"Терроризм - взгляд изнутри" - читать интересную книгу автора (Хоффман Брюс)

Глава 5.

Цели и мотивации террористов, как это уже было указано в предыдущих главах, сильно различаются между собой. Это и грандиозные замыслы коренного изменения общества, согласно доктринерским идеологическим представлениям, и исполнение божественной воли, и сравнительно более четкие цели, такие, как восстановление национальной территории или объединение разобщенной нации. В то же время действия многих террористов мотивированы весьма необычными требованиями, такими, как запрещение абортов, защита прав животных или противостояние накоплению ядерного оружия. Они ищут способ оказать непосредственное давление как на общественность, так и на тех, кто выражает ее мнение в правительстве, для принятия либо отмены того или иного закона, напрямую связанного с интересами этих групп. Однако несмотря на все эти различия, террористические группы имеют одну общую черту: ни одна из них не совершает случайных или необдуманных действий. Каждая группа желает заполучить максимальную огласку для своих акций и, более того, добиться запугивания и подчинения ради выполнения своих замыслов. По словам доктора Фредерика Хакера, психиатра и признанного специалиста по терроризму, террористы стремятся «запугать и тем самым подчинить и установить контроль. Они желают поразить наше воображение. Они играют на аудиторию ради привлечения еще большей аудитории и требуют ее участия».

Следовательно, терроризм можно рассматривать как акт насилия, задуманный с целью привлечения внимания и последующей передачи послания посредством огласки, которую он получает. «У нас нет иного выхода, — заявил однажды лидер террористической группы под названием Объединенная Красная армия (группы, предшествовавшей появлению Японской Красной армии). — Акты насилия lt;...gt; шокируют общественность. Мы хотим шокировать людей повсеместно. lt;...gt; Это наш способ общения с людьми». Современные СМИ, являясь главным каналом передачи информации о подобных инцидентах, играют крайне важную роль в расчетах террористов. Без информационного прикрытия СМИ, освещающих то или иное событие, эффект от теракта будет невелик, достигнув лишь непосредственных жертв нападения, вместо того, чтобы оказать влияние на более широкую «целевую аудиторию», на которую направлены действия террористов. Лишь распространив террор и насилие на как можно большую аудиторию, террористы имеют возможность заполучить максимально эффективное средство для достижения крупных политических изменений. «Терроризм — это театр, — заявил Брайан Дженкинс в своей превосходной конструктивной статье 1974 года, поясняя: —Теракты зачастую тщательно срежиссированы, чтобы привлечь внимание электронных СМИ и международной прессы».

Также часто СМИ с необыкновенным проворством реагируют на подобные сообщения, доказывая свою неспособность игнорировать то, что весьма точно было названо «событием, созданным специально для их нужд». Освещение американскими СМИ захвата рейса 847 американской авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз» ливанскими шиитскими террористами в 1985 году подтверждает это высказывание. Три террориста из группы «Хезболла» захватили авиалайнер, следовавший из Рима в Каир 14 июня. Первоначально террористы требовали освобождения 776 шиитских террористов, содержащихся в израильских тюрьмах, хотя позже эта цифра была уменьшена. Захваченный самолет был направлен сначала в Бейрут, затем в Алжир и снова в Бейрут. При каждом приземлении пассажиры, не являвшиеся гражданами США, а также все женщины и дети, находившиеся на борту, постепенно отпускались террористами на свободу до тех пор, пока в самолете не осталось 39 американцев. После того как самолет приземлился в Бейруте во второй раз, заложники были тайно переправлены в укрытия, расположенные по всему городу, чтобы помешать любой спасательной операции, которую могут предпринять американские спецслужбы. За все 17 дней кризиса, пока американцы удерживались в заложниках в Бейруте, около 500 новостных сообщений (около 28,8 сообщения в день) были переданы по трем крупнейшим американским телевизионным сетям: Эй-би-си (American Broadcasting Corporation), Эн-би-си (Nationce Broadcasting Corporation) и Си-би-эс (Colambia Broadcasting System). Примерно две трети ежедневных вечерних самых популярных новостных программ (14 из 21 минуты) были сосредоточены на репортажах о захвате заложников; регулярные программы этих каналов прерывались по крайней мере 80 раз за 17 дней для передачи специальных репортажей и последних известий. Интенсивное освещение этого происшествия осуществлялось небольшой армией журналистов, продюсеров, режиссеров видеомонтажа, съемочных групп и звукооператоров, которых три телеканала незамедлительно направили на место событий, где разворачивалась сенсационная история. Всего через несколько дней в Бейрут прибыло 85 человек, представляющих три телеканала. Послание, которое они передавали телезрителям, было ясным: нигде в мире не происходило событий, которые по своей значимости могли превзойти ситуацию с заложниками и их тревожащимися родственниками в США.

Пожалуй, более всего сбивал с толку характер освещения этих событий. По мере того как кризис с заложниками перетекал изо дня в день, временами безо всяких сообщений и надежд на его разрешение, многочисленным сотрудникам новостных агентств, занятых освещением одной лишь этой истории, приходилось находить или придумывать «новости», чтобы оправдывать расходы и свое присутствие на месте событий, пока не приходили настоящие новости. Отсюда и явный перекос в освещении событий: множество «жалостливых» сюжетов (в основном интервью с заложниками и их семьями), составлявших чуть более трети всех сообщений, и менее половины сообщений, содержащих конкретную информацию, — например, реакцию правительства ГИТА на течение кризиса или непрекращающиеся попытки администрации Рейгана достичь разрешения ситуации. Неумеренность и показной характер репортажей были тогда же обличены в статье «Вашингтон пост». «В погоне за сенсацией в эфире, в которой Эй-би-си, похоже, на сегодняшний день выиграла, наиболее характерной стала беседа между ведущим вечерних новостей программы Си-би-эс Дэном Разером и звездой СМИ Эллином Конвеллом, освещающим ситуацию с заложниками рейса 847 авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз». В этом эпизоде, где самым вопиющим образом были извращены все понятия о журналистике, сами ведущие, а не участники событий оказались в центре внимания!»

Однако наиболее пагубный эффект, оказанный кризисом, заключался в признании терроризма выгодной тактикой. Администрация президента Рейгана под воздействием американской общественности, приведенной в ужас страданиями заложников, в свою очередь, заставила Израиль выполнить требования террористов и отпустить 756 заключенных шиитов. Террористы же освободили 39 американских заложников. Лица обезумевших от горя членов семей заложников, представших перед камерами трех телекомпаний, гарантировали, что послабления в давлении на Израиль не будет. «Окажет ли администрация Рейгана давление на Израиль, чтобы тот отпустил заключенных палестинцев?» — такой вопрос был задан сыну одного из заложников в утреннем выпуске новостей. «Именно это я от них и ожидаю», — ответил он. Телекомпании выказывали мало беспокойства по поводу того, что они перестали просто передавать новости и начали активно вмешиваться в политику. Иногда репортеры брали на себя переговоры с террористами. «Что вы хотите сказать напоследок президенту Рейгану?» — спросил ведущий программы телеканала Эй-би-си «Доброе утро, Америка» у лидера одной из ливанских групп. В оправдание подобного рода активного вмешательства в развитие событий корреспондент Си-би-эс в Белом доме Лесли Стол пояснил: «Мы являемся инструментом заложников. lt;...gt; Мы принуждаем администрацию ставить их жизни выше политики».

