"Гроза над Миром" - читать интересную книгу автора (Ли Венедикт)

12. СЕСТРЫ ПО КРОВИ

Пообедав, Вага пошел к себе. Делать ничего не хотелось. Да и не надо ничего делать. Дать ситуации развиться и стать понятной. А там и его депрессия пройдет, и он сможет вновь с ходу включиться в игру. Такое уже бывало с ним раньше, и он тогда поступал также. Не спешить.

В дверь резко стукнули. Бренда. Она не спрашивает подобным образом разрешения войти, а просто дает понять, что это она. Вошла уверенно, по хозяйски вальяжно расселась на груде подушек.

— Хмур и печален, — это вместо приветствия.

— Как видишь. Дай-ка, думаю, присяду, подумаю, — присутствие Бренды, как всегда, успокаивало.

— Хорошо, что ты уже способен думать. Пини — так заболела от горя. Когда ты явился чуть живой. Благодари Джено с его парнями…

День, когда «Громовержец» в пять минут пустил на дно три его лучших корабля, мог стать последним днем власти Ваги. Найдись человек, заявляющий «я знаю, что делать, я исправлю положение» и все решилось бы однозначно. Но Габ, хороший моряк, да тугодум — упустил удобный момент. Остальные тоже оказались жидковаты. Запомнить: Джено, видно, не строит для себя сейчас далеко идущих планов. И, когда первый адмирал Вагариус Картиг вышел вечером в большую трапезную, как всегда невозмутимый, соратники молча склонили головы. Никто не позволил себе ни малейшей критики его действий. Только дочери не увидел он за столом. Пини заперлась у себя, не желая ни с кем разговаривать.

— А подумать есть над чем. Ты слушаешь меня, Вага? Вернее, о ком.

Он отмолчался и Бренда резко ударила ребром ладони по ни в чем не повинной подушке.

— Наоми.

Молчанием своим он предлагал Бренде продолжать.

— Она все еще в таких пределах, где мы можем ее достать. Мне нужно твое слово, одно: «да» и десяток людей. И ты получишь ее голову, чего бы это мне ни стоило. В спирту, в стеклянной колбе — до конца жизни сможешь любоваться. Наоми вправду хороша, теперь я понимаю. Характерная, своеобразная красота, достойная сохранения…

— Нет.

— Ты становишься сентиментальным.

— Я думаю…

— Ты это уже говорил.

— Нам полезно ее приручить.

— Уже попробовал. Результат, прости меня, ошеломляет. Скажу больше — я испугана, Вага.

— Где она сейчас? «Громовержец» ошвартовался в порту Норденка, мне сказали.

— Где ж ей быть? Подлизывается к Магистрату. Горючее, ремонт… Кто строил «Громовержец», тот только и может его содержать.

— Хорошо, что у нас там свой человек. Да какой! Если б еще был вхож к Магистру. Дорого дам хотя бы за описание внешности этого мерзавца. Удивляюсь, как можно править фактически анонимно.

— Говорят, лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Норденк — готовый пример. И с Магистром, кто бы он ни был, нам лучше не ссориться.

— Будем держать это в уме… Бренда, ты дорога мне. Я ценю твою отвагу и решимость. Дело, что я собираюсь поручить тебе, будет много опаснее. Бери нужных тебе людей, отправляйся в Норденк. И доставь нам ее живой.

Бренда кивнула, коротко рассмеявшись. Пальцы ее сжали шелк подушки, словно сомкнувшись на чьем-то горле.

Госпожа Э. Вэлли, молодая художница из Ганы, около двух пополудни вышла из гостиницы «Ллулу», где остановилась два дня назад. Руки в карманах распахнутого плаща, быстрая походка. Один из постояльцев, куривших на пороге, сказал другому:

— Ничего дамочка. Штаны, сапоги, стрижена под мальчишку, отсталого в умственном развитии…

— Они там, в Гане, все с приветом. Я ей предложил, когда в коридоре столкнулись, ну там, здрасьте и все такое и потом… В шутку, конечно. Так она мне ответила, знаешь, что?

