7

Плач Этана донесся до кухни, где Ева и Виллоу заканчивали мытье посуды.

— Я займусь им, — предложил Рено. — Если, конечно, он не голоден. В этом случае дело за тобой, Вилли.

Виллоу засмеялась, выжимая посудную тряпку.

— Не бойся. Час назад я накормила его досыта.

Послышался голос Калеба, который сидел за длинным столом в гостиной, занимаясь изучением журналов Леона и своего отца, служившего топографом в армии в 1850-е годы.

— Ева, — окликнул Калеб, — вы еще не кончили вылизывать тарелки? Мы тратим уйму времени, чтобы разобраться с вашим журналом.

— Иду, — ответила Ева.

Через несколько секунд она подошла к столу. Калеб встал и поставил для нее стул рядом с собой.

— Спасибо, — улыбнулась Ева.

Ответная улыбка превратила суровое лицо Калеба в красивое.

— Пожалуйста.

Рено из дверей спальни бросил на них недовольный взгляд, который никем не был замечен. Головы Калеба и Евы уже склонились над журналами.

Без особого желания Рено направился в комнату, где Этан возмущался, что его уложили спать, когда вся семья еще была на ногах.

— Вы можете разобраться с этим? — спросил Калеб Еву, показывая на рваную страницу.

Она придвинула лампу поближе и нахмурилась над выцветшими письменами.

— Дон считал, что эта аббревиатура означает седлообразный пик к северо-западу, — медленно ответила Ева.

Калеб услышал колебание в ее голосе.

— А что думаете вы?

— Я думаю, что это относится вот к чему.

Ева перевернула пару страниц назад и показала пальцами на странный знак на поле внизу.

На нем действительно была начертана в углу аббревиатура вроде той, что встретилась на последних страницах. Буквы настолько выцвели, что разобрать их было очень трудно.

— Если это так, — сказал Калеб, — Рено прав. Это скорее Абахос, а не Платас.

Калеб открыл журнал отца и быстро перелистал его.

— Вот, — указал он. — Начиная отсюда, земля напомнила отцу об испанской седловине, но…

— Но?

Калеб снова быстро перелистал журнал и открыл карту, которую он сделал сам, соединив наблюдения отца и свои собственные.

— Это горы, которые испанцы называли Лас-Платас, — пояснил он.

— Серебряные горы, — перевела Ева.

— Да.

Возбуждение, охватившее Еву, отразилось в ее улыбке.

— Если идти этим путем, — продолжал Калеб, — издалека вершины похожи на испанскую седловину. Но то же самое можно сказать об уйме других вершин.

— А они действительно нашли серебро в Лас-Платас?

Калеб пожал плечами.

— Они нашли серебро где-то на этой стороне Великого Водораздела.

— Поблизости отсюда?

— Никто точно не знает.

Калеб показал на разбросанные гряды вершин на карте. Некоторые поднимались подобно островам от Красной Пустыни до крайнего запада, другие примыкали к Скалистым горам. У основания одной горы было отмечено крестом местоположение ранчо Калеба.

Не было никаких отметок у основания других гор, кроме вопросительных знаков в тех местах, где несколько столетий назад могли располагаться старые испанские прииски. Однако страна не была полностью пустынной. Пунктиром были обозначены пути, похожие на притоки невидимой реки, которыми, как предполагалось, испанцы шли с гор, спускались к каньонам и направлялись к югу страны, получившей название Новая Испания.

— Но здесь, — сказал Калеб, показывая в центр страны каньонов, — в неделе напряженной езды на запад, еще остались следы вьючных караванов с серебром, которые можно увидеть даже сегодня.

— Где?

— В нижнем течении реки Колорадо, — произнес Рено из-за спины Калеба. — Правда, испанцы называли ее тогда Тизон.

Вздрогнув, Ева резко подняла голову, едва не столкнувшись с Калебом.

В глазах Рено светился гнев, который тлел и разрастался с того момента, когда он из спальни увидел, как золотистые волосы Евы касались густой черной шевелюры Калеба, склонившегося над журналами.

