"Девять принцев в Янтаре" - читать интересную книгу автора (Желязны Роджер)

VII

В эту ночь начался сильный ветер с дождем. Он не кончился, и когда восход серебром попытался пересечь ладонь мира, и продолжался весь дневной переход.

Это очень быстро гробит любые великие идеи — топать в дождь, да еще и в холодный. Лично я всегда ненавидел грязь, в марше через которую, мне кажется, я провел столетия.

Мы искали Теневой путь, который был бы свободен от дождя, но не тут-то было.

Мы могли дойти до Янтаря, но сможем ли мы дойти в прилипшей одежде, под барабанный бой грома и блеск молний за спиной.

На следующее утро температура резко упала, и утром, взглянув поверх задубевших флагов, я приветствовал мир, ставший белым под серым небом, наполненным порывами ветра. Мое дыхание превращалось в плюмаж позади меня.

К этому наши войска — кроме волосатиков — были подготовлены плохо, и мы приказали солдатам двигаться как можно быстрее, чтобы избежать обмораживаний. Большие краснокожие парни страдали. Их мир был очень теплым миром.

В тот день на нас напали и тигр, и полярный медведь, и волк. Тигр, которого убил Блейс, был длиной в четырнадцать футов от кончика хвоста до носа.

Ночью мы шли по руслу потока, и, похоже, началась оттепель. Блейс подгонял войска, чтобы как можно скорее вывести их из холодных Теней. Козырь Янтаря указывал, что там царила теплая сухая осень, и мы приближаемся к истинной земле.

К полуночи второго дня нашего похода мы прошли сквозь слякоть и снег с дождем, холодный дождь, теплый дождь и сушь.

Был отдан приказ устроить лагерь с тройными караулами. Учитывая усталость людей, мы созрели для вражеской атаки. Но наших воинов шатало, их невозможно было заставить идти дальше.

Нападение произошло несколькими часами позже, и, как я понял потом по рассказам тех, кто уцелел, во главе его стоял Джулиэн.

Он нацелил своих коммандос на самую уязвимую часть позиции — периферию основного лагеря. Знай я, что это будет Джулиэн, я использовал бы Козырь, чтобы удержать его.

Около двух тысяч человек потеряли мы во внезапной зиме, и за скольких отвечал Джулиэн, я пока не знал.

Казалось, наши войска начали терять присутствие духа, но они подчинились приказу.

Следующий день был одной бесконечной засадой. Такое крупное войско, как наше, не могло противопоставить ничего серьезного тем коротким рейдам, которые Джулиэн устраивал на наши фланги. Нам удалось уничтожить сколько-то его солдат, но не очень много — порядка одного на каждый десяток наших.

В полдень мы пересекли долину, идущую параллельно морскому берегу. Лес Ардена был от нас левее и к северу. Янтарь — прямо впереди. Бриз был прохладен и напоен запахами его земли и его чудесных трав. Падали редкие листья. Янтарь лежал от нас в восьмидесяти милях и был лишь мерцанием над горизонтом.

В это утро стали собираться облака, пошел дождь, молнии упали с небес. Затем ураган прекратился, и солнце вышло высушить его следы. Чуть погодя мы почуяли запах дыма.

Еще немного спустя мы уже видели его, он поднимался вверх и тянулся к нам.

Затем взлетели языки пламени. Они двигались к нам хрустящими размеренными шагами, и чем ближе подползали, тем становилось жарче, и где-то в задних рядах началась паника. Раздались крики, колонны рассыпались и хлынули вперед.

Мы побежали.

Хлопья пепла падали вокруг, а дым становился гуще. Мы неслись вперед, и пламя напирало все плотнее. Простыни света и жара налетали с плотным громом, и волны тепла били, омывали нас. Они были уже бок о бок с нами — деревья почернели, листья падали хлопьями, кустарник дрожал. Наш путь, насколько хватало глаз, превратился в аллею огня.

Мы побежали быстрее: скоро станет еще хуже.

И мы не ошиблись.

Большие деревья рушились поперек нашего пути. Мы обходили их, перепрыгивали. Но, по крайней мере, оставались на тропе…

Жара стояла удушающая, воздух огнем врывался в легкие. Олени, волки, лисы и кролики стремительно неслись мимо, убегая вместе с нами, не обращая внимания на нас и своих лесных врагов. Воздух, как клубами дыма, был наполнен кричащими птицами. Они гадили прямо на нас, но нам было не до того.

