"Любить Эванджелину" - читать интересную книгу автора (Ховард Линда)

Глава 9

Следующее утро выдалось ужасным. Эви плохо спала — почти совсем не спала. Будильник был установлен на четыре тридцать, и к тому моменту, как он зазвенел, ей удалось поспать меньше двух часов. Сны о Роберте — это одно, но Эви бодрствовала и все равно не могла выбросить его из головы. Ее мысли метались от воспоминаний об их бурном, да еще и незавершенном порыве страсти, до беспокойства, охватывающего ее всякий раз, когда она думала о том, насколько искусно Роберт манипулировал людьми. Она попыталась критически разобрать все, что он делал, и не смогла вспомнить ни единого случая, когда бы он действовал во зло. Но это ее не убеждало.

Где-то после полуночи, когда Эви лежала в темноте, уставившись в потолок, она вдруг осознала, что именно так сильно ее беспокоит. Роберт позволяет людям видеть и узнавать только одну часть себя. А в это время другая его часть, вероятно, более близкая к его подлинной человеческой сущности, невозмутимо остается позади, внимательно наблюдая, тщательно анализируя, дозируя ответные действия, решая, какое давление следует незаметно оказать, чтобы получить желаемый результат. Эта внутренняя личность от всех отгорожена, а изолированный в стерильной среде, остро отточенный интеллект функционирует почти как компьютер. Вряд ли что-нибудь смогло бы огорчить Эви сильнее, чем осознание того, что как раз к этому Роберт и стремится, сознательно формирует в себе эту обособленность и никого не собирается подпускать ближе.

На какое место в его жизни она могла бы надеяться? Он хочет ее. Он вполне готов на некоторое время сосредоточить на ней все свое внимание, чтобы получить то, чего желает, — сексуальную связь. Но пока она не пробьется внутрь этого яростно охраняемого мира, ей не затронуть его чувств. Может, Роберт и великолепен, но она разобьет свое сердце, взламывая его защиту.

Насколько важны эмоциональные барьеры, Эви знала лучше других. На протяжении многих лет, медленно исцеляясь, она укрепляла собственную оборону, пока не научилась полагаться только на себя. Как могла она осуждать Роберта за то, что тот обосновался в своей крепости? Она не знала, следует ли ей хотя бы попробовать попасть туда.

Проблема в том, что неизвестно, остался ли у нее еще выбор. Хорошо это или плохо, но днем он проскользнул сквозь ее защитные стены. Вроде бы мелочь — возня с ребенком. Но именно такие мелочи, а не судьбоносные события, пробуждают любовь. После того как Роберт спас ее и Джейсона, Эви смягчилась по отношению к нему, но ее сердце осталось в целости. Сегодня она влюбилась, и от этого факта нельзя отвернуться, нельзя не обратить на него внимания. Даже если окажется, что проникнуть в мир Роберта и достучаться до его сердца невозможно, она должна попытаться.

Наконец она погрузилась в сон, но почти сразу звонок будильника поднял ее с постели. Со слипающимися глазами Эви поставила кофе и, пока он варился, приняла душ. После, когда она рассеянно пережевывала хлопья и вливала в себя кофеин, нижнюю часть ее живота скрутила тупая боль.

— Проклятье, — пробормотала Эви. Только этого ей не хватало. Вечером она впервые намеревалась встретиться с Робертом, а тут начались месячные. Ей казалось, что у нее есть еще пара дней до того, как они придут. Мысленно Эви взяла на заметку, что через несколько дней следует начать принимать только что выписанные доктором противозачаточные таблетки.

Как правило, ежемесячные недомогания ее не беспокоили, но в этот раз они начались невпопад, да к тому же сама Эви не выспалась. Так что, выходя из дома в предрассветной тьме и забираясь в автомобиль, Эви чувствовала себя не лучшим образом.

А когда она ехала по пустынной темной проселочной дороге, ее стойкий пикап, обычно такой надежный, несмотря на значительный пробег, издал несколько непривычных звуков.

— Только посмей у меня сегодня сломаться, — предупредила его Эви. Она едва достигла устойчивого финансового положения, и как раз сейчас капитальный ремонт был ей совершенно ни к чему.

