Глава III. Похищение

Прошло ещё три года, в течение которых Джим не расставался с мыслью, что его родина не здесь, на Земле, а где-то очень далеко отсюда. Он часто с тоской всматривался в звёздное небо, потом увлёкся астрономией, и папа купил ему телескоп. Из своей комнаты на чердаке он смотрел в безмолвную бездну космоса, и она одновременно манила его и пугала. Сколько световых лет отделяло его от таких, как он? Джим даже не мог предположить. Где-то очень далеко (в такую даль трудно было даже добраться на самых быстрых двигателях — мыслях) была планета, населённая народом, среди которого он был бы своим. Может быть, даже более того — он был не самым худшим представителем этого народа, тогда как здесь он всё отчётливее чувствовал себя чужаком, заброшенным сюда Бог весть как.

Может быть, он даже слишком остро откликался на молчаливый зов Бездны, открывавшейся над его головой каждую безоблачную ночь, и слишком стремился туда, в неведомые дали, к потерянным сородичам. У него не выходили из головы слова слепого старика о том, что он будет там счастлив и найдёт того, кто ему предначертан. Это не давало ему покоя и будоражило, заставляло снова и снова приникать к телескопу в отчаянной и почти несбыточной надежде разглядеть в рисунке созвездий курс на невидимую глазу искорку, с которой он чувствовал в своём сердце неразрывную связь.

Так или иначе, его мечте было суждено сбыться. Он много раз воображал себе, что за ним когда-нибудь прилетят высокие красивые существа с острыми ушами (похожие на эльфов из "Властелина колец") и скажут, что они давно его искали и вот наконец нашли, что они прилетели, чтобы забрать его домой, к безутешным родителям, которые уже отчаялись его когда-нибудь разыскать; на самом деле всё получилось совсем не так, как он воображал в своих мечтах. Лишь самое начало его долгого пути на родину напоминало сценарий, выстроенный в его воображении: однажды ночью в свой телескоп он увидел нечто.

Нечто, а вернее, НЛО, представляло собой полупрозрачный размытый сгусток, скользивший в небе, а на фоне яркого диска луны ставший на одно мгновение серебристым. Его очертания были нечёткими, но в целом по форме он напоминал оладью. У Джима заколотилось сердце: неужели он дождался?! Неужели это прилетели за ним? На некоторое время он потерял оладьеобразный объект из виду, но вскоре он снова появился, причём так неожиданно близко, что Джим отпрянул от окна. Двигался объект почти бесшумно, и его размеры были очень внушительными: его диаметр превышал всю площадь их дома вместе с двором. Сквозь него были видны соседние дома, но в лучах луны его верхняя часть серебрилась. Он завис над двором, и деревья под ним закачались и зашумели, как при сильном ветре. Сначала Джим почувствовал лицом небольшое волнение воздуха, коснувшееся занавесок, а потом на него дохнуло горячим, как из фена для сушки волос. Занавески взметнулись к потолку, а у Джима захватило дух. Его ослепил яркий свет, который через мгновение начал как бы засасывать его внутрь объекта. Джиму показалось, будто он начал распадаться на атомы, ему стало на мгновение нечем дышать, а потом он весь растворился в ослепительном Ничто.

Лилиан проснулась среди ночи от странного тревожного чувства. Она толкнула мужа в бок:

— Джон, проснись! Что-то происходит.

Джон недовольно промычал спросонок:

— Мм? А? Что такое, Лил?

Он посмотрел в направлении, куда указывала рука испуганной Лилиан: на колышущиеся в необычайно ярком лунном свете занавески. Нет, это был не лунный свет: луна не могла светить так ярко. Пока Джон искал на полу тапочки, Лилиан уже стояла у окна, прямая и неподвижная, как мраморная статуя.

В окно они увидели зависший над двором огромный полупрозрачный диск, из которого бил яркий луч света, и бил он как раз в окно чердачной комнаты — комнаты Джима. Через несколько секунд луч исчез, а диск начал подниматься в небо, взвихривая под собой воздух. Он поднимался выше и выше к луне, стал уже меньше её, а потом вдруг превратился в яркую точку и исчез. Несколько мгновений Лилиан и Джон стояли, остолбенев, а потом одновременно бросились наверх, в комнату Джима. Там было пусто, только на открытом окне ещё слегка колыхались занавески, а на полу под ним лежал опрокинутый телескоп.

