11

На востоке едва забрезжила заря, когда Рено и Ева двинулись в путь. В течение всего утра Рено изучал то окружающий ландшафт, то журнал. Он не сказал Еве и двух слов после того, как изложил ей свое Золотое Правило.

К полудню Еве стали несколько надоедать односторонние беседы с мышастой. Не более удовлетворял ее и разговор с обоими Длинногривыми. Они лишь слегка шевелили ушами, когда Ева обращалась к ним.

— Такие же упрямые, как он, — сказала Ева четко.

Если Рено и слышал (а она была в этом уверена), то не счел нужным даже бросить взгляд в ее сторону. Он продолжал смотреть сперва в один, затем в другой журнал, положив их на бедро и пытаясь что-то найти.

— Помощь нужна? — спросила наконец Ева.

Рено покачал головой, не прерывая занятия.

Еще минут пятнадцать прошло в таком же молчании, после чего Рено остановился и довольно долго смотрел в бинокль то назад, то вперед. Затем он сложил бинокль и пришпорил Любимицу.

В последние дни молчание в пути Еву нисколько не тяготило. Более того, оно действовало на нее умиротворяюще. У нее не было времени для того, чтобы полюбоваться многоцветными, постоянно меняющимися породами и поразмышлять о том, каким образом они обрели свой нынешний облик.

Но это утро было не такое, как другие. По непонятной для Евы причине молчание Рено раздражало ее.

— Мы заблудились? — спросила в конце концов Ева.

Рено не удостоил ее ответом.

— Кто же все-таки дуется? — пробормотала Ева.

— Помолчи, девушка из салуна. Я ищу дорогу туда.

Ева взглянула туда, куда указал палец Рено, но не увидела ничего, кроме еще одного русла, своего рода еще одной ступеньки божьей лестницы к каменному лабиринту каньонов.

— Мы же прошли через худшее.

— У меня чешется шея.

— Может быть, я плохо смыла мыло.

Рено повернулся, сверкнув зелеными глазами.

— Предлагаешь повторить все сначала?

— Держа бритву около твоего горла? — произнесла Ева насмешливо. — Не искушай меня, громила с ружьем.

Рено взглянул на девушку, которая сегодняшней ночью была, словно летняя буря, дикой и знойной. При одном лишь воспоминании об этом кровь в его жилах ускоряла бег и гулко стучала в сердце и в висках. Но в конце концов она отказала ему в том, что предлагала в качестве приманки.

Некоторым утешением могло служить лишь то, что не он один беспокойно провел ночь, мучаясь от неудовлетворенного желания.

— Подожди здесь, — сказал он. — Я посмотрю, есть ли подходы к этой долине. Если со мной что-то случится, поворачивай и скачи к ранчо Кэла.

Уже не в первый раз Рено оставлял Еву, чтобы провести разведку, но сейчас он впервые прямо предупредил ее об опасности. Она внимательно наблюдала за его поисками.

Наконец Рено подал знак двигаться. Пока она подъезжала с вьючными лошадьми, он вытащил ружье, снова проверил его и зачехлил. Затем достал второй револьвер и два запасных барабана из багажной сумки. И, наконец, извлек необычный предмет, своего рода патронташ, который предназначался для хранения не только патронов.

Был заряжен второй револьвер и два запасных барабана. Запасное ружье он поместил в патронташ, а лишние барабаны — в специальные петли патронташа.

Ева невесело наблюдала за приготовлениями Рено.

— Ты что-то скрываешь от меня? — спросила она.

Рено скривил рот.

— Вряд ли. Я всегда тебе прямо говорю, что у меня на уме.

— Ты никогда раньше не использовал второй револьвер, — заметила Ева.

— В журнале Кэла сказано, что проход вверх такой узкий, что через него трудно проскользнуть и кошке.

— А лошадь пройдет?

— Да, а вот с моим автоматическим ружьем в такой коробке не развернешься, — сказал Рено.

— Ясно.

