Глава 11. Простая магия

Последний раз я была тут года три назад. Экономка деда Марта Доннер, которой я позволила тут жить вместе с её больным племянником и платила за поддержание в доме порядка, предприняла тогда очередную попытку уговорить меня сдавать дом в аренду. "Это же немалые деньги, а ты здесь всё равно не живёшь". Я подумала и в очередной раз отказалась от этой идеи. Денег мне хватало, и я не хотела, чтобы в доме, где мне было лучше, чем в родном гнезде, хозяйничали чужие люди. К тому же я знала, что в случае чего могу тут перекантоваться.

В квартире на Улице Роз сейчас было небезопасно. Гедеон Фалкао не подстроит нам ловушку, но где гарантия, что на Диану не охотятся другие члены Ордена? Не говоря уже о том, что урмиане ведут охоту на нас обеих. Скорее всего, последние не в курсе, что у меня есть дом в Маграте. Это не значит, что они об этом так и не пронюхают, но пока нам с Дианой можно побыть здесь.

— Ты опять пытаешься меня придушить?

— Извини, — я разжала объятия и опустилась на ближайший стул.

Меня шатало от слабости и хотелось поскорей принять горизонтальное положение, но сперва следовало снять форму охранника, подводный костюм и сходить в душ. Диана тоже выглядела усталой.

— Ну вот, теперь я целая, — пробормотала она, поглаживая свой кулон.

— Как ты это делаешь?

— Мне достаточно к нему прикоснуться и пожелать воссоединения. Боже, как хорошо, когда силы возвращаются… — Она сорвала с головы клеёнчатую шапку и встряхнула золотистыми локонами. — Это твоя квартира? Не думала, что ты любишь старинную мебель.

— Ничего против неё не имею, но вообще-то дом обставлял мой дед. Он завещал мне свой особняк. Эта комната была моей, когда я жила здесь много лет назад, и я занимаю её, когда сюда наведываюсь. Рядом гостевая. Можешь там располагаться.

— Я люблю старинную мебель, я среди такой выросла… — Диана умолкла и насторожилась. — Сюда идут.

Я тоже услышала скрип ступенек и сразу узнала тяжёлые шаги Марты. Она последние годы страдала артритом и слегка хромала на левую ногу. Подойдя к дверям, она остановилась, явно прислушиваясь.

— Входите, госпожа Доннер. Это я, Терри.

— Святые угодники! — дверь распахнулась, и экономка замерла на пороге, глядя на нас, как на призраков. Марта заметно постарела, но выглядела как всегда безупречно — гладко зачёсанные волосы, длинное, строгого покроя платье. — Как вы вошли?

— Вы же знаете, что код мне известен.

— Но мы недавно его сменили. Мне показалось, кто-то пытался к нам залезть…

— Когда это было?

Неужели меня уже кто-то тут искал?

— Дней десять назад. Я хотела сообщить тебе новый код, да замоталась и забыла. К тому же тут всегда кто-нибудь есть — я или Тони. Мы не оставляем дом без присмотра. В праздники в городе вечно полно народу, съезжаются со всей округи. Ну и хулиганов больше становится. Думаю, это кто-то из приезжих пытался к нам влезть… Я так испугалась, когда подошла к лестнице и услышала на втором этаже голоса. Хотела уж полицию звать…

В руках у экономки был старенький ком.

— Госпожа Доннер, я очень рада видеть вас в добром здравии.

— Боже, Терри, — экономка шагнула ко мне, раскрыв объятия, — ты опять называешь меня госпожой. Это ты здесь госпожа, а я для тебя была и есть просто Марта. Как бы ты сюда ни вошла, хоть в окно влетела, я тоже очень рада тебя видеть. Ты всегда была ещё та фокусница… Это твоя подруга?

Я открыла было рот, но запнулась. Марта уже знала о моём образе жизни и, скорее всего, вкладывала сейчас в слово "подруга" вполне определённый смысл, а мне не хотелось создавать Диане славу, которая бы ей не понравилась.

— Да, госпожа Доннер, я подруга Терри, — Диана сделала небольшой реверанс и, подойдя к Марте, протянула ей руку. — Диана Луиза де Лавальер.

Экономка расцвела улыбкой. Вряд ли девицы с аристократическими фамилиями когда-либо делали ей реверансы.

— Леди Диана Луиза де Лавальер, — внесла я поправку, от чего улыбка старухи стала ещё шире.

— Юная леди тоже рыцарь Храма?

— Нет, что вы, — рассмеялась Диана. — Просто её величество королева Амалия пожаловала моему отцу титул, который передаётся по наследству, и в том, что я называюсь леди, моей заслуги нет. Зовите меня по имени.

— Марта, вы приготовите для Дианы гостевую?

— Она и так всегда готова. Пойдём, деточка, я тебе всё покажу и дам купальный халат. Ты ведь, наверное, хочешь принять душ?

— Конечно… — Диана хотела ещё что-то сказать, но вместо этого раскашлялась.

Ещё бы! Сколько они продержали её в этом холодильнике?

— Марта, доктор Джонс не уехал из города?

— Нет, живёт по тому же адресу.

— О нет, не надо никаких докторов, — закатила глаза Диана. — Я пробыла в этой каме… Я там совсем недолго пробыла…

— Но температура была ниже нуля…

— Не больше минуты. Она там постепенно понижалась, и я не успела так уж сильно замёрзнуть…

— Ну да, я видела. У тебя может быть воспаление лёгких.

— Не может. Терри, если бы я заболевала, я бы это почувствовала.

— А кашель от чего?

— Не знаю, может, из-за пуха, — Диана кивнула на открытое окно, за которым виднелись цветущие тополя. В Деламаре и его окрестностях эти деревья уже отцвели, а тут, на северо-западе, только-только начинали.

— Где это температура была ниже нуля? — спросила Марта, которая слушала наш разговор, удивлённо переводя взгляд с меня на Диану и обратно.

— Да… я купалась в горной речке. Я закаляюсь.

— В горной речке! — всплеснула руками экономка. — Да ведь так можно всё себе застудить. Терри, тебе надо получше следить за девочкой.

Ага, уследишь за этой девочкой. И вообще-то академия Тампль выпускает специальных агентов, а не гувернанток для взбалмошных благородных девиц.

— Температуры нет, — констатировала Марта, пощупав Диане лоб. — Но я всё же приготовлю тебе горячую ванну и сварю глинтвейн. Тебе, Терри, он тоже не помешает. У вас у обеих какой-то измученный вид… Терри, ты опять где-то служишь? Что это за форма?

— Патруль времени, — ответила за меня Диана. С такой серьёзной миной, что Марта на некоторое время впала в лёгкое замешательство.

— Где ваши вещи? — спросила она, видимо, решив, что я снова на какой-то секретной работе, о которой нельзя рассказывать.

— Мы налегке. Я что-нибудь найду для нас у себя в шкафу.

— Хорошо, — кивнула экономка, давая понять, что она хорошая прислуга, а посему принимает всё как есть и не собирается докучать нам лишними вопросами. — Я приготовлю ужин.

Я отправила Джонни сообщение, что мы с Дианой в порядке. С той защитой, которую он установил на моём компасе, быстрое сообщение перехватить невозможно, но я на всякий случай заблокировала обратную связь.

Не знаю, как у меня хватило сил принять душ. Есть не хотелось, но знаменитого глинтвейна Марты, некогда спасавшего меня и от простуды и от депрессии, я выпила с удовольствием. Сегодня он помог мне только в одном — быстро отключиться.

Я надеялась, что ночь пройдёт без снов, но около трёх часов я проснулась с ощущением такого ужаса, что включила свет. Я не помнила, что мне снилось, и, наверное, это следовало считать благом, но я всё равно не могла избавиться от тревоги и страха. Качающиеся за окном тени казались чудовищами, которые явились за мной из Тартара. Я знала, что это всего лишь тополя, но я также знала, что бездна рядом. Тьма опять подбиралась ко мне, только вот тут не было благородного дракона, который унёс бы меня от неё подальше. Я старалась не спать, ибо сон приближал меня к этой тьме, но он упорно ловил меня в свои сети. Я встала и ходила по комнате, пока от слабости не подкосились ноги. Меня лихорадило. Я не могла понять, почему свет погас, если я его не выключала. Я пыталась зажечь его снова, но безуспешно. Я уже не видела очертаний комнаты. Меня окружали холод и бесконечная тьма, которая вот-вот растворит меня в себе, если я из неё не вырвусь. А я знала, что не смогу вырваться, так как у меня не было сил. Неужели мне суждено погибнуть, не успев никому помочь? Я должна её спасти… Я не хочу кануть в небытие, оставив её без защиты! Хранители времени, вы сведёте со мной счёты потом! Она не виновата!

— Не думаю, что она невинная жертва обстоятельств, — сказал Гедеон Фалкао, выплывая навстречу мне из темноты. — Боюсь, ты нажила большие проблемы, Теодора…

Я думала, он поможет мне выбраться из тьмы, но он отвернулся и пошёл прочь.

— Монсиньор! — окликнула его я.

Он остановился, и я увидела его гордый орлиный профиль, словно выхваченный из тьмы лучом зловещего оранжевого света. Ночное солнце… Оно освещает все области мира по ту сторону бытия. Сейчас я увижу то, что смертному видеть не дано, и тогда мне точно не вернуться обратно. Я снова обратилась к магистру, но он замер, стоя вполоборота ко мне, и черты его лица странным образом изменились. Теперь он не просто напоминал мне хищную птицу. Передо мной был бог с головой сокола. Хранитель времени, заманивший меня в ловушку, чтобы отдать на растерзание чудовищам подземного царства. Всё, больше я её не увижу! Диана, Диана! Я мчалась сквозь ледяную мглу, среди миров, сверкающих, словно драгоценные камни, и пылающих комет, над океаном, из которого поднимались и тянулись ко мне зубастые чудища, над бездной, из которой неслись голоса — то похожие на грозный львиный рык, то звонкие, как пение трубы. Порой они переходили в звенящий шёпот, но все как один повторяли это имя: Диана, Диана… Тьма вокруг меня то сгущалась, то слегка рассеивалась, открывая моему взору мрачные картины: пустынные города, словно выжженные каким-то страшным, неземным, огнём, бескрайние воды, в глубине которых белели руины величественных построек — останки погибших континентов и царств… Иногда надо мной восходило ночное солнце, заливая всё вокруг тревожным желтовато-оранжевым светом. Я ждала, когда его лучи станут ярче и теплей, но оно светило всё более тревожно, мрачно, а потом вокруг меня запылал багровый огонь, который становился всё темней и темней, пока не превратился в клубящуюся тьму. Она пожирала меня, терзая моё тело жгучей болью. Я сгорала в этом ледяном пламени, и у меня не было сил не только вырваться из него, но даже закричать. Каждый вдох и выдох давались мне с нестерпимой болью. Умирающее солнце смотрело на меня, и его лик в обрамлении огненных лучей-волос был страшен и невыносимо прекрасен. Как лицо той, что умирала у меня на руках. Той, которую я убила… Ты не будешь счастлива никогда, никогда! Ты будешь только терять… И её ты не спасёшь! Ты никогда её не получишь… Диана! Диана!

— Да здесь же я, здесь…

Демонический лик посветлел, а окружающие его золотые пряди засияли так, что я зажмурилась. Меня больше не сжигал ледяной огонь. Теперь мне было просто тепло — как от солнечного света или близости любимого существа. Ощущение, словно обнимаешь солнечный луч…

— Терри, я здесь и никуда не денусь. Пожалуйста, не сжимай меня так, а то у меня уже кости хрустят.

Проснувшись окончательно, я перестала прижимать к себе "солнечный луч" и услышала вздох облегчения. Впрочем, она не ушла. Она продолжала лежать на моей правой руке, внимательно глядя на меня. Золотые пряди рассыпались по смятой подушке, в разрезе ночной сорочки светились в лучах солнца хрупкое плечо и маленькая грудь с бледно-розовым соском… Я снова закрыла глаза. Я испытывала не столько желание, сколько ту нежность, которая мучает нас ещё больше, чем страсть…

— Что ты тут делаешь? Твоя комната тебя не устраивает?

Мой голос прозвучал резко, но она не обиделась.

