"Борт 618" - читать интересную книгу автора (Ливадный Андрей Львович)

Часть третья. Бремя воина

Глава 9

Опять шел дождь. Как в тот незабываемый день высадки, когда их взвод попал в засаду.

Выпутавшись из-под распластавшегося по земле полотнища, Лиза огляделась, машинально подтягивая к себе пластический заменитель шелка, комкая влажную ткань в упругий сверток бессознательными движениями рук.

Она приземлилась на склон той самой возвышенности, откуда их атаковал неизвестный противник. Метрах в тридцати, на краю оплывшей воронки, мрачно застыл выгоревший дотла остов боевой планетарной машины невероятно древнего образца. Стволы ее автоматических орудий так и остались повернуты в ту сторону, откуда наступал взвод.

Лиза оглядывалась по сторонам, узнавая врезавшиеся в память окрестности. Присев, она увидела, что изрытый гусеницами и воронками склон вовсе не так уж мертв. В старых шрамах за эти годы проросла жесткая, пружинистая трава, ее желтые пучки свидетельствовали о сезонном замирании природы, а пробивающаяся снизу молодая робкая зелень — о том, что нынешнее время года можно охарактеризовать термином «весна».

Отцепив парашют, купол которого она держала в руках, Лиза спустилась на дно неглубокой воронки и утопила его в образовавшейся на дне луже стоячей воды.

Выбравшись из углубления, она опять огляделась.

Ее тревога нарастала, становясь с каждой секундой все отчетливее, жестче.

Вокруг стояла неправдоподобная тишина, лишь косые струи дождя с шелестом секли по земле, по стенам полуразрушенных зданий, по обгорелым остовам бронемашин. Дождь то усиливался, то затихал, превращаясь на некоторое время во влажную морось.

Нет оружия… Нет сведений о планете… Нет реального плана действий…

Эти и другие мысли теснились в ее сознании, наперебой предлагая проблемы различного толка, но по-настоящему Лиза испытывала совершенно иные, непрактичные в данной ситуации чувства.

Просыпающиеся инстинкты подсказывали — нужно быстро осмотреть сгоревшие бронемашины и, получив информацию, в темпе убираться с места высадки, но ей было слишком больно, чтобы мыслить здраво. В сознании Лизы все смешалось, будто вокруг опять кипел этот злой, внезапный, скоротечный бой, где среди вспышек близких разрывов неслись на радиочастоте предсмертные крики бойцов, попавших под кинжальный прицельный огонь… Эти руины врезались в ее память неизбывным ощущением смерти, и оно оказалось чуть ли не единственным по-настоящему вернувшимся воспоминанием. Лиза не могла просто так покинуть это страшное место…

Она огляделась и осторожно пошла между поросшими весенней травой холмиками, словно это было минное поле.

Спускаясь по испаханному воронками склону, она двигалась в сторону руин, напряженно вглядываясь в мутный полог дождливой мороси, пока ее взгляд не наткнулся на черную покореженную, массу, проломившую здание в конце улицы. Сделав еще несколько шагов, она поняла, что это их десантно-штурмовой модуль, и пошла к нему, не смея оторвать глаз от влажно поблескивающего покореженного остова.

Приблизившись к зданию, на которое упал десантный корабль, она вскарабкалась в пролом стены и остановилась перед черным обугленным бортом, склонив голову, прижала ладонь в герметичной перчатке к покрытой окалиной броне, одновременно вслушиваясь в себя, в свою боль, пытаясь понять, сколько осталось в ней человеческого?

Сознание молчало, превратившись в черный стоячий омут, лишенный мыслей.

Минуту постояв, она двинулась дальше, пока не дошла до того угла, из-за которого ее вырвала команда взводного, швырнув вдоль улицы, в последнюю атаку…

Лиза увидела кучу мокнущего под дождем бетонного щебня и знакомые разводы серой, камуфлированной брони, распластавшиеся поверх пригорка, кое-где уже прикрытые нанесенным ветром мусором и проросшей травой.

Сердце ухнуло, оборвалось. Во рту вдруг стало сухо и горько.

Это был ее боевой скафандр…

Происходящее казалось сном. Тяжелым, кошмарным сном. Такого ведь не могло, не должно было случиться в реальности!..

Лиза сделала шаг, затем другой, третий…

Снабженная сервоприводами бронированная оболочка лежала, распластавшись на куче щебня. Рядом, наполовину утопленный в луже, валялся еще один серый боевой скафандр.

Все было точно таким, как запечатлела ее посттравматическая память.

Подойдя еще ближе, Лиза поняла, что ее трясет. Опустившись на колени, она долго смотрела на посеченные осколками сервомоторные приводы боевого скафандра, не решаясь прикоснуться к бронированной шкуре, потом все же не выдержала и, — закусив губу, содрогаясь от страха и леденящего душу предчувствия, взялась за ромбовидный сегмент брони и рывком перевернула сервоприводную оболочку.

В немом ужасе она не смогла даже отшатнуться, когда из-за разбитого вдребезги забрала на нее уставились пустые глазницы заключенного внутри гермошлема черепа.

Мамочка…

Лиза все же отшатнулась, боком отползла в сторону, судорожно царапая непослушными пальцами замки своего гражданского скафандра.