То, что терроризм действительно становится извращенной формой шоу-бизнеса, видно на примерах других журналистов, которые общались с «пресс-атташе» террористов и были очевидцами проводимой ими слаженной пиар-кампании. «Эти люди изобретают изощренные способы воздействия на американского зрителя, — удивлялся старший редактор агентства «Ассошиэйтед пресс». — Они уличные бойцы, однако они устанавливают правила для СМИ». По словам Джона Буллока, британского журналиста, освещавшего события, террористы на протяжении всего кризиса знали в точности, что делать. «Они вполне сознательно манипулировали телеканалами США, — вспоминает он. — На встречах в доме Наби Берри в Западном Бейруте во время разработки пиар-кампаний присутствовали выпускники факультетов публичных отношений американских вузов».

Плоды трудов террористов заметны в унизительной капитуляции американских телеканалов перед точкой зрения террористов. Комментарии, звучавшие в эфире неоднократно, опрометчиво приравнивали беспричинно похищенных невинных пассажиров самолета (выбранных для этой цели лишь потому, что в их паспортах значилось гражданство США) к шиитским боевикам и подозреваемым в терроризме палестинцам, захваченным израильскими войсками в ходе боев в Южном Ливане. Эти возмутительные и ошибочные сравнения казались еще более одиозными, если учесть тот факт, что один из заложников, армейский водитель по имени Роберт Дин Стетем, был безжалостно избит до смерти на борту самолета вскоре после захвата. Как заметил один критик, «сейчас уже всем известно, что шииты используют телеканалы, чтобы нести свое политическое послание в США. При повторе новостей видно, как хорошо они доносят до зрителей линию шиитов». И в самом деле, эта необъективность была настолько очевидной в позиции некоторых журналистов, что среди репортеров, работавших в Бейруте, появилась шутка: первые буквы названия телеканала Эй-би-си означали «Амал бродкастинг компании (за то внимание, которая она уделила одной из ливанских группировок, пытавшейся посредничать в освобождении заложников), а аббревиатура Эн-би-си была развернута как «Наби Берри компания  (имя лидера этой группировки).

Хотя реакция американских телекомпаний на ситуацию с захватом рейса 847 авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз» стала очевидным, самым показательным примером того, как терроризм способен привлечь внимание СМИ и манипулировать им в своих целях, эта проблема остается насущной для демократических государств с открытым для репортеров доступом к каким угодно событиям. Влияние, оказанное западногерманскими террористами на освещение событий 1972 года, когда в обмен на пятерых содержащихся под стражей террористов был освобожден похищенный ранее политический деятель из Западного Берлина Питер Лоренц, было столь всецелым, что один из руководителей операции вынужден был признать: «На трое суток мы потеряли контроль за нашими СМИ». В 1978 году такое же тотальное освещение событий, вплоть до исключения почти всех прочих новостей, что позже отмечалось при захвате самолета авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз», наблюдалось и в Италии в течение 55 дней кризиса, связанного с похищением Красными Бригадами бывшего премьер-министра страны Аль-до Моро. Согласно статистическим данным, за весь этот период на первых страницах газет страны появились лишь две статьи, не связанные с похищением Моро. Чуть позднее британцы пожаловались на мертвую хватку, с какой пиарщики движения шинфейнеров в лице командиров ИРА контролировали освещение событий в Северной Ирландии. Генри Макдональд, корреспондент Би-би-си по вопросам безопасности в Северной Ирландии с 1994 по 1996 год, уверен, что террористы и их защитники проводили пиар-кампанию, призванную навязать британским и ирландским печатным и электронным СМИ «политически корректную культуру» освещения событий. «В этой культуре комментаторы и лица, формирующие общественное мнение, винят в неуемной жестокости ИРА Джона Мейджора, а не саму ИРА».

С учетом того факта, что терроризм изначально призван привлекать внимание общественности и что самые ранние его проявления — секты зилотов и ассасинов — много столетий назад намеренно работали на аудиторию, рамки которой включали не только непосредственных жертв их деятельности, то почему лишь в недавнее время СМИ начали обвинять в защите точки зрения террористов? Это может быть связано с двумя технологическими прорывами в средствах массовой коммуникации, которые осуществлены столетие назад и значительно повлияли на способы передачи новостной информации, а также сделали ее доступной для огромной аудитории. В свою очередь, эти достижения стали эффективно и беспощадно эксплуатироваться террористами.

Изобретение в 1830 году паровой печатной машины[96] положило начало новой эпохе СМИ и передачи информации. В течение трех лет с момента изобретения появилась первая в США массовая газета. Последующие технические усовершенствования привели к появлению десятилетием позже более продуктивной ротационной печатной машины. Новости начали выходить регулярно (благодаря скорости печати газет) и стали более доступными читателю (по мере того, как экономика технологических инноваций создавала все более доступный продукт). К 1870-м газетное дело полностью изменилось ввиду появления электричества и разработки новых печатных форм с ротационным стереотипом, что привело к созданию автоматической ротационной офсетной машины[97] с возможностью печатать одновременно на двух сторонах непрерывного рулона бумаги. Революция в СМИ, начавшаяся менее 50 лет назад, завершилась, предоставив новые возможности для передачи информации в более широких масштабах, нежели ранее. То, что террористы незамедлительно признали возможности новых технологий массовой коммуникации, уже отмечалось в предыдущей главе. Остается лишь добавить, что взаимовыгодное партнерство террористов и СМИ складывалось на протяжении всего XIX века, начиная с русских революционеров из движения «Народная воля» и их современников-анархистов, которые «пропагандой действием» стремились передать свое революционное послание широкой аудитории.

Вторая по значимости революция в СМИ, которая напрямую повлияла на развитие терроризма, произошла в 1968 году. Этот год обозначил не только появление международного терроризма, как это уже отмечалось выше, когда палестинские террористы начали захватывать самолеты в Европе, но и запуск США первого телевизионного спутника. Теперь передавать сообщения с местных телестудий в штаб-квартиры новостных телеканалов для монтажа и последующей передачи можно было куда быстрее, чем ранее. Возможно, не случаен тот факт, что с тех пор США стали целью номер один для террористов всего мира. За последующие 30 лет террористы совершили больше нападений на американских граждан и интересы этой страны, чем пришлось на долю любой страны мира. Существуют разные объяснения того, почему террористы именно американские мишени находят столь привлекательными, однако единственным ярко выраженным фактором всегда были исключительные возможности для широкой огласки и известности, которую террористы всегда могли получить от вездесущих американских СМИ. Наиболее ярко эта особенность проявилась во время кризиса с захватом рейса 847 авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз», когда британский корреспондент, освещавший события, обнаружил, что террористы не придавали никакого значения «неамериканским и нетелевизионным журналистам». Однако в ретроспективе запуск американского спутника стал первым решающим шагом к завоеванию американскими новостными СМИ лидирующего положения среди прочих стран благодаря возможности донести свою информацию до более многочисленной аудитории. По иронии судьбы именно это достижение сделало американскую аудиторию самой привлекательной для террористов.

К началу 1970-х годов эффект от технологического скачка был еще более усилен широкой доступностью трех главных приспособлений, сделавших возможным передачу новостей в «реальном времени». Это была мини-камера (портативная, легкая видеокамера), портативный видеомагнитофон с питанием от батарей и корректор развертки (прибор, преобразовывающий видеосъемку в поток данных, годный для передачи по телевизионным каналам). Благодаря сочетанию этих новых технологий прямые телевизионные передачи могли теперь вестись из удаленных регионов по всему миру, приходя непосредственно в дома телезрителей. Серьезные последствия этого технологического прорыва были наглядно продемонстрированы во время мюнхенских Олимпийских игр, когда палестинские террористы смогли полностью переключить на себя внимание мировой телевизионной аудитории, приготовившейся смотреть главные спортивные соревнования.

