и тут же выпрямился, опомнившись. Видать, американцу было совсем худо.

– Что, плохо? – сочувственно поинтересовался Гумилев. Какой жестокий человек Грищенко, нельзя же так…

– Да, сэр, – признался майор. – Что вы делаете в таких случаях?

– Идите к Грищенко, он вам объяснит.

– Виктор? Но он, видимо, еще спит, сэр, и я не могу его будить… – начал было Магдоу и осекся. Грищенко в одних трусах делал возле своей палатки приседания и выглядел до омерзения бодрым. Поймав взгляд Гумилева, он приветственно замахал руками. Гумилев в ответ показал большой палец.

– Идите-идите, – поторопил он Магдоу. – Скажите Грищенко, что сегодня день отдыха, но пусть будет поаккуратнее.

– Да, сэр.

И майор зашагал к палаткам, слегка покачиваясь.

– Чего это он? – Решетников, совершающий утреннюю пробежку, притормозил возле Гумилева.

– Напился вчера. Вернее, Грищенко его напоил по моей просьбе.

– А зачем?

– Да теперь уже, получается, напрасно… Я рассчитывал, что мы втихомолку сможем использовать вертолет. По дружбе, так сказать. Нам же главное – взлететь, а за периметром никто контролировать машину уже не сможет… А тут Хардисти официально разрешил, зря поили бедолагу. Вот послал к Грищенке, пусть его похмелит. Сальцем угостит, у него даже соленые огурцы, по-моему, есть из домашней контрабанды.

– Все-таки выбил вертолет… – нахмурился Решетников, который был против перелета к Зоне 51 по воздуху.

– Константин Кириллович, а что делать? На машинах мы будем тащиться, как улитки. Притом второй «тигр» брошен на Территории, эвакуировать его бессмысленно, там все разбито. А брать машину у американцев нежелательно, даже если они раздобудут нам что-нибудь с аналогичным уровнем защиты.

– Мы потеряли Дербенева, – напомнил Решетников. – А если вертолет собьют?

– Да не собьют его. Почти два года – ну, хорошо, полтора, – в воздушное пространство над Закрытой Территорией никто не совался. После того, как там наколотили разведчиков и посбивали гуманитарные транспортники. За это время те, у кого остались средства ПВО, явно расслабились. Не думаешь ли ты, что они там несут круглосуточное дежурство? Ну, услышат вертолет, выскочит кто-нибудь со «стингером» или «джавелином»[14], если он под рукой… Пока глаза продерет, мы уже из зоны видимости выйдем.

– Твоими бы устами да мед пить, Андрей Львович. Хорошо, а как ты продумал возвращение? Насколько я помню, у этой модели «Сикорского» дальность полета – как раз до базы Неллис.

– Во-первых, это все же база ВВС, там можно найти топливо. Во-вторых, ты помнишь нашу задачу? Ты сам мне ее озвучивал.

– «Вы должны будете уничтожить Зону 51». Разумеется, помню.

– Вот именно, Константин. Не вывезти, а уничтожить. Именно для этого мы взяли с собой взрывчатку, которую сработали мои парни, и которая значительно мощнее гексогена, астролита и октонитрокубана. А когда мы выполним задание, тогда и будем решать, как выбираться.

Решетников молчал, глядя на носки своих кроссовок. По лицу стекали капельки пота.

– Может быть, мы хотя бы не станем брать полный состав группы? – предложил он.

– Нет. Перед тем, как уничтожить базу, мы должны ее осмотреть.

– Перед тем, как уничтожить базу, мы должны на нее проникнуть и, вполне вероятно, захватить, – поправил Гумилева Решетников. – Захватить с боем. И потом уже изучать то, что там находится.

– Вот потому нам и нужны все. Я понимаю, после гибели Дербенева настроения изменились. Но Дербенев виноват сам. Он нарушил инструкцию, и потому сейчас летит в цинковом ящике в Москву. Мне его искренне жаль, но, по-моему, только теперь люди поняли, что они не на прогулке. В каком-то смысле смерть Дербенева даже помогла. Во время операции каждый будет стараться выжить.

Решетников снова молчал. Думал, сопоставлял. Гумилев поискал глазами майора Магдоу, но не нашел – видимо, он уже проходил курс лечения в палатке Грищенко. Мимо с речевкой прорысили американские солдаты, на бегу отдав честь. Гумилев, памятуя давнее правило «К пустой голове руку не прикладывают», просто помахал ладошкой.

– Ладно, Андрей. Ты главный, тебе решать. Москва одобрит любое твое решение, иначе сюда послали бы другого. И все равно не перестаю тебе удивляться, уж извини. Зачем человек твоего положения, твоего уровня, твоего… достатка, что ли, играет в Индиану Джонса? Ты мог бы нанять профессионалов, рекомендовать кого-то другого. А ты сразу согласился.

– Видишь ли, Константин… – Гумилев замялся, формулируя то, что хотел сказать. – Видишь ли, меня попросил человек, которого я уважал, уважаю и всегда буду уважать. Но даже если бы попросил не он, я все равно полетел бы сюда. Я привык все делать сам. Даже то, что сам мог бы не делать – а я могу вообще ничего не делать, как ты верно заметил, при моем положении и достатке. Но если я посылаю людей туда, где им грозит опасность, я считаю, что должен быть рядом с ними. Например, в Арктике. Или в Сибири, когда исчезла моя жена. Мне не восемьдесят лет, я не инвалид, я сильный, тренированный мужик. Поэтому я здесь.

Решетников кивнул, соглашаясь.

– А знаешь, я сначала не хотел с тобой лететь.

– Почему?

– Да именно потому: положение, достаток… Ожидал увидеть этакого самодура, которому захотелось поразвлечься. Тебя многие таким считают, если вдруг не в курсе.

– В курсе, в курсе. Помню, как писал «Желтый экспресс», когда пропала Ева: «Человек, поменявший семейное счастье на деньги и акции». Надеюсь, ты был приятно удивлен?

– Был, не скрою. И надеюсь, что я до сих пор не ошибся, и ты точно знаешь, что делаешь.

– Я всегда точно знаю, что делаю, – сказал Гумилев. – Вот только, к сожалению, далеко не всегда получается так, как я хочу…