Поджечь этот древний лес, так же легко уязвимый, как Арденский, казалось мне святотатством. Но Эрик был принцем в Янтаре и скоро будет королем. Предполагаю, я тоже мог бы…

Волосы и брови мои были подпалены. Глотка чувствовала себя дымоходом.

"Скольких людей нам будет стоить этот поход?" — подумал я.

Семьдесят миль покрытой лесом равнины лежало между нами и Янтарем, и более тридцати миль мы уже прошли, торопясь к концу леса.

— Блейс? — прохрипел я. — Через две-три мили отсюда тропа разветвляется. Правая тропа быстро приведет нас к реке Ойсин[23], впадающей в море! Я думаю, это — наш единственный шанс! Вся Гарнатская Долина будет выжжена! Наша единственная надежда — достичь воды!

Он кивнул.

Мы помчались вперед, но огонь опережал нас.

Мы добрались до развилки, сбивая пламя с наших дымящихся одежд, вытирая копоть с глаз, выплевывая пепел изо рта, проводя руками по волосам, где тлели маленькие угольки.

— Еще с четверть мили, не больше, — сказал я.

Несколько раз меня били падающие ветки. Все открытые участки кожи пульсировали от лихорадочной боли, да и все закрытые участки — тоже. Мы бежали по горящей траве вниз по длинному склону и, добежав до его подножия, увидели впереди воду, и наша скорость увеличилась, хотя раньше казалось, что это невозможно. Мы погрузились в реку, и предоставили холодной влаге обнять нас.

Мы с Блейсом ухитрялись сплавляться поближе друг к другу, а течение держало нас и несло по извилистому руслу Ойсина. Ветви деревьев над нашими головами были похожи на лучи в огненном соборе. Когда они с треском ломались и падали, нам приходилось либо переворачиваться на живот и плыть, либо нырять на глубину в зависимости от того, как близко мы были к берегу. Вода вокруг была полна шипящих и почерневших обломков, а головы уцелевших воинов, плывших за нами, были похожи на кокосовые орехи.

Волны были темны и прохладны, наши ожоги начали болеть, мы дрожали и стучали зубами.

Горящий лес мы оставили позади через несколько миль, и перед нами раскрылась плоская долина, спускавшаяся к морю. Это было идеальным местом для Джулиэна, чтобы подкараулить нас с лучниками — решил я. Я сообщил об этом Блейсу, он согласился, но считал, что ничего предпринять мы не сможем. Я тоже вынужден был согласиться.

Лес вокруг все еще горел, и мы плыли дальше.

Казалось, прошли долгие часы — хотя на самом деле гораздо меньше, — прежде чем мои страхи начали материализовываться, и на нас обрушился первый залп.

Я нырнул и долго плыл под водой. Так как я плыл по течению, то мне удалось проскочить довольно далеко, прежде чем я снова вынырнул.

Но вокруг меня опять посыпались стрелы.

Лишь боги знают, как долго могла работать эта железная коса смерти, и я не хотел торчать здесь, теряя время.

Я опять набрал воздуха и нырнул.

Я коснулся дна. Я наощупь пробирался сквозь подводные препятствия.

Я плыл долго, как только мог, а затем всплыл у правого берега, постепенно выдыхая воздух при приближении к поверхности.

Я вынырнул, отдышался, сделал глубокий вдох и нырнул вновь, даже не посмотрев, на каком участке реки я нахожусь.

Я плыл до тех пор, пока мои легкие не попытались взорваться, а потом опять вынырнул.

На этот раз мне не повезло. Одна из стрел прошила мой левый бицепс. Мне удалось нырнуть вновь и, опустившись на дно, сломать древко стрелы. Потом я вытащил острие и продолжал плыть по-лягушачьи, брыкаясь и загребая правой рукой. Когда я вынырну в следующий раз, то окажусь для стрелков прекрасной подсадной уткой.

Поэтому я заставлял себя плыть, пока в глазах на заплясали алые искры, а в голове не помутилось. Наверное, я оставался под водой минуты три.

Когда я вынырнул, то ничего не случилось, и я забултыхался в воде, задыхаясь.

Я добрался до левого берега и уцепился за прибрежные корни.

Огляделся вокруг.