Появление новых вещательных технологий имело в равной степени глубокие последствия как для содержания новостей, так и их влияния на правительство. Возможность передавать сенсационную новость в прямом эфире вызвала появление жесткой конкуренции среди соперничающих телеканалов (как это было продемонстрировано в статье газеты «Вашингтон пост», упомянутой выше). Победы в этой борьбе можно добиться одним из двух возможных способов: первым оказаться на месте событий или быть первым, кто получит ранее неизвестную информацию. Наибольшей проблемой в последнем случае является то, что, будучи самой желанной наградой для телевизионных журналистов, сенсация является слишком эфемерным преимуществом. То есть, подав зрителю сенсацию и завоевав его внимание, надо и дальше удерживать его столь же захватывающими новостями. В соответствии с этим на протяжении всего хода развития истории сенсаций внимание СМИ постоянно перемещается от зачастую ограниченных в числе и значимости реальных новостей к более «человечным» историям, в основном эксклюзивным интервью (приведем в пример уже упоминавшуюся выше беседу Разера с Конвеллом) или откровенным и разоблачающим историям, впервые ставшим доступными общественности и имеющим отношение к данной теме, неважно, насколько они значительны или уместны.

Для знающего террориста подобные СМИ являются готовым средством воздействия. Возможность немедленной передачи информации по телеканалам вкупе с жесткой борьбой за сенсационные известия предполагает, что ответственность, ранее лежавшая на редакторе телестудии, имевшем время для трезвого размышления или взвешенного суждения, теперь в погоне за «сенсацией в прямом эфире» перешла к репортерам. Таким образом, телевидение представляет собой вакуум, ждущий, когда его заполнят; пустота снимающих камер и включенных микрофонов, готовых к использованию террористами. В этом отношении интересы террористов и вещательных компаний совпадают: создав сенсацию, обе стороны должны поддерживать ее жизнеспособность. Главная задача террористов — выжать до последней капли возможность в получении огласки, известности и влияния от каждой конкретной акции, в то время как забота вещательных корпораций — набрать на этой акции как можно больший рейтинг. «Захватить внимание аудитории несложно, — заметили политологи Джеффри 3. Рубин и Неемия Фридленд, — но террористическим организациям требуется особое чутье к драматизму, чтобы поддерживать этот интерес». То же самое можно сказать о корреспондентах и телепродюсерах.

Стремление поддержать жизнеспособность телеистории неизбежно приводит к сильному смещению в сторону «рассказов о личных переживаниях»: чаще всего интервью с высказываемыми в них скорбью и гневом друзей и родственников жертв террористических актов и/или заложников. Подобным же образом искупительный аспект теракта эффективно и сознательно подчеркивается как террористами, так и журналистами. Вне всяких сомнений, американские вещательные компании во время кризиса с захватом заложников рейса 847 авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз» умело подали это блюдо падкой на сенсации публике в США, готовой проглотить каждую кроху информации о заложниках и их семьях. Подобный характер освещения событий хорошо увязывался с желанием террористов оказать как можно большее влияние на администрацию Рейгана с целью заставить Израиль выполнить их требования. День за днем, по мере того, как участь, ожидавшая заложников, решалась перед объективами телекамер, на администрацию оказывалось все большее давление, с целью отказаться от публично заявленной установки на отказ от переговоров с террористами, подорвать отношения с ближним союзником, избрать освобождение заложников в качестве единственной возможности и поверить в то, что их единственным выходом является возвращение на родину 39 американцев в обмен на свободу для 700 с лишним шиитских террористов, содержащихся в тюрьмах Израиля. «Шиитские террористы достигли в Бейруте такой подачи информации, о какой мечтает каждый политик, — писал американский обозреватель уже после окончания кризиса. — Как это стало возможным? — задал он риторический вопрос. — С легкостью, — ответим мы. Террористы эксплуатировали привычную жажду СМИ — в особенности телевизионных — до сенсаций мирового значения, а также сильный накал страстей и освещение истории конкретных людей в новостях. Постоянно жесткая конкуренция в СМИ становится особенно жесткой в подобной атмосфере, отчасти из-за того, что публика проявляет больше внимания, отчасти потому, что на карту поставлено лидирующее положение СМИ».

Следует вспомнить, что самое популярное вечернее шоу новостей в США — «Найтлайн», появилось из-за необходимости сообщать в конце каждого дня обзор информации о ходе кризиса с захватом заложников в Тегеране в 1979— 1980 годах, длившемся 444 дня. Подобный принцип освещения событий не только сделал ведущего шоу Теда Коппела звездой СМИ, но и породил десятки подобных программ в других странах.

Одно из дополнительных и даже первостепенных соображений, столь важных для телевизионных новостных СМИ, выступившее на передний план в последние годы, — это финансовые затраты. Небольшое ранее число частных и государственных телерадиовещательных корпораций теперь столкнулось с растущей конкуренцией не только со стороны своих давних соперников, но и почти неограниченного количества новых кабельных и спутниковых каналов. Более того, помимо этих традиционных каналов, новости теперь передаются посредством иных СМИ, таких, как Интернет, электронная почта и факс, а также местных телефонных серверов. Из-за все более увеличивающихся бюджетов новостных программ (рост их начался более десятилетия назад), сегодняшние затраты на освещение событий за рубежом должны оправдываться большим числом телезрителей. По словам зарубежного корреспондента одной из телекомпаний, ежедневные затраты на работу среднестатистической съемочной группы и журналиста, работающих за рубежом, составляют «от 3 тысяч долларов в сутки и выше. Расходы на перелет и плата за превышение установленного веса багажа могут достигать 12 тысяч долларов в дополнение к стоимости спутникового канала связи и оплаты времени передачи сигнала». Среди исполнительных директоров вещательных компаний есть заметная склонность смотреть на итоговую черту в финансовом отчете, а не на приоритеты журналистики и таким образом ставить развлекательные достоинства выше качественного репортажа. «Нас заставляют показывать все больше полицейских историй, криминала, чтобы соперничать не столько с другими новостными программами, включая те, которые выдают себя за таковые, показывая на экране трупы, насилие и ужасающие истории, сколько с развлекательными программами», — жаловался в своем выступлении в 1993 году Дэн Разер. Подобное мнение разделяет один из коллег Разера Гэррик Атли, ведущий зарубежный корреспондент вещательных компаний Эн-би-си и Эй-би-си, а также сотрудник Си-эн-эн, в передовой статье в престижном американском журнале «Международные отношения» («Foreign Affairs»). Непосредственность, исключительность и трагедия (чем больше жестокости и опасности для жизни, тем лучше) стали, таким образом, необходимой наживкой для получения аудитории и поддержания потока доходов от рекламы. Случаи терактов, являющиеся по своей сути драматическими, изобилуют человеческими историями и продолжительны по времени (будь то мучительное ожидание освобождения заложников, сообщения о последовавших за терактом чистках или ответных действиях властей на взрывы, устроенные террористами), таким образом, занимают центральную позицию в расчетах вещательных корпораций, сочетая в себе и новости, и развлечение. Результатом является опошление телевизионных новостей, делающих акцент на тех аспектах истории, которые волнуют большую часть аудитории, а не на реальном анализе или расследовании с целью лучшего понимания событий, породивших ту или иную ситуацию. Камера прочно фиксируется на человеческой трагедии, жертвуя картиной в целом, то есть самой историей. По существу, телепередача — «большая картина», разбитая на столь мелкие фрагменты, чтобы средний телевизионный зритель мог их понять; история, преднамеренно расфасованная, чтобы соответствовать короткому отрезку времени, удерживая внимание массовой аудитории. «Бессмысленные речи и поток эмоций являются главным элементом на экране», — заявил Том Шейлз, телевизионный критик газеты «Вашингтон пост», во время кризиса с захватом лайнера авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз», предрекая тем самым снижение качества передаваемых новостей. Подобная тенденция в американских новостных программах никоим образом не является случайной, учитывая тот факт, что с 1978 года телевидение стало основным источником новостной информации для большинства (67%) американцев и единственным источником новостей для 34% граждан США. Акцент на развлекательный характер, а следовательно, на насилие и кровь в новостных выпусках, отражен в исследовании работы трех крупнейших американских вещательных корпораций, делавших сообщения о терроризме в США с 1975 по 1983 год. В ходе исследования было установлено, что несмотря на освещение в прессе террористов и их акции (о чем уже говорилось в главе 3), все же телеканалы назвали армянских боевиков, застреливших американку в спину, когда та пыталась убежать от них, дразнивших полицию, держа на прицеле ребенка, и убивших французского подростка, террористами (а не борцами за свободу). То есть не было сказано ни единого слова об исторических предпосылках, политическом контексте или других сопутствующих обстоятельствах, которые могли бы пролить свет на мотивы и аргументы террористов.