— Устраивает всё, кроме звукоизоляции. Я проснулась от твоего крика и решила, что-то случилось. Ты горела как в огне и металась. И успокоилась, только когда я легла рядом. Правда, несколько раз опять начинала стонать и метаться… Ну у тебя и силища! Обнимаешь, как мужчина, но ощущение всё равно совсем другое.

— Извини, я не хотела. Я же не соображала, что делаю…

Чёрт возьми, надеюсь, я не делала ничего такого, что…

— Терри, можно? — раздался за дверью голос Марты.

— Да! — откликнулась Диана, прежде чем я успела сказать "нет". — Мы уже проснулись!

Вот зараза!

— Я только хотела узнать, что вам сварить на завтрак — кофе или шоколад?

Марта стояла на пороге комнаты с непроницаемым лицом, но было видно, что ей немного не по себе.

— Мне шоколад, — сказала нахальная девчонка.

— Кофе, — мрачно процедила я.

— Какого чёрта ты это делаешь? — спросила я, когда Марта вышла.

— Что ты имеешь в виду? — Диана вылезла наконец из моей постели и подошла к окну.

Ночная рубашка, в которой я спала почти пятнадцать лет назад, была ей велика. Уезжая на Гриффин-Рок, я оставила тут половину своих вещей. Я знала, что, если поступлю в академию Тампль, то носить их уже точно не буду, поскольку на стипендию курсанта смогу купить себе гораздо больше, чем на те деньги, что мне давала мама. Для себя я вчера отыскала в бельевом шкафу свою старую пижаму, которая когда-то была мне велика, а сейчас оказалась впору. Марта, не терпевшая в шкафах грязной одежды, перестирала все оставленные мною вещи и аккуратно положила на прежнее место.

— Диана, не надо со мной играть.

— Не понимаю, о чём ты…

— Понимаешь.

— Кто такая Делия?

— Не твоё дело.

Боже, что она ещё услышала? Я думала, что умею контролировать себя даже в бреду. Нас учили самоконтролю в любом состоянии, и у меня это обычно получалось.

— Она умерла?

— Да. Я не хочу об этом говорить.

— Хорошо, — она помолчала, глядя на тополя. В пронизанном солнечными лучами воздухе кружился пух. Несколько пушинок уже белели на тёмно-зелёном ковре. С городской площади доносились звуки труб и барабанный бой. — Тут что, праздник? И что это вообще за место?

— Маграт. Городок в северо-западной провинции Гааль. В начале лета тут проходит фестиваль кельтской культуры.

— Интересно. Жаль, что нам сейчас не до праздников. Я надеюсь скоро прийти в норму. А ты?

— Ну один-то день точно надо отдохнуть. А пока продумаем план дальнейших действий.

— Терри, тебя часто так… выносит?

— Нет. Только если ныряю слишком глубоко и с маленькими промежутками. К тому же вчера я изрядно перепугалась — меня чуть не затянуло в Тартар. Эта впадина на дне океана… Это аномальная зона. Место пересечения пространственно-временных коридоров. Они неслучайно построили лабораторию именно там. В том месте их изобретение лучше работает.

— Да, странное место, — задумчиво произнесла Диана. — Я это чувствовала ещё тогда… Ну, когда Дора привезла нас туда на экскурсию.

Это было весьма неосторожно со стороны Доримены дан Линкс. Ведь она тогда выдала Диане часть секретной информации. Неужели она была так уверена, что сумеет расположить её к себе? Спешила перед ней покрасоваться? Как Теофил Каллистос, который привёз Диане сканы гробницы. Да, эта красавица умеет сводить с ума.

— Диана! — раздался из-за двери голос Марты. — Я принесла тебе одежду! Она высохла. Кофточку я зашила.

— Спасибо, уже иду! — отозвалась Диана. — Моя футболка вчера немного порвалась, когда они меня тащили… А тебе тут есть что надеть?

— Что-нибудь найду.

— Кстати, ты можешь называть меня Дия, — сказала она, прежде чем выйти из комнаты. — Так короче.

Из всего, что я нашла в шкафу, мне подошли лишь растянутый свитер и брюки, которые когда-то не сваливались с меня только благодаря ремню. Росту во мне с тех пор прибавилось немного, но объём за счёт мышц увеличился заметно. Была тощей, стала стройной. Была и осталась влюбчивой дурёхой, которая боится выдать свои чувства. От неё бесполезно что-либо скрывать. Что мне дальше со всем этим делать? Лучше об этом не думать. Пока и так проблем хватает.

Хорошо, что я хранила тут в дедовом сейфе немного наличности. Светиться с кредиткой сейчас не следовало, а нам с Дианой надо было приобрести кое-какую одежду и предметы туалета. После завтрака Марта, поклявшись никому о нас не рассказывать, отправилась в ближайший супермаркет, а Диана рассказала мне о своих приключениях в подводной лаборатории.

— К сожалению, рион там работал не так, как хотелось бы… То есть запись-то шла, но трансляция не работала. Там, похоже, вообще невозможно связаться с кем-либо за пределами этого комплекса. Сами-то они, думаю, могут, но… В общем у меня не получилось. Хорошо, что не отобрали — вещь не моя и страшно дорогая. Они ведь даже не распознали её в этом браслете. Вот кулон Хадиджы сразу отобрали. У них там есть парень, его Джек зовут. Он очень опасен, потому что может видеть больше других. Он сразу понял, что это не просто кулон, а на браслет даже внимания не обратил — в нём же нет магии. К тому же сейчас в Деламаре такие браслеты с итиллом все девчонки носят.

На правой руке Дианы красовался тонкий медный браслет с пятью камешками, действительно похожими на итилл — полудрагоценный камень, который напоминал горный хрусталь, только имел оранжевый, жёлтый или зеленоватый оттенок. Этот камень добывали на недавно открытой планете в системе звезды G-3 созвездия Лис. Украшения из итилла были сейчас последним писком молодёжной моды едва ли не во всех мирах Федерации.

— Они меня даже толком не обыскали, только карманы проверили. Думали, что я всё равно никуда не денусь. Первым делом они хотели выяснить, кто мои сообщники и как много мы знаем про их делишки.

— И устроили тебе пытку холодом. Сколько ты пробыла в этом холодильнике?

— Недолго. Я старалась делать упражнения, которым меня когда-то учила мама. Это такой аутотренинг. Настраиваешь себя на невосприимчивость к окружающей среде и всякому физическому воздействию. Она говорила, что воители Далейры умели вырабатывать в себе нечувствительность к боли, холоду и страшной жаре. Ну, жары я не боюсь, и ожоги у меня очень быстро проходят, а вот холод переношу неважно. Я стала делать упражнения, и мне даже показалось, что у меня уже начинает получаться, но я всё равно рада, что ты за мной пришла. А эта штуковина так работает. Три камня в этом браслете и правда кристаллы итилла, а вот этот средний, оранжевый, — стеклопласт со встроенным в него записывающим устройством. Если на него нажать, он записывает всё, что вокруг него находится, только без звука. Если нажать на соседний, самый светлый — это тоже не итилл, должна начаться трансляция на те приборы, на которые рион настроен. Он был настроен на компас Сами, а с него можно было передать всё это на любой экран. Если трансляция идёт, светлый кристаллик становится совершенно белым. Он не побелел, и я поняла, что ничего не могу вам передать. Если нажать на светлый кристалл два раза очень быстро, всё отключается — и запись, и трансляция. Я уже всё отключила и собиралась возвращаться, но услышала один разговор. Он меня заинтересовал, и я спряталась за какую-то бандуру в коридоре. Двое парней говорили о морских драконах. О том, как их заманивают в шлюзы. Рядом как раз был открытый зал и виднелся гигантский аквариум. Парни вошли туда, потом вышли. Я заглянула… Мне показалось, что людей в зале нет. Смотрю, а там эти драконы. Они выглядели такими несчастными… Тут я почувствовала укол под лопатку и вырубилась. А когда пришла в себя, надо мной была мерзкая ухмыляющаяся рожа Доримены и другие мерзкие рожи. Тот, кого они называли Джеком, держал мой кулон, а какой-то сопляк похвалялся, что так метко выстрелил в меня из парала. Они стали меня расспрашивать о сообщниках, я молчала, и мне пообещали, что скоро заговорю, как миленькая. И засунули в холодильную камеру. Дальше ты знаешь. Терри, Самандар ни на что меня не подбивал…

— Вот такого у меня даже в мыслях не было. Ты поставила его в неловкое положение.

— Знаю. Я хотела… Я извинюсь перед ним, как только сможем увидеться. Он всего лишь предложил мне обсудить этот план с тобой. Он ещё никогда не пользовался этой тианской новинкой и не знал, правда ли она работает так, как ему сказал торговец. Мы решили опробовать это устройство, а я… Знаешь, на меня иногда нападает такое… В общем такое чувство, что надо действовать и срочно. Надо поскорей всё узнать про замыслы урмиан и помочь Анхе. Я посмотрела на этот браслет, представила себе зал в секретной лаборатории и понеслась туда… Кстати, Сами мне первой показал рион. Он ещё не решился рассказать семье об этой покупке. Она стоит целое состояние.

— У кого он это купил?

— У тианца, которого два дня назад встретил в Каире.

— Понятно. Какой-то проходимец с Тианы торговал нелицензионными изобретениями, возможно, вообще не опробованными на деле. Так сколько он заплатил за эту штуковину?

— Сумму он мне не назвал, но я так поняла, что Сами почти опустошил свой личный счёт в банке.

— Естественно. Проходимцы сразу видят богатых юнцов, которые гоняются за чудесами инопланетной техники и которых можно раскрутить на любую сумму.

— А я думаю, дело того стоило, — уверенно заявила Диана. — В этом доме есть на чём кино посмотреть?

— Есть. Прежний хозяин этого дома много путешествовал, и у него богатая видеотека. Когда-то я любила всё это просматривать, но, думаю, и половины не видела.

Старенький голопроигрыватель деда работал отлично. Диана поднесла к нему браслет, и на экране появилось нечёткое изображение овального зала. В центре его был начерчен круг, в котором находилось что-то вроде столика с приборной доской. Возле него спиной к зрителю стояли четверо в серых халатах.

— Вот оттуда мы стартовали в Египет и туда же вернулись. Жаль, что качество изображения так себе, но это лучше, чем ничего. В этом месте всегда кто-то есть. Кроме защитной системы всегда имеется живая охрана. Это Дора говорила, когда возила нас туда с Эрикой. Вчера мне посчастливилось перенестись так, что я оказалась позади этих четверых. Быстренько сняла это место и смылась, пока они не обернулись. Хорошо, что они были чем-то увлечены.

Минут десять мы просматривали записи, изучая подводный комплекс урмиан.

— С удовольствием подслушала бы их разговоры, но становиться невидимкой не умею, — Диана досадливо поморщилась. — И как вообще добраться до важной для нас информации?

— Предоставь это мне. Но я должна восстановить силы.

— Я тоже, — вздохнула Диана. — Сегодня я дважды попыталась прыгнуть в Арсланбад — до завтрака и после. Хотела ненадолго туда слетать, извиниться и вообще… Ничего не вышло. Я думала, что устала не так, как ты, но… Такого, как с тобой, со мной не бывает, но я чувствую, что меня тоже основательно вырубило. Я пока не могу нарушать целостность. Отделяю хронотоп и сразу теряю силы. До этого я долго без него была, передышки делала небольшие и думала, что так и дальше смогу, но, оказывается, долгое пребывание без этого тела приводит к упадку сил. Есть предел, который я пока не могу определить.

— Мы должны кое о чём договориться, — твёрдо сказала я. — Ни одна из нас никуда не прыгает без предупреждения. Ты поспешила, пошла на авантюру, и вот теперь мы обе как выжатые лимоны. Диана, я чаще работала одна, но, если приходилось работать в команде, не позволяла себе действовать, не согласовав свои действия с другими членами команды. Если нет такой согласованности, операция обречена на провал. Поверь, я знаю, о чём говорю. Ты согласна играть со мной в команде?

— Да.

— Тогда ещё одно небольшое условие: не скрывать друг от друга информацию, имеющую отношение к делу, которым мы занимаемся.

— Само собой. Ты это так сказала… Как будто я что-то скрываю.

— А разве нет?

— Ты о чём?

— Об ожерелье из гробницы, которое ты недавно заложила в магазине некоего Чарли Крейтона.