Ева восприняла гнев Рено без удивления. Он был сердит с того момента, когда Виллоу настояла, чтобы они остались на ночь.

Что удивило Еву, так это малыш, который счастливо гукал в его сильных руках. Она отметила про себя, что с момента их приезда он почти не спускает племянника с рук.

Для человека мягкого и щедрого, каким был отец Евы, это было бы неудивительно. Но для человека типа Рено… Это поразило Еву. Суровые мужчины, которых она знавала раньше, в любых обстоятельствах оставались суровыми. Для достижения своих целей они использовали силу, и всяк был за себя.

Рено был мягок со своими родными, а Ева не строила иллюзий, что его покровительство, его мягкие шутки и улыбки могут распространяться на девушку из салуна.

По всей видимости, Рено был сердит на Еву за то, что она втерлась в доверие к Виллоу, а также за галантность со стороны Калеба. Ева чувствовала это всякий раз, когда поднимала взор и встречалась с его гневными зелеными глазами.

Но хорошо уж то, что он старался не демонстрировать свой гнев Виллоу и Калебу. Подобную сдержанность Ева не записывала в свой актив. Просто он стремился избежать вопросов, чтобы не говорить в доме сестры о девушке из салуна.

— Так мы сюда направляемся? — спросила Ева у Рено. — К реке Колорадо?

— Надеюсь, что нет, — ответил Рено. — Я слышал, что испанцы знали кратчайший путь отсюда до Абахоса. Если он есть и мы его найдем, мы сократим наше путешествие на несколько недель.

Калеб пробормотал что-то о дураках, потерянных приисках и о лабиринте каньонов, у которых нет названий.

Забытый всеми Этан потянулся вперед и схватил яркий шарф, которым Ева повязала голову. Когда ему становилось скучно, он протестовал. Громко.

— Пора спать, — крикнула Виллоу из кухни.

Ева сдернула шарф с головы. Каскад густых золотистых волос рассыпался по ее плечам. Она наскоро собрала волосы в большой пук. Затем ловко сделала из шарфа куклу, где один узел изображал голову, два других — руки, а низ представлял собой развевающуюся юбку.

— Вот тебе, мой сладкий, — шепнула она Этану. — Я знаю, как одиноко бывает ночами.

Малыш с удивительной силой сжал куклу. Он помахал ею и счастливо гукнул, что-то говоря ей.

Хотя тихие слова Евы предназначались только Этану, Рено услыхал их… Он прищурился, пытаясь в ее лице обнаружить признаки того, что она хочет вызвать у него сочувствие. Но он увидел только нежность к Этану.

Рено нахмурился, отвернулся и напомнил себе, что у всех женщин, даже притворщиц из салуна, достает нежности и доброты, когда дело касается детей.

Из кухни вышла Виллоу, забрала Этана и направилась в спальню. Тотчас же гуканье сменилось горестными криками.

— Я не возражаю походить с ним по комнате, — предложил Рено.

— В награду, если он перестанет плакать через несколько минут, — строго сказала Виллоу.

— А если я спою ему на сон грядущий?

Виллоу засмеялась и сдалась.

— Хорошо, что ты отправляешься за золотом. Ты бессовестным образом портишь племянника.

Улыбаясь, Рено последовал за сестрой в спальню. Через несколько минут оттуда послышался приятный баритон. Чистое сопрано Виллоу слилось с голосом брата, образовав безупречный в музыкальном отношении дуэт.

Ева затаила дыхание от удивления и восхищения.

— Я испытал такое же чувство, когда услышал их впервые, — сказал Калеб. — Их брат Рейф тоже поет, как падший ангел. Я никогда не видел трех других братьев, но думаю, что и они не уступят.

— Если сесть рядом с ними в церкви… Калеб засмеялся.

— Я думаю, что Мораны предпочитают воевать, а не сидеть в церкви.

Ева рассеянно улыбнулась, ее вниманием завладели поющие голоса. Музыка была одним из немногих удовольствий, доступных в сиротском приюте, и она занималась под руководством требовательного, но терпеливого хормейстера из ближайшей церкви.