Доехав до федерального шоссе номер 431, она свернула на него. Машина вздрогнула, в ней что-то громко зазвенело. В испуге Эви притормозила и быстрым взглядом окинула приборы. Температура в норме, масло — о, Боже! — показатель масла ниже красной линии. Она резко нажала на тормоза, начала выруливать к обочине, и именно тогда мотор окончательно вышел из строя. Было много лязга и скрежета, а из-под капота, закрывая ей видимость, повалил дым.

Пока лишенный тяги автомобиль двигался по инерции до полной остановки, Эви, сражаясь с тяжелыми колесами, старалась увести его с шоссе. Затем вылезла и встала, глядя на дымящийся труп, из которого слышались последние удары и дребезг — звуки механической смерти.

Обычно она высказывалась мягко, но некоторые обстоятельства требовали брани, и это был тот самый случай. Эви использовала все ругательства, которые когда-либо слышала, нанизывая их достаточно новаторски. Это не вернуло двигатель к жизни и ничуть не увеличило ее банковский счет, но несколько сгладило чувство разочарования. Когда новые способы выражать мысли иссякли, Эви остановилась, глубоко вздохнула и посмотрела на шоссе сначала в одну, а затем в другую сторону. Рассвет рассеивал тьму, и поток машин возрастал. Может быть, проедет кто-нибудь, кого она знает, и ей не придется идти целых две мили до таксофона. Со вздохом она достала пистолет из-под сиденья, сунула в сумочку, затем заперла машину, хотя было понятно, что всякому, кто захотел бы угнать пикап, пришлось бы тащить его на буксире. И зашагала.

Меньше чем через минуту рядом с ней остановился другой пикап. Эви оглянулась и увидела прицепленную позади него лодку. В автомобиле сидело двое мужчин, и тот, что на пассажирском месте, опустил стекло:

— Проблемы? — и несколько неуверенно продолжил: — Мисс Эви?

Она с облегчением узнала двух местных рыбаков, Расса Макелроя и Джима Хейнса, с которыми была знакома уже несколько лет.

— Привет Расс, Джим. Мотор в моем пикапе только что сломался.

Расс открыл дверь и выпрыгнул наружу.

— Давайте мы довезем вас до пристани. Не следует вам вот так бродить одной. Слишком много подлостей случается в наши дни.

Эви с благодарностью забралась в кузов грузовичка и скользнула на середину сиденья. Расс влез обратно и закрыл дверь, Джим аккуратно вывел автомобиль на шоссе.

— У вас есть хороший механик? — спросил Джим.

— Я думала, Берт, механик с пристани, взглянет. Он умеет обращаться с двигателями.

Джим кивнул.

— Да, я знаю Берта Мардиса, он действительно знаток. Но, если он не сможет заняться этим, есть еще один парень, владелец мастерской прямо рядом с Блаунтом. Он также хорош. Его зовут Рой Симмс. Просто найдите в телефонном справочнике «Ремонт автомобилей Симмса».

— Спасибо, я запомню.

Джим и Расс вступили в оживленную дискуссию о других хороших механиках в округе, а вскоре показалась пристань. Эви поблагодарила мужчин, и Расс снова выскочил, чтобы выпустить ее наружу. Возможно, рыбаки и не собирались заезжать на ее причал, но, раз уж приехали, решили, что можно отплыть и отсюда. Пока Эви отпирала ворота, блокирующие спусковой слип, Джим начал маневрировать так, чтобы, двигаясь задом, спустить лодку на воду. Потом Эви открыла офис и включила свет. Когда Джим и Расс на холостом ходу отходили от берега, приехал Берт, и Эви пошла рассказывать ему о кончине своего пикапа.

Прошло не так уж много времени после рассвета, когда зазвонил телефон. Роберт открыл один глаз и, пока его рука тянулась к трубке, рассматривал розовое золото небес.

— Да.

— Пикап не добрался до города. Сломался, когда она только выехала на шоссе. Она доехала до пристани на попутке.

Роберт сел в постели. Он почувствовал, как от смеси гнева и страха у него на затылке встопорщились тонкие волоски.

— Проклятье, она ловила попутку?

— Да. Из-за этого я немного забеспокоился и последовал за ней, чтобы убедиться, что она не попала в беду. Все нормально. Оказалось, ее подобрала пара рыбаков. Полагаю, она их знает.