— Это ожерелье никогда не было в гробнице, — нахмурилась Диана. — Это подарок Анхе. Я заложила его, когда ненадолго возвращалась домой отдохнуть. Мне нужны деньги на магистратуру и… кое-что ещё для дома понадобилось. Ты же сама видела, в каком состоянии мой замок. Анхе ещё подарила мне браслетик из электрума. Вот его я сохраню. А ожерелье совершенно безвкусное, аляповатое какое-то. Думаю, Анхе не обиделась бы, если бы узнала, что я его заложила. Теперь оно моё, и я делаю с ним, что хочу. И оно не могло быть в гробнице.

— Зато в гробнице было изображение царевны в этом ожерелье. Художник, когда её рисовал, не знал, что она собирается подарить одно из своих парадных украшений гостье из будущего.

— И с чего это Крейтону пришло в голову доносить на своих клиентов? Я не сделала ничего незаконного. Бабушка продавала через него кое-какие свои драгоценности. Кажется, те, что достались ей от второго мужа, которого она терпеть не могла. Она всегда доверяла Крейтону.

— Думаю, он не доносил. Об этом пронюхали урмиане или Орден. Кто именно, не знаю, но эту историю я услышала от нашего магистра. Вчера он нанёс мне визит. Из-за этого ожерелья ты попала в категорию "расхитительница гробниц". Я убедила Фалкао не делать о тебе поспешных выводов, но помни: возможно, Орден сейчас представляет для тебя не меньшую опасность, чем урмиане. Пожалуйста, не скрывай от меня ничего, что касалось бы этой египетской эпопеи.

— Я просто не думала, что это важно. Ну, про ожерелье… Хорошо, я всё поняла.

— Вот и отлично. Отныне делимся друг с другом всей информацией об этом деле, всеми своими планами и обсуждаем их, прежде чем браться за их реализацию. Я знаю, что такое неожиданно обретённый дар. Я тоже не сразу научилась управлять им…

И наломала дров, добавила я про себя. Сижу тут, читаю ей нравоучения, а сама… "У неё бы не было царства, если бы не ты. Теперь оно у неё и есть, и нет. И сама она и есть, и нет. Её не должно было быть…" Что всё это значит? Выходит, если бы не мой необдуманный поступок, не моё вмешательство в прошлое чужого мира, эта золотая девочка не сидела бы сейчас рядом со мной и у меня бы не замирало сердце от её близости. Что ж, это самая замечательная ошибка, какую я совершила в своей жизни… Но чем это чревато для неё? Для нас обеих… Я не хочу её потерять. Вот этой потери я уж точно не вынесу.

— Думаешь, я только навредила своей спешкой?

Она выглядела такой расстроенной, что мне стало её жалко.

— Себе точно навредила. А царевна… У неё там есть друзья. После всего случившегося они начеку. Если честно, мне даже странно, что такой древний мудрый маг не может защитить её без твоей помощи.

— Я же говорила, что он уже очень стар. А царевна ко мне привязалась, и моя поддержка очень кстати. Анхе мне доверяет.

— Но что именно ты должна сделать?

— Ну как — что? Я могу узнать то, что он узнать не может. Замыслы урмиан. Что им надо от Анхе и от её гробницы.

— Понятно.

Мне также было понятно, что Диана говорит не всё. Я не думала, что она скрывает от меня какую-то важную для нашего расследования информацию, но о чём-то она явно умалчивала. Возможно, её друзья из солнечного Египта что-то ещё от неё хотят, и она решила помочь им во что бы то ни стало. "Анхе мне доверяет". Принцесса Львиное Сердце — хороший друг. Она не может обмануть чьё-то доверие. Только вот, как и многие благородные люди, не догадывается, что, возможно, её всего лишь используют.

Мы решили как минимум сутки никуда не прыгать, но нам всё же пришлось. Я чую опасность едва ли хуже лесного зверя. Наверное, это тоже один из даров Великого Грифона. Я не столько услышала, сколько почувствовала, как внизу кто-то возится с замком. Я знала, что Марта повела племянника к доктору и вернуться они должны нескоро. Итак нас нашли. Орден или урмиане — неважно. На большие прыжки я сейчас была не способна, но в данный момент этого и не требовалось. Я решила прыгнуть на полчаса назад. Получилось минут на двадцать. Ничего, сойдёт. Такой форы нам с Дианой хватит.

Она спала в гостевой комнате. Спящий человек всегда беззащитен, а она казалась такой хрупкой. Лицо побледнело от усталости и последних треволнений, тонкие пальцы судорожно вцепились в жёсткую диванную подушку. Она проснулась, едва я коснулась её плеча, и сразу поняла, что что-то неладно.

— У нас двадцать минут до того, как сюда заявятся незваные гости, — сказала я. — Собирайся.

Времени на сборы ушло немного. Мы заранее договорились быть наготове.

— Успею в туалет на дорогу? — спросила Диана, торопливо надевая лёгкую хлопчатобумажную куртку.

— Успеешь. Но вообще-то в парке навалом вполне приличных туалетов.

— Мы что, на прогулку отправляемся?

— Почему бы и нет? Хороший повод побывать на празднике. Не застав нас здесь, они решат, что мы умчались на другой континент или на другую планету. Судя по всему, они знают, что мы это можем, но, к счастью, им неизвестен предел наших возможностей. Ни за что не догадаются искать нас где-нибудь поблизости, а если бы и додумались, то искать кого-то в праздничной толпе…

— …всё равно что искать иголку в стоге сена, — улыбнулась Диана. — Великие маги устали и пока способны лишь на самую простую магию, но в данном случае сойдёт и она. Мне нравится твой план. Я вот думаю… Как они собираются нас ловить, если они ещё более высокого мнения о наших способностях, чем мы сами?

— Кажется, совсем недавно тебе выстрелили в спину, а потом вкололи препарат, от которого ты ослабла. Можно ещё газу какого-нибудь напустить. Такого, что сразу не учуешь, а потом будет поздно. И кстати… Возможно, не все хотят нас поймать. Среди наших врагов могут быть и те, что предпочли бы от нас просто избавиться, а профессионалы умеют делать это очень быстро.

В золотисто-зелёных глазах мелькнул страх. Похоже, о таком варианте она не особенно задумывалась. Я не хотела её пугать, но гораздо хуже, когда человек недооценивает опасность, а мне казалось, что Диана даже после случая на реке и сидения в холодильнике продолжает воспринимать происходящее как увлекательное приключение.

Мы перенеслись в одну из парковых рощ, где было меньше вероятности напугать кого-то неожиданным появлением, и вышли на людную площадь. Давно же я не бывала в праздничной толпе. Оказавшись здесь по необходимости, я вдруг почувствовала себя гораздо лучше, чем в доме. У меня было ощущение, что мы там в ловушке, ещё до того, как я учуяла конкретную опасность. Здесь же, среди этого хаоса радостных лиц, масок, разноцветных флажков, солнечных бликов, играющих на бутафорской рыцарской броне, тревога отступала. В эти минуты даже наши преследователи показались мне балаганными злодеями, готовыми скинуть страшные маски и вместе с нами порадоваться ясному солнечному дню. Я покосилась на свою спутницу и поняла, что она испытывает нечто похожее. На её щеках появился лёгкий румянец, а глаза так и загорелись, когда неподалёку грянули трубы и голос глашатая стал созывать зрителей на представление.

— Может, пойдём посмотрим… — она потянула меня в ту сторону, куда устремилась толпа.

Эта тонкая, слабая рука обладала достаточной силой, чтобы увлечь меня куда угодно. Думаю, Диана это знала. Я не должна ей поддаваться, идти у неё на поводу. Я старшая и должна всё держать под контролем.

— Эй, красавицы, костюмы не нужны? — из пёстрой палатки, установленной между двумя оживлёнными аллеями, выглянула женщина в наряде цыганки. — Всего по сорок дарлов…

— Нужны, нужны! — обрадовалась Диана. — И правда, Терри, тут же почти все в костюмах.

Что ж, идея была хорошая. Вряд ли нас тут будут искать, но дополнительная защита в виде маскарадных костюмов не повредит. Цена меня устраивала.

— К сожалению, женский наряд только один остался, — расстроилась торговка, роясь в цветном тряпье.

— Мне больше мужской пойдёт, — сказала я.

— Возьми вон тот, — Диана показала на роскошное лилово-чёрное одеяние с серебристой вышивкой. — Элегантный средневековый дворянин. Камзол такого покроя, что грудь не будет видно. Во всяком случае, твою, она же у тебя небольшая… Смотри, какой замечательный грифон вышит на груди! Орнамент выполнен в кельтском стиле, но вот фасон… А вы уверены, что это кельтская мода?

— Нет, — рассмеялась "цыганка". — Да мы об этом и не думаем.

Это я поняла, ещё когда жила тут много лет назад. Кельтский фестиваль по сути давно превратился в фестиваль средневековой культуры.

— Юной леди пойдёт вот это пышное розовое платье…

— Знаю, что пойдёт, — улыбнулась Диана. — Но мне больше нравится вон тот костюм — зеленовато-серый, с золотом…

— Это костюм пажа.

— Ну и что? По-моему, он мне впору.

— И правда, — кивнула торговка, смерив Диану цепким взглядом.

— О, да вы прямо как рыцарь и его паж, — воскликнула она, когда мы переоделись.

— Или как герцог Орсино и Виола, — сказала Диана, бросив на меня лукавый взгляд.

Эти два имени привели торговку в недоумение.

— Можете оставить свои вещи на хранение, — предложила она. — Чем с ними таскаться…

— Ничего, не ахти какая тяжесть, — я быстро запихала нашу одежду в полотняную сумку, которую Диана тут же у меня забрала.

— Давай я понесу. Паж ведь должен прислуживать рыцарю. А у рыцаря руки должны быть свободны на случай потасовки.

— Что-то неохота мне сейчас в потасовки ввязываться.

Мы снова направились к площадке для представлений, но дорогу нам преградила тощая, лохматая девица, увешанная амулетами:

— Погадать не хочешь, благородный господин? Всего десять дарлов. Гадание на рунах, самых настоящих. Рыцарь грифона, ты ведь явно хочешь погадать на даму сердца… О, да она, кажется, рядом с тобой! Да-да, я вижу — это она и есть!

Диану хоть как переодень, сразу видно, что это не Себастьян, а Виола. Грудь у неё маленькая, бёдра скорее уже, чем шире нормы, но она потрясающе женственна. Это у неё в каждом движении, в каждом взгляде, и всё так естественно, ни капли манерности.

— Да, леди, чтобы сбежать с возлюбленным, мне пришлось переодеться в его пажа, — с комической серьёзностью изрекла Диана. — И правда, давай погадаем, это же интересно…

Она схватила меня за руку и потащила вслед за косматой девицей в причудливое пластиковое сооружение, похожее на кельтский дольмен.

— Неважно, что это не настоящие камни, — сказала гадалка, усадив нас на деревянную скамью, и принялась раскладывать на столике пластинки с какими-то значками. — Если сделать подобие священного места, можно обмануть духов. Они прилетят сюда и помогут мне в предсказании.

— Разве можно их обманывать? — спросила я.

— А почему нет, красавчик? — кокетливо улыбнулась девица. Меня она не то в шутку, не то всерьёз продолжала держать за парня. — С ними можно играть. Духи стихий могут быть коварны, зато и на чужое лукавство не обижаются. О-о, какой огонь пылает в твоём сердце! Призываю стихию огня!

Гадалка закрыла глаза и долго бормотала какие-то заклинания, точнее, несла абракадабру. Диана еле сдерживала смех, а мне почему-то было не по себе.

— Назовите ваши имена! — потребовала девица, внезапно прервав поток "заклинаний".

— Дия, — представилась моя спутница. — А это Теодор.

Гадалка пять что-то забормотала, потом замолчала и углубилась в чтение "рун".

— Вам многое предстоит пережить, — глубокомысленно изрекла она спустя пару минут. — Но вы будете вместе. Всю жизнь и даже больше. По сути вы связаны уже давно, и порвать эту связь невозможно, хотя многие будут пытаться вас разлучить. Приготовьтесь к испытаниям и верьте, что в итоге всё будет хорошо.

— Это правда, всё будет хорошо, — шепнула девица, взяв меня за рукав, когда я, расплатившись, повернулась к выходу. Диана уже ждала меня снаружи. — Верь. Она тебя любит.