Деревьев здесь почти не было, и огонь сюда не дошел. Оба берега казались пустынными, да и река тоже. Могло ли так случиться, что я останусь единственным выжившим? Это казалось маловероятным. В конце концов нас было слишком много, когда мы начинали этот последний переход.

Я был полумертв от усталости и все тело было прострелено ноющей болью. Каждый дюйм кожи, казалось, горел, но вода была настолько холодной, что я весь дрожал и, вероятно, посинел. Если я вообще хочу остаться в живых, мне придется выйти из реки. Я чувствовал, что могу поднатужиться и проплыть под водой еще немного и решил попробовать, прежде чем убираться из уютных глубин.

С грехом пополам я провел еще четыре заплыва и почувствовал, что если нырну пятый, то уже не вынырну. Поэтому я уцепился за камень, передохнул и выполз на сушу.

Я перекатился на спину и огляделся вокруг. Я не узнавал местности. Однако пожар сюда еще не дошел. Справа от меня рос густой кустарник, и я пополз к нему, вполз и, свалившись лицом в землю, заснул.

Когда я проснулся, то решил никогда так больше не поступать. Болел каждый дюйм меня, да и к тому же тошнило. Я пролежал несколько часов в полубреду, но в конце концов с трудом дотащился до реки, чтобы надолго присосаться к воде. Затем я повернул в чащу, добрался до нее и снова заснул.

Когда я пришел в себя во второй раз, мне все еще было плохо, но уже стало чуточку полегче. Я пошел к реке, затем вернулся и с помощью одного из ледяных Козырей обнаружил, что Блейс жив.

— Где ты? — спросил он, когда мы связались.

— Черт меня дери, если знаю, — ответил я. — Повезло, что я вообще где-то. По-моему, недалеко от моря. Я слышу волны и узнаю запах.

— Ты рядом с рекой?

— Да.

— На каком берегу?

— На левом, если смотреть на море. Север.

— Тогда оставайся на месте, — сказал Блейс. — Я пошлю за тобой. Джулиэна поблизости нет. Я собираю войско. Я уже собрал больше двух тысяч, но большинство наших еще разбросаны по берегу.

— Все хорошо, — ответил я, и так, в общем, оно и было.

Я остался на месте. И как только сделал это, уснул.

Я услышал, как они ломают кусты, и насторожился. Раздвинув ветки, я посмотрел вперед.

Это были три высоких краснокожих солдата.

Я разогнул затекшие конечности, почистил одежду, пригладил рукой волосы, выпрямился, покачнулся, сделал несколько глубоких вдохов и выступил вперед.

— Я здесь, — объявил я.

Двое из них вздрогнули, клинки прыгнули им в руки, когда я заговорил.

Но они быстро сориентировались, заулыбались, отдали мне честь и проводили в лагерь. Он был в двух милях. Я дошел до него без чужой поддержки.

Появился Блейс и сказал:

— У нас уже более трех тысяч.

Затем он позвал военного врача, чтобы тот снова обо мне позаботился.

Ночью никто на нас не напал, и весь следующий день стекались к нам остатки нашего войска.

Их уже было тысяч пять. Вдали был виден Янтарь.

Мы проспали всю следующую ночь и отправились в марш утром.

К полудню мы проделали около пятнадцати миль. Мы шли вдоль берега, и нигде не было видно никаких признаков Джулиэна.

Боль от моих ожогов начала проходить. Бедро выздоровело, но боль в плече и руке то швыряла меня в преисподнюю, то возвращала обратно.

Мы двигались в быстром марше и скоро оказались в сорока милях от Янтаря. Погода оставалась милосердной, а лес слева от нас расстилался покинутыми, почерневшими руинами. Огонь уничтожил в долине почти весь кустарник — хоть что-то оказалось в нашу пользу. Ни Джулиэн, ни кто другой не мог теперь устроить засаду. Мы бы увидели их за милю. До захода солнца мы прошли еще миль десять и расположились отдыхать на берегу.

Следующий день. Я вспомнил, что вскоре должна состояться коронация Эрика, и напомнил об этом Блейсу. Мы почти потеряли счет дням, но, подсчитав, поняли, что несколько дней у нас еще есть.

Мы сделали полудневный марш-бросок, а затем встали отдохнуть. К этому времени мы находились в двадцати пяти милях от подножия Колвира. В сумерки это расстояние сократилось до десяти миль.