Не намного лучше. Гантерсвилл не такой уж рассадник преступности, но с одинокой женщиной может случиться что угодно. Не успокаивало Роберта и то, что за ней следили, и помощь, если бы Эви в ней нуждалась, оказалась бы рядом. Прежде всего, такая ситуация не должна была возникнуть.

— Что не сработало?

— Должно быть, дыра в маслопроводе получилась больше, чем думал Уэст. На подъездной дорожке, наверное, осталась громадная масляная лужа. Эви могла бы ее увидеть, если бы не выезжала, когда было еще темно.

Очень спокойно и отстраненно Роберт произнес:

— Если бы с ней что-нибудь случилось из-за его ошибки, мне бы это не понравилось.

На другом конце линии наступила тишина. И потом:

— Я понял. Этого больше не повторится.

Выразив свою позицию, Роберт не стал больше на этом задерживаться и продолжил:

— Будьте внимательны сегодня вечером у нее в доме. Я не хочу, чтобы она заметила что-либо, лежащее не на своем месте.

— Не заметит. Я сам прослежу за этим.

Роберт повесил трубку. Сцепив руки за головой, он лежал на спине и смотрел, как солнце появляется из-за гор. Предыдущим днем он больше, чем когда-либо, усомнился в связи Эви с Мерсером. Хотя Роберт с большой долей вероятности допускал, что она встречалась с Мерсером на озере, однако или Эви не сообщила тому о присутствии Кэннона, или не знала о его связи с «ПауэрНэт». Шпионская сеть казалась хорошо организованной, раз уж ее членам удавалось так долго оставаться незамеченными и не пойманными. Учитывая это, Эви должна была знать о нем. По крайней мере, Мерсер уведомил бы ее о его, Роберта, присутствии. По какой причине ее могли оставить в неведении относительно его личности? Если только ее соучастие было весьма незначительным, и никто не подумал, что ей нужно сообщить?

Другая возможность заключалась в том, что на самом деле Эви распознала его имя, или ей о нем сообщили, но по каким-то собственным причинам она решила не передавать информацию о том, что он арендовал бокс на ее пристани и, казалось, проявлял к ней глубокий личный интерес.

И в том, и в другом случае отсюда следовало, что Эви не ладила с другими членами шпионской организации. С одной стороны, это означало, что Роберт нащупал слабое место, которое мог бы использовать. С другой стороны, ее жизнь могла оказаться в опасности.

Эви договорилась с буксировщиком, чтобы тот притащил пикап на пристань. Когда автомобиль прибыл, Берт сунул голову под капот и начал обследование. Затем лег на тележку, вкатился под днище и продолжил осмотр снизу. Появившись вновь, Берт не испытывал оптимизма относительно возможности отремонтировать двигатель.

— Слишком много повреждений, — сказал он, — тебе лучше сразу купить другой мотор.

Она ожидала этого и мысленно уже прикидывала свои финансовые возможности. Платеж банку по ссуде за пристань в этом месяце можно перенести на более поздний срок, а потом придется отложить другие платежи, чтобы погасить этот. Несколько дней можно обойтись без автомобиля и использовать лодку для поездок туда-сюда от дома до причала, а в случае крайней необходимости куда-то поехать, позаимствовать машину Беки, хотя Эви и не любила этого делать.

— Я обзвоню продавцов и постараюсь найти двигатель, — сказала она. — У тебя будет время установить его для меня?

— Конечно, — легко ответил Берт, — в любом случае сейчас работы не много.

К тому времени, когда приехал Крейг, чтобы освободить Эви, все было устроено. Она нашла двигатель, и, как только его доставят, Берт сможет начать установку. Если на пристани не будет слишком много работы, завтра вечером она сможет поехать домой уже на машине.

Но, судя по опыту, дела обычно шли не так, как задумано. Она бы не удивилась, если бы Берт вдруг оказался завален множеством лодок, требующих его внимания.

Поездка через озеро получилась приятной, несмотря на беспокойство. Вода была зеленой, окружающие горы — в голубоватой дымке, а толстые пушистые облака, медленно плывшие по небу, время от времени ненадолго давали передышку, спасая от палящего солнца. Над озером лениво кружили чайки, а вдали высоко в небе парил орел. Это был один из тех дней, когда находиться в помещении почти невыносимо.