— Послала?

— Еще лучше. Я говорит, согласна. Деньги вперед, будьте любезны — тысячу реалов.

— Обломала. У нормального человека и двухсот зараз в кармане не сыщется. А дальше?

— Не понимаете вы, говорю, настоящей бескорыстной любви… Фыркнула только, да пошла себе мимо… А на другое утро опять сталкиваюсь с ней, вот незадача. Так она поздоровалась, приветливо, как ни в чем не бывало.

— Я ж и толкую — странные они у себя в Гане. С жиру бесятся, видать…

Наоми, естественно, ничего из этих слов не услышала. День был ясный, но очень прохладный. Несильный ветер резко пах металлической гарью. Мало зелени, каменные заборы вокруг трех-четырех этажных домов убогой архитектуры. Ни стиксов, ни лошадей на улицах. Да и какой стикс вынесет эту вонь, доносящуюся из промышленных кварталов. Наоми пустилась бегом, завидев приближающийся к остановке паровой трамвайчик, и успела как раз вовремя. Нашла свободное место и плюхнулась на жесткую деревянную лавку. Не желая встречаться с любопытными взглядами пассажиров, уставилась в окно, закрытое грязным стеклом. Норденк. Столица Магистрата.

Мрачное здание Университета с его шестью этажами образовывало в плане квадрат с большим внутренним двориком. Восьмигранная башня обсерватории, примыкавшая к восточному углу здания, была в два раза выше. «Похоже на тюрьму. Во всяком случае, легко ею может стать». Наоми угадала точно. Во все времена студентам не дозволялось покидать пределы Университета без особого на то разрешения.

Арочный вход с двойной решеткой, окошко привратника.

— Эна Вэлли из Ганы. Гостья Магистрата.

Четыре часа спустя она вновь шла по улицам Норденка. Медленная, усталая походка, руки по-прежнему в карманах. Голова опущена в глубоком раздумье. Следовало разобраться, не спеша, во всем происшедшем за время ее визита в Университет.

Студенты в начале с любопытством оглядывались на молодую аристократку из Ганы, но профессор Дар, худой, как жердь, с пронзительным до легкой противности голосом, постепенно вернул себе их внимание. Лекция была о животном мире, о захватывающей воображение истории его зарождения и развития. Когда истек час, Дар прервался выслушать вопросы.

— Откуда в Мир пришел человек? — чистый, звонкий голос из задних рядов, где сидела почетная гостья. Она встала, давая понять, что это ее вопрос.

— Э-э… м-м-м… Уважаемая госпожа, очевидно, придерживается культа Сеятеля? Относясь с глубоким почтением к вашему праву иметь свое мнение, замечу, однако, что все известные нам факты не требуют для своего объяснения привлечения подобной гипотезы. Человек — результат естественной эволюции.

— «И увидел он, что нет ловца на зверя и рыбака с неводом, и некому бросить зерно в землю. И молвил: „Да будет так, я сделаю это сам“. И семь дней и ночей падали брошенные им зерна и раскрывались они и произрастали из них мужчины и женщины…» — прочла наизусть Наоми, — Я верю в это, но верю и в то, что вы также правы.

Дар воззрился на нее иронически удивленно, тишина в аудитории стала полной и Наоми закончила свою мысль:

— Я думаю, что Сеятель, точнее, Сеятели — тоже были людьми.

Шум поднялся такой, что Дару и Наоми пришлось помолчать, выжидая, пока молодежь успокоится.

— Мм… любопытная мысль, можно сказать, гипотеза. Сложновата, чтобы оказаться правильной, по-моему, но высказывание вполне научное, — со стороны Дара это был высший комплимент, и все это поняли.

С улыбкой поблагодарила его, заявив, что узнала много для себя нового и очень-очень сожалеет, что недостаток времени мешает ей остаться, и покинула их всех, усмехаясь в душе.