…Когда Джим пришёл в себя, точнее, начал нормально ощущать своё тело, вокруг была кромешная тьма, хоть глаз выколи. Он чувствовал небольшую вибрацию. Ощупав пространство вокруг себя, он нащупал пол, но не гладкий, а с какими-то ребристыми выступами; спина его упиралась в такую же стенку, впереди тоже была стенка, справа и слева — тоже. Подняв руки вверх, потолка Джим не нащупал. Помещение было очень тесное, Джим всё время ударялся локтями о стенки. Не очень-то это гостеприимно со стороны его сородичей, подумалось ему. А в следующую секунду эту мысль сменила другая, леденящая: а может, это вовсе и не они, а кто-то другой? Он попробовал постучать кулаками в стенки, но результата это не дало. Кричать тоже было бесполезно. Одно было ясно: его куда-то везли. Сказать, что Джиму было страшно, значит ничего не сказать: у него засел в животе ужас, превративший все его внутренности в глыбу льда. Не столько темнота пугала его, сколько неизвестность. Кто его похитил и куда он попадёт? А может, это были всё-таки его сородичи, а всё это было какой-нибудь карантинной мерой? — блеснула надежда, но тут же угасла: какое-то шестое чувство ему подсказывало, что его похитили не те, кого он ждал. Джим ощупал себя: вся одежда была на месте, вплоть до шнурков кроссовок, медальон тоже был у него на шее под рубашкой. Последнее обстоятельство неожиданно успокоило его, как будто от медальона исходила непонятная и добрая сила, вселявшая в него надежду на то, что он всё-таки выживет.

Джим не знал, сколько прошло времени в темноте и неизвестности. Временами он как будто впадал в какой-то анабиоз, переставая чувствовать своё тело, и ему снились яркие сны о доме, о родителях. Просыпаясь, он обнаруживал себя снова в тёмной тесноте, и его сердце сжималось от тоски и отчаяния. У него было такое предчувствие, что он больше никогда не увидит Землю. А предчувствия его никогда не обманывали.

Вибрация начала усиливаться, и его маленькую кабинку начало трясти и покачивать. Потом Джим почувствовал глухой удар, и вибрация наконец прекратилась. У него всё сжалось в животе. Что-то сейчас должно было произойти…

Передняя стенка вдруг отъехала в сторону, и Джим понял, что не ослеп, просто внутрь не проникал свет. Весь дверной проём заслонила высокая плечистая фигура с круглой небольшой головой, а сильная рука цепко схватила его за шиворот. Его поволокли по какому-то узкому и низкому коридорчику навстречу яркому свету. Пол куда-то провалился из-под ног, и Джим упал во что-то мягкое, сыпучее и горячее. Сначала после длительного пребывания в полной темноте он почти ослеп от яркого света, но пальцы его зарывались во что-то напоминающее песок. Постепенно, привыкнув к яркой освещённости, он огляделся.

Вокруг была песчаная пустыня. Летательный аппарат, похитивший его, уже перестал быть полупрозрачным и принял вполне чёткие очертания, возвышаясь над песком округлой громадой. Джим мог детально разглядеть все швы, неровности, грязь и царапины на его обшивке. Он упирался в песок тремя толстыми, как слоновьи ноги, шасси. Впереди из песка поднималось какое-то полуцилиндрическое сооружение наподобие ангара, к которому с обеих сторон были прилеплены пристройки поменьше, прямоугольные. Джим лежал на песке не один: в нескольких шагах от него копошились какие-то небольшие существа в балахонах непонятного цвета, горбатые, с покрытыми короткой тёмной шерстью мордами и удлинёнными узкими глазами со зрачками, как у змей. Существ было пятеро, и они сбились в тесную кучку, прижимаясь друг к другу и чутко поводя длинными, как у лис, дрожащими носами.