Я из любезности кивнула и хотела выйти, но, встретившись с ней взглядом, невольно задержалась на пороге. У меня было такое же ощущение, как в юности, когда я столкнулась в дверях саммертаунского театра с комедийной актрисой, нашей местной знаменитостью. Я только что посмотрела спектакль с её участием, а в театр вернулась, потому что забыла на спинке сиденья куртку. Она как раз уходила домой, усталая, со следами грима на лице. Столкнувшись в дверях, мы на мгновение встретились глазами и я увидела её настоящую. Не горе-злодейку из эксцентрической комедии, а грустную немолодую женщину с умным и цепким взглядом. Уверена, она тоже увидела меня настоящую — замкнутого угловатого подростка, вечно настороженного и страдающего из-за своей неспособности и нежелания вписываться в рамки господствующей морали. Эта косматая девица, изображая кельтскую гадалку, тоже играла роль, за которую получала деньги. Сейчас она скинула маску, показав мне своё истинное лицо. На мгновение я увидела перед собой человека, который понял обо мне больше, чем я думала. Она поняла, кто прячется под костюмом Рыцаря грифона, и искренне желала мне счастья. Нам обеим. И мне хотелось верить, что её предсказание сбудется.

— Вот это и есть простая магия, — весело сказала Диана, когда мы вывернули на аллею, ведущую к театральной площадке. Судя по доносившимся оттуда звукам, представление уже началось. — Простая и действенная. Любой парочке можно сказать: вас ждут испытания, но в конце концов вы будете вместе. Люди уходят довольные, а кошелёк гадалки постепенно наполняется.

— Она ещё по-божески берёт за такие хорошие пророчества.

— Ну, не такие уж и хорошие. Кажется, она посулила нам кучу испытаний.

— Да, кстати, больше не называй тут наши имена.

— Ладно, но я ведь и не упоминала те имена, какими нас обычно называют. Никто не знает, что мама иногда называла меня Дией. Только она ко мне так обращалась, и то лишь когда была в хорошем настроении. А когда была в плохом, чеканила металлическим голосом: "Диана Луиза де Лавальер!"… Ну а Теодор вообще мужское имя. По-моему, она всё же догадалась, что ты не парень, хоть и поддержала игру. Наверное, нам надо было представиться как Диана и Теодоро.

— Сомневаюсь, что она бы оценила такой юмор. Судя по всему, Шекспир в Маграте не популярен, и вряд ли Лопе де Вега популярнее. Мы опоздали на представление.

— Зато посмотрели другое. Я больше не хочу на спектакль.

— А что ты хочешь?

— Есть. Марта обещала на ужин что-то особенное, но нам уже этого не попробовать.

— Ничего. Я знаю одно замечательное место, где отлично готовят и вообще очень уютно. Надеюсь, "Королева Маб" осталась прежней.

— Здесь действительно живёт королева Маб? И мы идём к ней в гости?

— Мы идём вон в ту тихую аллею, а оттуда переносимся в гости к королеве Маб. Она не любит шума и живёт на окраине города.

Да, тут всё было по-прежнему. Ресторанчик, куда мы несколько раз ходили с Шери, стоял на безлюдной, утопающей в зелени улице. Неброская вывеска не привлекала внимание, как и вся эта улица, где не было ни магазинов, ни каких-либо достопримечательностей. Хозяйку "Королевы Маб", Жюстину Мабье, такое положение вещей устраивало. Она не любила приезжих и радовалась, что у неё постоянные клиенты — респектабельные старожилы Маграта. Вообще-то мы с Шери вели себя там не больно-то респектабельно, другое дело, что этого никто не видел. Мы всегда заказывали один из тех столиков, что были отгорожены от зала, и наслаждались не только едой. Шери заводило такое вот ненадёжное уединение — тонкая разрисованная ширма, отделяющая нас от толпы благовоспитанных граждан, чинно поедающих деликатесы мадам Мабье. Официант однажды почти что застал нас врасплох, но не подал виду. А однажды столик в соседнем "отсеке" заняли две монахини, и Шери страшно хотелось подсмотреть, чем они там занимаются. "А вдруг тем же, чем и мы. Им же непросто найти уединённое местечко". Подглядывать мы, разумеется, не стали, но Шери весь вечер шутила на их счёт и завелась как никогда. Она говорила, что близость христовых невест её возбуждает. Шери Леди… Иногда она вела себя, как сумасшедшая, а порой дурачилась, как ребёнок. Даже странно, что мы с ней ни разу не попали в какую-нибудь скандальную историю.

Здесь, как и прежде, царил уютный полумрак. Наш с Шери любимый столик за загородкой оказался свободен. Из окна открывался чудесный вид на переулок, заросший акацией и дикими орхидеями.

— По-моему, ты не ешь ничего, кроме мяса и овощей, — заметила Диана, которая не доела ни салат, ни второе, зато заказала себе два десерта — шоколадный и клубничный. Поправиться она явно не боялась, да ей это и не грозило.

— Привычка со времён академии. Нас там ограничивали в мучном, зато мясные и рыбные блюда были отменные. Овощами и фруктами тоже пичкали на славу. Я поняла, что такое питание мне подходит. Никогда не любила сдобное и сладкое, а тётя говорила, что для девочки это странно. Она всегда считала меня неправильной девочкой. В принципе она не ошибалась.

— Она тебя не любила, да? Есть люди, которые уверены, будто лучше всех знают, что правильно, а что нет. Аристеи такие. Считают себя страшно раскованными и прогрессивными во всех отношениях, а по сути это ограниченные мещане, которые дорвались до власти. Считают, что вправе решать за других, как им жить. Они завоёвывают миры и якобы несут туда более высокую культуру, а на самом деле просто заставляют местных жить по их, урмианским, правилам. Да, они говорят, что если кому-то это не нравится, то могут катиться на все четыре стороны. Как будто так легко устроиться на новом месте! И почему люди вообще должны уезжать со своей родной планеты? И ещё я не пойму… Что им от нас надо? Зачем им понадобилась Ателлана? Когда-то они отделились от королевства, завоевали несколько миров. Так зачем сейчас припёрлись и втираются в доверие? Что у них за интерес?

— Ариана — самая благоприятная для альфа-гумноидов планета. Здесь масса полезных ископаемых, и большая их часть в Ателлане, которая является самым большим и богатым континентом нашей планеты. Урмиане предлагают расширять колонизаторскую деятельность и хотят сделать Ариану метрополией. Королева Амалия и пока что обе палаты парламента считают колонизацию пережитком варварских времён. Мы достаточно богаты, чтобы процветать за счёт собственных ресурсов и свободной торговли с другими мирами.

— Так оно и есть. Сотрудничество на равных лучше, чем отношения в стиле метрополия — колония. Доримена считает, что это политика наивных идиотов. Типа сами не заметите, как вас слопают вместе с потрохами, а по-моему, пока нас только Урм и пытается слопать. А уж их искусство! Ты видела в сети их города? Статуи мускулистых красавцев и красавиц на каждом углу. Прямо как девушки с веслом и парни с кувалдами в Советской России. Вы же изучали в академии историю Докосмической Эры?

— Разумеется.

— У Эрики сейчас вся комната завалена шедеврами урмианской литературы. Читает и восхищается героями-аристеями — беспощадными к негодяям и бесконечно благородными по отношению к слабым. Суровыми, но справедливыми, как сам Господь. И ведь что интересно… Те, кому аристеи бескорыстно помогают, обычно этого не ценят и в беспросветной тупости своей держат их за врагов. К примеру, вот такой отрывок… Это из романа "Синие облака" Итана Кимбела, который лет пятнадцать назад поселился в Урме. Он там нашёл покровительницу в лице леди Стэрвет дан Говен и теперь процветает. Ещё бы! Его собрание сочинений — сплошной гимн Урму и аристеям. Вот на какой отрывок я у него наткнулась… В целом книга о том, как благородные урмиане захватили малоразвитый мир, населённый тупыми недочеловеками, и изо всех сил стараются их облагодетельствовать… Там во время теракта на рынке пострадало несколько человек, включая мальчика лет десяти, и его безмозглая мамаша устраивает истерику из-за того, что урмиане садят его в свой аэромобиль, чтобы отвезти в больницу. Ей объясняют, что ребёнку не причинят вреда, что ему окажут помощь, в которой он нуждается, но глупая баба не хочет ничего слышать и продолжает причитать, что у неё забирают сына. Нет, я понимаю, что бывают такие дуры, но в урмианских книжках дураками оказываются все, кто против урмиан. Или вот ещё пример, из другой книги. Один парень из местных организует заговор против урмиан, которые вторглись в его страну и устанавливают там свои порядки. Благородные аристеи его арестовывают и проводят с ним беседу. Хотят понять, что ему не нравится в их порядках и против чего он собственно протестует. И что же выясняется? Что он просто считает свои долгом быть в оппозиции чему-то. Неважно чему и кому. Мысль тут такая: не было бы урмиан, он бы нашёл другой повод для протеста, ибо считает, что способность протестовать отличает настоящего интеллигента от всякого быдла. И опять же, я понимаю, что бывают такие люди, но в этих урмианских книжонках все, кто протестует против Урма, оказываются недоумками, а если и умниками, то свихнувшимися. Этот Кимбел даже ситуации такие моделирует… Кто не назовёт дурой женщину, которая из предубеждения к урмианам мешает им помочь ребёнку? Но тут ведь подловатый такой приёмчик. Автор хочет доказать, что люди, которые не желают вмешательства урмиан в их жизнь, — дураки, отвергающие помощь. Дураки, которые не желают понимать, что им лучше делают. Вот и я в такую категорию попадаю, хотя ситуация у меня совсем другая. Вроде как я из упрямства и неприязни к урмианам не желаю продать им свой замок за деньги, которых он уже давно не стоит. Да, я могла бы купить на предложенные ими деньги роскошный особняк в центре города. Но я не хочу! Не из предубеждения, не из упрямства, не из неприязни… То есть урмиане мне, конечно, противны, но я бы свой замок никому не продала. Я люблю его. Я надеюсь привести его в порядок. Да и весь наш Французский квартал… Муниципалитет уже давно собирался за него взяться, там же много памятников архитектуры. А потом появились урмиане, и мэр, похоже, решил, что не стоит тратить на благоустройство нашего квартала средства из городской казны. Пусть тут урмиане порядок наводят, если им хочется. А может, они ему взятку дали. Не знаю… Короче, не хочу я продавать им свой замок. Он мне самой нравится. А Итан Кимбел делает обобщения, создавая в своих книжонках ситуации, где противники урмиан выглядят идиотами, и игнорируя другие ситуации. Это вот как бывает научная непорядочность — когда учёный, желая доказать свою версию, выбирает из массы фактов только те, что на неё работают, а другие факты отбрасывает. Так и некоторые писаки поступают. Разница в том, что факты они сочиняют. У этого Кимбела всё очень тенденциозно. Я пыталась объяснить это Эрике, но она лишь причислила меня к таким вот горе-оппозиционерам вроде того героя. Это же так просто: приделал ярлык к тому, кто с тобой не согласен, и всё. Так по-урмиански. Хотя, Эрика всегда любила клеить ярлыки. Если кто-то верит в Бога, то у неё такой человек автоматически попадает в категорию "религиозный фанатик, лишённый внутренней свободы и не способный мыслить самостоятельно". Я даже рада, что последние события поставили точку в наших отношениях. Они меня уже давно тяготили, хоть я и старалась не зацикливаться на плохом. Это уже не было дружбой. А может, и никогда не было. Просто две девочки оказались в школе за одной партой. Обе застенчивые, обе из тех, кто плохо сходится с людьми. Нашлись общие интересы, и они решили, что они подруги… Настоящая дружба — редкость, и если в моей жизни её нет, то, наверное, я её и не достойна.

— Это неправда.

— Ты меня не знаешь. Иногда я вспоминаю какие-то вещи… Я тоже не всегда хорошо обходилась с Эрикой… Почему ты улыбаешься?

— Не знаю… Просто так. Тут очень хорошо…

— Да, тут здорово, — согласилась Диана. — Ты здесь часто бывала?

— Да. Очень давно.