Ева нервно сняла шляпу, поправила выбившиеся пряди волос и огляделась вокруг, избегая смотреть в зеленые глаза Рено. Ей не хотелось, чтобы он заметил, как ей страшно.

И одиноко.

— А как насчет моего дробовика? — спросила она после паузы.

— Можешь пользоваться, если уверена, что попадешь в то, во что целишься. Рикошет может быть хуже пули.

Ева кивнула.

— У тебя все поводья в связке? — поинтересовался Рено.

Ева снова кивнула.

— Перемести одного Длинногривого вперед и поставь вьючных лошадей между нами.

Ева резко повернула голову в его сторону.

— Зачем?

Рено увидел тревожные тени в золотых глазах, и ему захотелось прижать к груди и как-то успокоить Еву.

Но это было бы обманом. Путь предстоял опасный — так подсказывало ему чутье. Сказать слова утешения вовсе не означает проявить доброту. Ей понадобятся осторожность и внимательность, как и ему.

— Здесь много следов, — объяснил Рено. — Грунт здесь песчаный, и трудно сказать, что это за следы: то ли мустангов, то ли подкованных лошадей. Если Слейтер впереди нас, он будет стрелять в меня. Если ты будешь ехать рядом со мной, пуля может достаться тебе. Поэтому поставь вьючных лошадей между нами.

— Я попробую обмануть пулю.

Черная бровь Рено поползла вверх.

— Поступай, как знаешь. Но в любом случае убери общую связку.

— Если бы я могла поступать по-своему, — сказала она, отчетливо произнося каждое слово, — я бы не поехала в эту долину.

— Это единственный путь к испанскому прииску, указанный в твоем журнале, если, конечно, ты не собираешься все время идти Скалистыми горами до самого Санта-Фе.

— Кошмар, — пробормотала Ева. — Так мы и до весны не вернемся.

— Кроме того, это путь к единственному надежному источнику воды.

Ева вздохнула. Она никогда раньше не задумывалась, какая это великая ценность — вода.

— А что если Слейтер сдался? — высказала предположение Ева.

Она наклонилась в седле и привязала веревку, служившую для связки, к уздечке одного из Длинногривых.

— Он мог отказаться от желания поучить жуликоватую девчонку из салуна, но черта лысого он откажется от золота… Или, — добавил Рено саркастически, — свести счеты с человеком, который разгромил банду его близнеца-брата.

— Ты?!

— Я, Кэл и Вулф.

— Калеб Блэк? Господи, а если Слейтер пойдет не за нами, а за Калебом?

— Старик Джерико не так глуп. У Кэла есть несколько надежных людей, в том числе трое освобожденных рабов. Двое из них были охотниками за буйволами. Третьего зовут Чугунный, он наполовину семинол.

Ева хмуро молчала.

— Виллоу, — добавил Рено, заметив беспокойство на ее лице, — ухаживала за ними, после того как они поели плохого мяса. С тех пор они считают, что на ней свет сходится клином. Так же думают их женщины, в том числе подруга команчи, которая не может сделать выбор между Горбатым Медведем и Чугунным.

— Они вооружены?

— Конечно, черт возьми! Какой прок от невооруженного мужчины?

— Все равно, — сказала Ева, — у Слейтера уйма людей.

— Это не означает — хороших людей… Ты не беспокойся о Кэле. Он представляет собой армию из одного человека! Я бы хотел сейчас иметь его у себя за спиной.

С этими словами Рено направил чалую в долину. За ней сразу же последовала мышастая. Оба Длинногривых заняли свои места, несмотря на отсутствие связки.

Рено не надо было предупреждать Еву, чтобы она соблюдала тишину. Как и он сам, она ехала, настороженно приглядываясь к теням и поворотам, за которыми могла оказаться засада. Дробовик лежал у нее поперек колен, поблескивая, когда на него иногда падали солнечные лучи.

Дневная жара постепенно сменялась сумеречной прохладой, по мере того как по обеим сторонам скалы поднимались все выше. Каменные пласты громоздились друг на друга, карабкались вверх, к закрытому облаками небу, которое сузилось до размеров флага. Слышалось только поскрипывание кожи, похлопывание лошадиных хвостов да топот копыт, несколько приглушенный песчаным грунтом.