Раздался сухой щелчок, и ее гермошлем раскололся на две половины, одна из которых глухо стукнулась о грудь, другая шлепнула по спине.

Судорожно глотая, загустевший, холодный, горьковатый и влажный воздух, Лиза вскинула руки, зажимая ими рот.

Это была она!.. Там, внутри боевого скафандра, была она!..

Невозможно передать весь ужас этого откровения. Лизе казалось, что она все же сойдет с ума и никогда больше не сможет встать с кучи бетонного щебня, а ее новая, придуманная кем-то жизнь закончится в этом месте, под нескончаемым проливным дождем.

Там лежала мертвая Лиза Стриммер.

Бездонный взгляд пустых глазниц… Клок волос, прилипший к голому черепу… Хруст костей внутри нетленной боевой брони…

Это было жутко. Она готовила себя к чему-то подобному, но не смогла вынести последнего откровения.

Лизы Стриммер нет. Она умерла. Ее жизнь оборвалась двадцать лет назад.

Мгновенно вспомнились слова Сережи:

«Ты сервоприводная кукла».

Едва ли помня себя и смутно воспринимая реальность, Лиза абсолютно бесцельно брела прочь.

Ноги тонули в грязи, оскальзываясь на раскисшем, влажном склоне.

Сколько еще нужно времени, потрясений, боли, бесчеловечности, чтобы она смогла осознать себя, ответить на простой, закономерный вопрос: кто я?!

Существо или личность? Кукла или человек? Что мною движет? Где мое место? Во имя чего я живу?

Больше всего она боялась осознать, что является просто зомби, что ею движет не собственная воля, а незримые нити, за которые, быть может, в этот самый момент дергает кукловод с лицом материализовавшегося кошмара…

…Лиза очнулась, лишь когда ее рука болезненно задела что-то твердое. Оглядевшись, она с удивлением поняла, что стоит почти на месте своего недавнего приземления, судорожно вцепившись в обгорелый борт одного из пяти уничтоженных в тот день планетарных танков противника.

Превозмогая ужас и отвращение, владевшие ее рассудком, Лиза, подчиняясь внезапному порыву, с усилием откинула массивный люк и заглянула в прогорклое нутро боевой планетарной машины.

В тусклом свете, пробиравшемся через люк и немногочисленные пробоины брони, она увидела сплавленную мешанину проводов, осколки приборов, торчащие от покрытого черной грязью пола рычаги управления и… обгорелый почерневший труп, который все еще хранил очертания скрючившейся за рычагами фигуры.

Вероятно, это существо напоминало человека лишь наличием у него рук, ног и головы. Сейчас уже было трудно определить его истинную природу: огонь и время сохранили лишь общие контуры сгоревшего вместе с планетарным танком нечеловеческого тела…

Лиза отшатнулась.

В этот момент до ее оцепеневшего сознания наконец дошли два звука, доносящиеся с разных сторон.

От городских руин медленно наползали гул и скрежет.

В угрюмых, плачущих дождем небесах присутствовал иной звук. Он был далеким, басовитым и напряженным.

Лиза могла лишь догадываться о природе источников этих звуков, но она не ждала ни от них, ни от этой планеты ничего хорошего.

Внезапное и острое чувство опасности полоснуло по нервам, прервав наконец затянувшееся наваждение.

Свидание с собственной смертью потрясло ее до глубины души. Какая-то часть возродившейся было личности в эти минуты просто погибла, и Лиза уже не могла однозначно ответить на вопрос — являются ли ее рассудок, ее память, ее разум, наконец, прямыми наследниками Лизы Стриммер, чьи кости истлели под непрекращающимся дождем этого злого, неправильного мира?..

Звуки продолжали надвигаться. Их уже невозможно было проигнорировать.

Дрожа и озираясь по сторонам, она бросилась назад, где под сенью обрушенной стены здания на куче бетонного щебня распласталось тело погибшей Лизы Стриммер.

«Какая разница?» — бешено молотилась в ее голове одинокая мысль. — «Если я сейчас позволю убить себя во второй раз, то третьего шанса уже не даст ни бог, ни дьявол, ни ксеноморф…»

Это была правильная, хотя и немного запоздалая мысль.

Добежав до избранной позиции, Лиза плюхнулась в лужу рядом со вторым скафандром, в котором были заключены побелевшие кости Паши Соломина.

У нее не было сил еще раз заглянуть в пустые глазницы своего черепа, и инстинктивно Лиза выбрала наименьшее из двух кощунств.

Гермошлем Паши был цел. Осколки пробили его скафандр на груди, но кровь того ранения давно смыли погребальные дожди…

Умирая, он так и не выпустил из рук импульсной винтовки, но сейчас безропотно отдал ее, стоило Лизе потянуть за нетленный пластик приклада.

Ощутив в руках привычный вес родной «ИМ-12», она внезапно ощутила волну внутреннего тепла, будто к ней вернулась старая, испытанная боевая подруга.

Перекатившись в сторону, Лиза машинальным движением активировала затвор и увидела, как на изгибе казенной части преданно зажглось зеленоватое окошко счетчика зарядов.