И мы продолжали идти. Мы шли до полуночи и вновь сделали привал. Теперь я уже снова чувствовал себя живым. Я поупражнялся немного с клинком и одолел его капризы. На следующий день мне стало еще лучше.

Мы шли, пока не дошли до подножия Колвира, где нас встретило все войско Джулиэна вместе с матросами Кэйна, сражавшимися теперь в сухопутном строю.

Блейс встал там и командовал, как Роберт Е.Ли в Чэнсиллорсвилле[24], и мы победили их.

У нас осталось примерно три тысячи солдат, когда мы перебили все отряды, которые бросал против нас Джулиэн. Джулиэн, конечно, сбежал.

Но мы победили. В ту ночь мы праздновали это событие. Мы победили.

Но я был испуган этим и известил о своих страхах Блейса. Три тысячи солдат против Колвира.

Я потерял флот, а Блейс потерял более девяноста восьми процентов пехоты. Я не мог рассматривать это как событие, несущее радость.

Мне это не нравилось.

А на следующий день мы начали подъем. Здесь была лестница, позволяющая людям подниматься в ряд по двое. Однако вскоре она сузится, и мы вынуждены будем идти друг за другом гуськом.

Мы прошли вверх на Колвир сто ярдов, потом двести, триста…

Затем с моря налетел ураган, и мы прижались к камням и были исхлестаны ураганным ветром.

Потом мы недосчитались то ли двух, то ли трех сотен людей.

Мы поднимались, но пошел дождь. Путь наверх стал круче, более скользким. Поднявшись на четверть высоты Колвира, мы столкнулись с колонной спускавшихся вооруженных людей. Первый из наступавших обменялся ударами с нашим авангардом, и двое людей упали мертвыми. Мы отыграли две ступеньки, и еще один был убит.

Так продолжалось более часа, и к тому времени мы поднялись на треть высоты Колвира, а наша колонна продолжала укорачиваться, подводя схватку все ближе ко мне и Блейсу. Но наши краснокожие воины были сильнее, чем солдаты Эрика. Раздавался стук оружия, крик, и человек пролетал мимо нас. Иногда это был краснокожий, иногда мохнатик, но чаще всего он носил цвета Эрика, был одет в форму его гвардии.

Мы дошли до половинной отметки, сражаясь за каждую ступеньку. Когда мы дойдем до вершины, перед нами откроется широкая лестница, по отражению которой я спускался в Ратн-Я. Эта лестница приведет нас к Большой Арке — восточным воротам Янтаря.

Идущих впереди осталось пятьдесят, потом сорок, тридцать, двадцать, дюжина…

Мы прошли две трети пути, и лестница позади нас уходила вниз зигзагами через лицо Колвира. Восточной лестницей пользуются редко. Она была больше украшением. В наши первоначальные планы входило пройти по выжженной равнине, а затем, сделав круг, обойти горы с запада и войти в Янтарь с тыла. Но огонь и Джулиэн спутали наши планы. Нам бы никогда не удалось то, что мы задумали. Теперь нам осталось либо атаковать в лоб, либо не делать ничего. А не делать ничего мы не собирались.

Еще три воина Эрика пало, и мы взобрались на четыре ступеньки. Затем наш человек совершил затяжной прыжок, и мы потеряли ступеньку.

Ветер с моря был резок и холоден, и у подножия горы стали собираться птицы. Сквозь облака проглянуло солнце — наверное, Эрик оставил погоду в покое, когда мы вступили в бой с его основными силами.

Мы поднялись еще на шесть ступенек и потеряли еще одного человека.

Это было странно, печально и дико…

Блейс шел впереди меня, так что скоро настанет его черед. Затем мой, если он погибнет.

В авангарде оставалось шестеро.

Десять ступенек…

Осталось пятеро…

Мы медленно продвигались вперед, а сзади, насколько я мог видеть, на каждой ступени была кровь. В этом было что-то от дурного символа.

Наш пятый человек убил четверых, прежде чем пал сам, что принесло нам еще один зиг или заг — на выбор.

Вперед и вверх, третий наш человек дрался с клинком в каждой руке. Хорошо, что он бился в святой войне за святое дело, поэтому каждый удар он наносил с яростью. Прежде чем умереть, он сделал троих.

Следующий не был так усерден или не так хорошо владел клинком. Он был убит сразу же, и теперь их осталось двое.

Блейс вытащил свой длинный клинок с филигранью, и его лезвие сверкнуло на солнце.