Когда-то давно, в другой жизни, я тоже чувствовала себя здесь счастливой, но на самом деле тогда я ещё не знала, что такое счастье. Счастье — это когда она рядом. Моя маленькая львица. Просто рядом, а я могу на неё смотреть и слушать её голос. Не знаю, как сложатся наши отношения, но я хочу, чтобы она была рядом, хотя бы иногда. Иначе я умру. Любовь — такая простая магия. Проще не бывает.

— По-моему, Итан Кимбел бездарность, — вернулась Диана к литературной теме. — Ну или посредственность. Вылез только на том, что аристеям угождает. Он, конечно, умеет вполне так живенько описывать ситуации, но роман не может состоять из разноцветных лоскутков, не объединённых какой-то идеей. Вот Кимбел и нанизывает свои лоскутки на беспроигрышную идею критики преступного режима. У него практически везде описывается какое-нибудь отсталое общество, в котором главный герой задыхается, пока жизнь не сводит его с благородными урмианскими аристократами или, если это фантастика, с героями, поразительно похожими на аристеев. А это правда, что Итан Кимбел родом со Стигмы?

— Правда. Возможно, отсюда и основная тематика его творчества.

Планету Стигма ещё называли Терра-II. Когда-то считалось, что после Терры-I это самая благоприятная для человека планета, но лет сто назад с растениями Стигмы начались мутации. Особенно пострадали зерновые культуры — как местные, так и завезённые с прародины человечества. Результатом экологической катастрофы стали гибель тысяч видов и экономический упадок, который в сочетании с обострением политической ситуации привёл к гражданской войне и перевороту. Вернее, целому ряду переворотов, один разрушительнее другого. Управленческий аппарат разросся до невероятных размеров, процентов восемьдесят населения оказались за чертой бедности, процветала преступность, с которой по сути никто не боролся, потому что криминальные лидеры прекрасно уживались и сотрудничали с коррумпированной верхушкой, а поскольку планета жила за счёт торговли с другими мирами и образование постепенно обесценивалось, самым нищим и загнанным классом Стигмианы стала интеллигенция. Итан Кимбел принадлежал к жалким остаткам этого класса, живущего сейчас на Стигме в нищете и страхе перед криминальным беспределом.

— Кимбел, конечно, натерпелся в своей жизни, — сказала я, вспомнив биографию ныне популярного урмианского писателя. — До того, как ему помогли перебраться в Урм. Сломанный, озлобленный человек. Сейчас он находит удовольствие, описывая, как благородные воинственные герои жестоко расправляются с подонками. С теми подонками, которые столько лет унижали его и держали в страхе.

— Его можно понять, — Диана облизнула ложку и какое-то время смотрела на неё, словно пытаясь что-то на ней прочесть. — И всё же… Мы вот позавчера немного поспорили с Сами. Он сказал, что, возможно, жестокость, которой славятся урмианские законы, имеет смысл. Нечего жалеть подонков. Да я и не склонна их жалеть. Но я против жестоких публичных казней. История показывает, что они не способствовали гуманизации общества. Только росло количество психов, обожающих кровавые зрелища, и жестокость нравов вела к ещё более жестоким преступлениям. Криминальные структуры всё лучше и лучше маскировались, в результате под раздачу "вершителей справедливости" попадали отнюдь не самые опасные преступники. В основном те, кто раз оступился и больше бы сроду ничего подобного не сделал, если бы его оставили в живых. Так уж повелось, что настоящие злодеи хорошо умеют прятаться и ускользают от правосудия, а оно устраивает наглядные судилища над теми, кто не спрятался. И что в результате? Слабый не столько защищён, сколько запуган. Нет, это я не к тому, чтобы любое преступление каралось двадцатью сутками общественных работ. Негодяев надо изолировать или даже уничтожать, но нельзя культивировать жестокость.

— Нельзя, — согласилась я, вспоминая, как везла в штаб террориста, взорвавшего школу, где в тот момент находились две тысячи детей. Полторы тысячи погибли. Я была на месте взрыва и видела, как полиция с трудом удерживала родителей, которые пытались прорваться за ограждение. Их не пускали, пока там работали эксперты. Я знала, что не имею права давать волю своим эмоциям. Рыцарь устраняет зло, а не наслаждается местью. Рыцарь устраняет зло, а не культивирует его в своей душе… Я повторяла заповеди тамплиера, глядя на круглый затылок арахата. А потом высадила его на обманчиво-тихой улице, сделав вид, что помогаю ему бежать. Думаю, он и не догадался, что это благодаря мне жители городка узнали его местонахождение. Помню, как его окружила толпа и его вопли утонули в яростном многоголосом гомоне. В штабе не верили, что преступник сумел от меня сбежать. От взысканий меня спасли заступничество Гедеона Фалкао и заключение врача Джастина Мура, который заявил, что, возможно, я ещё не совсем оправилась от последнего ранения. Доктор Мур был давним приятелем Джоанны Рэй. Позже я вышла в тайминг и попыталась предотвратить этот теракт, но у мне ничего не получилось. Я оказалась в ледяной тьме. Такое иногда бывает при моих вылазках в прошлое. Это предупреждение, что данное вмешательство в прошлое лишает будущего меня саму. Впрочем, каждый раз, когда я оказывалась в этой ледяной тьме, я испытывала такое бессилие, что не смогла бы ничего предпринять, даже если бы была согласна пожертвовать своей жизнью.

— Ладно, чёрт с ним, с этим Кимбелом, — Диана принялась за второй десерт. — Пусть наслаждается, убивая в своих книгах негодяев, которых не имел возможности убивать реально. Да вот только у них даже самый процветающий и обласканный автор должен быть осторожен. Ещё скажешь что-нибудь такое, что аристей примет на свой счёт, и окажешься на арене смерти вместе с насильниками и убийцами. Хороший писатель сочиняет, но не лжёт, а Кимбелу приходится платить за своё благополучие ложью. Не может же он не видеть, что у них там по сути тоталитарный режим и произвол аристеев. Не удивлюсь, если Урм постепенно придёт к тому же, к чему пришла Стигмиана. Ну или к чему-нибудь подобному… Совсем так же в Урме не может быть. Народ у них не бедствует, даже наоборот. Наверное, потому большинство и предпочитает помалкивать. Что бы вокруг ни творилось, пока передо мной полная кормушка, лучше помалкивать, а то и кормушку отнимут. Знаешь, все эти разговоры о том, что жестокие законы оправданны, что народу нужна твёрдая рука… Всё это уже было и не раз. Взять хотя бы сталинский режим в России. Там ведь многие боготворили этого усатого коротышку. Когда соседей увозили посреди ночи, думали, что так и надо. Типа, наверное, они и есть преступники, хотя как можно считать преступником того, кого ты знаешь всю жизнь и исключительно с хорошей стороны? Верили, чему хотели. Так ведь гораздо проще, чем попытаться понять, что происходят на самом деле. Многие обыватели пели хвалу железной руке, пока эта рука их самих за яйца не хватала. Кстати, в Урме ведь тоже процветает доносительство?

— Само собой. В адрес аристея ни одного худого слова сказать нельзя, и если сумеешь кого-нибудь на этом поймать и доказать его "вину", то… Прекрасный способ избавиться от конкурента, например. А если ещё и угодишь этим аристею, он поможет тебе продвинуться в жизни. Или твоим детям. Не все аристеи поощряют доносительство, но достаточно тех, кто любит, когда перед ними выслуживаются.

— Неограниченная власть развращает, — авторитетным тоном произнесла Диана. — Власть аристеев ограничивают только сами аристеи, а когда кому хотелось в чём-то ограничивать себя любимого?

Мне нравилось её слушать — не только её звучащий нежно1 голос, но и её рассуждения. Кажется, я примерно так же рассуждала на семинарах по обществознанию в академии. Вряд ли с тех пор моя жизненная философия сильно изменилась. Может быть, даже вообще не изменилась, просто я стала гораздо пессимистичней.

— Терри, мне вот интересно, этот чокнутый Данкан Вайдер и впрямь считал, что самые развитые интеллектуально и физически будут также самыми справедливыми и высоконравственными? Кстати, на самом деле превосходство аристеев над прочими людьми — это только физическая сила. Какое бы блестящее образование ни получали ирены, среди их сверстников деметов навалом более одарённых. Да вот только молодёжь из деметов не рискует демонстрировать своё превосходство избранным. Знают, что это будущие аристеи и многие из них благодаря покровителям аристеям уже имеет большое влияние. Аристеи — лучшие, и лучше их быть нельзя.

— А ты довольно много знаешь об Урме.

— Мама интересовалась этим Островом Проклятых. Она так называла Урм. Просматривая по утрам новости, она читала далеко не всё, но про Урм ничего не пропускала. Знаешь… Она их презирала. Аристеев. Говорила, что они мнят себя аристократами, а на самом деле зарвавшееся чмо. Помню, незадолго до своей гибели она поспорила с бабушкой. Та как раз у нас гостила. Она иногда приезжала повидать меня, ну а после маминой смерти вообще ко мне переехала. Бабушка сказала: "Не такое уж они и чмо, если у них там такая развитая экономика и такой высокий уровень жизни. К тому же они непобедимые воины". А мама презрительно заявила, что они не воины, а ублюдки, которым подфартило кое-что заполучить. Что-то, без чего они бы не были тем, кем стали, хотя тогда у них была бы возможность остаться людьми.

— Что она имела в виду?

— Бабушка у неё тогда то же самое спросила. А она сказала, что когда-нибудь мы узнаем об Урме больше. И когда-нибудь они заплатят за всё. А через две недели она погибла.

Или предпочла считаться погибшей.

— Знаешь, Терри… По-моему, в них есть что-то жалкое. В этих аристеях. Эрика всё восхищается — и их мускулами, и их так называемым чувством собственного достоинства. Во-первых, это не достоинство, а глупая напыщенность, а во-вторых… Не знаю даже, как это объяснить. В них во всех есть что-то… ущербное. Как будто им чего-то сильно не хватает, а они не хотят этого признавать, боятся, что это кто-то поймёт, заметит, и потому ещё больше пыжатся. Ещё отчаянней заявляют от своей исключительности, сверхсиле, праве на какое-то особое место в этом мире. Как ты думаешь, возвращение Урма в состав королевства — это реально?

— В принципе, мы должны быть готовы к чему угодно, но есть два весьма существенных момента: возвращения Урма не хотят ни королева, ни Храм. Это обнадёживает.

— Да, — усмехнулась Диана. — Жаль вот только, что я теперь не угодна Храму почище любого аристея. — Да и твой дар не вызывает у них восторга. Они перестанут нас преследовать, если нашими силами машина времени будет уничтожена?

— Надеюсь.

На самом деле я на это не надеялась, но мне хотелось подбодрить Диану. А заодно и самой хотелось отделаться от неприятных мыслей. Хотя бы на время. Если не знаешь, чем всё закончится, но должен довести дело до конца, просто старайся сделать его как можно лучше.

Бывают дни, когда всё происходящее, вплоть до самых мелочей, складывается, образуя некую мистическую цепочку, за которую можно держаться, как за нить Ариадны, а она, как известно, выведет куда надо. Сегодня был именно такой день. Возможно, сегодня тут и впрямь действовала магия древних кельтов. Затеяв этот праздник, жители Маграта разбудили их духов, и теперь те резвились вовсю, устраивая людям сюрпризы. Диана доедала десерт, а я размышляла о том, куда нам податься дальше, когда до меня донёсся разговор из соседнего "отсека". К счастью, есть люди, которые просто не умеют разговаривать тихо.

— С тех пор, как мадам Белафонте продала этот особняк, он почти всегда пустует, — прогудел за перегородкой чей-то гулкий бас.

Слов собеседника я не расслышала, а бас продолжал:

— Сьювеллы жили тут только летом, а нынешние хозяева появляются на пару недель и снова исчезают на полгода. Вчера вот опять отчалили. С таким багажом, что я уж решил, совсем уезжают.

Я с трудом расслышала вопрос собеседника о том, кто следит за домом.

— А зачем сторож, если у них там самая крутая охранная система установлена? — отозвался бас. — Не-е-т, туда не влезешь… Я вот только не понимаю, зачем люди тратятся на охранную систему вместо того, чтобы пустить жильцов и иметь с этого навар. Знать-то этим господам деньги некуда девать. И почему большие деньги достаются тем, кто не умеет их ценить? Вот я бы…

Дальше пошли рассуждения о том, как несправедливо устроена жизнь, но это я и так знала.