Невнятный рокот, зародившийся несколько минут назад на противоположной окраине поселка, к этому времени приблизился, стал различимым и узнаваемым…

С таким неповторимым лязгом мог двигаться только древний планетарный танк, подобный тем, чьи сгоревшие остовы покрывали исковерканный склон возвышенности.

Это означало в понятии Лизы лишь одно: пустота орбит была ложью, планета — исполинской ловушкой для любого, кто посмел бы опуститься на ее поверхность. Вряд ли ее появления ждали, но рокот приближался, он катился и с окраины поселка, и с небес, наполняя опустевшую душу до самых краев стылой ненавистью.

Значит, их тут много… Так много, что, куда ни плюнь, где ни приземлись, все одно заметят

Лиза приподняла голову, бросила взгляд вдоль унылой, мокрой улицы заброшенного поселка и вдруг отчетливо поняла: либо она позволит себе роскошь погибнуть во второй раз, навеки оборвав свое субъективное восприятие кошмара, либо ей придется отбросить все — боль, страх, сомнения, любовь — и подчиниться тем инстинктам, что все еще жили на донышке осиротевшей души.

Разве не ради этого она преодолела бездну пространства? Разве не за правдой и местью вернулась в серый, дождливый мир?

Гул нарастал, он становился все ближе, отчетливее, и времени на сомнения более не осталось.

Нашарив негнущимися пальцами бласт-подсумок на скафандре Соломина, Лиза потянула его на себя, ощутив, как хрустнули сработавшие фиксаторы.

«Прости, Паша… Я еще вернусь похоронить тебя…»

Подхватив импульсную винтовку и подсумок, она, пригибаясь, пересекла улицу и, маскируясь редкой порослью кустарника, кинулась к лесу, который высился неподалеку угрюмой, мокрой стеной деревьев.

Выбор был сделан.

Минут через десять, когда молчаливая стена леса поглотила ее фигуру, сзади, в районе поселка, что-то несколько раз отчетливо ухнуло.

Вой прекратился.

Молчали небеса, молчало и небо, только там, где двадцать лет назад рухнул объятый пламенем Борт 618, в серые небеса почему-то вновь поднялись клубы дыма, но Лиза уже не могла их увидеть. Заслоняясь рукой от хлещущих ветвей густого подлеска, она все дальше и дальше углублялась в спасительную тишь лесного массива.

Под пологом леса серая хмарь дождливого дня превратилась в таинственный сумрак.

Деревья нескольких экзотических видов образовывали наверху плотный шатер невнятно шумящих крон. Под ногами стелился упругий ковер вездесущего мха. Подлесок был представлен различными кустарниками, не настолько густыми, чтобы стать серьезным препятствием для движения, но существенно ограничивающими видимость.

Лиза избрала южное направление и продиралась сквозь лес, покуда оставались силы.

На протяжении многих часов ей не встретилось никаких признаков былой или же ныне существующей цивилизации. Редкие звериные тропы пересекали подлесок, но Лиза сторонилась их, совершенно не представляя, что за животных породила местная эволюция.

Несколько раз на ее пути возникали обширные лесные поляны, поросшие доходящей до пояса травой. Странные цветы с тяжелыми медово-желтыми лепестками клонили свои соцветия, отягощенные нескончаемым дождем.

Все это скользило по периферии сознания. Она машинально отмечала красоты и странности нового мира, зловещую, сторожкую тишину убаюканного дождем леса, редкие шорохи, невнятный гул крон, звонкое падение капель с листвы, неосторожный хруст ветки под ее ногами.

Она не останавливалась, стараясь уйти как можно дальше от места высадки.

Чем глуше становился лесной массив, тем заметнее делались проявления его скрытой жизни. Постепенно слух Лизы адаптировался, и она все чаще стала различать отдельные звуки, издаваемые представителями животного мира планеты.

В невнятном бормотании мокрых крон крылся не только шелест листьев, но и хлопающие взмахи тяжелых крыльев, что-то ухало, пощелкивало на высоте, пару раз она замечала низвергающийся сверху поток листьев и мелких веточек.

Жизнь наземная тоже стала насыщеннее. То и дело под ногами попадались груды помета, на пределе зрительного восприятия в таинственном сумраке, мелькали довольно крупные тени. Скоро монотонный шум леса уже начал восприниматься сознанием как фон, тишина, и тем резче, контрастнее стали далекие трубные выкрики какого-то огромного (если судить по голосу) существа.

Лиза слушала, смотрела, постоянно оставаясь в напряжении. Стараясь не сбиться с дыхания, она чередовала бег и быстрый шаг. Встроенные в легкий гражданский скафандр приборы позволяли ей держать постоянное направление. В редкие минуты остановок Лиза отмечала пройденный путь на той карге, что смоделировал и распечатал для нее бортовой компьютер спасательной капсулы.

В укрепленном на груди рюкзаке имелось несколько комплектов выживания, и этого должно было хватить на много дней, а к тому времени, когда этот запас закончится, Лиза рассчитывала, что сумеет провести анализ местных протеинов и установить насколько их структура совместима с человеческим метаболизмом. То, что люди долгое время жили тут одновременно и обнадеживало, и настораживало. Неизвестно, каким путем развивалась эта колония. Они могли приспособить местную биосферу «под себя» или же приспособиться «под нее» сами. Это предстояло еще выяснить путем целого ряда контрольных проб.