К сожалению, означенный выше подход к подаче информации, распространенный среди журналистов электронных СМИ, зачастую используется их коллегами из печати. «Так как телевизионные СМИ часто тривиализируют новости, газеты также ищут способы преподнести читателю информацию в более живой и увлекательной манере, — утверждает Джеймс Адаме, главный администратор «Юнайтед Пресс Интернэшнл» (а также бывший главный аналитик вашингтонского бюро «Санди тайме», руководитель отдела зарубежных новостей и военный обозреватель). — Это подразумевает не только сужение круга интересов, но и сосредоточивание на тривиальной, несущественной и неуместной информации для достижения развлекательного эффекта». Цветные фотоснимки, кровавые подробности и сенсационные заголовки, бросающиеся в глаза с первых страниц бульварных газет и более серьезных изданий, — это именно то, что способствует продаже газет (и распространению размещенной в них рекламы), в той же мере, что и коммерческого эфирного времени. Следовательно, в печати, как и на телевидении, не наблюдается никакого желания действовать согласно принципу «большого кадра». Вместо этого в статьях большинства печатных изданий доминирует одержимость кровавыми подробностями того или иного происшествия. Такое положение дел является следствием финансового давления и снижения доходов, испортивших подачу новостей на телевидении, даже при том, что аудитория электронных СМИ по-прежнему численно превосходит читающую публику. Адаме, к примеру, сравнил свою работу в качестве аналитика отдела зарубежной информации в «Санди тайме» в 1980-х и работу одного из своих предшественников Яна Флеминга (создателя цикла о знаменитом шпионе Джеймсе Бонде) в 1950-х годах. В то время как Флеминг мог рассчитывать на помощь 150 корреспондентов по всему миру, 30 лет спустя в распоряжении Адамса их было всего лишь 8. «Сегодня это означает, — писал он, — что освещение новостей происходит выборочно и не обязательно обусловлено важностью тех или иных событий, но стоимостью освещения или даже более прозаичными соображениями, вроде того, кто в данный момент находится на месте событий».

В этих обстоятельствах подача новостей обусловлена прежде всего скоростью передачи информации в эфир или печать, а также поиском дополнительного материала для оправдания расходов и затраченного труда и последующего заполнения ниши в эфирном времени или печатной страницы. Подобная ситуация, хотя и непреднамеренно, просто создана для манипуляций и замыслов террористов. «Погоди стрелять, Абдулла! Мы не в прайм-тайме!» — так эксперт по терроризму Джей Бойер Белл описывает ситуацию, когда террористы сознательно пытаются играть на внимании современных СМИ, и те охотно отзываются. К сожалению, это забавное наблюдение куда ближе к действительности, нежели к вымыслу. Во время захвата штаб-квартиры ОПЕК в Вене в 1975 году и похищения нефтяных магнатов Карлос Шакал любезно согласился подождать приезда журналистов и съемочных групп, прежде чем эффектно скрыться из здания с заложниками. Четыре года спустя толпа недовольных перед зданием американского посольства в Тегеране, где 52 человека были взяты в заложники, неожиданно пришла в движение, когда появилась съемочная группа Канадской телерадиовещательной корпорации и начала съемку. По словам Алекса П. Шмида, «как только камеры заработали, демонстранты принялись скандировать «смерть Картеру», поднимать кулаки, угрожать и жечь американские флаги. Спустя две минуты оператор подал знак, что «дубль» отснят. Сцена повторилась вновь, но теперь уже для франкоговорящих канадцев, когда толпа скандировала «смерть Картеру» на французском языке».

Факт, что терроризм и СМИ связаны между собой взаимовыгодными отношениями, используя друг друга по мере своих возможностей, не вызывает сомнений. Однако бесспорной проблемой является не столько само существование подобных отношений, а то, действительно ли оно влияет на общественное мнение и принятие правительственных решений в том направлении, которое выгодно террористам, как то утверждают критики СМИ. Ответ на этот вопрос является куда более сложным и неоднозначным, чем предполагают наши знания по данному вопросу. Есть точка зрения, высказываемая часто, но до некоторой степени рефлексивно, государственными чиновниками, учеными и прочими лицами, что СМИ — это либо «лучшие друзья террористов», либо, говоря словами премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер, «поставщики кислорода рекламы, в которой нуждаются террористы». СМИ неоднократно осуждались за то, что «во много раз упрощают задачу террористов», или обвинялись в том, что «становились невольными, а порой и добровольными посредниками в рекламных кампаниях террористов». Беньямин Натаньяху, премьер-министр Израиля, утверждал, что «получившие освещение террористические акты подобны одинокому дереву, упавшему в безмолвном лесу». Из всех этих суждений можно сделать один очевидный вывод — если террористов «морить информационным голодом», то есть не давать их действиям той огласки, которой они так жаждут, то их вредоносное влияние и частота терактов будут значительно снижены.

Подобный довод хотя и привлекает своей простотой, тем не менее пренебрегает тем фактом, что все внимание и реклама, которыми СМИ одаривают террористов, почти всегда имеют негативный характер. «Мне не известны случаи, когда аудитория принимала бы сторону террористов, попавших на телеэкраны путем шантажа и насилия», — писал в статье о защите действий СМИ во время освещения кризиса с захватом заложников самолета авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз» президент Эн-би-си Лоуренс К. Гроссман. Доводы Гроссмана, хотя и высказаны в порядке самооправдания и в защиту собственных интересов, не лишены основания. Даже такие специалисты, как Лэкер, которые критикуют СМИ за чрезмерное усердие в освещении действий террористов, признают, что это не способствовало благоприятному отношению общественности как к террористам, так и к их претензиям.