Закрыв глаза, Ева стала негромко подпевать. Она не знала слов, но мелодия была знакомой. Ева запела третьим голосом, и ее контральто красиво вплелось в мелодию.

Через некоторое время музыка настолько захватила Еву, что она забыла, где находится. Ее голос окреп, оттеняя чистое сопрано Виллоу и грудные тона баритона Рено, дополняя и объединяя их, словно радуга два берега реки.

Ева не сразу поняла, что произошло. Песня оборвалась, и ее красивый голос звучал соло. Она открыла глаза и увидела, что на нее смотрят Калеб, Виллоу и Рено. Румянец залил щеки Евы.

— Ой, простите… Я не хотела…

— Не надо скромничать, — перебила ее Виллоу. — Кто научил вас так чувствовать гармонию?

— Церковный хормейстер.

— Вы не могли бы научить Калеба исполнять эту мелодию на гармонике?

— Нет времени, — отрезал Рено. — Нам за вечер надо как следует изучить журналы, а на заре мы выезжаем.

Виллоу прищурила глаза, уловив грубость в голосе брата. От нее не укрылось, что Рено страшно не желает сближения Евы с их семьей. Вот только причины этого она не знала.

По глазам Рено она поняла, что вопросы задавать не стоит.

— Я нашел, где журналы расходятся между собой, — сказал Калеб, нарушая затянувшуюся тишину.

— Хорошо, — ответил Рено.

— Сомневаюсь, — возразил Калеб.

— Почему?

— Потому что вам придется исследовать половину Запада в поисках золота.

Рено взял стул и сел по другую сторону от Евы.

Зажатая двумя мужчинами, Ева почувствовала себя откровенно маленькой. Это было ей непривычно. Она была среднего роста, даже чуть выше. Большинство из тех, кого она знала, были не выше ее.

Стараясь не коснуться широких плеч, между которыми она оказалась, Ева потянулась за старым испанским журналом.

То же сделал Рено. Их пальцы соприкоснулись. Оба отдернули руки с неясным бормотаньем: Ева — с извинениями, Рено — с проклятьем.

Калеб отвернулся, чтобы никто из сидящих не заметил его широкой улыбки. Он-то хорошо понимал, что делало Рено столь раздражительным. Страсть и страх потери могут подействовать и на более легкомысленного мужчину, чем Рено Моран.

— Вы сейчас говорили, — проговорил, откашлявшись, Калеб, — что экспедиция Кристобаля Леона отправилась из Санта-Фе в Таос.

— Да, — быстро ответила Ева.

Она вновь потянулась за журналом, надеясь, что легкое дрожание ее пальцев не будет замечено. В том месте, где Рено коснулся ее, кожа у нее горела.

— Некоторые из более ранних экспедиций двигались мимо Сангре-де-Кристос в направлении Сан-Хуана, прежде чем повернуть к западу, — сказала Ева тщательно контролируемым голосом.

При этом она перевернула страницу, пытаясь найти на карте маршруты, которые были пройдены давно умершими людьми.

— Они пересекли горы примерно… — она обратилась к журналу Калеба, — примерно здесь. Они прошли очень близко от этого ранчо.

— Это меня не удивляет, — заметил Калеб. — Здесь равнина, а ведь только дурак идет в горы.

— Или человек, который ищет золото, — добавил Рено.

— Что одно и то же, — парировал Калеб.

Рено рассмеялся. Он всегда расходился с Калебом во взглядах на золотоискательство.

— Но дальше идти этим путем становится трудно, — продолжила Ева.

Ее тонкий палец указал на карту в испанском журнале, где основной маршрут разветвлялся на множество ручейков.

— Этот знак означает воду в течение всего года, — объяснила Ева, показав на один из символов.

Калеб взял отцовский журнал и начал быстро его листать. Вода круглый год была редкостью в каменных каньонах. Всякий источник, который нашел его отец, должен быть нанесен на карту.

— А этот? — спросил Рено.

— Тупик.

