"Мнимые люди" - читать интересную книгу автора (Белоусов Андрей Константинович)

Пробуждение

Декабрь. 20….г.

Зима…

Зима приносит с собой холод и стужу. Дни укорачиваются, уступая первенство ночи. Небо затягивают свинцовые тучи и как огромные ледоколы, они величественно и не спеша, проплывают у нас над головой, закрывая своими телами, живительный свет солнца.

Зима в городе, а особенно в мегаполисе, таком как Москва — это довольно специфическое время года. В отличие от пригородов, зима, в Москву, забывает прихватить своё волшебство, можно сказать очарование, заставляющая поэтов — слагать стихи о ней; певцов и бардов посвящать ей свои песни, а художники пытались поскорей запечатлеть в своих картинах, ту тонкую грань, отделяющую зиму просто, как время года, от Зимы волшебной, впитавшей в себя: и величие призрачно белых, пушистых снегов, укутывающих уставшую, за лето, землю; и успокаивающий, умиротворенный и неспешный полёт искусно вырезанных, воздушных снежинок. И наконец, это конечно же, загадочная и таинственная, тёмная зимняя Ночь, когда на небе зажигаются колючие звёзды, а луна не спеша выплывает из-за горизонта, окрашивая полог снега серебром…

С каждым днём мороз на улице крепчает и среди деревьев, особенно в деревне, слышатся то вздох его, то крик похожий на треск деревьев и создаётся впечатление, что кто-то огромный и древний уже в какой раз приходит издалека, чтобы ещё раз взглянуть на свои владения, покинутые на время отпуска. Тяжело вздыхая, он не спеша прохаживается между притихших домов и деревьев, заглядывает в окна изб, пробирается в вентиляцию, ища щели, откуда веет теплом, а найдя его, жадно впитывает, со слабой надеждой, что наконец, за всю свою бесконечную жизнь он сможет таки согреться.

Москва же зимой, как и все большие города, представляет собой довольно жалкое зрелище днём, и мрачное, гнетущие ночью.

Огромные серые облака накрывают город непроглядным саваном, превращая утро и день в однообразные сумерки. Смог выхлопных газов смешиваясь с низко проплывающими тучами, превращает хорошо отлаженный процесс производства, тонких с неповторимым узорным рисунком, снежинок, в настоящий кавардак и жителям, города, на голову сыпятся лишь скомканные хлопья не понятно чего.

А заблудившийся в мегаполисе ветер, блуждая по кругу, постепенно нагревается продуктами выхлопа, не только машин, подхватывает недавно выпавшие с неба безобразие. Это безобразие моментально тает и превращаясь в грязевую кашу, по которой в последствие и прыгают жители городов. Ну какая же тут романтика и сказка. Так, безобразие одно. Серое и нудное.

Улицы, дома, деревья, люди — всё блекнет. Окрашивается в серый, тянущий душу, цвет. Люди становятся хмурые и раздражительные. Их взгляды опускается под ноги и они не хотят уже смотреть в серое безрадостное небо, пытаясь не замечать проходящих мимо них других людей, жители погружаются в себя. И у психологов, в это время, основной работой, как раз, становится выведение граждан из депрессии. Пеки хлеб, пока горячо…

В субботу утром, часам к десяти, из типичного подъезда, обычного, многоэтажного дома, в дешевой, по-быстрому накинутой на домашний халат, дублёнке, выскочила растрёпанная женщина.

— Танька! Опять, что ли на рынок?! — громко поинтересовалась у пробегавшей мимо женщине, старуха на скамейке, до этого мирно обсуждавшая новости и сплетни, со своей подругой, такой же дамой в возрасте.

— А, некогда баб Клава, — отмахнулась Татьяна и понеслась дальше.

— Слышь Марья! Баба за мужем бегает, угодить пытается, в рот ему глядит, а муж к другой бегает! — Нарочито громко обратилась к собеседнице, баба Клава, чтобы не скрывшаяся из виду Танька, могла расслышать её колкость.

— Так дура Танька, набитая! — поддакнула подруга и вместе они ехидно, громко рассмеялись. — Я бы своего давно уж в шею погнала, да наподдавала бы хорошенько напоследок. Ежу же понятно, что налево её муженёк бегает, а она всё цацкается с ним.

— А Гришка то и пить бросил, ради бабы то новой. Та ему небось сразу заявила — будешь пить иди к чёрту! Так он, тут же лапочкой стал, — едко заметила баба Клава, найдя пищу для разговора.

— Ага, — поддакнула подруга. — Вот только странность? Чож он к полюбовнице то своей не уходит насовсем?

— Так видно обе бабы сразу ему нужны. Чем-то не устраивает одна, чем-то другая. Вот и бегает на два дома, — ответила подруге баба Клава, снова ехидно рассмеявшись.

Татьяна на свою беду расслышала начало реплики старух, остальной разговор можно было и не дослушивать, она и так знала о чём ведётся речь. Вот уже на протяжении двух месяцев, весь двор шепчется о том, как изменился её муж, и что скорее всего завёл себе любовницу, да и не одну. Уж больно изменения её мужа, бросались в глаза.

Приподнятое настроение сразу куда-то улетучилось.

Да её Григорий разительно изменился за последние время, с этим Татьяна была согласна, но всеми силами пыталась верить, что изменения к лучшему её мужа не из-за бабы, как судачили во дворе, а просто у него открылись наконец-то глаза на свою беспросветную и беспробудную жизнь. И увидел он наконец, слава тебе Господи, куда она у него катится. Вот и решил переломить себя пока не поздно.

Всё бы хорошо… Татьяне очень даже нравился её обновившейся муж. Григорий действительно бросил пить и как-то даже сразу, раз и всё. Она поначалу и не верила, принюхивалась к нему когда он приходил с работы, тайком расспрашивала мужиков у него на работе, а те и сами были сильно удивлены, тем фактом, что Григорий каждый раз отказывается посидеть с ними за компанию. Татьяна сначала забеспокоилась, спрашивала у мужа чем он заболел, может это смертельно, а он ей ничего и не говорит. Григорий только отмахивался, всё в порядке мол, ничего не случилось, просто разом расхотелось. Расхотелось и всё тут. Вскоре Татьяна успокоилась, ну бросил пить человек и хорошо. Радоваться надо, а не слёзы лить.

Постоянно трезвый, Григорий стал сразу принимать больше заказов. Разъезжал почти по всей Москве. Пропадал целыми днями на работе. Сам создал себе карьеру. В начале был заштатным сантехником при ДЭЗе, вот уже двенадцать лет чай, а недавно вдруг занялся подработкой, дал объявление в газете и как частное лицо, недорого занимался ремонтом водопровода и установкой сантехники. В доме вскоре появились деньги. Купили холодильник, поставили новый телевизор, заменили кое-какую мебель. Таня приоделась по-людски, не стыдно и на улицу выйти. А этим летом замахнулись даже съездить на море. Бесило только одно. Её Гриша летел к клиенту по первому звонку, и при том мог выполнить работу почти за бесценок, а то вообще задаром. К чему такая прыть.

Сколько раз Татьяна говорила мужу, ну повысь ты свои расценки, не обеднеют твои клиенты, купишь наконец себе машину хотя бы. В никакую, хоть кол на голове теши…

Ну да ладно. Зато после перемен в жизни, у Татьяны, можно сказать, открылась вторая любовь к мужу. Бросив пить и занявшись делом, Григорий стал более терпелив, добрее и даже ласков по ночам и что главное — неутомим.

Соседи по дому замечали только хорошие изменения в Грише, но вот более интимные, а порой и странные, замечала только одна Таня и они её иногда пугали.

В личной жизни Григория, как будто заменили. Он стал более задумчив, мог уйти в себя и ни чего не замечать вокруг, а то резко собирался и ни чего не объяснив, уходил куда-то. По поводу того, якобы у Гриши завелась любовница, Таня старалась не заморачиваться, но как не старалась, эта мысль, как червь, проникала в голову, и грызла, грызла её не переставая.

На эту мысль, наталкивала её новая заморочка мужа, Григорий превратился в до-ужасти чистоплотную личность, и эта привычка постоянно принимать душ, утром, в обед, вечером, до работы, после и перед тем как лечь спать. Кто другой бы, был бы только рад, что их муж такой чистюля. Но не да такой же степени? Создавалось впечатление, что Григорий пытается, с усердием маньяка, смыть с себя какой-то запах, постоянно можно сказать, преследующий его. Моется только душистым, резко пахнущим, мылом, трёт кожу до покраснения и в конце обливается туалетной водой, забивая все естественные запахи, ещё и Татьяну заставляет на ночь мазаться чем-нибудь благоухающим. Хорошо, но как-то уж даже и противно…

«Может Григорий смывает сначала запах другой женщины, а потом жены?», — эта ревнивая мысль точила Татьяну изо дня в день. Она срывалась, закатывала скандал, видя как Григорий после душа, надевал отглаженный костюм и в таком виде шёл на работу. Но он только отмахивался и молча уходил, тихо прикрывая дверь.

Одолеваемая тяжёлыми мыслями об измене, Татьяна вернулась с рынка. Вот и сегодня с утра пораньше её Гриша убежал якобы на работу, а она его так просила никуда не ходить, сегодня же суббота. Просила отдохнуть, провести этот день с ней вместе, сходить куда-нибудь. Так нет, смотался, будто ему там мёдом намазали.

К часу дня хлопнула открывающаяся входная дверь. Сама Татьяна в это время, на кухне, замешивала тесто для блинов.

— Гриш, ты?

— Угу, — буркнул муж из коридора.

— Проходи на кухню. У меня уже борщ, твой любимый готов и картошка с рыбой поспевает.

— Ага… Только сперва сполоснусь.

Григорий прошел в большую комнату, разделся до трусов, перебросил через плечо полотенце и отправился в ванную.

Когда щёлкнула задвижка двери ванной и послышался шум воды, Татьяна метнулась в большую комнату. Прежде неряшливый муж, с недавних пор приобрёл ещё одну привычку, аккуратно складывать свои вещи и вообще приобрёл необычную щепетильность и аккуратность, тем самым немало удивив свою жену. Вот и сейчас, свой костюм муж расправил и повесил в шкаф, предварительно разгладив и сдув пылинки.

Таня быстро обшарила, резко пахнущий, до тошноты, одеколоном, костюм мужа, особо ни на что не надеясь. Но в этот раз её ждала награда, Татьяна нашла во внутреннем кармане костюма, женский платок со следами помады. Не поверила глазам. Замерла. Прислушалась. Звук льющейся воды прекратился.

Таня сунула находку в халат, закрыла шкаф и быстро прошмыгнула на цыпочках обратно на кухню, и в её голове, в этот момент билась только одна мстительная мысль:

«Ну гад! Сегодня ты у меня, не отвертишься…»

Тем временем, ни о чём не подозревающий Григорий, громко отдуваясь, прошёл на кухню, на ходу расчесывая всей пятернёй руки, черные с проседью волосы.

«Ужас! Какие у него длинные руки, колени задевают, — в очередной раз удивилась Татьяна, рассматривая мужа. — Или они всегда такими были и как я раньше не замечала. Впрочем красотой, он никогда не отличался и почему я в него влюбилась? Мужичок то так себе, могла и получше вариант подыскать. Наверно права баба Клава — дура я и есть дура!».

— Садись, ешь. — Жена поставила тарелку дымящегося борща на стол, перед Григорием.

— М-м-м, а запах, — восхитился он. — Обожаю, как ты готовишь борщ. Объедение.

— Хлеб будешь? — спросила Татьяна, проигнорировав похвалу мужа.

— Давай.

Таня нарезала половину батона на толстые куски, взяла в руки миску с тестом и принялась взбивать его ложкой, громко стуча по эмалированной миске.

— Ну… И к кому же мы сегодня ходили? — Еле сдерживая бешенство, Татьяна подъехала с расспросами к мужу издали, нарочито спокойным голосом.