Именно таким был вывод, сделанный в ходе исследования, проведенного в 1988— 1989 годах известным американским институтом, корпорацией РЭНД. С помощью анализа среднестатистических показателей по стране, опытным путем выявили восприятие общественностью как терроризма, так и самих террористов, а также изучали, как общественное мнение влияет на действия террористов. Временные рамки исследования были особенно важны. Исследование охватывало длительный период высокой активности международных террористов, характеризовавшийся неоднократными нападениями террористов на объекты, представлявшие США за рубежом. Эти теракты (включая захват самолета авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз») активно освещались американскими печатными и электронными СМИ. Осведомленность общественности в каждом конкретном случае была высока. Терроризм служил основным источником новостей на протяжении 5 лет, предшествовавших исследованию, а также был назван самой важной проблемой в США в опросе общественного мнения, проведенном совместно Си-би-эс ньюс и «Нью-Йорк тайме» в 1986 году, причем показатель превышал все другие заявленные в опросе внутренние и внешние проблемы на 15 пунктов. Однако, несмотря на продолжительное и пристальное внимание СМИ к действиям террористов за период времени, охваченный исследованием, было показано, что одобрение общественностью их деятельности равнялось нулю. В то же время исследование установило, что, несмотря на то, что большинство американцев не разделяет симпатий к группам, прибегающим к насилию, они продемонстрировали глубокий и неизменный интерес в отношении террористов и их действий. По мнению Келлена, «возможно, люди одобряют терроризм не более, чем одобряют убийства... Но они явно заинтригованы их действиями». Это стало наиболее очевидно 5 мая 1986 года, когда Эн-би-си пустила в эфир в вечерних новостях откровенное интервью с Абу Аббасом[98], лидером Фронта освобождения Палестины. Семью месяцами ранее эта организация потрясла мировую общественность, захватив итальянское круизное судно «Акилле Лауро», пассажиров которого затем пыталась обменять на 50 палестинских террористов, содержавшихся в тюрьмах Израиля. В ходе захвата террористы зверски убили американского туриста Леона Клингхоффера, прикованного болезнью к инвалидному креслу, и бросили его тело в море. В итоге в конфликт вмешался лидер Организации освобождения Палестины Ясир Арафат и заключил с террористами сделку, согласно которой террористы должны были причалить в порту Александрия и выпустить заложников. Взамен им гарантировали безопасное возвращение обратно на базу Фронта в Тунис. Однако истребители ВМФ США перехватили в воздухе самолет авиакомпании «Египетские авиалинии», на борту которого находились четверо захватчиков, и заставили экипаж, приземлиться на авиабазе НАТО в Сицилии, где террористы были арестованы итальянской полицией. Госдепартамент США позже объявил награду в 250 тысяч долларов за поимку Аббаса, положив начало всемирной облаве на него. Выследив беглого лидера террористической группы и взяв у него «эксклюзивное интервью», Эн-би-си преуспела там, где правительство США потерпело неудачу. Руководство телекомпании придерживалось не слишком правдоподобной версии, что его репортеры достигли своей цели исключительно самостоятельно, без помощи или потворства самого Аббаса. Рамки взаимовыгодных отношений прессы и террористов, как и степень внимания общественности к терактам, которого активно добиваются журналисты и сами террористы, были продемонстрированы самым очевидным образом. Однако самым поразительным в интервью Эн-би-си был не столько тот факт, что телекомпания придала человеку, чьи руки, возможно, были обагрены кровью Клингхоффера, статус некоего «политического деятеля», сколько напыщенность и самомнение, продемонстрированные в эфире Эн-би-си в ходе программы. — «Мы стремимся брать интервью у всех лидеров, — хвалился Гроссман. — Мне кажется, американцам важно понимать, узнавать и делать собственные выводы». И все же никакого воображения не хватит, чтобы приравнять Аббаса к тем мировым лидерам, чьи взгляды заслуживают самого желанного приза американского телевидения — появления в эфире наиболее значимой новостной программы в прайм-тайм. В действительности Аббас был одним из наименее удачливых командиров Организации освобождения Палестины, чьи операции вызывали ассоциации с фильмом «Копы из Пенсильвании», его террористы летали на воздушных шарах и дельтапланах и неизменно проваливали операции с таким же позором, что и попытку освободить 50 заключенных террористов, захватив роскошный морской лайнер. Тем не менее Аббас, будучи неудачником в проведении террористических кампаний, проявил умение привлечь к себе внимание окружающих, пусть и чудовищными средствами, что как нельзя лучше отвечало интересам Эн-би-си и телеаудитории. В сияющем свете огней телекамер интерес СМИ и общественности к терроризму превратил Аббаса «в звезду экрана», а не в похитителя и убийцу, коим он являлся. И в самом деле, большинство зрителей сочли, что интервью получилось куда более «увлекательным», чем сами новости. Каким бы безвкусным и неуместным ни было шоу Эн-би-си, оно не произвело никакого эффекта на отношение большинства телезрителей к терроризму и террористам, скорее лишь вновь подтвердило их негативный настрой.

Общественная заинтересованность акциями террористов присуща не только американским зрителям новостных программ. Дивизионный командир Королевской полиции Ольстера, на которого позже сослался на конференции по вопросам отношений между терроризмом и СМИ его тогдашний начальник, главный констебль сэр Джон Эрмон, спрашивал: «Может ли случиться такое, чтобы насильнику из Гэмпшира или грабителю из Беркшира предоставили свободу посредством действий британских СМИ, оправдывающих насилие и грабеж, и затем отпустили его на волю, чтобы тот снова вернулся к преступной деятельности?» Ответ очевиден каждому — нет, не может. Однако проблема заключается не столько во внимании, уделяемом терроризму СМИ, сколько в том, что терроризм и является «новостями», зачастую как в международном, так и в национальном контексте, причем в особом смысле, не характерном для прочих происшествий. Возможно, мы должны быть благодарны тому, что даже спустя тридцать лет насилия и раздоров в Северной Ирландии терроризм остается сравнительно нечастым явлением, хотя и является главным источником новостей. Однако терроризму присущ неотъемлемый элемент драматизма, который позволяет ему выйти за границы земного и вызывать у аудитории почти ненасытный интерес, который, естественно, поощряется и подпитывается прессой. Таким образом, если СМИ, может быть, и виновны в постоянной и временами даже унизительной погоне за новостями, дабы заполнить информационный вакуум, образовавшийся в результате появления круглосуточных новостных каналов, популярных новостных шоу и жесткой конкуренции, но они существуют и действуют не в вакууме, поскольку, как и любой другой бизнес, зависят от «потребительского спроса». Способствует ли это повышению качества репортажей или безупречности профессионального поведения журналистов прессы и телевидения — другой вопрос. Здесь также мнения критиков и аудитории значительно разнятся.

Будучи поводом для острой критики, направленной в адрес СМИ и их практики освещения событий, кризис с захватом самолета авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз» демонстрирует тот разрушительный эффект, который терроризм оказывает на стандарты журналистики. Чиновники из администрации Рейгана выступали против «буффонады, устроенной СМИ» в Бейруте, которую один из высших политических чиновников назвал «новым словом в безвкусной и безответственной подаче информации». Даже такие бывалые корреспонденты, как Роджер Мад из Эн-би-си, не избежали соблазна того, что сами называли «цирком СМИ». Тем не менее американская общественность полностью с этим не согласна. Опрос, проведенный Эй-би-си ньюс совместно с «Вашингтон пост» вскоре после окончания кризиса с захватом самолета «Трансуорлд Эр Лайнз», показал, к примеру, что две трети американцев одобряли усердие, с которым СМИ освещали это происшествие, в то время как опрос общественного мнения, проведенный институтом Гэллапа за тот же период, показал еще больший процент в поддержку СМИ — 89%. Результаты опроса не были следствием однодневного заблуждения общественности. Три четверти американцев, опрошенных через год институтом Гэллапа и корпорацией «Тайме миррор» (помимо прочих, издающей газету «Лос-Анджелес таймс»), также одобрили действия печатных и электронных СМИ при освещении терактов. Более того, 71% респондентов сочли новостные корпорации страны «крайне профессиональными». Подобная реакция, противоречащая большинству выстраданных, хотя порой и скоропалительных критических высказываний, четко продемонстрировала заинтересованность зрителей в сообщениях о терактах, в первую очередь из-за их увлекательности, а также на отсутствие интереса к самим террористам и их «посланию».