— Скоро, брат, — сказал он, — мы посмотрим, что они смогут сделать против принца Янтаря.

— Надеюсь, против одного, — ответил я, и он ухмыльнулся.

Я бы сказал, что мы прошли три четверти пути, когда, наконец, наступила очередь Блейса.

Он ринулся вперед, мгновенно выбив первого человека перед собой. Острие его клинка нашло горло второго, а лезвие его упало на голову третьего, скидывая вниз и его. Несколько мгновений он продолжал свою дуэль с четвертым, но быстро с ним справился.

Мой клинок был у меня в руке, готовый к бою, пока я смотрел и продвигался следом.

Блейс был великолепен, даже лучше, чем я его помнил. Он несся вперед как вихрь, и клинок в его руке был живым в отблесках света. Они падали перед ним — как они падали, друг мой! И что бы ни говорили о Блейсе, в тот день он подтвердил свой ранг. Я прикинул, сколько он продержится.

В левой руке Блейс держал кинжал, используя его с жестокой эффективностью в приеме corps a corps[25]. Он оставил кинжал в горле одиннадцатой жертвы.

Я не видел конца колонны, выступившей против нас. Я решил, что скорее всего она тянется до верхней площадки. Я надеялся, что моя очередь не настанет. Я почти верил в это.

Еще три воина отвесно рухнули мимо, и тут мы дошли до небольшой лестничной площадки и поворота. Он расчистил площадку и начал подъем. С полчаса я наблюдал за ним, а они умирали и умирали. Я слышал шепот благоговения людей позади меня. Я почти решил, что ему удастся пробиться до самого верха.

Он использовал каждый имеющийся в распоряжении трюк. Он отводил клинки и взгляды плащом. Он делал подножки. Он хватал солдат за кисти рук и со всей силой выворачивал их.

Мы дошли до следующей лестничной площадки. На его рукаве выступила кровь, но он не переставал улыбаться, и солдаты, стоящие вслед за теми, кого он убивал, были бледны. Это тоже ему помогало. И возможно то, что за ним стоял я, готовый заполнить брешь, тоже нагоняло на них страх, действовало на нервы, замедляло движения. Как я позднее узнал, они слышали о нашей битве на море.

Блейс поднялся до следующей площадки, расчистил ее, вновь повернул и вновь начал подниматься. Я не думал, что он сможет зайти так далеко. И я не думаю, что я смог бы зайти так далеко, как он. Это было почти феноменальная демонстрация мастерского искусства владения мечом, я не видел такого с тех пор, как Бенедикт в Лесу Ардена сдерживал Лунных Всадников из Генеша.

Однако Блейс устал, это я тоже видел. Если б была хоть какая-то возможность сменить его, дать ему хоть немного отдохнуть…

Но такой возможности не было. Поэтому я продолжал идти, опасаясь, что каждый удар может оказаться для него последним.

Я знал, что он слабеет. К этому времени мы находились всего в ста футах от вершины.

Внезапно я пожалел его. Он был моим братом, и он здорово меня выручил. Не думаю, что он считал себя способным драться до самой вершины, но он продолжал бой… тем самым давая мне шанс на трон в Янтаре.

Он убил еще троих и с каждым шагом его клинок двигался все медленнее. С четвертым он дрался минут пять, прежде чем убил его. Я был уверен, что следующий его противник окажется последним.

Однако, не оказался.

Пока Блейс убивал четвертого, я перебросил клинок из правой руки в левую, вытащил кинжал и бросил его.

Он вошел по самую рукоять в горло следующего солдата.

Блейс перепрыгнул через две ступени и покалечил человека перед собой, отправив его вниз.

Затем он сделал выпад, вспоров живот следующему.

Я кинулся вперед, чтобы заполнить брешь, чтобы быть рядом и наизготовку. Но пока я еще не был нужен.

Он сделал двух следующих в новой вспышке энергии. Я крикнул, чтобы мне дали еще один кинжал, и мне его откуда-то передали по цепочке.

Я держал кинжал, ожидая, когда Блейс устанет опять, и использовал его для человека, с которым он дрался.

Но в эту минуту солдат кинулся вперед, и кинжал ударил его рукоятью, а не клинком. Тем не менее, он попал ему в голову; Блейс толкнул солдата в плечо, и тот упал. Следующий солдат бросился в бой и, хотя он напоролся на клинок, но толкнул Блейса в плечо, и они вместе перевалились через край.