— К Мешарековым из пятого дома, ты их не знаешь. — Григорий потянулся за куском хлеба. — Какая же ты у меня молодец, такой борщ приготовила. Ещё и блины будут? Там у нас где-то кажется черничное варенье завалялось, надо будет открыть.

— И что же это у них такое произошло? Что ты с утра спозаранку, к ним рванул. — Не много нервно сбивая тесто, продолжила расспрос жена.

— Кран прорвало, — лаконично ответил Григорий, мирно прихлёбывая борщ.

— Значит кран прорвало и ты значит, святоша наш, с утречка, в субботу, сразу побежал к несчастным на помощь, — подвела итог супруга. — Ладно, и где деньги?

— Ну ты понимаешь… — сразу замялся супруг. — Я у них уже раньше был и в этот раз они попросили помочь, так сказать по дружбе. Там работы то, чуть, раз два и готово.

— Так, значит мы и друзей уже завели. И сколько же их? Вся Москва, поди чай? Или только половина? — язвительно спросила Татьяна поставив миску с тестом на стол, чтобы подойти к плите проверить степень прожаренности рыбы. — И что же. Ты теперь вообще за бесплатно работать собрался, так? Будешь помогать всем встречным поперечным, по доброте душевной так сказать.

— Ну Тань не начинай. Ну помог раз людям, кран заменить. Да и живут они близко.

— Гриш ну пойми ми же. Ты же ведь бизнесом, можно сказать занялся, а там не существует такого понятия, как дружба с клиентами. В бизнесе за просто так, ничего не делается, — Таня ласково обняла мужа за плечи. — Ты ведь не просто за рубль работаешь, ты здоровье своё гробишь. Целыми днями по городу мотаешься, носишься, как белка в колесе. Ну чего тебе стоит повысить таксу на свои услуги? К лету глядишь машину бы купил. Вон Семён из сто двадцатой, массажистом работает и на машине уже раскатывает, — жарко нашептывала, как змей искуситель, Татьяна на ухо мужу. — Я конечно понимаю, его услуги намного дороже твоих, но у него и клиентов за день на порядок меньше твоего и я тут подсчитала, если немножко увеличить таксу, то при твоей работоспособности, мы заживём так же хорошо, а может и лучше даже. И вот что я ещё подумала… Ты значит чуть побольше станешь брать за работу и к лету мы покупаем сразу не только машину, но и едем отдыхать на море — представляешь. Только не на Чёрное. Ну что мы там не видели, в молодости раз побывали и хватит. Можем мы на старости лет в конце концов съездить в Европу, на Средиземное море, а Гриш как тебе?

Григорий подвигал плечами избавляясь от захвата жены:

— Заладила, повысь, повысь. Не могу. Все клиенты от меня тогда разбегутся, а машина мне не очень то и нужна. Ну накопим мы на какую-нибудь раздолбанную копейку и возись потом с ней всю оставшуюся жизнь. — Григорий доел борщ, облизнул ложку, положил второе, картофельное пюре с жареным окунем. Расковырял рыбу, чтобы побыстрей остыла и принялся есть. — И чем ей Чёрное море не по нраву, подавай Средиземное, — прогудел муж, набитым ртом. — Радоваться надо, что любимый муж, пригласил жену съездить на море, а наша краля, всё не рада!

Татьяна задохнулась от возмущения. Так вот значит что? Любимый муженёк сделал ей одолжение… Милостиво так предложил назойливой жене съездить на море, а она гадина такая ещё и не довольна. И тут то Татьяна вспомнила про платок, и как же она о нём забыла?

— Так значит, да? — уперев руки в бока сказала супруга. — Это получается, ты мне одолжение сделал? Вот значит как… А я то дура обрадовалась. Подумала совесть у него проснулась, решил поблагодарить жену за годы каторжной жизни, когда я, как чумовая по двум работам бегала, потом искала его по подворотням вдрызг пьяного, приводила его в порядок, возвращала ему человеческий вид, а на следующий день всё начиналось заново, — выпалила Татьяна, вновь берясь за миску с тестом.

— Ну понеслась! Ну извини не так выразился, — поспешил Григорий купировать скандал. — Успокойся. Замнём и не будем больше об этом.

— Нет не всё! — прекращая взбивать тесто, перешла на фальцет Татьяна. — Знаю я почему ты не хочешь накопить на машину и свозить меня в Европу.

— Ну и почему?

— Потому что все деньги тратишь на любовницу свою, а мне гроши приносишь! Я такой беленький и добренький, не хочу обдирать клиентов. Хватит мне лапшу на уши вешать! Весь двор о твоей новой бабе треплет! А я то как дура, не верила! Думала, завидуют тому что Гришка пьяница работать начал и зарабатывать стал сразу поболее некоторых.

— А ты почаще слушай! Они тебе такого наговорят, мама не горюй! Это ж надо бабу какую-то выдумали, а ты и повелась сразу, — укоризненно покачав головой, сказал Григорий.

— Значит выдумали говоришь! А это что? — Татьяна продемонстрировала мужу платок, ткнув им ему в лицо.

— Платок.

— Сама вижу, что платок! Не слепая! — разошлась жена, — откуда он у тебя!

— А это разве мой платок? — удивился Гриша.

— Нет мой! Стала бы я перед тобой своим размахивать, прежде измазав его в помаде. Дубина! Его я нашла в твоём костюме, во внутреннем кармане.

— А лазить по чужим вещам вредно для здоровья. — Погрозил пальцем Григорий. — И вообще, что ты ко мне прицепилась? Дай поесть нормально, — за возмущался он, уйдя от прямого ответа.

— Я КАЖЕТСЯ, ЗАДАЛА ТЕБЕ ВОПРОС? — грозно произнесла жена по буквам.

— Какой вопрос? — прикинулся дурачком Григорий. — Ах это… Да это и не мой платок вовсе. Вспомнил! Его мне Николлета дала, свой я дома забыл. Это когда я облился, когда чай пили, — наивно, по-детски ответил Григорий, не подозревая какой за его словами последует шторм.

Жена аж покраснела от злости:

— Наконец-то я услышала её имя! — злорадно выкрикнула Татьяна. — Николлета значит её зовут. Ути пути.

— Чьё имя, — не понял муж.

— Любовницы твоей, подонок! — заорала Таня. — Я ему тут обед готовлю, угодить стараюсь, жду его с работы — уставшего, измученного, а он оказывается там чаи распивает. Ну и чем вы ещё там занимались с этой Николлетой?

— Ничем мы больше не занимались! — Григорий наконец стал закипать, а то вести ссору, когда один из оппонентов спокоен, как танк, как-то не очень-то удобно. — Просто её муж уехал в командировку. И в это же время у неё прорвало кран, ну она и вызвала меня по старой памяти. Не может же слабая женщина починить кран сама. Ну я и приехал, починил. Ну, а после, она предложила выпить с ней чаю. И чего из-за этого скандал-то раздувать!

— Ну наглец… Ну сволочь! — возмущённо завздыхала супруга. — Прямым текстом мне заявляет! Муж в командировке а я к ней в постель!

— Заткнись! — стуча по столу закричал в ответ супруг. — Навыдумывала тут! Дурь себе в башку втемяшила, дура баба!

— Не заткнусь! — рявкнула жена. — И давно ты с ней спишь? Я так понимаю — это из-за неё ты изменился, стал белым и пушистым, пить бросил, стал работать? И всё это из-за того, чтобы ублажить свою распрекрасную Николлету. А ради меня ты не готов был на такие подвиги.

— Отстань баба! Забодала! — отмахнулся Григорий от жены, как от надоевшей мухи и решил закончить разговор и засобиравшись идти смотреть телевизор.

И Татьяна сорвалась. Как сейчас говорят в народе — у неё сорвало крышу. Она схватила, висевшее на плече, полотенце и принялась с ожесточением дубасить им мужа, приговаривая:

— Падла! Сволочь! Гад!.. — и другая ненормативная лексика вырывалась из её рта. — Я на тебя козла всю жизнь положила! Сука! За что Боже, спрашивается? Сволочь! Убью, дрянь такая! Вон из моей квартиры! И чтоб духу твоего здесь не было! Забудь сюда дорогу, сволота поганая!

Жена дубасила мужа, а он и не пытался даже защищаться. Просто сидел себе наклонив голову, пытаясь из последних сил сохранить самообладание. Такое раньше уже было. Побуянит, побуянит и успокоится. Но в этот раз, он всё-таки не выдержал. Безвольно лежавшие на столе его руки, напряглись. Ладони его, с силой сжались в кулак, так что, аж затрещали сухожилия. Лицо его побледнело, в одночасье став злым и чёрным. Всё его тело затрясло в одночасье от распиравшего его разум, гнева. Григорий из последних сил попытался успокоить заклокотавший в нём вулкан, на секунду закрыл глаза и…

И в этот момент произошёл прорыв. Струна удерживающая его сознание в его собственном теле, лопнула, и новая программа, до этого мирно дремавшая в нём, пробудилась и запустила процесс разрушения старого сознания, путём заменой новым, полностью чуждым человеку.

Прошла секунда и тот кто уже открыл глаза, уже не был Григорием. Лицо нового человека расслабилось, до такой степени, что стало походить на маску мертвеца. Глаз сделались пустыми и ни чего не выражающими, бездушными. Ещё говорят, что глаза — это зеркало души. Так вот в этих глазах, некогда принадлежавших Григорию, эта душа больше не отражалась.

Пробудившись, существо, всего секунду находившееся в прострации, как будто только сейчас заметило разбушевавшуюся фурию, колошматившую своего бывшего мужа кухонным полотенцем. Первой его реакцией был испуг, второй — нападение.

То что раньше было Гришей, метнулось к Татьяне, проявив невероятную скорость и пластику для человека. Женщина ничего даже не успела заметить, как её шею обхватили стальные ладони и принялись душить, ломая ей горло и шею.

Ничего не понимающую Татьяну сначала захлестнул гнев. И раньше её муж поднимал на неё руку, но будучи более тяжелой и физически развитой Татьяна с лёгкостью ставила своего мужика на место. Но каково же, было её изумление, когда она наконец поняла, что не может оторвать от своей шеи стальные руки, прежде инфантильного, супруга.

И на Таню обрушился страх. Страх за собственную жизнь. Женщина теряя последние силы, стала бороться за свою жизнь. И что только она не делала и пыталась опрокинуть мужа на пол всем своим весом и выворачивала ему руки, и вырывалась, стуча руками спятившего мужика куда попало, но тело его, на удивление, оказалось просто твердокаменным, и стоял он подобно несгибаемому столетнему дубу. Ничего не выходит.

Тогда Татьяна в отчаяние попыталась дотянуться до мужниного лица, до его глаз, чтобы выцарапать их, до носа и рта, чтобы разорвать, изуродовать его, вызвать у него болевой шок. Тщетно. Слишком далеко и её маленькие руки не дотягивались до его паскудной морды. Тогда Татьяна в последней надежде на жизнь, перемешенная с отчаянием, собрала оставшиеся силы, так быстро уходящие из её тела и врезала мужа, со всего размаху, по голове. Следующий её удар ногой последовал в промежность. Григорий даже не шелохнулся, стоял словно скала, ни как не реагировав на слабые попытки жены вырваться. Только его чудовищная хватка принялась, с медлительностью гидравлического пресса, методично сдавливать шею, круша мягкие ткани и тонкие позвонки.

Сил бороться у Татьяны больше не оставалось. Её тело истерично требовало глоток свежего воздуха. Сердце гулко стучало в её груди, отдаваясь толчками в голове, а перед красными, выпученными глазами вставали круги и рябь, отдаляя четкость мира от умирающего тела.

— Гриша… Что ты делаешь? Отпусти… Ты же меня убьешь… — прохрипела Татьяна, в лицо мужу. Но супруг остался безучастен к её мольбам. И тогда Татьяна, выдыхая жалкие остатки воздуха из легких, из последних сил в отчаяние прохрипела, зовя на помощь:

— ПОМОГИТЕ… — но её неразборчивый хрип, скорее уж походил не на зов о помощи, а на крик отчаяния.