Мысли Лизы не были последовательны. Она бежала, стараясь как можно дальше оторваться от предполагаемой погони и не думать о неопределенности своего будущего.

Выжить. Вот что было ее главной задачей на ближайший отрезок времени.

Через шесть часов начало смеркаться.

Дождь к этому времени прекратился, и Лиза, которая уже пошатывалась от усталости, остановившись на короткий отдых, с удивлением обнаружила, что в прорехах между кронами она видит клочок очистившегося от облаков неба, в котором робко помаргивала первая, бледная и нерешительная звезда.

Спутников у этой планеты не было, звездное окружение системы, не в пример некоторым мирам, расположенным в границах шаровых скоплений, почти отсутствовало, так что ночи тут должны быть темными.

Ближайшие два часа подтвердили эту мысль.

Мрак охватил Лизу плотной непробиваемой стеной.

Даже если надеть гермошлем, что толку: ее скафандр был легким, удобным, но, мягко говоря, небогатым в плане технической оснащенности. Никаких систем ночного видения, инфракрасной подсветки, ничего. Трепетное мерцание внутренних индикаторов шлема только мешало зрению, делая мрак вокруг еще более плотным и осязаемым.

Двигаться в таких условиях было небезопасно, но тем не менее Лиза продолжала идти. Ее часы имели несколько режимов, но она решила пока что воспользоваться универсальным двадцатичетырехчасовым временем, пока не выяснит, чему равняется суточный оборот планеты.

На ее хронометре было уже без четверти полночь, когда Лиза внезапно вышла на большую поляну, окруженную со всех сторон глухой стеной леса.

Присев у края опушки, она осмотрелась, насколько это позволял окружающий мрак.

Поляна казалась огромной. Она тянулась на два-три километра, постепенно сужаясь, и ее противоположный край терялся во мраке. Не рискнув выйти под очистившееся от облаков небо, Лиза осторожно пошла краем поляны.

Вопрос ночлега становился все актуальнее. После восьми часов непрерывного бега она едва держалась на ногах, и такое испытание организма на прочность было скверным стартом для предполагаемого многодневного путешествия.

Обычно в незнакомых местах наиболее безопасным местом для ночлега считаются деревья, но Лиза весьма недоверчиво относилась к подобному утверждению. Неизвестно, какие хищники могут обитать на ветвях раскидистых крон, образующих достаточно плотный шатер.

Размышляя об этом, она продолжала двигаться вперед, пока в поле ее зрения внезапно не выплыл расположенный посреди огромной поляны сумрачный контур какой-то приземистой постройки.

Непроизвольно вздрогнув, Лиза остановилась.

Где-то справа журчал ручей. В небе на фоне редких звезд промелькнула и исчезла крылатая тень. Ночь внезапно обострилась, наполнилась новым сторожким смыслом, будто покосившийся контур человеческой постройки обладал странной магией, способной породить трансформацию чувств.

Нет… Это просто натянутые нервы. Она прислушалась. С противоположной стороны поляны доносился неясный, приглушенный расстоянием рык какого-то животного. В глуби леса протяжно и заунывно ухала неведомая тварь, возможно, птица…

Глаза постепенно свыкались с темнотой, адаптация зрения превращала кромешный мрак в сумрак, и контуры постройки, похожей на покосившиеся сарай, постепенно начали вырисовываться, приобретая зримые черты.

Оттуда не доносилось ни звука. Ни огня, ни движения — ничего. Втянув носом стылый ночной воздух, Лиза уловила слабый запах подгнившей древесины.

Нужно было что-то решать. Либо уходить прочь, осторожно отступая во тьму, либо рискнуть, решиться на более близкий осмотр непонятного сооружения?

Лиза бесшумно отпустила регулятор ремня, и «ИМ-12» послушно скользнула в ладони. Мягко осветился индикатор счетчика зарядов, тихо пискнул включившийся сопроцессор оружия, предупреждая хозяйку, что ему не удалось обнаружить стандартного соединения с боевым скафандром.

С того места, где она стояла, до смутного, покосившегося контура постройки, чья островерхая крыша слабо, прорисовывалась на фоне звездного неба, оставалось метров двести. Сделав первый шаг, Лиза постепенно вошла в пожухлый прошлогодний травостой. Желтая шуршащая масса прелой травы поднималась выше пояса, капли воды дрожали на увядших стеблях, срывались маленьким дождиком под ноги…

Лиза двигалась очень осторожно.

Наконец, подойдя почти вплотную к строению, она поняла, что это добротно сработанный сарай… или все-таки дом?.. Кто знает? Сруб был старым, осевшим на один бок, но бревна еще держались, подгнив лишь в нижних венцах.

Скользнув вдоль стены, от которой как раз и шел запах прелого, сырого дерева, Лиза внезапно обнаружила дверь.

Она была закрыта. Никаких замков, лишь почерневшая поворотная щеколда. Встав сбоку от входа, прижавшись к стене, Лиза компенсатором винтовки толкнула запор и резко присела.