Ей показали библиотеку Университета — величайшая честь! Здесь она не говорила никому комплиментов, широко раскрывшиеся глаза ее сказали все сами за себя. Польщенные ее восторгом и изумлением, провожатые расширили программу визита. Ей дали увидеть Вычислитель.

Трехтонное скопище тысяч шестерен и цифровых колес позволяло производить сложнейшие вычисления.

— Я дальше сложных процентов — дура дурой! — призналась Наоми, еще больше расположив к себе сопровождавших ее здесь нескольких студентов и двоих молодых преподавателей. Те оживились.

— Пожалуйста, пример вам. Вклад в банк Магистрата на двадцать лет под три процента годовых. Сумма в тысячу реалов.

Цифры мелькали в длинном ряду квадратных окошек и застывали в неподвижности.

1702.43 1753.50 1806.11

— Видите, за последний год ваш доход составил бы около пятидесяти трех реалов и восемьсот шесть за весь срок.

Наоми захлопала в ладоши.

— На пальцах я считала бы как раз двадцать лет!

Она с уважением посмотрела на Вычислитель. Какая махина!

— Я верно поняла, что кораблестроительные расчеты «Громовержца» делались здесь?

От нее таить не стали. Да. И, даже с помощью Вычислителя это отняло немало времени.

— А можно ускорить его работу?

Один из студентов доходчиво объяснил. Механизм Вычислителя уже находится на пределе сложности. Вращение такого количества деталей сопровождается взаимным трением…

— Я поняла! Это как проворачивать через мясорубку жилистую говядину. Рука отваливается.

Все засмеялись. Наоми мечтательно подняла глаза к лепному потолку. Помещения Университета внутри производили куда лучшее впечатление, чем все здание снаружи.

— Если бы в нем вообще ничего не двигалось! — ответом был взрыв еще более веселого, но беззлобного смеха.

Тот же паренек объяснил, в чем ошибка такого заключения. Счет, смена цифр обязательно должны чем-то изображаться. Загибанием ли пальцев, вращением шестерен… В общем, каким-либо движением.

Наоми, все еще смеясь, схватила студентика за плечи, шутливо дунула ему в лицо:

— Это — движение?

Мальчик аж залился краской, выглядело презабавно. Остальные смущенно улыбались. И, вдруг, послышались торопливые шаги, чей-то голос воззвал:

— Госпожа Вэлли! С вами желает побеседовать одно высокопоставленное лицо. Следуйте за мной.

Она подчинилась. Новый провожатый не оборачивался, на пол-дороге к нему присоединились еще трое, образовав своего рода почетный эскорт. «Или стражу. Ладно… Вперед, Наоми».

Маленькая приемная с толстым ковром на полу. Посетители здесь не толпятся, так. Цветные стекла в окне. Перед Наоми отворили тяжелую дубовую дверь (ни знака на ней, ни надписи).

— Пожалуйте сюда. Великий Магистр ждет вас.

Она вошла в короткий переулок, ведущий к «Ллулу» и здесь ощутила, что за ней наблюдают. По спине мурашки пошли от чьего-то взгляда. Неприятности начинались на день раньше, чем ожидала. Податься некуда, с обеих сторон каменные стены двориков. Она запросто сможет подтянуться и перепрыгнуть на ту сторону, но раньше ее подстрелят. Незаметно ускорила шаг. Время есть, ждут, когда она пройдет немного дальше. Нет, ошиблась. Им некуда спешить — впереди тоже уготована встреча.

Сейчас, сейчас… Калитка справа в стене в двух шагах перед нею отворилась, выпуская ничего не подозревающего горожанина. Наоми едва не сбила его с ног, нырнув в открывшийся вход. Стремглав промчалась по дворику. Собачонка, ожесточенно чесавшая за ухом, озадаченно гавкнула вслед.

