"Утерянные победы Красной Армии" - читать интересную книгу автора (Ивановский Артем Л.)

Глава 2 Западный фронт под первым ударом

В сентябре 1939 года был создан белостокский выступ, подобно наконечнику гигантского копья врезавшийся в территорию противника. Особенности его географического положения делали весьма проблематичной организацию обороны. Конечно, на новой границе в Западной Белоруссии еще до войны развернулись работы по сооружению пояса укреплений. Но само по себе их сооружение отнюдь не гарантировало надежной защиты от неприятностей со стороны вероятного противника. Об этом еще в январе 1941 года докладывал Сталину Г.К. Жуков: «…Затем я коснулся строительства укрепленных районов в Белоруссии.

— По-моему, в Белоруссии укрепленные рубежи УРы строятся слишком близко к границе и они имеют крайне невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе белостокского выступа. Это позволяет противнику ударить из района Бреста и Сувалки в тыл всей нашей белостокской группировки. Кроме того, из-за небольшой глубины УРы не могут долго продержаться, так как они насквозь простреливаются артиллерийскими огнем. Считаю, что нужно было бы строить УРы где-то глубже.

— А на Украине УРы строятся правильно? — спросил Д.Г. Павлов, видимо, недовольный тем, что я критикую его округ.

— Я не выбирал рубежей для строительства УРов на Украине, однако полагаю, что там тоже надо было бы строить их дальше от границы.

— Укрепленные районы строятся по утвержденным планам Главного военного совета, — резко возразил К.Е. Ворошилов.

Поскольку началась полемика, я прекратил выступление и сел на место»[13].

Вот так где-то в полемике утонул важнейший стратегический вопрос. В белостокский выступ продолжали потом идти войска, там строились аэродромы, сооружались склады. Почему — дает ответ в своих воспоминаниях A.M. Василевский: «Нецелесообразно было в непосредственной близости от новой границы строить в 1940–1941 годах аэродромы и размещать военные склады. Генеральный штаб и лица, непосредственно руководившие в Наркомате обороны снабжением и обеспечением жизни и боевой деятельности войск, считали наиболее целесообразным иметь к началу войны основные запасы подальше от государственной границы, примерно на линии реки Волги. Некоторые же лица из руководства наркомата [особенно Г.И. Кулик, Л.3. Мехлис и Е.А. Щаденко] категорически возражали против этого. Они считали, что агрессия будет быстро отражена и война во всех случаях будет перенесена на территорию противника. Видимо, они находились в плену неправильного представления о ходе предполагавшейся войны. Такая иллюзия, к сожалению, имела место. Из этого тезиса кое-кто сделал неверный вывод, что действия советских войск обязательно будут носить с самого начала только наступательный и притом непременно успешный характер, а раз так, то и склады должны быть уже в мирное время придвинуты поближе к войскам. Следовательно, и размещать их следует, готовясь к войне, на территории новых приграничных районов»[14].

Конечно, таким людям, как Мехлис и Кулик, ничего нельзя было доказать. Поэтому с ними предпочитали не связываться. Только годы спустя после войны Г.К. Жуков смог посетовать: «Накануне войны 10-я армия и ряд других частей Западного округа были расположены в белостокском выступе, выгнутом в сторону противника. 10-я армия занимала самое невыгодное расположение. Такая оперативная конфигурация войск создавала угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путем удара по флангам. Между тем дислокация войск фронта на этих направлениях была недостаточно глубокой и мощной, чтобы не допустить здесь прорыва и охвата белостокской группировки. Это ошибочное расположение войск, допущенное в 1940 году, не было устранено вплоть до самой войны»[15].

Непосредственно в выступе дислоцировалась 10-я армия под командованием генерал-майора К.Д. Голубева. В ее состав входили 1-й и 5-й стрелковые, 6-й кавалерийский, 6-й и 13-й механизированные корпуса, 155-я отдельная стрелковая дивизия, 7-я подвижная артиллерийско-противотанковая бригада.

На правом фланге находилась 3-я армия, которой командовал генерал-лейтенант В.И. Кузнецов. Она была развернута в районе Гродно — Августов — Граево. В состав армии входили 4-й и 21-й стрелковые и 11-й механизированный корпуса.

Левый фланг в районе Бреста обеспечивала 4-я армия генерал-майора A.A. Коробкова. В ее составе находились 28-й стрелковый и 14-й механизированный корпуса. Всего же в Западном военном округе насчитывалось более 3000 танков, 2200 боевых самолетов и 15 000 артиллерийских орудий и минометов.