— Хочешь что-нибудь ещё? — спросила я Диану.

— Нет. Я бы, конечно, попробовала ещё ананасовый, но тогда уж точно лопну.

— Сейчас мы идём в переулок за рестораном, а оттуда переносимся в дом, где сможем переночевать. Хозяева уехали надолго, а охранная система нам не помеха.

Выходя в тайминг, я представила себе ту самую комнату, куда Шери привела меня в день нашего знакомства. Здесь всё изменилось и не в лучшую сторону. Уютная гостиная, выдержанная в серебристо-голубых тонах, превратилась в какой-то сюрреалистический кошмар, где нелепое сочетание цветов вызывало головную боль, а диваны и кресла напоминали гигантских насекомых, от которых лучше держаться подальше.

— Понятно, почему они тут подолгу не живут, — рассмеялась Диана. — С таким дизайном и без сигнализации можно всех воров распугать. Интересно, а нормальные кровати у них тут имеются? Или всё такое?

Голозеркало во всю стену отражало стройного темноволосого рыцаря и прелестного златокудрого пажа, которых как будто бы вырезали из старинной картины и наклеили на полотно бездарного мазилы, претендующего на лавры Сальвадора Дали.

— Странствующий рыцарь и оруженосец, — задумчиво произнесла Диана. — Странники во времени… А ты в будущее никогда не переносилась?

— Нет. Пробовала несколько раз, но не вышло. Может, оно и к лучшему. Как говорил один из моих учителей в академии, наше счастье, что мы живём, не зная, что нас ждёт.

— У меня тоже не получилось. Странно… Если я могу освобождаться от того, что связывает меня с конкретным временем, то почему мне доступно только прошлое?

— Может, потому что оно уже есть, а будущее существует в виде неких матриц, в каждой из которых закодирована определённая возможность. И в зависимости от различных факторов возможность становится реальностью.

— Есть мнение, что время в обычном человеческом понимании — иллюзия. На самом деле мир — это сложная многоячеистая структура, где всё уже существует. Как бы одновременно.

— Наверное, так и есть, но мы, люди, допущены не на все ярусы этого комплекса.

— Но мы-то с тобой ухитряемся пробираться туда, куда у людей вроде как нет доступа. Может, когда-нибудь удастся и в будущее заглянуть. Скоро стемнеет, а свет тут явно отключен… Так и есть, — констатировала Диана, попробовав зажечь настенный светильник, похожий на вывалившийся из глазницы глаз.

— У нас есть хороший фонарь. Мы сможем зажигать его в этой комнате и в соседней, где раньше была спальня. И здесь, и там кроны тополей очень близко к окнам, да и шторы тут везде плотно задёрнуты. Даже если бы мы яркий свет зажгли, никто бы с улицы не заметил. Я этот дом хорошо знаю.

— Тут жила одна из твоих… возлюбленных?

— Да.

— Красивая?

— Да. И вообще хороший человек.

— А где она сейчас?

— Не знаю. Наши пути давно разошлись. Я только знаю, что она жива. Я умею определять это по фотографии, а у меня сохранились её снимки.

Я вспомнила портрет Альды де Лавальер, которую её дочь считала мёртвой.

— Дия… Никогда не слышала такое уменьшительное от имени Диана.

— В словарях имён такого и нет. Так звали принцессу-воительницу из племени альдов. Когда-то они правили на планете Далейра. Сейчас там никто не живёт и вообще атмосфера настолько отравленная, что эту планету невозможно исследовать. А учёные считают, что это и ни к чему. Вроде как жизни там нет и никогда не было. Ну а мама говорила, что когда-нибудь докажет обратное. Однажды она сказала мне, что мы с ней потомки правителей Далейры и когда-нибудь все узнают правду. Бабушка, мать моего отца, считала это бредом. Она вообще недолюбливала маму. Кажется, она была против их брака, но ко мне относилась нормально. Хорошо, что она перебралась в наш замок после маминой смерти, иначе я бы попала в интернат.

Соседняя комната осталась спальней и выглядела не так ужасно, как гостиная. Во всяком случае кровать тут походила на кровать, и единственное, что в ней удивляло, так это её гигантский размер.

— Хозяева этого дома явно любят групповуху! — Диана с разбегу прыгнула на кровать, которая тут же спружинила, подбросив её не хуже батута. — Ого! Здорово!

— А ты как считаешь, твоя мама говорила правду?

— Да, теперь я в этом уверена… — Диана умолкла, словно спохватившись, но после маленькой запинки продолжила почти с таким же воодушевлением:

— У неё не было никаких доказательств, и она вообще редко говорила на эту тему, но мне кажется, это вполне может быть правдой. Мне бы хотелось, чтобы это было правдой. Красивый и суровый мир, где воители дружили с разумными львами. Он мне иногда снится, и такое чувство, что это уже было со мной. Действительно было. Фил говорит, что эти сны просто навеяны мамиными сказками, но моя мама была не из тех, кто любит забавлять своих детей сказками. Если она что-то говорила, то это следовало принимать всерьёз.

— Вы с ней были близки? — поинтересовалась я, размышляя над странной паузой в рассказе Дианы. "Теперь я в этом уверена…" Почему именно теперь? Значит, недавно кто-то убедил её в том, что её мать говорила правду? Кто и с какой целью? И почему она опять темнит?

— Да нет… Не очень. Она никого не подпускала к себе близко. Она вообще не хотела детей. Когда поняла, что залетела, собиралась прервать беременность, но врачи не советовали. Беременность развивалась не совсем правильно… То есть плод развивался нормально, но расположен был несколько неудачно и аборт мог закончиться удалением матки. Мама подумала и решила оставить ребёнка, тем более что отец его очень хотел. И вот я здесь.

Да, принцесса-львица, ты уже в утробе матери всё делала не так, как положено. И тем самым отвоевала себе право на жизнь.

— Тебе всё это бабушка рассказала?

— Нет, мама сама рассказала. Такое ведь часто бывает. Люди не хотят ребёнка, но оказываются перед фактом и рожают. И нормально с ним уживаются. А иные вроде и хотят детей, а потом так с ними обращаются, что лучше бы уж не рожали.

— Ты, наверное, любила, когда она рассказывала тебе о том мире? О планете Далейре…

— Да она редко об этом говорила. И только когда сама хотела. Я не спрашивала. Она не любила, когда к ней приставали с вопросами. Представляешь, я даже скрывала от неё, что играю с Эрикой в принцессу племени альдов. Мне казалось, что ей что-нибудь не понравится. Она и так часто была мной недовольна.

— Это почему?

— Ну… Ей не нравилось, что я невысокая ростом и слишком хрупкая. Заставляла меня заниматься спортом. За это ей, конечно, спасибо. Без секции каратэ и фехтовального клуба я бы действительно выросла хилой. Помню, мне хотелось записаться на танцы, но на все секции денег не хватало, да у меня бы и времени на всё не хватило. Мама сказала, что танцевальная школа — это вообще нелепость. Человек танцует и поёт, когда этого просит душа, и учиться этому не надо. Если, конечно, не хочешь развлекать толпу, выступая на сцене. Что ж… Танцевать на сцене я не собиралась, а просто для себя танцую не хуже своих знакомых, которые ходили во всякие там танцевальные студии. Мама очень сердилась, если я чего-то боялась. Никогда не заступалась, если меня кто-нибудь обижал. Говорила: разбирайся сама. Помню, каким она меня покрыла позором, когда я сказала, что убежала от одного гада, который учился в нашем классе. Он был сильнее всех в классе и всех задирал. Я уже тогда занималась каратэ, но он тоже знал массу приёмов. Я никак не могла её убедить, что этот тип из меня бы просто котлету сделал, если бы я вступила с ним в драку. Она считала, что показать противнику спину — позор и всё тут.

"По-моему, она просто недостаточно тебя любила", — подумала я, всё больше и больше проникаясь неприязнью к статной блондинке с красивым и надменным лицом.

— Этот тип часто тебя обижал?

— Он бы продолжил свои издевательства, если бы я в один прекрасный день не полоснула его ножом. Знала, что он не отвяжется, и стала носить с собой перочинный ножик. Когда он в следующий раз полез, раскромсала ему руку так, что меня саму затошнило. А руку ему потом зашивали. Маму вызвали в школу. Ты бы видела, с какой брезгливой миной она выслушивала нашу классную. Она не стала говорить, что этот парень меня обижал, а учителя и воспитатели не вмешивались, пока не дошло до поножовщины. Она держалась так, будто классная вообще несёт какой-то бред, и… По-моему, она вообще не считала, что взрослые должны были вмешиваться и меня защищать. Она считала, что я должна была дать отпор, ну а раз дала, то поступила правильно и говорить тут больше не о чем.

Да, мама у неё была весьма оригинальная. Не от мира сего. Точнее, не из этого мира. Я знала, что когда-то планета Далейра действительно была населена. Я знала, что там водились звери, похожие на львов. Одного из них я спасла, изменив ход истории. Самое ужасное, если мои действия стали причиной и случившейся там трагедии… Нет, это вряд ли. Я не хотела в это верить и, чтобы не грузить себя неприятными мыслями, постаралась переключиться на что-нибудь другое.

Нынешние хозяева этого дома точно были психи. Просторная ванная комната напоминала не то склеп, не то жилище людоеда. Лампы в виде черепов освещали её кроваво-красным и бледно-фиолетовым светом, а ванна выглядела, как открытый саркофаг. На полках теснились флаконы с гелями и дорогими шампунями, в основном едва начатыми. К счастью, воду владельцы дома не отключили. Может, забыли?

— Терри, — тихо окликнула меня Диана, когда мы, по очереди вымывшись, устроились на разных концах огромной кровати. Спать мы решили в одежде — на случай, если придётся быстро уносить ноги. — Теперь ты знаешь, где их логово, и можешь туда проникнуть. Что ты собираешься делать, когда отдохнёшь?

— Ну как — что? Спасти наших, надрать задницы плохим парням и девчонкам…

— Нет, правда, — она приподнялась, словно пытаясь разглядеть в полутьме выражение моего лица. — Что именно?

— Я ещё не решила, — ответила я, догадываясь, чего она боится.

— Ты можешь проникнуть туда, прыгнув на пару месяцев назад, и сломать их чёртову машину времени. Тогда никто из них не попадёт в Египет, не попытается убить Анхе, и я там не окажусь, и… Не будет ничего из того, что мы там пережили. И мы с тобой не познакомимся. А также не будем знать Сами и Тали…

— Вообще-то я всё запомню и смогу всех найти. Кстати, ты тоже…

— Да, скорее всего, но это неправильно! — она придвинулась ко мне поближе. — Это уже стало частью нашей жизни. И не только нашей с тобой… Мне кажется, нельзя вот так скакать и всё изменять, а потом снова ломать что-то уже сложившееся…

— Ты права, — согласилась я. — Об этом-то мы и говорили вчера с Хадиджей. Нельзя без конца прокладывать новые тропы, ведущие всё в новые и новые реальности, создавать и уничтожать всё новые и новые островки бытия. Это нарушает гармонию вселенной. Чем чаще изменения, тем больше хаоса в этом мире, сама реальность становится зыбкой, а смешение времён и пространств грозит катастрофой. Эта история, в которой мы с тобой сейчас участвуем, уже достаточно чётко прописана на ткани бытия. Уже возникли новые связи, уже приведены в действие механизмы, остановив которые, мы можем спровоцировать страшные разрушения в судьбах людей и миров. Знаешь… Иногда я чувствую, что что-то можно изменить, но тут, в этой истории, уже нельзя изменять слишком много. Сейчас нам лучше подчиняться логике линейного времени. Настолько, насколько это возможно. Мы создали мост между нашей реальностью и той реальностью Древнего Царства, где живёт твоя египетская подруга. Мы должны одолеть врагов, по возможности не вмешиваясь в уже случившееся там и здесь. И там, и здесь надо плясать от того, на чём мы остановились в обоих этих фрагментах реальности.

— Если ты сломаешь машину времени, то они могут сделать её снова, опять отправиться в тот отрезок времени и снова попытаться убить Анхе. Мы должны выяснить, что им от неё надо. Сделать так, чтобы они от неё отвязались.

— И мы непременно это сделаем. А теперь нам надо отдохнуть.