— А тот, что перед ним?

— Не знаю.

Рено бросил на Еву косой взгляд, в котором было некоторое неодобрение.

— Расскажите мне о других знаках, — попросил Калеб, глядя на оба журнала. — Об этом, например.

— Этот означает индейское селение, а знак правее его — отсутствие пищи, — ответила Ева.

— Может, индейцы были враждебны, — высказал догадку Калеб.

— Для этого есть особый знак.

— Тогда это могут быть каменные руины, — предположил Рено.

— Что?

— Города, построенные из камня очень-очень давно.

— А кто их строил?

— Никто не знает, — пожал плечами Рено.

— А когда их покинули? — допытывалась Ева.

— Этого тоже никто не знает.

— А мы увидим эти руины? И почему там не живут сейчас индейцы?

Рено пожал плечами.

— Может, им не нравится карабкаться вверх и вниз по скалам в поисках воды или охотиться там, чтобы добывать себе пищу.

— По скалам? — удивилась Ева.

— Большинство руин находятся среди скал на высоте нескольких сотен футов.

Ева прищурилась.

— Зачем же строили города в таких местах, куда трудно добраться?

— По тем же причинам, по которым наши предки строили замки на каменных мысах, — произнес Калеб, не отрывая глаз от отцовского журнала. — В целях самозащиты.

Прежде чем Ева успела что-либо сказать, Калеб положил отцовский журнал рядом с испанским.

— Вот здесь пути в журналах расходятся, — показал Калеб.

Рено бросил беглый взгляд на две нарисованные от руки карты.

— Ты уверен? — спросил он.

— Если Ева права в отношении знака, показывающего тупик, и знака оставленного селения.

— А как насчет белой нависшей скалы? — поинтересовался Рено, показывая на журнал Калеба. — Твой отец упоминает о ней?

— Только севернее Шамы… Там в основном красные песчаники.

— В виде утесов или пологих возвышенностей?

— Есть и то, и другое.

— Насколько мощные? Аргиллиты есть?

— Уйма, — ответил Калеб. — Здесь и здесь, — он указал на испанский журнал.

— А пласты тонкие или мощные, наклонные или горизонтальные? — быстро спросил Рено. — И как насчет сланцев, гранита?

Калеб снова нагнулся к отцовскому журналу. Рено сделал то же самое, обмениваясь с ним фразами, которые для Евы звучали как шарады. С каждой минутой ей становилось яснее, что Рено отнюдь не все свое время проводил в опасных баталиях и поисках золота. Он обладал обширными геологическими познаниями.

Через несколько минут Рено издал возглас удовлетворения и постучал по странице испанского журнала чистым коротким ногтем указательного пальца.

— Я вот что думаю, — сказал Рено. — Твой отец и испанцы были на противоположных сторонах большого перешейка, который вдается в страну каньонов, отходя от основного плато. Испанцы полагали, что это отдельное плато, но твой отец знал точнее.

Калеб некоторое время изучал оба журнала, затем не спеша кивнул.

— Это означает, — продолжал Рено, — что, если есть способ пересечь перешеек здесь, нам не нужно идти к реке Колорадо, чтобы выйти на путь Кристобаля.

— А где ты хочешь его пересечь? — спросил Калеб.

— Прямо здесь.

Ева наклонилась вперед. Импровизированный узел, который она сделала на затылке, когда отдала Этану шарф, распался. Волосы рассыпались и накрыли руку Рено. При свете лампы отдельные пряди блестели, словно золото, которое он искал всю свою жизнь.

И словно золото, волосы Евы были холодными и шелковистыми.

— Прошу прощения, — пробормотала она, поспешно делая новый узел.

Рено ничего не сказал. Он не доверял себе. Он опасался, что внезапно нахлынувшее желание исказит его голос.

— Возможно, ты прав, — согласился Калеб.

Он сосредоточенно сравнивал карты.

— А если ты не прав, — добавил он через минуту, — молись о том, чтобы воды было больше, чем обещает каждый иэ журналов.