Войскам ЗапОВО противостояла группа армий «Центр».

Она состояла из 2-й и 3-й танковых групп, которыми командовали соответственно генералы Гудериан и Гот, а также из 4-й армии генерал-фельдмаршала фон Клюге и 9-й армии генерал-полковника Штрауса. Всего немцы имели около 2200 танков, 1700 боевых самолетов, более 15 000 орудий и минометов. Только в живой силе они превосходили противника в соотношении 2,2:1.

Схема действий германской армии была подсказана дислокацией частей противника. Войска Павлова имели большее количество танков, но почти все они находились в выступе. Поэтому свои мощные ударные группировки немцы сосредоточили на флангах. Главные удары наносились в обход самых сильных частей русских, и на их направлениях немецким войскам удалось создать трех-четырехкратный перевес.

22 июня в 3 часа 15 минут сосредоточенный артиллерийский огонь обрушился на Брест. Дислоцированная в Южном городке [в 2 километрах от границы] 22-я танковая дивизия генерал-майора В.П. Пуганова, не успев сделать ни одного выстрела, понесла большие потери. В районе Бреста находилось шесть мостов через Буг и ни один из них не удалось взорвать. Причем отнюдь не по причине внезапного, вероломного нападения немецко-фашистских захватчиков. В своих воспоминаниях бывший начальник штаба 4-й армии Л.M. Сандалов исчерпывающе разъяснил этот вопрос: «Взрывать мосты на границе с государством, подписавшим с нами договор о ненападении, было как-то противоестественно. Не желая проявить бестактность по отношению к немцам, мы не решались даже минировать переправы»[16]. Генерал Гудериан, несомненно, был очень благодарен русским за их тактичность, когда 22 июня с комфортом переправил свою танковую группу через реку.

В результате войска, назначенные в прикрытие брестского УР, оказались в считаные два-три часа разгромленными и не успели даже выдвинуться на укрепления. Только в Брестской крепости сумели закрепиться отдельные стрелковые части. Гейнц Гудериан вспоминал: «На всем протяжении фронта танковой группы мы застали противника врасплох. Южнее Бреста 27-й моторизованный корпус захватил невредимыми мосты через Буг. Северо-западнее крепости мы строили, в соответствии с планом, собственные мосты. Противник вскоре оправился от неожиданности и приступил к ожесточенной обороне. Брестская крепость оборонялась с удивительным упорством в течение нескольких дней»[17]. Но оборона Брестской крепости не могла задержать обходившие ее с севера и с юга подвижные немецкие части. «К вечеру, — писал далее Гудериан, — танковая группа сражалась в окрестностях Малориты, Кобрина и Пружан. Последнее упомянутое место стало ареной первого за кампанию танкового сражения»[18].

Тем временем в Кремле шли долгие, мучительные размышления. В 4 часа 30 минут члены Политбюро, нарком обороны и начальник Генштаба собрались в кабинете Сталина. Прошло еще какое-то время между разговором Молотова с германским послом и его появлением в сталинском кабинете с известием об объявлении войны. Далее слово Г.К. Жукову: «И.В. Сталин опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная, тягостная пауза. Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.

— Не задержать, а уничтожить, — уточнил С.К. Тимошенко.

— Давайте директиву, — сказал И.В. Сталин»[19].

Текст директивы гласил:

Правда, в войсках не знали, что директива явно нереальная. Что касается ее проведения в жизнь, то присматривать за этим Сталин направил представителей Ставки Главного Командования. Около 13 часов 22 июня на Западный фронт в качестве таковых вылетели маршалы Г. И. Кулик и Б.М. Шапошников. Несколько часов назад командующий генерал армии Д.Г. Павлов уже успел отдать своим войскам приказ: «Действовать по-боевому».

Пока Красная Армия готовилась обрушиться на вражеские силы и уничтожить вражескую авиацию на аэродромах, немцы продолжали вклиниваться в глубь территории Белоруссии. Самая неблагоприятная обстановка складывалась на правом фланге Западного фронта. 3-я танковая группа нанесла удар в пустующий стык между войсками Павлова и Кузнецова. В приграничной полосе несколько успевших занять огневые позиции стрелковых батальонов были сразу же сметены немецкой танковой лавиной. Отразив неорганизованную контратаку на западном берегу Немана, танки Гота перемахнули через захваченные с ходу мосты и далее продвигались 100 километров без помех. Уже к вечеру 22 июня 3-я армия осталась у них далеко в тылу. А в районах Августова и Белостока немецкая пехота предпринимала отвлекающие атаки, имевшие целью сковать главные силы противника.

