"Дагестанское Досье" - читать интересную книгу автора (Овчаров Виталий)

В осаде

Тревога!

Схватив автоматы и рожки, омоновцы разбегаются по позициям. На бегу передергивают затворы, падают грудью на асфальт, выставляя вперед вороненые стволы. Откуда выстрелы? Ни черта не ясно!

Тревогу, как выяснилось позже, подняли командир взвода лейтенант милиции Алексей Токарев и врач отряда старший лейтенант внутренней службы Эдуард Белан. Ранним утром лейтенант Токарев отправился на рутинную проверку постов, с ним напросился идти Эдик Белан. Для него это решение стало роковым. Только поровнялись с забором, отделяющим мечеть от кривой улочки, как из кустов прямо в грудь Токарева уперся ствол снайперской винтовки. Для принятия решения хватило долей секунды: лейтенант резко дернул за ствол винтовки, и нанес бородачу удар ногой в пах. Двое других насели на Белана и завалили его на землю. Токарев, не глядя на него, напрямик через кусты рванул в сторону Дома Культуры. Сообразив, что внезапности добиться не удалось, боевики открыли огонь. Токарев с простреленной печенью обогнул угол дома и рухнул в канаву. Собрав последние силы, поднялся, побежал дальше…

За несколько минут до стрельбы в Новолакском РОВД уже прошел сигнал от дозорных групп, что граница зашевелилась. Майор Муслим Дахаев поднял милиционеров, приказал занять почту и подступы к зданию РОВД. Накануне в Новолакском играли две чеченские свадьбы, из-за кордона понаехало много гостей. Оружия у них не было, — проверяли, — но поди, догадайся, что у них там в душе? Схроны в селе наверняка есть. Поэтому когда раздались выстрелы, Дахаев не удивился. Оказывается, он все время ждал этого — выстрелов на рассвете…

…На высоте 713,5 около телевышки оборону держали шесть милиционеров во главе с лейтенантом Халидом Мурачуевым. Еще не рассвело, когда милиционеры обнаружил силуэты людей, идущих к телевышке. Предположив, что это могут быть федералы, проводящие учения, Мурачуев связался с РОВД. Ему ответили, что в поселке идет стрельба, посоветовали действовать по обстановке. «Вас понял», — сжав зубы, сказал Мурачуев. Потом повернулся к подчиненным: «Приготовиться к обороне!».

Главный удар боевики наносили по Дому Культуры. Здесь, как они чувствовали, будет главный очаг сопротивления. Со своими дагестанскими ментами расчитывали договориться по-хорошему, как было в Ансалта. Поэтому около РОВД поначалу огонь почти не велся.

Очевидно, басаевцы расчитывали на внезапность, может даже мечтали «взять» спящих омоновцев тепленькими со сна. Не вышло: стрельба около мечети выдала их с головой. И тогда, презрев все условности, они бросились на штурм. Шквальный огонь боевики открыли около шести утра; к тому времени милиционеры успели занять позиции. По спортзалу били из пулеметов и автоматов. Работали гранатометчики. Кумулятивные гранаты легко прошивали стены, но к счастью, из-за большого объема спортзала наносили минимальный урон. Зато почти сразу «села» рация: прямым попаданием гранаты была уничтожена подсобка, в которой заряжались аккумуляторы. От огня подствольников спасали сетки на окнах — гранаты отскакивали от них и рвались снаружи. Но потом металлические сетки превратились в лохмотья, и гранаты все чаще залетали в окна.

Постреляв где-то с полчаса, «чехи» пошли в атаку. Однако, кинжальный огонь омоновцев прижал их к земле: теряя раненых и убитых, боевики бросились в укрытия.

Рассказывает прапорщик Михаил Архипченков:

Моя позиция на улице была. В первые минуты нет страха, скорее растерянность. Кто стреляет? Откуда? Потом мне становится ясно, что «чечей» вокруг, как грязи, они со всех сторон. И здесь меня «напрягает» озабоченность: с собой всего четыре магазина, остальное в спортзале — кто их принесет?

Бетонный бруствер создает маленькую, как раз размером с человека, закрытую для огня зону. Прицеливаюсь. Даю очередь из-за бруствера, заваливаю «чеховского» пулеметчика. Тут сечет лицо бетонная крошка — снайпера нащупывают. Так перестреливаюсь часа полтора. Высунусь, пальну, залягу. Берегу патроны. Не отползти, не перекатиться, узкая щель в бетоне. Давлю в себе голод — невозможно дотянуться до еды, сложенной за спиной. Даже нужду приходится справлять прямо здесь, лежа.