— Поэтому я надеюсь, что Вулф не будет возражать, если я возьму пару его мустангов в качестве вьючных лошадей.

— Возьми двух Длинногривых, — предложил Калеб. — Еве тоже нужна лошадь, подходящая для пустыни. Ее старый малыш не потянет.

— Я подумал о мышастой. Она же жеребилась этим летом.

Калеб кивнул, затем сказал напрямик:

— Лошади — это наименьшая из проблем.

— Вода, — предположил Рено.

— Это так, но не самая сложная.

Ева издала возглас, в котором прозвучал вопрос.

— Самая сложная проблема, — проговорил Калеб, — найти прииск, если этот чертов прииск вообще существует. Или вы рассчитываете на табличку с надписью „Копай здесь“?

— Нет, конечно… Я рассчитываю, что голубые собаки и розовые слоны укажут путь, — медленно произнес Рено. — Не говори мне сегодня, что их не бывает. Это разобьет мое сердце.

Калеб засмеялся и покачал головой.

— Шутки в сторону, — оборвал он себя через минуту. — Как ты собираешься найти прииск?

— Разработка прииска оставляет следы на земле.

— Зря рассчитываешь. Прошло двести лет. Времени достаточно, чтобы на этом месте вырос лес.

— Я неплохой геолог, — сказал Рено. — Я знаю, какие породы искать.

Калеб взглянул на Еву.

— А как вы думаете? Надеетесь подойти к прииску с помощью журнала?

— Если не поможет журнал, то поможет испанская волшебная лоза.

— Что это за лоза?

Ева залезла в карман своего вылинявшего платья и извлекла небольшой кожаный пакет. Когда она развернула кожу, на ее ладонь, мелодично звякнув, легли два тонких металлических стержня.

— А вот что, — показала она.

— Испанские магнитные стрелки, — пояснил Рено Калебу. — Считается, что с их помощью можно найти спрятанное сокровище, а не металлическую руду или воду. — Рено повернулся к Еве. — А где еще две?

Она недоумевающе посмотрела на него, затем поняла.

— Дон Лайэн говорил, что его предки пришли к выводу, что две стрелки работают так же, как и четыре, да и обращаться с ними легче.

— Черта с два, — сказал Калеб с отвращением. — Вам зверски повезет, если вы с их помощью найдете этот пол под ногами.

— Что вы имеете в виду? — спросила Ева.

— С ними очень трудно обращаться, — пояснил Рено. — Правда, я никогда не пробовал искать двумя стрелками. Может, двумя будет проще. — Он взглянул на Еву. — А вы ими пользовались?

— Нет.

Рено протянул руку. Она положила маленькие стержни ему на ладонь, стараясь не коснуться его руки.

— Вот, — обратился Рено к Еве. — Идея заключается в том, что стрелки должны соприкасаться разветвленными концами.

— Сверху?

— Нет. У основания. Они должны быть соединены, но двигаться свободно и реагировать на малейшие изменения.

Ева, нахмурившись, изучала стрелки. Выемки в виде буквы Y были настолько мелкими, что вряд ли стержни смогут держаться вместе.

Рено осторожно поднес узкие металлические палочки друг к другу таким образом, что они почти встретились основаниями, где находились широкие Y-образные выемки. Чуть дыша, чтобы не нарушить контакт, он сказал:

— Что-то вроде этого… Вроде поцелуя… Но без давления…

— Но это, пожалуй, нетрудно сделать, — заметил Калеб.

— Нетрудно, когда один человек держит оба стержня. Но в этом случае они не работают. Нужны двое, и каждый человек должен держать свои стержень.

— Без обмана? — удивился Калеб. — Дай-ка мне один.

Ева наблюдала за тем, как Рено передал один тонкий металлический стержень Калебу. В больших мужских руках они были похожи на иглы.

Больших, но искусных. Ева видела, что пальцы двигались с точностью бабочки, опускающейся на цветок.

Очень скоро Калеб подогнал выемку на своем стержне к выемке на стержне Рено. Держать их на минимальном друг от друга расстоянии было нелегко. Тем не менее через несколько мгновений Калеб преодолел и эту трудность.