Дверь протяжно скрипнула на ржавых петлях, неохотно приоткрывшись на полметра. Изнутри по-прежнему не доносилось ни звука.

Она выждала минуту-другую, прислушиваясь к звукам, доносившимся из лесной чащобы, но все оставалось по-прежнему. Ночная какофония чужого леса оставалась тревожной, непонятной, но ее основные голоса вроде бы не изменились.

Лиза медленно привстала. Стараясь не задеть приоткрывшуюся дверь, она боком протиснулась в образовавшийся проем и очутилась в полном мраке.

Прижавшись к стене, она включила плечевой фонарь скафандра, готовая в ту же секунду открыть огонь, но картина, представшая ее взгляду, оказалась вполне мирной: длинное пустое помещение выглядело давно и безнадежно заброшенным. В глубине узкой комнаты виднелась перегородка из гладко оструганных, потемневших досок.

Осмотревшись, Лиза сразу обратила внимание на отсутствие в помещении окон. Вместо них стены прорезали узкие бойницы, заботливо закрытые изнутри специально изготовленными заслонками. Сруб казался очень толстым, надежным, в пазах между бревнами рос мох, и внутри постройки не ощущалось ни запаха гнили, ни сырости, лишь в одном месте она увидела влажные пятна на потемневшем деревянном полу и, задрав голову, заметила в потолке открытый чердачный люк, через который виднелись стропила, поддерживающие худую, поддавшуюся разрушительному действию времени кровлю.

Что это могло быть? Лесная сторожка? Место для ночлега случайных путников? — думала Лиза, продолжая обшаривать взглядом помещение.

Интерьер показался ей безликим, совершенно неспособным поведать что-либо о своих прошлых хозяевах.

Из мебели присутствовали лишь гладкие, отполированные лавки и такой же стол. Лиза не заметила никаких предметов быта или случайных вещей, только сваленные в углу покрытые плесенью пустые контейнеры из пластмассы вносили некоторое разнообразие в унылую пустоту брошенного жилища. Завершал обстановку каменный очаг, сложенный в виде грубого камина, выступающего внутрь комнаты.

Осмотрев это помещение, Лиза прокралась вдоль стены, чтобы заглянуть в следующее. За тонкой перегородкой из струганных досок внезапно обнаружилось нечто вроде загона для скота. В противоположном торце здания имелись плотно сомкнутые и запертые изнутри поперечным брусом ворота, сделанные из таких же толстых, как сам сруб, стволов, только на этот раз обтесанных под четырехгранник.

Вернувшись назад, она плотно затворила дверь. Внутри, рядом с выходом, нашелся еще один толстенный брус, и Лиза быстро нашла ему применение — по обеим сторонам открывающейся наружу двери имелись металлические проушины, куда свободно вошел этот мощный, увесистый запор.

Похоже, что проблема ночлега оказалась решена самым неожиданным, но приятным образом.

Идти дальше, тратя силы в ночи, она не могла, а лучшей защиты от диких обитателей леса нельзя было и вообразить. Переночевать здесь, а с утра снова двинуться в путь — это показалось Лизе наиболее разумным решением. Она была измотана до предела, и лишь невероятное нервное напряжение удерживало ее на ногах;

Взглянув на очаг, она с тоской подумала, как здорово было бы развести в нем огонь, но тут же отмела эту крамольную мысль. Какой огонь? Ей бы немного прийти в себя, снять чугунную усталость с ноющих мышц…

Присев на широкую лавку, примыкающую к стене, она расстегнула нагрудный рюкзак, достала пакет с рационом выживания и в дурманящем отупении без вкуса и аппетита прожевала два кубика специального концентрата, который должен был обеспечить ее организм всеми необходимыми питательными веществами и элементами ровно на восемь часов.

Голова кружилась от усталости. Легкий гражданский скафандр не стеснял тела, он был удобен и мягок, словно обыкновенная одежда, а его внутренняя система терморегуляции согревала ее.

Лиза жевала отдающий приторно-соленым вкусом кубик, уже не ощущая ни дикой враждебности этого мира, ни тех моральных мук, которые терзали ее душу несколько часов назад, будто построенные человеческими руками стены ненавязчиво сняли этот прессинг, баюкая разум, успокаивая душу.

Сейчас, после утомительного многочасового марша, все проблемы казались чуточку менее острыми.

Сознание Лизы медленно кружило в водовороте мыслей, и она, ощущая теплую сытость в желудке, вдруг незаметно провалилась в глубокий сон…

Ей к утру ей опять приснился кошмар.

Лиза беспокойно заворочалась; во сне, тихо застонала, пытаясь вырваться из цепких объятий непрошеных и неприятных грез, но проснуться ей не удалось — организм, измотанный марш-броском, требовал более полноценного, длительного отдыха. Ее разум упорно не желал выплывать из омута провального сна…

За стенами бревенчатого сруба уже брезжил рассвет. Кучевые облака толклись у далекого горизонта, а из-под них, пробиваясь алой полоской зари, вставало солнце. Ночные обитатели леса уже угомонились, мрак отступил, вокруг посерело, во влажном и стылом утреннем воздухе плыли терпкие запахи вперемешку с легкими полосами тумана.