Иногда в большой каньон впадали меньшие. Все они были сухие.

Наконец полоска облачного неба над головой стала расширяться, подсказав тем самым Еве, что они почти вышли из сухого русла, разделявшего отвесные скалы. Впереди оно делало поворот направо, скрываясь за мысом скалы. Слева был еще один боковой каньон.

Внезапно чалая резко бросилась в сторону. Рено крикнул Еве, чтобы она укрылась.

Раздались возгласы и выстрелы. Пули завывали и отскакивали от скал и камней. Некоторые из выстрелов сделал Рено. Он вел огонь по людям, которые выскочили из-за каменной стены, находящейся недалеко от его лошади.

Скорость реакции Рено и стрельба из двух пистолетов ошеломили нападающих. Оставшиеся в живых и способные двигаться после убийственного прицельного стаккато бросились в укрытие, размахивая руками и изрыгая проклятья.

Рено выверенными, быстрыми движениями заменил пустые барабаны и возобновил стрельбу, не давая бандитам прийти в себя.

— Сзади! — закричала Ева.

Конец ее предупреждения был заглушен громом выстрела, который она произвела из дробовика. Двое бродяг, укрывшихся в боковом каньоне, завопили от боли, когда их окатила россыпь крупной дроби.

Рено развернул чалую и без подготовки несколько раз выстрелил. Бандиты опали и больше не поднялись.

— Ева, ты не ранена?

— Нет. А с тобой…

Вопрос Евы был прерван эхом лошадиных копыт, отразившимся от стен каньона. Звук шел с тыла и спереди, накатываясь, словно прилив.

— Мы в ловушке! — крикнула Ева.

— Быстро влево!

Он пришпорил чалую и направил ее в узкий боковой каньон, пропустив Еву и вьючных лошадей вперед. Они перемахнули через тела двух бандитов и устремились в узкий проход. Через десяток шагов каньон сделал крутой поворот, огибая ребро красной скалы.

Ева прижалась пятками и коленями к бокам лошади, пытаясь перезарядить дробовик, пока мышастая на полном скаку преодолевала сухое русло ручья. Ей удалось загнать заряд в один ствол.

Она пыталась зарядить второй, но ствол дрогнул в ее руках, когда лошадь поскользнулась на скальной породе, проглядывающей сквозь тонкий слой песка. Мышастая припала на колено, но быстро выправилась, выбросив из-под кованого копыта сноп искр: порода была крепче песчаника.

После этого Ева оставила попытку дозарядить дробовик, сосредоточив внимание на езде.

Через милю русло ручья начало подниматься вверх более круто. Еве уже не закрывали обзор тополя. Лишь изредка на пути встречались препятствия в виде кустов, впрочем, весьма чахлых.

Слои пород выходили на поверхность. Песок все более уступал место отполированным водой породам. Дорога становилась опасно скользкой и неровной. Даже привычные; ловкие мустанги не один раз попадали в затруднительное положение.

— Стой! — приказал наконец Рено.

Ева с радостью осадила несущуюся кобылу. Она повернулась было, чтобы задать вопрос, но увидела, что Рено на чалой свернул с дороги, по которой они только что скакали, и исчез.

Оба Длинногривых ни на шаг не отпускали Еву, словно ища в ней поддержку. Ева загнала второй заряд в дробовик, затем нагнулась к седлу вьючных лошадей и проверила подпруги. Все сидело как подобает, ничто не съехало. Даже неуклюжие бочонки поверх брезента были на месте, равно как лопаты и кирки. Рено за животными ухаживал и следил так же тщательно, как и за оружием.

По каньону прокатилось эхо выстрелов, которое, казалось, никогда не умолкнет. Оба Длинногривых захрапели и еще больше приблизились к Еве, но не выказали намерения понести. Сердце у нее колотилось с такой силой, что чуть не выскочило из груди.