Резкой критике за чрезмерное внимание, уделяемое отдельным заложникам и их семьям, подвергли действия СМИ как высокопоставленные правительственные чиновники, так и выдающиеся государственные деятели. «Вполне возможно, что в опасной ситуации, такой, как эта, телевидение может привести к человеческим жертвам», — заявил пожелавший остаться неизвестным помощник президента, вторя недавней критике того, что чрезмерное освещение событий препятствовало попыткам администрации освободить заложников. Однако около половины участников опроса, проведенного институтом Гэллапа и компанией «Тайме миррор», сочли неослабевающее внимание СМИ к судьбам заложников положительным фактом, гарантировавшим их безопасность и скорое освобождение. Вот что сказала о действиях СМИ жена одного из заложников в утренних новостях: «Нравится нам это или нет, но телевидение — это способ оказать давление там, где оно необходимо». Ее мнение всецело разделяло большинство заложников. «Хвала Господу, мы возвращаемся домой», — произнес один из заложников во время посадки в самолет, который должен был отвезти его в США. Он поднял вверх большой палец, повернувшись к съемочной группе Си-эн-эн, снимавшей его отлет, и добавил: «Спасибо за то, что все время снимали нас». Американский репортер из Си-эн-эн Джереми Левин, который сам был похищен в Бейруте террористами «Хезболла» в марте 1984 года, сделал акцент именно на это. Левин считает, что внимание прессы к его страданиям на протяжении 11 месяцев плена удерживало террористов от того, чтобы его убить. Он также привел неутешительный довод, что самый длительный кризис с захватом заложников (1984—1992 годы), когда в плен к террористам попали граждане США и других западных стран (включая Терри Уайта, посланника епископа Кентерберийского), похищенные в Ливане, был таковым из-за минимального внимания СМИ к тем событиям.

В свете приведенной выше дискуссии общепринятые суждения о взаимовыгодных отношениях между СМИ и терроризмом кажутся куда менее очевидными, чем это принято считать. В то время как большинство террористов жаждут внимания СМИ, которое те в свою очередь всегда готовы им уделить, известность, которую приобретают террористы, является двоякой. С одной стороны, террористы убеждены в том, что их действия призваны принести им известность. Но, с другой стороны, отношение и реакция общественности, которые они желают вызвать своими действиями, являются как менее предсказуемыми, так и менее податливыми, чем считают террористы и всякого рода эксперты. К примеру, одной из главных причин отказа ИРА от прекращения огня в феврале 1996 года было стремление убедить британскую общественность в том, что именно правительство повинно в провале переговоров, и таким образом надавить на премьер-министра для получения уступок в борьбе за независимость, которые правительство до тех пор не желало или не имело возможности делать. Результат оказался неопределенным: в большей степени это случилось, возможно, из-за единодушного осуждения действий ИРА и шинфейнеров британской (и, вероятно, мировой) прессой, вызванного взрывом на набережной Кэнэри в Лондоне, в результате которого погибли двое и получили ранения сотни человек. Тогда как 63% участников опроса общественного мнения, проведенного неделей позже, сочли, что правительство по-прежнему должно искать возможность переговоров с шинфейнерами ради прекращения огня, 89% тем не менее обвиняли ИРА в нарушении процесса мирного урегулирования конфликта. Слаженная работа специалистов движения шинфейнеров и ИРА по связям с общественностью в Северной Ирландии смогла оказать влияние на представление этой информации в СМИ в Ольстере. Их неспособность добиться того же в Великобритании, однако, была очевидной. По словам одного аналитика, «оказавшись в изоляции, они стали настаивать на том, чтобы выступить на телевидении, учитывая то, что на прошлой неделе Джерри Адаме и прочие лидеры движения шинфейнеров не смогли отразить направленную в их адрес критику». Это также объясняет, почему ИРА вынуждена была приступить к активной подрывной кампании по всей Англии после отказа от прекращения огня. Вплоть до смены правительства в мае 1997 года ИРА вынуждена была использовать неприкрытый терроризм в качестве средства вынудить правительство вернуться за стол переговоров, а не ради манипулирования общественным мнением таким образом, чтобы вызвать сочувствие к неудачам националистов.

Однако есть две области, где внимание, уделяемое терроризму СМИ, негативно отражается на поведении общественности и правительства. Первая — это общественная оценка личного риска пострадать от теракта и вытекающее отсюда нежелание путешествовать. Вторая — это временные рамки, налагаемые СМИ на усилия правительства по разрешению кризиса, создаваемого террористами.

Когда в ходе исследования, проводимого корпорацией РЭНД, был предложен вопрос, каковы шансы оказаться жертвой несчастного случая из предложенного списка, показатель по терактам оказался неожиданным. Хотя большинство респондентов смогли оценить приблизительную степень риска, присущую той или иной ситуации (показав, что вероятность оказаться участником дорожной аварии куда выше, нежели стать жертвой теракта), воспринимаемая разница в вероятности двух подобных инцидентов была куда меньше, чем реальные различия в возможности оказаться их участником. К примеру, 71% опрошенных показал, что они опасаются попасть в автомобильную аварию, хотя среднестатистическая вероятность равняется 19,2 из 100 тысяч человек. Для сравнения, всего 14% считают, что окажутся на захваченном террористами самолете или станут жертвами взрыва, хотя на самом деле шансы стать пассажиром захваченного самолета — менее 1 к 100 тысячам (подобная статистика по взрывам недоступна). Однако, если смотреть на это с другой точки зрения, 47087 человек погибли в автомобильных авариях в США в 1988 году и 45582 в 1989-м (годы, когда корпорация РЭНД проводила исследование), в то время как 203 американца погибли в ходе терактов по всему миру в 1988 году (93% из числа которых погибли в ходе одного и того же инцидента — взрыва на борту рейса 103 авиакомпании «Пан-Американ», произошедшего над Локерби в декабре) и 23 человека в 1989 году. Вероятность погибнуть от рук террористов была в 1989 году такой же высокой, как и вероятность скончаться от нападения собаки. И все же около трети опрошенных в тот год заявили, что откажутся от поездок за границу, дабы избежать угрозы теракта. Статистических свидетельств о том, что такой же процент опрошенных счел содержание в домах собак столь же опасным, не имеется.