О том, что в первой день боевых действий творилось в войсках, докладывал Г.К. Жукову первый заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин: «К исходу 22 июня, несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике. Сведения о глубине проникновения противника на нашу территорию довольно противоречивые. Отсутствуют точные данные о потерях в авиаций и наземных войсках. Генштаб и нарком не могут связаться с командующими фронтами генерал-полковником Ф.И. Кузнецовым и генералом армии Д.Г. Павловым, которые, не доложив наркому, уехали куда-то в войска. Штабы этих фронтов не знают, где в данный момент находятся их командующие. Попытка штабов фронтов связаться непосредственно с войсками успеха не имела, так как с большинством армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи»[22].

В такой обстановке Западный фронт приступил к выполнению задач, поставленных директивами № 2 и № 3. Маршал Кулик вместе с заместителем командующего фронтом генерал-лейтенантом И.В. Болдиным вылетел в белостокский выступ для скорейшей организации наступления. Получил приказ выбить немцев из Бреста и генерал Коробков. Привести в порядок свои войска он смог только к утру 23 июня. В 6 часов 30-я танковая дивизия полковника С.И. Богданова, остатки 22-й танковой и 28-й стрелковый корпус генерал-майора B.C. Попова начали наступление. Встречный бой приняла 18-я танковая дивизия немцев, в то время как их 17-я танковая обошла противника с севера и нанесла удар в тыл. Советские войска смешались и стали беспорядочно отступать к Кобрину, обнажая фланг и тыл 10-й армии. Гудериан немедленно бросил свои танки в образовавшуюся брешь, на Слоним и Барановичи. Танки Гота в это время уже приближались к Молодечно.

Во исполнение директив Ставки генерал Болдин сформировал из частей 3-й и 10-й армий конно-механизиро-ванную группу в составе 6-го мехкорпуса генерал-майора М.Г. Хацкилевича, 6-го кавалерийского корпуса генерал-майора И.С. Никитина и 11-го мехкорпуса 3-й армии. Фланговым ударом на Белосток он рассчитывал разгромить 20-й армейский корпус немцев. Но с 3-й армией связи не было, а предназначенные для наступления части 10 — й оказались разбросанными на значительном удалении друг от друга. Поэтому войска вводились в бой поодиночке, без организации разведки, связи и взаимодействия. Г.К. Жуков так описывал это сражение: «23 июня был нанесен контрудар во фланг прорвавшейся группировке противника из сувалковского выступа. Успех не был достигнут. И.В. Болдину не удалось сосредоточить все соединения для контрудара. Причиной была разбросанность, противник сковал инициативу наших войск.

23 июня здесь фактически активно действовал 11-й механизированный корпус под командованием генерал-майора Д.К. Мостовенко. 6-й механизированный корпус, обороняясь в составе 10-й армии на реке Нарев, не мог своевременно сосредоточиться для контрудара. Пока его выводили из боя и собирали, время было потеряно. Части 6-го кавалерийского корпуса, находившиеся под непрерывными ударами авиации противника, неся большие потери, задержались на марше.

В течение 24 июня в районе Гродно развернулось ожесточенное сражение. Командование группы армий «Центр» было вынуждено бросить сюда еще два армейских корпуса и повернуть некоторые части 2-й танковой группы.

Кровопролитные бои продолжались и 25-го, но из-за отсутствия должного материально-технического снабжения войска контрударной группировки не смогли эффективно вести наступательное сражение. В ходе боев они понесли значительные потери и начали отход. Танкистам не удалось полностью вывести из боя материальную часть: в тот момент не хватило нужного количества горючего. Из этого сражения не вернулся комкор М.Г. Хацкилевич… Не вышел из боя и генерал И.С. Никитин, который заслуженно имел репутацию умного, волевого и храброго командира кавалерийского корпуса»[23].