Третий час боя. Вдруг затишье, огонь прекращается. В резкой тишине даже слышу щебет утренних птиц. Только теперь замечаю, что правую руку почти не чувствую — затекла. Переворачиваюсь, освобождаю из-под тяжести тела онемевшую руку. И сразу выстрел — тупой удар по предплечью. Не сразу чувствую боль — онемение сдержало. Смотрю на руку — кусок мышцы выдран. И кровь так нехотя и медленно проступает, а потом как ливанет! И боль! Кричу, что ранен. Ребята справа и слева начинают палить, привлекают к себе внимание противника — прикрывают. Использую спасительную секунду, перекатываюсь несколько метров по открытому пространству. Скрываюсь за углом спортзала в недосягаемости для вражеских пуль. Там ребята перевязывают рану и вкалывают прямо сквозь одежду шприц с промедолом. Шприц так и оставляют болтаться на повязке — чтобы потом не забыть и не вколоть мне промедол по новой. «Передоз» может убить. Что было потом, не помню. Вырубился.

Сквозь грохот стрельбы доносился шум другого боя где-то поблизости. Это наверняка дагестанцы. На свою беду омоновцы не могли с ними связаться по радио и Сковородин решил «сбегать» к дагестанцам, выяснить обстановку.

Рассказывает майор Муслим Дахаев:

Наши ребята — молодцы, ни один не уклонился, ни один не спрятался. Мы всеми силами старались помочь осажденным омоновцам. Бандиты по рации, имитируя голоса русских ребят, выступали от их имени с просьбами помочь, провоцируя нас на открытый бой. Но я понимал, что открытым боем ни ребятам не помогу, ни своих бойцов не сберегу.

Спортзал от РОВД отделяет метров пятьдесят парка и редкая цепь домов. Сковородин выпрыгнул через окно, нырнул в кусты. В огне и дыму, в расктах стрельбы добрался до глинобитного забора, перемахнул через него. За забором — двор и на пороге дома седобородый аксакал. Старик сделал приглашающий жест. Выдаст, или нет? — думал майор, идя за ним в дом. Старик не выдал. В руках его вдруг обнаружилась мотыга, и он несколькими ударами развалил саманную стену собственного дома. Сковродин только и успел, что пожать ему руку — полез в пролом.

В РОВД Сковородин первым делом переговорил с майором Дахаевым. «Тут пока не очень стреляют, — сказал дагестанец, — А из оружия у нас — одни АКСУ, да вот еще пулемет на днях изъяли. А патронов много… В общем, держимся.».

Зато у дагестанцев была связь. От Дахаева Сковородин узнал, что в Новолакское зашли больше полутысячи ваххабитов: «они уже где-то у Дучи окопы роют». На связь выходил генерал Оленченко, обещал помочь. «Значит, будут деблокировать?» — спросил Сковородин. «Должны деблокировать», — ответил Дахаев, но не совсем уверенно.

Сковородин решил перевести липчан в РОВД.[36]«Тропа жизни» между Домом Культуры и РОВД действовала с девяти утра до восьми вечера. Сковородин выделил две группы автоматчиков, и под их прикрытием омоновцы где ползком, где перебежками по одному-по двое добирались до здания РОВД. Лично Сковородин сделал несколько ходок, помогая перетаскивать раненых — их выводили в первую очередь. В последней ходке погиб прикрывающий старший сержант Андрей Теперик: снайпер влепил ему пулю прямо в висок.

В это время в СМИ (видимо не без помощи Удугова) просочился слух, будто липецкие омоновцы и дагестанские милиционеры вырезаны подчистую. Сенсационные новости одна страшнее другой поставили всю страну с ног на голову. Особенно досталось начальнику липецкого ОМОНа подполковнику милиции Григорию Душкину. «Ты тут в своем кабинете штаны сука протираешь, а моего сына в Дагестане убивают!» — орали в трубку разгневанные родственники. А Душкину и сказать было нечего: сам ничего не знал. По какому-то наитию набрал номер Новолакского РОВД — и вдруг на том конце ответили! «Дежурный слушает», — сказал кто-то с характерным акцентом. «Сковородин у вас? — спросил Душкин, вытирая со лба нервный пот, — Пригласи к трубочке, дорогой, очень надо».

Сковородин по телефону доложил, что у него несколько раненых и один убитый. Пропал без вести врач Эдурад Белан.[37]«Ты там держись, Сережа. Что родственникам передать?» — «Передайте, все будет нормально».

Так уже похороненный липецкий ОМОН был реанимирован.