Сам же Григорий больше не мог слышать свою жену и не мог ужаснуться своими действиями. Его сознание, его разум, попросту больше не существовали, а новому Грише было глубоко наплевать на мольбы этой женщины. И возможно он даже просто не воспринимал, что-то трепещущиеся в своих руках, за некий живой объект, за свою супругу, и не сознавал, что именно в этот момент лишает кого-то жизни. А всё потому, что ОНО просто защищалось. Инстинкт самосохранения развито в НЁМ было, невероятно сильно и при первой же опасности, ОНО просто атаковало это предмет опасности для своей собственно жизни.

Силы покинули Татьяну и она прекратила всяческие попытки сопротивления. Руки её безвольно опустились, шея расслабилась, звуки пропали. И понимая, что конец близок, Татьяна, сквозь кровавую пелену, застилавшую её глаза, попыталась напоследок перед смертью, всмотреться в лицо своего убийцы. Она хотела понять, что же заставило её мужа пойти на убийство, какие мотивы им двигают? Почему ОН ТАК ПОСТУПАЕТ?

И вглядевшись в страшную, серую, ничего не выражающую, маску, некогда бывшую лицом её мужа. Всмотревшись в его темные, бессмысленные и в то же время глубокие, затягивающие в бездну, глаза, в её затухающем разуме, вспыхнула ярко, как молния средь ночи, страшная догадка…

«БОЖЕ! Это не мой МУЖ… И уже давно, он был не моим мужем! И как она раньше не догадалась? Ну не может человек за столь короткий срок так кардинально измениться. И руки у него стали действительно длинней обычного. А эта маска, а эти жуткие глаза? Разве бывают такие глаза? БОЖЕ НЕ-ЕТ! ЧТО-ТО НАТЯНУЛО ТЕЛО ЕЁ МУЖА НА СЕБЯ, КАК ЛИЧИНУ!!!

Послышался треск рвущихся позвонков и сухожилий. Создание, некогда бывшие Белоручко Григорием Степановичем, расцепило руки и тело женщины кулём свалилось на пол. Существо переступило распростёршиеся тело на кухне и не надевая пальто, в джинсах и лёгком свитере, вышло на улицу, в десяти градусный мороз. А Татьяна так и осталась лежать на холодном полу, уставившись мёртвыми глазами на перевёрнутую миску с блинным тестом, и на половник из которого тугой струёй стекало на пол бело-жёлтая закваска…

В своей квартире, баба Клава расслышав назревающий скандал у соседей снизу, а этого она пропустить ни в коем случае не могла, наконец-то Танька закатила своему Гришке грандиозный скандал, и поэтому быстренько отобедав, чуть не подавившись при этом куском хлеба, старуха выскочила во двор.

Дело в том, что окна кухни, соседей со второго этажа, как и её, выходили во двор и хоть в их старом доме и тонкие стены, можно кое-что интересненькое услышать, если внимательно прислушиваться, но вот всю гамму чувств и детали, лучше понять можно было только на лавочке под самим окном. Там создавалось ощущение полного присутствия, как будто сам принимаешь участие в дискуссии скандала.

Но когда баба Клава на всех парах, прибыла на место, её постигло огромное разочарование, скандал затих, не успев, как следует и начаться:

— Эх, клуша! Надо порасторопней быть, — в сердцах посетовала баба Клава. — А такая могла быть, у меня ценная информация, на сегодня, для Марьи, Софьи, Валентины. Глядишь нескучно бы и вечер провели. Какая могла бы получиться сенсация…

Не много постояв под окнами, по прислушавшись, баба Клава понуро поплелась на скамейку. И только присела, как распахнулась дверь подъезда, у старухи аж челюсть отвисла, из подъезда вышел сам Григорий, притом без пальто и в шлёпанцах. Бабку аж смех разобрал. И хотела она уже кликнуть мужика, чтобы поиздеваться над ним:

«Что кобелина! Танька из дому попёрла, а ты к другой побёг сразу, даже не одемшись».

И её слова готовы были уже сорваться, как старуха встретилась с мужиком глазами. Дикий взгляд не человеческих глаз пронзил бабку насквозь, словно пуля, посеяв в ней необъяснимый страх. По коже старухи пробежали мурашки и слова, готовые уже сорваться вслед мужику, застряли комом в её глотке. Старуху ни с того, ни с сего обуял такой ужас, что душа её, как говорится, покрылась инеем. И всё потому, что ей на секунду показалось, что она заглянула в лицо самой смерти.

— Господи Боже! Свят, свят, свят! Спаси и сохрани! — лихорадочно крестясь, бабка, как ошпаренная сорвалась с места и припустила домой, где заперлась на все замки и до следующего дня не казала оттуда носа, боясь даже выглядывать в окно…

МЕТРО… Что мы знаем про метро? Московское метро например, подобно хищной рыбе — Удильщик, так же распахивает пасть, чтобы поглощать своей бездонной глоткой, толпы народа, добровольно, живой рекой, вливающиеся в её чрево, из стали и бетона, приманивая их большой и яркой литерой М, на фоне серого, бесцветного камня или пластика.

На первый взгляд метро не кажется нам опасным, хоть и похоже на мифического, растопырившего свои щупальца, осьминога. Но поверьте — это только кажется.

На самом деле большинство, побывавших в желудке метро, возвращаются на поверхность не такими, какими всего полчаса, час или два назад, спустились в это подземное царство. Молодёжь менее всего подвержена изменениям, а вот люди постарше, пожилые или у кого плохо со здоровьем те явно становятся другими.

Представьте. Заходит человек в метро, опаздывает… Тут же, как назло, натыкается на огромную очередь в кассу, всё из-за того что работает только одна. И это можно сказать в час пик? Настроение как правило, немного падает. Ладно, переживём. Впереди ещё два часа телепузиться в вагоне, до своей остановки. Но вот проблема, в этот самый вагон надо ещё умудриться залезть…

— И откуда в метро столько народу? — Каждый раз задаётесь вы этим вопросом.

Ладно, едем дальше…

Поезда по техническим причинам не было всего десять минут, а прибывающие вагоны, забиты до отказа, мухи не куда залететь. Ладно, в живом конвейере наведён порядок, пропускаете три состава, в четвёртый с матом лезете, цепляясь руками ногами за что попадя. Мало того вы последние, стоите у самых дверей, еле держитесь, а тут кто-то сзади прёт на вас, как бык, ломая вам спину. И хорошо если вы крепкий мужчина, а если хрупкая женщина? Настроение упало уже на половину.

Двери закрываются, поезд едет. Благодать…

На следующей станции, вас потоком вымывает наружу. Вы пропускаете выходящих и сразу же как малёк втиснувшись в косяк людей, вплываете обратно в вагон. И так на протяжении трех остановок, пока чудом не удаётся протиснуться в середину вагона. За это время, вам отдавили обе ноги, несколько раз защемили руку; сосед, за спиной которого вы стояли, плохо держался на ногах и без конца на вас опрокидывался, а вы по инерции, захватывая с собой рядом стоящих чуть ли не шлёпались на пол.

И вот что удивительно?! Вагон вроде бы забит, как банка шпрот, яблоку негде упасть, а как только потеряешь равновесие, так сразу же находится место куда грохнуться. Ведь вроде бы все должны прочно стоять, подпираемые со всех сторон, как зубочистки в стаканчики, ан нет! Стоит поезду резко затормозить, как люди валятся штабелями. Загадка!..

Ну и наконец прибавьте, к выше перечисленному, нервозную обстановку царящую вокруг вас и медленно затягивающую вас в водоворот зла. Тут само собой, настроение полностью и бесповоротно испорчено.

Вы глядите на часы — так опаздываю, — констатируете вы. Для полного счастья поезд останавливается и уже через минуту, внутренним чутьём вы понимаете — это надолго. Вы начинаете закипать, ещё сзади на вас облокачивается какой-то урод, места ему мало, а сидящий перед вами, требует чтобы вы отодвинулись от него. Делать нечего, приходиться лавировать. Лавировали, лавировали, да не вылавировали…

Накопившийся в вас пар рвётся наружу и если вы эмоциональны, то вы взрываетесь, как котёл, выплёскиваете всем кто вас достал, всё что вы о них думаете и ещё успеете подумать. Ну и конечно же изъясняетесь при этом вовсе не литературным языком. Как и стоило ожидать, начинается злая перебранка, лающих собак, длящаяся на ненормативной лексике, что конечно же не улучшит вам настроение, ну если конечно вы не маньяк какой-нибудь, или энергетический вампир, к примеру. Ну да ладно…

Кто же выходить победителем из свары? Конечно же самые наглые. Более сдержанные граждане просто проглатывают злобу и раздражение, и носят её в себе на протяжении всего дня, а это отрицательно сказывается не только на настроении, но и на здоровье, как сами понимаете.

И в заключении…

Прибавляем ко всему уже заполученному: разболевшуюся голову, прихватившее сердце, проснувшуюся язву.

Подводим итог…

Вы ещё будете утверждать, что вы не абсолютно другой человек и совсем не такой каким были до поездки на метро?..

Да… Не зря наверно люди в своих мифах и сказаниях поместили царство ужаса и зла, под землю. А вот некоторые не учатся на наставлениях предков…

Игорь влетел в метро в половине седьмого. Сегодня был день рождения его друга Костика, а он как последний лох опаздывал уже на тридцать минут. Костян пригласил всех близко знакомых к себе домой. Родичи его укатили в загранку и он шикарно проставлялся сегодня на всю ночь. Водка, пиво, нехилая жрачка, музон и конечно же девчонки, в полном распоряжении парней. Главное не тушеваться в этот момент, а брать быка за рога…

Купив билет, Игорь прошёл турникет и вскочил в так удачно прибывающий поезд. Свободных мест конечно же не оказалось и парень пристроился рядом с дверьми, облокотившись на перила сиденья. Поезд тронулся. Ему предстояло проехать семь остановок до «Театральной», а там ещё не маршрутке, пилить двадцать минут. Время неустанно ускользало.

Труба Игоря, уже раскалилась от постоянных звонков и СМСок с одним и тем же вопросом:

«Куда ты провалился? И когда ты наконец приедешь?». — Но в метро мобила наконец заткнулась, предоставив парню глоток тишины.

Стоя на одном месте, Игорь сначала разглядывал пассажиров, в окно же не посмотришь, но вскоре это пустое занятие парню надоело и он достав не Бог весть какой мобильник и уткнулся в экран сотового, заходя в Интернет. Не найдя ничего интересного, да и денег на счету кот наплакал, маломальскую интересную вещь всё равно не скачаешь, Игорь воткнул наушник и переключившись на плеер, закрыл глаза, отгородившись от реальности.

На «Павелецкой» основной народ схлынул освобождая вагон, и как-то сразу стало легче дышать. Перед самым закрытием дверей, внимание Игоря почему-то привлёк вошедший бомж, громко при этом чихающий на весь вагон. Этот самый бомж, постоял немного в проходе, держась за перила, а когда поезд тронулся, медленно двинулся вдоль вагона. Многие из пассажиров решили, что бомж идёт просить милостыню и потому набычились, говоря всем видом:

«Проходи быстрей! Самим жрать нечего, а ещё ты здесь, на нашу голову…».

Бомж не обращая внимания на бездушные лица людей и не держась за поручни, медленно побрёл вдоль вагона, громко чихая и брызжа слюной в разные стороны. Вот он не удержался на ногах и завалился на дородную тетку и почему-то специально, практически в упор, оплевал ей лицо. Женщину аж чуть не стошнило. Надо было видеть как её перекосило. Она с отвращением оттолкнула бомжа, достала платок и лихорадочно стала вытирать лицо. Бомж же в это время, по инерции, рухнул на старуху расположившуюся напротив женщины, обдавая её теми же слюнями, глупо разевая рот.