Повинуясь рефлексу, я не соображал, что делаю, но тем не менее прекрасно понимал, что решение, принятое в доли секунды, оправдается потом, — моя левая рука рванулась к поясу, выхватила колоду Козырей и швырнула ее Блейсу, когда тот на секунду как бы завис над пропастью — так быстро сработали мои мускулы и нервы, — и я заорал:

— Лови их, идиот!

И он поймал.

У меня не было времени смотреть, что произошло дальше, пришлось отражать атаки и нападать.

И тогда начался последний этап нашего восхождения на Колвир.

Просто скажу, что я сделал это и судорожно пытался отдышаться, пока мои войска переваливали через гребень, чтобы поддержать меня на площадке.

Мы собрались с силами и двинули вперед.

Около часа потребовалось нам на то, чтобы дойти до Великой Арки.

Мы прошли ее. Мы вошли в Янтарь.

Где бы сейчас ни был Эрик, я уверен, он никогда не предполагал, что нам удастся зайти так далеко.

И я задумался о том, где сейчас был Блейс. Хватило ли времени на то, чтобы выхватить карту и воспользоваться ею прежде чем он достиг дна пропасти? Думаю, что никогда этого не узнаю.

Мы недооценили противника, недооценили его по всем статьям. Сейчас его войско намного превосходило наше, и нам не оставалось ничего другого, как только биться до последнего так долго, как только мы могли. Почему я свалял дурака и бросил Блейсу свои Козыри? Я знал, что у него не было своих, и, возможно, поступок этот был эхом тех лет на Тени Земля… Но ведь я мог использовать Козыри, чтобы скрыться, если меня разобьют в труху.

Меня разбили в труху.

Мы дрались до самых сумерек, и к этому времени от нас осталась всего горстка воинов.

Нас окружили на тысячном ярде внутри самого Янтаря и все же достаточно далеко от дворца. Мы дрались, защищаясь, и погибали один за другим. Мы потерпели поражение.

Лльюилл или Дейрдре предоставили бы мне убежище. Зачем я сделал это?

Я убил еще одного солдата и выбросил вопрос из головы.

Солнце опускалось, тьма заполнила небо. Нас оставалось всего лишь несколько сотен, и мы не стали ближе ко дворцу.

Затем я увидел Эрика и услышал, как он громко выкрикивает приказы. Если б я мог добраться до него.

Но я не мог.

Может быть, я и сдался бы ему в плен, чтобы пощадить жизнь оставшимся моим солдатам, которые сослужили мне хорошую службу.

Но сдаваться было некому и никто не требовал от меня сдачи. Эрик не услышал бы меня, даже если б я кричал во все горло. Он усердствовал, командуя.

Так что мы продолжали биться, и у меня оставалась сотня воинов.

Скажу короче.

Они убили всех, кроме меня.

На меня же набросили сети и сбили стрелами без наконечников.

В конце концов я упал, был оглушен дубинками и связан, как свинья, а потом все кончилось, кроме ночного кошмара, который привязался ко мне потом и не отпускал. Впрочем, неважно, что мучило меня по ночам.

Мы проиграли.

Очнулся я в темнице, глубоко под Янтарем, сожалея, что зашел так далеко.

То, что я оставался в живых, означало, что Эрик строит планы в отношении меня. Перед моими глазами возникли видения дыбы и цепей, огня и щипцов. Я предвидел свою деградацию, пока лежал на сырой соломе.

Как долго я оставался без сознания? Не знаю.

Я обыскал свою маленькую камеру, надеясь найти хоть что-то, чем можно убить себя. Я не нашел ничего, что могло бы послужить этой цели.

Раны мои горели как солнечный ожог, и я очень устал.

Я улегся поудобнее и снова уснул.

Я проснулся, но ко мне так никто и не пришел. Мне некого было подкупить, и никто меня не пытал.

И никто не принес мне поесть.

Я лежал, завернувшись в плащ и вспоминая все, что произошло с тех пор, как я проснулся в Гринвуде и отказался от укола. Лучше бы я не отказывался.

Я познал отчаяние.

Скоро Эрик будет коронован в Янтаре. А может, это уже произошло.

Но сон был так привлекателен, а я так устал.

Впервые за долгое время я получил возможность отдохнуть и позабыть о своих ранах.

Камера была темна, сыра и вонюча.