"Ричард Длинные Руки – эрцгерцог" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 11

Она шла за мной сердитая и недоумевающая, а когда с обеих сторон затрещало и стены начали медленно сдвигаться, сразу сказала:

— Я молчу в тряпочку!

— Правильная женщина, — пробормотал я. — Но редкая, как та птица, что перелетела Днепр вдоль течения.

Она вертела головой во все стороны.

— Что делать будем?

Я спросил:

— А ты думаешь, почему плиты не обрушиваются сразу? А вот так медленно-медленно, словно не камни, а толпа зомби?

— Почему?

— Потому что убили бы и строителей, — объяснил я. — А так дают время… В общем, нам сюда.

Я уперся плечом в неприметную боковую плиту. Открылся узкий проход, пришлось двигаться боком, но через пять шагов вышли в большой светлый зал с зелеными малахитовыми стенами.

Боудеррия почти выпала следом, глаза как блюдца, рот распахнут, словно у голодной вороны.

— Как это мы… сквозь стену?

— Просто, — ответил я отстраненно. — А тебе какая разница? Вы против нас чарами пользуетесь чаще, чем мы против стен… Очаровашки чертовы… Похоже, мы наконец-то добрались до цели!

Она сразу выхватила мечи и начала оглядываться, пригибаясь, как хищный зверь перед прыжком.

— Где?

— Осторожно, — предупредил я. — Мечи против магии, увы, редко эквивалентны…

— Чем плохи мечи?

— Оружие ближнего боя, — сказал я сожалеюще, — а маг — боец дистанционный.

Она опустила мечи и хмуро наблюдала, как я вытащил из чехла лук, натянул тетиву.

— Какой-то вы странный рыцарь, сэр Ричард.

— Я правитель, — ответил я со значением.

— И что?

— Значит, — пояснил я, — во мне есть рыцарство, чтобы я мог понимать интересы рыцарей и проводить их в жизнь, во мне есть простолюдинство, я их лорд тоже и должен о них заботиться, во мне есть торгашество, так как купцы тоже мои, я должен чувствовать их нужды и открывать им пути к наживе, во мне есть все пороки, чтобы я знал желания подданных…

Она отшатнулась, затем указала кивком в сторону стены.

— Там враги, а вы меня пугаете своими пороками!

— Пугаю? — изумился я. — Соблазняю!

Я тихохонько высунулся из-за угла стены. Боудеррия напрасно трясется, никто не нападет, подземный город мертв в смысле защитных ловушек и заграждений, а отдельные работающие не в счет, да и созданы уже поздними поколениями, изрядно одичавшими.

Трое охранников расположились у входа, крупные мужики в старинного вида доспехах, но видно, что с чужого плеча. Да и сейчас любовно и гордо осматривают свои конечности, чуть ли не пылинки сдувают. В трех шагах на стене висит огромный медный щит, отсвечивает нагло, как может только медь, соревнуясь со скромным блеском золота.

— Не профессионалы, — определил я. — Из ближайших племен завлек обещаниями…

Она снова подняла мечи.

— Оставайтесь здесь, я уложу их сама.

— Нет, — сказал я. — Успеют поднять тревогу. Видишь тот щит? Стукнуть раз — тут же сбегутся все.

— Я могла бы успеть…

— Я человек осторожный, — объяснил я.

Боудеррия молча смотрела, как я наложил стрелу на тетиву, оттянул до уха. Ее тело напряглось и стало похожим на вырезанную из дерева фигуру и покрытую светлым лаком.

Я высунулся из-за стены и сразу же спустил тетиву, прошептав:

— Не стой под стрелой…

Стрела была еще в полете, как я выхватил вторую, мигом опустил на тетиву и с силой натянул.

— И ты не стой, попадет и тебе…

Все трое увидели меня, но две стрелы ударили в цель, третий метнулся к щиту, стрела ударила его сзади в шею и пронзила насквозь.