С такими мыслями в голове Эви, как только приехала домой, отложила на потом свои финансовые проблемы и вытащила газонокосилку, чтобы постричь лужайку перед домом. С неудовольствием она уставилась на большое черное масляное пятно в том месте на подъездной дорожке, где стоял пикап. Если бы этим утром, когда она выезжала, было светло, если бы она не поменялась сменами с Крейгом, она бы увидела масло и не поехала на машине. Двигатель все еще оставался бы неповрежденным, и счет за ремонт был бы намного меньше.

Просто так неудачно все совпало.

Закончив работу во дворе, Эви ушла в помещение, чтобы остыть и заняться немногочисленными домашними делами. К трем часам она уже снова была на открытом воздухе и сидела на веранде, опустив ноги в воду. Рядом с ней стоял запотевший стакан с ледяным чаем. Волнуясь из-за пикапа, ничего не добьешься. Она сможет справиться с этим так же, как справлялась со всеми денежными кризисами, возникавшими за эти годы, — с помощью строгой экономии, пока все счета не будут оплачены. Больше она ничего не может сделать, поскольку маловероятно, что добрая фея насыплет деньги ей в подол. Хотя существует возможность устроиться на полставки в один из ресторанов быстрого обслуживания, где подают завтраки, и работать там по утрам. Сорок долларов в неделю — это сто шестьдесят долларов в месяц, достаточно, чтобы оплатить счет за электричество, и еще немного останется, чтобы заплатить за газ. Но сейчас ей хотелось просто сидеть на террасе с ногами, опущенными в воду, и разглядывать горы, чувствуя довольство, растекающееся по телу.

Там Роберт и нашел ее. Он обошел дом сбоку и приостановился, когда увидел, что она сидит на облупившихся досках с закрытыми глазами и лицом, приподнятым к солнцу. Длинная толстая золотая коса переброшена вперед через плечо, и на затылке открылась изящная соблазнительная впадинка. На ней был не самый изысканный наряд, просто вылинявшие джинсовые шорты и свободная белая сорочка, но пульс у него забился быстрее, пока он рассматривал грациозный изгиб ее плеч, восхитительную округлость тонких рук, роскошные очертания ног. Порозовевшая от солнца кожа, подобно сочному персику, испускала золотистое сияние. Глаза Роберта, все его тело загорелись при взгляде на Эви. Рот буквально наполнился слюной, так что пришлось сглотнуть. Никогда он не испытывал такого настоятельного вожделения ни к одной женщине. Больше всего хотелось просто наброситься на нее и овладеть ею прямо здесь и сейчас, без раздумий и ухищрений.

Эви не догадывалась о присутствии Роберта, пока пол не задрожал у него под ногами. Когда она повернула голову, чтобы посмотреть, кто ее навестил, в глазах у нее не было испуга, а только ленивое любопытство, сменившееся теплым радушием. «Даже обычный пятилетний ребенок в большом городе более насторожён, чем здешние люди», — подумал Роберт, усаживаясь рядом с Эви и начиная снимать туфли.

— При-и-и-ве-е-е-т, — сказала она, воплощая радостную безмятежность в одном этом слове, растянутом настолько, что за то же время Роберт мог бы произнести его дважды.

Он обнаружил, что улыбается в ответ, действительно улыбается, губы изгибаются мягкой линией, а сердце колотится в груди. Он хотел ее с того момента, как впервые увидел. Но несколько раз совершенно неожиданно попадал в плен ее обаяния. Сейчас он остро чувствовал и то, и другое, даже более того — он был околдован.

Он кружился на неисчислимом множестве танцплощадок, держа в своих объятиях несметное количество красивых женщин. Тех женщин, которые могли позволить себе быть изнеженными и носить самые дорогие наряды и драгоценности, женщин, которые ему искренне нравились. Он занимался любовью с этими женщинами нежно, медленно, в роскошной обстановке. Он овладевал женщинами, когда в каждую встречу возбуждающий риск добавлял остроты ощущениям. Но он никогда не чувствовал себя более очарованным, чем сейчас, сидя рядом с Эви на облупившихся старых досках под раскаленным полуденным солнцем, омывающим все вокруг ослепительным светом. От духоты по спине и груди Роберта стекал пот, а все его тело пульсировало от полноты жизни. Даже в кончиках пальцев он ощущал пульс. Потребовалось все его немалое самообладание, чтобы удержаться и не опрокинуть Эви, раздвигая ей ноги так, чтобы он смог проникнуть в нее.

