"Розыск начинается в субботу" - читать интересную книгу автора (Казаков Вадим Юрьевич)

Дело второе БЫК В ГАДЮЧНИКЕ

Это Бяка-Закаляка Кусачая, Я сама из головы ее выдумала. Стишок маленькой девочки

13 мая 86 года * Камилл Думмерер на службе

В 23.45 Герцог закатил мне истерику.

— …И ты еще смеешь сомневаться?! — надрывно завопил он. — Балаболкин заказал себе на ужин яичницу-глазунью! Яичницу! Ты слышишь, дурья башка?! Да еще из пяти яиц!!!

— Но, сэнсэй… — пробормотал я.

— Молчать! — отрезал Герцог (в миру — Адольф Сидорски, начальник Особого Отдела при Мировом Совете). — Ты еще мне скажи, что он просто обожает яичницу! А я вот обожаю брать инопланетных шпионов с поличным! Живыми! А лучше — мертвыми!..

И он понес обычный свой бред про явки, засады и отпечатки пальцев, а я машинально поправил прическу, глядясь в зеркальную лысину Герцога. Мне все осточертело. Я совершенно избегался в поисках Балаболкина и теперь лишь вяло прикидывал, кого еще Герцог успеет поставить к стенке, прежде чем подпишет мне заявление на отпуск.

— И нечего вспоминать вшивый Закон о Неприкосновенности Личности! — орал между тем Сидорски. — Для упырей, андроидов и ренегатов нет и не будет у нас никаких законов! Вся эта поганая банда у меня вот где сидит! Полвека меня тянет блевать при виде не то что яичницы, а обычного майонеза!..

Тут зазвонил видеофон, и Герцог притих.


13 мая 86 года * Нечто о Балаболкине

Докладывал Андрей Кукин:

— Мы засекли его, сэнсэй! Он гуляет по бульвару и кормит пирожными ручных летучих пиявок. Продолжать наблюдение?

— Отставить! — проскрежетал Герцог. — У него одна дорога — в Хранилище. А уж там я его встречу!

Экран погас. Герцог уставился на увешанную оружием стену, немного поколебался, выбирая между скорострельным "экселенцем" и парадной секирой принца Балалайского, потом выволок из ящика стола ржавый гранатомет и выскочил с ним в дверь. А я остался стоять, прижимая к животу стопку исписанной туалетной бумаги, хитроумно схваченной канцелярской скрепкой.

Тут часы пробили полночь.


14 мая 86 года * Оценка диспозиции

Хранилище открывалось в шесть — время у меня пока что было. Следовало отправить секретный отчет руководству Комиссии по Контр-Регрессу (КОМКОНа-4) — Хамову, Задеру, Гробовскому. Потом я залез с ногами в любимое кресло шефа и предался воспоминаниям об этом гнусном деле, навешенном-таки на мою бедную многогрешную шею.


Операция "Яйца всмятку" (Дело Балаболкина)

Леня Балаболкин рос тихим и послушным ребенком. Он сторонился шумных игр и мечтал посвятить жизнь декоративному цветоводству. Но вышло иначе.

Когда Ленечке стукнуло десять лет, в Запаснике Неотождествленных Биоформ (а по-простому — в Хранилище) затеялась генеральная уборка. Стоял там изрядно запыленный ящик — предмет материальной культуры загадочных Умников, выловленный сто лет назад из глубин озера Титикака. В ящике рядком располагались пять овоидных предметов небесно-голубого цвета, потому и прозвали эту штуку "курятником". Так вот, подняв случайно крышку "курятника", сотрудники Хранилища ахнули. "Яйца" сменили цвет на ярко-оранжевый, и на каждом из них появилась каллиграфическая надпись на линкосе готическими буквами. На "яйце" # 2 было начертано: "Леонид Веверлеевич Балаболкин"…

А вскоре приключилось ЧП, вызвавшее к жизни жуткое словечко "взрыватель". "Яйцо" # 5 с надписью "Гордей Иоаннович Кошмаа" легонько встряхнули. А через час члены "Совета по Яйцам" с ужасом узнали, что в тот же миг Гордей Кошмаа сверзился с кокосовой пальмы и расквасил себе нос…


Операция "Яйца всмятку!" (Окончание)

Дело было швах. КОМКОН-4 установил за "яйценосными юнцами" самую плотную опеку, а по прошествии времени всю пятерку загнали работать на самые отдаленные планеты. Вот так-то Балаболкин вместо вожделенного заповедника "Икебана" загремел прямехонько на Дуракш, где и проторчал полсотни лет, работая садовником у какого-то статс-экзекутора, не способного отличить аспарагус от бальзамина.