Искажение в восприятии, которое выразилось в завышенной оценке вероятности пострадать в ходе теракта, является по большей части прямым отражением несоразмерного освещения действий террористов американскими СМИ. В 1980-х годах был период, когда американские телевещательные компании уделяли терроризму больше внимания, нежели проблемам нищеты, безработицы и преступности, вместе взятым, несмотря на то, что эти вопросы имели куда большую важность, так как непосредственно влияли на жизнь большинства американцев. Роль СМИ в подпитке необоснованных страхов читателей и телезрителей была наглядно продемонстрирована прокатившейся по США волной отмен запланированных путешествий после захвата самолета «Трансуорлд Эр Лайнз». Около 850 тысяч человек отказались от поездок как за рубеж, так и по стране из страха стать жертвой теракта (то же случилось после нападения террористов на иностранных туристов в Луксоре в ноябре 1997 года, когда многие отменили поездки в Египет). Еще 200 тысяч американцев поменяли туры за границу на отдых внутри страны, считая, что их страна наиболее безопасна с точки зрения угрозы терроризма. В результате серьезно пострадала внутренняя экономика зарубежных стран, напрямую зависящих от туризма: 50% американских туров в Италию и 30% в Грецию были сданы обратно. Если нежелание американцев ехать в страну, откуда вылетел злополучный самолет авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз», еще можно понять, как и отказ от поездки в Грецию, чьи аэропорты временами подвергались критике за недостаточную безопасность, то куда сложнее объяснить, почему значительно (на 20%) снизилось число желающих посетить мирные Нидерланды.

Вот некоторые данные по реальной угрозе терроризма для американцев в 1985 году: 6,5 миллиона граждан США побывали в тот год за рубежом, из которых 6 тысяч человек погибли по причине природных катастроф, несчастных случаев и актов насилия. Всего 17 из этих 6 тысяч погибли в ходе террористических актов. Таким образом, шансы погибнуть за рубежом составили 1 к 150 тысячам, не говоря уже о бесконечно малой вероятности подвергнуться нападению террористов. И все же, несмотря на чрезвычайно низкую вероятность, к февралю 1986 года число американцев, отказавшихся от запланированных поездок за границу, составило 1,8 миллиона человек. Возврат туров в Грецию, приобретенных американцами, увеличился вдвое за предыдущий год, даже при том, что приток британских и скандинавских туристов в Грецию увеличился соответственно на 22 и 25%. Число же американских туристов, посетивших Великобританию, упало на 40%, что более чем существенно по сравнению с прошлым годом. 76% американцев, опрошенных в апреле 1986 года (вскоре после взрыва на борту авиалайнера «Трансуорлд Эр Лайнз», следовавшего из Рима в Афины, и теракта в вечернем клубе в Западном Берлине, устроенного ливийскими террористами), сочли, что угроза терактов сделала поездки за границу в тот год весьма опасными, в сравнении с 67%, высказавшими такое же мнение в июле годом ранее. К концу 1986 года около 80% американцев, запланировавших в том году поездки за рубеж, отменили их, хотя страхи, вызванные возможностью терактов, превосходили реальную угрозу.

Влияние связей между СМИ и терроризмом на принятие решений правительством имеет куда большее значение, чем туристические планы американских граждан. Третья революция в передаче новостей, происходившая в последние десятилетия XX века, изменила не только то, как мир узнает новости, но и то, как политические деятели принимают решения. Эта революция менее, чем две предыдущие, зависела от значительного технологического прорыва, черпая силы в объединении всех технологических достижений, которые вместе изменили манеру, а не механизмы подачи новостей. «Синдром Си-эн-эн» — популярный афоризм, выдуманный в знак признания достижений кабельной новостной сети, расположенной в Атланте, — в корне изменил трансляцию новостей, положив начало созданию специальных спутниковых и кабельных круглосуточных каналов, где новости передавались «24 часа в сутки». В недавнем времени это породило множество сопутствующих, зачастую объединенных в сеть коммуникационных средств — Интернет-поставщики новостей (к примеру, Си-эн-эн интерактив), автоматизированная рассылка новостей по электронной почте и факсу и т.д., которые удовлетворяют ненасытную жажду мировой аудитории в новостях, передаваемых в реальном времени и предоставляющих немедленный доступ к местам событий и людям, делающим новости.

Могущество последней экспансии коммуникационных СМИ подтверждается множеством телевизоров, стоящих в кабинетах почти каждого чиновника или политика в официальном Вашингтоне, округ Колумбия, — от государственных гражданских служащих среднего ранга до командующих в Пентагоне, от шпионов ЦРУ до чиновников департамента торговли, от конгрессменов до президента. Экраны телевизоров бесшумно светятся на протяжении всего дня до тех пор, пока не произойдет какое-нибудь происшествие достаточной важности, которое заставит владельцев телевизоров включить звук. «Наша лучшая разведка — это, безусловно, СМИ», — признался Ноэль Кош, заместитель министра обороны, ответственный за борьбу с терроризмом при администрации Рейгана, еще в середине 1980-х. Однако наивысшей похвалой стали слова подполковника Оливера Норта, бывшего помощника советника по национальной безопасности, ставшие известными благодаря важной роли, которую он сыграл в освобождении заложников, за которых террористы требовали оружие, в 1986 году. Он сказал: «Си-эн-эн бежит на десять корпусов впереди Управления национальной безопасности», сравнив тем самым частную кабельную телекомпанию с государственным Управлением национальной безопасности, сверхсекретной разведывательной службой Америки, занимающейся сбором радиоэлектронных данных и вопросами связи.

Однако результатом подобной непосредственности является тот факт, что телевидение становится не только «формирователем общественного мнения», но и «политическим двигателем». Ведущие и аналитики наперегонки пытаются определить для правительства ряд возможных вариантов или истолковать возможную реакцию общественности, а также ее последствия. Вот как это объяснил Ллойд Катлер, советник президента США Картера, во время кризиса с захватом заложников в Иране в 1979 — 1980 годах: «Если в новостях появляется информация о трагическом событии за рубежом, президент и его советники чувствуют необходимость сделать ответное заявление в срок до следующих вечерних новостей». К дебатам немедленно присоединяются новые участники, резко ведя полемику, и тут же ее прекращают, лишая разработчиков политического курса, государственных чиновников и военных командиров времени, необходимого для тщательного анализа важных моментов, вынесения хорошо продуманных решений, обдумывания вразумительных ответов и уверенных действий, основанных на всестороннем рассмотрении вопроса. Впоследствии правительства все более принуждены реагировать на события прежде, чем они будут полностью оценены, получая намеки от телевизионных ведущих, подающих события так, как это выгодно СМИ, вместо того, чтобы вырабатывать решения, основанные на всей имеющейся информации. Когда в интервью 1993 года премьер-министра Великобритании Джона Мэйджора спросили о конкретном воздействии «Синдрома Си-эн-эн» на принятие правительственных решений, он ответил: «Мне кажется, это плохо отражается на правительстве. Сразу приходит мысль о том, что иметь политику в отношении всего, прежде чем оно случится, и реагировать на события, прежде чем они будут взвешены и оценены, неразумно».

Опыт администрации Клинтона в последние месяцы американского вмешательства в конфликт в Сомали — это полезное напоминание как об опасном влиянии телеэкрана, так и об опасности принятия решений, основанных на первых впечатлениях и неполной осведомленности. 3 октября 1993 года военная операция сил США с целью арестовать казначея и командиров сомалийского военного диктатора генерала Мохаммеда Фараха Айдида начала развиваться катастрофически неудачно. 15 американских рейнджеров погибли и 72 получили ранения. В некоторых из числа наиболее захватывающих моментов репортажей, транслировавшихся по американскому телевидению, был показан раненый американский пилот вертолета, которого вели по улицам Могадишо в сопровождении скандирующей вооруженной толпы сомалийцев. Быстро отреагировав на это происшествие — пытаясь предотвратить критику со стороны Конгресса США, СМИ и американской общественности, президент Клинтон всего через несколько дней объявил о посылке в Сомали военных подкреплений, но установил жесткую дату вывода американских войск из страны — 31 марта 1994 года — безотносительно к тому, успеет ли многонациональная гуманитарная миссия, возглавляемая ООН, успешно завершиться к этому сроку. Опрос, проведенный совместно газетой «USA Today», корпорацией Си-эн-эн и Институтом Гэллапа вскоре после инцидента, подтвердил опасения президента относительно того, что большинство американцев обвинит его и его администрацию в плохо подготовленной гуманитарной миссии, стоившей жизни более десятка военных. 52% опрошенных ответили, что в первую очередь было ошибкой вмешиваться в конфликт в Сомали (правда, это решение было принято еще уходящей администрацией Буша), а еще 57% сочли, что Клинтону не следовало посылать в страну подкрепление. Опрос, проведенный компанией Эй-би-си, показал сходные результаты.