За спиной у Джима — на горизонте, в песках — возвышалась группа охристо-жёлтых пирамид. Три из их были огромные, абсолютно правильные, четырёхугольные, а подле них, чуть в стороне, в колышущейся дымке виднелись три маленькие пирамидки, уменьшенные копии больших, буровато-жёлтые, стоявшие рядком. Джим вздрогнул: до того они были похожи на египетские! Уж не в Египте ли он? Нет, вряд ли. Нет, он не мог быть в Египте хотя бы потому, что вокруг не было ни души — ни одного туриста, ни одного верблюда, ни одного гида, хотя день был в разгаре. Джим не был вполне уверен, что пирамид было шесть, но на первый взгляд казалось, что шесть — три большие и три маленькие. Они высились среди песков, молчаливые и загадочные, как и их египетские сёстры, и их шершавые, потрёпанные ветрами и иссушенные солнцем грани почти сливались цветом с окружавшими их песками. Кто их возвёл? Уж точно не фараоны.

Потом Джим увидел и своих похитителей. Это были довольно высокие, под два метра ростом, создания, облачённые в светло-серые лётные костюмы, поверх которых на них были надеты длинные коричневые плащи с рукавами и подчёркнуто прямыми и широкими плечами, из материала, напоминавшего кожу. Головы у этих созданий были покрыты мягкими шлемами тёмного цвета, скрывавшими их лица полностью, с небольшими отверстиями для глаз, носа и рта. Их было четверо. Они подошли к двери одной из прямоугольных пристроек и постучали. Стучать пришлось повторно: дверь никто не открывал. Похитители поговорили о чём-то между собой вполголоса и уже собрались вновь стучать, когда дверь открылась — точнее, поднялась вверх, как рольставня. Из тёмного прямоугольника дверного проёма на песок выползло жуткое существо на серебристо-голубых членистых паучьих лапах, покрытых чёрными грубыми волосками. Паучьи лапы несли на себе короткое, горбатое и жирное туловище такого же цвета, но гладкое, без волосков. У чудовища было четыре волосатых руки и одна голова вполне человеческих размеров, замотанная белым платком на бедуинский манер. На туловище чудовища висела кожаная жилетка, не сходившаяся на выпирающем вперёд голубом животе. Нет, это был точно не Египет, убедился Джим. И не Земля.

Похитители заговорили с синекожим чудовищем гортанными голосами с обилием низких булькающих звуков, показывая в сторону Джима и пятерых существ с лисьими мордами. Паукообразное чудовище сначала сделало обеими парами рук отрицательный жест, но похитители продолжали его, по-видимому, убеждать. И убедили: чудовище согласилось подойти и посмотреть пленников. Вблизи оно оказалось ещё отвратительнее. Черты его покрытого блестящей голубой кожей лица напоминали человеческие, но его крючковатый большой нос был покрыт твёрдыми пластинками, лежащими внахлёст. Глаза у чудовища были небольшие и круглые, без белков, тёмно-фиолетового цвета, с узкими желтоватыми зрачками, а на лбу был третий, закрытый морщинистым веком. Раздвинув узкие серые губы, чудовище оскалило целую пасть мелких, длинных и острых зубов стального цвета. Они росли в два ряда и могли передвигаться во рту, что чудовище и продемонстрировало, повергнув Джима в шок. Лоснящееся пузо монстра затряслось, и из его пасти вырвался отрывистый горловой смех. В голове у Джима послышался чей-то голос, точнее, чьи-то словомысли:

"Славный малыш… С Земли? Его я, пожалуй, возьму. Куббаны мне не нужны, от них никакого проку, а этот малец ничего… Подойди-ка, малыш, поближе, дай на тебя взглянуть".

Джим оцепенел от ужаса и отвращения. Он не двигался с места, и один из похитителей, взяв его за шиворот, поставил на ноги и толкнул к человекопауку. Одна из длинных волосатых рук чудовища ловко поймала Джима за локоть, а другая взяла за подбородок. Пальцев на руке у монстра было четыре, и направлены они были попарно в противоположные стороны, как у дятла. На каждом пальце было по острому загнутому когтю.

"Открой-ка рот, малыш, покажи зубки", — потребовало чудовище.