Игоря даже позабавило происшествие. Он вынул наушники из ушей и с нескрываемым любопытством стал разглядывать разыгравшийся перед ним спектакль в лицах и без украс.

Дальше, больше.

Старуха в ответ, смачно харкнула в морду бомжа и спихнув его на пол, обтёрлась рукавом серого пальто.

— Да что же это такое?! — закричала бабка, протерев морду. — Выкиньте же его отсюда! Вдруг он больной какой! Счас нас всех здесь заразит туберкулёзом! — голосила она, не забывая пинать бомжа.

Когда же бомж, под ударами старухи, с кряхтением стал подниматься с пола, с начало он встал на колени, а затем уже на четвереньки, со своего места вскочила как бы опомнившись, прежде оплеванная, тётка. Схватила бомжа за шкирку, вздернула на ноги, как цыплёнка, и швырнула вглубь вагона, вдоль прохода. Бомж без единого звука, как марионетка, пробежал два метра и грохнулся в следующем ряду кресел.

— А чего вы его к нам швырнули! — возмутилась дама в коричневой шубе.

— А куда по вашему, мне его деть?! — огрызнулась оплеванная.

— Не знаю, — окрысилась дама в шубе, и ногой стала подталкивать грязного бомжа, чтобы он поскорее от неё отодвинулся.

Бомж же в свою очередь, снова поднялся, как сомнамбула, и до сих пор так не издав ни единого звука, покачиваясь двинулся дальше, распространять заразу. Народ на сиденьях сразу сжался, готовый врезать бомжу по первое число при его попытке на них завалиться.

— Иди козлина! Не останавливайся! Рот прикрывай! — зашумел народ.

— Да когда же остановка?! Да кто-нибудь вышвырнете же его отсюда! — выкрикивали самые бойкие, при этом сами не принимали никаких действий, только возмущённо орали.

Люди сидевшие на креслах, отталкивали, пинали бомжа, кто не ограничивался толчком, бил его ногами под зад. Другие не боясь до него дотронутся, хватали бомжа за шиворот и с силой толкали подальше от себя, не дожидаясь, когда этот выродок обслюнявит их.

А бомж, как будто никого и ничего не замечая вокруг, как ни в чём не бывало, продолжал медленно брести, шаркая ногами, вдоль вагона, так и не сказав не единого слова или хотя бы промычав. Обстановка же в вагоне накалялась. У многих закончился запас приличных ругательств и по вагону уже полетел отборный мат.

Через некоторое время бомж, подгоняемый матом и тычками, наконец поравнялся с Игорем. Парень напрягся, и был готов в любой момент оттолкнуть бомжа от себя и уйти в другой конец вагона. Даже непроизвольно поднял руки.

Подошедший бомж, было раскрыл рот, намереваясь смачно чихнуть, разбросав слюни, как вдруг неожиданно замер. Захлопнул рот, принюхался и на его лице, похожем на маску, проступила тень удивления и он зачарованно уставился на Игоря, своими бездушными и темными глазами.

У Игоря аж мороз по телу пробежал и его коротко стриженые волосы встали дыбом.

Этот взгляд…

Он вызвал в душе у парня сразу несколько противоречивых чувств, но особенным было чувство ужаса, такого древнего и такого всепоглощающего. Горло Игоря сразу пересохло, а тело его покрылось липким, холодным потом. Игорь сглотнул, было видно как дернулся его кадык, и грозно сказал:

— Ну чего уставился? — но почувствовал, как дрогнул его голос, и грозный окрик вышел блеянием барашка. И Игорю стало ещё страшней. Он готов уже был сорваться и бежать со всех ног, неважно куда, только бы подальше отсюда, если бы не ватные ноги, отказавшиеся его слушаться, в самый неподходящий момент.

Тем временем, бомж поднял свою заскорузлую руку и его крючковатый указательный палец уставился на парня. Было похоже, что в этот момент, в его бессмысленном взгляде на секунду проступил лучик разум. Он как будто признал в Игоре какого-то своего знакомого, хотя сам Игорь мог поклясться, что видит этого жуткого мужика впервые в жизни.

Но бомж, похоже был иного мнения. Он продолжал пристально смотреть на Игоря и вскоре у него даже зашевелились губы. По всей видимости он пытался выдавить какие-то слова:

— Ты… ы.?! — только и смог промычать грязный старик. Поняв что вышла промашка, бомж сглотнул и снова открыл рот, чтобы повторить свою провалившуюся попытку, как сзади к нему, неожиданно для самого бомжа, подошёл мужик лет тридцати, звероватого вида, в кожаной куртке:

— А ну, мразь! Давай-ка, пошёл отсюда, сволочина! — оборвал он потуги, бомжа, пытающегося вымолвить хоть словечко. Мужик схватил оборванца, подвёл к раскрывшимся дверям вагона и пинком под зад, послал бомжа на перрон.

— Давно бы так! — одобрили пассажиры поступок мужчины, чуть ли не аплодируя.

И сразу же народ как бы проснулся и отовсюду сразу понеслись голоса, смакующие происшествие:

— Вот же сволочь! И когда же у нас в стране порядок наведут, чтоб такая падаль не плодилась!

— Заражают нормальных людей! И СПИД они в нашу страну принесли!

— Да ладно СПИД, бомжи эти и ЧУМОЙ нас скоро всех перезаражают. — кричали одни.

— Может он больной? Заразил нас! Надо теперь к врачу идти, анализы сдавать. Чтобы он сдох, — негодовали другие, не вслушиваясь даже в свои собственные слова. Ведь если он сдохнет, то тогда он точно больной и всем действительно надо срочно лечиться.

— Стрелять их надо! Или ссылать куда подальше от нормальных людей, — тем временем вставляли свою точку зрения третьи.

— Бедного мальчика напугал до ужаса. Весь побледнел аж! — посочувствовала Игорю рядом сидящая женщина, в прикольном, вязаном берете. — Молодой человек вы присядьте. А то на вас лица нет, — обратилась она к парню, уступая место.

— Нет, спасибо, — помотал головой Игорь, стеснительно улыбнувшись. Ему стало неудобно, что на него смотрело полвагона с участием и жалостью в глазах. — Мне сейчас выходить.

Страх ушёл, но его потные руки были ярким напоминанием жуткой встречи. Перед его глазами, до сих пор, стоял этот ужасный взгляд уродливого бомжа. Сдуру он ещё и посмотрел в сторону бомжа, когда поезд уже трогался с места.

Бомж смотрел на него! И ТОЛЬКО НА НЕГО!

И в его взгляде была пустота…

В них была бездна, манящая и всасывающая в себя. Как пустой колодец. Мы знаем, что воды в нём нет, но не можем разглядеть дно и что скрывает тьма и это-то в нас и создаёт ощущение тайны и опасности, что так притягивает нас, засасывая до самого основания…

Когда-то его звали Василий Петрович и у него была квартира, работа и жена. В общем как у всех нормальных людей. Но потом всего этого у него не стало, в чём он сам отчасти и был виноват. И прозвали его просто — бомж Вася.

Сейчас же он вообще был никем. Он не помнил: кто он, как его зовут, откуда он. Все эти сведения выветрились из его головы по непонятным для него причинам. С каждым днём его мысли и знания со скоростью ветра покидали его голову, оставляя за собой сосущую пустоту, и он постепенно забывал: слова, цифры, буквы. Он перестал о чём-либо мечтать, грезить и надеясь на лучшую жизнь. Он потерял свой луч света в конце тёмного туннеля, под названием жизнь.

Разум, делающий его человеком, выключили, как будто кто-то опустил рубильник в его голове, после чего свет разума погас и он превратился в пустую оболочку, наполненную только животными инстинктами, ведущую жалкий образ жизни.

Сомневаться не приходиться, в какой-то момент своей жизни он просто взял и, изменился.

Но почему?

Столь сложная мысль уже не могла посетить пустую голову бомжа Василия, а потому и не замечал никаких изменений в себе.

А вот его сожители по теплотрассе, в отличие от самого Василия, давно заметили за ним странности. Первая из них и может самая главная, явившаяся, как гром среди ясного дня — это был его полный и категоричный отказ от выпивки. Вечно пьяный Василий, не выходивший ни разу на улицу в трезвом виде и в таком же состояние ложащийся спать, вдруг протрезвел! Раз, и навсегда…

Второе странное поведение Василия — это патологическая чистоплотность! И это в их то условиях существования? Помилуйте! Но несмотря ни на что Василий таки добился определённой ухоженности во внешнем виде.

Ну и наконец, чтобы и дальше не удивлять своих сожителей, Василий, вообще переселился в один из близлежащих домов, где-то на чердаке. Мотивировав свой уход тем, что он не может больше жить в таком гадюшнике, среди грязных свиней. Чем окончательно добил других бомжей.

Он привёл часть чердака в порядок, постирал вещи в подвале, помылся в бане и зажил тише мыши, чуть ниже крыши, только бы не погнали в шею. Утром Василий просыпался. Днём побирался. Вечером собирал стеклотару и алюминиевые банки. Ночью спал. Вот так!

Простой человек в простом мире…

Но однажды простой мир рухнул. Как-то утром, Василий проснулся, замученный кошмарными снами. Умывшись в ведре, он перекусил остатками ужина и вышел на улицу, начинать рабочий день, но открывшаяся перед ним картина повергла его в шок. Мир, доселе окруживший его, такой привычный и простой, напугал своей нереальностью. Дома выцвели и казались ему огромными, бетонными чудовищами, готовыми его в любой момент раздавить. Они медленно надвигались, возвышаясь над ним. Они наблюдали за каждым его шагом, своими бесстрастными и холодно равнодушными, многочисленными глазами — окнами. Они превратились в чудовищ…

И вдобавок ко всему, ещё Василий с ужасом разглядел в их чреве жутких, непонятных существ. То ли многотонные чудища их уже поглотили, как пытаются сейчас сожрать и его, Василия, то ли они добровольно поселились внутри и ждут развязки затянувшегося спектакля, то ли они сами являются опасными хищниками, что только и думаю, как бы напасть на Василия.

И когда из маленького рта, многоглазого чудища, вышло одно из таких жутких созданий, видимо ему надоело ждать чего-то и оно решило лично расправиться с маленьким человечком, подумал Василий и с хрипами ужаса бросился наутёк. Василий бежал не разбирая дороги, а страшные корявые деревья тянулись к нему своими крючковатыми ветками, цеплялись за него, пытались его остановить, задержать, до прихода жутких созданий. Василий увёртывался от них. Пытался обегать их стороной. Выныривал на мостовую и сразу же шарахался от машин. И единственный выход из создавшегося положения он видел в укрытие. Ему нужно обязательно избегать открытых мест.

Жуткие звуки несущиеся со всех сторон сводили Василия с ума. Жуткие создания всё чаще и чаще попадались на его пути. Они как ищейки следили за ним, следили за каждым его шагом, раскрывая рты в жутком оскале. И его всё чаще одолевало желание наброситься на них. Бить их, рвать на части, кусаться и орать что есть силы, и только дикий ужас гнал Василия всё дальше от людей, не давая возможности совершить убийство.

Он плакал от ужаса и скулил как щенок. Его портки промокли и проходящие мимо него люди шарахались в сторону от сумасшедшего старика, бомжоватого вида. А он всё бежал и бежал.

Наконец Василий чудом наткнулся на заброшенное здание. Каким-то шестым чувством, он догадался, что бетонное чудище мертво, не опасно, и не может причинить ему вреда. Уподобившись жутким существам, Василий вбежал в здание, нашёл укромное местечко, куда и забился до лучших времён. Пока он лежал на бетонном полу, всё его тело сильно лихорадило от перенесённого ужаса, а из его груди с хрипом вырывался воздух, переходящий, на выходе изо рта, в животный скулёж. Наконец организм не смог больше сопротивляться настоящему ужасу, охвативший разум хозяина и Василий, потерял сознание, а с ним и остатки разума.