А в штабах, как и в случае с Ботлихом, начиналась паника. Вдруг сорвался всегда выдержанный Владимир Рушайло, за последние дни растерявший немало нервных клеток.

Вспоминает генерал-полковник Вячеслав Овчинников:

Когда их заблокировали, генерал Зубов, первый замминистра, мне говорит: «А-а, вы там бросили наш липецкий ОМОН, люди гибнут!». Там было по-моему, 26 человек. А меня министр на связь вызывает. Я ему докладываю «Я прибыл, нахожусь в Баташюрте». — «Это дело вашей чести и совести, если вы не спасете мне липецкий ОМОН, я с вас спрошу».[38] — «Подождите, я что его в такую ситуацию определил? Нет. Сейчас ситуация уже совершенно другая. Как я могу вам гарантировать, что я их спасу?». — «Меня это не интересует!».

Ну, мы бросили туда бронегруппу. У нас подбили танк, два БТРа, зенитку уничтожили с экипажем, человек пятнадцать мы потеряли. Я ему докладываю: «Вы понимаете, я туда сколько угодно могу людей бросать». Это Новолакское находится как бы в ущелье, там Дучи рядышком, одна дорога ведет туда, больше никак не попасть туда. Они поставили гранатометчика — все в упор расстреливает, что движется. Невозможно ничего сделать. Министр: «Меня это не интересует».

В этом моменте Овчинников искренен: людей действительно «бросали» в Новолакское как камни в воду — без разведки и малыми группами. По старому ботлихскому принципу «Действуй, лейтенант!» Генералы, правда, были другие, но приказы отдавались те же.

Утром 5 августа со стороны Дучи в Новолакское выдвинулись два «бэтэра» и «зушка» верхом на грузовике. В группе — человек тридцать. Боевики встретили калачевцев у входа в ущелье, хладнокровно расстреляли из гранатометов. Из-под огня успел вырваться только один БТР — другой, плюс зенитная установка были сожжены. На помощь калачевцам поспешили две «коробочки» с мотострелками и два приданных Т-62 из 93-го полка. А навстречу уже потоком шли беженцы…

Машина капитана Панева, не доезжая до селения ста метров, первой вступила в бой. Танкисты заняли позицию на дороге, ведущей в Новолакское. Второй танк, где командиром был лейтенант Козин, обосновался правее метрах в семиста от окраины. Боевики «сели» сверху, на склонах горы, били из пулеметов и СВД по триплексам, не давая высунуться — под их прикрытием к танку подбирались гранатометчики.

— Сдавай направо, съезжай с дороги и по полю — к деревне, — отдал приказ лейтенант Козин механику-водителю рядовому Калугину.

Танк Козина маневрировал, «работал по зеленке»

— Цель — снайпер, — коротко отдал приказ офицер. Он знал, что за ними идет пехота. И следующим снарядом снесло чердак одного из крайних домов. До селения оставалось не больше пятидесяти метров. Заряжающий, прильнув к зенитному пулемету, срезал расчет СПГ.

— Вниз по лощине! — крикнул Козин по ВПУ.

И в ту же секунду — клочья земли, от взрыва с воем взлетевшие вверх, огромная воронка на том месте, где только что проехал танк. Гранатометчики и расчет невидимой безоткатки бульдогами вцепились в танк. Спасение — в скорости и маневре. Стреляя на ходу, Т-62 стал выбираться на дорогу. Стрелки часов отстегнули еще один час боя. Все смешалось от дымовой завесы и взрывов, сплющивших землю и небо. Герасименко, ведший огонь из зенитного пулемета на башне, успел заметить огненную стрелу, метнувшуюся наперерез. Ракета из ПТУРа угодила в лобовую броню. Герасименко опалило лицо, наводчику осколками посекло ноги. Козин приказал всем выбираться из подбитой машины: оставаться внутри больше не имело смысла.

— Дуйте в тыл, я у пулемета! — крикнул Козин своему экипажу, — Машину не оставлю!

Подошедший БТР забрал раненых. Козину тоже кричали, чтобы уходил, что его прикроют, но он не оборачиваясь, стрелял и стрелял из ДШК. Он, наверное, тогда чувствовал себя очень сильным. Он и умер так же — весело и зло. Его нашли десять дней спустя возле танка, от которого он не захотел уйти. Эх, Леша, Леша… не умирать надо было геройской смертью, а жить — и побеждать.

Несмотря на все неудачи, постоянное давление на боевиков со стороны Дучи заставляло их держать здесь значительные силы, не позволяя сосредоточиться на уничтожении блокированных в райцентре милиционеров.