Но, кроме этого, при всей интенсивности желания он испытывал странное удовольствие от ожидания. Он возьмет ее. Но сейчас он попал под обаяние ее медленной улыбки, был очарован сиянием ее кожи, теплым женским запахом, с которым не сравнятся никакие духи. Просто сидеть рядом с ней означало быть ею плененным, и это было все, чего он желал.

Сняв туфли, Роберт закатал штанины брюк цвета хаки и сунул ноги в воду. Вода была теплой, но по контрасту с его кожей освежающей. Он почувствовал себя почти комфортно.

— Еще нет семи часов, — указала Эви, но при этом улыбнулась.

— Я хотел убедиться, что ты не струсила.

— Нет еще. Дай мне пару часов.

Несмотря на поддразнивание, Роберт был уверен, что она его не подведет. Эви могла нервничать, даже слегка сопротивляться, но она согласилась и сдержит свое слово. Недостаток энтузиазма перед встречей с ним мог бы показаться оскорбительным, если бы Роберт не знал, насколько сильно она физически откликается на него. Каковы бы ни были причины, по которым Эви остерегалась его, ее тело не обращало на них внимания.

Она лениво болтала ногами, глядя на водовороты вокруг своих лодыжек. Подумав минуту, разумно ли поднимать вопрос, так сильно ее беспокоящий, она все же решила спросить.

— Роберт, позволял ли ты когда-нибудь кому-либо по-настоящему приблизиться к тебе? Существует ли хоть кто-нибудь, кто действительно тебя знает?

Всего лишь долю секунды она ощущала его молчание, а затем он легко ответил:

— Я пытаюсь приблизиться к тебе с того момента, как впервые увидел.

Эви повернула голову и обнаружила, что Роберт смотрит на нее, а его сверкающие зеленые глаза холодны и непроницаемы.

— Это была хорошая уловка, но как раз сейчас ты продемонстрировал, что я имела в виду.

— Я продемонстрировал? Что именно? — проворчал он снисходительно, наклоняясь вперед и прижимаясь губами к ее обнаженному плечу.

Она не позволила, чтобы короткая жгучая ласка отвлекла ее.

— То, как ты уклоняешься от личных вопросов, не отвечая на них. Как удерживаешь всех и каждого на расстоянии вытянутой руки. Как наблюдаешь и манипулируешь, и никогда не выдаешь своих истинных мыслей и чувств.

Роберт выглядел удивленным.

— Ты упрекаешь меня в том, что меня трудно понять, в то время как сама ты открыта не более чем Сфинкс?

— У нас обоих есть свои средства защиты, — с готовностью признала Эви.

— Допустим, я переадресую тебе твой же вопрос? — Роберт пристально посмотрел на нее. — Позволяла ли ты когда-нибудь кому-либо приблизиться к тебе и узнать тебя по-настоящему?

Ее пронзила внезапная острая боль.

— Конечно. Моей семье… и Мэтту.

После этого Эви погрузилась в молчание, и Роберт увидел печаль, пробежавшую по ее лицу, подобно облаку, заслоняющему солнце. Снова Мэтт! Что такого особенного было в восемнадцатилетнем парне, что двенадцать лет спустя одно упоминание его имени заставляет ее огорчаться? Роберту не нравилось то, что он чувствовал: неистовую ревность и обиду на мертвого мальчика. Но, по крайней мере, воспоминания о Мэтте отвлекли Эви от неудобных расспросов.

Теперь она казалась довольной тем, что сидит в тишине, болтая в воде ногами и наблюдая за изменениями узоров солнечного света по мере того, как светило ниже опускается по небу. Внезапно поглощенный своими собственными мыслями, Роберт оставил ее наедине с ее размышлениями.

Его встревожила ее проницательность. К несчастью, она была совершенно права. Он всегда чувствовал необходимость скрывать большую часть самого себя. Личность, которую он демонстрировал миру — этакий состоятельный изысканный бизнесмен, — не была поддельной. Просто она представляла малую часть целого, ту часть, которую он выбрал, чтобы выставлять напоказ. Получалось очень неплохо, идеально для заключения сделок, ухаживаний и соблазнения женщин, которых он хотел. И это открывало ему доступ в те части света, где его бизнес был не вполне таким, каким выглядел.