Очнулся Василий утром следующего дня. Будь он человеком обязательно бы заработал себе воспаления лёгких, шутка ли провести ночь в двадцати градусный мороз практически на улице, а так как вода с гуся. Василий выбрался из убежища.

На днях пережитый им ужас, начисто выветрился из его головы, да он и не помнил о нём. Дома, машины, улицы и улочки, не вызывали в нём больше никаких чувств. Он просто не обращал на них внимание. Только странные существа окружавшие его, вызывали в нём неприкрытую гадливость и неприязнь. Он не знал, что они такой же вид, как он. Нет! Для него они уже были другими. Он не думал об этом, он просто знал…

Василий потерял человеческую сущность и не отягчённый мыслями, а движимый лишь одними инстинктами брёл по улице, куда глаза глядят. И шёл так довольно долго, пока не почувствовал дискомфорт. Самый древний инстинкт и самый главный, Василий удовлетворил, отняв у мимо проходившего мальчишки, два пирожка с сосиской и быстро сжевал на ходу, настороженно поглядывая по сторонам. Создания проходившие мимо него не покушались на его жизнь и не проявляли явную агрессию, поэтому инстинкт самосохранения у него пока молчал. Не одной родной души. Не одного человека похожего на него, с кем легче было бы дальше жить, как например в стае.

И вот, через какое-то время своего бесцельного блуждания, Василий увидел, ну настолько гадкое существо, что не в силах сдержаться харкнул ему не целясь прямо в лицо.

И о чудо!

«Оно преобразилось. Каким-то образом его частичка прекрасного передалась Ей. И всего-то, через, каких-то пару дней, оно станет таким же нормальным и обычным человеком, как он сам». — С радостью, даже не рассуждая, а просто ему открылась такая истина, понял Василий и всё тут. Где уж там до рассуждений, когда в башке ветер свищет.

Женщина, не подозревая об открытиях мужичка, смачно матернулась, вытерла липкую слюну, дала в морду бомжу. И хотела уже позвать милицию, но оглядев почти пустую улицу, передумала и пошла матерясь дальше, напоследок с силой пнув валяющегося у её ног бомжа.

Василий с кряхтением поднялся и оглянулся в поисках излеченного им только что существа. Тщетно. Женщина скрылась из виду. Он порывался найти его, последовать за ним, дождаться её полного излечения и после им вместе было бы уже не так страшен этот мир. Они защищали бы друг друга. Вместе лечили бы других, пополняя свои ряды. Да что там говорить, они бы полностью преобразили бы весь этот мир.

Но всё это конечно же были слова. На самом деле Василий просто не мог так рассуждать, это был скорее порыв души, зов чего-то древнего, многими нами уже давно забытого.

Бомж вытер нос тыльной стороной ладони, отряхнулся от снега с грязью и зашагал в направление своего убежища, подальше от странных существ, вызывающих в нём противоречивые чувства. С одной стороны они внушали ему жалость, с другой гадливость, а с третьей они представляли опасность и ему хотелось наброситься на них, убивать налево и направо первых попавшихся на пути, но благоразумие, сидевшее у него глубоко внутри, пока не позволяло ему совершать убиение.

Почти дойдя до места, Василий уже перелезал через забор выходящий на заброшенную детскую площадку, когда его что-то словно стукнуло в спину:

«Подожди! Зачем бежать, прятаться, когда можно всех страшных существ, попытаться вылечить и через некоторое время они станут подобны мне. И тогда не нужно прятаться, куда-то бежать, шарахаться от них и вообще кого-то или чего-то бояться».

Он резко затормозил, собираясь уже спрыгнуть с забора на территорию детской площадки, и перевалился обратно, уверенным шагом направившись в места скопления людей. Теперь он знал что делать. Теперь у него была миссия!

Пройдя через унижения, побои, приводов в милицию, мозг Василия постепенно учился, он приобретал опыт. Плевки вызывали у существ бурную реакцию и эффект от них чаще был не тот, которого он ожидал, чаще приходилось повторять действие, но это получалось только с не расторопными и спокойными существами, большинство же скрывалось не получив дозу его лекарства должным образом. Вот напасть, а такой был хороший план.

К счастью у Василия выработалась аллергия на них. Резь в носу и горле сами собой вызывали у него кашель и чихание. И как выяснилось, в последующем, страшные существа не столь бурно реагировали на простуженного человека, а мелкие частицы слюны вылетающие из его рта, производили отличный эффект, не требующий повторных попыток.

И после очередного неудачного рейда, когда Василию пришлось сутки отсидеть в спецприемнике, ноги вывели его к метро. Трезво оценив обстановку, он, невероятно развитым чутьём, понял, что:

«Зачем ходить просто по улице, выискивая нужных кандидатов на излечение? Когда вот они! Огромные массы существ скапливаются здесь ежедневно. Не нужно больше искать! Они сами идут в руки».

Недолго мешкая, бомж Вася спустился под землю, понаблюдал за действиями существ, за их толкотнёй и нервозностью и следуя их примеру ринулся в толпу людей, сливаясь с ней.

По пути, Василий чуть не подрался с непонятным агрегатом, не желавшим его пропускать дальше, а взойдя на эскалатор, он с диким криком вообще понёсся вниз. Ему, в тот момент, показалось, что земля уходит из-под его ног, просто убегает от него, и если он не успеет за ней то обязательно куда-нибудь да грохнется и умрёт.

Служащие метро предпочли не связываться со странным дедом, мало ли чокнутых каждый день бродит мимо них. Этим, их уже не удивишь.

Внизу существа выстраивались на платформе и чего-то ждали. Василий подходил к ним, проникновенно заглядывая в лица, но они быстро ретировались от него, переходя в другой конец перрона. Подъезжающий поезд, чуть не спугнул Василия и не разрушил весь его план, заставив бежать без оглядки назад наверх, но видя, что существа никуда не бегут в панике, как он, а наоборот оживают, сталкиваются кучками и с нетерпением лезут внутрь железного монстра, бомж Вася успокоился и даже с опаской решил тоже последовать за ними. И паника не покинула его, она просто немного притупилась и чуть снова не вырвалась наружу, когда уже двери закрылись и поезд тронулся, отрезая путь к отступлению. Существа же наоборот успокоились и как будто опять впали в спячку. Через несколько минут Василий тоже успокоился и его душа вылезла из пяток, вернувшись на своё положенное место.

Вагон был наполовину пуст, или наполовину полон, кому как, и потому позволял без проблем перейти на другой его конец. Василий постоял, постоял, да и осторожно двинулся по проходу, до сих пор ожидая какого-нибудь подвоха. Но кажется всё спокойно и существа, главное, не обращали на него никакого внимания. И тут снова бомжа Васю осенило. Не словами, нет. А то ли образами, то ли внутренним чутьём, хрен его разберёшь. Но осенило, так осенило…

«Прекрасное место! Существа заперты здесь вместе с ним в железном чудовище и никуда не смогут скрыться, уйти от него. Можно лечить их в массовом порядке, одного за другим, одного за другим».

И подобно Мессии, несущим свет заблудшим душам, Василий двинулся вдоль вагона, громко чихая и кашляя прямо им в лица. Отныне он был счастлив. Он нашёл, что искал.

Потеряв личность, бомж Вася наконец нашёл дальнейший смысл своего существования. Каждый день он отправлялся в метро, проводил там большую часть суток, время от времени делая пересадку с одной ветки метро на другую. В основном его тянуло ближе к центру. Почему? Он и сам не знал, просто так надо. Избегал милицию, поняв на уровне чувств, как собака наверно, что вот этот человек в синей форме опасен и лучше не попадаться ему на глаза. Другие же, не опасные существа, его ругали, били, топтали, выбрасывали из поезда, но это уже были так… Издержки профессии.

К вечеру Василий выбирался на поверхность. Воровал у зазевавшихся существ еду, пил талую воду или ел снег. Потом своим новым, звериным чутьём отыскивал себе берлогу, где и ночевал до наступления следующего дня.

Вот так и жил. Изо дня в день, день изо дня.

Но спустя две недели с Василием случился довольно занимательный случай. Как обычно, он с утра спустился в метро, провёл там полдня и уже ближе к вечеру, случай завёл его на Замоскворецкую линию метро. (Сам он конечно же не знал куда его занесло). Войдя в вагон в районе станции Павелецкая, Василий как обычно побрёл по вагону верша свою великую миссию. Поезд качнуло и Василий не сдержавшись, упал на женщину средних лет, в коричневом пальто с меховым воротником чёрного цвета. Тут же воспользовавшись случаем, смачно кашлянул ей в лицо, так чтобы облако слюны обдало её подобно душу, вымочив ей всё лицо. Тётка отшвырнула с матом Василия от себя, на старуху сидевшую напротив. Василий не стал применять свой обычный метод по отношение к бабке, в болоньевом, демисезонном сером пальто и в вязаной шапке, цвета половой тряпки, а просто харкнул в раззявленный от удивления рот. Бабка аж подавилась, но быстро оправившись собрала во рту побольше слюны и плюнула в ответ. После чего столкнула Василия на пол.

Василий, лежа на полу вытер лицо рукавом задрипанного черного пальто; поправил зимнюю, меховую шапку — а-ля дохлая собака и с кряхтением поднялся с пола, встав на четвереньки. Только собрался уже встать на ноги, как к нему подскочила коричневое пальто, обиженное ранее, схватила Василия за воротник и с силой, как ребёнка, швырнула дальше, вдоль по проходу.

Василий не обижался, не кричал, вообще никак не реагировал. Он привык. Он попросту старался не замечать этих страшных и гадких существ, просто делал то, что должен делать. Вот и делал.

Василий уже на середине той недели понял, что создания просто не понимают всю важность его миссии. Они не хотят излечиваться, не хотят становиться нормальными, как он, поэтому и сопротивляются, как могут. Дерутся, ругаются, бегут от него прочь, увиливают от чести стать нормальным, как он, превратиться в прекрасного человека из мерзкого и противного создания, коими в данный момент являются. Дураки…

Пройдя следующий пролёт, между брезгливо жмущимися существами, Василий приблизился к молодому парню, лет пятнадцати-семнадцати, стоявшему у дверей, привалившись к периллам сиденья. И…

Встал, как вкопанный.

«Не может быть! — удивлённо пронеслось у него на гране сознания. Перед ним стояло прекрасное, чистое существо. — Перерожденное! И как он сразу не заприметил его, только войдя в вагон? Ведь это был настоящий человек. Такой же как и ОН!».

У Василия от волнения аж руки затряслись. Тело бросило в жар, во рту, как в пустыне «Сахара», а ноги его стали ватными, враз перестав его слушаться. И у него, о чудо, на грани остатков разума, забрезжила мысль, на мгновение возвратившая Василия к осмысленности бытия.

«Наконец-то! Я не один! Просто не вериться!» — Ликовала его душа, если конечно она ещё у него осталась. — «Я не один!!! Но… но почему же человек не узнаёт меня? Почему так же, как я, не радуется мне?» — Мысли в голове Василия, прорвав блокировку, ринулись в дикий хоровод, путаясь и сталкиваясь с себе подобными.

«Надо его поприветствовать. Но как?! Как же это делается?» — Василий старался выудить ответ из того безумия, что творилось сейчас в его голове. — «Нет, не знаю. Не помню. Но надо обязательно ему что-нибудь сказать, а то этот прекрасный человек почему-то напуган. Он боится меня? Нет! Нет! Пожалуйста, только не бойся меня. Мы ведь похожи! И мы должны быть вместе, в этом ужасном и опасном мире. Ну пожалуйста! Узнай меня! Надо срочно его успокоить. Надо что-то сказать… Но что? А главное, как?». — Похоже голова Василия готова была лопнуть, в тот момент, от напряжения.