В подъезде пахло мышами. Наоми уже была на площадке второго этажа, когда внизу забухали шаги. Тогда она замолотила кулаками в одну дверь, вторую, третью… Завопила дико:

— Пожар! Пожар! Спасайтесь!

И кинулась вверх по лестнице, не обращая больше внимания на поднявшийся этажом ниже переполох. Хвала лени и небрежению своими обязанностями! Чердачная дверь висела на проржавевших петлях, вместо замка ее запирала длинная щепка.

Глаза быстро привыкли к темноте. Впереди брезжил лучик света, и Наоми двинулась туда. Посмотрела сквозь загаженное воробьями полукруглое слуховое окно на плоскую крышу. Быстро сбросила плащ, скатала в узел и, держа его обеими руками, выдавила стекло. Скользнула наружу. «Боло Канопос не имел бы здесь ни одного шанса…» Ей стало жарко и весело. Крыша дома напротив отстояла метра на четыре и была ниже. Наоми приготовилась хорошенько разбежаться, и — ищите ветра в поле!

— Стой, где стоишь! — Бренда, по пояс высунувшись из окна, держала ее на прицеле, — Убежать не успеешь, обезоружить меня не сможешь. Уймись.

— Чего тянете? — Наоми еще не успела ужаснуться своему провалу, в ней не остыла жажда драки. Уголком сознания отметила: игломет у Бренды однозарядный, карманный. И то, что она медлит, означает одно: приказано взять Наоми живой.

— Если сдамся… — во рту пересохло, — То что?

— Повинишься, отдашь своим приказ прекратить все действия. Если решим тебя казнить — умрешь быстро. Руки за голову. Ложись.

Наоми сделала вид, что повинуется, губы ее дрожали. Бренда одним прыжком оказалась рядом и тут Наоми бросилась на нее. Невозможно было успеть, что и подтвердил острый укол в грудь. Через мгновение она оказалась в объятиях Бренды, услышала ее смех.

— Сейчас ты уснешь и увидишь страшные сны. Пробуждение будет еще ужасней, обещаю тебе. Ответишь за все… Что?!

Пальцы Наоми сжимали тонкую иглу, которую она неуловимо быстрым движением вонзила в шею Бренды.

— Здесь еще хватает отравы! И моей крови! Мы сестры по крови, Бренда!

С проклятием Бренда попыталась оторвать ее руки от своего горла. Она быстро слабела. Организм ее, как у всякого человека физически переразвитого, обладал ускоренным метаболизмом, и яд стремительно овладевал ею. Ноги ее подогнулись, она неловко опустилась на колени, раскачивалась из стороны в сторону, бормотала что-то.

А Наоми еще сохраняла самоконтроль. В голове вращались невидимые жернова, перемалывая одну и ту же мысль: сейчас появятся спутники Бренды. Не одна же охотилась… Наоми подобрала свой истерзанный плащ, отбросила к краю крыши. Соседний дом так близко… Даже маленький шаг давался сейчас с трудом.

Бренда упала навзничь, глаза ее закрылись. Разгладившееся от злых морщин лицо помолодело и выглядело почти красивым. Жернова в голове Наоми с грохотом натолкнулись на ослепительную догадку. «Все правда, так оно и есть. Я должна обязательно вспомнить это, когда проснусь!» Еще двое появились из разбитого слухового окна. Один склонился над Брендой, другой бросился туда, где светлым пятном лежал на краю плащ Наоми.

«Не вижу я весь белый свет,

А вы меня. Меня зде…»

Наоми вернулась обратно в чердачную темноту. Заняло это у нее миллион лет или около того. Еще вечность она спускалась по лестнице. Остановилась на площадке. Прислушалась. Нерешительно повернулась к одной из дверей. Хотела постучать, но не смогла поднять руку. Когда дверь распахнулась, Наоми послышались из неимоверного далека собственные слова:

— Мне очень плохо. Простите…

На самом же деле она молча упала на руки незнакомых ей людей.