Мир казался умытым, свежим, льдисто-холодным…

Если бы не гробовая тишина, нависшая над лесом, это утро могло бы показаться приветливым и чистым, но что-то заставило смолкнуть проснувшихся птиц, уничтожая ощущения радости и покоя.

Лизе снилось, что ее захлестывает черная, вязкая волна непонятной субстанции.

Удушье накатывалось на нее, заставляя вскрикивать, превращая сон в кошмар, а дыхание — в судорожные конвульсии. Это было давление на разум…

Наконец она открыла глаза.

Реальность не сразу проникла в сознание. В первый миг ей стоило огромных усилий вспомнить, где она.

Затем до ее слуха дошел уже знакомый басовитый гул.

Она привстала со своей жесткой постели — оструганной деревянной лавки и потерла щеку, на которой отпечаталось ребро от шейного кольца снятого гермошлема. Мягкая ткань скафандра, согревавшая и оберегавшая ее тело, зашуршала, когда Лиза со стоном выпрямилась.

Все мышцы затекли от неудобной позы и жесткого ложа. Засыпая, она сняла гермоперчатки и сейчас пыталась холодными пальцами массировать щеку.

Ощущение реальности наконец начало возвращаться к ней вместе с болезненным покалыванием тока крови в онемевших мышцах.

Лиза прислушалась, сначала к самой себе, а затем, удостоверившись, что все неприятные ощущения ушли вместе с вязким, кошмарным сном, — к окружающему миру.

Что-то надвигалось на поляну со стороны леса. Она четко различила басовитый звук работающих вдалеке двигателей, и всю сонливость, заторможенность как рукой сняло. Вскочив на ноги, Лиза метнулась к ближайшей бойнице, осторожно приоткрыла деревянный ставень, заслонявший узкую вертикальную прорезь в бревнах, и выглянула наружу.

За те годы, что сруб стоял заброшенным, в бойнице поселился мох, и сквозь его курчавые завитки Лиза смогла увидеть лишь небольшую часть поляны… хотя и этого оказалось достаточно, чтобы вдоль позвоночника пробежала холодная дрожь.

Метрах в пятистах от ее убежища, на самом краю поляны, в воздух поднимались характерные белесые клубы выхлопа от работающего водородного двигателя, которые вились в воздухе, смешиваясь с туманом. Из-за высокой сухой травы было трудно различить саму машину, но зато она отчетливо увидела растянувшуюся по всей ширине прогалины цепь странных существ, которая медленно двигалась от источника белесого выхлопа в сторону заброшенной, покосившейся постройки.

Спина Лизы похолодела.

Значит, все-таки засекли ее высадку, всю ночь шли по следам, и вот теперь догнали…

Они приближались, медленно, но неуклонно превращаясь из смутных, едва различимых на фоне желтой травы контуров в реальных существ.

Все в них казалось страшным, отталкивающим. Наверное, в этом отчасти была повинна та брезгливость, с какой люди испокон века относились к определенным видам насекомых.

Эти напоминали материализовавшийся кошмар изрядно перебравшего энтомолога. Насекомообразные существа достигали от полутора до двух метров роста, их хитиновые панцири, умытые стылой утренней росой, влажно и неприятно поблескивали. Сегментированное брюхо казалось белесым, остальные покровы варьировались по окрасу от темно-коричневого хитина на спине до грязного, болотно-зеленого, покрывавшего хрупкие на вид конечности, которые смотрелись как уродливая пародия на строение человеческого тела. И руки, и ноги инсектов казались просто приклеенными по бокам заостренного книзу туловища.

Они двигались ровно, размеренно, не ломая строя, не разговаривая, не издавая никаких звуков, словно были не живыми существами, порожденными чуждой человеку эволюцией, а каким-то биомеханическими подобиями жизни.

Чем ближе они подходили к старому срубу, тем отчетливее проступали отдельные черты строения их тел и тем явственнее ощущалась волна катившегося перед цепью инсектов леденящего ужаса.

Лиза читала про эту расу, поселения которой, были обнаружены сначала в заброшенной Сфере Дайсона, открытой некоторое время назад, а затем и на загадочной Деметре, где люди и насекомоподобные наследники древнего разума долгое время вели кровопролитную войну.

По обрывочным сведениям, которые сохранила ее память, Лиза вспомнила, что инсекты являются природными телепатами, что именно они, спасаясь от космической чумы три миллиона лет назад, построили недавно обнаруженную Сферу Дайсона, что их раса деградировала после нашествия Предтеч, и в большинстве своем вымерла, сохранив лишь несколько известных анклавов, застывших на уровне первобытнообщинного строя. Все они вели тихую, ничем не примечательную жизнь, находясь, как правило, под опекой Совета Безопасности, а вековое противостояние людей и инсектов на Деметре являлось лишь исключением из общего правила, порожденным особенностями планеты и вынужденным соседством двух таких разных колоний.

Все эти мысли промелькнули в ее голове, пока она в жутком оцепенении разглядывала приближающуюся цепь насекомоподобных тварей. Откровенно говоря, Лиза, узнав этих существ, в первый момент просто растерялась. Ее предсмертная память хранила совершенно иной ксеноморфный образ, намного более отвратительный и чуждый человеческому разуму, чем облик инсекта, уже несколько приевшийся по частым упоминаниям в средствах массовой информации.