Смятение, удивление, радость от встречи родственного человека, страх потерять его — все эти чувства вызвали в его душе огромную бурю, сметающую на своём пути все преграды и заслоны. И смела таки. Очередной блок памяти, ненадолго включился в его голове, и подобно молнии, озарил осознанием, тьму невежества и хаос пустоты. Подобно кирпичику, блок памяти дополнил кладку разрушенного разума, привнеся знание и умение говорить, преобразовывать ничего не значащий звук в осмысленные слова. И Василий уже смутно догадывался, что нужно сказать человеку.

Но в отличие от головы уразумевшей истину, рот и не думал подчиняться, складывать языком и губами, слова так рвущиеся наружу. А Василий только и хотел спросить этого человека, что:

«Ты не узнаёшь меня? Успокоить… Не бойся меня. Разве ты не видишь, что мы похожи. Ты нужен мне».

Он вытянул руку с указующим перстом и уже готов был задать свой вопрос, но из предательского рта с хрипом вырвалось только: «Ты… ы… ы».

Василий аж застонал от обиды. После чего, собрал все силы, сосредоточился для новой попытки, и тут, к нему неожиданно подлетело одно из этих гадких созданий, что заполонили вагон, и грубо вышвырнуло Василия на платформу.

Бомж Вася упав на платформу, сразу резко вскочил, намереваясь вернуться, но опоздал, двери вагона закрылись, отрезая его от родственной души. И ему оставалось лишь с тоской во взгляде чёрных глаз, провожать, уезжающего от него ЧЕЛОВЕКА. Родную кровиночку.

«Нет! Нет! Куда же ты?! Я должен отыскать тебя. Ты нужен мне, ты пропадёшь без меня». — С этими мыслями Василий ворвался в следом подъехавший поезд, бросаясь на поиски. Но не как человек, трезво оценивающий свои шансы на успех, а скорее как собака, которую хозяин бросил на остановке. Ну надоела она ему, его сыну или дочке. Надоела и всё тут. Пока была щенком вызывала радость, а подросла, сразу создала кучу проблем, для безответственных и ленивых людей, не желающих ухаживать за животным, воспитывать его, кормить, гулять с ней. Но собака этого никогда не поймёт, она слишком наивна и душа её чиста. Она не знает подлости и предательства в отличие от своих хозяев. Её будут посещать лишь одни мысли:

«Ну где же ты, хозяин? Ты потерял меня? А я вот здесь, никуда не ухожу и жду тебя. Приходи. Только приходи…».

Собака будет кидаться к каждому подходящему к остановке автобуса и с надеждой выглядывать любимого хозяина среди толпы, безликих людей. Лишь только её хозяин имеет знакомый вид, лицо и запах, он яркий и прекрасный Но его нет и нет и нет…

Если бы собака умела думать, то она гнала бы от себя не радостные мысли, жестокого бытия:

«Хозяин! Ты не мог меня просто выбросить на улицу. Как можно?! Ведь ты любил меня, играл со мной, кормил. Нет! Ты не бросил меня, ты просто потерялся и скоро меня отыщешь и заберёшь домой. Мне так страшно! И одиноко. Нет ты скоро придёшь я знаю… я надеюсь на это и буду ждать всегда».

И так брошенная собака мечется между автобусами, выискивая любимого хозяина, и боится уйти далеко, чтобы не упустить его. Спит на остановке и просыпается от малейшего звука, в котором ей чудится голос хозяина, и сквозь сон видится будто наяву.

Но дни идут, а за ними проходит неделя. Проходят месяцы и собака постепенно превращается в бродяжку, так и не дождавшись любимого хозяина, своего Бога. Она прибивается к таким же брошенкам, всеми забытая и влачит вместе с ними жалкое существование. Но еще на протяжении года не уходит она далеко от того места, где хозяин её «потерял», и пробегая со стаей мимо остановки, какое-то новое чувство боли и потери, заставляет собаку вновь и вновь останавливаться у подъехавшего автобуса и разглядывать людей, в поисках кого-то…

Но кого?

Она уже и не помнит, но помнит, что он ей был очень дорог и был ею очень любим!

Бывает конечно, что собаки оказываются посмелее и не ждут покорно своего хозяина на одном месте, а сразу бросаются вслед хозяину. Запрыгивают в первый же попавшийся автобус. Их оттуда гонят. Собака теряется, оказавшись в незнакомом месте и оттого теряет последнюю нить с хозяином и итог всё тот же — тоска и боль в душе на всю оставшуюся жизнь, и ещё возможно кое-что — возможно, что надежду…

Так же вот и Василий, бросился на поиски родного существа, движимый одними инстинктами, но всё это пустое. Тщетно и нереально отыскать кого-то кого и не знаешь, даже для нормального, разумного человека.

Прокатавшись до поздней ночи, из одного конца Москвы в другой, Василия наконец выгнали из метрополитена и ему пришлось подняться на поверхность не представляя даже где именно. Есть ему не хотелось и обыденным промыслом по добыванию пищи, Василий решил сегодня не заниматься. Буря в его душе понемногу успокоилась, а с ней и проблески разума вновь испарились, как будто ничего и не было. И лишь тянущая тоска потери, напоминала ему о случившемся. А ещё злость на гадких отвратительных существ, помешавших ему воссоединиться с нормальным человеком, таким чистым и прекрасным. Злость поднималась из глубин его души наподобие чёрного облака, заполняя все его душевное пространство. Она накатывала волнами тёмного моря, затопляя каждую его клетку, каждую молекулу его организма. И злость эта требовала немедленного выхода, в виде выплеска агрессии, даже путём убийства первого попавшегося ему на пути. Тем более, что они сами лезли к нему.

Вслед маячившей в темноте фигуры Василия из подземки вышли, два этаких быка, как сейчас называют накачанных парней в не ладах с законом, и которым по их мнению принадлежит весь мир. Вышли они и двинулись по направлению к бомжу.

— Эй, папаша! — поравнявшись с Василием, окликнул его парень, что был постарше и покрупнее, своего кореша. — Подожди! Базар есть.

Василий будь он обычным человеком, оглянулся бы и заприметив двух парней бандитской наружности, в чёрных кожаных куртках и шапках — спецназовках, что легко превращаются в маски; заволновался бы и как все нормальные люди, бросился бы наутёк, это точно, а так… Он просто продолжал себе спокойно идти не обращая ни на кого внимания. И только когда его грубо схватили за плечо и развернули к себе лицом, Василию пришлось одарить их своим вниманием. Двое существ крепкого телосложения, сразу не понравились Василию. Он не мог понять, что им от него надо, но от них явно веяло угрозой, это он сразу почувствовал, а значит от них веяло и опасностью для его собственной жизни.

— Ты чё?! Глухой бля в натуре, или прикидываешься? — с вызовом спросил, схвативший Василия за плечо, браток и встряхнул бомжа как куклу. — Мы чё? Тебе орать на всю улицу должны? А?!

— Чё молчишь ханурик? Тебе вопрос даден был, — с угрозой спросил второй, глядя в пустое лицо бомжа.

Василий промолчал, просто не отреагировав на вопрос.

— Слышь Лёха. Похоже взаправду глухой, — с усмешкой заметил младшой. — Можем лясы не точить, дай пару раз чтоб больше не встал и пойдём. Натаха с Ольгой чай заждались. Неохота как-то возиться.

— Да подожди ты! — урезонил напарника, тот что постарше, махнув на него рукой.

Видя что бомж не брыкается, браток отпустил Василия. Снял шапку, провёл ладонью по волосам, стриженым под ёжик. При этом его прищуренные глаза, говорили о свершаемой тяжёлой работе не многочисленных извилин в собственной голове.

«Бомжа они заприметили ещё на той неделе, доложили шефу, что так мол и так, дед тут один по подземке шастает. Маршрута особого нет, место за ним не зарезервировано, куда судьба закинет туда и едет. Милостыню чтоб брал не заметили, но авторитет местных попрошаек портит. Плюёт на пассажиров, отнимает еду, Ментов ловко обходит. Вид имеет жалкий, но какой-то интеллигентный, такому неплохо должны подавать. Под кем ходит неизвестно», — примерно всё так и выложили они своему шефу.

Шеф выслушав доклад, велел деда потрясти, если ходит под «южными» не трогать, если сам по себе, попробовать завербовать, а если откажется, замочить в темном углу.

— Не люблю конкуренции, — сказал с усмешкой тогда шеф.

Всё понятно и ясно. Приказали, сделали.

И вот наконец этот таинственный одиночка стоял перед ними. Дед вызывал у Лехи омерзение, как и все люди его типа — недочеловеке, короли мусорных чащоб. Замочил бы без всяких разговоров и все дела. Но одно условие поставленное шефом, а именно нехилая премия за вербовку крепкого, не пьющего, интеллигентного бомжа и чтоб сам добровольно согласился, а не убежал при первом же удобном случае, а честно работал и не отлынивал, стимулировало Лёху, на ведение душевного разговора.

— Значит так! Слушай сюда, дед. Я знаю ты меня слышишь. Повторять не буду, так что мотай сразу на ус. Шеф не доволен, что ты без смотрящего ходишь по нашей территории. Или я ошибаюсь? — Василий стоял всё также с безучастным лицом, не отвечая на поставленный вопрос. — Молчишь? Ну-ну.

Второй браток в это время нетерпеливо топтался на месте. Весь этот базар ему был до фени. И зачем вообще согласился сопроводить Лёху. Он и один бы нормально справился. Там Натаха и Ольга, в тепле, уюте, ждут не дождутся двух котов, что должны заявиться на огонёк, а Лёхи вдруг приспичило. Нотации тут читает дебилу. У него к такому контингенту особый разговор, короткий: пырнул и разговор окончен и в тепло к девкам.

У Лехи же было другое мнение, пока. И вертя в руках шапочку он продолжил разговор:

— Будем считать не под кем не ходишь. Первый вопрос отпадает сам. Дальше. Есть предложение, работаешь на нас, а мы в свою очередь обеспечиваем тебе безопасность, жильё, жрёшь каждый день два раза, до работы и после. С тебя нужно только трудолюбие и честность. Как говориться: честность и труд залог сытого здоровья, а одиночки не выживают. Ну так как? Вопросы есть?

Василий молчал, не единый мускул не дрогнул на лице, создавалось такое ощущение, что дерьмовый бомж здесь стоит один, а братков и в помине не существует.

— Да ты бля глянь на него! Он же дебил, — встрял напарник Лёхи, которому порядком надоел весь этот трёп. Тем более, что затянувшийся спектакль давно уже было пора заканчивать. — Он не слышит тебя! Он в прострации. Ха-ха-ха. — Заржал молодой. После чего достал из-за пазухи финку, — дай-ка я с ним пошушукаюсь. Чик, и отправлю туда где он сейчас витает, — выразительно провёл он ножом по горлу бомжа. Пока только для острастки.

— Значит не хочешь бля по-хорошему, — подвёл итог Лёха. — Что ж. Мы с тобой как культурные, бля, мило тут беседуем, а ты значит ссучился, за людей нас не считаешь, свое благородное слово западло нам высказать. Так значит? — Леха глубоко вздохнул, показывая, что он очень огорчён поведением собеседника, но в то же время, всё ещё можно было исправить.

Но бомж не понял намёка и продолжал тупо находиться в прострации.

— Ну что же, давай по-плохому, — согласился сам с собой Лёха. — Серый убери-ка финку, мы завтра с ним ещё раз побалакаем, а сейчас можешь немного размяться. Разогрейся так сказать, я же вижу что ты задубел, — милостиво и так по-отечески, уступил он свою очередь допроса, молодому поколению.

— С удовольствием, — ощерился Серый, будто кот нашедший сметану.

Серый продолжая припрыгивать на мысках, как боксёр на ринге, убрал обратно за пазуху финку, перешёл в боксёрскую стойку и долго не мудрствуя нанёс сразу удар с права без пристреливания, намереваясь тем самым сбить бомжа с ног, а затем уже просто разогнать кровь в окоченевших ногах.