Что до поворота частей 2-й танковой группы на Гродно, то Гейнц Гудериан вносит ясность в этот вопрос: «Прибыла на арену военных действий 29-я мотопехотная дивизия, перед которой встала задача остановить наступление русских на Слоним. Таким образом основные силы 17-й и 18-й бронетанковых дивизий освободились и могли продолжать наступление на Минск. Рано утром 26 июня я побывал на фронте в районе 47-го мотокорпуса, поскольку хотел лично наблюдать за прогрессом нашего наступления на Барановичи и Столбцы… В 12.30 из 24-го мотокорпуса пришло донесение о взятии Слуцка. Эта операция стала примером замечательной работы как командиров, так и рядовых. Я послал командиру корпуса поздравительную радиограмму… После обеда пришло донесение о том, что Гот в 30 километрах к северу от Минска»[24].

26 июня танки Гота вошли в Молодечно, а 17-я танковая дивизия из группы Гудериана ворвалась в Столбцы. Немцы вплотную подошли к Минску и Слуцкому укрепрайону. Навстречу им Ставка Главного Командования выдвинула 13-ю армию. Наконец, в Москве сообразили отдать командующему фронтом приказ на отход 3-й и 10-й армий. Но время было упущено. 2-я и 3-я танковые группы уже создали внешнее кольцо. 27 июня части 9-й германской армии генерал-полковника Штрауса соединились севернее Слонима с 4-й армией фельдмаршала фон Клюге. В окружении оказались 11 русских дивизий.

О том, на каком уровне находилось управление войсками, можно судить по фрагменту телефонного разговора начальника Генштаба с начальником штаба Западного фронта от 28 июня:

Жуков.Доложите, что известно о 3-й, 10-й и 4-й армиях, в чьих руках Минск, где противник?

Климовских.Минск по-прежнему наш… С 3-й армией по радио связь установить не удалось. Противник, по последним донесениям, был перед У Ром.

Жуков.Где Кулик, Болдин, Коробков?

Климовских.От Кулика и Болдина сообщений нет.

Жуков. Где тяжелая артиллерия?

Климовских.Не имеем данных по 375-му ran и 120-му ran.

Жуков.Где конница, 13,14-й и 17-й мехкорпуса?

Климовских.13-й мехкорпус в Столбцах. В 14-м мехкорпусе осталось несколько танков, присоединились к 17-му. Данных о местонахождении конницы нет.

Жуков.Где сейчас противник?

Климовских.Противник от Слуцка продвигался на Бобруйск, но к вечеру Бобруйск занят еще не был.

Жуков.Как понимать «занят еще не был»?

Климовских.Мы полагали, что противник попытается на наших плечах ворваться в Бобруйск. Этого не произошло»[25].

Несколькими часами позже в тот день произошло гораздо худшее. 20-я танковая дивизия немцев, прорвав позиции растянутой на 50-километровом фронте 64-й стрелковой дивизии западнее Минска и отразив контратаку 100-й и 161-й дивизий 2-го стрелкового корпуса, ворвалась в столицу Белоруссии. Развивая дальнейшее наступление, танкисты Гота к исходу 28 июня соединились с частями 47-го мотокорпуса танковой группы Гудериана. Большая часть войск 13-й армии попала в «мешок». Таким образом, число окруженных советских дивизий достигло 26.

А начальник Генштаба продолжил прилагать титанические усилия к выяснению обстановки: «В 6 часов 45 минут 30 июня у меня состоялся разговор по «Бодо» с командующим фронтом генералом армии Д.Г. Павловым.

Жуков.Мы не можем принять никакого решения по Западному фронту, не зная, что происходит в районах Минска, Бобруйска, Слуцка…

Павлов. В районе Минска 44-й стрелковый корпус отходит южнее Могилевского шоссе… В районе Слуцка весь вчерашний день 210-я мотострелковая дивизия вела бой… В районе Бобруйска противник сегодня в 4 часа навел мост.

Жуков. Немцы передают по радио, что ими восточнее Белостока окружены две армии. Видимо, какая-то доля правды в этом есть… Где Кулик, Болдин, Кузнецов? Где кавкорпус?

Павлов. Да, большая доля правды. Нам известно, что 25 и 26 июня части были на реке Щаре… 21-й стрелковый корпус — в районе Лиды, с этим корпусом имели связь по радио, но со вчерашнего дня связи нет, корпус пробивается из окружения… Авиация не может отыскать конницу и мехчасти… Послана группа с радиостанцией с задачей разыскать, где Кулик и где находятся наши части. От этой группы ответа пока нет.