Она не понимала, что несет ей эта молчаливо надвигающаяся цепь, откуда они взялись тут и, главное, как соотнести с ними кристалл, имплантированный в ее мозг в качестве аналога ГМИ? Серый кусочек пронизанного прожилками кремния являлся продуктом иной древней расы — логриан и никак не мог соотноситься ни с инсектами, ни с их современными, слишком явно вырожденными технологиями.

Кто они — враги, друзья или же просто случайные прохожие, занятые своим, никак не связанным с ее присутствием делом?

И первое, и второе, и третье казалось ей сомнительным. Лиза просто не могла понять смысл происходящего, пока дальнейшие события не раскрыли ей истину…

Это произошло внезапно.

Цепь инсектов приближалась, заполняя пространство поляны своими ментальными эманациями, от которых и проистекало чувство глобальной подавленности, тревоги и спазматического удушья. Отслеживая их движение, Лиза неожиданно поняла, что цепь движется не на нее. Они шли по касательной к срубу, не обращая никакого внимания на покосившуюся постройку. Левый фланг цепи должен был пройти в десятке метров от ее убежища, а истинная цель прочесывания крылась где-то ближе к противоположному краю широкой прогалины.

Все происходило в стылой, гробовой тишине, лишь вдалеке по-прежнему урчала двигателями одна или, может быть, несколько машин.

Лиза перевела взгляд туда, где, по ее мнению, цепь должна была выйти к лесу, и внезапно заметила, как в двух местах вздрагивает и шевелится высокий желтый травостой.

Там кто-то был!

Она поняла: судьба посылает ей удачу, возможность быстро и незаметно скрыться, как только цепь инсектов минует сруб, двигаясь к своей цели. Кого они пытались обнаружить — зверя или иное существо, — Лиза не знала. За слабым шевелением травы мог скрываться кто угодно.

Ее нервное напряжение росло с каждой секундой.

Вот цепь насекомоподобных существ поравнялась с покосившейся постройкой. Они двигались медленно и осторожно, высоко вскидывая свои тонкие членистые ноги, будто цапли на земном болоте.

Теперь, когда ее и ближайшего инсекта разделяло не более пятнадцати метров, Лиза смогла более внимательно разглядеть насекомоподобное существо. Его голова не имела четко выраженной шеи и казалась воткнутой в плечи. Стык головы и покатых плеч закрывали растущие внахлест, подвижные хитиновые пластины, по которым тянулся незамысловатый природный узор из бурых пятнышек, похожих на сыпь от болезни. Голова была маленькой, большие фасетчатые глаза торчали по бокам, смещаясь ближе к ушным отверстиям, дыхательные щели, занимавшие центр «лица», располагались елочкой, создавая жуткую, вдавленную имитацию носа, из-под которого резко выступали роговые челюсти, явно способные обкусывать и мелко измельчать как растительную, так и животную пищу.

Но более всего Лизу поразил не внешний вид твари, а элементы его экипировки и оружие, которое инсект держал в своих тонких, изломанных двумя суставами лапах.

Снаряжение крайнего в цепи бойца было человеческим, в этом у Лизы не осталось никаких сомнений, стоило бросить один-единственный взгляд на удобную «разгрузку», ладно пригнанную поверх природного хитинового «броника»…

Что за черт!.. Ей был абсолютно непонятен этот внезапный синтез, тем более что инсект сжимал в своих лапах «АРГ-8», штурмовую винтовку минувших войн, прекрасно зарекомендовавшую себя во время Второй Галактической и до сих пор содержавшуюся на вооружении некоторых армий…

Неужели они?! — пришла резкая, неприятная мысль.

Погибшая, истребленная колония, пустые города, засада на их взвод, гибель «Орфея»?!

Лиза не успела продолжить мысленный список, потому что лимит ее времени оказался исчерпанным.

Цепь инсектов внезапно остановилась. Они что-то обнаружили, строй, в центре распался. Все происходило так же стремительно и молчаливо, как раньше, и тем более зловещими были ИХ действия, когда Лиза увидела немой жест выброшенной вперед тонкой двухсуставчатой руки, синхронное с ней движение послушно вскинутых стволов и услышала сухой, короткий рык разрядившегося оружия…

Влажный, чуть тронутый утренним заморозком травостой вздрогнул под хлестким ударом очередей с хрустом разлетаясь в труху, подломилось и упало несколько особенно толстых, полых внутри стеблей, растущих кустом из одного корня, и из-под них внезапно выскочил, дико вопя, похожий на кабана зверь.

Его толстая морщинистая шкура была дырявой, как решето, из ран пульсирующими фонтанами хлестала кровь, зверь попытался бежать, но вдруг крутанулся на месте, теряя силы; потом издал сиплый, судорожный вздох и повалился в измятую, окровавленную траву, содрогаясь в конвульсиях.

Цепь инсектов некоторое время молча созерцала свою добычу, затем, убедившись, что животное сдохло и уже едва дергает замирающими конечностями, они опять двинулись вперед… но не успели сделать и нескольких шагов, когда среди травы мелькнули еще две фигуры.