Джим не посмел ослушаться. Он открыл рот, и чудовище, заглянув туда, удовлетворённо кивнуло.

"Прекрасно… Хороший экземпляр, беру его. Сколько вы хотите за него?"

Один из похитителей издал горлом два булькающих звука. Чудовищу, по-видимому, не понравилось то, что он сказал.

"Ха, ну вы и заломили цену! Смеётесь? Земляне в жизни не стоили столько".

Похититель булькнул три раза и один раз пискнул. Синекожий монстр несколько смягчился.

"Ну, это ещё более или менее приемлемо… Но всё-таки дороговато для землянина, да ещё и такого маленького", — сказало чудовище.

Все похитители заговорили между собой взволнованными и недовольными булькающими голосами. Чудовище сделало одной из свободных рук примирительный жест.

"Ладно, ладно, сойдёмся на последней цене. Может быть, он и правда того стоит. В первый и последний раз плачу такую завышенную цену!"

Палящее солнце скатилось с неба и упало Джиму на голову. Песок и небо завертелись и смешались, в обоих ушах булькали и квакали голоса похитителей, а потом в лицо ему полилась живительная холодная вода — такая холодная, что Джим сразу очнулся. Он лежал на полу сумрачном прохладном помещении с опутанными белыми толстыми нитями стенами, освещённом одной длинной зеленоватой лампой в углу. Паукообразное чудовище лило на него из керамического кувшина воду и посмеивалось.

"Ну, ну… Какие мы слабонервные, — послышались в голове Джима его клейкие, как тенёта, словомысли. — Или головку напекло? Да, здесь чертовски жарко. На, попей водички".

Чудовище поднесло к губам Джима кувшин. Вода на вкус была великолепная, чистая, только очень холодная: от неё ломило зубы.

"Водичка — высший сорт. У меня тут минеральный источник, а кругом пустыня… Это одна из статей моего дохода, и весьма неплохая статейка. За водой сюда многие прилетают. Она считается целебной, люди из местной деревни лечатся ею от всех болезней. За то, что я им её даю, они приносят мне свежепойманную дичь. Я бы и сам мог охотиться, только для меня это как-то несолидно. Владелец такой лавки — и сам охотится! Нет, я взимаю с местной деревушки дань — это по мне".

Какая дичь могла водиться в этой пустыне, Джиму было непонятно. Он совсем обмер от ужаса и тоски от мысли, что попал в рабство к этому мерзкому существу. Монстр тем временем подхватил его под мышки и поставил на ноги, опять взял за подбородок, заглянул в глаза своими страшными фиолетовыми глазищами и отрывисто засмеялся.

"Перетрухнул, малыш? Да, попал ты в переплёт, это точно. Ну ничего, и здесь можно жить. Если будешь паинькой, старый Ахиббо Квайкус тебя не обидит. Тебе, можно сказать, повезло, что эти ребята привезли тебя именно ко мне. Со мной не пропадёшь. Я тут неплохо устроился… Ты находишься на планете Флокар в системе Блоог — так называется наше солнышко. Да, кстати. Ты, наверно, задаёшься вопросом, как я с тобой общаюсь? Я из народа азуков, а мы телепаты, понимаем любые языки без переводчика. Жаль только, что азуков осталось очень мало, мы почти вымерли… Чем я занимаюсь? Торгую помаленьку всякой всячиной. Сюда частенько залетают гости — отдохнуть, попить целебной водички, что-нибудь купить, что-нибудь продать или обменять. Мне не нужно никуда ездить за товаром: товар сам ко мне едет со всех концов Галактики, да и из соседних тоже. Работорговлей я уже давно не занимаюсь: Межгалактический правовой комитет прижал. Но, как видишь, по старой памяти ко мне всё ещё иногда завозят живой товар… Тебя я купил, потому что пожалел. Неизвестно, куда бы эти ребята тебя завезли. Это маббуки, охотники за живым товаром, отъявленные негодяи… Конечно, то, что они делают, противозаконно. Кто спорит! Ну, чего ты так смотришь? Если ты думаешь, что Ахиббо Квайкус какой-то изверг, то ты ошибаешься… Что-то я тебя плохо разглядел, солнце слишком яркое для моих глаз, а здесь я вижу лучше. Дай-ка ещё раз на тебя взглянуть, малыш".