Жуков. Нельзя ни в коем случае допустить прорыв частей противника в районе Бобруйска и в районе Борисова. Вы должны во что бы то ни стало не допустить срыва окончания сосредоточения наших армий в районе Орша — Могилев — Жлобин — Рогачев.

Павлов. Для удержания Бобруйска и Борисова бросим все части, даже школу»[26].

В тот же день 3-я танковая дивизия генерал-майора Моделя форсировала Березину севернее Бобруйска. Избегая окружения, генерал Коробков отвел оборонявшие город остатки 4-й армии, и на следующий день туда вошли немцы. Того же 30 июня 18-я танковая дивизия генерал-майора Неринга взяла западную часть Борисова и захватила плацдарм в Новом городе, на восточном берегу Березины.

1 июля товарищ Сталин потерял терпение. Постановлением Государственного Комитета Обороны командующий Западным фронтом Д.Г. Павлов, начальник штаба В.Е. Климовских и другие генералы фронтового управления пошли под трибунал. Командование фронтом принял нарком С.К. Тимошенко, начальником штаба был назначен Н.Ф. Ватутин. На линии Витебск — Рогачев из 19-й, 20-й, 21-й и 22-й армий Резервного фронта реорганизовали новый Западный. Кроме того, в тылу, на рубеже Селижарово — Смоленск — Рославль — Гомель планировалось Развернуть 24-ю и 28-ю армии резерва Ставки вкупе с переформированной 13-й и прибывшей с Юго-Западного направления 16-й армией.

В приводимый Жуковым мрачный перечень разбитых армий, корпусов, дивизий не попала одна-единственная воинская часть. 2 июля в зияющую брешь под Борисовом была брошена 1-я Московская мотострелковая дивизия под командованием генерал-майора Я.Г. Крейзера. Ее танковый батальон имел на вооружении «тридцатьчетверки». Пустив вперед свои мощные танки, москвичи дружным контрударом отбросили немцев к плацдарму. Но Неринг напрасно думал, что этот новый русский генерал положит всю свою дивизию в героических атаках на хорошо организованную немецкую оборону. Крейзер поступил иначе. Он предоставил эту честь противнику.

Пока 18-я танковая прорывала или обходила с флангов подготовленный Крейзером рубеж, в тылу его саперный батальон готовил новую линию обороны. Затем танки и мотопехота быстро отходили, опережая противника и заставляя его вновь ввязываться в затяжной бой против хорошо укрепленных русских позиций. Таким образом, стремительного броска на Оршу у Неринга не получилось.

«На реке Березине наши войска особенно упорно дрались в районе города Борисова, — отмечал Жуков, — к этому времени туда подошла 1-я Московская мотострелковая дивизия генерал-майора Я.Г. Крейзера. Московская дивизия была хорошо подготовлена и имела на вооружении танки Т-34. Генералу Я.Г. Крейзеру удалось задержать усиленную 18-ю танковую дивизию противника более чем на двое суток. Это тогда имело важное значение. В этих сражениях генерал Я.Г. Крейзер блестяще показал себя»[27].

Зато маршал Тимошенко действовал так, как очень хотелось бы противнику. Когда 7 июля на новой линии фронта начались бои, он бросил в контрнаступление 5-й и 7-й мехкорпуса, в составе которых находилось 1800 танков. По сложившейся практике, танковые дивизии этих корпусов вводились в сражение вразнобой, без налаженной связи и взаимодействия друг с другом. И без надлежащей организации разведки. Соответственно, немцы, маневрируя своими скромными силами, четко взаимодействуя с авиацией и артиллерией, успешно справились с задачей отражения контрудара Тимошенко. Им понадобилось два дня, чтобы полностью разгромить оба мехкорпуса в треугольнике Лепель — Сено — Витебск. По воспоминаниям А.И. Еременко: «Вначале их действия развивались успешно… Противник выдвинул сюда 17-ю и 18-ю танковые дивизии. В течение двух дней наши корпуса отражали атаки этих соединений, чем задержали продвижение всей 3-й танковой группы противника к Днепру»[28]. Во время этого сражения попал в плен командир батареи 14-го гаубичного артполка 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса старший лейтенант Яков Джугашвили.

9 июля танки Гота взяли Витебск. 24-й мотокорпус Гудериана 10 июля форсировал Днепр севернее Быхова. 11 июля 47-й мотокорпус переправился через Днепр в районе Копыси. Германской армии открылась прямая дорога на Смоленск.