Но старик вместо того, чтобы продолжать тупо стоять и ждать приветствия кулака с лицом, проявил не обычную прыть для своего возраста.

Василий поднырнул под несущийся на него кулак. Вынырнул справа от братка и молниеносно левой ладонью нанёс удар кинжала ему в горло, ломая Серому гортань.

Отворачивавшийся было Леха оцепенел. Разыгравшееся перед ним действо напомнило ему сцену абсурда, длящуюся всего какую-то секунду. Настолько быстро и неуловимо, что Леха сначала ничего не понял.

Прежде спокойно стоявший дед и пялившийся, как дебил, пустыми глазами в никуда, вдруг меняет свою позицию словно смазываясь будто привидение, и Серый с хрипом держась за горло обеими руками падает на колени в снег. Потом как в замедленной съёмке заваливается лицом в сугроб, его тело пронзает резкая судорога и Серый затихает.

И тут только Лёха ошарашено понимает, как это было бы не парадоксально и невозможно, но Серый МЁРТВ!

— Ах, ты ж сука! — заорал браток доставая волыну из-под куртки. На полпути его рука замирает. Чокнутый старик материализовывается перед ним и глядит ему прямо в глаза.

В темноте, белков глаз, бомжа видно не было и Лёхе показалось, что он смотрит в два тёмных провала в черепе старика. Что-то не человеческое было в них, вызывающие ужас и панику, призывающие к бегству. В то же время они гипнотизировали, взгляд просто невозможно было оторвать. Он прилипал к глазам старика, что подавляли волю.

Лёха сознавал, нужно бежать! Срочно! Всё в его душе кричало об этом, но ноги не слушались его, он всё также продолжал стоять и глядеть старику в глаза, не смея отвести взгляд и сдвинуться с места. И в этот момент, для братка, по прозвищу Лёха, время растянулось в длинную струну. Казалось, что он стоит перед стариком уже целую вечность, не в силах что-либо предпринять, но на самом деле прошло всего пару секунд, после чего, Лёха жалобно всхлипнул и свет навсегда погас в его глазах…

Когда первое существо рухнуло к ногам Василия ему пришлось быстро обернуться на крик второго. Второе существо доставало в этот момент, что-то очень опасное, сразу понял Василий своим звериным чутьём. Нужно быстро действовать, а иначе смерть! Василий подскочил к созданию, глянул ему в глаза и существо замерло. Вдобавок от него сразу повеяло страхом. Данный факт порадовал Василия, ободрил его.

Как убить второго, Василий не задумывался, решение пришло само. Он просто знал, что надо метить либо в горло, либо голову, как знает это хищник убивающий свою жертву. Не рассуждая почему так, а не иначе, он нанёс удар пальцами в глаза существу, проталкивая их далее в мозг. У существа подкосились ноги и не издав и звука, оно безжизненно упало в снег.

Василий вытер руки и продолжил прерванное занятие — искать убежище на ночь. И вскоре тьма ночи, поглотила удаляющуюся фигуру немощного, на первый взгляд, старика…

В другом районе Москвы, где-то в половине восьмого в квартире раздался звонок и входная дверь распахнулась. На пороге стоял парень лет семнадцати.

— Ба! Игорёк! Не ждали, не гадали. А мы уж подумали, ты совсем заблудился, — Обрадовался парень, заприметив гостя. Глаза его при этом лихорадочно блестели, сразу выдавая человека навеселе, или попросту говоря, малость поддатого. — Ну раздевайся, проходи. Мы тут без тебя начали, так ты уж извини братан. Но и ты тоже хорош, на целый час опоздать, — упрекнул парень разувавшегося Игоря, — Мы тебя ждали, ждали, а потом, если честно, надоело. Сам знаешь, водка долгого простоя не любит. Ха, ха, ха.

— Да ладно, что там. Это ты Костян меня извини. Сам не знаю как такое получилось, то там нужен, то сям. Родичи ещё прицепились: вынеси мусор, сходи в магазин, — стал оправдываться Игорь. Его конечно не устраивало, что веселье они начали без него, но что поделаешь, на обиженных, как говорят, воду возят, да и сам виноват.

— Ну чё? Разделся. Пойдём. Я ребятам тебя представлю. Там кое-кто из наших и есть кого ты не знаешь. Ещё тебя такая цыпа дожидается. Мм… блеск! Лариска моя подружку привела. Вот. Все пацаны со своими гёрлами пришли, а она одна, ну мы сразу её тебе прописали. Мы ж знаем, что ты в одиночестве приплывёшь. — Костя по-дружески положил руку Игорю на плечи и вместе с припозднившимся другом ввалился в гостиную, где происходил маленький сабантуй.

Как это часто бывает с молодыми компаниями, в комнате стоял специфический смог из табачного дыма. И вот задача? От чего когда молодёжь собирается в помещение что-либо отмечать, как правило сидит в духоте и прокуренной, до рези в глазах, комнате, и только уже когда собравшись танцевать или завести дискуссию, кто-нибудь один сознательный, вдруг понимает, что в комнате нечем дышать и открывает форточку или окно. После чего большинство с радостью пристраиваются к окну подышать свежим воздухом.

— А вот и мы! — радостно возвестил входящий в комнату Костик.

— Ба… какие люди и без охраны. Игорёк! Дружище… — из-за стола, раздвигая руки для приветственного объятия, стал подниматься полный парень, основательно тряхнув стол так, что рюмки, пустые и уже наполненные, разом опрокинулись, а сидящие за столом сразу же загалдели недовольно и силком усадили парня на место.

— Виталик! Куда ж ты прёшь, как слон. Ща Игоряху рядом посадим, наобнимаетесь, — пожурил Костян полного парня, не оставлявшего попыток подняться. После чего обратился к припозднившемуся гостю, — Так Игорёк. Виталика ты знаешь, ещё Влад, Денис, Толян и Стас, — сказала он указывая на каждого по отдельности, сидящего за столом. — И девчонок ты их знаешь: Маринка, Юлька, Вика, Ольга, Лариска…

— Я сегодня Кларисса, — обиженно надув губки, напомнила Костяну, хрупкая блондиночка.

— А ну да. Извините мисс, — дурашливо поклонившись извинился Костя. — И с Клариссой ты знаком. Так никого не забыл? — парень обвёл присутствующих взглядом, выискивая тех с кем был знаком Игорь. — Никого, — утвердительно подвёл он итог.

Игорь по мере представления пожимал протянутые руки друзей.

— А это Игорёк, знакомься, — Костян перешёл к знакомству друга с новыми лицами, которых Игорь ещё не знал. — Это Серый и его подруга, Люси? Если не ошибаюсь.

— Да, — кокетливо ответила брюнетка в розовом, облегающем топике, подчеркивающим прелести молодого тела.

Костян в ответ мило улыбнулся:

— Рядом Лёха и Мариша, — продолжал Костян. — А рядом с Виталиком Тимур и Лика. Кстати Тимур кандидат в мастера спорта по боксу, — полушёпотом проинформировал он Игоря.

— Да ладно тебе, кому это интересно, — отмахнулся крепко сбитый парень, пожимая протянутую руку, но по его глазам было заметно, что ему приятно, когда его представляют другим таким вот способом.

— Ну и наконец самое главное, — торжественно произнес Костян. — Знакомься — это Наташа. Правда красавица?! — указал Костик на девушку сидевшую рядом с Виталиком.

Игорь не мог не согласиться, со словами товарища. Действительно хороша. Фигурка стройная, подтянутая. Мелированные её волосы волнами спадают на тонкую шею, придавая девушке кокетства. Нос прямой, не картошкой; глаза выразительные, да ещё и подведённые тушью для полного эффекта. И не смотря на их черноту, внутри них скрывались этакие смешливые бесенята, сразу выдающие в человеке легкий и общительный характер. Рот прямой чуть припухлый, но не капризный. И одета была по-простому: в тёмную кофточку с коротким рукавом, обшитую бисером и в черные, обтягивающие легенсы.

— Так! Пропустите Игорька к даме, а то Виталик уже устал развлекать двух красоток разом, — распорядился хозяин дома и лично проследил, чтоб новый гостью было удобно. — Виталь, подвинься немного, уселся на пол дивана, Игорёха даже воткнуться не может. — Когда Игорь умостился рядом с новой знакомой, Костян обратился к друзьям. — Ну всё уселись. Продолжаем прерванный банкет. У всех всё налито?

— Да… — раздался хор голосов.

— Ой, нет, нет! У меня ещё не налито, — засуетилась Кларисса.

Костян видя такую беду, галантно налил в стопку девушке сразу водки, искренне считая её самым благородным напитком.

— Игорь не нальёшь мне вон того вина, — кокетливо и между тем тихо попросила Игоря Наташа, указывая на бутылку у левого края стола.

— Сей момент, — откликнулся Игорь и быстро наполнил бокал Наташи и почему-то сразу покраснел, что было с ним впервые. Наверно это была любовь с первого взгляда. Хотя какая на фиг разница. Ну покраснел парень, ну стушевался, с кем не бывает?

— Спасибо, — поблагодарила девушка и чтоб как-то начать разговор, задала вполне обыденный вопрос, — Игорь а где ты учишься?

Но только Игорь собрался ответить, как Костян, будь он неладен, всех перебил требуя к себе полного внимания:

— Ну всё, теперь точно у всех налито. Игорюха, тебе слово, как опоздавшему. Нам уже в голову ничего не идёт.

Игорь извинился перед Наташей, встал держа в руке рюмку и задумался. Подвыпившие глаза гостей уставились на него в ожидании тоста.

— Ну эта… — Игорь усмехнулся и почесал затылок. — Короче. Спасибо Костяну, что нас собрал вместе, организовал шикарный стол… Кстати с днём рождения тебя дружище. Желаю тебе счастья, здоровья, побольше удачи и не иметь проблем на личном фронте, как говорят: чтоб до самого конца хотелось и всегда моглось!

— Ура! — одобрили гости, зашевелились чокаясь рюмками и выпили, следуя тосту, за здоровье хозяина.

— Спасибо дружище, — растрогался Костян. — Дай я тебя поцелую, — дотянувшись до Игоря, он дурашливо чмокнул его в губы, после чего, сплёвывая, вытер губы и обратился к гостям: — Ну гости дорогие, продолжаем жрать…

После принятого на Ура предложения, тихий вечер плавно перетёк в громкую ночь. Тосты сыпались, как снег и алкоголь тёк рекой. Гости танцевали, пели песни, играли в бутылочку и спорили между собой на «слабо!».

Уже в половине второго Костик прокрутил порнушку и абсолютное большинство, сразу после кинопросмотра, разбежалось по комнатам, благо квартира состояла из четырёх комнат, просторного санузла с джакузи и внушительных размеров кухни с большим круглым столом по середине. Ну а как же… Зачем же ещё переться к кому-то на день рождения на ночь глядя? Ну не сказочки же друг другу рассказывать перед сном.

После того, как гости разбежались по укромным уголкам, в самой гостиной, за столом, остались только: Игорь с Наташей, да Тимур — спортсмен со своей Ликой ненаглядной.

Игорь, краснея как первоклассник, мило шушукался, в сторонке с Наташей, а вот у Тимура со своей девушкой разговор не клеился. И его глаза всё чаще стреляли в сторону Наташи, раздевая её прям при всех, без всякого стеснения. Наташа сразу приглянулась Тимуру, стоило ему только пересечь порог квартиры, как его взгляд сразу остановился только на ней. И сразу взяв быка за рога, Тимур всячески постарался обратить на себя её внимание.

Лика теоретически не была девушкой Тимура и она не очень то ему и нравилась, чего греха таить. И потому он не особо проявлял к ней какой-либо инициативы, это, по большому счёту, она сама липла к нему как банный лист, потому что ей видно нравилось находиться рядом с красивым, статным парнем, да ещё вдобавок спортсменом.