— Лысый пешему не конный, — сказал я.

Боудеррия метнулась вперед, пока я убирал лук, мечи страшно блещут в мускулистых руках, добежала, оглядела всех троих, касаясь остриями мечей.

— Мощные у вас заклятия, — проговорила она озадаченно. — Все трое сразу… Даже не хрюкнули.

Я приблизился, довольный, кивнул важно:

— Главное, не успели.

Она посмотрела на щит, один из стражей успел к нему ринуться, но не добежал двух шагов.

— Может быть, хоть теперь в него стукнуть?

— С какой стати? — спросил я.

— Может, честнее принять открытый бой?

— Они сами не примут открытый, — предупредил я. — Близость к магии, богатству и красивым женщинам… гм… ну вон как ты, весьма и зело портит людей. А от удара в спину… или пущенной стрелы и ты не увернешься.

Она вздохнула и пошла в проход за мной молча, я только слышал ее сдержанное дыхание.

Нерационально извилистый ход повел по спирали вниз, распахнулся зал, больше похожий на пещеру, где муравьи держат расплод, если можно вообразить себе муравьев размером с волков. Боудеррия настороженно осматривалась, замедляла шаг у крупных драгоценных камней в стенах, и она ощутила тщательную отделку, будто неведомые строители тщательно стилизовали зал именно под естественную пещеру.

Я осторожно переступил через ручеек, быстрый и прозрачный, несется по каменному ложу целеустремленно, будто выполняет указание горного герцога.

— Пить не смей, — предупредил я.

— Воды Стикса? — спросила она шепотом.

— Да, — согласился я. — Козочкой станешь. Мало ли через какое захоронение отходов бежит…

— Почему здесь никого?

— Ничего важного, — предположил я. — Людей у Тиларета очень мало, он поставил их у самых уязвимых мест… Или тех, которые никак не миновать по дороге к нему. Настоящей охраны здесь не будет.

Она кивнула, но сомнение вздернуло брови и приподняло уши. Женщина точно сперва бы окружила себя всевозможными видами защиты, а уж потом… Не понять мужчин, что сломя голову бросаются хватать сокровища и пихать в мешок, пренебрегая опасностями.

Я сделал еще пару шагов, чувство опасности легонько дернуло за шнурок, а тот стукнул молоточком в гонг. Я замер на месте, странное ощущение опасности, кто-то подстерегает нас совсем близко, но затаился, ждет, когда подойдем ближе…

Продолжая нести какую-то чушь, я же говорю с женщиной, медленно снял лук, неторопливо наложил стрелу на тетиву, а сам все зыркал по сторонам. На блестящей выпуклости одного украшения в стене мелькнула тень, взялся за мысленные расчеты, тщательно прицелился в зеркально блестящую стену слева.

Боудеррия смотрела с удивлением, я натянул тетиву до отказа, задержал дыхание и отпустил.

Стрела исчезла, послышался сухой щелчок, и тут же следом болезненный вскрик. Из-за укрытия поднялся человек в простой одежде крестьянина, но с топором в руке, обе руки на боку, откуда торчит оперение стрелы.

— Ты… — проговорил он хриплым голосом, — ты…

И рухнул лицом вниз. Я сказал довольно:

— Угол падения равен углу отражения.

Другой выскочил и, пригибаясь, попытался перебежать под прикрытием низкой стены. Я моментально натянул тетиву, звонко щелкнуло. Он подпрыгнул и, патетически вскинув руки, рухнул лицом вниз. Стрела снесла ему верх черепа.

— Воины, предавшиеся грабежу, — сказал я назидательно, — сами становятся добычей.

Боудеррия вскинула брови и смотрела на меня с подозрением.

— Это тоже заклятие? Слишком простое… Или что-то сказать захотелось?

— Традиция, — напомнил я. — Герои всегда что-то говорят. Героическое.

Она искривила губы.