Никто из его ближайших партнеров не подозревал, что он не только холодный сдержанный руководитель. Они не знали о его склонности к приключениям или о том, как он наслаждался опасностью. Не знали о чрезвычайно рискованных услугах, которые он из чистого патриотизма оказывал различным правительственным учреждениям и ведомствам. Обо всех непрекращающихся специальных тренировках, которым подвергал себя, чтобы оставаться в форме, о его отточенных навыках. Не знали и о его взрывном темпераменте, поскольку он жестко держал себя в руках. Но Роберт хорошо знал себя, знал свои смертоносные способности. Всегда казалось, что лучше скрывать незаурядные стороны своей личности, никогда не давать воли той воистину разрушительной силе, которая жила в нем. Если это означало, что никто никогда по-настоящему не знал его, то Роберта это устраивало. Это обеспечивало определенную безопасность.

Ни одна женщина никогда не проникала в кипящую глубину его чувств, не заставляла его терять контроль над собой. Он никогда не хотел полюбить женщину в истинном, романтическом значении этого слова, оказаться открытым и незащищенным перед ней. Роберт планировал, что когда-нибудь женится, и его жена будет чрезвычайно счастлива. Он станет всячески заботиться о ней и проявлять уважение, доставлять удовольствие в постели и баловать за ее пределами. И жена никогда не захочет чего-то большего. Он будет нежным, любящим мужем и отцом, и ей не доведется узнать, что в действительности она ничуть не затронула его, что его сердце уцелело в своей защитной скорлупе.

Маделин, конечно, знала о существовавших в нем яростно охраняемых глубинах, но не пыталась их исследовать. Она знала, что он любит ее, и этого ей хватало. Его сестра была пугающе самостоятельной личностью, за ленивыми манерами скрывалась почти устрашающая решительность, как, к своему великому удивлению, обнаружил ее муж.

Но как смогла Эви за столь короткое знакомство так ясно разглядеть то, что другим вообще не удавалось увидеть? Из-за этого он почувствовал себя обнаженным, и, черт возьми, это Роберту совсем не понравилось. Ему следует быть поосторожнее с ней.

Солнце светило во всю мощь теперь уже в спину, и позвоночник Роберта пощипывало от пота. Решив, что молчание длилось достаточно долго, он небрежно спросил:

— А где твой пикап?

— Мне пришлось поставить на него новый двигатель, — ответила Эви, — и его можно будет забрать только завтра вечером, а до тех пор до пристани и обратно я буду добираться на лодке.

Роберт подождал, но никаких дополнительных объяснений не последовало. Удивленный, он осознал, что она не собирается рассказывать ему о сгоревшем моторе и распространяться о своих несчастьях. Он привык, что люди идут к нему со своими проблемами, надеясь на их умелое разрешение. Кроме того, он предполагал, что Эви, возможно, попросит у него ссуду, чтобы покрыть стоимость ремонта. Они не обсуждали его финансовое положение, но Эви видела его новый катер, новый джип, дом на самом берегу, а она ни в коем случае не глупа. Она знала, что у него есть деньги. Конечно, он не дал бы ей ссуду, потому что это расстроило бы его ловкие маневры с целью оказать на нее финансовое давление, но все же он бы не удивился, если бы Эви попросила. А она, оказывается, даже не собиралась рассказывать ему о том, что ее машина сломалась.

— Если тебе понадобится куда-нибудь поехать, позвони мне, — наконец предложил Роберт.

— Благодарю, но у меня нет никаких дел за пределами пристани, которые я не могла бы отложить до того момента, пока не заберу пикап.

— Нет необходимости откладывать, — мягко настаивал мужчина, — просто позвони мне.

Эви улыбнулась и не стала продолжать разговор, но Роберт знал, что она не позвонит. Даже если он обоснуется на причале и будет пребывать там, пока ее автомобиль не починят, она не скажет ему, если ей что-то потребуется.

Он взял ее руку и нежно погладил пальцы.

— Ты не спросила меня, куда мы пойдем вечером.

Эви удивленно взглянула на него.

— Я не думала об этом.

И это было правдой. Неважно, куда они пойдут. Только то, что она пойдет с ним, занимало ее мысли.

— Не очень-то обнадеживающе для меня, — заметил Роберт со слабой улыбкой.

— Я не говорила, что не думала о том, как пойду вместе с тобой. Просто вопрос «куда?» не приходил мне в голову.