— Пока ты по крышам бегала, я получил послание. Читай.

Он видел: Бренда обиделась. Но понимала, что качать права у нее нет оснований. Молча взяла письмо, читать не торопилась, сжав губы, ждала, что он скажет дальше. А он тоже не спешил, вглядывался в усталое, чуть одутловатое лицо. Бренде сорок один год. Она все еще в хорошей форме, но… Время идет. Ничего не попишешь…

Магистрат не стал обострять отношения и Бренду, продержав сутки под арестом, отпустили под залог в десять тысяч. Один из ребят успел скрыться по крышам, прежде чем прибыл вызванный встревоженными жильцами патруль, второго взяли вместе с Брендой. Молодец, не бросил ее. Его он тоже выкупил. Прочие вообще не засветились и отбыли разными, заранее оговоренными путями, поняв, что дело не выгорело. До встречи с Брендой он побеседовал со всеми. И, вот что странно…

— Она уколола тебя той же иглой, которой ты ее подстрелила…

— Я не подозревала, что она так вынослива. Думала, ее сразу свалит с ног.

— Как это и случилось с тобой. Но, вот странная вещь: ребята, что выскочили за тобой следом, уверяют, что ты была одна. Уже невменяемая, лежала пластом.

— Что ты хочешь сказать? Я отпустила ее и изобразила из себя жертву?

— Плащ ее лежал на крыше. На самом краю. Она сбросила его, перед тем как перепрыгнуть на соседнюю. Или яд на нее не подействовал, или ты в нее не стреляла.

— Вага! Я никогда не лгала тебе!

— Не знаю.

— Она уже не способна была на такое. Шаталась, как пьяная. Больше я не помню. Но, уверяю, у меня не было и нет оснований ее жалеть. Я выстрелила в упор и ждала, что она упадет. Так было.

— Тогда, выходит, она вернулась тем же путем, как и забралась туда. Прошла невидимкой мимо ребят и… фью! Упорхнула. Может, еще и летать умеет?

— Ты смеешься, Вага. А мне страшно. И я не знаю, как убедить тебя…

— Забудь. Я верю тебе. Верю в то, что ты сама веришь в свой рассказ. Согласимся на том, что здесь мы чего-то не углядели. Прочти вслух. Я так легче воспринимаю…

Эдакое бесхитростное коварство. Заключив негласный и неписаный договор с Ганой, и предложив свои услуги Магистрату, Наоми создала против первого адмирала гигантский союз — почти империю. Север — тоже ее. Арни роет там землю когтями послушный ее воле влюбленный идиот. Осталось немногое. Наоми, похоже, утратила вкус к сражениям и хочет закончить дело, по возможности, бескровно. Выманить Вагу из логова, захватить и, держа в качестве почетного пленника, заявить свои претензии на власть.

Уже сейчас она осторожно это сделала. В своем обращении называет его хозяином Вагнока — не больше. В приглашении звучит скрытая угроза — судьба Тира у всех на слуху. Покинув Норденк после печального фиаско Бренды, «Громовержец» последовательно посещает прибрежные города. На Севере — восторженные встречи, далее — сдержанное любопытство, но эффект нарастает исподволь. Новый владыка Острова являет свой лик подданным…

Мысли Бренды текли сходными путями, потому что она выпалила:

— Последний шанс! Верена. Хватит антимоний. Убить.

Он, видно, не удержал лица, потому что она резко добавила:

— В тебе говорит чувство, Вага! Сейчас это недопустимо, мы — на краю. Малейший толчок нас опрокинет.

Сердце сжала мягкая мохнатая лапа.

— Не вижу беды в ее показушных визитах… И… враждебности с ее стороны пока нет. «Громовержец» всегда держит сигнал «иду с миром».

— Брось! Эти ее гастроли дорого нам обойдутся.

За открытым окном стояла душная ночь середины долгого-долгого лета. Неумолчное пение цикад разбивалось мерным стуком настенных часов.