— Вы перепутали, сэр Ричард. Они произносят слова, исполненные великой мудрости, перед смертью! Своей. Тогда только их записывают, передают из поколения в поколение.

Я сказал обидчиво:

— Значит, ты не будешь записывать и передавать из поколения в поколение?

— А вы как думаете?

— Я думаю, — начал я замедленно, — что ты… весьма… ага…

Она отлетела от толчка, между нами блеснул меч и оскаленные в жутком напряжении зубы. Я успел увидеть потное лицо, но уже мой меч ударил наискось. Чавкающий удар, хруст костей, и голова нападавшего упала на его же отрубленную руку с зажатой в кулаке рукоятью клинка.

— Пифагоровы штаны, — сообщил я, — во все стороны равны.

Она поднялась злая, прошипела:

— Можно бы и предупредить… Это тоже заклятие?

Я буркнул:

— Да так… из тайников памяти.

Она сказала с отвращением:

— Сколько же у вас там хлама!

— Много, — согласился я. — Только не хлама, а перлов. Но когда их горы, то и они кажутся… не столь… ценны…

Я выдернул из укрытия в стене еще одного, швырнул оземь. Боудеррия развернулась с двумя мечами в воздухе, но голова с хрустом ударилась о камень.

Мой меч остался в ножнах, охранник лежит на спине с широко открытыми глазами, из-под расколотого об острый край камня черепа быстро побежала алая струйка.

— С голой женщиной, — сказал я веско, — трудно спорить.

Боудеррия спросила с подозрением:

— Странное какое-то заклинание…

— Зато верное, — сказал я веско. — Проверенное.

Я пригнулся и прошел под стеной, прислушиваясь к каждому шороху. Боудеррия двигалась сзади, я все-таки сумел убедить, что самое важное — защищать мою спину, там я беспомощен, ну якобы беспомощен, женщин все-таки можно убедить в чем угодно, особенно если убеждает такой орел…

— Все-таки охрана есть, — сказала она с напряжением.

— Да разве это охрана? — спросил я. — Крестьяне… У них только и надежды пырнуть внезапно ножом в бок. Желательно, из темноты…

Я вытащил меч, прошел пару шагов и резко ткнул его в стену. Там треснуло, посыпались изразцы, человек выпал, зажимая ладонями рану на животе, задергался в корчах.

Я спросил с удивлением:

— Как?! Вы не читали Пикассо?

Боудеррия догнала меня возле выхода, я прислушался, но не сунулся в приглашающе приоткрытую дверь, знаем эти шуточки, придержал и Боудеррию, о дурах надо заботиться особенно нежно, с ними жить интереснее.

— Там кто-то есть?

— Прислушайся, — посоветовал я. — Слышишь, как сопят? Как ты, когда мечтаешь меня прибить. Нет, мы не они. Пусть сидят, а мы пойдем другим путем. Нам они зачем? То ли дело — Тиларет.

— А вы знаете, где он?

— Примерно, — ответил я. — Он главный, значит, должен находиться в самом важном месте.

— А где самое важное?

— Разберемся, — пообещал я. — Хоть это и чужой муравейник, но как-то тетрамориумы ориентируются в лабиринтах кремотогастеров? А мы что, глупее?.. А если и глупее, то не слишком уж критично. Хотя глупой это тебе можно, ты красивая, а вот мне надо бы умным, хотя дуракам жить легче…

Она шла за мной, злая, как кобра, ловила комплименты, но какие-то они странные, да еще и красивой обозвал, за это и в спину за оскорбление можно, или хотя бы ниже спины, но это будет выглядеть, как мятеж, все-таки сюзерен, а мы в походе, дисциплина должна быть, а все обиды и недовольства оставить до завершения…

Я все чаще останавливался, прислушивался. Боудеррия всякий раз тыкалась мне в спину, я наконец прорычал:

— Нарочно, да?

Она прошипела:

— С чего бы?