— Терри, ты говоришь, что иногда чувствуешь, можно внести в прошлое изменения или нет…

— Иногда чувствую. Всего лишь иногда. И лучше в него всё-таки не вмешиваться.

— Терри, а мы ведь и не вмешиваемся в историю Хату-Септа, мы стараемся не допустить вмешательство урмиан…

— Да, мы стараемся предотвратить преступление, которого не могло бы быть, если бы урмиане не смогли проникнуть в то время. С другой стороны, наше появление там создаёт новые сюжетные повороты. Предотвращая вмешательство, мы всё-таки тоже вмешиваемся в историю. Всё это очень сложно, и никогда нельзя предугадать результат. Единственное, что мы можем в этой ситуации, — вести себя так, чтобы не было стыдно за свои поступки. И мы должны быть предельно осторожны с человеческими жизнями. Да, я убила тех, у реки, но в противном случае убили бы тебя и царевну. Мы убиваем, если это единственный способ защитить себя и других. А преднамеренное убийство во благо… Иногда оно допустимо, но вообще это очень сомнительная вещь. А результат опять же может быть не таким, на какой рассчитывал. Допустим, я отправлюсь в прошлое и убью Грегора Хоббера, пока он не изобрёл эту проклятую машину времени. Это не значит, что урмиане не нашли бы какого-нибудь другого гениального изобретателя, которому для завершения работы не хватало только денег. Я ещё училась в академии, когда ходили слухи, что в разных мирах Федерации тайно ведутся работы над проектом "машина времени". Изобретение Хоббера — единственная машина времени, о которой мы знаем и к которой Храму почти удалось подобраться. Хотелось бы верить, что она единственная.

— Мама всегда интересовалась этими исследованиями и собирала о них информацию, но всё это было на уровне слухов. А Грегор Хоббер… Да, он спелся с урмианами, но смерти он не заслуживает. Кого бы я прибила, так это его жёнушку. Тупая снобка, изъеденная завистью и злобой. Мне папашу Эрики иногда даже жалко было. По-моему, эти две бабы просто заели его своими амбициями.

Я вспомнила неприметного мужчину, который затравленно ёжился под вспышками кинокамер на церемонии награждения лауреатов Королевской премии.

— Терри, он, скорее всего, и не знал, как урмиане намерены использовать его изобретение…

— Скорее всего, он об этом просто не думал. Учёные обычно помешаны на своих проектах, как дети на любимых играх, и думают только о возможности довести работу до конца…

— Это точно. Он вечно весь в себе. В детстве я часто бывала у Хобберов, и мне казалось, за столом папа Эрики даже не смотрит, что ест. Перед ним хоть салат из мух и тараканов поставь, всё смелет, думая о своём. Представляю, как он обрадовался, получив финансовую поддержку урмиан. Да ещё и пообещали помочь Эрике с карьерой. Жёнушка ему всю плешь переела, что он о дочери не думает. Может, теперь он и знает, чем всё обернулось, но теперь ему остаётся только молчать. Он не будет рисковать ни своей жизнью, ни безопасностью семьи.

— Его изобретение я, конечно, выведу из строя, но не думаю, что это полностью решит проблему. Главное — чтобы ещё хуже не стало. Знаешь… Иногда думаешь, что предотвратил нечто плохое, а потом выясняется, что это привело к ещё худшему результату. Много лет назад я предотвратила катастрофу аэробуса АC-125…

— Но он же разбился…

— Да. Послушай. Погибло триста пятьдесят два человека, и экспертиза установила, что причиной катастрофы стала бомба. Террористы замаскировали её так искусно, что при осмотре перед полётом её не обнаружили. Я совершила скачок во времени и предупредила Службу безопасности аэропорта о бомбе, намекнув, где её лучше искать. Бомбу нашли, обезвредили. Аэробус отправился в полёт, а потом при посадке упал на город и взорвался. В результате жертв стало восемьсот шестьдесят три. Не только экипаж и все пассажиры АC-125, но и множество жителей города Варгаса. Я была в ужасе. После этого вмешательства меня ломало как никогда, а привело оно к ещё худшей трагедии. Причину второй катастрофы так и не установили. Списали на человеческий фактор. Единственное, что я могла сделать, так это снова вернуться в прошлое и отыскать тот момент, когда я связалась со службой порта, чтобы предупредить о бомбе. Я нашла тот момент и не стала предупреждать. Всё вернулось на круги своя. Погибли те же триста пятьдесят два человека, но, по крайней мере, не утянули за собой ещё пятьсот одиннадцать.

— С ума сойти, — пробормотала Диана.

Она долго молчала, и я уж было решила, что она заснула, но она снова приподнялась и придвинулась ко мне ещё ближе.

— Терри… Ты что, вымыла голову мужским шампунем?

— Не знаю… Мне просто понравился запах. Это в таком длинном зелёном флаконе…

— Это точно мужской. "Кипарис" называется. Его Фил любит.

Теперь, когда Диана была совсем близко, я уловила исходящий от её волос тонкий аромат роз, и сердце моё болезненно сжалось.

— Ты что-то ещё хотела спросить?

— Я хотела сказать… Я надеюсь, нам удастся её спасти и всё утрясётся, но… Если что-то не удастся… Мы всего лишь люди.

— Знаю, — усмехнулась я. — К чему ты это?

— Хадиджа сказала, ты несколько лет не можешь простить себе что-то из прошлого… Нет, ты не думай, что мы там мыли тебе кости, просто… Я уже не помню, в связи с чем она это сказала, но мне стало понятно, почему ты такая мрачная.

Замечательно. Выходит, я в любой компании выгляжу, как грозовая туча среди лёгких перистых облачков.

— Нет, ты, конечно, не всегда мрачная. Ты нормально с людьми общаешься и шутишь в тему, но… Когда застаёшь тебя одну, видно, что на самом деле ты никогда не бываешь одна. Ты вечно наедине со своими демонами.

— Как и все.

— Нет. Обычно мы умудряемся их прогонять. Во всяком случае при свете дня. Ты же всегда с ними — и ночью, и днём. Они не дают тебе ни радоваться жизни, ни спать. Они отнимают у тебя силы. Прогони этих призраков к чёрту. Хотя бы самого главного из них, пока он не высосал тебя всю. Эта Делия…

— Перестань! — Я рывком села на кровати. — Уж если ты услышала, что человек говорит в бреду, то прояви элементарный такт и не напоминай ему об этом.

— Извини, ты имеешь полное право жить в своём аду, а я не имею никакого права силой тащить тебя оттуда. Просто… Есть теория, согласно которой человек притягивает к себе плохое, и как раз потому, что не желает избавляться от своих демонов. Ты же сама говорила: вчера тебя чуть не затянуло в этот Тартар…

— Да туда кого угодно может затянуть. Двое из этой лаборатории говорили, что вчера во впадине наблюдалась активность. Это аномальная зона… Ты читаешь слишком много оккультной литературы, Диана. Это сфера, где немало интересного, но ещё больше шарлатанского бреда. И уж коли тебе понравилось скакать по временам и пространствам, учти — ты тоже будешь часто видеть демонов. Тех, что живут на периферии миров, в областях, где царит хаос. Проделывая дыры во времени и пространстве, мы позволяем демонам хаоса проникать туда, где живём сами. Мы действительно подпускаем их близко к себе. За любой дар приходится платить…

— Но никто из нас не должен всю жизнь расплачиваться за то, что в какой-то момент был неидеален, ошибся, не сумел спасти…

— Или убил.

— Насколько я знаю, убийство входило в твои… служебные обязанности, — помолчав, сказала Диана. — Рыцари — это те, кто сражаются и иногда убивают.

— Свои должностные обязанности я тогда как раз нарушила. Я должна была арестовать её. Она должна была предстать перед судом Ордена.

Диана снова приподнялась, и на меня опять пахнуло ароматом роз. Я закрыла глаза. На мгновение мною овладел совершенно идиотский страх. Мне казалось, что стоит мне повернуть голосу влево и я увижу белеющее в полутьме узкое лицо, обрамлённое волнами рыжих волос — таких рыжих, что они пламенели даже в сумерках, когда я просыпалась рядом с ней перед рассветом. Мы с ней просыпались почти одновременно и тут же тянулись друг к другу. Мне казалось, она любит меня так же, как я её. Она уверяла меня, что действительно любит, даже признавшись, что соблазнила меня с целью быть в курсе всех операций подразделения "Альфа". У неё был допуск третьего уровня, а у меня второго. Я чётко следовала правилам и не посвящала её в то, во что не должна была посвящать, и, если внедрившись в нашу группу, она что-то пронюхала, то уж никак не благодаря мне. Хоть какое-то утешение. В антитеррористической операции в Мангейме мы участвовали на равных. Тут степень допуска роли не играла. Помню, как у меня всё оборвалось внутри, когда сообщили, что город всё-таки взорвали, а флайер агента Хоуп захвачен арахатами. Я оказалась в группе, которой поручили расследовать причину срыва операции, но вместо того, чтобы сосредоточиться на задании, я отправилась на три часа назад — спасать Делию. Попасть в плен арахатам — я бы этого и заклятому врагу не пожелала, не то что ей. Она очень удивилась, когда я догнала её в ангаре, где её ждал готовый к полёту флайер. Она не знала о моих способностях и не могла понять, как я сумела так быстро добраться сюда с Южной базы. Мы с Делией были вместе почти год, но, похоже, шестое чувство подсказывало мне, что раскрываться перед ней не надо. О моём даре тогда знала только Джоанна Рэй. Ну и Гедеон Фалкао, как недавно выяснилось. Я посоветовала Делии сменить курс, объяснив, что посадка в Тигоне гарантирует ей арахатский плен. Она меня поблагодарила, хотя на мгновение мне показалось, что она раздосадована моим неожиданным появлением и вмешательством в происходящее. Мы попрощались, договорившись о встрече после окончания операции. Каково же было моё недоумение, когда, вернувшись в настоящее, я застала там прежнее положение вещей: Делия Хоуп попала в плен, а в Мангейме прогремели страшные взрывы. Спасая Делию второй раз, я оказалась рядом с ней прямо в пилотской кабине. Она была в шоке. Я заставила её развернуть флайер и сообщила командованию, что в Тигоне засада. Делия благодарила меня, но я не могла избавиться от ощущения, что она готова меня прибить. Весь вечер, стоило мне куда-нибудь отлучиться, она с кем-то связывалась и прекращала разговор, едва я появлялась. У меня возникло подозрение, которое привело меня почти в такой же ужас, в какой бы привела её гибель. И оно подтвердилось, когда я перехватила один из её разговоров. Остаток того вечера превратился в кошмар, тем более жуткий, что это был кошмар, от которого не проснёшься. Да, она давно уже работает на Урм. Мангейм должен быть уничтожен, ибо это логово арахатских террористов. Захваченная ими чужая территория, откуда они вытеснили коренное население и где теперь куётся часть их боевых кадров. Неважно, что помимо террористов там проживает масса мирных граждан. Все эти твари — не мирные, так как террористы выходят из их среды. Да, не все дети из проживающих там семей идёт в армию Каита Ахмара, но процентов шестьдесят точно. Невиновных тут нет, Терри. Урмиане рассуждают правильно. Зло надо выжигать калёным железом. И тех, кто творит зло, и тех, кто терпит его с своей среде, никак с ним не борется. Ах, женщине с кучей маленьких детей некуда податься? Ах, оттуда не вырвешься? Сильный человек найдёт выход, а слабаки, которые прогибаются перед деспотами и агрессорами, тоже играют на стороне зла. В итоге от них тоже одно зло… Только не надо тут читать все эти проповеди о том, как Господь пощадил бы город, даже если бы там жил всего один праведник. Храм со своими затхлыми заповедями и проповедями давно уже стал врагом прогресса. Будущее за Урмом. Терри, ты, оказывается, обладаешь чудесным даром! Ты займёшь в Урме высокое положение. Я согласилась на роман с тобой, чтобы быть поближе к центру событий, но за этот год ты стала мне ближе всех. Я не хочу тебя терять. Пойдём со мной. Я действительно люблю тебя, Терри! В этот момент начались новости. Передали о новой серии взрывов в Мангейме, и на лице Делии промелькнула торжествующая улыбка. Она всё же ухитрилась связаться с кем надо. Террористы были предупреждены о засаде и устроили теракты в других людных районах города. Им помогла Делия. Та самая Делия, по которой я тосковала, расставшись с ней на пару дней. Та, что умела слушать и понимать, казалась такой доброй и чуткой. Она никогда не произносила речей о любви, но рядом с ней я чувствовала себя любимой… Или я так хорошо себя обманывала? Никто не обманывает нас лучше, чем мы сами. Сейчас она уверяла меня в своей любви, а потемневшая комната плавала у меня перед глазами. Из этой полутьмы на меня смотрело и скалилось лицо демона, озарённое пламенем огненно-рыжих волос. Прекрасное и порочное. Лицо ангела, оказавшегося исчадием ада. А чарующий голос всё пел и пел мне о своей любви. Я сгорала от желания заключить её в свои объятия. Я сгорала от желания и ненависти. Боже, как я хотела быть с ней! За что мне это? Я уже толком не помнила, что она сказала такое, что окончательно свело меня с ума. Но я до сих пор помню, как сжимала её нежную шею, пока что-то не хрустнуло и Делия не перестала биться в моих руках. Не знаю, сколько я сидела, держа её в объятиях. Потом в дверь постучали. Все наши знали, что мы обе в моём номере. Все видели в окнах свет. Прижав к себе Делию, я из последних сил совершила прыжок на несколько часов назад. Да, там она должна была быть жива, но перенеся туда её мёртвое тело, я могла вычеркнуть её из той реальности. Я читала о возможности такого парадокса в какой-то оккультной книге, но не особенно в это верила. Самое странное, что всё так и получилось. Правда, в те минуты я не думала о том, что это странно. Я была как в тумане, все мои чувства отключились — видимо, сработала защитная реакция, чтобы я не сошла с ума. Мы летели над раскалённой пустыней. Я поставила флайер на автопилот. Мёртвая Делия лежала на соседнем сиденьи. Казалось, она устала и задремала, прислонившись к окну кабины. Я смотрела на её тонкий, нежный профиль, белеющий на фоне растрёпанных рыжих волос, и вспоминала нашу первую встречу. Она сама подошла ко мне на вечеринке в честь окончания операции "Агранат". Через полчаса мы уже занимались любовью в беседке, увитой розами. Она обожала розы. Я постоянно дарила ей эти цветы, выискивая самые редкие сорта. Теперь я знала все сорта роз и смогла бы отличить их друг от друга с закрытыми глазами. Только теперь я их ненавидела. Все сорта. И меня тошнило от их запаха. Подстроив аварию, я поспешила покинуть флайер. Потом все гадали, почему агент Хоуп сменила курс и что случилось с машиной, которая была совершенно исправна. Я же из флайера перенеслась в наш секретный мангеймский штаб — предупредить о предательстве. Сказала, что получила анонимное сообщение. Имя предателя не назвали, но указали места, где должны произойти взрывы. Нам удалось предотвратить три взрыва из пяти. Я возвращалась в прошлое, пока окончательно не выбилась из сил, но предотвратить все теракты не удалось. Позже я узнала, что это бы и не удалось, поскольку успех той террористической операции лишь частично зависел от предателя в рядах группы "Альфа". От Делии зависело далеко не всё, у урмиан было навалом своих в Мангейме. Наши так и не узнали, что Делия Хоуп оказалась предателем. Её хоронили с почестями. То, что нашли среди обломков сгоревшего флайера, уложили в роскошный гроб, который накрыли двумя флагами — королевства и Ордена. Все знали, как она любила розы, поэтому роз было целое море. Они устилали всю аллею, в конце которой зияла могила. Я шла, стараясь на них не наступать, и постоянно ловила на себе сочувствующие взгляды. Все знали о наших с Делией отношениях. Не знали только, как всё закончилось. Потом я запнулась и всё же наступила на цветок — тёмно-красный, словно сгусток крови. Тут вокруг потемнело, и меня кто-то подхватил.