Снова послышалось эхо выстрелов. Последовавшая за этим тишина показалась Еве хуже грома.

Она сосчитала до десяти. Больше она терпеть не могла. Ударив пяткой мышастую, Ева направила ее назад, чтобы выяснить, что случилось с Рено. Лошадь прижала уши и понеслась по ненадежному грунту. Наклонив голову, мышастая преодолела опасный участок.

Цокот копыт долетел до слуха Рено. К нему галопом неслась Ева. Мышастая перепрыгивала через камни, разбрасывала копытами песок, и едва не упала, поскользнувшись на отполированной до блеска породе.

Рено думал, что это заставит Еву придержать лошадь, но как только мышастая восстановила равновесие, Ева погнала ее тем же бешеным аллюром.

— Ева!

Она не слышала Рено.

Рено выехал из укрытия. Ева мгновенно осадила лошадь, и та, заскользив, остановилась.

— Какой же дурак… — заорал Рено.

— С тобой все в порядке? — перебила его Ева.

— …делает такие вещи!.. Естественно, все в порядке!

— Я услышала стрельбу, а потом стало тихо. Я звала тебя, но ты не отвечал…

Она водила тревожными золотыми глазами по телу Рено, желая убедиться, что он не ранен.

— Я чувствую себя отлично, — сказал он, понижая голос. — Если не считать того, что у меня сердце чуть не оборвалось, когда я увидел, как ты несешься по этому опасному участку.

— Я думала, что ты ранен.

— И что же ты собиралась делать? Затоптать стадо Слейтера в песок?

— Я…

— Если ты снова станешь выкидывать такие фокусы, я тебе всыплю по одному месту.

— Но…

— Никаких «но», — прервал он свирепо. — Ты могла на полном скаку оказаться под перекрестным огнем, и от тебя остались бы одни клочья.

— Я думала, что именно это случилось с тобой.

Рено сделал продолжительный вдох, чтобы погасить гнев. Ему приходилось бывать в различных переплетах, в него стреляли не один раз и не два, но никогда он не испытывал такого откровенного страха, как сейчас, при виде Евы, скачущей на бешеной скорости по ненадежному песку и скользким камням.

— На сей раз победа была на моей стороне, — сказал наконец Рено.

Ева с облегчением вздохнула.

— Им теперь понадобится некоторое время, чтобы снова решиться на нападение, — продолжал Рено. — Хорошо бы, однако, чтобы они решились побыстрее.

— Почему?

— Вода, — бросил он лаконично. — Этот каньон совершенно сухой.

Ева вопросительно посмотрела на Рено, когда он вернулся после осмотра бокового каньона. Суровая складка у его рта сказала ей, что ничего утешительного он сообщить не может.

— Сухо, — произнес он.

Она подождала.

— И тупик, — добавил он.

— Далеко?

— Милях в двух.

Ева взглянула на узкое русло, в конце которого парни Слейтера ждали добычи.

— Им тоже нужна вода, — заметила она.

— Один человек может сводить дюжину лошадей к воде… А другие в это время будут ждать, пока от жажды мы не совершим какую-нибудь глупость.

— Тогда нам надо проскочить мимо них. Улыбка Рено отнюдь не успокаивала.

— Я скорее рискну, — сказал он, — взобраться вверх по скале, чем попасть под их перекрестный огонь.

Ева взглянула на каменную стену, которая поднималась до неба.

— А как же быть с лошадьми?

— Они пойдут своим ходом.

Рено не сказал, однако, что пешеход в пустыне имеет немного шансов выжить. Но как бы ни были малы эти шансы, это лучше, чем попасть под ружья Слейтера, пробираясь узким каньоном.

— Решено, в путь, — заключил Рено. — Жажда будет все сильнее и сильнее.

Ева не спорила. У нее уже сейчас пересохло во рту. Она представляла, как мучались от жажды мустанги, которые покрыли огромное расстояние, а в каньоне была жара и духота.

— Сначала ты, — приказал Рено, — потом вьючные лошади.