Ни одна из утонченных светских львиц, которых он обычно сопровождал в Нью-Йорке и других величайших городах мира, никогда не сделала бы такого простодушного признания. Или если бы сделала, то в интимно кокетливой манере. Эви не кокетничала. Она просто высказала правду и позволила ему принять все, как есть. Он хотел поцеловать ее за это, но пока воздержался. Она почувствует себя свободнее, если ей не придется сталкиваться с попытками обольщения всякий раз, когда она его видит.

Затем Эви повернулась к нему, карие глаза — серьезны и спокойны.

— Я ответила на твой вопрос, — сказала она, — теперь ты ответь мне.

«А, значит, она дала отсрочку, но не отвлеклась». Роберт поспешно выбрал ответ, который удовлетворит ее, но не раскроет его. Преимущество этого ответа заключалось и в том, что до некоторой степени, он был правдив.

— Я частное лицо, — спокойно сказал Роберт, — я не выбалтываю историю моей жизни всякому, кто спросит. Как и ты. Поэтому ты должна понять.

Те же золотисто-карие глаза снова изучающе остановились на нем, а затем Эви со вздохом отвернулась. Роберт почувствовал, что ответ не устроил ее, но она не собиралась спрашивать еще раз. Ощущение, когда тебе в чем-то отказывают, не самое приятное, но он не хотел, чтобы она продолжала любопытничать.

Роберт посмотрел на свои часы. Прежде чем он заедет за ней и заберет на весь вечер, ему нужно сделать несколько звонков, не говоря уж о необходимости принять душ и переодеться. Он снова поцеловал Эви в плечо и поднялся на ноги.

— Мне придется покинуть тебя, или вечером я опоздаю на свидание. Не сиди здесь слишком долго, а то обгоришь на солнце. Твои плечи уже горячие.

— Хорошо. Увидимся в семь.

Она осталась сидеть на террасе, а Роберт, подавляя разочарование, сверху посмотрел на ее головку с рыжеватыми и коричневыми прядями. Как только он подумал, что наконец серьезно продвинулся в отношениях с ней, Эви снова мысленно отдалилась, как черепаха, скрывающаяся в своем панцире. В сегодняшнем послеобеденном настроении причудливо смешались удовольствие, грусть и смирение. Может быть, Эви беспокоилась о машине, может быть, нервничала из-за их первого свидания, хотя почему это могло быть так, если он уже видел ее полураздетой, оставалось за пределами его понимания.

Суть в том, что она так же непроницаема для него, как он для других. Роберт всегда умел читать мысли по лицам людей, но разум Эви был закрыт для него. Или она реагировала абсолютно неожиданным образом. Он не мог предсказать, что она сделает или скажет, не знал, о чем она думает, и это медленно сводило с ума. Роберт принудил себя отойти, вместо того чтобы стоять, ожидая, пока она взглянет на него снизу вверх. Чем бы это могло окончиться? Вероятно, она бы догадалась, чего он ожидает, и взглянула на него, просто чтобы положить этому конец, и он бы ушел. Оказывать некоторое давление с целью получить преимущество склонны только неуверенные в себе люди, а в Роберте не было ни капли неуверенности. Однако уходил он неохотно. О том, что делает Эви, он не беспокоился только тогда, когда находился рядом с ней.

Забираясь в джип, Роберт с горьким юмором размышлял о том, что дела совсем плохи, если им так завладела женщина, которой он не может доверять, как только она оказывается вне поля его зрения.

После того, как шум двигателя затих вдали, Эви еще долго оставалась на прежнем месте. Роберт уклонился от вопросов, и она с грустью признала, что он не собирался позволить ей приблизиться к себе. Возможно, она могла бы проявить стервозность и продолжать надоедать ему, но это только заставило бы его еще больше закрыться. Нет, если она хочет иметь с ним какие-то отношения, то придется довольствоваться тем немногим, что он спокойно и без напряжения сам отдаст. Она знала Мэтта до мозга костей и любила до глубины души. Какая ирония, что сейчас она влюбилась в человека, который позволил ей коснуться только самой поверхности.

Наконец Эви вытащила ноги из воды и встала. Этот день был изматывающим, хоть она и старалась не слишком волноваться. Лучше бы ей заняться сборами к важному свиданию. Эви чувствовала, что подготовиться нужно настолько хорошо, насколько она только сможет.