"Курятник" остался в Хранилище, а Герцог все эти годы упорно ждал, когда инопланетное нутро "яйценосцев" вылезет наружу. И он дождался. Когда Адольфу Сидорски доложили, что Балаболкин, прибывший на Землю хлопотать о льготной пенсии, приобрел в киоске космопорта подарочное издание "Курочки Рябы" — все сомнения отпали. Операция "Яйца наизнанку" вышла на финишную прямую.

Но Герцог совсем забыл о существовании древнего и непреклонного доктора запрещенных наук Исайи Драмберга! Этот золотарь от социологии сумел пронюхать о "пятерке". Он отловил Балаболкина в космопорту, угостил пивом и разгласил все тайны насчет "курятника", а на прощанье подарил карту-схему Хранилища и чемодан с секретной документацией.

Было это вечером 13 мая 86 года.


14 мая 86 года * На подходе к Хранилищу

Я видел их всех. Всех до единого.

Бесшумно, как ископаемый ниндзя, скользил по-над асфальтом Герцог с гранатометом наперевес.

Лучезарно улыбаясь, выступал с портативным реморализатором наперевес великий Лев Гробовский.

Сгибаясь под бесценным манускриптом "Люди, любите нелюдей!", тащился к Хранилищу сам Макс-Мориц Задер.

Посвистывая песенку "Большой секрет для маленькой компании", шествовал Григорий Хамов в мимикридной дохе.

Суетливыми перебежками продвигался вперед неукротимый Драмберг, пряча под полой лампу-вспышку и табличку с надписью "Общественность".

Неуклонно задирая ногу у каждого третьего столба, крался к Хранилищу хитроумный Логован Гавкн, замаскированный под чистопородную земную дворнягу.

Вдали в тумане мелькали еще какие-то фигуры. Кажется, это Ермил Кассандров и Мохеро Сиропа волокли походный хирургический набор.

И вот появился Балаболкин. Он был важен и скорбен, как жертвенный бык в кагорянском храме. Я заступил ему дорогу.

— Леня, — сказал я, — не ходите туда. Эти идиоты сами не знают, чего от вас хотят. Они сведут вас с ума.

— Как это "не ходите"? — вежливо удивился Балаболкин. — Я просто обязан пострадать за Прогресс. На то я и Контр-Регрессор! Как же иначе?

— Так вас гонит туда совсем не инопланетная программа? — ужаснулся я. — Вас просто убедили эти дегенераты Драмберг и Сидорски?!

— Какая к дьяволу программа… — поморщился он. — Я выполняю свой гражданский долг. Конечно, вся эта затея — большой гадючник, но если официальные власти так хотят, я должен им споспешествовать…

И он пошел дальше. Насчет гадючника — это точно, подумал я. Надо что-то делать. И я бросился к видеофону вызывать скорую психиатрическую бригаду.


14 мая 86 года * Финал акции

— Довольно ваньку валять, — сказал Герцог. — К делу!

Балаболкин кивнул, потащился к "курятнику", выколупал "яйцо", покрутил его в руках и застенчиво произнес:

— А куда его надо теперь… дальше… а?

Советов не последовало. Все молчали и ждали. Сидорски, приспособив для упора спину Гавкна, изготовил гранатомет. Гробовский щелкал верньерами своего агрегата. Драмберг наводил камеру на резкость… Великие экспериментаторы в упор смотрели на Балаболкина, и от взглядов этих становилось дурно даже мне, видавшему виды асу.

Леонид Балаболкин был еще вменяем. Он затравленно озирался, выискивая укромный угол, но все углы прочно подпирали функционеры КОМКОНа-4. Он высматривал, как бы выскочить из круга, но вокруг стояли плечом к плечу. Он был явно не в силах постичь, что надо сделать с несчастным "взрывателем", чтобы решительно все остались довольны.

За спиной моей послышались шаги санитаров.

Поздно. Слишком поздно. Слишком.

Балаболкин покачал "яйцо" на ладони, слабоумно улыбнулся и тонким детским голоском произнес:

— Это Бяка-Закаляка Кусачая, я сама из головы ее выдумала…

— Леня, — отчаянно позвал я.

— Я сама из головы ее выдумала… — с упорством дебила повторил он. — Я сама…

И тогда Логован Гавкн широко зевнул и почесал ногой за ухом.