Русло ручья сузилось и превратилось в еле заметную змейку. Над головой по небу плыли облака, с каждой минутой густея и образуя своего рода бурлящую крышу над сухой землей. Вдали гремели раскаты грома, озвучивая невидимые отдаленные молнии.

Рено увидел, как Ева с надеждой посмотрела на небо.

— Ты лучше молись о том, чтобы не было дождя, — произнес он.

— Почему?

Он указал жестом на стену каньона, которая находилась почти рядом с его протянутой рукой.

— Видишь эту линию? — спросил он.

— Да. Я все удивляюсь, откуда она взялась.

— Это отметка уровня воды.

Ева широко открыла глаза, глядя на линию над головой. Затем спросила:

— А откуда идет вода?

— С плато. Во время сильных гроз дождевой воды больше, чем ее может впитать почва. А в некоторых местах вода вообще не впитывается. Она потоком идет сюда. Такие узкие каньоны заполняются мгновенно на большую глубину.

— Ну и страна, — проговорила Ева. — Ешь песок или тони.

Уголки губ Рено слегка приподнялись.

— В разное время я был близок и к тому, и к другому.

Но никогда он не попадал в такую переделку, как сейчас: впереди тупик, позади банда, а между ними — жажда.

Рено внимательно осмотрел стену каньона. При взгляде на пласты пород у него родились кое-какие мысли.

— Подожди-ка, — сказал он Еве.

Ева остановила лошадь и посмотрела через плечо. Рено держался за выступ седла и рассматривал узкий каньон с таким видом, как будто не видел ничего более интересного за всю свою жизнь.

Через минуту он двинулся на своей чалой вперед, протиснулся мимо Длинногривых и мышастой и направился к маленькому узкому каньону, который он обнаружил во время первой рекогносцировки. Тогда он счел невозможным воспользоваться им, но сейчас решил, что, пожалуй, он с этим выводом поторопился.

— Твой дробовик заряжен? — спросил он.

— Да.

— Ты когда-нибудь стреляла из шестизарядного револьвера?

— Иногда. Но я не попаду в стену конюшни с тридцати футов.

Рено повернулся к ней и улыбнулся. Ева в который раз подумала, до чего же он красив.

— Не беспокойся, gata. Никакие конюшни на нас нападать не будут.

Ева засмеялась.

Рено достал свой второй револьвер, вынул одну пулю из барабана и воткнул револьвер в патронташ.

— Вот, — объяснил он, передавая патронташ Еле. — Ударник нацелен на пустое гнездо, поэтому тебе придется нажимать на спусковой крючок дважды, если будешь стрелять.

Патронташ пришелся Еве так, как приходится шуба взрослого ребенку. Когда Рено наклонился, чтобы застегнуть пряжку, его пальцы нечаянно коснулись ее груди. У нее перехватило дыхание. Она дернулась, рука Рено снова дотронулась до ее тела, и соски мгновенно напряглись.

Рено оторвал взгляд от нежных округлостей и посмотрел в большие золотые глаза девушки из салуна, которая преследовала его даже в сновидениях.

— Ты такая живая, — сказал он. — И так близка к тому, чтобы умереть. Невозможно!

Он приладил патронташ. Повторяя про себя, что этого делать не следует, обвил рукой ее шею и притянул Еву к себе.

— Я хочу разведать этот узкий каньон, — сказал он, глядя на ее губы. — Следи за тылом, пока меня не будет.

— Будь осторожен.

— Не беспокойся. Я намерен жить очень долго, чтоб сполна насладиться абсолютно всем, что выиграл в салуне «Золотая пыль», в том числе и тобой.

Его поцелуй был подобен молнии: обжигающий и неожиданный, он длился одно мгновение, но пронзил ее насквозь.

После этого Рено исчез, оставив на губах Евы привкус своих губ, а в ушах звучали приводящие в трепет слова, которые были и предупреждением, и обещанием.

«Я намерен жить очень долго, чтоб сполна насладиться абсолютно всем, что выиграл в салуне „Золотая пыль“, в том числе и тобой».