— Стараешься выглядеть беспомощной дурочкой, — сказал я обвиняюще. — Замедли шаг. Скоро его гнездо.

— Он сидит в гнезде?

— Да, — огрызнулся я. — На яйцах.

Она озадаченно умолкла, люблю этих людей, я на их фоне хоть и свинья, зато какая же умная, хитрая, далеко заглядывающая, расчетливая, заботливая, неутомимая, а как же иначе, это же мои люди, мои существа, мой огород, о нем забочусь и все в нем оберегаю…

А сорняки выпалываю, добавил уже другим тоном. Мой огород должен быть чистым… по возможности.

Боудеррия на ходу провела пальцем по стене, лицо приняло нехарактерное для воительницы озадаченное выражение.

— Странный камень…

— Это не камень, — сказал я.

— Металл?

— И не металл.

— А что? Не глина же…

— Металлокерамика, — предположил я. — Тугоплавкость камня, пластичность металла… Стоп! Ничего не трогай!

Она в испуге отдернула руку. В том месте, где вела пальцем, за нами устремилась огненная змейка, оставляя в камне вдавленные багровые знаки. Одни подпрыгивали и зависали выше, другие опускались, а пара странных завитушек вообще отделилась от стены и зависла в воздухе, нереально объемная.

— Колдовство, — прошептала она.

— Оно самое, — согласился я. — Но разгадывать не изволим. Думаю, Тиларет уже пробовал не раз. Теперь поумнел и тратит время на другую ерунду.

Она оглядывалась на огненные знаки, пока выступ стены не скрыл их от нас.

— На какую?

— Другую, — повторил я твердо и уверенно. — Мы все тратим время и жизни на ерунду, если честно. Но кто признается?

Я прошел мимо распятого на стене скелета, не удостоив вниманием, но Боудеррия остановилась, я оглянулся в нетерпении. Со скелетом в самом деле что-то не так, вроде бы человеческий, только очень огромный и с толстыми костями, руки длинные с вывернутыми суставами, ноги тоже в норме, разве что голова больше смахивает на козью, а еще рога…

Боудеррия остановилась, губы что-то шепчут, а глаза бросают быстрые злые взгляды по сторонам. Я подошел, потрогал рога, по телу прошел трепет. Рога настоящие, растут прямо из черепа, а я было решил, что скелет составлен из разных животных.

— Боже милостивый, — проговорил я с трудом и перекрестился, — что за хрень это?..

— Дьявол, — проговорила она с убеждением, зубы ее лязгали так, что могла бы прокусить стальной нагрудник, если бы я уговорил ее надеть. — Самый настоящий…

— И дал себя распять? — спросил я с сомнением.

— А если ради насмешки над Иисусом? — спросила она. — От дьявола ожидать можно всего.

— Не больше, — сказал я мрачно, — чем от людей. Бедолаги…

— Кто?

— А те несчастные, — сказал я, — кто пытался вот так получить магическую мощь. Жертвоприношения, поклонение дьяволу, сатанинские пляски, оргии…

— А что, — спросила она с недоверием, — разве и оргиями можно что-то получить?

— Конечно, — подтвердил я. — Я вообще-то сам видел тех, кто за участие в оргиях получал повышения, льготы, премии… Но в данном случае все не так меркантильно, здесь гордый вызов небу, значит, должно понравиться Тьме. Вполне объяснимо.

Она наморщила нос.

— Я не верю, что можно оргиями… Сэр Ричард, не смотрите на меня так!.

— А как я смотрю?

— Как будто, — отрезала она, — вы уже закончили с верховным магом!

Я посерьезнел.

— Ты права. Как присутствие женщины расслабляет… Это не оскорбление, Боудеррия, поверь! Это ближе к некоему комплименту. Думаю, до Тиларета уже донесся этот грохот.

— Он выйдет навстречу?

— Вряд ли… Но свою ближайшую стражу выслать может…