— Ну вот, все в порядке, — сказал Калеб.

— Угу, — раздумчиво произнес Рено. — Давай пройдемся вокруг стола.

— Держа стержни вот так? — удивленно спросил Калеб.

— На всем протяжении пути, — ответил Рено. — Имей в виду, стержни только целуются, не больше. Не толкай их.

Калеб лишь крякнул в ответ. Двое мужчин стояли со стержнями, глядя друг на друга.

— На счет „три“, — предложил Калеб. — Раз… два… три!

Они сделали шаг.

Стержни мгновенно разошлись.

Во второй попытке, когда Калеб попытался оказать давление, стержни скрестились, словно шпаги.

В третьей попытке стержни столкнулись и затем разошлись.

— Черт побери все это, — буркнул Калеб.

Он подбросил стержень несколько раз на ладони и без предупреждения метнул его Рено.

Свободная рука Рено мелькнула в воздухе, поймала стержень на лету. Без паузы Рено несколько раз подбросил стержни наподобие циркового фокусника.

В чем бы ни заключалась проблема обращения с испанскими стержнями, она никак не упиралась в отсутствие ловкости у мужчин.

— Это хорошо, что ты прочитал по геологии столько книг, что для университетского курса хватит, — проговорил Калеб. — Эти иголки бесполезны, как соски у борова.

Ева вытянула руку, поймала один из стержней, которыми жонглировал Рено.

— Можно? — спросила она спокойно.

Вопрос был излишним. Она уже выровняла разветвленный конец стержня, нацелив его в сторону Рено. Металлическая палочка балансировала между ее ладонью и большим пальцем так легко, что дыхание могло сдвинуть ее.

Рено поколебался, пожал плечами и небрежно направил разветвленный конец стержня к концу другого. Он держал стержень так же, как и Ева, балансируя им между ладонью и большим пальцем.

Ева медленно пошевелила рукой. Выемки встретились, соприкоснулись и соединились, словно магнит с железом.

В этот момент какой-то неведомый ток пробежал от стержней к рукам обоих, ошеломив экспериментаторов.

Вскрикнув, Ева отпустила стержень. То же самое сделал Рено.

Калеб на лету подхватил обе металлические палочки. Странно посмотрев на Еву и Рено, Калеб подал им стержни.

— Что-то не так? — спросил он.

— Я была неловкой, — поспешно произнесла Ева. — У меня дрогнула рука, и я столкнула стержни.

— Мне вы не показались неловкой, — заметил Калеб.

Рено не сказал ничего. Прищурившись, он просто смотрел на Еву своими зелеными глазами.

— На сей раз я попробую, — заявил Рено.

Ева установила свой стержень и замерла.

— Готова.

Рено стал медленно подносить свой стержень все ближе, пока выемки обоих стержней не соприкоснулись.

И снова таинственный ток пробежал от Рено к Еве.

На сей раз они сумели удержать стержни, но оба задышали часто и тяжело. Казалось бы, эти непроизвольные движения должны были развести иглы.

Этого не произошло.

— На счет „три“, — предупредил Рено.

Его голос звучал необычно низко, как-то бархатно. Это было похоже на ласку, неощутимую, но бесспорную, как и легкие токи, бегущие по испанским стержням, сливающие воедино две половины одного загадочного целого.

— Да, — прошептала Ева.

Они дружно сделали шаг вперед.

Переплетенные стержни легко двигались и создавали впечатление слегка намагниченных.

Рено сознательно отдернул руку. Стержни мгновенно разошлись.

— Снова, — сказал он.

Стержни подошли друг к другу, словно живые, как будто мечтая о неуловимых токах, которые объединяют их.

— Черт побери, — прошептал Рено.

Он оторвал взгляд от загадочно поблескивающих стержней и посмотрел на женщину с золотыми глазами.

И он подумал: уткнуться бы сейчас в Еву, ощутить всем телом ее трепет, как ощущают друг друга блестящие металлические лучики, по которым проходит горячий загадочный ток.