Лиза едва не вскрикнула, потому что бегущими на этот раз были люди!

Два человека, низко пригибаясь, пытались рывком покрыть отделяющее их от леса пространство, но эта попытка была заранее обречена на провал: инсекты тут же заметили их, и в ту же секунду сухой треск очередей вновь раскроил сторожкую утреннюю тишину…

Один из бегущих упал, безвольно прокатившись по траве, второй оглянулся, резко вильнул в сторону, нырнул в не тронутый выстрелами травостой, а за ним по пятам уже гнались фонтанчики выбитой пулями земли, заунывно взвизгнул рикошет, дымчатое крошево полетело от окружающих поляну деревьев…

Все произошло намного быстрее, чем это можно описать.

Со стороны убегавших не прозвучало ни одного выстрела, а инсекты продолжали огонь, методично заплевывая пространство поляны свистящим металлом…

Это длилось всего лишь несколько мгновений, но для Лизы они стали судным часом ее души…

Все происходило слишком быстро, даже для мыслей, но их как раз и не было. Была лишь мерзкая пустота, трескучие раскаты автоматического огня, подрубленное, тело, безвольно прокатившееся по земле, рывок ствола из-за спины и очередь навскидку, сквозь узкую щель заросшей мхом бойницы, дрожь импульсной винтовки, шепчущий шелест интегрального затвора, и все — словно выбили донышко у памяти…

Резкий инстинктивный рывок в простенок спас ее. Пули выкрошили гнилое дерево по краям бойницы, в воздухе сладко запахло порванным в клочья мхом, частички которого кружили в воздухе, медленно оседая на пол.

Лиза рванулась в сторону, ударом ноги выбила ставень, огрызнулась в открывшийся проем экономной очередью и тут же вжалась в стену, инстинктивно ожидая неизбежной реакции…

Она знала, теперь все внимание инсектов переключится на нее. Кем бы ни были эти люди… вернее, один оставшийся в живых человек, но она дала ему шанс уйти. Может быть, с ее стороны это являлось глупым геройством, спонтанным порывом, безумием, наконец, но она не могла поступить иначе…

Лиза в эти роковые секунды делала выбор не разумом, а сердцем, и, по сути, выбор касался ее собственной души, осознания того, кем она была и кем осталась — запрограммированной машиной, нелюдью, или…

В двери сруба несколько раз ударило что-то мягкое, потом наступила тишина. Бесноватый автоматический огонь снаружи стих.

Лиза знала, что произойдет в следующий миг. Рывком перевернув массивный стол, так чтобы опрокинутая столешница оказалась напротив дверей, она резко присела под защитой пятисантиметровых досок, широко открыв рот и зажмурив глаза.

Двери вышибло взрывом, который гаркнул, смешав свой рык со стонущим треском разлетающегося в щепу дерева, взвизгнули, рикошетя, осколки, и тут же в проем метнулись тени.

Их встретил тугой плевок прицельной очереди. Двоих инсектов выбило назад, на крыльцо, третий, секунду постояв в дымящемся проеме, со стуком упал вовнутрь сторожки.

Лиза перекатилась по полу, краем глаза заметив, как пули, пущенные в проем, пробивают толстую столешницу, выворачивая щепу на выходе и впиваясь в посеченную осколками дощатую стену межкомнатной перегородки.

В бласт-подсумке, снятом с тела Паши Соломина, было две гранаты.

Лиза вырвала предохранитель и метнула одну из них сквозь дымящийся дверной проем.

Снаружи ударил басовитый раскат, глухо застучали по ветхой крыше комья земли, один из осколков вернулся назад, с хрустом проломив изрешеченный пулями стол.

Лиза выкатилась в проем, дала с колена длинную веерную очередь по пространству поляны, успев при этом заметить, как корчатся в десятке метров от крыльца несколько порванных взрывом насекомоподобных фигур, и опять отпрянула назад, под защиту бревенчатых стен.

Машинальный удар по клавише, расположенной рядом с пистолетной рукояткой оружия, и пустая обойма полетела на пол, звонко клацнув об него тусклой серебряной рыбкой, индикатор зарядов на секунду погас, а затем вспыхнул вновь, преданно подтверждая смену боекомплекта.

Лиза прислушалась.

Вокруг опять стояла звонкая, ненатуральная тишина, будто не было минуту назад остервенелой стрельбы, взрывов, будто все поглотил молчаливый, суровый и таинственный лес…

Она, не доверяя обманчивой тишине, осторожно выглянула сквозь узкую бойницу.

Скоротечный бой действительно, был окончен. Вокруг бревенчатого строения валялись пробитые пулями и посеченные осколками тела инсектов, некоторые из них еще дергались в конвульсиях, загребая измаранную кровью траву суставчатыми конечностями, вдалеке по-прежнему урчала, плюясь белесым паром, невидимая отсюда техника, а по помятой, прибитой выстрелами траве, среди трупов, медленно, пошатываясь, брел человек, несущий на руках безвольно обвисшее тело.

Лиза взглянула на него и обмерла.

Это был Лайт… Он шел, неотрывно глядя на нее, а на его руках безвольно повис Сэм!..