Ахиббо приподнял Джима в воздух, держа его под мышками, зачем-то встряхнул, взъерошил волосы, а потом вдруг обратил внимание на уши.

"Э, малец, да ты, похоже, не с Земли! Ушки-то у тебя альтерианские!"

— Нет, я с Земли, — пролепетал Джим.

"Думаешь, я не знаю землян? — проворчал Ахиббо. — Хоть я видел их на своём веку не так уж много, но я могу отличить их от любой другой расы. Они хоть внешне и схожи с альтерианцами, но перепутать их невозможно. Во-первых — уши, а во-вторых… Ну-ка, скидывай свои нелепые шмотки!"

— Что? — пробормотал Джим.

"Раздевайся, вот что! — повторил Ахиббо своё требование. — Хочу посмотреть главное доказательство, которое у тебя между ногами".

— Я не буду раздеваться, — дрожащим голосом сказал Джим, сам поражаясь собственной смелости.

Ахиббо упёр обе пары рук в свои жирные бока.

"Если не будешь делать, что тебе говорят, живо выброшу тебя жариться на солнышко! Ты не знаешь, что там за пекло. Без воды и с непокрытой головой оно убьёт тебя за два часа. Раздевайся, я сказал. Ну!"

Угроза Ахиббо прозвучала вполне убедительно для Джима. Сгорая от стыда и унижения, он стал раздеваться, складывая одежду в кучку. Медальон он инстинктивно снял вместе с рубашкой, чтобы Ахиббо его не увидел, но от паукообразного монстра ничего нельзя было утаить: он читал мысли.

"А ну-ка, что у тебя там? — Его палец с когтем пошарил под рубашкой и выудил медальон, поднёс к глазам. — Ух ты, какая занятная вещица! Что тут написано? Гм, это что-то по-альтериански, и металл тоже альтерианский. Что, всё ещё утверждаешь, что ты землянин?"

— Отдайте! — воскликнул Джим, протягивая руку к медальону. — Это моё!

"Если тебе так дорога эта вещичка, раздевайся до конца!"

Джим, не сводя взгляда с медальона, висевшего на мерзком пальце Ахиббо, снял с себя остатки одежды и выпрямился, прикрываясь руками. Ахиббо, задрав одну из своих паучьих лап, перевесил на неё медальон, а сам схватил Джима и поднял в воздух. Руки у него были сухие и холодные, от их прикосновения Джиму делалось дурно. Второй парой рук он стиснул его щиколотки и развёл ему ноги в стороны.

"Ага, что я говорил! Ты самый настоящий альтерианец, малыш, и нечего тут рассказывать мне сказки! У них нет разделения полов на мужской и женский, каждый альтерианец — и мужчина, и женщина, что называется, в одном флаконе. Уж не знаю, как ты оказался на Земле, но ты не землянин, это точно. Выходит, я не зря отдал за тебя такие деньги: ведь альтерианцы-то подороже будут! — Его синее брюхо опять затряслось от смеха; он поставил Джима на пол, а сам подцепил его одежду, рассмотрел, понюхал и чихнул, забавно крутанув башкой. — Фу, кажется, у меня на тебя аллергия… Костюмчик у тебя, впрочем, не альтерианский… Но меня это, в общем-то, не волнует. Хочешь свою побрякушку? На! Она мало что стоит, вряд ли её купят. Металл даже не драгоценный — так, дешёвка. Забирай!"

Джим поймал медальон и с облегчением надел его.

— Что вы со мной сделаете? — спросил он.

"Если будешь хорошо себя вести, оставлю у себя и даже буду кормить, — ответил Ахиббо. — Конечно, не задаром. Будешь помогать мне в лавке, дел для тебя найдётся много. Нужно мести пол и вытирать пыль, а ещё будешь разливать воду, когда местные будут за ней приходить. Они почти каждый день приходят, а ко мне иногда клиенты прилетают, я должен заниматься в первую очередь ими, а не подавать воду. В общем, дела найдутся. Если будешь исполнительным и толковым, с голоду не умрёшь".