Я проболела несколько дней. Это был самый страшный из всех моих приступов, связанных со скачками во времени. Приехала Джоанна Рэй. Её присутствие успокаивало меня. Я даже чуть ей всё не рассказала, но она выглядела такой усталой и грустной. У неё в тот период было навалом своих проблем, и я решила не грузить её ещё и этой трагедией. Она всегда принимала мои проблемы слишком близко к сердцу, а я вообще-то была уже большая девочка и вполне могла одна нести свой груз. Я несла его почти пять лет.

— Ты больше никому это не рассказывала? — спросила Диана через пару минут после того, как я замолчала.

— Нет. Я совершила тяжкое преступление. Я должна была сдать изменницу Ордену, чтобы её допросили и судили по всем правилам. Не знаю, к чему бы её приговорили — большому сроку или смертной казни…

— Но у нас нет смертной казни.

— Для гражданских. Тамплиеры — другая категория. Насколько я поняла из нашего с ней последнего разговора, операция в Мангейме была первой, которую ей поручили её урмианские хозяева. Никакими такими важными сведениями она не располагала. Участие в этой операции было проверкой, и если бы она её прошла, её бы допустили к какой-то более важной информации. Может быть. Я знаю, как урмиане вербуют новичков, как долго их проверяют и как осторожно посвящают в какие-то масштабные планы.

— А известие о том, что она попала в плен, было ложной информацией?

— Да. Она собиралась исчезнуть, и мы бы считали, что она погибла в арахатском плену. Потом-то узнали бы, что это неправда, но на тот момент у нас не должно было быть никаких подозрений на её счёт. Она целый год пудрила нам мозги, но, думаю, о планах своих новых хозяев она знала немного. Делия видела лишь часть мозаики. Возможно, знай она побольше, она бы пожалела о своём выборе, но было бы уже поздно.

— Терри, уже и так было поздно. Она знала, что делала. Ты уничтожила предателя.

— Да. Того, кто предал меня. Это потрясло меня больше, чем то, другое, предательство. По сути я отомстила ей за то, что так в ней ошибалась… Не то чтобы я сознательно мстила, я была не в себе…

— И это вполне естественно.

— Меня столько лет учили не идти на поводу у своих эмоций и чувств…

— Что ж, хорошо, что из тебя так и не сделали робота. Терри, ты и впрямь считаешь, что должна быть вот такой вот? Выше всего человеческого. Мы тем и хороши, что мы люди. У Бога своя справедливость, и нам её, наверное, никогда не понять. Что бы тобой ни двигало в тот момент, ты уничтожила врага. Ты убила того, кого бы и так казнили…

— Или дали бы большой срок.

— Неважно. Тот, кому плевать на гибель невинных, не заслуживает сожалений.

— Да уж, — усмехнулась я. — Сожалений заслуживаю я. Моя слепота.

— Ты не первая, кого ослепила страсть. И не последняя, увы.

— Не слишком ли ты мудра для своих лет?

— Мне скоро двадцать один. Мама говорила, что на Далейре человек считался взрослым с пятнадцати лет. Он мог уже стать главой клана. И даже правителем. Знаешь, Терри… Я в сто раз хуже тебя. По-моему, ты не сделала ровным счётом ничего плохого. Ты страдаешь из-за того, что любимый человек оказался оборотнем, а их и столетний мудрец не всегда сразу распознает. А вот я… Я действительно предательница.

— И кого ты предала?

— Родителей.

— Это каким образом? Когда умер твой отец, ты была совсем маленькая. И катастрофу аэробуса, в которой якобы… в которой погибла твоя мать, подстроила не ты…

— Да, но теперь я могу путешествовать во времени. Когда я это поняла, я первым делом кинулась спасать Анхе. Когда я первый раз вернулась домой восстановить целостность и отдохнуть, я подумала о том, что могла бы попытаться спасти родителей, но…

Она замолчала, а когда заговорила вновь, чувствовалось, что каждое слово даётся ей с трудом.

— Я поняла, что не хочу этого. Да, я несколько раз попыталась найти те временные отрезки, когда умер отец и когда мама отправилась в ту поездку, но у меня не получилось. Возможно, потому что дар проявился у меня совсем недавно. Ведь попасть в Египет мне помогла Тамит. Она необычная кошка… Но, по-моему, дело не только в этом. Дело в том, что я не хочу их возвращения. Отца я почти не помню, а мама… Мы с ней жили в этом замке не вместе, а рядом. Она заботилась обо мне, следила за моим здоровьем, за моими успехами. Иногда разговаривала со мной, и каждый раз это было для меня подарком. Я никогда не заговаривала с ней первая… Не знаю, почему, но… Она меня так воспитала. Она вроде и не говорила мне, чтобы я помалкивала, пока она меня не спросит, но я знала, что не должна ни о чём её спрашивать. Терри, я, наверное, и не любила их. Я… почти не любила своих родителей. А последние десять лет я привыкла быть одна и даже не представляю, что бы было, если бы они не умерли. Я пыталась представить себе, как я, исправив прошлое, возвращаюсь и…

— И видишь, что всё гораздо хуже, чем есть сейчас, — перебила я. — И не только у тебя. Дия, мы не должны вмешиваться в уже свершившееся, потому что, спасая одного любимого человека, рискуем разрушить множество чужих судеб. И между прочим, свою собственную тоже. Думаю, у тебя неслучайно ничего не получилось. Это инстинкт самосохранения, который срабатывает независимо от нас. Так же и у меня иногда ничего не получается и я не вижу ничего, кроме тьмы. Вмешиваясь в прошлое, мы рискуем многими жизнями, включая свои. Сейчас мы вмешиваемся в прошлое Египта, стараясь предотвратить чужое вмешательство… Да, в истории с Делией я хотела всё переиграть, изменить её судьбу и отправилась на несколько часов назад. Я хотела спасти её, но вместо этого погубила…

— Зато спасла многих других.

— Да, всё оказалось не так, как я думала. Вмешиваясь в прошлое, можно что-то изменить к лучшему, а можно и наоборот. История с Делией закончилась лучше, чем могла бы, хотя я не уверена, что она закончилась. Возможно, это вмешательство в чужие судьбы принесёт и нежелательные плоды, хотя я надеюсь, что этого не будет. Дия, я не всегда поступала правильно, но… Иногда я чувствую, что можно что-то изменить, а иногда, если не получается, я чувствую, что лучше этого и не делать. У тебя не получилось вернуть родителей, и, пожалуйста, больше не пытайся. Всё же я вмешалась в судьбу Делии, когда она была жива. Я не пыталась вывести её из Аида. Попытки вернуть мёртвых опасней всего. Открывая двери в царство смерти, мы пускаем в этот мир порождения тьмы. Не в прямом смысле, а… Мы нарушаем законы мироздания, а это даром не проходит. Пожалуйста, не зли повелителя мёртвых. И не казни себя за то, что недостаточно любила своих родителей. Ты ни в чём не виновата. Одного ты не успела как следует узнать и полюбить, потому что он рано ушёл, а вторую, потому что она не подпускала тебя близко.

— Да, — помолчав, грустно отозвалась Диана. — Такое впечатление, что она и не хотела, чтобы я к ней привязалась. По-моему, она знала, что рано покинет меня.

Похоже, её мать сбежала. Кого она боялась? Вряд ли её интерес к Урму был случаен. Но как можно было бросить десятилетнего ребёнка? Или по законам того странного, сурового мира человек в таком возрасте уже не нуждался в опеке взрослых?

— Уже очень поздно, — сказала я. — Давай всё-таки попытаемся поспать.

— Давай. Я только на минутку в ванную…

Не знаю, сколько длилась эта "минутка", но я уснула раньше, чем Диана вернулась. И хотя этот разговор меня изрядно взбудоражил, настроение у меня было гораздо лучше, чем когда-либо за весь этот год… Нет, за последние пять лет. Наверное, примерно так же себя чувствует боец, долго страдавший от осколочных ранений, из тела которого наконец-то извлекли последний, самый опасный для жизни осколок. Рана ещё болит, но чувствуешь, что боль утихает. Возможно, когда-нибудь она утихнет совсем.

На рассвете я проснулась от лёгкого толчка. Диана спала, разметавшись, её правая рука касалась моего плеча. Почувствовав тонкий аромат лимона и мяты, я тихонько придвинулась к Диане и поняла, что этот запах исходит от её волос. Так вот зачем она уходила в ванную. Вымыла голову другим шампунем. Я осторожно коснулась губами её щеки. Разумеется, мне хотелось поцеловать её и по-другому, но я сдержалась. Спящий человек беззащитен, а я никогда этим не пользуюсь.