И это именно Лика притащила Тимура на этот день рождение, в эту квартиру, к этим ушлепкам. Он конечно, вначале отбивался, но под настойчивыми уговорами наконец-то сдался. О чём сейчас жалел. Очень сильно жалел.

Вечеринка его разочаровала и единственная отрадой на ней оказалась Наташа. Но потом явился этот придурок Игорь и сразу спутал Тимуру все карты, можно так сказать, разрушил возведённые им уже мосты, по отношению к Наталье.

«И что она в нём нашла?», — тихо бесился он, отбиваясь от ласк Лики.

И вот наконец оставшись наедине, в гостиной, Тимур таки решил поправить создавшееся положение дел, в свою пользу.

— Слышь, тебя кажется Игорь, зовут? — подсаживаясь поближе Тимур привлёк внимание Игоря, тронув парня за рукав толстовки. — Пойдём? Поговорим….

Игорь сначала отмахнулся, но Тимур уцепился за него железной хваткой и Игорю пришлось таки с неохотой согласиться. Он уже почти уломал Наташку и она уже готова была подарить ему свой поцелуй, а за ним как водиться и сама крепость долго не должна устоять при создавшейся ситуации.

«Чёрт! И чего надо этому Тимуру…».

— Мы не надолго девушки, — галантно проинформировал подруг Тимур поднимаясь с места. — Не скучайте, мы скоро.

Девчонки только захихикали в ответ и чтобы скоротать время разлили оставшиеся вино по бокалам и мелкими глотками пригубив вино с интересом стали обсуждать своих парней.

Тимур сначала ткнулся на кухню, отыскивая место для беседы, занято. Потом в ванную, то же самое. Тогда он прикрыл все двери ведущие в прихожую и предложил Игорю поговорить там. Игорь следовавший за ним, как тень, согласился, так и не понимая до конца, зачем вообще он понадобился Тимуру. И вдобавок ко всему ему вдруг стало почему-то очень плохо, так, что он аж весь побледнел и голова у него закружилась и тошнота сразу подступила к горлу. Как будто только этого и ждала.

«Перепил», — подумал Игорь, анализируя своё состояние. Хотя он свою норму в этот раз превысил не намного и столь бурного эффекта не должно было быть…

— Игорь, ты ведь только сегодня познакомился с Наташкой? — завязывая разговор, задал свой вопрос Тимур, сжимая ладонь в кулак, методично хрустя пальцами по отдельности. То один, то другой, то третий…

Игорь в ответ, борясь с тошнотой только кивнул, присаживаясь на тумбочку для обуви.

— Слушай, зачем она тебе? Ты же ей не подходишь. Нечего девочке пудрить мозги, — нагло заявил ему Тимур, переходя от ненужных вопросов к конкретной речи.

— Чё тоже на неё глаз положил? — с усмешкой прохрипел Игорь в ответ, еле сфокусировав взгляд на Тимуре. Состояние его, в этот момент, просто стремительно ухудшалось. Ко всему прочему его ещё и озноб пробил, заставляя трястись мелкой дрожью руки и ноги. — А как же Лика?

— Лика? А никак! Хочешь себе её возьми. Мне без разницы, — беспечно отмахнулся Тимур, как будто он сейчас говорил не о живом человеке, а о бездушной вещи. — Ну так как, берёшь Лику? Бери, она классная тёлка, может многому тебя птенца обучит. — Нагло продолжал он предлагать Игорю, бартерный обмен. — Бери и вали с ней куда хош. А лучше вообще домой иди. Вона как тебя скрутило. Похоже совсем тебе хреново…

— Да пошёл ты! — зло плюнул в ответ Игорь. Даже несмотря на своё состояние, он не собирался уступать этому наглому подонку.

— Нет ты не понял, — прошипел Тимур. — Со мной лучше не спорить. Сказал, смойся, значит смойся, а то ведь хуже будет, я обещаю. — И бросая угрозы Тимур нагло ещё и скалился, видать чувствуя за собой силу.

— Отъе… сь! Ты мне не указ. А гнать отсюда меня ты не имеешь права, ты здесь не хозяин.

— Нарываешься сучонок! Следи за словами! — Скулы на лице Тимура, зло сжались. Лицо его вытянулось, став злой и наглой мордой человека которому всё позволено. — Ща берёшь свои манатки и катишь на все четыре стороны. Ты меня понял? Можешь, в качестве утешительного приза, захватить с собой Лику, за компанию. Вы меня уроды уже вдвоём достали…

— Отъе… сь! Сам катись со своей Ликой, к чёрту…

Не терпящий возражений Тимур, резко подскочил к Игорю, намереваясь заехать тому в рыло, но остановило его, нежданное появление Костика.

— О чём шушукаетесь, «девочки»! — радостно поинтересовался он у парней. Вид при этом у него был довольного и сытого кота, получившего свой самый желанный подарок. В ожидании ответа Костик перевёл взгляд с Тимура на Игоря и заметив состояние близкого друга, забеспокоился.

— Бля! Игорёк что с тобой. Ты на человека стал не похож…

— Нормально. Счас оклемаюсь. Водка наверно говённая попалась, — успокоил друга Игорь.

— Бля не знаю… Все пили, всем хорошо. Иди-ка ты лучше дружище на улицу, проветрись. Станет хуже, надо будет скорую вызывать, — посоветовал Костик, надевая куртку. — Напяливай тельняк, я с тобой пойду, мало ли что.

— Подожди, — остановил Костика Тимур. — Я Игоря выведу, а ты к своей Клариссе возвращайся, пусть подарок свой отрабатывает.

— А, ну ладно. Отлично. С тобой ему будет даже безопасней, — легко согласился Костик, не хотевший лишний раз заморачиваться и надолго покидать разгоряченную подругу.

Они вмести кое-как одели вялого Игоря и Тимур, придерживая плохо стоящего на ногах парня, вышел на улицу.

Внутренний двор дома, встретил молодых людей, непроглядной тьмой. Хоть двор и считался образцовым, он мало чем отличался от других, необразцовых. Дорожки обледенели, машины стояли где попадя, создав кольцо вокруг жалкой детской площадки и перекрывали не только проезд другим машинам, но даже проход пешеходам. А фонари освещения здесь вообще не были предусмотрены коммунальными службами. Или когда-то были, да потом всеми позабыты…

Тимур довёл Игоря до арки для проезда машин, оставив его рядом с мусорными баками, проблёвываться, а сам брезгливо отвернулся, переключив всё своё внимание на окна дома, высматривая, много ли людей ещё не спит в столь позднее время?

Из Игоря рвота выходила фонтаном и через рот, и через нос. Наконец судорожные позывы отпустили его и он ослаблено привалился к стене дома. Только продышался, как второй позыв снова перегнул его пополам. В конце концов, желудок его опустел и голова сразу немного просветлела. Вот только руки била мелкая дрожь, а ноги стали у него ватными, таким что аж не в силах было стоять, хотелось просто опуститься прямо в грязный снег. Вскоре холод ночи пронзил всё тело Игоря, приводя его окончательно в чувство. И немного оклемавшись, он, трясущимися пальцами, вставил в рот сигарету и прикурив, для успокоения, глубоко затянулся.

Тимур же дождавшись когда Игорь придёт в себя, подошёл к нему ближе с намерением решить их разногласие, прямо здесь и сейчас.

— Ну что, оклемался чуток? — не из сочувствия, а как констатация факта, спросил «боксёр». — Тогда продолжаем наш разговор.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, я ещё в квартире всё тебе сказал. Могу только повторить, — Игорь сплюнул в снег и тягучая слюна протянулась от его рта почти до самой земли. Немного подождав, Игорь брезгливо смахнул её рукой.

— Нет бля! Ты меня не понял, — пригрозил Тимур, играя желваками. — Там нам помешали, зато сейчас мы с тобой одни. Ну что, решим наш спор по-мужски? — и после своих слов «боксёр» приготовился проучить наглого пацана, посмевшего встать у него на пути.

«И чего в нём нашла Наташка. Долговязый, худой, какой-то нескладный и эти длинные, уродские руки — жуть. А его идиотская привычка за столом, пить из горла общей бутылки или отпивать из посуды у других, и как Тимур заметил — этот урод пускал ещё туда и свои слюни. Когда же Игорь отпил и из его стакана сок, то Тимур еле сдержался, ещё чуть и врезал бы по тыкве, недоноска. Сок он тот, вылил и налил другой и после этого зорко следил, чтобы это чмо больше не притрагивалось к его стакану.

— Давай! Крутой, да? Если боксом занимаешься, значит всё можно? Ну бей сука… — полу крикнул, полу прохрипел Игорь и отлетел к стене, ударившись в падении головой о бетонную стенку, жилого дома.

— А, чёрт! — Тимур затряс ушибленной рукой. — «Этот парень, как будто из железа», — дивился «боксёр», глядя на распростертого на земле мальчишку. Удар он нанёс хороший, как учили, свой коронный. На ринге он не раз его выручал, посылая противника в нокаут, если конечно получалось его правильно провести.

Тимур шагнул в сторону Игоря с намерением привести того в чувства, но Игорь не мало удивил его. Мало того, что сам очнулся и довольно быстро, так ещё и встал на ноги без посторонней помощи, при этом ничуть не качаясь, как пьяный. Будто и не получал по башке.

Игорь поднялся с земли, постоял немного, после чего отлепился от стены и ступил к Тимуру. Тимур в темноте, только заметил издевательскую улыбку на лице молокососа. Он же издевался над ним, говоря своим видом:

«Ну чё, и это всё на что ты способен…»

Тимур просто взбесила эта издевательская улыбка, бросающая ему вызов. И как это обычно бывает на ринге, когда он стоит перед наглым и сильным соперником, в душу Тимура вселился чёрт, застилая разум. Весь мир для него, сразу сжался в одну точку. Время замедлилось, и Тимур потерял связь с реальностью. Перед его глазами стоял только этот недоносок Игорь и его хамская, издевательская улыбка, во весь рот. И тогда он приготовился не просто к драке, а к побоищу. Никто не смел издеваться над ним и вставать у него на дороге, а если и смел, то это была последняя ошибка, в его недолгой жизни.

Но вот парадокс. Если бы Тимур, вместо того чтобы погружаться в омут бешенства, в тот момент, повнимательней присмотрелся к Игорю, то увидел бы он, что несмотря на улыбку, лицо самого Игоря оставалось абсолютно равнодушным. Оно напоминало этакую серую, обезличенную маску с нелепо приклеенной, дурацкой улыбкой, что никак не вписывалась в общую создаваемую картину. А особенно его внимание привлекли бы нечеловеческие, чёрные глаза Игоря. Покинутые душой и разумом, они вселяли ужас и одновременно гипнотизировали, подавляя волю. Увидь он всё это и Игорь различил бы в темноте только спину и сверкание пяток удирающего от него Тимура. Но тот как дурак продолжал оставаться на месте, накачивая себя силой «берсеркера», а потом сделал резкий выпад.

То что минуту назад было обычным юношей по имени Игорь не стало подставляться под удар. Как не быстр был Тимур, оно было намного быстрее его. Оно увернулось перехватывая руку Тимура, и с силой дёрнуло на себя, вырвав руку из сустава. Потом подхватило, теряющего равновесие горе «боксёра», заключило шею в свои объятия и с нечеловеческой силой, всем корпусом, рвануло захваченную голову назад, так что затылок Тимура встретился аж со спиной. Вырвавшейся было крик боли резко оборвался, так и не успев войти в полную силу…

То что некогда было Игорем, отпустило мертвого Тимура и не глядя на него, не терзаясь человеческими чувствами, по типу — что же оно наделало и как же будет жить дальше с грехом на душе — стремительно выбежало через арку, слившись с большим городом. И гнало это существо, на тёмные улицы огромного города, только одно желание — отыскать среди всех этих чудовищ, своих — человеков.

И кто знает сколько уже, таких же перерождённых, поглотил огромный город, став их новым домом…