Однако после более тщательного и взвешенного рассмотрения многие из этих результатов кажутся менее убедительными. К примеру, по результатам совместного опроса «USA Тос1ау»/Си-эн-эн/Института Гэллапа, 50% опрошенных, заявивших, что хотели немедленного вывода американских войск из страны, смотрели телевизионные передачи, где был показан раненый пилот вертолета, захваченный сомалийскими боевиками, которого вели под крики толпы по улицам. Однако среди опрошенных, которые не видели кадры репортажа, всего 33% поддержали вывод войск. К тому же 49% респондентов, участвовавших в опросе Эй-би-си, не поддержали решение президента установить дату вывода войск по сравнению с 45% в пользу этого решения; тогда как опрос, проводимый в то же время в ходе Программы по выявлению мнений о международной политике США Институтом Мэриленда, показал, что всего 28% опрошенных поддержали немедленный вывод войск, при этом 43% утверждали, что войска США должны остаться в Сомали «до тех пор, пока ситуация в стране не будет стабилизирована», если это будет необходимо, даже на срок, превышающий установленную дату вывода. В ретроспективе все выглядит так, будто президент и в самом деле вынужден был поспешно принять решение, не отражавшее общественное мнение, движимый одними эмоциями, порожденными кадрами репортажа, где были запечатлены издевательства над захваченным в плен американским пилотом. Джон Ченселлор, главный комментатор Эн-би-си ньюс и старейшина Американской новостной сети, попытался провести грань между вечным поиском драматических событий и ответственностью, возложенной на репортера. «У нас есть вдумчивая журналистика, — заметил он. — И есть то, что я называю электроникой, то есть средства передачи изображений и слов, которые мало чего общего имеют с журналистикой». Именно слияние этих двух понятий в корне изменило контекст и содержание новостей сегодня, а также временами оказывало искаженное влияние как на общественное мнение, так и на официальное принятие решений. В эту новую эру СМИ, когда «информационная революция» изменила способы коммуникации по всему миру, что явилось результатом научных достижений в сфере быстрой передачи информации в реальном времени, стремление уложиться в границы эфирного времени и печатного листа, а также сопутствующие и неизбежно поспешные суждения и скорые выводы, могут представлять большие возможности для манипуляций и влияния со стороны террористов, чем существовали до сих пор.

Сегодня мы живем в эпоху политических цитат и подачи информации, выгодной той или иной стороне, когда захватывающие кадры и зажигательные речи ценятся выше взвешенного анализа и детального толкования и зачастую принимаются за хорошую журналистику. Одна из прочных аксиом терроризма — тот факт, что цель его состоит в завоевании известности и привлечении внимания к террористам и их требованиям. Таким образом, террористическая деятельность идеально приспособлена к СМИ конца XX века. Теракты слишком легко превратить в «мыльные пузыри», раздуваемыми прессой в мировых масштабах. Происходит это именно из-за того, что теракты зачастую и организуются как раз с этой целью. Драматические эпизоды терроризма и неожиданных актов насилия, появляющиеся на экранах телевизора и первых полосах газет, тут же перерастающие в кризис и столкновение загадочных врагов с силами закона и правопорядка, делают их идеальным материалом как для телевидения, так и для полноформатных печатных изданий и бульварных газет.

В Великобритании интерес СМИ (и общественности) к терроризму уступает, пожалуй, лишь интересу к королевской семье. Как иначе можно объяснить одно появление небольшой статьи на четвертой странице лондонской «Тайме» от 3 сентября 1997 года, явившейся частью освещения трагической гибели принцессы Уэльской, и повтора содержания этой статьи на следующий день в большей по объему статье на шестой странице? Обе статьи повествовали о том, как Лейла Халед — палестинская террористка, получившая печальную известность, участвуя в захвате самолета авиакомпании «Трансуорлд Эр Лайнз» в 1985 году и пассажирского реактивного самолета «Эль-Аль» годом позже, — была тронута личностью принцессы, которой она посвятила стихи, посланные двум сыновьям Дианы. Помимо того факта, что трудно найти двух особ, столь непохожих друг на друга, как бывшая террористка, чьи действия намеренно подвергали жизни сотен невинных граждан, и женщина, сделавшая смыслом своей жизни облегчение страданий невинных и слабых, то, что высказывания Халед сочли достойными публикации в газете, является свидетельством могущественного влечения СМИ к террористам и их действиям, пусть даже при самых неправдоподобных (и даже абсурдных) обстоятельствах.

Для террористов освещение их деятельности СМИ является, как это было показано, неким обоюдоострым мечом, дающим им внимание и известность, которых они добиваются, но не всегда в том виде, как им этого бы хотелось. Кризис с захватом пассажиров самолета «Трансуорлд Эр Лайнз» в 1985 году представляет собой наглядный урок того, как террористы могут использовать СМИ в своих интересах, тогда как исход 17-летней террористической кампании так называемого Унабомбера указывает на обратное. Анонимный Унабомбер, названный так ФБР за то, что в качестве жертв он избирал людей, связанных либо с высшими учебными заведениями, либо с индустрией авиаперевозок, убивший 3 и ранивший еще 23 человека, используя простые, но оригинальным способом изготовленные в домашних условиях бомбы, которые он рассылал по почте, пообещал в июне 1995 года ограничить свою подрывную деятельность при условии, что либо «Нью-Йорк тайме», либо «Вашингтон пост» напечатают его обращение и три дополнительных ежегодных послания. Публикация в сентябре его диатрибы против развития технологии и уничтожения окружающей среды в газете «Вашингтон пост»[99] дала информацию, приведшую к задержанию Теодора Качински, математика из Калифорнийского университета в Беркли, которого и обвинили во взрывах. Если бы загадочный Унабомбер не был так одержим получением огласки, его бы вряд ли удалось задержать. По наблюдениям Рапопорта, «отношения между известностью и терроризмом являются парадоксальными и трудными для понимания. Известность концентрирует внимание на группе, укрепляя боевой дух и помогая привлечь новых участников и сторонников. Однако известность пагубно сказывается и на самих террористических группах. Она помогает разгневанной общественности мобилизовать обширные ресурсы и дает информацию, которая необходима ей для того, чтобы проникнуть под покров тайны, необходимый террористическим группам».

В то время как кампанию Унабомбера нельзя назвать терроризмом в обычном понимании, так как он являлся одиночкой, движимым настолько глубоким чувством недовольства, что никакой другой человек не разделял его с ним, это странное дело тем не менее демонстрирует сложность симбиотических отношений терроризма и СМИ. Более того, оно не только представляет собой очередную путающую трещину в традиционных представлениях об этих взаимоотношениях, но и акцентирует необходимость введения критических, но при этом тонких различий в данной области.